1

Небольшой двухэтажный каменный дом стоял на плато, возвышавшемся над поляной на добрый десяток метров. Никаких архитектурных изысков. Ровные серые каменные стены и квадратные окна, забранные матовыми витражами. Обычно дом почти полностью сливался со скалой. Его скрывали скалы, и цеплявшиеся за них деревья, солнечные блики и вековая песчаная пыль. Но сегодня Петр видел дом очень хорошо. Видел благодаря загадочному свечению. Маршал Ордена остановился, завороженный зрелищем. Ему, вдруг, вспомнилась фотография сделанная вечером в Нью-Йорке. На фотографии отец обнимал его одной рукой, а другой показывал куда-то наверх. Петр помнил, что тогда отец указывал на вершину Эмпайр Стэйт Билдинг. Его мама сделала фотографию в режиме «портрет» и их с отцом фигуры нереально четко вырисовывались на фоне вечернего города, словно подсвеченные изнутри. Эта фотография стояла в гостиной его дома, а родители давным-давно лежали в могилах.

Петр ни разу не был внутри Звездного дома. Колыбели звездного луча. Даже его высочайший статус в Ордене не позволял ему войти в обитель Великого Магистра. Но на этот раз все складывалось иначе. На этот раз печальные обстоятельства позволяли ему шагнуть в полутьму длинного коридора за тяжелой деревянной дверью. Подняться по лестнице и войти в комнату в самом центре здания. Войти, чтобы лицом к лицу встретиться с самым могущественным человеком на Земле. Человеком, которому служил его отец. Человеку, по приказу которого была устроена авиакатастрофа, унесшая его жизнь.

Сердце старшего из братьев Строгановых учащенно забилось. Ему не терпелось войти внутрь. Но…

Но сейчас этого делать было нельзя. Нельзя, потому что на поляне, перед небольшой хижиной, построенной прямо у изножья выдолбленной в скале лестницы, ведущей на плато, сидели три сморщенных тибетских старца. Они ждали его. Ждали, чтобы либо провести обряд посвящения в ранг первого Магистра, либо отправить его восвояси.

Эта троица сидела там всегда. Сидела, когда в возрасте девятнадцати лет на эту поляну впервые шагнул дед Петра, Степан Строганов. Сидела, когда сюда приходил его отец. Сидела и теперь. Трое тибетцев в золотого цвета одеяниях, сидели кружком на плетеных циновках и потягивали свой извечный чай с маслом. Петр знал, что чай и тсампу им приносит симпатичная девушка из деревни, спрятавшейся в лесу в полукилометре от Звездного дома. Все немногочисленные жители этой деревни испокон веков были членами Ордена. Мальчики с самого детства обучались боевым искусствам и прочим вещам, необходимым для того, чтобы по достижении совершеннолетия влиться в ряды небольшой, но очень боеспособной армии Ордена. Знал Петр и о том, что несколько человек из этой армии постоянно охраняли подходы к Дому и троих стариков, оставаясь невидимыми для возможных визитеров.

В этой самой деревне провел несколько лет его маленький брат Сергей.

Эти годы дали Сергею многое, разбудили в нем весьма неординарные таланты. Таланты, которые Петру однажды удалось использовать в своих целях.

Воспоминание о брате кольнуло сердце. Сергея необходимо было вывести из игры, но Петр не хотел его смерти. Когда она, устроившись в его кресле, сложив ногу на ногу, открывая взгляду аппетитные бедра, слушала его, он убедительно говорил, что горстка Вакхафов не сможет причинить вреда Сергею, но зато сможет задержать его достаточно надолго, чтобы он не сумел помешать осуществлению их плана. Тогда Петр верил в свои слова. Но сейчас, шагая по озаренной солнцем поляне, лежавшей у подножия Звездного Дома и благоухавшей ароматами невиданных цветов, он вдруг засомневался. Что если там, в далекой сибирской тайге, Сергея ждала не горстка Вакхафов, а целая армия. Что если он… Нет, сейчас не время думать об этом! Сергей большой мальчик и сможет разобраться со своими проблемами (проблемами, которые заботливо создал ему его любимый старший брат).

Сейчас нужно было сосредоточиться на другом. Ему предстоял долгий разговор. Обычай, пришедший из глубины веков. Ритуал, который не позволялось нарушать никому. И вздумай он пренебречь им, даже его высокий статус в Ордене не оградил бы его от молниеносных стрел Хранителей.

Когда до хижины оставалось несколько десятков шагов, на Петра, словно стремительная горная лавина, обрушился страх. Страх, что прищуренные глаза стариков заглянут в его сердце и увидят его истинные намерения. Тогда все будет кончено. Мерзкие старикашки дадут знак и из леса бесшумно выпрыгнут охранники с длинными ножами, бросятся на него и перережут горло, как грязной визжащей свинье.

«Чушь!» – прошептал Петр.

Он подумал о том, что в стариках нет ничего сверхъестественного, кроме, возможно, возраста. Что они не умеют читать мысли. Что он достаточно хорошо умеет владеть собой, чтобы кое-что от них скрыть. В конце концов, он был Маршалом Ордена! Эта мысль успокоила, и он прибавил шагу.

 

2

Взгляд трех пар узких, ничего не выражавших глаз, встретил второго Магистра Ордена Звезды.

Петр Строганов приветственно поклонился и неторопливо с достоинством опустился на свободную циновку.

– Птицы не разлетаются больше при его приближении, – трескучим голосом проговорил старик, сидевший слева. Петр хорошо владел языком и понял его без труда.

– Тело человека – не его душа. Ему не дано взлететь как птица, – пролепетал старик в центре.

– Мудрый Лао наверняка знал об этом, – без выражения сказал сидевший справа.

– Его полет вознес его туда, куда не добраться даже орлу, – очень спокойно ответил Петр.

– Часто люди слабы и беспомощны, – снова вступил старик слева.

– Им следует прогнать слабость и сомнения из своих сердец, – парировал Петр.

– Ибо иногда, даже звездам нужна их помощь, – поддержал его старик в центре.

– И приходит день, когда существование Земли больше не зависит от силы Приории, но сила Приории попадает в зависимость от гармонии в мире людей, – кивнул гость.

– Орден должен быть бдителен, – хором сказали тибетцы.

– Сила Ордена есть преданность и мужество его членов, – Петр поочередно взглянул на всех троих собеседников, они молча закивали.

– Согласно Уставу Ордена написанному тысячи лет назад, в случае смерти первого Магистра, его полномочия переходят к Маршалу, – Петр прекрасно знал об этом и никак не отреагировал. Тибетец продолжил, – На время, пока Большой Совет не проголосует за нового первого Магистра.

– Как правило, им становится Маршал. Так было в восьми случаях из девяти, – спокойно проговорил Петр, в свое время тщательно изучивший историю Ордена.

– Ты говоришь правильно, – согласились старики.

– Налей себе чаю и послушай, – заговорил сидевший в центре. Его голова была покрыта редкими, совершенно седыми волосами. Выглядел он древнее остальных. Черт, да он был древнее египетских пирамид.

Петр протянул руку, взял чайник и наполнил стоявшую перед ним чашку. Отхлебнул горячего напитка.

Только после этого он снова поднял глаза на собеседников.

Древнейший из троицы продолжил:

– Тьма движется с Востока. Мы не можем ждать Большого Совета. Нам нужен человек, который донесет до Ордена мудрость Великого Магистра.

– Да, – кивнул Петр. Сердце забилось чуть быстрее. Ради этих слов все и затевалось. – Я готов поговорить с ним.

– Хорошо, – проговорил старейший из тибетцев, – Ты достойный сын своего отца, – все трое вздохнули, словно отдавая дань памяти Владимира.

– Тебе нужно очистить свое сердце и укрепить свой дух, прежде чем ты войдешь в колыбель Луча, – трескучим голосом сообщил тибетец.

– Я готов – кивнул Петр.

– Хорошо, – синхронно кивнули старцы, и взяли друг друга за вытянутые руки.

Петр глубоко вдохнул и, обхватив сухие сморщенные ладони, протянутые к нему с двух сторон, замкнул круг.

Несколько минут (а может часов) они сидели, погружаясь в неповторимую тишину Долины Хранителей, а потом старейший из старцев заговорил. Он говорил плавно, нараспев. Рассказывая о бескрайности Вселенной и совершенстве Приории. О великолепии мира восьмого луча и омерзительности Темного Спутника. Об истории Ордена Звезды и мудрости его Магистров. О жестокости Вакхафов и мужестве Хранителей.

Петр слушал, погружаясь в транс. Он стремился вглубь себя и улетал прочь одновременно. Он был в один и тот же момент крошечным и безгранично большим. Он впитывал мудрость. Он устремился за грань…

 

3

Луч солнца защекотал щеку, и Петр Строганов открыл глаза. Покрывало из шерсти яка, закрывавшее вход в хижину, оказалось отодвинутым. На пороге широко улыбаясь, одетая в невообразимо колоритный наряд, стояла девушка. Она принесла еду и чай.

– Господин, – вкрадчиво проговорила девушка.

– Как тебя зовут? – Петр откинул теплый шерстяной плед и сел на постели.

– Ясо, господин, – смутилась азиатка.

– Как долго я спал?

– Достаточно долго, – она не удержалась от улыбки, но ее щеки тут же окрасились стыдливым румянцем.

– Ты улыбаешься, – проговорил Петр, и потянулся, – Это хорошо.

– Старцы просили разбудить вас. Кажется, они хотят Вам что-то сказать, – она слегка склонила голову, украшенную несчетным количеством тонких косичек.

– Где они?

– Пьют чай снаружи, – ответила девушка.

– Хорошо, – сказал Петр, поднимаясь с кровати, – Помоги мне умыться.

Ясо торопливо отправилась в другой конец хижины, чтобы вернуться с тазиком, полотенцем и кувшином прохладной воды. Она поставила тазик на пол. Петр наклонился над тазиком и подставил ладони. Девушка полила их водой из кувшина. Петр выплеснул несколько пригоршней воды себе в лицо, довольно фыркая, потер руки и выпрямился. Взял у девушки полотенце, не спеша вытерся:

– Спасибо Ясо! Я думаю, теперь ты можешь быть свободна. Отправляйся к себе в деревню и скажи всем, что ты справилась со своими обязанностями очень хорошо. Скажи, первый Магистр остался тобой очень доволен! – Петр чувствовал, что его не просто так разбудила очаровательная Ясо. Он чувствовал, что все прошло хорошо. Старики ничего не заподозрили. И теперь он всего в шаге от своей цели.

– Спасибо, спасибо господин, – щеки девушки вновь залил румянец. Она попятилась к выходу, продолжая часто кланяться, сложив ладони под грудью.

Когда девушка вышла из шатра, Петр закрыл глаза и простоял так долгую минуту, собираясь с мыслями. Наконец он открыл глаза и решительно зашагал к выходу. Резким движением откинул покрывало, закрывавшее вход и вышел на поляну.

Небо было затянуто длинными, бесформенными облаками, с востока дул неприятный ветер. Три старца, укутанные в пледы, сидели неподалеку, потягивая свой масляный чай.

– Я приветствую Вас, мудрые старцы! – вскинул руку Строганов.

– Мы приветствуем тебя, первый Магистр! – ответили тибетцы. Петр с трудом подавил вздох облегчения.

– Подойди к нам! – попросил старейший. Петр повиновался.

– Нас ждет великая битва, – еще более трескучим чем обычно голосом, сказал старец, – От тебя зависит многое! Великий Магистр ждет тебя в Звездном Доме.

– Хорошо, – кивнул Петр, но не сдвинулся с места, ожидая, что старики захотят сказать что-то еще.

– Иди! – только и сказал один из них, и все трое склонили головы, – И пусть твое сердце вдохновится Приорией!

Не теряя больше ни секунды, мужчина направился к выдолбленной в скале лестнице, ведущей к плато. Подошел к первой ступени, поправил упавшую на лоб прядь и шагнул наверх. Все время, пока он взбирался по крутым ступеням, он чувствовал на себе пристальные взгляды трех древних тибетцев. И только когда он шагнул на плато, это неприятное ощущение исчезло.

Плато было почти идеально ровным. Земля была усыпана мелкими серыми камнями. От лестницы к тяжелой деревянной двери вела выложенная из каменных плит тропинка. Здесь стояла абсолютная тишина, и каждый его шаг отдавался гулким эхом от соседних скал. Чем ближе человек подходил к двери, тем слабее становилась связь с реальным миром. Сначала он перестал ощущать запахи, потом перестал слышать звуки собственных шагов. Когда до двери оставалось всего несколько метров, он вдруг перестал чувствовать вес собственного тела. Притяжение больше не действовало. Тело наполнила невыносимая, сводящая с ума легкость. Ощущение времени полностью растворилось. Человек словно падал в какую-то пропасть, не имевшую дна, и не знал, как долго длится уже это падение. Ему вдруг невыносимо захотелось сесть на каменные плиты дорожки и расплакаться. Желание это росло и крепло в сознании, и сопротивляться ему было почти невозможно…

Но Петр Строганов был первым Магистром Великого Ордена, и он обладал великим знанием. Поэтому, вместо того чтобы опуститься на колени и зарыдать, он пятью широкими шагами преодолел последние метры отделявшие его от двери и обхватил пальцами массивную ручку.

– Сейчас или никогда, – прошептали его губы, и он дернул дверь на себя. Дверь поддалась на удивление легко. Она распахнулась настежь, ни издав не единого скрипа.

Сжав пальцы в кулаки, так что ногти вонзились в ладони, Петр шагнул в темную прохладу длинного коридора.