Теперь они скакали по дорогам Франции вчетвером.
Друзья позаботились о лошади для д'Артаньяна — гнедой кобыле четырехлетке. Когда мушкетер со вздохом принялся вспоминать о своем сером жеребце и сетовать на его отсутствие перед дальним походом, Арамис хитро улыбнулся и проронил:
— Арабы говорят: «Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную, заботься о белой, а сам езди на гнедой».
Пусть это вас утешит, дорогой Д'Артаньян.
— Откуда вам так хорошо известны вкусы арабов относительно лошадей? удивился гасконец, но ответа на свой вопрос не получил.
Они снова вчетвером пересекали Францию. И кажется, на этот раз судьба подарила им всем немного безоблачного настроения. Они были счастливы.
— Знаете, как я себя сейчас чувствую? — спрашивал Д'Артаньян. Совершенно так же, как в тот первый день у монастыря Дешо, помните?
— Еще бы не помнить! — рокотал Портос. — Вы все уложили своих противников, Д'Артаньян — тот и вовсе справился с двумя, а я только и сумел, что проткнуть ляжку Бикара. Совсем скверно, принимая во внимание, что он тоже проткнул мне плечо.
— Но потом мы шагали по парижским улицам и никому не уступали дороги… — мечтательно повторял Д'Артаньян. — Все четверо. Как сейчас!
Между тем, покрывая милю за милей, они приближались к театру военных действий.
После того как друзья во всех подробностях описали д'Артаньяну свои приключения в Париже, попытки устроить ему побег и горькие разочарования, после того как эмоции утихли, а освобождение было неоднократно отпраздновано во всех придорожных кабачках, разговор перешел на злободневные темы.
— У меня такое впечатление, что куры в этой местности перестали нестись и сделали это все разом. Да и самих-то кур почти не видно, — заметил д'Артаньян после очередной пирушки, которая носила весьма спартанский характер в силу скудности припасов хозяина заведения, где они расположились на ночлег.
— Это и есть неоспоримый признак того, что мы приближаемся к бивуакам, — откликнулся Атос.
— Даже кролики и те будто повымерли, — посетовал Арамис.
— Они тушатся в солдатских котелках, — глубокомысленно произнес Портос. — Я даже отсюда чую этот запах.
— Итак, господа, — пригласил д'Артаньян. — Какова обстановка на полях сражений? И вообще, кто тут сражается с королевским войском?
— Ах, д'Артаньян, конечно же, сидя в тюрьме, ты не мог знать, что под кардинала ведут подкоп сразу с двух сторон, — проговорил Арамис, зорко всматриваясь в окрестные пейзажи. — Так вот, слушай. Герцог Орлеанский собрал в Брюсселе армию и выступил на Париж. Он и Монморанси поклялись не отступать, покуда с кардиналом не будет покончено.
— Выходит, мы собираемся сражаться за кардинала?!
Вот так штука!
И все четверо весело расхохотались. Впрочем, Арамис, даже хохоча во все горло, не утратил своей наблюдательности. Именно поэтому он первый заметил большие группы людей, передвигающиеся вдалеке. Услышал он и звуки выстрелов.
— Смотрите-ка! Там дерутся!
— Похоже, вы правы. Палят из мушкетов.
— Предлагаю спешиться и привязать коней у этих деревьев. Сами же мы можем подняться вон на тот невысокий холм, поросший кустарником, и разглядеть все из укрытия, — рассудительно предложил Атос.
Предложение незамедлительно было принято.
Перед их глазами предстала панорама сражения, а это несомненно было сражение, а не мелкая стычка.
— Вон там я вижу целый полк кавалерии! — воскликнул Портос. — А немного южнее — другой!
— А вот к пехота, — напряженным голосом проговорил Арамис.
— Как вы думаете, Арамис, это королевские войска?
— Если королевские, то лучше мне с ними не встречаться, — был ответ Арамиса, который пытался различить что-то в дыму и сумятице боя.
— Мне кажется, что пехота приближается, — невозмутимо произнес Атос.
Словно в подтверждение его слов, несколько пуль на излете упали совсем близко от их импровизированного укрытия.
По равнине неслись друг на друга кавалерийские эскадроны, отчаянно сшибались всадники, поднимались в воздух сабли и палаши, блестя в солнечных лучах и молниями опускаясь на шлемы и головы, плечи и конские крупы, нанося смертельные раны, сбрасывая всадников с коней, увеча лошадей. Солдаты, уперев сошки мушкетов в землю, густо покрытую еще зеленой травой, целились друг в друга и спускали курок, посылая пулю за пулей. Пикинеры и алебардщики схватывались в рукопашной. Словом, шел ожесточенный бой, вошедший в историю как битва при Кастельнодари.
— Смотрите! — взревел Портос. — Это же плащи мушкетеров!
— Где?!
— Да вон же. Проклятие, они отступают!
Теперь уже вся четверка ясно видела, что в направлении, указанном Портосом, движутся мушкетеры, построенные в несколько шеренг и ведущие огонь по противнику. Первая шеренга давала залп из мушкетов и, разделившись на две части, отступала назад, обходя боевой порядок полка с флангов. Там они образовывали заднюю линию и имели время на перезарядку мушкетов, пока каждая последующая шеренга выполняла тот же маневр и очередь снова доходила первой.
Таким образом, мушкетеры медленно отступали, ведя бесперебойную стрельбу и сохраняя строй.
Увидев это отступление — медленное, достойное, при котором противнику наносился немалый урон, но все же отступление, д'Артаньян позабыл обо всем на свете. Д'Артаньян был мушкетером. Мало того, он был лейтенантом этого славного полка лучших королевских гвардейцев.
— Мушкетеры, вперед! — закричал гасконец.
С этими словами он бросился вниз по отлогому склону холма, где четверка друзей устроила наблюдательный пункт.
Навстречу пехоте мятежной армии герцога Орлеанского.
Это была отборная испанская пехота, проделавшая с принцем Гастоном весь путь от Брюсселя до Кастельнодари. Ее тяжкая поступь в те времена слышалась на многих дорогах Европы и нагоняла страх на армии других королевств.
Испанские пехотинцы по праву считались одними из лучших на континенте. Таким образом, д'Артаньян и его друзья волею судьбы оказались в том месте, где могла решиться судьба сражения, — на самом ответственном участке позиции королевских войск. Вполне естественно, что его оборона была доверена мушкетерам г-на де Тревиля.
Бывалые воины, испанцы все же растерялись, увидев, что с холма, заходя им во фланг, несется с обнаженной шпагой в руке мушкетер в мундире офицера. Мушкетер, словно выскочивший из-под земли. За ним показался второй, третий…
Испанцы решили, что их обошли с фланга. Их ряды смешались, дрогнули. Никто не мог знать, скольких мушкетеров скрывала от их глаз верхушка холма.
Увидели д'Артаньяна и его солдаты.
— Наш лейтенант! Лейтенант! — пронеслось по их рядам. — Господин д'Артаньян! Ура!! Вперед!!
— Мушкетеры, вперед! — снова прогремел призыв гасконца. На мгновение он перекрыл звуки ружейной пальбы.
Небесного цвета плащи пришли в движение. Первые шеренги мушкетеров, увидев перед собой д'Артаньяна, буквально врезавшегося в испанские ряды, ринулись вперед, обгоняя друг друга.
— Ура! За короля! Мушкетеры, вперед! — неслось над полем боя, набирая силу с каждой минутой.
Атака мушкетеров была стремительной и неудержимой.
Д'Артаньян возглавил ее, оторвавшись от передних рядов своих солдат на добрых полсотни шагов. Но испанцы, смущенные его неожиданным появлением и тем, какое впечатление оно произвело на мушкетеров, уже не могли оправиться и отступали все быстрее. Впрочем, несколько разрозненных выстрелов прозвучали из их рядов, но ни одна из пуль не причинила д'Артаньяну ни малейшего вреда.
— Получи, любезный, — сказал д'Артаньян, протыкая шпагой промахнувшегося стрелка, который замешкался и не успел отступить.
— Кажется, наш гасконец снова в своей стихии, — заметил Атос, помогая Портосу спуститься с холма.
— Уф! Благодарю вас, Атос, — отдуваясь, выговорил дю Баллон, утвердившись на ногах у подножия холма. — Все это прекрасно, но я никак не могу понять одной вещи…
— Какой?
— Помните, там, в монастыре, один из этих ученых господ… кажется, его звали господин Паскаль…
— Так что же?
— Он утверждал, что чем большим объемом обладает тело, тем большая поддерживающая сила действует на него… Мое тело несомненно обладает самым большим объемом из нас четверых, а между тем спуск с этого проклятого холма убеждает меня в обратном!
— Вы так полагаете?
— Черт побери, ну конечно! Судите сами. Д'Артаньян обогнал нас на сотню шагов, прыгая как кузнечик, вы легко спускаетесь вниз, да еще помогаете мне не провалиться сквозь эту размягченную почву, а наш хрупкий изящный аббат, кажется, и вовсе растворился в воздухе… Только один я! О, проклятие!
— Присядьте-ка и отдохните, — предложил Атос.
— Ну уж нет! Должен же я на ком-нибудь отвести душу, — пророкотал Портос.
— На ком же вы собираетесь ее отвести?
— Тысяча чертей! Вы еще спрашиваете, Атос. На испанцах, разумеется.
— Я тоже собираюсь присоединиться к нашему другу и знаете почему?
— Потому что д'Артаньян — наш друг, черт побери!
— Это верно, — с улыбкой ответил Атос. — Но Арамис — тоже.
— Что вы этим хотите сказать?!
— Вы только что оглядывались вокруг в поисках нашего испарившегося в воздухе аббата.
— Да, конечно, ума не приложу, куда он подевался…
— Тогда приглядитесь-ка повнимательнее к той группе всадников в рядах мятежников. Видите вон того, на белой лошади. Ее только что подвели к нему, и он легко вскочил в седло. Видимо, с ним все в порядке!
— Ах, это же наш аббат!
— Наконец-то узнали.
— Арамис — среди испанцев! Уму непостижимо! Уж не попал ли он в плен?!
— Напротив, думаю ему лучше и впредь оставаться там, где он сейчас. Ведь король не простил его, а кардинал разыскивает повсюду. Кстати, тот дворянин в черном, что гарцует рядом с ним, он вам никого не напоминает?
— Пожалуй, только не могу понять кого?
— Это дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноза. Хорошо, что вы не дали мне вызвать его на дуэль в ту ночь. А то наш аббат попал бы между двух огней!
— Вы правы, Атос. Теперь и я вижу, что Арамису лучше пока побыть со своим новым знакомым.
— Вы хотите сказать — «со старым знакомым», потому что, думаю, знают они друг друга давно. Теперь вы сами видите, что наши друзья — по разные стороны линии огня.
Д'Артаньян — с этой, Арамис — с другой.
— Тысяча чертей, вы правы, Атос!
— Но Арамис и его спутник уже поворачивают коней вспять, думаю, скоро они будут далеко отсюда. А на нас мушкетерская форма, и мне вовсе не улыбается выглядеть малодушным или, того хуже, дезертиром.
— Как я мог позабыть! — хлопнул Портос себя по лбу. — Мы ведь явились в монастырь в мундирах мушкетеров, а я так привык носить свой, не снимая, что не обратил внимания…
— Зато на нас его уже обращают! Когда это дю Баллон и де Ла Фер были в задних рядах?!
— Итак — вперед!
— Вперед!
И г-н дю Баллон, сломавший на ходу ствол молодого деревца, чтобы превратить его в дубину, а также граф де Ла Фер, с обнаженной шпагой в руке, ринулись на отступающих испанцев, нанося удар в направлении, противоположном тому, где находился Арамис.