Мы собирались уезжать с земляничной поляны и уже упаковали вещи, когда появился небритый человек с карабином наперевес. На нем была давно не стиранная одежда, выгоревшая фуражка. Он возник неожиданно, словно вынырнул из зарослей тайги, что окружала поляну, и повел себя с нескрываемой неприязнью. Подошел к нам и вместо обычного «Здравствуйте!» указал стволом карабина на мирно глядящего на него Чиньку.

— Я вот возьму и застрелю собаку!

Я мгновенно оценил обстановку. Вооружен. Взбредет в голову блажь — и убьет собаку. Потом восстанавливай справедливость… Как можно спокойнее я ответил:

— Зачем же? Собака денег стоит.

Про деньги я на ходу сочинил. Таких «деятелей» ничем не вразумишь, все ваши доказательства их только раздражают и распаляют больше прежнего. Единственно, что таких лиц озадачивает, — это денежный вопрос. Когда убийство собаки отождествляется с определенной суммой ущерба, это их отрезвляет и настораживает. Я не знал, какой запрет нарушили мы с Чинькой, но та уверенность, с которой к нам притопал этот человек, сама по себе уже свидетельствовала о том, что наверняка мы что-то нарушили. Может быть, землянику собирать нельзя, может, на машине по этой дороге запрещено ездить и тут сделали какой-нибудь заповедник или заказник. Мы-то здесь бываем раз или два в году. В подтверждение моей догадки человек с карабином хрипло закричал:

— Разве вы не знаете, что с собаками в тайгу ходить нельзя?!

Я старался держаться спокойно и вежливо. Со мной Жейка и Лида, а у этого в руках нешутейное оружие — пятизарядка.

— Мы не с собаками, а с собакой, и не в тайге, а на поляне.

— Зачем же вам на поляне сдалась собака?!

— Для охраны.

Голос его надломился на высокой ноте и снизился почти до нормальных тонов. Похоже, он понял, что его крик не действует.

— Собака может зверя какого-нибудь задрать!..

— Тигра, например… — не выдержал я.

Он заглянул в глаза, не издеваюсь ли я над ним, и, наткнувшись в них на абсолютную серьезность, продолжал:

— Тигра собаку сама сожрет. А вот ежели собака ваша за кабаном побежит?

— Не побежит, — уверил я, — это очень послушный пес. Вот видите, он на вас не нападает, хотя то, как вы разговариваете, ему не нравится.

Человек с карабином настороженно взглянул на Чиньку, будто только теперь по-настоящему понял, что тот способен кинуться на обидчика и защитить хозяина.

Чинька, словно понимая, о ком речь, стоял, вытянувшись в струнку, вздыбив шерсть на загривке и чуть пошевеливая черной пипкой носа. Ждал приказа.

Человек направил ствол на Чиньку, но вспомнил мои слова: «Эта собака денег стоит…» — демонстративно закинул ремень карабина на плечо, медленно развернулся и пошел своей дорогой, с явной неохотой оставляя нас в покое.

Обернувшись, я увидел приближающихся к нам школьников с бидончиками. Они подошли, поздоровались, а взрослый лобастый мальчуган поинтересовался:

— Чего это к вам наш Сенька прицепился? Не обращайте внимания, он ко всем пристает. А к карабину у него патронов нету…