«Это настоящая жизнь, – решил Анатолий Николаевич, застегивая на ходу куртку и спускаясь по лестнице. – Лучше, когда не хватает времени, чем наоборот».

Машина ждала его. Валентина ласково улыбалась. Дверца захлопнулась. Привычное движение вдоль поверхности Земли было возобновлено.

Город спокойно взирал на то, как они стремились покинуть его пределы.

– Анатолий Николаевич, слышали, надписи появились. – Игорь посмотрел на него в зеркальце. – На стенках черной краской. Что, мол, смерть всем тем, кто за Квасова не проголосует. Весь город об этом говорит. Вот что не понятно. Как они будут определять, кто проголосовал за Квасова, а кто – нет? Голосование тайное.

– Провокация, – уверенно сказал Анатолий Николаевич.

– Зачем?

– Народ напугать.

– Да ну, глупость. – Игорь спокойно смотрел на дорогу. – Я вовсе не испугался.

– Ты не испугался, а другие могут испугаться. Те, которые не понимают, что к чему.

Еще немного, и машина беспечно вырвалась на свободное пространство. Природа охотно раскрыла свои просторы.

Глядя по сторонам, Анатолий Николаевич размышлял о весьма важных вещах – о смысле жизни, о предназначении каждого человека. Он хотел поговорить об этом с Валентиной, но мешал Игорь. Слишком тонкая тема, не для посторонних.

Дорога нырнула в лес. Голые замерзшие деревья вплотную подступали к белесой асфальтовой полосе, охотно подставляющей свою поверхность машине. Светло-серое небо висело сверху.

Вдоволь погуляв по лесу, дорога уперлась в небольшой поселок. Здесь тоже текла жизнь, вели свое существование избиратели.

Очередная встреча прошла удачно. По-другому и не могло быть. Он чувствовал аудиторию, понимал, что надо сказать, чтобы глаза смотрели неотрывно, с интересом, с откликом.

Опять спрашивали про олигархов, опять задавали вопрос: Америка нам враг или друг? Будто в этой глуши нет иных забот.

– Да, сейчас американцы не собираются нападать на нас. Но Америка не может быть истинным другом России, – не знающим сомнений голосом доказывал Анатолий Николаевич. – США хотят безраздельно править миром и не заинтересованы в том, чтобы Россия поднялась, превратилась в процветающее государство. Это лишь в наших интересах.

Тут прозвучало сокровенное, самое важное:

– Когда государство нам поможет?

– По своей воле нынешнее государство не поможет, – уверенно сказал Анатолий Николаевич. – Надо заставлять его помогать людям. И в это могут сделать честные депутаты. А потом надо менять государство. Мы должны вернуться на тот путь, с которого свернули в силу разных обстоятельств…

Когда ехали назад по центральной улице, обрамленной старыми одноэтажными зданиями, справа мелькнула вывеска «Кафе».

– Останови, – попросил Анатолий Николаевич водителя. – Давай здесь перекусим. – Эти слова предназначались Валентине. – Есть хочется.

Она была не против. Игорь дал задний ход.

– Пойдешь? – спросил его Анатолий Николаевич.

– Нет, спасибо. У меня еда с собой.

В прямоугольном пространстве с побеленными стенами и потолком стояли обычные столы, стулья. Ностальгический интерьер. Такие заведения были при советской власти. Правда, не столь чистенькие. Немолодая дородная женщина с приветливым лицом сидела за прилавком. Заказали борщ и котлеты с картошкой. А еще – по кружке пива.

Борщ оказался вкусным. Действуя ложкой, Анатолий Николаевич решил попутно рассказать Валентине о том, что волновало его.

– Последнее время я часто думаю о таких вещах, о которых раньше не думал, – говорил он как можно тише. – О смысле жизни, о судьбе… Насколько я понимаю, смысл жизни в том, чтобы выполнить свое предназначение. У каждого оно свое. Кажется, мое предназначение – приблизить светлое будущее человечества. Понимаешь? Я должен помочь этому… Звучит громко. Само собой, не только я. Другие – тоже. Я свой кирпичик положу. Но это будет важный кирпичик. Понимаешь?

– Да… – Она мечтательно вздохнула. – Интересно, в чем мое предназначение?

Анатолий Николаевич ни секунды не сомневался:

– В том, чтобы помочь мне выполнить мое предназначение. – И поспешно добавил. – Ты не думай, это не менее важно. Разве человек в одиночку что-нибудь серьезное сделает? Нет. Ему нужны соратники. Ты, Виктор Петрович, Егор, Сергей – мои соратники. А ты еще и жена. – Увидев грустную улыбку, продолжил. – Ты это брось. Не надо пессимизма. Сразу после выборов поженимся.

За окном, разрушая здешнюю тишину, проехал трактор. И опять ничто не нарушало покоя, кроме звуков, порождаемых им и Валентиной.

Женщина за прилавком неожиданно подала голос:

– Я вот всё смотрю, откуда я вас знаю? А теперь поняла. Вы – наш кандидат. Кузнецов.

– Кузьмин, – поправил Анатолий Николаевич.

– Простите, спутала фамилию. Кузьмин. Говорят, вы хорошо выступаете.

– Стараюсь, – скромно произнес он.

– Так вы за простых людей?

– Да!

– Сейчас мало кто за простых людей. Сейчас всё больше за богатых.

– А вы, значит, кафе открыли?

– Да. Надо как-то выжить. Совхоз развалился, работы нет. Зарабатываем с мужем понемногу. Он мне помогает. Сейчас пошел домой картошки принести. Местные к нам не заходят. Местные без денег. А проезжие заглядывают. Не так уж часто, но заглядывают. Тем и живем.

– Борщ у вас вкусный, – похвалил Анатолий Николаевич.

– Спасибо.

– А совхоз развалился?

– Да-а. – Женщина махнула рукой. – Раскрали. Директор всё раскрал.

– Распустили демократы людей.

– Да уж не знаю, кто распустил, а местное начальство что хочет, то и делает. – Понизив голос, будто ее кто-то мог подслушать в помещении, где никого кроме них троих не было, добавила. – Совесть совсем потеряли. – И улыбнулась широко. – А вы – молодец. Желаю вам удачи. Я соседкам расскажу, что разговаривала с вами.

В прекрасном настроении Анатолий Николаевич покидал поселок. Всё выстраивалось наилучшим образом. Разве он этого не заслужил?

«Что сейчас самое важное? – спрашивал он себя. – Листовки, агитаторов и все прочее Виктор Петрович организовал. А я должен на высоком уровне провести все оставшиеся встречи. Так, чтобы у людей крылья вырастали».