На стыке двух дней Григорий и Наталья Михайловна сели в поезд. Двухместное купе стало их пристанищем на ближайшую ночь. За окном проистекала обычная вокзальная жизнь.

– Ты когда-нибудь занималась любовью в поезде?

– Нет.

– Я тоже не занимался. Тем более надо попробовать. Это романтично – под стук колес.

Вокзал поехал в сторону, освобождая место для другой картинки. Замелькали московские дома, озябшие, с потушенными окнами, улицы, окрашенные бледным светом. Железнодорожный состав демонстрировал свое стремление к целенаправленному движению.

Они попробовали вагонную любовь. Это им понравилось. А потом был крепкий сон.

Утром состоялось возвращение в привычную предвыборную жизнь.

– Твоя идея осуществилась, – с мягкой улыбкой проговорила Наталья Михайловна, когда они вышли на перрон. – Ты доволен?

– Да. А ты?

– Я? – Она добродушно усмехнулась. – Довольна. Спасибо за интересный, насыщенный событиями день. И за его прекрасное завершение.

– Ты про секс в поезде? – игриво спросил Григорий.

– Нет. Я про Дон Кихота в театре твоего приятеля… Впрочем, секс в поезде мне тоже понравился.

Машина ждала их на привокзальной площади. Григорий завез Наталью Михайловну в галерею, а потом направился в штаб.

Он сходу окунулся в работу. Андрей доложил, что спецгруппа сформирована. Люди готовы к выполнению ответственной миссии. С одновременным получением тысячи рублей за ночь.

– Когда начнем? – спросил Андрей.

– Завтра. Текст помнишь?

– Да. «Кто против Квасова, тому смерть». Я его записал и передал Алексею.

– Осторожность – самое главное. Чтобы никаких концов, которые к нам ведут. Понял?

– Зачем повторять? Сделаем всё как надо.

После этого пришел Максим с новыми текстами.

Григорий читал, делал пометки, правил.

– Как Москва? – полюбопытствовал Максим.

– Нормально. Что, соскучился?

– Да.

– Потерпи, осталось немного… – Григорий ткнул пальцем в абзац. – Неудачное место. Поработай над ним. Всё. Больше у меня нет времени. Исчезаю.

Поначалу Григорий отправился в церковь, расположенную неподалеку. Дверь в храм была не заперта. Под старыми сводами царило запустение. Последствие того, что здесь долгие годы занимались вовсе не религиозными делами. Стены были побелены, но не расписаны. Иконостас, недавно восстановленный, из простого дерева, нес на своей поверхности множество провалов – не нашлись еще иконы, чтобы занять соответствующие места.

В трапезной пожилая женщина энергично чистила большой медный подсвечник. В ответ на вопрос, где батюшка, она махнула в сторону алтарной части.

Священник стоял в углу, спиной к залу. Читал какую-то книгу.

– Можно вас побеспокоить?

Священнослужитель спокойно повернулся. Он был молодой, рыжеволосый, с редковатой бородкой.

– Слушаю. – Голос у него был приятный, раскатистый.

– Батюшка, вы, конечно, знаете, что у нас выборы. Я к вам по этому поводу. Я представляю интересы одного из кандидатов. Скажите, насколько реально правильно сориентировать прихожан по части голосования?

Деликатное выражение тронуло грубоватое лицо батюшки.

– Ну… церковь не должна вмешиваться в политику, в дела мирские. Хотя как посмотреть. От того, какой у нас будет депутат, зависит положение прихожан. Да и самой церкви. Так что не грех подсказать людям правильный выбор. Особенно, если кандидат проявит добрую волю. К примеру, у нас три года назад прохудилась крыша. Никак не могу найти денег на ремонт. А еще необходимо закончить восстановление иконостаса, расписать внутренние стены… Если бы кандидат счел возможным помочь… Богоугодное дело, оно само за себя говорит.

– Крышу надо починить. – С хитрым видом согласился Григорий. – Плохо, когда крыша течет. Попробуем вам помочь. Сколько для этого нужно средств? – Батюшка назвал сумму. Она вовсе не была чрезмерной. – Вы получите эти средства завтра или послезавтра.

– Позвольте узнать, кто тот кандидат, который готов помочь нам?

Григорий усмехнулся. Ему была интересна реакция батюшки.

– Мельниченко.

Лицо священника не отразило никаких эмоций.

– Знаем про такого. – И сразу, после ничтожной паузы. – Если он сможет помочь, благое дело сделает.

Почему-то Григорию не хотелось уходить из-под старых сводов. Возникло желание продолжить разговор.

– Скажите, если человек не верит в Бога, но живет по Моисеевым заповедям – не убий, не укради, не лжесвидетельствуй и прочее, – можно рассчитывать на то, что с ним в загробном мире не поступят как с грешником?

Некоторое время батюшка пребывал в раздумьях. Потом проговорил с той же деликатностью.

– Неверие – само по себе грех. Даже если человек живет по заповедям Моисеевым.

– Но что важнее Богу, чтобы человек верил в него, или чтобы заповеди соблюдал? Ведь если не верит, но соблюдает – это важнее. Потому что делает это не из страха.

– Надо, чтобы человек верил. И заповеди соблюдал. – Священник смотрел на него все тем же доброжелательным взглядом.

«Религия сковывает свободу мысли, – думал Григорий, покидая церковь. – Но сколько тех, кому не нужна широта мышления. Пусть тешатся. Пусть верят».

Вслед за тем он отправился к руководителю местного отделения «Единой России». Надо было в очередной раз уважить чванливого партийца. Григорий понимал, что Евгений Борисович не простит ему то, что он украл ответственность за приезд именитых гостей.

Евгений Борисович был мрачен. Руку пожал вяло, чуть-чуть. Сели за стол. Григорий взял инициативу на себя.

– Давайте обсудим все моменты приезда: график встреч и то, что касается пребывания в городе. Это наше совместное дело. Без вас я в любом случае не смогу успешно выполнить задачу. Важно провести всё на высоком уровне. А для этого ваш опыт и возможности просто незаменимы. Тут и спорить глупо.

Мелкая лесть помогла. Партийный начальник снизошел до обсуждения деталей предстоящего визита.

«Как мало человеку надо», – снисходительно подумал Григорий.