1
Лес становился все более редким и все менее живым. Да, именно так. Тайга вокруг мертвела с каждым шагом. Все реже попадались под ноги мелкие зверьки, все тише и реже раздавались голоса птиц, все более пожухлой становилась хвоя на все более понурых ветвях сосен. Да и сами сосны становились какими-то более серыми. Все это человек замечал, не сбавляя ни на секунду бешенного темпа. Он мчался между деревьев, даже не смотря под ноги. Все лицо было покрыто порезами, оставленными многочисленными ветками, хлеставшими его по щекам, лбу, подбородку. Эти кровавые следы, капельки пота на висках, растрепавшиеся немного волосы делали бегущего мужчину еще более красивым.
Каждые пятнадцать минут он бросал короткий взгляд на небо и на свой отделанный бриллиантами хронометр. И вот, перескочив через поваленное дерево, он в очередной раз взглянул на левое запястье. То, что он увидел, однозначно подтверждало правильность выбранного направления, хотя он и не смог бы объяснить каким именно образом. Дело в том, что стрелки хронометра, его хронометра, который продолжал бы показывать время с точностью до тысячных долей секунды и на дне самой глубокой океанской впадины и на космической станции, остановились.
Это был, совершенно очевидно, дурной знак. Он должен был притормозить и поразмыслить как следует. Подумать, почему лес вокруг стал совсем безжизненным, и что могло ждать впереди. И он осознавал эту необходимость, но стоящий перед мысленным взором образ улыбающейся молодой девушки настойчиво гнал его вперед.
Дыхание становилось все тяжелее. Теперь он не мог с уверенностью утверждать, сколько времени прошло с того момента, когда он оставил на переднем сиденье «Лэнд Ровера» труп своего недавно обретенного товарища, которого сам же и застрелил. Но предполагал, что прошло не меньше суток. Причем последние часов шесть, а может и все десять он двигался по совершенно безжизненному лесу, окутанному серым туманом. Он больше совсем не слышал звуков, кроме собственных шагов и дыхания, не обонял никаких запахов, не чувствовал даже бега времени. Голова была тяжелой. Если он пытался немного сосредоточиться и подумать, мысли разбегались в разные стороны, словно мыши, увидевшие здорового голодного кота. За все время он сделал всего две короткие остановки, чтобы достать из кармана куртки пакетик с белым порошком и угостить каждую ноздрю приличной дозой. Потом прятал мешочек обратно во внутренний карман и продолжал свой бег.
Когда силы подходили к концу, и на краю сознания уже появилась мысль о том, что вся эта беготня бессмысленное движение в никуда, деревья вдруг резко расступились. В одно мгновение перед ним открылась большая поляна. Он резко остановился. Оглядел поляну. В центре, примерно в ста шагах от него, в земле виднелся разлом. На дальнем его краю лежал красный сверток, размером с человека. Он пригляделся, заметил с одной стороны, выбившиеся из-под материи пряди темных волос, с другой выглядывающую маленькую ступню. Он знал эти волосы, гладил их, совсем недавно, нежно пропуская пряди между пальцев. Он знал и эту ножку, целовал ее, ласкал аккуратные пальчики. С трудом подавив желание немедленно рвануться к свертку, он шагнул назад, укрылся за неестественно изогнутым стволом сосны, закрыл глаза, успокоил дыхание и прислушался. Он слушал несколько минут, слушал очень хорошо. Он слушал звуки леса и голос собственной интуиции. И то и другое говорило, что Разлом возле которого лежит Софья (тело Софьи), опасен, что звери, притащившие ее сюда, совсем близко, наблюдают и ждут его появления, готовые наброситься и разорвать его на куски.
Нельзя было идти туда. Ему нужно было придумать что-то, подождать…
Не медля более ни секунды, он шагнул из-за дерева и быстрым шагом направился к красному свертку, лежавшему на краю Разлома.
2
Пройдя половину отделявшего его от Разлома расстояния человек сумел разглядеть, что тот имеет форму молодого месяца. Еще через несколько шагов он почувствовал отвратительный запах гниющего мяса и горячих фекалий, исходящий из глубины. А когда до трещины в поляне осталось каких-то десять шагов, на него обрушился поток черной, злой как само зло, силы. С большим трудом человеку удалось удержаться на ногах, руки обхватили голову. Сначала он закричал, от этого крика задрожали прилегающие к поляне деревья. Потом его вырвало. Несколько капель блевотины попали на куртку. Он продолжал держаться за голову, которая готова была разорваться, его согнуло пополам, последовал новый приступ рвоты, ноги подкашивались. Организм не мог вынести нежити, которую извергал Разлом в форме месяца.
Через самые отдаленные закоулки сознания Сергей воспринимал, как вдруг зашевелился, разворачиваясь, красный сверток. Как с земли грациозно освобождаясь от ярких лохмотьев, встала Софья. Как не спеша направилась к нему, прекрасная в своей наготе.
Укрывшиеся в лесу Вакхафы, жадно впились взглядами в аккуратный треугольник черных волос внизу ее живота.
Сергей заметил маленькую родинку под левой грудью. «Она приносит мне удачу», вспомнил он слова Софьи, которые она прошептала, когда он дотронулся до этой родинки там в палатке. Но тут новый непереносимый приступ боли пронзил голову. Он рухнул на землю, перевернулся на спину.
Лицо Софьи нависло над ним обрамленное грязно-серой промозглостью неба.
– Рука даже не дрогнула, – проговорила она сквозь сжатые губы, в глазах блеснула ненависть.
Она собиралась сказать еще что-то, но вместо этого приподняла ногу и опустила ее на лицо Сергея, растирая по губам, прилипшую к ступне грязь.
Человека на земле снова стошнило. В этот раз он чуть не подавился остро пахнущей жидкостью. Лишь в последний момент ему удалось повернуть голову и выплюнуть блевотину на правое плечо.
Софья брезгливо одернула ногу и наклонилась к Сергею:
– Спуская курок там на дороге, ты жалел его или себя?
Корчившийся на земле человек ничего не ответил.
Голая бестия подняла руку над головой, взглянула в сторону южной опушки и резко опустила руку вниз.
С противоположных сторон на поляну выпрыгнули четыре ужасных твари. Издали их можно было принять за волков, но стоило им приблизиться на пару десятков шагов, как жертва понимала, что на нее напали вовсе не волки, а настоящие исчадия ада. Каждая тварь в холке была выше метра, лапы огромные как у тигров, щерились длинными кривыми когтями. А пасти с оскаленными желтыми клыками без труда смогли бы разорвать здорового лося.
Чудовища приближались, неторопливо, но в то же время быстро и слишком уж целенаправленно. Расстояние до распластанной на холодной земле жертвы неукротимо сокращалось, грудное рычание зверей сливалось с усилившимся завыванием Разлома.
Продолжавшая с ненавистью смотреть на корчившегося на краю разлома Сергея, Софья отступила от него на несколько шагов, предоставляя право действовать адскому квартету.
Звери остановились в каких-то десяти шагах от жертвы. Один из них, с заметными следами седой шерсти возле ушей и на шее, поднял оскаленную пасть к грязно-серому небу и завыл. Завыли и три других волкоподобных твари.
Ожившие отвесные стены Разлома разошлись так далеко друг от друга, что казалось земля не выдержит и начнет трескаться, а вонючая дыра начнет расти и расти, пока не поглотит все живое. Но потом, издав звук, отдаленно напоминавший крик голодной гиены, стены рванулись навстречу друг другу. Из земли вырвалось черное облако.
Лежавший на грани сознания Сергей, пронзительно закричал от боли. Он приоткрыл левый глаз, чтобы на мгновение его отсутствующий взгляд встретился со взглядом чудовища, похожего на седого волка, взглядом полным торжества и жажды крови.
Вериш, принявший свое самое скверное обличье отдал короткий и жесткий мысленный приказ одному из тройки.
Огромный волк, чья шерсть отливала рыжим, не медля ни секунды, кинулся к беспомощно развалившемуся человеку.
В паре метров от распластанного тела, волк затормозил на мгновение, подбираясь для последнего, решающего прыжка. Из-под шкуры выпирали мощные мускулы. Тело зверя сжалось как пружина и тут же разжалось, выбрасывая себя в воздух. Пасть была нацелена точно в шею. У жертвы не было шансов.
Пасть чудовища с сединой на шее, растянулась в уродливой улыбке. Два других зверя замерли, затаив дыхание. Голая девушка тоже пристально следила за каждым движением чудовища.
Вакхаф прыгнул. До шеи человека оставалось не больше двадцати сантиметров, а когти почти уже впились в едва колыхавшуюся грудь.
Летевшего волка вдруг словно лягнули в воздухе. Хищника подбросило вверх, и он, пролетев мимо человека, рухнул прямо в зев вонючей дыры.
Молниеносней, чем сама молния, лежавший почти без сознания в луже собственной блевотины, отравленный смертельными испарениями Разлома человек вскочил на ноги. Стремительно развернувшись спиной к Разлому, он вскинул руки, в которых невероятным образом оказались два пистолета.
Пистолеты запрыгали в руках перепачканного грязью, но все же очень красивого молодого человека, осыпая зверей градом восьмимиллиметровых пуль.
Двое Вакхафов, заскулив, попятились назад.
– Идиоты!!! – мысленно завопил седой, – он не может причинить вам вреда, – одновременно с этим, призвав на помощь всю свою ловкость и силу он кинулся к стрелявшему.
Перевоплотившийся в зверя Вакхав, неуязвимый для человеческого оружия, может запросто разорвать в клочья сотню здоровых мужчин. Вакхаф, которому сам Антых дал гордое имя Вериш, знал об этом, а потому без сомнения летел на врага.
Но все же, в тот момент, когда этот дурной человек, отправил одного из его братьев в путешествие на Черную гору без вершины, сбросив его в голодное чрево Разлома, а потом достал свои жуткие пистолеты и начал палить по ним, Вериш совершил фатальную ошибку. Посылая мысленный приказ, пытаясь остановить бегство растерявшихся братьев, он потерял время. Наверное, всего лишь долю секунды. Ничтожное мгновение, стоившее очень дорого. Слишком дорого!
3
Заброшенный волей древнего Ордена на самый край земли Человек, беспрерывно стрелял из обоих пистолетов только в искаженном быстротой происходящего восприятии Вакхафов. Выпустив первые две пули, он сразу оценил нанесенный ими урон, а точнее отсутствие такового. Но он был готов к этому. В ту самую секунду, когда чудовище с седой шерстью совершило первый из четырех прыжков, отделявших его от человека, правая рука итальянца начала действовать.
И двигалась она в эти мгновения с нечеловеческой быстротой.
Большой палец выщелкнул обойму, которая как в замедленной съемке полетела к земле. Рука нырнула за спину, под куртку, туда, где на специальном ремне крепились запасные обоймы. Семь стандартных, идентичных той, что падала на самый край дышащей смертью ямы. Одна особенная. Сама она и восемь пуль в ней были изготовлены из белого золота высочайшей пробы. На каждой пуле выдавлен символ. Восьмиконечная звезда. Эти пули хозяин оружия отливал сам.
Когтистые лапы зверя мимолетно коснулись земли, чтобы отправить мускулистое тело во второй прыжок.
Рука с Береттой остановилась над особенной обоймой.
Третий прыжок. Горло жертвы уже прямо перед глазами.
Отточенное движение и обойма с едва слышным щелчком встала на место.
Мощные лапы вытолкнули тело зверя, идеальный механизм убийства, в воздух, наполненный вонью Разлома (вонью тысяч смертей) в последний, четвертый раз…
За какую-то долю секунды до того, как острые клыки впились в человеческую плоть, полные крови глаза Вериша увидели перед собой матово-серебристое кольцо, обрамлявшее бездонную черную пропасть диаметром восемь миллиметров.
Пуля с гравировкой в форме восьмиконечной звезды пробила череп, разорвала мозг и бросила покрытое вонючей шерстью тушу на жесткую траву цвета засохшего дерьма.
Летевшие позади два зверя одновременно издали отчаянный рев.
В ответ почти одновременно раздалось два сухих выстрела.
Эта рука не знала промахов.
Еще два зверя упали замертво с простреленными черепами.
Сергей развернулся.
Голая, по-прежнему прекрасная Софья неслась прочь от него под защиту высоких безмолвных сосен. Он поднял Беретту, выцеливая бегущую фигуру.
В обойме оставалось пять пуль.
Ровно в пять раз больше, чем нужно.
Их разделяло около пятидесяти метров.
Все равно, что стрелять в упор.
Указательный палец замер на спусковом крючке.
Она продолжала бежать к лесу. От деревьев ее отделяло двадцать метров… Пятнадцать.
Палец выбрал слабину спуска.
Десять метров… Пять.
Он выдохнул.
Резкий сухой звук.
Нет, это не выстрел. Вломившись в лес, она сломала низко торчавшую сухую ветку, глубоко оцарапав левую грудь, чуть выше памятной родинки. Через несколько секунд он потерял ее из виду. Медленно опустил пистолет, потом сам опустился на холодную землю. Всегда пронзительно блестевшие голубые глаза, сейчас были подернуты серой пеленой.
4
Голодный, грязный, измученный многими часами беспрерывной ходьбы Джеффри Мак Брайд буквально вывалился из густого горного леса, упал на задницу и прокатился по небольшому земляному склону, поднимая клубы пыли. Наконец-то, наконец-то! Он оказался на дороге. Слава Приории! Он думал, что этот долбанный лес никогда не закончится.
Хотя он пытался засечь время на армейских часах, обхвативших его левое запястье, Мак Брайд слабо представлял сколько прошло часов с момента, когда он пошатываясь вышел из Звездного дома. Все, что произошло там, неумолимо ускользало из его памяти. Как сон, который ты видишь прямо перед пробуждением, незаметно растворяется в утренних заботах. Он уже совсем не помнил, что говорили ему старцы. Едва мог припомнить, как поднимался к каменному дому, открывал дверь, шел по ступеням на второй этаж. А все, что происходило в комнате Великого Магистра, теперь превратилось в едва уловимый мираж. Он помнил хлопок выстрела и звук падающего тела. А следующим воспоминанием был порыв ветра, который ударил ему в лицо, разметав поседевшие волосы, когда он выбрался на открытое каменистое плато. Он мог вспомнить, что горы, показались ему чужими и враждебными, и что ему было чертовски холодно. Уже гораздо более четко отпечаталось в его сознании то, как он спускался по крутым ступеням. Ноги слушались его плохо, и пару раз он оступился и только чудом избежал падения. Как он направился к старикам. И как один из них, не поднимая головы, сказал: «Прогони сомнение из своего сердца, служитель Ордена Великой Звезды! Ты сделал то, что повелело тебе сердце, вдохновленное Приорией. И только время сможет показать, был ли ты прав или допустил ошибку».
Теперь он был далеко. Далеко от трех сморщенных стариков, от молчаливых Хранителей с луками и мечами, от небольшого каменного дома, словно подсвеченного изнутри, и, главное, отлежавшего на деревянном полу с простреленной головой Петра Строганова.
Он достал из рюкзака фляжку с водой, которую он набирал в многочисленных ручьях, попадавшихся ему на пути. Сделал несколько глотков, отдышался. Потом осмотрелся по сторонам, пытаясь сориентироваться. И он узнал местность. Фактически, он вышел из леса почти в том же самом месте, где и свернул с дороги день назад. А это значило, что совсем неподалеку, в небольшом овраге, притаившийся от посторонних глаз за густым кустарником, укрытый ветками и камнями, его дожидается готовый к долгой дороге внедорожник. Мак Брайд повернул направо и зашагал по дороге. По пути ему никто не встретился. И он мог только порадоваться этому.
Спустя всего пять минут он добрался до заветного оврага. И, слава чудесному народу Тибета, Джип стоял именно там, где он его оставил. И даже бак был по-прежнему наполовину заполнен бензином. Мак Брайд бросил опостылевший рюкзак на заднее сиденье, с непередаваемым удовольствием плюхнулся за руль и вставил ключ в замок зажигания.
– Ну, давай, родной! – проговорил он и повернул ключ.
Двигатель затарахтел, потом кашлянул и замолчал. Мак Брайд совершенно спокойно выключил зажигание, подождал полминуты и повторил попытку. Двигатель заработал, но потом снова заглох.
– Твою мать! – не выдержал мужчина. Снова выключил зажигание, снова подождал.
Когда он повернул ключ в третий раз, двигатель послушно зарычал и больше не пытался шалить.
Джеффри очень внимательно, чтобы не застрять, вывел джип из оврага на дорогу.
– Ну вот и славно, – пробурчал он себе под нос. Автомобиль покатился по дороге. Водитель взглянул на часы и удовлетворенно кивнул. К вечеру он будет в Лхасе.
5
За спиной продолжал завывать Разлом. Завывания становились все сильнее. Они проникали в его голову, убивая мысли и лишая воли, пронзали тело, забирая силы. Что он мог противопоставить этой огромной разрушительной силе? Он ведь не мог застрелить Разлом. Сергей уже неосознанным движением спрятал пистолеты и упал лицом в пожухшую траву и сухую хвою. Из Разлома вырвалась новая порция смертоносной энергии, стала расползаться вокруг смердящим черным облаком.
Далеко, далеко, в бескрайних просторах Вселенной отвратительный Черный спутник впился в один из восьми лучей прекрасной Приории. Луч этот, и без того самый тонкий и тусклый из всех, задрожал как одинокий одуванчик на ветру, готовый вот-вот надломиться как та сухая ветка.
Рука потянулась к шее. Дрожащие пальцы с трудом нащупали дужку замка и из последних сил потянули вниз. Издав характерный звук, молния на куртке поддалась. Рука, проникнув под толстую непромокаемую ткань куртки, оттянула ворот майки и нащупала цепочку из белого золота. Потянула наверх. На какое-то мгновение ему показалось, что кулон зацепится за воротник и у него не хватит ни сил, ни времени, чтобы высвободить его, и Разлом, изрыгающий блевотную вонь разложения, поглотит его навсегда.
Но кулон ни за что не зацепился. Он с готовностью выскочил из-под майки и едва слышно брякнув о металлический замок куртки, лег на грудь.
Это была подвеска из белого золота, выполненная в форме восьмерки, размером с коробочку из-под канцелярских скрепок. В месте переплетения двух изящных полукружий, восьмерка была инкрустирована необычным камнем. Этот маленький, размером с кедровый орешек, камень источал слабый, но вместе с тем удивительный свет. И он продолжал светиться даже в этом страшном месте, где померкло солнце, и поблек свет небесно-голубых глаз.
Разлом продолжал гудеть. Он звал свою жертву, затягивал ее в свои пульсирующие, вонючие недра. Осталось совсем немного, какие-то жалкие сантиметры…
Робкий луч света, исходивший от камня на кулоне-восьмерке, коснулся измазанного грязью лица. Пробежал от подбородка ко лбу и замер. Сквозь сводящий с ума треск, заполнивший черепную коробку, сквозь толстую завесу, спеленавшую сознание, как маленький отважный воробышек сквозь февральскую пургу, пробилась одна единственная мысль. Порабощенный черной энергией Разлома мозг, попытался избавиться от нее, вытолкнуть ее прочь. Но мысль эта, подпитываемая тонким лучиком неземного света, все настойчивее пульсировала в голове безвольно лежащего человека:
– Уходи! Уходи!
Человек встрепенулся. Прислушался к этому голосу. Тот продолжал:
– Уходи!
Нет, у него нет ни сил, ни желания. Все, что ему осталось, это лежать и покорно ждать, пока жуткая вонючая дыра сантиметр за сантиметром затащит его в свою пасть и проглотит без остатка.
Голос в голове замолк. Он снова закрыл глаза. Скоро, совсем скоро, все это кончится. Да, кончится. И это хорошо.
И вдруг, кто-то в самом центре сознания, зычным голосом Джеффри Мак Брайда, в сто раз громче, чем прежде, завопил:
– Вста-а-ать!
Сергей дернулся, как от сильной пощечины. Он открыл глаза. Камень на стыке полукружий золотой восьмерки пылал неземным белым огнем. Голос в голове раздался снова. Теперь это был не крик старика Мак Брайда. Это был незнакомый, волшебный голос:
– Это не твой час, не твой конец. Ты нужен мне. Встань и беги прочь!
Сергей узнал этот голос и его глаза наполнились слезами. Здесь в дебрях тайги, в месте средоточия темных сил, на краю хищного Разлома, где приносили свои жертвы служители культа кровожадной Луны, с ним, потерявшим волю и рассудок, говорила Приория.
Он попытался встать, но не смог. Ноги не слушались. Не раздумывая ни секунды, он выбросил правую руку вперед, вонзил ногти в землю и потянулся. Разлом завыл громче. Ему показалось, что земля под ним наклоняется и начинает осыпаться вниз, затягивая его.
Он выбросил вперед левую руку, потянулся изо всех сил. Потом правую, снова левую. Он преодолел уже несколько метров. Снова вонзил ногти в грязь и потянулся за рукой. Но в этот момент целый ком вырвался из земли в том месте, за которое он вцепился. Земля под ним начала стремительно проваливаться. Разлом, не сумев затянуть жертву, решил просто разростись в ее сторону и все-таки проглотить свой кусок. Ноги вдруг оказались без опоры и безвольно рухнули вниз. Земля продолжала проваливаться, летящие комья били в лицо, заполняя рот, застилая глаза. Он почти проиграл…
– Держись, – прозвучал голос очень твердо.
Собрав все свои силы, он бросил тело вперед и влево, туда, где земля проваливалась не так быстро. Ощутив на долю секунды точку опоры он снова бросился вперед, вонзил ногти в грязь и резко подтянулся. В эту же секунду, он почувствовал, что ноги снова могут его слушаться. Приподнялся на локтях, подтянул под себя ноги и прыгнул вперед, как обезумевшая лягушка. Пролетев несколько метров, больно ударился о землю. Не обратив на это никакого внимания, прыгнул снова. В этот раз ему удалось приземлиться на ноги. Не теряя ни секунды, он побежал.
Остановился он только через пару минут. Тяжело дыша, рухнул на колени возле небольшого ручейка. Где-то за спиной в беспомощной злобе завывал Разлом.
Человек наклонился к воде, зачерпнул сложенными ладонями и плеснул в лицо. Вода была ледяной и пахла падалью, но он заставил себя умыться и даже сделать несколько глотков. Потом сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил пакетик с белым порошком. Высыпал немного на тыльную сторону ладони и вдохнул. Поразмыслив немного, добавил еще полдозы и только после этого спрятал пакет.
Мысли стали проясняться. Времени у него было в обрез. Нужно было догнать ее. Догнать и кое о чем спросить. Он встал. Кокаин сделал свое дело. Мышцы снова налились силой, зрение обрело прежнюю остроту, а голова окончательно прояснилась.
Сергей двинулся вдоль ручья. Через несколько десятков шагов набрел на небольшую прогалину, остановился и поднял глаза к небу. Ночное небо было затянуто рваными тучами, но несколько звезд все же виднелись в редких просветах. Ему этого было достаточно. Резко сменив направление он двинулся вперед. Он не мог этого видеть, но знал, сейчас он огибал поляну Разлома, очень точно повторяя ее контур. Всего через несколько минут он остановился. Наклонился, присмотрелся. Сделал несколько шагов вправо и снова остановился. Нечеткий, но очень свежий отпечаток аккуратной женской ступни на выглянувшем из-под сплошного покрова листьев кусочке серой земли.
Прекрасная голая девушка убегала в тайгу, а служитель Ордена Звезды двинулся за ней.
6
Сначала он шел осторожно, внимательно глядя под ноги. Он подмечал примятую траву, обломленные веточки на кустах, редкие нечеткие отпечатки ног. Но спустя несколько часов он впервые увидел на широком листе папоротника пятно крови. Следующее он заметил метров через двести, потом еще одно и еще. Он пошел быстрее, теперь по ее следу его вел запах, сладко-кислый запах ее крови. Через какое-то время расстояние между каплями сократилось до ста пятидесяти, потом до ста метров.
Он шел за ней сколько? Десять? Двенадцать часов? Может больше? Он не был уверен.
Но он точно знал, что они ушли очень далеко от мертвых мест, от Разлома. Лес вокруг снова стал живым. Трава была зеленой, хвоя на деревьях мягкой и запашистой, вода в ручьях, возле которых он изредка останавливался, чтобы сделать глоток, больше не воняла тухлятиной. До его ушей стали доноситься нормальные звуки осеннего леса. Капли крови, падавшие на траву из ее порезанной груди, теперь отделяли друг от друга всего десять-пятнадцать метров. И они становились все крупнее и все свежее. Он догонял ее. Мысль о том, что запах крови может стать ориентиром не только для него, совсем не беспокоила Сергея. Он был готов поспорить на свой чудесный автомобиль, что ни один зверь в этом лесу не пожелает отведать мясо этой женщины.
Он вспомнил ее перекошенное от злобы лицо, ее грязную ступню впечатавшуюся в его лицо…
Все стоп! Он резко затормозил и почти упал на пятую точку. Вырвал из кармана заветный пакетик и вдохнул изрядную дозу.
Четырнадцать часов без остановки по непролазной тайге. Это было много даже для него. А ведь она босая и истекает кровью. Губы Сергея тронула неуместная улыбка. Ему нравились сильные женщины. Воспоминания тут же переменились. Он вспомнил палатку в лагере археологов. Вспомнил ее упругую грудь, увенчанную прекрасными, твердыми как кремень сосками, вспомнил запах ее шелковых волос, вкус ее мягких губ, обжигающую влажность ее естества…
Улыбка стала шире. И вместе с приходом кокаина пришла мысль. А что если все, что произошло на поляне лишь ошибка его искаженного Разломом сознания? Неужели та голая ведьма командовавшая Вакхафами могла быть красавицей Софьей? Нет, конечно нет! Такая красота не могла служить Темному Спутнику. С нее сняли одежду, чтобы принести в жертву Разлому. Но появился он и… И она просто испугалась и улучив момент убежала в лес. Все остальное ему просто привиделось!
Кокаин продолжал делать свое дело. Сергей знал, что наркотик действует на него очень по-разному, в зависимости от его настроения и состояния. Сейчас ему чертовски захотелось прилечь прямо здесь возле дерева. Просто лечь и уснуть. И вернуться во сне в ту самую палатку, в объятия разгоряченной прекрасной девушки.
Резко мотнув головой, младший Строганов вскочил на ноги и побежал по следу. Она была близко, он чувствовал это.
Прошло еще около часа, и он услышал впереди едва различимый шум. Он прибавил шагу, хотя сил больше не было. Шум начал приближаться. Через несколько минут стало очевидным, что в сотне, может чуть больше метров впереди сквозь тайгу бежит человек. Он уже мог слышать тяжелое прерывистое дыхание.
Еще несколько минут, и он догонит ее. Догонит и тогда… Что будет тогда, он не знал. Теперь не знал.
Он продолжал бежать и вдруг, совершенно неожиданно до его ушей донесся еще один звук. Он сбавил ход и прислушался. Вода? Уверенности не было.
Он прошел еще немного, обогнул поваленное дерево, преодолел поросший кустарником овраг, остановился и прислушался. Теперь он был уверен. Впереди была река. Достаточно широкая и быстрая. Решится ли она преодолеть ее с ходу? Хватит ли у нее сил?
Сергей бросился вперед. Земля пошла под уклон, деревья начали редеть. Шум реки доносился все отчетливей. Запахло водой.
Сергей преодолел еще с десяток метров и остановился. Деревья расступались, и он мог видеть покатый берег, покрытый густой травой и редкими кустами, песчаный пляж и бурлящую, стремительную реку.
Сейчас он шагнет на опушку и увидит ее, обессиленную, корчащуюся в судорогах на песке, измазанную грязью и кровью.
Слегка отдышавшись, он вышел на открытое место и замер.
Она стояла по колено в воде, спиной к нему. Зачерпывая воду ладонями, выплескивала ее на плечи, усыпанные мокрыми волосами. Серебряными струйками вода сбегала по загорелой, бархатной спине, прочерчивала изгиб ягодиц и, пощекотав бедра, возвращалась назад в реку.
Он стоял как вкопанный и не мог оторвать глаз от этого зрелища. Она была прекрасна.
– Ты не дашь мне свою куртку, Сережа? – она повернулась глядя на него своим сводящим с ума, по-детски невинным и одновременно лукавым взглядом, – вода очень холодная.
Словно во сне он зашагал к самому берегу, снимая на ходу куртку.
Она повернулась к нему лицом, открывая взгляду идеальную грудь и аккуратный черный треугольник волос ниже пупка:
– Не подсматривай! – сказала она. В голосе проскользнула та самая возбуждающая хрипотца.
Сергей поспешно отвернул голову и протянул ей куртку. Она шагнула на берег, взяла куртку. Медленно надела, глядя на Сергея из-под приопущенных ресниц.
– Можешь повернуться.
Он повернулся. Она не стала застегивать куртку, и выглядела теперь еще более возбуждающе.
Она приблизилась к нему вплотную, положила руку ему на грудь и зашептала:
– Мне было так страшно. Эти ужасные люди, они хотели, хотели… Но появился ты, я так испугалась. Ты стрелял. Откуда у тебя оружие? Антон говорил ты наемный убийца. Где Антон? – она пронзительно взглянула прямо ему в глаза.
– Он мертв, – почему-то тоже шепотом ответил Сергей. Он выглядел по-настоящему смущенным.
– Нет, – из ее прекрасных глаз потекли слезы и от этого глаза стали еще прекраснее, – Антоша, он был, был… – она всхлипнула, – он не мог, не заслужил…
– Ты бежала… – растерянно прошептал Сергей.
– Я испугалась. Я бежала подальше от этих ужасных тварей, от стрельбы… – она подалась вперед, прикрывая глаза. Подняла руки, чтобы обнять его за плечи.
Он посмотрел на нее. На опущенные пышные ресницы, изящный носик, манящие губы. Он вдохнул запах ее волос, ее кожи, смешанный с запахом чистой речной воды. Удержаться было невозможно…
Он ударил кулаком прямо в лицо, разбивая губы и нос, опрокидывая ее на холодный серый песок.
– Нам нужно поговорить, – голос прозвенел нечеловеческим холодом.
Софья осторожно провела пальцами под носом и поднесла их к глазам. Несколько секунд рассматривала их побагровевшие от крови кончики, а потом удивительно спокойно проговорила.
– Я все-таки тебя недооценила.
– Я найду дров, разожгу костер. Ты согреешься, и мы поговорим.
– Не надо костра, – проговорила она поднимаясь на ноги, – Пойдем! Здесь неподалеку есть одно место.
Подумав всего несколько секунд, Сергей кивнул.