Источник-на-краю-света

В доброе старое время — а оно и в самом деле было доброе время, хотя было то не мое время и не твое время, да и ничье то время, — жила на свете девушка. Звали ее Розмари. Девушка она была добрая, хотя не очень умная, и веселая, хотя и не очень хорошенькая. Но все бы ничего, да попалась ей злая-презлая мачеха.

И вот, вместо того чтобы наряжаться в новые платья, есть сладкие пышки да болтать с подружками, как делают все девушки, Розмари приходилось с утра до ночи хлопотать по хозяйству. То мачеха заставляла ее мыть каменный пол, и Розмари ползала на коленках и терла его щеткой. То велела ей стирать, и Розмари засучивала рукава повыше и стояла весь день у корыта.

Но чем лучше Розмари работала, тем хуже обращалась с ней мачеха и только пуще ее ненавидела. Если девушка вставала рано, мачеха ворчала, что ей не дают спокойно поспать. Когда Розмари готовила обед, мачеха говорила, что его есть нельзя.

Бедняжка Розмари! Весь день она трудилась, и все было плохо.

А в один прекрасный день мачеха надумала и вовсе от нее избавиться. Подозвала она Розмари к себе и говорит:

— Возьми решето и ступай к Источнику-на-краю-света. Набери в решето воды, да смотри принеси его сюда полнехоньким, не то тебе плохо придется!

Мачеха думала, что девушке ни за что не найти Источник-на-краю-света. А если и найдет, то разве донесет она воду в решете?

Так-то вот. И девушка отправилась в путь и каждого встречного спрашивала, где найти Источник-на-краю-света. Но никто не знал, и она думала да гадала, как же ей быть.

Наконец она увидела какую-то чудную, сгорбленную старушку с сучковатой палкой в руках. Согнувшись в три погибели, старушка что-то искала палкой в дорожной пыли.

— Что вы потеряли? — спросила ее Розмари.

— Два пенса!

— Дайте я помогу вам! — сказала Розмари и тоже принялась искать монетки.

Глаза у нее были молодые и зоркие, и она тут же нашла две монетки, по одному пенни каждая.

— Очень тебе благодарна, — сказала старушка. — Сама бы я никогда не нашла! А куда ты путь держишь? И зачем тебе это решето?

— Я ищу Источник-на-краю-света, — ответила Розмари. — Да, наверное, такого и нет вовсе. Мачеха велела мне принести решето воды из Источника-на-краю-света, а не принесу — мне плохо придется.

— Я знаю этот Источник, — молвила старушка, — и покажу тебе туда дорогу.

И старушка рассказала девушке, как найти Источник-на-краю-света, а та поблагодарила ее и побежала скорей дальше.

Вот пришла она к Источнику-на-краю-света, опустилась возле него на одно колено и зачерпнула решетом студеной воды. Но только подняла решето, а вода вся убежала. Пробовала набирать еще и еще, но каждый раз случалось то же самое, так что под конец бедняжка села на пенек и залилась горючими слезами.

Вдруг из-под папоротника выпрыгнула большая зеленая лягушка, села против Розмари, уставилась на нее большими выпученными глазами и спросила:

— Что случилось, милая?

— Ах я бедная, бедная! — ответила Розмари. — Моя мачеха велела мне принести решето воды из Источника-на-краю-света, а я не могу!

— Что ж, — сказала лягушка, — обещай исполнять все мои приказания целую ночь с вечера до утра, и я научу тебя, как набрать воды в решето.

Розмари с радостью согласилась, а лягушка сказала:

А потом — прыг-скок и плюхнулась прямо в Источник-на-краю-света.

Розмари нашла мох, выстлала им дно решета, сверху обмазала глиной, а потом зачерпнула решетом воды из Источника-на-краю-света. И на этот раз вода не убежала. Розмари собралась было уходить домой, но тут лягушка высунула голову из Источника-на-краю-света и сказала:

— Так помни, что обещала!

— Помню, — ответила Розмари.

А про себя подумала: «Что плохого может мне сделать какая-то лягушка!»

И вот вернулась она домой с решетом, полным воды из Источника-на-краю-света. Как увидела ее мачеха, так чуть не лопнула от злости, однако ни слова не сказала.

В тот же вечер Розмари услышала тихий стук в дверь — тук-тук-тук — и чей-то голос:

— Что это значит? — вскричала мачеха.

И Розмари пришлось рассказать мачехе обо всем, а также и о своем обещании, которое она дала лягушке.

— Девушка должна выполнять свои обещания! — сказала мачеха. — Ступай сейчас же, открой дверь!

Она была рада-радешенька, что падчерице придется повиноваться какой-то мерзкой лягушке.

Розмари встала, открыла дверь и видит — на пороге сидит лягушка из Источника-на-краю-света. Прьгг-прыг, скок-скок — лягушка подскочила к ней и сказала:

Розмари не хотелось сажать к себе на колени лягушку, но мачеха приказала:

— Сейчас же возьми ее, дерзкая девчонка! Девушка должна выполнять свои обещания!

Ну, пришлось Розмари посадить лягушку к себе на колени. А та посидела-посидела и говорит:

Что ж, эту просьбу Розмари выполнила охотно — принесла хлеба, кувшин молока и накормила лягушку. А лягушка наелась и сказала:

— Ни за что! — воскликнула Розмари. — Ты такая холодная и скользкая, мне противно даже брать тебя в руки!

Но тут мачеха опять вмешалась:

— Выполняй, что обещала, милочка! Девушка должна держать свое слово! Делай, о чем тебя просят, или убирайся отсюда вместе со своей лягушонкой!

Розмари взяла лягушку в постель, но положила ее как можно дальше от себя. А когда занялся день, лягушка вот что сказала ей:

Розмари сначала не хотела исполнять эту просьбу — ведь она помнила, как лягушка помогла ей у Источника-на-краю-света. Но лягушка повторила просьбу, и тогда Розмари взяла топор и отсекла лягушке голову.

И вдруг — о чудо! — пред нею предстал прекрасный юноша. Он поведал Розмари о том, как злой волшебник заколдовал его, и добавил:

— Расколдовать меня могла только та девушка, что согласилась бы исполнять все мои приказания целую ночь, с вечера до утра, а утром отрубила бы мне голову.

Ну и удивилась мачеха, когда вместо мерзкой лягушки увидела красивого юношу! И уж поверьте мне, не по душе ей пришлось, когда юноша сказал, что хочет жениться на ее падчерице — за то, что она освободила его от злых чар. Но они все равно обвенчались и уехали от мачехи навсегда.

 

Дочка пекаря

Вы знаете, почему сова так сердито кричит по ночам: «Уух, уух!»? Если нет, мы вам расскажем.

В былое время — то было не мое время, и не ваше время, да и ничье то время — в Англии водилось много всякой нечисти. Всякие там эльфы, паки, великаны, говорящие жабы и прочее. И конечно, феи, которые были всесильны и всемогущи. Они часто принимали образ людей и вызнавали все людские секреты. Но больше всего феи любили наказывать людей за дурные поступки и награждать за добрые.

Как — то вечером одна такая могущественная фея пришла в деревню, что в графстве Харфордшир, под видом простой нищенки и постучалась в дом пекаря. Дверь оказалась незаперта, и фея вошла в лавку. Там было довольно темно, пахло свежевыпеченным хлебом, а в глубине полыхала жаром огромная печь. Перед печью хлопотала хорошенькая, опрятная девушка — дочка пекаря. Рядом с ней на большом низком столе грудой лежали свежие, хрустящие хлебы.

Фея залюбовалась на девушку, глядя, как она ловко вынимает из пылающей печи готовую партию хрустящих хлебов и отправляет в огонь новую. По готовым хлебам девушка постучала костяшками пальцев, чтобы проверить, хорошо ли они пропеклись, и тогда уже выложила их на низкий стол.

— Подайте кусок хлеба бедной женщине! — попросила дрожащим голосом фея, переодетая старой нищенкой.

Дочка пекаря продолжала заниматься своими хлебами, едва удостоив старушку взглядом. Немного погодя, не сказав старушке доброго слова, девушка оторвала кусок сырого теста и бросила ей.

— Но у меня в хижине нет огня, чтобы испечь его, — сказала старушка, подняв с пола этот кусок теста. — Разреши мне положить его вместе с твоими хлебами в печь.

Дочь пекаря была слишком большая гордячка, чтобы отвечать какой-то там нищей старушонке. Однако, когда пришла пора отправлять в печь новую партию хлебов, она разрешила старушке положить на деревянную лопату и ее кусочек теста.

Когда же хлебы подрумянились и девушка вытащила их из печи, оказалось, что из маленького кусочка получился самый большой и самый румяный хлеб. Нищенка протянула к нему руку, но девушка оттолкнула ее.

— Уходи, грязная попрошайка! — крикнула она. — Это не твой хлеб!

И сколько старушка ни просила, девушка ни за что не хотела отдать хлеб, а вместо этого бросила фее кусочек сырого теста, даже меньше первого. Но когда старушка сунула его в печь, он тоже превратился в большой и румяный хлеб, еще больше и румяней первого.

Да только девушка опять не позволила старушке взять этот хлеб и опять хотела прогнать ее, но старушка попросила дать ей последний, третий кусочек теста, чтобы попытать счастья. И девушка бросила ей совсем крохотный комочек, даже не взглянув на старушку. А напрасно…

Как мы уже говорили, дочь пекаря была слишком большая гордячка, чтобы глядеть на какую-то там старушонку. А если бы она поглядела, когда в третий раз вынула из печи большущий румяный хлеб, что получился из крохотного комочка теста, который она бросила нищей старушонке в третий раз, она бы не оттолкнула ее и не крикнула, заикаясь от злобы: «Уух… уух… уходи!», а заметила бы необычайную перемену, какая вдруг произошла в старой нищенке.

Из сгорбленной старушки она превратилась в высокую молодую женщину, вместо рваного тряпья с ее плеч спускалась блестящая мантия, а кривая клюка превратилась в сверкающую волшебную палочку.

Но девушка вовремя не поглядела на нее, а вынув из печи большой, румяный хлеб, грубо оттолкнула фею и крикнула, заикаясь от злобы:

— Уух… уух…

Но не успела закончить, как превратилась вдруг в серую сову и с громким «уух, уух!» вылетела в окно.

Вот, теперь вы знаете, отчего совы так сердито кричат: «Уух! Уух!».

 

Волшебный рог

В давние времена жил в Англии один рыцарь. На щите у него был изображен страшный крылатый дракон, но, как вы сейчас сами увидите, это ему не помогло. Однажды этот рыцарь охотился вдали от Глостера и заехал в дремучий лес, где водилось много кабанов, оленей и других диких зверей. В лесу посреди поляны стоял невысокий холм. На нем всегда отдыхали усталые рыцари и охотники, когда их мучила жара и жажда.

Но место это было не простое, а волшебное. И уж так повелось, что путник мог подняться на этот холм только в одиночку. Свою свиту он должен был оставлять внизу.

Когда рыцарь с крылатым драконом на щите ехал по лесу, ему повстречался дровосек. И дровосек посоветовал рыцарю:

— Поднимись на холм и скажи, будто перед тобой стоит кто: «Хочу пить!» И тотчас пред тобой предстанет виночерпий со светлым челом, в богатой темно-красной одежде. Он протянет тебе большой рог, украшенный золотом и самоцветами — так в древности украшали рога наши предки. Рог будет до краев полон неведомым душистым напитком. Стоит лишь отведать его, как жажда и усталость покинут тебя, и ты снова сможешь отправиться в путь. А когда ты осушишь рог, виночерпий протянет тебе полотенце, чтобы отереть рот, и, не дожидаясь ни вопросов, ни благодарности, исчезнет.

Рыцарь с крылатым драконом на щите только посмеялся рассказу дровосека.

«Найдется разве такой глупец, — подумал он, — что, завладев однажды столь прекрасным рогом, сам, по своей воле расстанется с ним!»

Но когда в тот же день он, усталый, возвращался с охоты домой и его мучили жара и жажда, он вспомнил про чудесный холм и волшебный рог. Он отослал своих спутников и один отправился на то место. Он сделал все, как научил его дровосек: поднялся на холм и громко сказал:

— Хочу пить!

И тотчас пред ним появился, как и предсказывал дровосек, виночерпий в темно-красной одежде. В руке он держал большой рог, усыпанный драгоценными каменьями.

Так и взыграла в рыцаре алчность, как увидел он этот рог. Он схватил его и пригубил нежнейший напиток — тот будто зажег ему кровь. Но, не сделав и глотка, рыцарь решил: вот только осушит рог и похитит его.

Он выпил весь напиток до капли и вместо того, чтобы вернуть рог виночерпию — так подобало бы поступить благородному рыцарю, — спустился с холма и бросился бежать.

Теперь слушайте, какая судьба постигла этого рыцаря, что носил на своем щите крылатого дракона, но потерял рыцарскую честь и украл чудесный рог!

В те времена у волшебного холма имел обычай останавливаться граф Глостерский, — чтобы утолить жажду из волшебного рога и отдохнуть. И вот он узнал, что бесчестный рыцарь нарушил этот добрый обычай. Граф напал на нечестивца в его же замке и в честном бою убил его. А потом забрал чудесный рог. Но увы! Граф не вернул рог волшебному виночерпию, а отдал его своему государю и повелителю королю Генриху Старшему.

И с тех пор вы можете хоть весь день простоять на волшебном холме и повторять: «Хочу пить!» — вам уж не придется отведать из волшебного рога.

 

Ночная погоня

Жила-была на свете женщина. Как-то раз, ложась спать, она подумала: «Завтра я должна встать ни свет ни заря, чтобы вовремя поспеть на базар».

Она собиралась продать на базаре яички и масло.

Спать она легла рано и проснулась, когда еще было совсем темно. Часов у нее не было, узнавать время по луне и по звездам она не умела, а потому решила, что уже пора вставать, хотя еще и полночь не пробило.

И вот в эту странную темную пору вывела она из конюшни сонного коня, приладила ему на спину две плетеные корзины — с маслом и яичками, — накинула себе на плечи плащ, села верхом на коня и отправилась в путь. Путь ее в город лежал через Вересковую Пустошь — странное местечко, совсем не подходящее для ночных прогулок.

Не успела она далеко отъехать, как вдруг услыхала громкий собачий лай и при свете звезд — к счастью, в ту ночь небо было ясное и звезд высыпало видимо-невидимо — увидела бегущего зайца.

Заяц бросился прямо к ней и, чуть не добежав до нее, вскочил на живую изгородь, всем своим видом словно говоря: «Подойди, возьми меня и спрячь!»

Женщина эта вообще недолюбливала охоту, поэтому не стала себя долго упрашивать, сняла с изгороди дрожащего зайца, спрятала его в одну из своих корзин и как ни в чем не бывало поехала дальше.

Однако очень скоро она опять услыхала собачий лай и тут же увидела чудного всадника на лошади — ох, вы только представьте себе! — на лошади без головы. Всадник был весь черный, и голова — слава богу, на месте! — тоже черная, а на макушке из-под жокейской шапочки торчали рожки. Хуже того, глянув вниз, она увидела, что в стремена он вдел вовсе не ноги, обутые во что-нибудь там, а раздвоенные копыта!

Черного всадника на лошади без головы со всех сторон обступили большие черные псы, сбежавшиеся, верно, на запах зайца. Псы были тоже совсем необычные. На голове у них были маленькие рожки, а когда они вертели хвостами, во все стороны так и сыпались искры, и, принюхавшись, женщина почувствовала запах серы. Страх, да и только!

Но она была женщина храбрая, и если уж решила спасти зайца и спрятать в свою корзину, то уж ни за что его не выдала бы. К тому же она знала, что хоть черт и умен, а все-таки не волшебник! Не мог он догадаться, куда девался заяц.

И вправду, черт поклонился ей и очень вежливо спросил, не видала ли она, в какую сторону побежал заяц. Она покачала головой: мол, не видела и не знает. И он затрубил в рог, пришпорил коня без головы и поскакал прочь с Вересковой Пустоши, а черные псы за ним, и скоро все скрылись из глаз, чему женщина была очень рада, как вы и сами можете догадаться.

Не успела она опомниться, как вдруг крышка корзинки, в которой, как она полагала, сидел полумертвый от страха заяц, откинулась, и из корзины поднялась прекрасная молодая леди, одетая во все белое.

— Я восхищена вашей храбростью, матушка, — сказала прекрасная леди. — Вы спасли меня от жестоких мучений. Когда я была обыкновенной женщиной, я совершила ужасный грех и была за это наказана. На земле и под землей меня преследовали злые духи, и был только один путь спастись от них — оказаться позади них, когда они преследуют меня.

Сколько лет мне не удавалось это сделать! Теперь вы мне помогли, и я за это награжу вас. Отныне все ваши наседки будут нести по два яйца сразу, ваши коровы будут давать молоко круглый год, а ваш муж ни разу не победит вас в споре!

И с этими словами добрая фея исчезла. Больше женщина ее никогда не видела, но все вышло точно, как обещала фея.

 

Три желания

Все это случилось давным-давно. Жил в дремучем лесу бедный дровосек. Каждый день он ходил в лес валить деревья. Вот как-то раз собрался он, как всегда, в лес. Жена наполнила его котомку едой и повесила ему через плечо полную бутыль, чтобы дровосек мог перекусить и выпить в лесу.

В этот день дровосек хотел свалить могучий старый дуб.

«Немало крепких досок получится из него», — думал он.

Вот подошел он к старому дубу, вытащил топор да так замахнулся, будто одним ударом надеялся повалить могучее дерево. Но не успел ударить, как вдруг послышался из самого дуба жалобный голосок, и перед ним появилась фея. Она попросила дровосека пощадить старый дуб. Ну и удивился дровосек, даже испугался! И рта не смог открыть, чтоб вымолвить хоть словечко.

Наконец очнулся и пробормотал:

— Ну что ж, я выполню твою просьбу.

— И для тебя так-то лучше будет, — сказала фея. — Я вас с женой отблагодарю за это: пусть исполнятся ваши первые три желания!

Тут фея исчезла, а дровосек отправился домой, с котомкой за плечами и с бутылью на боку.

Путь у него был дальний, и всю дорогу он не переставал удивляться тому, что с ним случилось. Когда он добрался наконец до дому, на уме у него было лишь одно: посидеть бы сейчас да отдохнуть. Может, это были опять проделки феи, кто знает? Так или иначе, уселся он у огня и только сел, как почувствовал страшный голод, хотя до ужина было еще далеко.

— Нет ли у тебя чего поесть, моя хозяюшка? — обратился он к жене.

— Часа через два будет, — ответила жена.

— Эх, — вздохнул дровосек, — вот бы мне сейчас кольцо кровяной колбасы, да потолще!

И не успел он это вымолвить, как вдруг — шлеп! — в камин упало целое кольцо кровяной колбасы, да такой, что пальчики оближешь.

Подивился дровосек, а жена его втрое больше удивилась.

— Это что такое? — говорит.

Тут дровосек вспомнил, что с ним приключилось утром, и выложил всю историю жене — с начала и до конца. Но чем дальше он рассказывал, тем мрачнее становилась жена, а как дошел до конца, так и совсем взорвалась:

— Ах ты, дурак этакий! Набитый дурак! Чтоб твоя кровяная колбаса к носу твоему приросла!

И не успели они оба глазом моргнуть, как кровяная колбаса выскочила из камина и приросла к носу дровосека.

Он дернул за колбасу — не отрывается; жена дернула — не отрывается. Дергали-дергали, а колбаса все не отрывается — приросла крепко-накрепко.

— Что же теперь делать? — спрашивает дровосек.

И тут он смекнул, что у него ведь осталось еще одно желание — третье, и последнее! И он, не теряя ни секунды, пожелал, чтобы кровяная колбаса отскочила от его носа.

— Шлеп! — и колбаса уже лежала перед ним на столе.

И если дровосеку и его жене так и не довелось кататься в золотой карете да одеваться в шелк и бархат, — что ж, зато на ужин им досталась такая вкусная кровяная колбаса, что пальчики оближешь.

 

Черри из Зеннора

Черри Притти жила в Зенноре вместе с отцом и матерью, братьями и сестрами. Хижина у них была совсем маленькая, а клочок земли такой каменистый и неудобный, что, сколько они ни трудились на ней, родила она всего-навсего немного картошки и чуть-чуть зерна. Еще была у них коза, но бедняжка едва находила травы, чтобы утолить голод, и молока давала — кот наплакал.

Кормились они рыбой и моллюсками, которых собирали на прибрежных скалах. А хлеб ели только по большим праздникам.

Несмотря на такую бедность, все дети росли крепкими и здоровыми. Но лучше всех была Черри — ладная, работящая, быстроногая. Бывало, затеют бегать вперегонки, она всегда прибежит первая.

Исполнилось Черри шестнадцать лет, и стала она печалиться. Другие девушки ходят нарядные, рассказывают, как веселились на ярмарке в соседнем городке, а Черри еще ни разу на ярмарке не была; и хотя матушка все обещала ей сшить новое платье, денег на него всегда не хватало.

Вот и решила Черри покинуть родительский дом и наняться к кому-нибудь в услужение. Попрощалась с отцом и матерью, завязала в узелок свои немудрящие пожитки и, обещав найти место поближе к дому, отправилась куда глаза глядят.

Шла она, шла, дошла до развилки, села на придорожный камень и горько заплакала, так ей стало одиноко и грустно. Совсем было решила вернуться домой, вдруг — откуда ни возьмись — хорошо одетый джентльмен.

Очень удивилась Черри: она и не заметила, как этот джентльмен подошел к ней. Но еще больше удивилась, когда он обратился к ней по имени:

— Доброе утро, Черри! Куда путь держишь?

— Ищу место служанки, сэр.

— Вот как мы удачно встретились, Черри. Мне как раз нужна помощница в дом, девушка прилежная и аккуратная. Жена моя умерла, и остался маленький сынок. Если ты любишь детей и умеешь доить коров, место — твое.

Черри очень обрадовалась и согласилась пойти с добрым джентльменом. Она и не вспомнила, что обещала отцу с матушкой не уходить далеко от родных мест.

— Ну тогда идем, Черри, — сказал новый хозяин, и они пошли.

Дорога показалась Черри совсем незнакомой. По сторонам пестрели душистые цветы, плакучие деревья навевали прохладу, а в одном месте тропу пересекал прозрачный ручей. Хозяин обнял ее одной рукой и перенес на другой берег, так что Черри и ног не замочила. Постепенно тропа становилась все уже, темнее, и Черри поняла, что они куда-то спускаются. Сначала Черри испугалась, но хозяин взял ее за руку, и ей стало так хорошо, что она могла идти за ним хоть на край света.

Наконец они подошли к высокой ограде. Хозяин отпер калитку и ласково сказал:

— Входи, милая Черри. Вот тут мы и живем.

Черри вошла и остановилась в изумлении. Она и не знала, что бывают такие красивые сады. Кругом благоухали яркие цветы, на ветках зрели плоды и ягоды, над головой порхали диковинные птицы, оглашая воздух веселым пением. Навстречу им выбежал маленький мальчик.

— Папа! Папа! — кричит.

Мальчик был совсем маленький, а лицом как есть недобрый старик. Выскочила откуда-то уродливая старуха и увела его в дом.

Черри опять испугалась, а хозяин успокоил ее, сказал, что это его свекровь Пруденс: как только Черри совсем освоится, уедет старая карга, откуда приехала.

Вошли в дом, в комнатах было так красиво, что у Черри немного отлегло от души.

Сели за стол ужинать, отведала Черри всевозможных яств и совсем забыла про свой страх. После ужина отвела Пруденс девушку наверх в комнату внука, показала ее постель и не велела ночью глаз размыкать, а то, не ровен час, поблазнит. Запретила со внуком разговаривать, а утром наказала встать пораньше, отвести мальчишку на родник, умыть его родниковой водой и еще глазки протереть зельем из хрустального пузырька, что стоит рядом на большом камне. Велела затем подоить корову и напоить мальчишку парным молоком. Вот и вся работа.

— Только смотри, — прибавила старуха, — не прикасайся этим зельем к своим глазам, худо тебе будет.

Слушала Черри старуху и дивилась: видно, неспроста все это — кроется тут какая-то тайна. Вот бы в нее проникнуть. Попыталась Черри выведать у мальчишки, а он нахмурился и обещал бабке пожаловаться.

Утром пошли на родник. Умыла девушка хозяйского сынка и глазки зельем протерла, как было велено. Потом подоила корову и отнесла молоко в дом.

Позавтракали, и Пруденс опять принялась за свои поучения: из кухни не выходить, в комнаты не заглядывать, запертые двери не отпирать, словом, не совать носа куда не следует.

На другой день Робин, так звали хозяина, послал за Черри — пусть идет в сад, поможет ему. Обрадовалась Черри — хоть ненадолго избавится от докучливой старухи. Окончили они работу, хозяин, довольный ее старанием, поцеловал девушку, и Черри всем сердцем полюбила его.

Спустя немного дней кликнула старуха Черри и повела ее по длинному темному коридору. Шли они, шли и уперлись в запертую дверь. Приказала старуха девушке снять башмаки, отперла дверь, отворила створки, и вошли они в большую залу, пол у которой был как будто стеклянный. Огляделась Черри, а зала полна каменных изваяний — дам и кавалеров.

Черри от страха слова не могла вымолвить. Старуха рассмеялась хрипло, дала девушке небольшую шкатулку и велела изо всех сил тереть. Стала Черри тереть, а старуха стоит рядом и велит тереть все сильнее. Устала Черри и уронила шкатулку на пол. Раздался такой страшный, неземной звон, что бедная девушка потеряла сознание.

Услышал хозяин шум, вбежал в залу. Увидел, в чем дело, сильно рассердился на старуху и велел ей немедля убираться из его дома. Потом поднял Черри на руки, отнес на кухню, побрызгал на нее водой, и она сразу пришла в себя.

Убралась старуха куда-то, и хотя стала Черри полновластной хозяйкой в доме, счастья ей от этого не прибавилось. Робин был всегда добр и приветлив, но запертые комнаты не давали ей покоя. Запрется он в зале с каменными людьми, и доносятся оттуда веселый смех и громкие голоса. В доме было столько таинственного — Черри просто сгорала от любопытства.

Каждое утро протирала она хозяйскому сыну глаза зельем из хрустального пузырька. Они начинали чудесно блестеть, и Черри казалось, что мальчишка видит в саду что-то ей незримое. Вот однажды не выдержала Черри и плеснула зельем себе в глаза. В тот же миг вспыхнуло все вокруг ослепительным светом, глаза точно огнем опалило. Испугалась Черри, нагнулась над родником зачерпнуть холодной родниковой воды и видит: бегают на дне крошечные человечки, а среди них такой же крошечный ее хозяин. Подняла Черри голову, огляделась кругом: что это? Весь сад кишит маленькими эльфами: одни высунулись из бутонов, другие качаются на ветках, третьи бегают взапуски по зеленым лужайкам.

Вечером Робин вернулся домой, высокий и статный, как обычно. Отужинав, он пошел в залу к каменным людям, и Черри могла поклясться, что слышит оттуда прекрасную музыку. Приблизилась она тихонько к запертой двери и глянула в замочную щелку. Робин стоял в окружении прекрасных дам. Одна была одета как королева. Хозяин подошел к ней и поцеловал. Бедняжка Черри чуть не умерла от огорчения. Бросилась к себе в комнату, упала на постель и залилась слезами.

На другой день Робин опять позвал ее в сад — в саду ведь всегда работы хоть отбавляй. Когда Черри подошла к хозяину, он улыбнулся и поцеловал ее. Не совладала с собой Черри.

— Целуй своих эльфов! — крикнула она.

Печально поглядел на нее Робин.

— Милая Черри, — сказал он, — зачем ты нарушила запрет? Зачем плеснула себе в глаза волшебное зелье? Завтра ты навсегда покинешь мой дом и вернешься к отцу с матерью.

Утром разбудил он ее до свету и велел собираться. Подарил ей платья и другие подарки и дал много денег.

Увязала Черри вещицы, а сердце у нее так и разрывается.

Вышли за калитку. Робин нес в одной руке ее узелок, в другой — фонарь. Обратный путь показался Черри таким долгим. Они шли по темным тропам через густой, темный лес и все вверх, вверх. Наконец тропа привела их на ровное место, и Черри узнала знакомую развилку.

Робин был так же печален, как и Черри; поцеловал ее на прощание; глаза у Черри застили слезы, и она не заметила, как он ушел. Исчез так же тихо и таинственно, как появился здесь год назад. Долго сидела Черри на придорожном камне и плакала. Потом встала и медленно, понуро побрела домой в Зеннор.

Мать с отцом давно уж оплакали ее, думая, что дочери нет в живых. Она рассказала им свою странную историю, и они сначала не поверили ей. Потом, конечно, поверили, но Черри с тех пор сильно изменилась. Соседи говорили, что она повредилась в уме. Каждую лунную ночь выходила она к развилке и долго бродила там в ожидании Робина, но он так и не пришел за ней.

 

Волшебная мазь

Тетка Гуди была няней. Она ухаживала за больными и нянчила маленьких детей. Однажды ее разбудили в полночь. Она спустилась из спальни в прихожую и увидела странного косоглазого старичка. Он попросил тетку Гуди поехать к его жене — та была слишком слаба, как он объяснил, и не могла сама нянчить своего грудного ребенка.

Тетке Гуди не понравился странный посетитель, но дело есть дело. И вот она наскоро оделась и вышла с ним из дома. Он тут же усадил ее на черного как смоль скакуна с горящими глазами, и они понеслись куда-то с невиданной быстротой. Боясь упасть, тетка Гуди изо всех сил вцепилась в косоглазого старичка.

Они мчались и мчались, пока не остановились наконец у дверей небольшого домика. Тут они слезли с коня и вошли в дом. Хозяйка лежала в постели, а младенец — чудесный, здоровый малыш — рядом с ней. Вокруг играли дети.

Тетка Гуди взяла ребенка на руки, а мать протянула ей баночку с мазью и велела намазать ребенку глазки, как только он их откроет.

Через некоторое время ребенок приоткрыл глазки, и тетка Гуди заметила, что он тоже косит, как и отец. Она взяла баночку с мазью и намазала ребенку веки.

«Для чего бы это?» — ломала себе голову тетка Гуди. В жизни она не видывала, чтобы младенцам мазали веки. И вот она улучила минутку, когда никто на нее не смотрел, и легонько помазала свое правое веко.

Не успела она это сделать, как все будто изменилось вокруг. Убранство в комнате показалось роскошным. Женщина в постели превратилась в прекраснейшую леди, разодетую в белый шелк. Младенец выглядел еще милее, чем прежде, а пеленки его сделались прозрачными и сверкающими, словно серебряная кисея. Зато его братишки и сестренки, что играли у постели, превратились в бесенят с приплюснутыми носами, острыми ушками и длинными волосатыми лапками. Они строили друг другу рожи, царапались, таскали за уши больную мать — словом, чего только не вытворяли. И тут тетка Гуди поняла, что попала в дом к бесам.

Но она ни слова об этом не проронила. А как только женщина поправилась и могла сама нянчить ребенка, тетка Гуди попросила хозяина отвезти ее домой. Он подвел к дверям черного как смоль коня с горящими глазами, и они поскакали так же быстро, как в прошлый раз, а может, еще быстрей, пока не достигли дома тетки Гуди. Косоглазый старик снял ее с коня, весьма вежливо поблагодарил и расплатился с нею так, как ей никогда еще не платили за подобные услуги.

На другой день — это был базарный день — тетка Гуди отправилась за покупками. Ведь она надолго отлучалась из дома, и ей кой-что понадобилось для хозяйства. Вот стала она приценяться к товарам и вдруг увидела того самого косоглазого старичка, что возил ее на черном как смоль коне! А что, вы думаете, он делал на базаре? Он ходил от прилавка к прилавку и с каждого брал что-нибудь: с этого фрукты, с того яйца… И никто как будто не замечал этого.

Тетка Гуди полагала, что не ее дело вмешиваться. Однако она решила, что не следует упускать такого щедрого клиента, не перемолвившись с ним словечком-другим. Вот подходит она к нему, отвешивает поклон и говорит:

— Добрый день, сэр! Надеюсь, ваша жена и малыш чувствуют себя так же хорошо, как…

Но не успела она закончить, как странный старичок отпрянул от нее с удивлением и воскликнул:

— Как, вы меня сейчас видите?!

— Вижу вас? — переспросила она. — Ну конечно! Так же ясно, как вижу солнце в небе. И даже более того, — прибавила она, — я вижу, что вы очень заняты… выгодными покупками.

— Вот как? Значит, вы слишком много видите, — сказал он. — А ну, скажите-ка, пожалуйста, каким глазом вы все это видите?

— Правым, конечно, — ответила она, довольная тем, что уличила его.

— Мазь! Мазь! — вскричал старый бес-ворюга. — Получай же за то, что суешься не в свои дела! Больше ты меня не увидишь!

Тут он ударил ее по правому глазу, и она тотчас перестала его видеть.

Но что хуже всего, с этого часа она окривела на правый глаз, да так и осталась кривой до самой своей смерти.

 

Джек и бобовый стебель

Жила когда-то на свете бедная вдова. У нее был один-единственный сын по имени Джек да корова по прозвищу Белянка. Корова каждое утро давала молоко, и мать с сыном продавали его на базаре — этим и жили. Но вот вдруг Белянка перестала доиться, и они просто не знали, что и делать.

— Как же нам быть? Что же делать? — в отчаянье повторяла мать.

— Не унывай, мама! — сказал Джек. — Я наймусь к кому-нибудь на работу.

— Да ты ведь уже пробовал наниматься, но никто тебя не берет, — отвечала мать. — Нет, видно, придется нам продать нашу Белянку и на эти деньги открыть лавку.

— Что ж, хорошо, мама, — согласился Джек. — Сегодня как раз базарный день, и я живо продам Белянку. А там и решим, что делать.

И Джек повел корову на базар. Но не успел далеко отойти, как повстречался со смешным-пресмешным старичком, и тот сказал ему:

— Доброе утро, Джек!

— И тебе доброго утра! — ответил Джек, а про себя удивился: откуда старичок знает, как его зовут.

— Ну, Джек, куда ты идешь? — спросил старичок.

— На базар, продавать корову.

— Так, так! Кому и торговать коровами, как не тебе! — посмеялся старичок. — А скажи-ка, сколько у меня бобов?

— Ровно по два в каждой руке да один у тебя во рту! — ответил Джек, видно, малый не промах.

— Верно! — сказал старичок. — Смотри, а вот и эти бобы! — и старичок показал Джеку какие-то диковинные бобы. — Раз уж ты такой смышленый, — продолжал старичок, — я не прочь с тобой поменяться — даю эти бобы за твою корову!

— Иди-ка своей дорогой! — рассердился Джек. — Так-то оно лучше будет!

— Э-э, да ты не знаешь, что это за бобы, — сказал старичок. — Посади их вечером, и к утру они вырастут до самого неба.

— Да ну? Правда? — удивился Джек.

— Истинная правда! А если нет — заберешь свою корову обратно.

— Идет! — согласился Джек, отдал старичку Белянку, а бобы положил к себе в карман.

Повернул Джек обратно домой, и так как далеко от дома он отойти не успел, то еще не стемнело, а он уж был у своих дверей.

— Как, ты уже вернулся, Джек? — удивилась мать. — Я вижу, Белянки с тобой нет, значит, ты ее продал? Сколько же тебе за нее дали?

— Никогда не угадаешь, мама! — отвечал Джек.

— Да ну? Ах ты мой хороший! Фунтов пять? Десять? Пятнадцать? Ну, уж двадцать-то не дадут!

— Я говорил — не угадаешь! А что скажешь вот про эти бобы? Они волшебные. Посади их вечером и…

— Что?! — вскричала мать Джека. — Да неужто ты оказался таким простофилей, что отдал мою Белянку, самую удойную корову во всей округе, за горсточку каких-то скверных бобов? Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! А твои драгоценные бобы полетят за окно. Так-то! Теперь живо спать! И есть не проси, все равно не получишь — ни кусочка, ни глотка!

И вот поднялся Джек к себе на чердак, в свою комнатушку, грустный-прегрустный: и мать рассердил, и сам без ужина остался. Наконец он все-таки заснул.

А когда проснулся, комната показалась ему очень странной. Солнце освещало только один угол, а вокруг все оставалось темным-темно. Джек вскочил с постели, оделся и подошел к окну. И что же он увидел? Какое-то диковинное дерево! А это его бобы, что мать накануне выбросила из окна в сад, проросли и превратились в огромное бобовое дерево. Оно тянулось все вверх, вверх и вверх до самого неба. Выходит, старичок-то говорил правду!

Бобовый стебель вырос как раз за окном Джека и поднимался вверх, будто настоящая лестница. Вот Джеку и оставалось лишь отворить окно да вспрыгнуть на дерево. Так он и сделал. Полез Джек по бобовому стеблю и все лез, лез и лез, лез, лез и лез, пока наконец не добрался до самого неба. Там он увидел длинную и широкую дорогу, прямую как стрела. Пошел по этой дороге и все шел, шел и шел, пока не пришел к огромному-преогромному высоченному дому. А у порога этого дома стояла огромная-преогромная высоченная женщина.

— Доброе утро, сударыня! — сказал Джек очень вежливо. — Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, позавтракать!

Ведь накануне Джек остался без ужина, вы же знаете, и был теперь голоден как волк.

— Позавтракать захотел? — сказала огромная-преогромная высоченная женщина. — Да ты сам попадешь другим на завтрак, если не уберешься отсюда! Мой муж великан и людоед, и ничего на свете он так не любит, как мальчиков, зажаренных в сухарях.

— Ох, сударыня, очень вас прошу, дайте мне чего-нибудь поесть! — не унимался Джек. — У меня со вчерашнего утра ни крошки во рту не было. И не все ли равно: зажарят меня или я с голоду умру.

Что ж, жена людоеда была, в конце концов, совсем неплохая женщина. Вот отвела она Джека на кухню и дала ему кусок хлеба с сыром да кувшин парного молока. Но не успел Джек покончить и с половиной всего этого, как вдруг — топ! топ! топ! — весь дом даже затрясся от чьих-то шагов.

— О господи! Да это мой старик! — ахнула великанша. — Что делать? Скорей, скорей, прыгай вот сюда!

И только она успела втолкнуть Джека в печь, как в дом вошел сам великан-людоед.

Ну и велик же он был на самом деле! На поясе у него болтались три теленка. Он отвязал их, бросил на стол и сказал:

— А ну-ка, жена, поджарь мне парочку на завтрак! Ого! Чем это пахнет?

— Да что ты, муженек! — сказала ему жена. — Тебе померещилось. А может, это пахнет тем барашком, что так пришелся по вкусу тебе вчера за обедом. Поди-ка лучше умойся да переоденься, а я тем временем приготовлю завтрак.

Людоед вышел, и Джек уже хотел было вылезти из печи и броситься наутек, но женщина не пустила его.

— Подожди, пока он не заснет, — сказала она. — Он всегда любит вздремнуть после завтрака.

И вот великан позавтракал, потом подошел к огромному сундуку, достал из него два мешка с золотом и уселся пересчитывать монеты. Считал-считал, наконец стал клевать носом и захрапел так, что весь дом опять затрясся.

Тут Джек потихоньку вылез из печи, прокрался на цыпочках мимо спящего людоеда, схватил один мешок с золотом и давай бог ноги! — прямо к бобовому стеблю. Сбросил мешок вниз, к себе в сад, а сам начал спускаться по стеблю, все ниже и ниже, пока наконец не очутился дома.

Рассказал Джек обо всем матери, показал ей мешок с золотом и говорит:

— Ну что, мама, правду я сказал насчет этих бобов? Видишь, они и в самом деле волшебные!

— Не знаю, каковы эти бобы, — отвечала мать, — но что до людоеда, думаю, это тот самый, что убил твоего отца и разорил нас!

А надо вам сказать, что когда Джеку было всего три месяца, в их краях появился страшный великан-людоед. Он хватал кого попало, но особенно не щадил людей добрых и щедрых. А отец Джека, хотя и был сам небогат, всегда помогал беднякам и неудачникам.

— Ах, Джек, — закончила мать, — подумать только, что людоед и тебя мог съесть! Не смей никогда больше лазить по этому стеблю!

Джек пообещал, и они зажили с матерью в полном довольстве на те деньги, что были в мешке.

Но в конце концов мешок опустел, и Джек, забыв про свое обещание, решил еще разок попытать счастья на верхушке бобового стебля. Вот в одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель. Лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока не очутился наконец на знакомой дороге и не добрался по ней до огромного-преогромного высоченного дома. Как и в прошлый раз, у порога стояла огромная-преогромная высоченная женщина.

— Доброе утро, сударыня, — сказал ей Джек как ни в чем не бывало. — Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть!

— Уходи скорей отсюда, мальчуган! — ответила великанша. — Не то мой муж съест тебя за завтраком. Э, нет, постой-ка, уж не тот ли ты юнец, что приходил сюда недавно? А знаешь, в тот самый день муж мой не досчитался одного мешка с золотом.

— Вот чудеса, сударыня! — говорит Джек. — Правда, кое-что я бы мог насчет этого рассказать, но мне так хочется есть, что пока я не съем хоть кусочка, ни слова не смогу выговорить.

Тут великаншу разобрало такое любопытство, что она впустила Джека в дом и дала ему поесть. А Джек нарочно стал жевать медленно-медленно. Но вдруг — топ! топ! топ! — услышали они шаги великана, и добрая женщина опять спрятала Джека в печь.

Все случилось, как и в прошлый раз. Людоед вошел и сказал: «Фи-фай-фо-фут…» и прочее, позавтракал тремя жареными быками, а затем приказал жене:

— Жена, принеси-ка мне курицу — ту, что несет золотые яйца!

Великанша принесла, и он сказал курице: «Несись!» — и курица снесла золотое яйцо. Потом людоед начал клевать носом и захрапел так, что весь дом затрясся.

Тогда Джек потихоньку вылез из печи, схватил золотую курицу и в два счета оказался за дверью. Но тут курица закудахтала и разбудила людоеда. И как раз когда Джек выбегал из дома, он услыхал за собой голос великана:

— Жена, оставь в покое золотую курочку!

А жена в ответ:

— Да что это ты, голубчик!

Вот и все, что Джек успел расслышать. Он со всех ног бросился к бобовому стеблю и прямо-таки слетел по нему вниз.

Вернулся Джек домой, показал матери чудо-курицу и крикнул: «Несись!» — и курица снесла золотое яичко.

С тех пор всякий раз, как Джек говорил ей: «Несись!» — курица несла по золотому яичку.

Мать пожурила Джека за то, что он ослушался ее и опять ходил к людоеду, но курочка все же пришлась ей по душе.

А Джек, неугомонный парень, через некоторое время решил опять попытать счастья на верхушке бобового стебля. Вот в одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель. Лез и лез, и лез, и лез, пока не добрался до самой верхушки. Правда, на этот раз он поступил осторожней и не пошел прямо в дом к людоеду, а подкрался потихоньку и спрятался в кустах. Подождал, пока великанша вышла с ведром за водой, и — шмыг в дом! Залез в медный котел и стал ждать. Недолго ждал, вдруг слышит знакомое «топ! топ! топ!», и вот входят в комнату людоед с женой.

— Фи-фай-фо-фут, дух британца чую тут! — закричал людоед. — Чую, чую, жена!

— Да неужто чуешь, муженек? — говорит великанша. — Ну, стало быть, это тот сорванец, что украл твое золото и курицу с золотыми яйцами. Наверное, он в печке сидит.

И оба бросились к печи. Хорошо, что Джек не там спрятался!

— Вечно ты со своим фи-фай-фо-фут! — проворчала жена людоеда и принялась готовить мужу завтрак.

Людоед уселся за стол, но успокоиться все не мог и то и дело бормотал:

— А все-таки могу поклясться, что…

Он вскакивал из-за стола, обшаривал кладовую, и сундуки, и буфеты…

Все уголки обыскал, только в медный котел заглянуть не догадался. Наконец кончил завтракать и крикнул:

— Эй, жена, принеси-ка мне золотую арфу!

Жена принесла арфу и поставила ее на стол.

— Пой! — приказал великан арфе.

И золотая арфа запела, да так хорошо, что заслушаешься! И все пела и пела, пока людоед не заснул и не захрапел так, будто гром загремел.

Вот тут-то Джек и приподнял легонько крышку котла. Вылез из него тихо-тихо, как мышка, и дополз на четвереньках до самого стола. Вскарабкался на стол, схватил арфу и бросился к двери.

Но арфа громко-прегромко позвала:

— Хозяин! Хозяин!

Людоед проснулся и тут же увидел, как Джек убегает с его арфой.

Джек помчался сломя голову, а великан за ним. Ему ничего не стоило поймать Джека, но Джек первым кинулся бежать, и потому ему удалось увильнуть от великана. Да к тому же он хорошо знал дорогу. Когда он достиг бобового дерева, людоед был от него всего в двадцати шагах. И вдруг Джек пропал. Людоед туда, сюда — нет Джека! Наконец догадался взглянуть на бобовый стебель и видит: Джек из последних своих силенок старается, ползет вниз. Боязно стало великану спускаться по шаткому стеблю, но тут арфа опять позвала:

— Хозяин! Хозяин!

И великан прямо-таки повис на бобовом стебле, а тот весь затрясся под его тяжестью.

Спускается Джек все ниже и ниже, а великан за ним. Но вот Джек уж над самым домом. Тут он как закричит:

— Мама! Мама! Неси топор! Неси топор!

Мать выбежала с топором в руках, бросилась к бобовому стеблю да так и застыла от ужаса: из облаков торчали огромные ножищи великана.

Но вот Джек спрыгнул на землю, схватил топор и так рубанул по бобовому стеблю, что чуть пополам его не перерубил.

Людоед почувствовал, что стебель качается и трясется, и остановился поглядеть, что случилось. Тут Джек как ударит топором еще раз и совсем перерубил бобовый стебель. Стебель закачался и рухнул, а людоед грохнулся на землю и свернул себе шею.

Джек отдал матери золотую арфу, и они стали жить не тужить. А про великана и не вспоминали.

 

Джек — Победитель Великанов

В царствование доброго короля Артура в графстве Корнуэлл, на мысе Лэндсэнд, жил крестьянин, и был у этого крестьянина единственный сын по имени Джек. Джек был ловкий парень с таким быстрым и живым умом, что никто и ни в чем не мог с ним потягаться.

В те дни на острове, именуемом Корнуэллская гора, обитал страшный великан — Корморен. Ростом он был с хороший дом или замок, в обхват толще самого толстого дерева, а лицом — страшилище да и только. Был он так свиреп и грозен, что все окрестные города и села дрожали перед ним. Жил Корморен в пещере, в самом сердце горы, а когда ему хотелось есть, он брел по воде на большую землю и хватал все, что попадалось под руку. Завидев его, люди покидали свои дома и разбегались кто куда. Великан ловил их скот — ему было нипочем утащить на спине полдюжины быков зараз, а овец и свиней он просто нанизывал себе на пояс, как связку сальных свечей. Многие годы он был грозой всего Корнуэлла.

Но вот в городской ратуше созвали совет, чтобы решить, как бороться с великаном. И туда зашел Джек. И Джек спросил:

— А какую награду получит тот, кто убьет Корморена?

— Все сокровища великана! — ответили Джеку.

— Тогда поручите это дело мне! — сказал он.

Раздобыл он себе рожок, кирку и заступ и, как только спустился темный зимний вечер, добрался до Корнуэллской горы и принялся за работу.

Не успело настать утро, а Джек уже вырыл яму, в которой мог поместиться целый дом с курятником. Потом покрыл ее длинными ветками и соломой, а сверху еще землей присыпал, чтобы казалось, будто это ровное место. Уселся Джек на край ямы, подальше от жилища великана, и, когда занялся день, приложил к губам свой рожок и заиграл веселый галоп. Великан проснулся и с криком выбежал из пещеры:

— Ах ты негодяй! Как ты посмел нарушить мой покой? Я этого не потерплю! Вот погоди, поймаю тебя да изжарю себе на завтрак!

Но не успел великан выкрикнуть эти угрозы, как бухнулся в яму, отчего Корнуэллская гора даже вздрогнула.

— Что, великан, попался? — крикнул ему Джек. — Ну а как же теперь насчет того, чтобы изжарить меня на завтрак? Может, лучше что другое съешь? Зачем тебе бедный Джек?

Поиздевавшись над великаном, Джек ударил его со всего размаху тяжелой киркой по макушке и убил наповал. Потом засыпал яму землей и отправился искать пещеру Корморена. Нашел пещеру, а в ней — груду сокровищ!

Городской магистрат узнал о подвиге Джека и объявил всем, что отныне Джека следует величать: Джек — Победитель Великанов. И пожаловал Джеку меч и пояс, на котором были золотом вышиты слова:

Весть о победе Джека вскоре разнеслась по всей Западной Англии. Дошла она и до другого великана, Бландебора, и тот поклялся при первой же встрече отомстить Джеку. Бландебор владел заколдованным замком, что стоял посреди дремучего леса.

И вот месяца четыре спустя Джек отправился в Уэльс и проходил по опушке этого леса. Он очень устал и присел отдохнуть возле веселого ручейка, да и заснул крепко. А пока он спал, к ручью пришел за водой сам Бландебор, увидел Джека, прочитал надпись на его поясе и сразу узнал, что это Джек — Победитель Великанов. Недолго думая великан взвалил Джека на плечи и потащил в свой замок.

Дорогой пришлось ему пробираться через чащу, и шум ветвей разбудил Джека. С ужасом Джек понял, что попал в лапы великана. Но самое страшное было впереди!

Бландебор дошел до своего замка, отнес бедного Джека в огромную комнату и запер там, а сам пошел за другим великаном — своим братом, который жил в том же лесу, — чтобы вместе с ним полакомиться юношей.

Джек подождал-подождал, потом подошел к окну и увидел вдали двух великанов.

«Ну, — подумал Джек, — сейчас я либо умру, либо спасусь!»

Тут он заметил, что в углу комнаты лежат крепкие веревки. Вот Джек взял две веревки, завязал на конце каждой надежную петлю и, пока великаны отпирали железную дверь замка, накинул им петли на шею, а концы веревок перебросил через балку и что было силы потянул вниз. Великаны и задохнулись. Джек отпустил веревки, выхватил свой меч и пронзил обоих братьев. Потом взял ключи Бландебора и отпер все комнаты замка. В комнатах он нашел трех девушек.

— Прекрасные леди! — сказал им Джек. — Я умертвил чудовище и его жестокого брата. Вы свободны!

Тут Джек вручил девушкам все ключи и пошел своей дорогой в Уэльс.

Джек спешил и шагал очень быстро, но заблудился. Ночь застала его в дороге, а жилья поблизости не было. Наконец он забрел в какую-то ложбину и увидел большой дом. Собрался с духом и постучал в ворота. И тут, к его изумлению, из дома вышел громадный великан о двух головах. Однако он казался не таким свирепым, как другие великаны. Это был уэльский великан, и людям он причинял зло исподтишка, прикидываясь их другом. Джек попросился переночевать, и великан отвел его в спальню. А посреди ночи Джек услышал, как его хозяин бормочет в соседней комнате:

— Так вот что ты задумал! — прошептал Джек. — Узнаю твои уэльские шуточки! Но я тебя перехитрю!

Тут Джек вскочил с кровати, положил вместо себя бревно, а сам спрятался в углу. Глухой ночью уэльский великан вошел в комнату и принялся молотить тяжелой дубиной по кровати. Он был уверен, что перемолол Джеку все кости, но Джек наутро вышел из своего угла и, усмехаясь, поблагодарил хозяина за ночлег.

— Хорошо ли отдохнул? — спросил его великан. — Может, тебя что-нибудь беспокоило ночью?

— Да нет! — ответил Джек. — Вот только крыса какая-то раза два задела меня хвостом.

Подивился великан. Потом повел Джека завтракать и поставил перед ним пудовую миску мучного пудинга. Джеку не хотелось признаться, что ему столько не съесть. Вот он сунул себе под куртку большой кожаный мешок и, пока ел, незаметно перекладывал туда пудинг, а после завтрака сказал великану, что сейчас покажет ему чудо. Взял нож и распорол мешок — пудинг-то весь и вывалился.

— Погоди, погоди! — вскричал великан. — Такое чудо и мы можем тебе показать!

Схватил нож, вспорол себе брюхо и тут же упал замертво.

А случилось это как раз в те дни, когда единственный сын короля Артура попросил у отца кучу денег: он хотел попытать счастья в княжестве Уэльском, где жила красавица, одержимая семью злыми духами. Король всячески отговаривал сына, но тщетно. Наконец пришлось ему уступить, и принц тронулся в путь с двумя конями — на одном сам ехал, а на другом мешок с деньгами вез.

Через несколько дней принц въехал в один уэльский город и увидел на площади большую толпу. Он спросил людей, зачем они собрались, и те ответили, что стерегут покойника — не дают его хоронить, потому что он при жизни задолжал им большие деньги. Подивился принц жестокосердию этих людей и сказал:

— Ступайте похороните его, а потом приходите ко мне — я выплачу все его долги сполна.

Тут принца осадили столько людей, что к вечеру у него осталось всего два пенса.

А в это время через город проходил Джек — Победитель Великанов. Щедрость принца пришлась ему по душе, и Джек попросился к нему на службу. Принц согласился взять Джека, и наутро они тронулись в путь вместе. Когда они выезжали из города, принца окликнула какая-то старуха. Она сказала:

— Вот уже семь лет, как покойник взял у меня в долг два пенса. Прошу вас, заплатите мне, как платили другим!

Принц сунул руку в карман, вытащил последние свои деньги и отдал их женщине. У Джека еще оставалось несколько монет, но путники в тот же день истратили их на обед, и оба оказались без гроша.

Перед самым заходом солнца королевский сын сказал:

— Где же нам ночевать, Джек? Ведь денег-то у нас нет.

На это Джек ответил:

— Ночлег найдется, господин мой! В двух милях отсюда живет огромный, страшный великан о трех головах. Ему нипочем сразиться одному с пятьюстами воинами сразу и разогнать их, как мух!

— Ну, — сказал принц, — тогда нам у него делать нечего! Великан проглотит нас одним махом. Да что там! Ведь мы с тобой в дупле его гнилого зуба уместимся!

— Пустяки! — возразил Джек. — Я пойду вперед и подготовлю тебе встречу. Оставайся здесь и жди, пока я не вернусь!

И Джек во весь опор поскакал дальше. Подъехал к воротам замка и застучал так громко, что стук его отдался от всех окрестных холмов. А великан заревел в ответ, словно гром загремел:

— Кто там?

Джек ответил:

— Это я, твой племянник, разве не узнаешь?

Великан спросил:

— Какие вести принес, мой племянничек?

— Плохие, дорогой дядюшка! — ответил Джек.

— Но-но! — сказал великан. — Разве можно приносить мне плохие вести? Ведь я — трехголовый великан. Я, как ты знаешь, выхожу сражаться против пятисот воинов в доспехах, и они разлетаются от меня во все стороны, как солома по ветру.

— Да, но сюда идет королевский сын с целой тысячей вооруженных воинов! — сказал Джек. — Они хотят убить тебя и уничтожить все твое имущество!

— Вот как, племянник! — молвил великан. — Ну это и впрямь плохие вести! Я побегу спрячусь, а ты запри меня на замок, на засов и на задвижку да держи ключи при себе, пока принц не уберется отсюда.

Джек запер великана и поехал за принцем. В замке путники повеселились всласть, а великан лежал и трясся в подземелье.

Наутро Джек спозаранку запасся золотом и серебром для своего господина и посоветовал ему уехать на три мили вперед — ведь за три мили великан не мог учуять принца. Потом Джек вернулся и выпустил великана из подземелья.

— Чем тебя наградить за то, что ты спас мой замок от разграбления? — спросил великан.

— Да что там! — ответил Джек. — Ничего мне не надо. Вот разве отдай мне свою поношенную куртку, шапку да еще старый ржавый меч и ночные туфли, что валяются у тебя под кроватью.

— Ты не знаешь, чего просишь! — сказал великан. — Ведь это самые драгоценные мои сокровища. Стоит тебе надеть куртку, и ты сразу станешь невидимым. Шапка расскажет обо всем, что ты захочешь узнать. Меч изрубит на куски все, что ты им ударишь. А туфли в один миг унесут тебя, куда только пожелаешь. Но уж так и быть! Ты мне хорошо послужил. Дарю тебе от чистого сердца все, что ты просишь!

Джек поблагодарил великана, забрал подарки и ушел.

Он быстро нагнал своего господина, и они вместе вернулись ко двору короля Артура. Там Джек за все свои подвиги был посвящен в рыцари Круглого стола. Но спустя некоторое время он снова отправился на поиски великанов. Не успел он далеко отъехать, как увидел пещеру. У входа в нее на деревянном чурбане сидел великан с узловатой чугунной палицей на боку. Вытаращенные глаза великана горели огнем, уродливое лицо его было свирепо, щеки походили на свиные окорока, а борода топорщилась, словно железные прутья. Волосы падали на его могучие плечи, как извивающиеся змеи, как шипящие гадюки.

Джек соскочил с коня, накинул куртку-невидимку и пошел к великану, бормоча про себя:

— Ага, вот ты где! Ну, ты и глазом не моргнешь, как я схвачу тебя за бороду!

Великан не видел Джека — ведь тот был в куртке-невидимке. И вот Джек подкрался к чудовищу и вогнал ему свой меч в спину по самую рукоятку. Великан мертвым повалился на землю. Тут Джек отрубил ему голову и отослал ее вместе с головой другого великана — его брата — королю Артуру. А потом и сам туда прибыл.

По этому случаю в королевском замке устроили большой пир. Но вдруг в самый разгар веселья гонец принес весть, что двухголовый великан Тандерделл услышал о смерти своих родичей и прибыл из северных долин, чтобы отомстить Джеку; он сейчас уже всего в одной миле от замка, и все окрестные жители бегут от него кто куда. Но Джек ничуть не испугался.

— Попробуй он сюда сунуться, я ему все зубы пересчитаю! А вас, господа, прошу выйти в сад и посмотреть, как будет убит великан Тандерделл!

Замок стоял на островке, окруженном глубоким и широким рвом. Ров был залит водой, и переходили через него по разводному мосту.

И вот Джек позвал слуг, чтобы те обрубили мост с боков почти до самой середины.

Потом надел куртку-невидимку и выступил против великана с острым мечом в руках. Великан не видел Джека, но учуял его по запаху и закричал:

— Ах вот как! — молвил Джек. — Ну и обжора ты!

А великан снова закричал:

— Так это ты, негодяй, погубил моих родичей? Вот я сейчас растерзаю тебя зубами, высосу из тебя кровь, а кости твои сотру в порошок!

— Сначала поймай-ка меня! — ответил Джек и сбросил свою куртку-невидимку, чтобы великан его увидел.

Потом надел туфли-скороходы и побежал прочь. А великан погнался за ним, и чудилось, будто это какой-то замок сдвинулся с места, и сама земля трясется под каждым его шагом.

Джек долго заставлял великана гоняться за собой — хотелось ему позабавить дам и кавалеров. Потом решил, что пора кончать игру, и легко взбежал на мост. Великан во весь дух мчался за ним с дубинкой в руках. Но не успел он добраться до середины, как мост провалился под тяжелым грузом, и великан рухнул вниз головой прямо в воду и стал ворочаться и барахтаться в ней, словно кит. А Джек стоял возле рва и потешался над ним. Но как ни злился великан, слыша насмешки Джека, как ни метался в воде, не удалось ему выбраться из рва, чтобы рассчитаться с врагом.

Наконец Джек схватил вожжи, накинул их великану на головы и с помощью упряжки лошадей вытащил его на берег, потом отрубил своим острым мечом обе головы и преподнес их королю Артуру.

Некоторое время Джек провел в празднествах и развлечениях, а потом опять покинул прекрасных дам и рыцарей и отправился на поиски приключений. Через много лесов пробирался Джек, пока наконец не подошел к подножию высокой горы. И там, уже поздней ночью, увидел одинокий дом. Он постучал в дверь, и ему открыл старик, с волосами белыми как снег.

— Отец, — сказал ему Джек, — пусти переночевать! Я заблудился, и ночь застала меня в дороге.

— Входи! — ответил старик. — Добро пожаловать в мою убогую хижину.

Джек вошел, они уселись рядом, и старик повел такую речь:

— Сын мой, я вижу по надписи на твоем поясе, что ты великий победитель великанов. Так слушай же, сын мой! На вершине этой горы стоит заколдованный замок. Им владеет великан Галлигантюа. С помощью одного старого колдуна великан заманивает к себе рыцарей и дам и волшебными чарами превращает их в разных тварей. Но особенно меня печалит судьба дочери герцога. Они схватили ее в отцовском саду и унесли по воздуху в горящей колеснице, запряженной огнедышащими драконами. В замке ее заперли и превратили в белую лань. Многие рыцари пытались рассеять волшебные чары и освободить девушку, да никому это не удалось — у ворот замка сидят два страшных грифона, они уничтожают каждого, кто к ним приблизится. Но ты, сын мой, пройдешь мимо них невидимо. А на воротах замка ты увидишь высеченную крупными буквами надпись. Она подскажет тебе, как рассеять колдовство.

Джек поблагодарил старика и обещал, что утром попытается освободить дочь герцога, хотя бы ему это стоило жизни.

Наутро Джек поднялся, надел куртку-невидимку, волшебную шапку, туфли-скороходы и приготовился к битве.

Едва он поднялся на вершину горы, как тотчас увидел огнедышащих грифонов. Но он без страха прошел мимо них — ведь он был в куртке-невидимке. На воротах замка на серебряной цепи висел золотой рог, а под ним были высечены слова:

Как только Джек прочел эти строки, он задул в рог, и огромный замок затрясся до самого основания, а великана и колдуна охватило великое смятение. Они принялись кусать локти и рвать на себе волосы, чуя, что скоро придет конец их злой власти!

Великан нагнулся за своей палицей, и тут Джек одним ударом снес ему голову, а колдун поднялся в воздух, и вихрь унес его прочь.

Злые чары рассеялись. Все, кто был превращен в птиц и зверей, снова стали людьми, а замок исчез в клубах дыма.

Джек, как всегда, отправил голову великана ко двору короля Артура, а на другой день и сам поехал туда вместе с рыцарями и дамами, которых он освободил.

В награду за верную службу король уговорил герцога отдать свою дочь за честного Джека.

Они обвенчались, и все королевство веселилось на их свадьбе. А потом король подарил Джеку великолепный замок с богатыми угодьями, и Джек прожил там с женой остаток дней своих в любви и согласии.

 

Малышка Том и великан Денбрас

Вот вам одна из самых старинных сказок, какие рассказывали в Корнуэлле. Их еще называли там дурацкими сказками. А любил ее рассказывать старый веселый жестянщик из Леланта.

В далекие времена, когда в Корнуэлле было еще полным-полно великанов, неподалеку от залива Маунтс-Бей жил в деревне славный паренек, которого звали Малышка Том.

Славный-то он был славный, а вот работать не очень-то любил. Работал когда вздумается, а постоянным делом не хотел заняться.

Правда, Том был невелик ростом — мы имеем в виду для тех старинных времен, когда, как говорят, все мужчины в Корнуэлле были один другого выше, — так, примерно футов восьми. Зато плечи у него были широкие, спина крепкая, а руки и ноги словно из железа.

Его старушка мать часто говорила ему, чтобы он нашел настоящее дело и зарабатывал хотя бы себе на пропитание. Потому что, надо вам сказать, ел он всегда за двоих.

И вот однажды поутру, чтобы доставить удовольствие своей матушке, а может, потому что как раз в это время он ухаживал за одной красоткой из Кроласа, Малышка Том отправился в Маркет-Джу поискать там работы. Сами понимаете, не мог же он сделать предложение девушке, если сам ничего не зарабатывал. Первым делом Том зашел к одному человеку по имени Хонни (это сокращенное от Ганнибала), — тот был жестяных дел мастером, а кроме того, еще держал и трактир, чтобы любой мог зайти и выпить с ним по кружке доброго эля.

— Нужен вам сильный, молодой и покладистый работник? — спросил его Том.

— Очень сожалею, — ответил Хонни, — но постоянной работы у меня, пожалуй, сейчас не найдется. Но послушай! Мне надо отправить в Сент-Ивз воз с бочонками пива, и ты бы мог сослужить мне хорошую службу, а я тебе за это щедро заплачу. Ну как, по рукам?

Они тут же столковались. Том вывел четыре парные воловьи упряжки, хозяин сам помог Тому погрузить на повозку бочонки с пивом, да в придачу положил еще один бочонок для Тома, чтобы он не скучал в дороге и угощал бы добрых попутчиков, какие ему встретятся.

И, крикнув волам: «Эй-о-о!», Том выехал со двора.

Ехал он, ехал и вдруг — стоп! Прямо посреди дороги выросла высоченная каменная стена с широкими, крепкими воротами на запоре. Ни пройдешь, ни проедешь!

— Ах негодные великаны! Не иначе, это их рук дело! — рассердился не на шутку Том. — Ну где это слыхано — строить стену на проезжей дороге! Должно быть, это тот великашка Денбрас! Великан из великанов, силач из силачей! Э-э, да я тоже парень не промах. Еще посмотрим, кто кого!

И Том изо всех силенок приналег на каменные ворота и одним ударом распахнул их.

— Эй-о, пошли! — крикнул Том волам. — Эй-о!

И воз с пивом скрипя покатился по каменным плитам двора прямо к замку великана.

А надо вам сказать, что великан Денбрас к тому времени уже начал стареть и стал глуховат. Никогда бы в жизни он не услыхал скрипа повозки, если бы не его собачонка: она подняла такой лай, что и мертвый бы проснулся.

Денбрас сел на кровати, потянулся, протер глаза, а потом вышел во двор. Сначала ни Тома, ни его повозки он не увидел, потому что ему и в голову не пришло смотреть себе прямо под ноги. И пока он озирался по сторонам, Том успел хорошенько рассмотреть великана.

Старый Денбрас был не меньше пятнадцати футов росту и, конечно, широк в плечах, но толстоват. Виною тому — обжорство и безделье, вот к старости у него и появилось брюшко. Космы на голове великана торчали, словно пучки сухого вереска, а зубы его сточились почти до самых десен — все оттого, что он жрал овец прямо с шерстью и костями!

Однако Малышка Том ничуть его не испугался, хотя и повстречался с Денбрасом в первый раз.

— Хелло! — заревел-зарычал-заорал Денбрас, увидев наконец Тома. — Ты кто такой, жалкая малявка? Как посмел ты явиться сюда со своей скрипучей повозкой? A-а, никак это пиво? Ты привез его мне? Вот не ожидал!

— Можешь отведать глоток, — сказал Том, — но пиво это я везу не тебе, а в Сент-Ивз. А еду я через твой двор, потому что он стоит на проезжей дороге!

— Ах ты дерзкий щенок! — рассердился Денбрас. — Убирайся отсюда, пока цел, не то как наломаю прутьев да отхлестаю тебя!

— Ку-ка-реку! Не рано ли распелся, старый петух? — ответил ему Том.

Тут великан сделался темнее тучи от злобы и, не говоря больше ни слова, обхватил здоровенный вяз, вышиною в двадцать футов, и вырвал его прямо с корнями из земли.

Но пока он зачищал ствол от мелких веток и сучьев, чтобы получилась настоящая гладкая дубинка, Том сбросил с повозки все пивные бочки, снял одно колесо — и у него получился прекрасный щит; снял большую дубовую ось — и у него тоже получилась крепкая гладкая дубинка. Великан еще долго копался, зачищая свой «прутик», а Том уже ждал его наготове.

— А ну поторапливайся, — подгонял Том великана Денбраса. — Я жду тебя! Вот мой щит, а вот мой меч! — И он потрясал колесом и дубовой осью от телеги.

Наконец противники сошлись.

Но великан оказался совсем неповоротлив, да к тому же дубинкой он размахивал не целясь, как попало, из чего Том заключил, что он вдобавок еще и подслеповат. А сам Том был куда проворней. Он так ловко работал своей дубинкой, что бедный великан совсем запыхался.

Том давно уже мог ранить Денбраса острым концом дубовой оси, но всякий раз ему становилось жалко старика. И он лишь отражал своим колесом удары двадцатифутовой дубинки великана. Бедняга Денбрас то и дело бил мимо, а иногда, промахнувшись, грохался плашмя на землю.

Но Том благородно подавал ему руку, чтобы старику легче было подняться, и подносил даже бочонок с элем, чтобы подкрепить его силы.

Однако, увидев, что солнце клонится к закату, Том решил чуть пощекотать старика великана, чтобы заставить его двигаться побыстрей. И он, как ему показалось, легонько ткнул Денбраса своим копьем.

Но — о горе! — Малышка Том сам не знал, какая у него сила, и сделал выпад слишком резко. Дубовая ось проткнула великана насквозь, и он опрокинулся на землю, словно поваленное дерево.

Том был в отчаянии. Он опустился рядом с великаном на колени и пытался подбодрить его словами.

— Не унывай, дружище! — говорил Том. — Ты скоро поправишься. Я нечаянно! Разве я хотел тебя обидеть? Кто бы мог подумать, что у тебя такая нежная кожа!

Но великан только стонал в ответ. Том осторожненько вынул дубовую ось из раны и покрепче заткнул рану кусками дерна, который тут же нарезал. Старому Денбрасу немного полегчало. Тогда Том сбегал к повозке, вышиб дно у одного бочонка с пивом и поднес его великану ко рту словно кружку.

— Пей, голубчик, пей! — уговаривал он великана.

Наконец Денбрас заговорил.

— Теперь уж мне ничто не поможет, сынок! — чуть слышно произнес он. — Конец! Крышка!.. Но я умер в честном бою, верно?

— Верно, — чуть не плача, отвечал Том.

— А ты молодец! Настоящий корнуэллец. Ты честно сражался, и за это я люблю тебя. Это была славная и честная битва… Силы покидают меня. Наклонись ниже, сынок, я скажу тебе мою последнюю волю…

И старый Денбрас сказал Тому, что, раз у него нет никого родных, он делает Тома своим наследником и велит ему забрать все сокровища, какие он спрятал в пещере под замком.

— А теперь помоги мне подняться на вершину холма, — попросил он Тома.

Они с трудом взобрались на холм, и великан сел на свое любимое каменное ложе, прислонившись спиной к широкой плоской скале.

— Похорони меня честь по чести! — сказал он Тому. — Здесь, где я сижу сейчас. По законам стариков нашей страны. Вот камни, которыми ты окружишь меня. Большой койт я давно приготовил. Похорони меня с честью и будь ласков к моей собаке!

— Я все сделаю, старый дружище, только не умирай!

Но великан покачал головой и испустил дух.

Том загородил Денбраса со всех сторон большими камнями, сложил ему руки на коленях — словом, сделал все честь по чести. А потом он спустился во двор замка, поставил на место колесо и дубовую ось, на что много времени ему не потребовалось, вывел на дорогу волов с повозкой, запер покрепче ворота замка и отправился в Сент-Ивз. Благополучно вручил пиво, кому было велено, и уже по другой дороге вернулся на следующий день в Маркет-Джу.

То был праздник — канун Иванова дня, — и на всех холмах жгли костры.

В Маркет-Джу на улицах танцевали под волынку и барабан. Хонни, хозяин трактира, веселился со всеми вместе. Он очень обрадовался, что Том вернулся и с повозкой, и с его быками в полном здравии.

— Молодец! — сказал он ему, когда Том закусил с дороги и выпил. — Оставайся у меня на год работать, я тебе положу хорошее жалованье.

— Не могу, — ответил Том, — хотя лучшего места мне не сыскать.

— Тогда почему же ты говоришь «нет»? — удивился Хонни. — Ты же только вчера просил у меня работы.

Но Том не хотел рассказывать, что у него вышло с великаном Денбрасом, и ответил:

— Видишь ли, за это время у меня умер дедушка, который жил в горах, и оставил мне в наследство землю и деньги. Я должен скорей пойти туда и похоронить старика честь по чести.

Под этим предлогом Том покинул гостеприимного хозяина и поспешил к своей возлюбленной в Кролас. Ей он все рассказал без утайки; они поженились и зажили в замке великана припеваючи.

 

Молли Ваппи

Жили на свете муж с женой, и было у них так много детей, что прокормить их всех они не могли. И пришлось им отвести трех дочерей в лес и оставить там. Девушки бродили-бродили по лесу, проголодались, а уж стало смеркаться. Наконец видят — впереди огонек затеплился, и пошли на него. Добрались до какого-то дома и постучали в дверь. Из дома вышла женщина и спросила:

— Что вам надо?

Девушки ответили:

— Позвольте нам переночевать у вас и дайте нам поесть!

— Не могу, — сказала женщина. — Муж у меня великан. Вернется домой и убьет вас.

Девушки стали ее упрашивать:

— Впустите нас! Мы хоть немножко посидим. А уйдем раньше, чем он вернется!

Ну, женщина впустила девушек, усадила их перед огнем и дала им хлеба и молока. Но только они начали есть, как раздался громкий стук в дверь, и кто-то сказал страшным голосом:

— Да это три бедные девушки, — ответила та. — Продрогли, проголодались. Они скоро уйдут. Уж ты их не трогай, муженек!

Великан ничего не ответил, сел за стол, наелся до отвала, а девушкам приказал остаться ночевать. Спать их уложили на одной кровати с тремя дочерьми великана.

Младшую гостью звали Молли Ваппи, и была она очень умная девушка. Когда они уходили спать, великан надел на шею ей и ее сестрам соломенные шнурки, а своим дочерям — золотые цепочки. Молли Ваппи заметила это, смекнула, что дело нечисто, и решила держаться начеку. Подождала, пока все не заснули крепким сном, а тогда выскользнула из постели, сняла с себя и сестер соломенные шнурки, а с дочерей великана золотые цепочки. Потом надела соломенные шнурки на дочерей великана, а золотые цепочки на себя и на сестер и опять улеглась.

Посреди ночи великан поднялся, взял в одну руку тяжелую дубину, а другой нащупал в темноте соломенные шнурки. Потом ударил дубиной своих собственных дочерей и убил их, а сам опять улегся и заснул довольный — ведь он был уверен, что убил чужих девушек.

Тут Молли Ваппи подумала, что пора бежать, да подальше. Разбудила сестер, велела им не шуметь, и все три выскользнули из дома и — наутек. Бежали-бежали до самого утра, пока не увидели перед собой дворец. А был это дворец самого короля, и Молли вошла туда и рассказала королю обо всем, что случилось. На это король ей и говорит:

— Ну, Молли, ты девушка умная: самого великана перехитрила. А попробуй-ка схитрить получше! Стащи у великана меч, что висит на спинке его кровати, и я выдам твою старшую сестру за моего старшего сына.

Молли сказала, что постарается. Вот вернулась она обратно, прокралась в дом великана и спряталась под его кроватью.

Ввалился домой великан, наелся до отвала и улегся спать. Молли подождала, пока он не захрапел, и выбралась из-под кровати. Перелезла через великана и сняла его меч. Но когда она перетаскивала меч через кровать, он зазвенел, и великан тут же вскочил. Молли с мечом в руках бросилась бежать вон из дома.

Молли все бежала и бежала, пока не добежала до Моста-тонкого-как-волосок. Она-то перебежала по мосту, а великан побоялся на него ступить — остановился и крикнул:

— Ну, берегись, Молли Ваппи! Посмей еще раз прийти!

— Ах, всего два разочка мне по мосту надо пройти! — ответила Молли и убежала.

Так Молли достала королю меч великана. И старший сын короля женился на ее старшей сестре.

Тут король и говорит Молли Ваппи:

— Молодец, Молли! Ловко ты все это проделала! Но попробуй схитрить еще ловчей. Стащи кошелек, что лежит у великана под подушкой, и я выдам твою вторую сестру за моего второго сына.

И Молли опять сказала королю, что постарается. Вот отправилась она к великану, прокралась в его комнату и спряталась под кроватью. А когда великан поужинал и захрапел, вылезла, засунула руку под подушку и вытащила кошелек. Но не успела она выбежать из дому, как великан проснулся и бросился за ней.

Молли все бежала и бежала, пока не добежала до Моста-тонкого-как-волосок. Молли-то перебежала по мосту, а великан побоялся на него ступить — остановился и крикнул:

— Ну, берегись, Молли Ваппи! Посмей еще раз прийти!

— Ах, лишь один разочек мне по мосту надо пройти! — ответила Молли и убежала.

Так Молли достала королю кошелек великана. И второй сын короля женился на ее второй сестре.

Тут король и говорит Молли Ваппи:

— Умная ты девушка, Молли! А если окажешься еще умней и стащишь у великана кольцо, я выдам тебя за своего младшего сына!

Молли сказала королю, что постарается. И вот она опять пошла к великану и спряталась у него под кроватью. Великан вскоре вернулся домой, наелся до отвала, завалился спать и захрапел на весь дом.

А Молли вылезла, взобралась на кровать, взяла великана за руку и стала снимать кольцо. Вертела, вертела его, наконец сняла, но тут великан как вскочит да как схватит ее.

— Наконец-то я тебя поймал, Молли Ваппи! — вскричал он. — Ну, говори: если б я тебе так досадил, как ты мне, что бы ты со мной сделала?

— Я бы посадила тебя в мешок вместе с кошкой и собакой, — ответила Молли, — а еще сунула бы туда нитки, иголку и ножницы. Потом повесила бы мешок на стену, а сама пошла бы в лес за палкой потолще. Выбрала бы самую толстую дубинку, а дома положила бы мешок на пол и принялась бы тебя молотить, пока бы ты дух не испустил.

— Ну что ж, Молли, — сказал великан, — так я и сделаю!

Достал великан мешок, посадил в него Молли, сунул туда кошку с собакой, да еще нитки, иголку и ножницы, повесил мешок на стену, а сам пошел в лес за дубинкой.

Вот сидит Молли в мешке и напевает:

— Ах, если б вы только видели то, что вижу я!

— А что ты там видишь, Молли? — спрашивает ее жена великана.

Молли ей ни слова в ответ — все только поет-распевает:

— Ах, если б вы только видели то, что вижу я!

— Дай мне посидеть в мешке вместо тебя, Молли! — попросила великанова жена. — Я хочу посмотреть, что ты там видишь.

Молли прорезала ножницами дырку в мешке, взяла иголку с нитками и выпрыгнула вон. Потом помогла жене великана залезть в мешок и тут же накрепко зашила его.

Жена великана посидела-посидела в мешке, ничего не увидела и стала проситься на свободу. Но Молли ее и не слушала — спряталась за дверью и стала ждать.

Вот вернулся домой великан с целым деревом в руках, снял со стены мешок и давай молотить по нему изо всех сил. Жена кричит ему:

— Да ведь это я, муженек!

Но тут собака залаяла, кошка замяукала, и великан не узнал жениного голоса. Тем временем Молли выскользнула из-за двери, а великан заметил ее и пустился вдогонку.

Молли все бежала и бежала, пока не добежала до Моста-тонкого-как-волосок. Молли-то перебежала по мосту, а великан побоялся на него ступить — остановился и крикнул:

— Ну, берегись, Молли Ваппи! Посмей еще раз прийти!

— Ах, да на что, разиня, теперь мне сюда идти? — ответила Молли и убежала.

Вот принесла Молли королю волшебное кольцо и вышла замуж за младшего принца. А великана они больше в жизни не встречали.

 

Воду заперли

Давным-давно на ферме возле Тавистока работали две девушки, Бет и Молли. А вы, наверное, знаете, что в давние времена во всем Девонширском графстве вряд ли нашелся бы хоть один дом без своего домового, или, как их еще звали, брауни.

Встречались еще разные паки, эльфы и водяные, но они не очень-то походили на домовых. А помните хилтонского брауни? Вот вроде него!

Бет и Молли были девушки прехорошенькие, и обе очень любили потанцевать. Но вот что было странно: у других девушек, например, частенько не хватало денег даже на цветную тесьму или на новые ленты и гребешки для волос. Бывало, они из-за этого нет-нет да и всплакнут украдкой. А у Бет и Молли всегда находился лишний пенни, и они что хотели, то и покупали у деревенского коробейника.

И никто не мог у них выпытать, откуда они берут на это денежки. Это был их секрет! А выдать секрет — значит вспугнуть удачу; уж кто-кто, а они хорошо это знали.

Каждый вечер, перед тем как идти наверх спать, они ставили перед каминной решеткой в кухне низкое деревянное ведро с водой. Наутро ведро оказывалось пустое, а вместо воды на дне его лежала серебряная монетка. Только, конечно, никто, кроме них, не знал про это.

Как-то раз девушки вернулись с танцев очень поздно и сразу легли спать. Вдруг Бет услыхала шум, словно кто-то колотил маленькими кулачками в кухонную дверь. Она села на кровати и прислушалась. Стук раздался снова, и она различила громкие высокие голоса:

— Воду заперли! Воду заперли!

— Проснись, Молли! — зашептала Бет, тряся Молли за плечо. — Это, наверное, наши брауни. Мы забыли оставить им воду.

Но Молли в ответ только повыше натянула на голову одеяло и сказала, что ни за что на свете не вылезет из теплой постели даже ради всех брауни со всего Девоншира.

Бет посидела, послушала, как брауни стучат в дверь и кричат, и наконец сама встала с постели и спустилась вниз.

В кухне она никого не увидела, но по углам кто-то шуршал и шептался тоненькими голосками. Она сняла крышку с большой бочки и стала переливать из нее воду в низкое деревянное ведерко. А пока переливала, все время прислушивалась, о чем шепчутся по углам брауни. Оказывается, речь шла о том, как наказать Молли за то, что она не Захотела вылезать из теплой постели «даже ради всех брауни со всего Девоншира».

Один сказал, что ее надо за это несколько раз ущипнуть побольней. Другой захотел, чтобы она ослепла на один глаз. Брауни долго спорили и наконец сошлись на том, что самое худшее для Молли наказание — Чтобы она больше не могла танцевать!

И они решили сделать ее хромоножкой на семь лет. Через семь лет С нее можно будет снять это наказание, но для этого потребуется трава со странным названием «кискиласкибрысь».

Так все и сказали, громко и по слогам:

— Киски-ласки-брысь!

Услышав, какое ужасное наказание грозит Молли и какое длинное название у травы, которая поможет снять это наказание, Бет очень испугалась. Она испугалась, что тут же забудет это длинное и странное слово и тогда не сумеет помочь бедной Молли.

Поэтому она скорее побежала наверх, в спальню, все время повторяя про себя это слово, и стала будить Молли, чтобы сказать это слово ей. Но Молли не хотела просыпаться. И чем больше Бет трясла ее за плечо, Тем выше Молли натягивала себе на нос одеяло.

А когда утром Бет проснулась, она не могла вспомнить ни одной буквы из этого слова.

Так бедная Молли стала хромоножкой.

Прошло семь лет, и однажды Молли гуляла одна далеко от дома в поле. Вдруг она увидела посреди поля большой гриб. Она наклонилась, чтобы сорвать его, но гриб подпрыгнул и обернулся чудным маленьким человечком. Человечек выкрикнул какое-то чудное длинное слово, которое Молли никогда раньше не слыхала, и стегнул ее по больной ноге какой-то чудной длинной травой.

— Кискиласкибрысь! — выкрикнул человечек, и Молли тут же перестала хромать и побежала домой бегом.

С того дня они с Бет опять стали ходить на танцы.

 

Домовой из Хилтона

Давным-давно жил в Хилтон-Холле один брауни, то есть домовой, — самый проказливый из всех домовых на свете. По ночам, когда слуги расходились спать, он все переворачивал вверх дном. Сахар насыпал в солонки, в пиво бросал перец, опрокидывал стулья, столы ставил ножками вверх, выгребал горячие угли из каминов — словом, пакостил, как мог. Но порой он приходил в хорошее расположение духа, и вот тут-то!..

Постойте, а кто это — домовой? — спросите вы.

Домовой, он вроде нечистого духа, только не такой коварный, как черт… Да неужто вы не знаете, что такое «нечистый дух» и «черт»? О господи! Чего только не творится на белом свете! Так знайте же, домовой — это смешное крохотное существо, получеловек, полуэльф, весь волосатый и с острыми ушками.

На чем же я остановился? Ах да, я начал рассказывать, как домовой из Хилтон-Холла вытворял бог знает что. Но если служанки оставляли ему миску сливок или медовую лепешку, домовой в благодарность убирал за них со стола и приводил в порядок всю кухню.

Вот как-то поздно ночью служанки долго не ложились спать и вдруг услышали шум в кухне. Заглянули туда, видят — домовой раскачивается на цепочке вертела и приговаривает:

Служанки сжалились над беднягой и спросили птичницу, как им «уволить» брауни, то есть сделать так, чтобы он смог уйти из этого дома.

— Проще простого, — ответила птичница. — Подарите домовому за труды что-нибудь добротное, прочное, и он тут же исчезнет.

Вот сшили служанки из лучшего зеленого сукна плащ с капюшоном и положили его у камина, а сами стали ждать, что будет. И вдруг смотрят: подошел домовой к камину, увидел плащ с капюшоном, надел его на себя да как примется скакать по комнате на одной ножке. Сам скачет, сам приговаривает:

Сказал это домовой и пропал. И больше его никогда не видели.

 

Джип и ведьма из Уолгрейва

Давным-давно в веселом, светлом лесу, который начинался сразу за деревней Уолгрейв, что в Нортгемпшире, жили-были эльф и ведьма.

Ведьму звали Хаулит; жила она в покосившемся домике под соломенной крышей на северной опушке леса, и был у нее кот по имени Чернулин. Кот мыл, подметал, убирал и стряпал, а в награду получал одни пинки и тычки, потому что ведьма Хаулит была жестокая, жадная и сварливая. Все в Уолгрейве боялись ее и старались держаться от нее подальше.

Эльфа звали Джип; жил он один на южной опушке леса в дупле старого дуба, которому было лет двести, если не больше. Это был бойкий маленький человечек с веселым лицом, зелеными лучистыми глазками и соломенными волосами. Носил он ярко-зеленый камзольчик под цвет глаз и красный колпачок, который шел ему.

Ты спрашиваешь, хороший он был или плохой? На этот вопрос нелегко ответить. Встанет он с той ноги — и весь день добр и услужлив. Заколдует, например, топор Виля-дровосека — и наколет Виль дров вдвое больше обычного, а устанет — вдвое меньше. Или научит старика Роба волшебному слову; коснется тот киркой огромного камня — камень и рассыплется в щебенку: бери и мости дорогу.

Ну а если Джип встанет не с той ноги, тогда от его проказ спасу нет. Пошепчет над сливками — и бедная служанка за весь день комка масла не собьет. Или обернется треногой табуреткой, сядет на нее крестьянин, а табуретки как не было — растаяла в воздухе. Словом, хоть и был Джип эльфом, походил он как две капли воды на любого ребенка, может, на того мальчишку, что читает сейчас эти строки, или на девочку из детской песенки: когда он был хороший, он был очень, очень хороший, а когда плохой, то был просто ужасный.

Понятное дело, никому не нравились проказы Джипа. Но долго на него никто не сердился. И все жители Уолгрейва — хозяева, работники, Виль-дровосек, Роберт — дорожный мастер и сам Джип — жили дружно и весело до того злосчастного дня, когда старой ведьме Хаулит надоели вдруг кролики, ягоды и орехи, а пуще того — молоко, которое она воровала у крестьян: доила украдкой коров на пастбище.

— Давненько я не ела жареных эльфов. Ах, как они вкусны с куском свежего ячменного хлеба, — сказала ведьма Хаулит и пнула кота Чернулина.

сказала она коту, еще раз пнула его, взяла старый мешок, в который собирала желуди, каштаны и лесные орехи, и пошла к старому вековому дубу, в дупле которого жил Джип.

Подошла, постучала палкой по могучему стволу, изрезанному глубокими морщинами.

— Миленький, хорошенький Джип, — прохрипела она притворно-ласково, — вылезай скорее из дупла. Смотри, я принесла тебе полный мешок вишни, такой сладкой, такой спелой!

— Сладкая, спелая вишня! — воскликнул Джип, распахнул дверцу и радостно выскочил наружу. — Вот так удача! А я сижу у себя в гостиной и думаю: хорошо бы сейчас полакомиться сладкой, спелой вишней. Где она у тебя, добрая Хаулит?

— Да вот она, в мешке, — ответила ведьма и, развязав мешок, сделала в нем совсем маленькую дырочку.

— Не вижу, — заглянул Джип в черное брюхо мешка.

— А ты нагнись и увидишь, — сказала ведьма и пихнула его костлявой рукой в мешок. — Ага! — воскликнула она довольно и завязала потуже мешок, чтобы Джип не выскочил. — Смотри вишневой косточкой не подавись, мой птенчик!

Взвалила мешок с Джипом на плечи и отправилась к себе в покосившийся домик под соломенной крышей на другой конец леса.

Ковыляет ведьма по лесу и вдруг вспомнила, что на пастбище возле мельницы видела она вчера много грибов. «Ах, как вкусно — жареный эльф с грибами», — подумала старуха, бросила мешок с Джипом под большим вязом, а сама пошла на пастбище собирать грибы. Только ведьма ушла, Джип давай кричать, руками-ногами брыкаться. Хочет из мешка выскочить, да ничего не получается: очень крепко мешок завязан. «Хоть бы кто рядом был, выручил бы меня», — подумал бедняжка Джип: он-то сколько раз помогал людям! Вдруг слышит, совсем рядом дерево рубят — да ведь это Виль-дровосек!

— На помощь! — закричал Джип. — На помощь!

Но лесные голуби на вершине вяза гулили так сильно, что не услышал Виль-дровосек криков о помощи. Тук-тук-тук — продолжал он мерно рубить топором.

— На помощь, Виль! — изо всей мочи завопил Джип. — Скорей сюда!

Но пробежал ясноглазый горностай, зашуршали сухие листья, и Виль-дровосек опять ничего не услышал. Тук-тук-тук — продолжал совсем рядом стучать топор.

— На помощь! — в третий раз закричал Джип. — Ох, Виль, помоги!

Услыхал наконец дровосек чей-то тоненький голос. Опустил топор, огляделся.

— Никак это Джип, — сказал он, почесав в затылке. — Да где же это он? Опять, видно, какую-нибудь проказу затеял.

Взялся было за топор, а Джип опять кричит:

— Какие там проказы, Виль! Заманила меня ведьма Хаулит в мешок. Боюсь, зажарит меня сегодня на ужин.

— С нее станется!

Подошел дровосек к мешку, развязал веревку, выскочил на волю Джип, все еще от страха зуб на зуб не попадает. Но увидел могучего дровосека, глотнул свежих лесных запахов и сразу повеселел.

— Спасибо тебе, Виль, что спас меня. Давай теперь набьем мешок ветками и сучками. Пусть ведьма думает, что это я в мешке.

Нарубил Виль шиповника и куманики, набили они полный мешок колючими сучками и крепко-накрепко завязали. Побежал Джип к себе Домой, в дупло векового дуба, а Виль опять взялся дрова рубить.

Вернулась ведьма Хаулит с грибами, перекинула мешок через плечо и поежилась: что-то мешок больно колючий.

— Кто бы подумал, что эльфы носят в карманах иголки и булавки, — пробурчала ведьма. — Коли, коли, мой милый! Придем домой, я уж тебе задам!

Пришла старая ведьма домой, пнула кота, а он, бедняга, только-только у огня прикорнул: весь день мыл, чистил, стряпал и убирал. Взяла ведьма метлу и давай колотить мешок. Била, била, пока не уморилась. Развязала мешок, а там колючие сучки. Разозлилась ведьма, что зря старалась; не знает, куда деться с досады; кота хотела вздуть, да тот юркнул в дверь, убежал в лес и спрятался в чаще.

— Джип думает, что перехитрил меня, — пробормотала ведьма. — Ну это мы еще посмотрим!

Наутро встала пораньше, пнула Чернулина, крикнула ему:

Пнула еще раз, взяла мешок, в который буковые орешки, каштаны и желуди собирала, и отправилась на южную опушку, где жил в вековом дубе Джип. Постучала три раза по морщинистой коре могучего дуба и говорит ласковым голосом:

— Миленький, славненький Джип! Пойди сюда, погляди: я тебе клубники принесла, такой сладкой, такой сочной!

— Сочная, сладкая клубника! — воскликнул Джип, отворил дверцу и выскочил наружу. — Какая удача! А я сижу и думаю, хорошо бы сейчас полакомиться сочной, сладкой клубникой. Где она у тебя, добрая Хаулит?

— Вот она, в мешке, — ответила старуха и приоткрыла мешок.

— Не вижу, — говорит Джип, заглядывая в черное брюхо мешка.

— А ты нагнись и увидишь, — сказала ведьма, толкнула Джипа костлявой рукой, он и полетел прямо в мешок. — Попался! — обрадовалась ведьма и завязала мешок потуже, чтобы Джип не выскочил. — Смотри, мой птенчик, не поперхнись сладкой, сочной клубникой.

Перекинула через плечо мешок с бедным Джипом и отправилась к себе в покосившийся домик на северной опушке леса.

Ковыляет ведьма по лесу и вдруг вспомнила, что возле изгороди у мельницы растет майоран — отличная приправа для жареного эльфа. Бросила мешок под березу и пошла нарвать душистой травки.

Только ведьма ушла, давай Джип в мешке прыгать, брыкаться, хочет на волю выбраться — ничего не выходит: очень крепко завязала ведьма веревку. «Был бы кто рядом, помог бы», — думает бедняга Джип, вспомнив, сколько раз помогал он людям. Вдруг слышит: бьет кто-то киркой камни. Да ведь это Роб — дорожный мастер щебенку колет.

— На помощь! — закричал Джип. — Эй, старина Роб, на помощь!

Но в кроне тонкой березы над головой громко застучал зеленый дятел, и Роб — дорожный мастер ничего не услышал, знай колет камни.

— На помощь! — опять закричал Джип. — Ох, Роб, выручай!

А тут рыжая белка увидела, как мешок по земле прыгает, и недовольно застрекотала. Роб опять не услышал беднягу Джипа.

— На помощь! — в третий раз крикнул Джип. — Роб, пожалуйста, помоги!

Слыхал старина Роб тоненький голосок, бросил кирку на землю и не спеша огляделся кругом.

— Никак это Джип, — сказал он, почесывая в затылке. — Где же это он? Опять какую-нибудь проказу затеял?

Хотел было взяться за свою кирку, а Джип опять кричит:

— Да, да, это я, Джип! Какую проказу! Заманила меня ведьма Хаулит в мешок. Сдается мне, поужинает она сегодня жареным эльфом.

— С нее станется! — сказал Роб, зашагал к мешку и развязал его.

Выскочил оттуда дрожащий Джип, но увидел доброго старого Роба, глотнул свежих лесных запахов и сразу повеселел.

— Спасибо тебе, Роб, что ты меня спас! — воскликнул он. — Давай насыплем полный мешок щебенки. Пусть ведьма Хаулит думает, что это я в мешке.

Роб охотно принес щебенку, насыпали они полный мешок, завязали потуже веревку, и побежал Джип к себе в дупло векового дуба, а старый Роб опять пошел камни крушить.

Вернулась ведьма, подняла мешок, перекинула через плечо и закряхтела: щебенка тяжелая, острые края в спину врезались.

— Кто бы подумал, что у эльфов такие костлявые бока, — пробурчала она. — Ну, погоди, мой милый, вернемся домой, я тебе косточки-то пересчитаю!

Пришла ведьма Хаулит домой, пнула кота, а он, бедняга, только-только к огню прилег: весь день чистил и мыл, пыль вытирал и пол подметал. Взяла ведьма метлу и давай дубасить мешок с камнями. Била, била, даже пот прошиб. Развязала мешок, а там щебенка. Обозлилась ведьма пуще прежнего, не знает, куда деться с досады. Досталось бы Чернулину на орехи, да юркнул он в дверь, убежал в лес и спрятался в чаще.

— Второй раз плутишка Джип перехитрил меня! — воскликнула ведьма. — Ну уж в третий раз ему это не удастся!

Наутро встала ведьма пораньше, пнула Чернулина и говорит:

Пнула кота еще раз, поднялась к себе в спальню и нарядилась бродячей торговкой. Надела длинную черную юбку, серую кофту, надвинула на глаза соломенную шляпу, а на плечи шаль накинула. Потом взяла большой короб со всякой всячиной и повесила себе на грудь. Чего-чего только в этом коробе не было: нитки с иголками, пуговицы, булавки и ленты, брошки, чулки и фартуки, но самым заманчивым были красные сафьяновые сапожки.

В этот раз ведьма Хаулит не пошла к вековому дубу, где жил Джип, а долго блуждала по лесу, пока не услышала звонкую песенку, которую распевал весельчак Джип. Поковыляла ведьма на голос, видит: Джип идет по тропинке, поет и приплясывает. Как всегда, в зеленом кафтанчике под цвет глаз, в красном колпачке на желтых косицах.

— Добрый день, мистер Джип! — воскликнула переодетая ведьма. — Как вы славно поете! Как идет вам зеленый камзольчик, как ладно сидит красный колпачок! А у меня тут есть кое-что интересное для такого франта, как вы. Что вы скажете, мистер Джип, о красных сафьяновых сапожках?

Поднялся на цыпочки Джип, ухватился ручками за край короба и заглянул в него.

— Что-то не могу рассмотреть, — сказал он.

— А вы прыгните в короб, мистер Джип, и рассматривайте сколько душе угодно, — предложила хитрая ведьма.

Прыгнул Джип в короб, уселся поудобнее и стал вертеть красные сапожки.

— Ага, попался! — торжествующе воскликнула ведьма, захлопнула короб и заперла покрепче, чтобы Джип не выскочил. — Вот теперь меряй! Да смотри, чтоб не жали, мой птенчик!

И поковыляла к себе домой на северную опушку леса. Идет, не останавливается, короба из рук не выпускает. Так и пришла домой с коробом, в котором томился бедняга Джип.

— Жареный эльф на ужин! — облизнулась ведьма, пнула мимоходом кота — а он только-только прилег у огня: весь день шил и чинил, штопал и латал, гладил и стирал, — и приказала ему: — Ступай принеси дров, лежебока! Буду печь топить.

Поплелся кот за дровами, принес охапку, бросил у очага, свернулся калачиком и опять задремал.

— Жареный эльф на ужин, — промурлыкала ведьма и опять пнула кота: — Ступай, лежебока, принеси воды из колодца, я пить хочу!

Потащился кот на колодец, набрал воды, налил в кувшин, поставил его на стол, а сам опять свернулся калачиком и спит.

— Жареный эльф на ужин, — прокудахтала старая ведьма и опять пнула кота: — Ступай, нерадивая скотина, испеки мне ячменный хлеб!

Пошел кот на кухню, стал тесто месить. Открыла старуха короб:

— Ну-ка, мой птенчик, пойди сюда!

Вылез маленький Джип из короба, дрожит от страха.

— Все говорят, ты больно умен. Открой дверку, загляни в печку, хороший ли там жар, чтобы тебя испечь.

А сама потирает костлявые руки, хихикает, облизывается.

— Попроси, пусть сама откроет, — шепнул Чернулин Джипу.

— Ты сначала сама покажи, как дверка открывается. Я не умею.

— Кто тебя умником назвал, тот сильно ошибся, — проворчала злая ведьма. — Смотри, это очень просто. — Протянула руку и открыла тяжелую чугунную дверку. — Ну, теперь попробуй, хорош ли жар?

— Пусть сначала сама попробует, — шепнул Чернулин.

— А как попробовать-то? Я не умею, — говорит Джип.

— Вот уж дурень так дурень! — рассердилась ведьма. — Да проще простого. Смотри!

Сложилась старуха вдвое, сунула в печь руку, а потом и голову.

— Скорее! — крикнул Чернулин. — Толкай ее что есть силы!

Прыгнул кот со стола, где тесто месил, толкнули они ведьму в огонь, захлопнули поскорей дверцу и заперли на запор.

— От худого мусора хороший жар, — сказал довольный кот и подбросил еще поленьев.

Разгорелся огонь, загудело пламя в трубе и лизнуло солому на крыше. Занялась крыша, а за ней и весь дом.

— Бежим! — закричал кот.

Схватились они за руки и побежали из горящего дома. Скоро от него одни головешки остались.

Пошли Джип с котом через лес на южную опушку, где стоял вековой дуб, и стали там вместе жить. И вся деревня Уолгрейв, Виль-дровосек, Роб — дорожный мастер и, конечно, маленький Джип с котом Чернулином — все-все очень радовались, что нет больше злой ведьмы. И с тех пор все они жили весело и счастливо.

 

Кэт-щелкунчик

Жили-были когда-то король, королева и королевские дети. Дочку короля звали Энн, а дочку королевы — Кэт. И хотя Энн была много краше дочери королевы, девушки любили друг друга, как родные сестры. Но королева не могла успокоиться, что дочь короля красивее ее собственной дочери, и задумала превратить Энн в дурнушку. А за советом она пошла к птичнице, что жила в долине неподалеку от королевского замка: говорили, будто та знается с нечистой силой.

— Почтенная, — молвила королева, когда вошла к ней в хижину, — слыхала я, будто ты умеешь колдовать. Но я, конечно, этому не верю. И все же, если ты поможешь в одном деле, я дам тебе за каждое яйцо, что ты принесешь на королевскую кухню, золотую монету!

Старуха ни слова не сказала в ответ, только низко поклонилась королеве и ухмыльнулась.

— Моя падчерица, — продолжала королева, — слишком уж хорошеет день ото дня. И совсем загордилась! Так вот, нельзя ли сделать так, чтобы она подурнела, не совсем, а чуть-чуть. Это ей будет хорошим уроком!

— Ничего нет проще, — ответила птичница. — Пришлите ее ко мне завтра утром. Только помните: перед уходом она не должна ни съесть ни кусочка, ни выпить ни глоточка!

И вот на другое утро, раным-рано, королева говорит принцессе Энн:

— Какая ты бледненькая сегодня! Не пройтись ли тебе по свежему воздуху до завтрака? Сходи-ка, милочка, к птичнице, что живет в долине, попроси у нее яиц!

Энн пошла к птичнице, а когда пробегала мимо кухни, увидела на столе горбушку хлеба, взяла ее и съела по дороге. Ведь ушла она из дома до завтрака и ей, конечно, очень хотелось есть.

Пришла она к птичнице и попросила у нее яиц, как было велено. Птичница ей и говорит:

— Подними-ка крышку вот с того горшка и загляни в него!

Девушка так и сделала, но ничего с ней Fie случилось.

— Ну, ступай домой к своей мачехе, — молвила птичница, — да скажи ей, чтоб покрепче запирала кладовую!

Энн удивилась словам птичницы, но, когда вернулась домой, все в точности передала королеве, и та поняла, что девушка перед уходом что-то съела.

На другое утро королева опять решила попытать счастья.

— Какая ты худенькая! — сказала она принцессе Энн. — Не пройтись ли тебе по свежему воздуху до завтрака? Тогда у тебя будет хороший аппетит.

И опять послала Энн к птичнице, а перед уходом не дала ей ни съесть ни кусочка, ни выпить ни глоточка. Но принцесса повстречала по дороге крестьян, собиравших горох, и ласково заговорила с ними. Крестьяне дали ей горсточку гороха, и она съела его.

Когда она пришла к птичнице, та сказала ей:

— Подними-ка крышку вон с того горшка и загляни в него!

Энн подняла крышку, но опять ничего с ней не случилось. Тогда птичница очень рассердилась и сказала:

— Передай своей мачехе, что горшок без огня не закипит!

Что ж, Энн вернулась домой и передала эти слова королеве.

И на третий день королева сама пошла с девушкой к птичнице. На этот раз, только Энн подняла крышку с горшка, как ее хорошенькая головка превратилась в овечью — с торчащими ушами, жесткой шерстью и всем прочим: у птичницы было очень злое сердце, и она переколдовала. Даже королева-мачеха не хотела, чтобы все так получилось. Она была недовольна птичницей и, когда та на другое утро принесла в королевскую кухню свежие яйца, велела прогнать ее. И конечно, не дала ей ни одной золотой монеты!

Все очень горевали, что с принцессой Энн случилось такое несчастье, и особенно ее сестра Кэт. И вот однажды утром, когда все спали, она разбудила Энн, закутала ей голову белой шалью и увела ее из замка.

Так две сестры, Кэт и Энн, пустились искать по свету врача, который вернул бы Энн ее красоту. Они долго бродили, пока не пришли к какому-то замку. Кэт постучала в дверь и сказала фрейлине, которая открыла им:

— Моя сестра очень больна, а на дворе ночь, и нам негде переночевать. Разрешите нам войти!

Фрейлина пошла спросить разрешения у короля, — ведь это оказался королевский замок, — и, когда вернулась, сказала Кэт:

— Король и королева разрешают вам войти, но только при одном условии.

— Я согласна на любые условия! — сказала Кэт: она была смелая девушка.

— Вы должны просидеть всю ночь у постели больного принца, старшего сына нашего короля. Никто не знает, чем он болен. Он не ест, не пьет и день ото дня чахнет. Если вы просидите с ним ночь, король даст вам целый кошель серебра! Но только знайте: все, кто до вас брались сидеть с ним, в ту же ночь исчезали навсегда.

Но Кэт не испугалась и согласилась посидеть у постели больного принца.

До полуночи все шло хорошо. Но только пробило двенадцать, больной принц встал, оделся и спустился по лестнице вниз. Кэт пошла за ним следом, но принц ее как будто не заметил. Он прошел в конюшню, оседлал коня, тихонько подозвал свою собаку и вскочил в седло, а Кэт незаметно уселась позади него.

И они поскакали — принц и Кэт — через зеленый лес. Собака бежала впереди и показывала дорогу. А Кэт рвала на скаку спелые орехи и прятала их в карманы.

Но вот они прискакали наконец к зеленому холму. Тут принц остановил коня и сказал:

— Растворись, зеленый холм, растворись, откройся! Впусти принца молодого, и собаку, и коня.

— …и меня, — добавила тихонько Кэт.

И тотчас в зеленом холме растворились невидимые двери, и они въехали внутрь. Принц вошел в роскошный и светлый зал; толпа прекрасных фей окружила его и увела танцевать. А Кэт никто не заметил: она спряталась за дверью и оттуда смотрела на принца. Он танцевал, танцевал, танцевал, пока не упал без сил на мягкое ложе из цветов. Феи принялись обмахивать его своими веерами, и он снова поднялся и пошел танцевать.

Но тут вдруг пропел петух, и принц бросился к своему коню. Кэт вскочила в седло позади него, и они поехали домой.

Наутро, когда встало солнце, в комнату принца вошли король с королевой и придворные. И что же видят: Кэт сидит у огня и щелкает орешки, а принц спокойно спит в своей постели.

— Хорошо ли прошла ночь? — спросили их величества.

— О, конечно, — ответила Кэт. — Я и вторую ночь согласна просидеть у постели больного принца. Если хотите…

Король с королевой очень обрадовались и на этот раз пообещали Кэт целый кошель золота.

Вторая ночь прошла, как и первая. В полночь принц поднялся и поскакал к зеленому холму на бал к феям, а Кэт с ним и опять рвала по дороге орешки.

На этот раз Кэт не глядела на принца, — она и так знала, что он будет танцевать, танцевать и танцевать. Зато она увидела малютку эльфа с серебряной палочкой в руках и вдруг услышала, как одна фея сказала другой:

— Если этой палочкой три раза дотронуться до уродливой сестры Кэт, она снова станет такой же красивой, как была.

Тут Кэт пустила один орешек по полу, и он покатился прямо к маленькому эльфу. Так она пускала орешек за орешком. Малютка эльф бросил серебряную палочку и стал собирать орешки. И ничего удивительного в этом нет: ведь не каждый день удается малюткам эльфам грызть орешки, а серебряных палочек у них сколько угодно! Кэт подхватила палочку и спрятала ее под плащом.

Но вот, как и в прошлый раз, прокричал петух, и они поехали домой.

Не успела Кэт вернуться, как тут же побежала к Энн и три раза дотронулась до нее серебряной палочкой. И — о чудо! — овечья голова с торчащими ушами, жесткой шерстью и всем прочим снова превратилась в хорошенькую девичью головку. Энн стала даже еще красивее, чем была.

На третью ночь Кэт согласилась стеречь больного принца только при условии, что, если принц поправится, она выйдет за него замуж. Она уже полюбила принца и не хотела с ним расставаться.

Все шло, как и в прошлые две ночи. На этот раз малютка эльф играл с птичкой, и Кэт услышала, как одна фея сказала другой:

— Если больной принц съест три кусочка этой птицы, он снова станет таким же здоровым, как был.

Кэт, недолго думая, пустила один за другим все свои орешки; они покатились к малютке эльфу, и он бросил птичку. А Кэт взяла ее и спрятала под плащом. Тут и петух прокричал, и они с принцем отправились домой.

На этот раз, когда они вернулись, Кэт не стала щелкать орешки, — ведь она отдала их все малютке эльфу, да к тому же у нее нашлось дело поважнее. Она тотчас развела огонь, ощипала птицу и принялась ее жарить. И вскоре в комнате так вкусно запахло жареным, что больной принц проснулся и сказал:

— Ах, как бы мне хотелось отведать кусочек этой птицы!

Кэт дала ему кусочек, он съел и тут же приподнялся на локте и сказал:

— Ах, как бы мне хотелось съесть еще кусочек!

Кэт дала ему второй кусок. Тогда принц сел на постели и снова попросил:

— Ах, вот бы мне и третий кусочек!

И Кэт дала ему третий кусок, и он встал — здоровый и сильный, сам оделся и сел возле огня. И когда наутро к принцу, как обычно, вошли король с королевой, они увидели: сидят принц и Кэт рядышком и весело болтают. Король и королева так обрадовались, что тут же попросили Кэт обвенчаться с принцем.

А тем временем младший принц встретил в саду Энн и влюбился в нее, — впрочем, так случалось с каждым, кто видел ее милое, хорошенькое личико.

И вот больной принц женился на здоровой принцессе, а здоровый принц — на больной принцессе.

Правда, старший принц и принцесса Энн уже больше не болели, а потому Кэт и принцу больше не надо было ездить в зеленую страну эльфов. Но вы не думайте, что с тех пор феи перестали танцевать! Нет, они каждую ночь танцуют. Только вот с кем? И какого цвета у них платья? И так же ли сладко звучит их музыка? — этого я не могу вам сказать.

 

Тростниковая шапка

Ну, слушайте! Жил когда-то один богатый человек, и было у него три дочери. Вот задумал он узнать, крепко ли они его любят. И спрашивает он старшую дочь:

— Скажи, как ты меня любишь, доченька?

— Как жизнь свою! — отвечает она.

— Это хорошо, — говорит он. И спрашивает среднюю: — А как ты меня любишь, доченька?

— Больше всего на свете! — отвечает она.

— Очень хорошо, — говорит он. И спрашивает младшую: — А как же ты меня любишь, моя голубка?

— Я люблю тебя, как мясо любит соль, — отвечает она.

Ах как отец рассердился!

— Значит, ты меня вовсе не любишь, — говорит он. — А раз так, не смей оставаться в моем доме!

И он тут же прогнал ее прочь и захлопнул за нею дверь.

Так-то вот. И пошла она куда глаза глядят и все шла и шла, пока не пришла к болоту. Там нарвала она тростника и сплела себе накидку с капюшоном. Закуталась в нее с головы до ног, чтобы скрыть свое красивое платье, и пошла дальше. Долго ли, коротко ли — дошла она наконец до какого-то дома.

— Не нужна вам служанка? — спрашивает она.

— Нет, не нужна, — отвечают ей.

— Мне больше некуда идти, — говорит она. — Жалованья я не прошу, а делать буду что прикажут.

— Что же, — отвечают ей, — если хочешь мыть горшки и чистить кастрюли, оставайся!

И она осталась и мыла горшки, и чистила кастрюли, и делала всю-всю грязную работу. А так как она никому не сказала, как ее зовут, все прозвали ее Тростниковая Шапка.

Вот как-то раз по соседству давали большой бал и всем слугам разрешили пойти посмотреть на знатных господ. Но Тростниковая Шапка сказала, что очень устала и никуда не пойдет, и осталась дома.

А как только все ушли, она сбросила свою тростниковую накидку, умылась и отправилась на бал. И уж поверьте мне, красивей ее никого не было на балу!

И надо же было так случиться, что сын ее хозяев тоже приехал на бал. Он с первого взгляда полюбил Тростниковую Шапку и весь вечер танцевал только с ней.

Но перед самым концом бала Тростниковая Шапка потихоньку убежала домой. И когда остальные служанки вернулись, она уже успела набросить на себя тростниковую накидку и притворилась спящей.

А на другое утро служанки говорят ей:

— Что вчера было на балу!

— Что? — спрашивает Тростниковая Шапка.

— Знаешь, приехала туда одна молоденькая леди, а уж какая красавица, как разряжена! Наш молодой хозяин глаз с нее не сводил!

— Вот бы мне взглянуть на нее! — говорит Тростниковая Шапка.

— За чем же дело стало? Сегодня вечером опять бал, она, наверное, приедет.

Но когда настал вечер, Тростниковая Шапка опять сказала, что слишком устала и не пойдет со всеми. Однако не успели слуги уйти, как она сбросила с себя тростниковую накидку, умылась и поспешила на бал.

Молодой господин ее ждал. И танцевал опять только с ней, и не сводил с нее глаз. Но перед самым концом бала Тростниковая Шапка потихоньку ускользнула домой. И когда остальные служанки вернулись, она уже успела набросить на себя тростниковую накидку и притворилась спящей.

На другой день служанки говорят ей:

— Ах, Тростниковая Шапка, вот бы тебе посмотреть на ту леди! Она опять была на балу. А наш молодой хозяин так глаз с нее и не сводил.

— Ну что ж, — говорит Тростниковая Шапка, — я бы не прочь взглянуть на нее.

— Так слушай, сегодня вечером опять бал. Идем с нами! Она наверное уж приедет.

Но когда настал и этот вечер, Тростниковая Шапка опять сказала:

— Я очень устала. Если хотите, ступайте одни, а я останусь дома.

Но только они ушли, она сбросила свою тростниковую накидку, умылась и поспешила на бал.

Молодой господин был ей несказанно рад. Он опять танцевал только с ней и глаз с нее не сводил. На этот раз он спросил, как ее зовут и откуда она родом, но она не ответила. Тогда он подарил ей кольцо и сказал, что умрет с тоски, если больше ее не увидит.

И все же перед самым концом бала Тростниковая Шапка опять потихоньку убежала домой. И когда остальные служанки вернулись, она уже успела набросить на себя тростниковую накидку и притворилась спящей.

А на другой день служанки ей говорят:

— Вот видишь, Тростниковая Шапка! Не пошла вчера с нами, и не видать тебе той леди. Балов больше не будет!

— Ах, как жалко! А мне так хотелось ее увидеть! — ответила Тростниковая Шапка.

Так-то вот.

А молодой господин?

Да чего он только не делал, чтобы узнать, куда девалась Тростниковая Шапка, но все напрасно. Куда бы он ни ходил, у кого бы ни спрашивал — никто ничего о ней не знал. И он так затосковал, что занемог, слег в постель и даже есть перестал.

— Сварите молодому господину овсяную кашу, — приказали поварихе. — А то как бы не умер с тоски по красавице.

Повариха тут же принялась варить кашу. А в это время в кухню вошла Тростниковая Шапка.

— Что ты варишь? — спросила она.

— Кашу для молодого господина, — ответила повариха. — Может, отведает. А то как бы не умер с тоски по красавице.

— Дай-ка я сварю! — попросила Тростниковая Шапка.

Повариха согласилась, хоть и не сразу, и Тростниковая Шапка сама сварила для молодого господина овсяную кашу. А когда каша была готова, она бросила в нее украдкой кольцо.

Вот отнесли кашу больному. Он съел ее и увидел на дне чашки свое кольцо.

— Позовите ко мне повариху! — приказал он.

Повариха поднялась к нему.

— Кто варил кашу? — спросил он.

— Я, — соврала она с перепугу.

Но он взглянул на нее и сказал:

— Нет, не ты! Скажи правду, кто ее готовил? Тебе за это ничего не будет.

— Коли так, — говорит она, — ее готовила Тростниковая Шапка.

— Позовите ко мне Тростниковую Шапку! — сказал он.

Вот пришла Тростниковая Шапка.

— Это ты варила мне кашу? — спрашивает юноша.

— Я, — отвечает она.

— А у кого ты взяла это кольцо? — спрашивает он.

— У того, кто мне дал его! — отвечает она.

— Но кто же ты такая?

— Сейчас увидишь!

И она сбросила с себя тростниковую одежду и предстала перед ним в своем красивом платье.

Ну конечно, молодой человек очень быстро поправился, и они решили обвенчаться. Свадьбу хотели справить на славу и гостей созвали отовсюду. Отца Тростниковой Шапки тоже пригласили. Но она так никому и не призналась, кто же она такая.

И вот перед самой свадьбой она пошла к поварихе и сказала:

— Будешь готовить мясные блюда, ни в одно соли не клади!

— Невкусно получится, — заметила повариха.

— Неважно, — сказала Тростниковая Шапка.

— Ладно, не буду солить, — согласилась повариха.

Настал день свадьбы. После венчания все гости сели за стол. Но когда они попробовали мясо, оно оказалось таким невкусным, что его невозможно было есть. А отец Тростниковой Шапки отведал одно за другим все блюда и вдруг разрыдался.

— Что с вами? — спрашивает его молодой хозяин.

— Ах! — отвечал он. — Была у меня дочь. Однажды я спросил ее, как она меня любит. И она ответила: «Как мясо любит соль». Ну, я решил, что она меня вовсе не любит, и прогнал ее из дома. А теперь вижу, что она любила меня больше всех. Но ее уж, видно, нет в живых.

— Посмотри, отец, вот она! — воскликнула Тростниковая Шапка, бросилась к отцу и обвила его шею руками.

С тех пор все они зажили счастливо.

 

Б и н н о р и

Жили когда-то в замке близ дивных мельничных плотин Биннори две королевских дочери. И посватался к старшей из них сэр Уильям, и покорил ее сердце, и скрепил свои клятвы кольцом и перчаткой. А потом увидел младшую сестру — златокудрую, с лицом нежным, как цветущая вишня, — и сердце свое отдал ей, а старшую разлюбил. И старшая возненавидела младшую за то, что та отняла у нее любовь сэра Уильяма, и ненависть ее все росла день ото дня, и она все думала да гадала, как бы ей погубить сестру.

И вот в одно тихое светлое утро старшая сестра сказала младшей:

— Пойдем посмотрим, как входят в дивные воды Биннори ладьи нашего отца!

И они взялись за руки и пошли. И когда подошли они к берегу, младшая поднялась на большой камень: хотела увидеть, как будут втягивать на берег ладьи. А старшая сестра шла за ней следом и вдруг обвила ее стан руками и столкнула ее в бурные воды Биннори.

— Ах, сестра, сестра, протяни мне руку! — крикнула младшая принцесса, когда вода понесла ее прочь. — Я отдам тебе половину всего, что есть у меня и что будет!

— О нет, сестра, не подам я тебе руки! Ты умрешь, и земли твои достанутся мне! Позор мне будет, если я дотронусь до той, что разлучила меня с любимым!

— О, сестра, сестра, так протяни мне хоть перчатку, и я верну тебе Уильяма! — кричала принцесса, а поток уносил ее все дальше и дальше.

— Тони! — отвечала жестокая принцесса. — Не коснусь я тебя ни рукой, ни перчаткой! Ты утонешь в дивных водах Биннори, и милый Уильям снова будет моим!

И она вернулась в королевский замок.

А младшую принцессу поток нес все дальше, и она то всплывала наверх, то снова скрывалась в воде, пока наконец река не принесла ее к мельнице. А в это время дочка мельника готовила обед, и понадобилась ей вода. Вот спустилась она к реке, увидела — что-то плывет к плотине, и крикнула:

— Отец! Отец! Скорей опусти створки! Что-то белое — лебедь или русалка — плывет сюда по реке.

И мельник поспешил к плотине и остановил тяжелые, страшные мельничные колеса. А потом отец с дочерью вытащили из воды принцессу и положили ее на берег.

Светлая и прекрасная, лежала она на земле. Жемчуга и самоцветы украшали ее золотые кудри, золотой пояс стягивал ее тонкий стан, золотая бахрома на подоле белой одежды скрывала ее нежные ножки.

Но она не дышала, не дышала…

А пока прекрасная принцесса лежала на берегу, мимо плотин Биннори проходил странник — знаменитый арфист. Он увидел ее прелестное бледное лицо и с тех пор не мог его забыть. Долго странствовал он по свету, а лицо это все стояло перед его глазами.

Много-много дней спустя он вернулся к дивным водам Биннори, но принцесса давно уже спала вечным сном, и он нашел лишь кости ее да золотые кудри. И он сделал из них арфу и поднялся с нею на холм, что стоит над плотиной Биннори, и подошел к замку, где жил король-отец.

В тот вечер король и королева, их сын и дочь, сэр Уильям и весь двор собрались в зале послушать прославленного арфиста. И вот запел арфист, перебирая струны своей арфы, и все — то ликовали и радовались, то плакали и печалились, повинуясь его желанию. И вдруг арфа сама запела тихим и ясным голосом; тогда арфист умолк, и все затаили дыхание.

Вот о чем пела арфа:

Диву дались все в зале, а старый арфист рассказал, как однажды увидел он на берегу мертвую принцессу, что утонула близ дивных плотин Биннори, и как сделал из ее костей и золотых волос эту арфу.

И вдруг арфа снова запела громким и ясным голосом:

И тут струны лопнули, и арфа умолкла навсегда, навсегда.

 

Страшный дракон скалы Спиндлстон

Жил когда-то в замке Бамборо король. У него была красавица жена и двое детей. Сына звали Чайлд-Уинд, а дочь Маргарет. И вот Чайлд-Уинд отправился искать счастья, а вскоре после его ухода умерла королева-мать. Король долго и горько плакал по ней, но однажды во время охоты встретил прекрасную леди и так полюбил ее, что решил на ней жениться. И он послал домой известие, что скоро привезет в замок Бамборо новую королеву.

Принцесса Маргарет не рада была узнать, что кто-то займет место ее матери. Но она не роптала и по приказу отца вышла в день его приезда к воротам замка, чтобы встретить мачеху и отдать ей все ключи. Вскоре показался свадебный поезд. Новая королева подошла к принцессе Маргарет, а та низко поклонилась ей и протянула ключи от замка. Зардевшись и опустив глаза долу, принцесса сказала:

— Добро пожаловать, дорогой отец, в ваши чертоги и покои! Добро пожаловать, моя новая мать! Все, что здесь есть, — все ваше! — И она опять протянула ключи королеве.

Один рыцарь из свиты новой королевы воскликнул в восхищенье:

— Право же, краше этой северной принцессы нет никого на свете!

Тут новая королева вспыхнула и громко проговорила:

— Не худо бы вам добавить: «Кроме новой королевы!»

Потом пробормотала вполголоса:

— Скоро исчезнет ее красота…

В ту же ночь королева — а она была знаменитая колдунья — прокралась в подземелье и принялась колдовать. Трижды три раза произнесла она заклинание, девятью девять раз сотворила волшебный знак и заколдовала принцессу Маргарет. Вот ее заклинание:

Вот почему леди Маргарет легла спать прекрасной девушкой, а проснулась страшным драконом. Утром служанки вошли, чтобы одеть ее, и увидели на кровати отвратительное чудовище, свернувшееся кольцом. Дракон вытянулся и пополз к ним навстречу, но они с криком убежали прочь.

А чудовище извивалось и ползло, ползло и извивалось, пока не добралось до скалы Спиндлстон. Оно обвилось вокруг скалы и лежало там, грея на солнце свою ужасную морду.

Вскоре все окрестные жители поневоле узнали о страшном драконе скалы Спиндлстон, — ведь голод заставлял дракона выползать из пещеры и пожирать все, что попадалось ему на пути.

Тогда люди отправились к могущественному волшебнику и спросили его, что им делать. Волшебник посоветовался со своим помощником, заглянул в волшебные книги и объявил:

— Страшный дракон — это принцесса Маргарет! Дракона терзает голод — вот он и пожирает все на своем пути. Отберите для него семь коров и каждый день на закате носите к скале Спиндлстон все молоко от них — все до капли! — и дракон вас больше не тронет. Если же вы хотите, чтобы страшный дракон снова превратился в принцессу Маргарет, а королева, что заколдовала ее, понесла наказание но заслугам, вызовите из-за моря брата принцессы — Чайлд-Уинда.

Так и сделали. Дракону носили молоко от семи коров, и он больше никого не трогал.

Когда до Чайлд-Уинда дошли вести о горькой доле сестры, он торжественно поклялся освободить ее, а жестокой мачехе отомстить, и тридцать три рыцаря Чайлд-Уинда поклялись вместе с ним. И вот они принялись за работу и построили длинный корабль, а киль его сделали из рябинового дерева. Когда же все было готово, они взялись за весла и поплыли прямо к замку Бамборо.

Но не успели они приблизиться к угловой башне замка, как королева-мачеха узнала с помощью колдовства, что против нее что-то замышляют. Созвала всех своих приближенных бесов и сказала:

— Чайлд-Уинд плывет по морю. Так пусть не доберется до суши! Поднимите бурю или разбейте его корабль! Делайте что хотите, только помешайте ему высадиться на берег!

И бесы поспешили навстречу Чайлд-Уинду. Но как увидели они, что киль у корабля рябиновый, — отступили, бессильные. Вот вернулись они к королеве-колдунье, и та сначала ничего не могла придумать. Потом приказала своим воинам сразиться с Чайлд-Уиндом, если он высадится близ замка, а страшного дракона заставила стеречь вход в гавань.

Когда корабль Чайлд-Уинда подошел к гавани, дракон кинулся в море, обвился вокруг корабля и отбросил его от берега.

Трижды приказывал Чайлд-Уинд своим людям грести сильней и не падать духом, но каждый раз страшный дракон отгонял корабль от берега.

Тогда Чайлд-Уинд приказал плыть в обход, а королева-колдунья решила, что он отчаялся и уплыл прочь. Но Чайлд-Уинд обогнул мыс и спокойно причалил к берегу в заливе Балд. Оттуда он и его рыцари с обнаженными мечами и натянутыми луками бросились разить страшного дракона, что мешал им высадиться на берег.

Но в тот миг, когда Чайлд-Уинд ступил на землю, власть королевы-колдуньи над страшным драконом кончилась. И королева вернулась в свои покои одна — ни бесы, ни воины уже не могли ей помочь, и она знала, что час ее пробил.

Когда же Чайлд-Уинд приблизился к страшному дракону, тот и не пытался его сожрать.

Чайлд-Уинд уже занес было над драконом свой меч, как вдруг из страшной пасти чудовища послышался голос его сестры Маргарет:

Чайлд-Уинд так и застыл с мечом в руке. Он не знал, что и думать. А страшный дракон опять проговорил:

И вот Чайлд-Уинд подошел к страшному дракону и поцеловал его. Но дракон как был, так и остался драконом. Чайлд-Уинд поцеловал его еще раз, но с драконом опять ничего не случилось. Тогда Чайлд-Уинд поцеловал чудовище в третий раз. И тут страшный дракон с шипеньем и ревом отпрянул назад, и перед Чайлд-Уиндом предстала его сестра Маргарет.

Чайлд-Уинд закутал сестру в свой плащ и поспешил с нею в замок. Подошел к угловой башне, поднялся в покои королевы-колдуньи и дотронулся до нее веточкой рябины. Не успел он это сделать, как колдунья съежилась, сморщилась и превратилась в огромную, уродливую жабу с дико выпученными глазами. Жаба заквакала, зашипела и запрыгала со ступеньки на ступеньку вниз по лестнице.

С этого дня Чайлд-Уинд стал править королевством вместо своего отца, и все они зажили счастливо.

А возле угловой башни замка Бамборо и сейчас еще появляется мерзкая жаба. Это все она, злая королева-колдунья.

 

Три головы в колодце

Задолго до времен короля Артура и рыцарей Круглого стола правил Восточной Англией король, который жил вместе со своим двором в Колчестере.

Когда он был в самом расцвете своей славы, умерла его жена — королева. Она оставила ему единственную дочку, лет пятнадцати от роду, такую красивую и добрую, что все ей дивились. Но вот король прослышал об одной очень богатой леди — вдове с единственной дочерью — и решил на ней жениться, хотя леди эта была уродливая, горбатая старуха с крючковатым носом. Да и дочка ее оказалась желтолицей дурнушкой, злой и завистливой — словом, из того же теста, что и мать. Но все равно через несколько недель король в сопровождении всей знати привез свою уродливую невесту во дворец, где их и обвенчали.

И не успела новая королева поселиться во дворце, как восстановила короля против его красавицы дочери своими лживыми наветами. Молодая принцесса увидела, что отец разлюбил ее, и не захотела больше оставаться при дворе. Как-то раз встретила она отца в саду и со слезами на глазах упросила его отпустить ее — сказала, что хочет счастья искать.

Король согласился и приказал жене дать принцессе в дорогу все, что она пожелает. Принцесса пошла к королеве, и та дала ей ломоть черного хлеба и кусок черствого сыра в холщовом мешке да бутылку вина. Жалкое это было приданое для королевской дочери, но принцесса взяла все, что ей дали, поблагодарила и отправилась в путь.

Она шла через рощи, леса и долины и наконец увидела старика, что сидел на камне у входа в пещеру. Старик сказал ей:

— Добрый день, красавица! Куда так спешишь?

— Иду счастья искать, отец мой, — ответила принцесса.

— А что у тебя в мешке и в бутылке?

— В мешке у меня хлеб и сыр, а в бутылке вкусное некрепкое вино. Не хочешь ли отведать?

— С превеликим удовольствием! — ответил старик.

Девушка выложила всю еду и пригласила старика откушать. Старик позавтракал, поблагодарил ее и сказал:

— Тебе встретится густая изгородь из колючего кустарника. Через нее трудно пробраться. Но ты возьми в руки вот этот прутик, трижды взмахни им и скажи: «Изгородь, изгородь, дай мне пройти», — и она тотчас расступится. Ты пойдешь дальше и увидишь колодец. Сядь на его край. Тут наверх всплывут три золотые головы и заговорят с тобой, а ты сделай все, о чем они тебя попросят.

Принцесса пообещала, что так и сделает, и распрощалась со стариком. Вот подошла она к изгороди, трижды взмахнула прутиком, и живая изгородь расступилась и пропустила ее. Потом принцесса подошла к колодцу, но не успела она присесть на его край, как всплыла золотая голова и запела:

— Хорошо, — ответила принцесса.

Взяла голову к себе на колени, расчесала ей волосы серебряным гребнем, потом положила ее на желтый песок.

Тут всплыла вторая голова, а за ней третья, и обе они попросили о том же, что и первая. Принцесса выполнила все их просьбы, потом достала свои припасы и принялась за еду.

А головы тем временем совещались:

— Чем одарить нам эту девушку за ее доброту?

И первая голова сказала:

— Я сделаю ее такой красавицей, что ее полюбит самый могущественный принц на земле.

Вторая сказала:

— А я одарю ее таким нежным голосом, с каким не сравнится и пение соловья.

А третья сказала:

— Мой дар будет не хуже. Она дочь короля, и я сделаю так, что она станет женой величайшего из властителей мира. Вот как я ее осчастливлю.

Наконец принцесса опустила головы обратно в колодец и пошла дальше. Вскоре она встретила молодого короля, что охотился в парке со своей свитой. Принцесса хотела было спрятаться, но король заметил ее, подошел и, когда увидел, как она прекрасна, и услышал ее нежный голос, страстно влюбился в нее и тут же упросил ее стать его женой.

Жених узнал, что она дочь колчестерского короля, и, как только они поженились, решил съездить к тестю. Молодые приехали в колеснице, разукрашенной золотом и самоцветами.

Подивился старый король, когда узнал, как повезло его дочке, а молодой король рассказал ему обо всем, что с ней приключилось. Весь двор радовался счастью принцессы, только злая королева и ее колченогая дочка чуть не лопнули от злости.

Пиры, веселье и танцы длились много дней. Наконец молодые уехали домой, захватив с собой приданое, которое отец дал своей родной дочери.

Тут безобразной принцессе взбрело на ум, что раз уж ее сестре так посчастливилось, когда она пошла по свету счастья искать, значит, и ей тоже повезет. Вот объявила она матери, что пойдет счастья своего искать, и ее собрали в дальний путь. Сшили ей богатые наряды, надавали на дорогу и сахару, и миндаля, и сластей; а еще прихватила она с собой громадную бутыль малаги и пошла со своими припасами по той же дороге, что и ее сестра.

Подошла она к пещере, и старик спросил ее:

— Куда спешишь, девушка?

— Тебе какое дело? — ответила она.

— Ну а что у тебя в мешке и в бутыли? — спросил он.

— Кое-что есть, да не про вашу честь, — ответила она.

— А ты не дашь мне немножко? — попросил старик.

— Ни кусочка, ни глоточка, чтоб тебе подавиться!

Старик нахмурился и сказал:

— Ждет тебя горькая доля.

А принцесса побрела дальше и вскоре подошла к живой изгороди. Заметила в изгороди просвет и решила, что проберется на ту сторону. Да не тут-то было: кусты сомкнулись, и колючки впились в тело путницы. Еле пробралась она через чащу. Колючки искололи ее до крови, и она принялась искать воды, чтобы умыться. Огляделась, видит — колодец. Только села на край колодца, как всплыла наверх золотая голова и стала просить:

Но не успела умолкнуть, как злая принцесса ударила ее бутылью и сказала:

— Вот тебе вместо умыванья!

Тут всплыла вторая голова, а за ней и третья, но принцесса встретила их не лучше. И тогда головы стали держать совет, какими несчастьями наказать злую принцессу.

Первая голова сказала:

— Пусть лицо ее поразит проказа!

Вторая сказала:

— Пусть голос ее станет таким же скрипучим, как у коростеля!

Третья сказала:

— Пусть она выйдет замуж за бедного деревенского сапожника!

Так-то вот.

А принцесса пошла дальше и пришла наконец в какой-то городок. День был базарный, и на улицах толпилось много народу. Но как только люди увидели безобразное лицо принцессы и услышали ее скрипучий голос, все разбежались; только бедный деревенский сапожник остался.

Незадолго перед тем пришлось ему чинить обувь одному старому отшельнику. А у того денег не было, вот он и дал сапожнику вместо платы баночку с мазью от проказы и склянку с настойкой от скрипучего голоса. Сапожник пожалел девушку, подошел к ней и спросил, кто она такая.

— Я падчерица колчестерского короля, — ответила принцесса.

— Ах вот как, — сказал сапожник. — Ну, а если я тебя вылечу — сделаю так, чтоб и лицо твое и голос стали прежними, — ты за это возьмешь меня в мужья?

— Конечно! — ответила она. — С радостью.

И сапожник в несколько недель вылечил принцессу своими снадобьями. Потом они обвенчались и поехали в колчестерский замок.

Как узнала королева, что дочь ее вышла замуж за какого-то нищего сапожника, до того разозлилась, что повесилась со злости. А старый король обрадовался, что так быстро избавился от нее, и на радостях подарил сапожнику сто фунтов, с тем, правда, чтобы супруги тут же покинули его двор и уехали куда-нибудь подальше, в глушь.

Так они и жили много лет: сапожник чинил сапоги, а жена сучила ему нитки.

 

Дочь графа Мара

В один прекрасный летний день дочь графа Мара выбежала, приплясывая, из замка в сад. Она бегала, и резвилась, и смеялась, а порою останавливалась послушать пение птиц. Но вот она присела в тени зеленого дуба, подняла глаза и увидела высоко на ветке веселого голубка.

— Гуленька-голубок, — позвала она, — спустись ко мне, милый! Я унесу тебя домой, посажу в золотую клетку и буду любить и лелеять больше всех на свете!

Не успела она это сказать, как голубь слетел с ветки, сел ей на плечо и прильнул к ее шее. Она пригладила ему перышки и унесла его домой в свою комнату.

День угас, и настала ночь.

Дочь графа Мара уже собиралась спать, как вдруг, обернувшись, увидела перед собой прекрасного юношу. Она очень удивилась — ведь дверь свою она уже давно заперла. Но она была смелая девушка и спросила:

— Что тебе здесь надо, юноша? Зачем ты пришел и напугал меня? Вот уже несколько часов, как дверь моя на засове. Как же ты сюда проник?

— Тише, тише! — зашептал юноша. — Я тот самый гуленька-голубок, которого ты сманила с дерева.

— Так кто же ты тогда? — спросила она совсем тихо. — И как случилось, что ты превратился в милую, маленькую птичку?

— Меня зовут Флорентин, — ответил юноша. — Мать у меня королева, и даже поважней, чем королева, — она умеет колдовать. Я не хотел ей подчиняться, вот она и превратила меня в голубя. Однако ночью чары ее рассеиваются, и тогда я опять обращаюсь в человека. Сегодня я перелетел через море, впервые увидел тебя и обрадовался, что я — птица, а потому могу к тебе приблизиться. Но если ты меня не полюбишь, я никогда больше не узнаю счастья!

— А если я полюблю тебя, ты не улетишь, не оставишь меня? — спросила она.

— Никогда, никогда! — ответил принц. — Выходи за меня замуж, и я буду твоим навеки. Днем птицей, а ночью человеком — я всегда буду с тобой.

И вот они тайно обвенчались и счастливо зажили в замке. И никто не ведал, что гуля-голубок ночью превращается в принца Флорентина. Каждый год у них рождалось по сыну, да такому красивому, что и описать невозможно. Но как только мальчик появлялся на свет, принц Флорентин уносил его за море — туда, где жила его мать, королева.

Так пролетело семь лет, и вдруг к ним пришла великая беда. Граф Мар решил выдать дочь замуж за знатного человека, который к ней посватался. Отец принуждал ее согласиться, но она сказала ему:

— Милый отец, я не хочу выходить замуж. Мне так хорошо здесь с моим гуленькой-голубком.

Тогда граф разгневался и в сердцах поклялся:

— Клянусь жизнью, я завтра же сверну шею твоей птице!

Топнул ногой и вышел из комнаты.

— О боже, придется мне улететь! — сказал голубь.

И вот он вспорхнул на подоконник и улетел. И все летел и летел — перелетел через глубокое-преглубокое море, полетел дальше и летел, пока не показался замок его матери.

А в это самое время королева-мать вышла в сад и увидела голубя — он пролетел над ее головой и опустился на крепостную стену замка.

— Скорей сюда, плясуны! — позвала королева. — Пляшите джигу! А вы, волынщики, веселей играйте на волынках. Мой милый Флорентин вернулся! Вернулся ко мне навсегда, — ведь на сей раз он не принес с собой хорошенького мальчика.

— Ах, нет, матушка, — сказал Флорентин, — не надо мне плясунов, не надо волынщиков! Милую мою жену, мать моих семерых сыновей, завтра выдадут замуж, и день этот для меня будет днем скорби.

— Чем я могу помочь тебе, сын мой? — спросила королева. — Скажи, и я все сделаю, что в моих волшебных силах.

— Так вот, дорогая матушка: тебе служат двадцать четыре плясуна и волынщика — обрати всех их в серых цапель. Семеро сыновей моих пусть станут семью белыми лебедями, а сам я превращусь в ястреба и буду их вожаком.

— Увы, увы, сын мой! Это невозможно! — возразила королева. — Не под силу это моим чарам. Но, быть может, моя наставница, волшебница Остри, скажет, что надо делать.

И королева-мать поспешила к пещере Остри. Вскоре она вышла оттуда, бледная как смерть, с пучком пылающих трав в руках. Она прошептала над травами какие-то заклинания, и вдруг голубь обратился в ястреба, его окружили двадцать четыре серые цапли, а над ними взвилось семь молодых лебедей.

И все они немедля полетели через глубокое синее море. Море так и металось, так и стонало под ними. Но они все летели и летели и наконец прилетели к замку графа Мара, как раз когда свадебный поезд двинулся в церковь. Впереди ехали вооруженные всадники, за ними друзья жениха и вассалы графа Мара, потом жених, а позади всех бледная и прекрасная дочь графа Мара.

Медленно-медленно под звуки торжественной музыки двигались они, пока не приблизились к деревьям, на которых сидели птицы. И тут Флорентин-ястреб издал крик, и все птицы поднялись в воздух — цапли летели низко, молодые лебеди над ними, а ястреб кружил выше всех.

Свадебные гости дивились на птиц, как вдруг — хлоп! — цапли ринулись вниз и рассеяли всадников. Молодые лебеди окружили невесту, а ястреб кинулся на жениха и привязал его к дереву. Тогда цапли опять слетелись в тесную стаю, и лебеди уложили на спину, как на пуховую перину, свою мать. Потом птицы взвились в небо и понесли невесту к замку принца Флорентина.

Вот как птицы расстроили свадьбу! Такого чуда еще никто не видывал.

А свадебные гости?

Им только и оставалось, что глядеть, как прекрасную невесту уносят все дальше и дальше, пока наконец и цапли, и лебеди, и ястреб не скрылись из виду.

Принц Флорентин в тот же самый день доставил дочь графа Мара в замок своей матери, королевы, а та сняла с сына заклятие, и все они зажили счастливо.

 

Лэмтонский змей

Юный Роберт, сын лорда Лэмтона, очень любил удить рыбу. Пойдет он на берег — неподалеку от замка текла речка Уиер, а в ней водилась крупная жирная рыба, — закинет удочки и сидит весь день, ждет, когда клюнет. Даже про уроки забывал.

Вот раз сидит он на берегу, засмотрелся на воду, как она течет стремительно, и не заметил, что рядом села его сестра Джейн.

— Вот ты где, Роберт! Почему убежал из дома не спросясь? И урок не сделал… Отец рассердился.

— Очень уж сегодня хороший клев. Видишь, сколько я рыбы наловил. Знатная будет уха!

Заглянула Джейн в бадейку, где била хвостами пойманная рыба, и говорит:

— А там еще что-то плавает. Не то рыбка, не то червяк. Правда, смешной? Только очень маленький — ни в суп его, ни на сковородку.

Джейн долго разглядывала незнакомую тварь: тело длинное, круглое, головка плоская и хвостом вертит не переставая.

— Боюсь я его. Ишь какие злые глаза, так и сверкают.

— Глупышка, это ведь всего маленькая змейка, — сказал Роберт и глянул на небо: — А и верно пора домой! Ох и будет мне от отца!

Смотал он удочки, взял бадейку с рыбой, и пошли они домой. Миновали круглый зеленый холм, подошли к старому колодцу. Воду из него давно перестали брать, и мальчишки любили бросать туда камушки. Остановились брат с сестрой у колодца, заглянули в темную глубину. Вдруг Роберт сунул в бадейку руку, вынул змейку и говорит:

— Зачем нести домой всякую мелочь? Пусть плавает. — И бросил ее в темную спокойную воду.

Прошел год, прошел другой. Минуло Роберту пятнадцать лет. А тут собрался лорд Лэмтон на войну. Стал Роберт просить отца, чтобы взял его с собой. Боится отец, не хочет брать сына. Но все-таки упросил его Роберт, и поехали они воевать вместе.

— Не вернутся они домой, — плакала леди Лэмтон, — не видать мне больше ни сына, ни мужа.

Утешает ее Джейн, а у самой слезы так и льются.

Не вернулся лорд Лэмтон, сложил голову в кровавой сече с турками. И поскакал Роберт домой один, пять лет не видал он родной земли.

Долгим был обратный путь, и вот ступил наконец Роберт на английский берег. Поскакал дальше, спешит. Вот уже родные места; стеснилось у него сердце — скоро обнимет матушку с сестрой.

Но что это? Поля окрест лежат голые, черные, вместо деревни — Пепелище. Не слышно ни голоса человеческого, ни лая собак. Жутко стало Роберту: вдруг и Лэмтонский замок сгорел? Нет, к счастью, цел его замок. Подъехал Роберт ближе — все окна и двери плотно заперты, трава во дворе по пояс стоит. Въехал Роберт во двор, парадная дверь чуть приоткрылась, и в щелку выглянула сестра. Роберт ее не сразу узнал: выросла Джейн и стала красивой девушкой.

— Ах, Роберт! — воскликнула Джейн и выбежала навстречу. — Наконец-то ты вернулся. Спаси нас, дорогой брат!

— Спасти? От кого? Что тут у вас случилось, милая сестра? А матушка где?

— Матушка не выходит из опочивальни. Если ты не спасешь нас, все мы погибли. — И Джейн спрятала лицо в ладони.

Обнял ее брат, перестала она плакать и говорит:

— Идем на берег, покажу тебе чудовище, страшнее которого нет на свете.

Пошли брат с сестрой по тропинке, что вела к реке Уиер. Вот и зеленый холм, только вершина у него голая, а по склонам борозда бежит, и трава в ней вся как есть содрана. Скоро заблестела на солнце река.

— Смотри, — махнула рукой Джейн.

Глянул Роберт, куда сестра махнула, и вскрикнул от изумления. Посреди реки торчит из воды скала, и обвивает ее черными кольцами чудовище, похожее на громадного змея. Вот оно задрало голову, задышало шумно, из пасти пламя вырвалось.

— Это оно есть хочет, — прошептала Джейн. — Надеюсь, ему хватит молока сегодня. Каждый день мы носим ему молоко от девяти коров. Налакается змей молока и никого не трогает. А не найдется девяти коров — беда! Ползает он по окрестностям, изрыгает из пасти пламя. Что попадется на пути — сжигает дотла. Ты видел, все кругом мертвое — и поля, и деревья. Наша земля больше не может нас прокормить, и многие люди ушли из этих мест. А те, кто остался, умирают голодной смертью.

— Откуда он взялся? — спросил Роберт.

Джейн посмотрела на брата долгим взглядом и говорит:

— Это ведь змей, Роберт, тот самый змей.

— Какой змей?

— Помнишь, мы были маленькие, пошел ты удить рыбу и поймал черную змейку. А потом бросил ее в старый колодец.

— Но ведь она была совсем крошечная, — возразил он.

— Я еще сказала, какие у нее глаза злые. А ты ответил: глупости, это просто маленькая змейка. Потом вы уехали, иду я как-то мимо колодца, заглянула в него, а из темноты на меня кто-то злобные глаза таращит. Вгляделась — на дне колодца большой змей кольцами свился, но я сразу его узнала, по глазам. Потом я часто к этому колодцу подходила. Змей рос и рос. Мне было так страшно, но я никому ничего не говорила. Скоро стало ему в колодце тесно. И вот однажды вылез он оттуда и уполз назад в реку. С тех пор он и не дает нам покоя.

— Недолго ему осталось мучить людей! — воскликнул Роберт. — Я выудил его из реки, я его и порешу.

А змей тем временем скользнул со скалы в воду и поплыл к берегу. Вылез на землю и пополз, извиваясь, к зеленому холму, а как дополз до вершины, обвил склоны своим длинным телом девять раз.

— Как же сражаться с ним на верхушке холма? — растерялся Роберт.

Тут к холму подошли три деревенских парня, бледные от страха, и у каждого в руках по тяжелой бадье.

— Видишь, принесли змею молоко от девяти коров.

Медленно пополз змей с холма.

— Пусть пьет, тут-то я его и убью, — прошептал Роберт.

Подождал он, пока змей опустит голову в ведро, и, неслышно ступая, приблизился к нему. Джейн отошла подальше, боится пальцем пошевельнуть. А змей пьет и ничего не замечает. Занес над ним Роберт свой булатный меч, ударил изо всех сил и рассек пополам мягкое тело змея.

— Ах, Роберт! — воскликнула Джейн. — Ты убил чудовище!

Но не тут-то было. Из одного змея стало два, и обе половинки так сильно бились на земле, что Роберт поспешно отбежал в сторону. Подползли две половинки друг к дружке, и — о чудо! — змей опять цел-целехонек. Задрал свою ужасную голову и задышал жарким пламенем. Опалились волосы на голове у Роберта, и пришлось ему отступить ни с чем.

На другой день Роберт опять напал на змея. Выждал, когда тот уснет, и разрубил его на три части. Куски тут же срослись, и огнедышащий змей двинулся на храбреца. Отважно сражался Роберт с чудовищем, но пришлось и на этот раз отступить. Хорошо, что живым домой вернулся.

— Все тщетно! — в отчаянии воскликнул Роберт. — Разруби я его хоть на тысячу кусков, они все равно срастутся. Кто может победить такое чудовище!

— Силой тут не возьмешь, — сказала Джейн. — Надо что-то придумать. В деревне осталась одна старуха вещунья, на дальнем конце деревни живет. Может, она что посоветует?

В тот же вечер пошел Роберт к старухе вещунье. Вошел к ней в дом и видит: сидит старуха у очага, один черный кот на плече у нее мурлычет, другой у ног трется. Выслушала старуха Роберта, долго думала, глядя в огонь, и наконец говорит:

Сказала эти слова и снова умолкла. С тем Роберт и ушел от нее.

— Как же это в речке вести бой? — спросил Роберт сестру. — Течение такое быстрое, да и глубоко на середине. Я там и дна не достану.

— А что, если встать на скалу? Доплыви до нее, пока змей молоко лакает. А как он вернется, сразись с ним и убей.

Послушался Роберт сестру. Пошел утром на берег, а змей лежит посреди реки как ни в чем не бывало, обвил скалу черными кольцами. В полдень развил кольца и поплыл к берегу молоко пить, которое у подножия холма деревенские парни оставили.

Прыгнул Роберт в воду и, не теряя времени, поплыл к скале. Течение быстрое, вода холодная, боится Роберт — не доплыть ему до скалы. Но руки у него сильные, одолел он течение. Вылез на скалу и ждет с бьющимся сердцем возвращения змея.

Вот наконец появилось на берегу длинное черное тело — ползет, извиваясь, к воде спешит. Увидел змей, что скала человеком занята, остановился. Злобные глаза засверкали, из ноздрей огонь вырвался. Нырнул он в реку и поплыл к скале. Тут Роберт обнажил меч, приготовился вступить с чудовищем в бой. А змей не хочет на скалу лезть, знай себе кружит около, да так быстро, что не разберешь, где у него голова, где хвост.

Высунулась вдруг из воды огнедышащая голова, взмахнул Роберт мечом, а змей обвил хвостом его ногу и давай тянуть. «Ну, — думает Роберт, — пришел мой последний час». Поднатужился, махнул мечом да и отсек змею кончик хвоста.

Тут-то и понял Роберт, почему старуха велела в реке со змеем биться. Упал кончик хвоста в воду, и унесла его быстрина, не успел обратно прирасти.

Злобно зашипел змей и ринулся на Роберта, дыша пламенем. А Роберт занес меч с новой силой и давай рубить черное тело змея: отрубит кусок, а течение унесет его, отрубит — опять унесет.

Так и уничтожил Роберт ужасного змея. Вернулись лэмтонцы в свои дома и зажили без страха. Земля скоро опять зазеленела. Только на самой верхушке круглого холма так и осталось голое место — память о змее. С тех пор и зовут люди холм Змеиным. Говорят, еще лет сто назад видны были борозды — следы от девяти колец, которыми змей этот холм обвивал.

 

Юный Поллард и окландский вепрь

Давно это было, на севере Англии тянулись тогда дремучие леса, бродили в них дикие звери — медведи, барсуки, кабаны, — и встреча с таким зверем не сулила путнику ничего доброго. И вот одной осенью завелся в окрестностях Окландского замка, что в графстве Дарем, свирепый кабан, который навел страх на всю округу.

Был этот вепрь огромен и страшен, на морде у него топорщилась черная щетина, из пасти торчали изогнутые клыки, маленькие глазки злобно рыскали из стороны в сторону, а бегал он так быстро — на коне не угонишься.

Питался вепрь травой, корешками и тем, что растили крестьяне на полях, да не столько съедал, сколько вытаптывал. Он ненавидел всех других тварей, но больше всего ненавидел людей; по вечерам хоронился в кустах, поджидая крестьянина, устало бредущего с поля. Живым от него никто не уходил.

Земля в округе принадлежала богатому и могущественному даремскому епископу, хозяину Окландского замка. Вепрь так застращал окрестных крестьян, что не выдержали они и написали письмо епископу, слезно умоляя помочь им в беде: даже днем нет спасенья от лютого зверя, а как солнце сядет — и за калитку носа не высунешь.

Согласился епископ, что дело плохо, и обещал по-королевски наградить храбреца, который убьет вепря.

Молодые люди, однако, качали головами. Сколько смелых рыцарей приезжало из южных графств сразиться с вепрем, немало убитых драконов и других чудовищ было на их счету. И что же? Ни один не вернулся из леса Этерлидин, в котором было логово вепря. Какой толк в награде, рассуждали местные храбрецы, если некому ее получать?

Нашелся все-таки юноша, которого прельстила обещанная награда. Это был младший сын старинного рода по имени Поллард; ему не маячили ни деньги, ни родовой замок, оставалось надеяться на самого себя.

«Недурно придумано — наградить смельчака по-королевски, — сказал он себе. — Но мертвым награда не нужна. Вепрь убивает не только крестьян — сколько вооруженных рыцарей погибло, сражаясь с ним. Видно, вепрь не только силен, но и хитер. Значит, надо разведать его повадки. И сначала потягаться с ним хитростью. А не выйдет — померяться силой».

Оставил дома юный Поллард меч, коня, доспехи, сунул в карман ломоть хлеба и кусок сыра и пошагал в лес Этерлидин, где хоронился вепрь. Идет, вслушивается в каждый шорох, вглядывается в звериные тропы. Наконец напал на след вепря и много дней крался по его пятам. Ночью зверь петлял по лесам и полям, днем отсыпался в своем логове и ни разу не почуял близости человека.

Прошел месяц, юный Поллард все разузнал о вепре — зверь огромен и свиреп, силен и проворен. К тому же на редкость прожорлив. Ест все подряд, но больше всего любит буковые орешки — они толстым слоем устилали землю в буковых лесах. Вызнал Поллард, где вепрь отсыпается днем — в самой глубине леса, в гуще могучих буков. Нашатавшись вдоволь по окрестностям, вепрь под утро возвращался в свою чащобу, лакомился буковыми орешками и валился спать.

Теперь юный Поллард знал, что ему делать. Взял кривой, как серп, меч, оседлал свою лошадь и поскакал вечером к одинокой ферме, стоявшей у самого леса Этерлидин; оставил лошадь на соседней ферме и пошел в лес. Он знал, что до рассвета вепрь не вернется, будет рыскать по округе и только под утро явится в Этерлидин, набьет брюхо буковыми орешками и заснет у себя в логове. Нашел Поллард высокий развесистый бук, что рос в двух шагах от логова вепря, — он еще раньше его заприметил. Залез на него, натряс целую гору орешков, чтобы вепрь налопался до отвала и поскорее заснул.

Чуть только забрезжило на востоке, послышалось приближение вепря: сопит, хрюкает, роет носом опавшие листья. Вдруг стало тихо-тихо: зверь учуял приготовленное Поллардом угощение. И сейчас же раздалось торопливое чавканье, как будто вепрь куда-то очень спешил. Поллард думал, что натряс орешков на целое стадо кабанов, но, видно, у этого вепря брюхо было бездонное — он все ел, ел и никак не мог насытиться. У Полларда затекли ноги, онемела рука, сжимавшая меч, но он не смел шелохнуться: у вепря такое чутье, что малейший шорох мог испортить все дело.

Наконец съеден последний орешек. Зверь хрюкнул от удовольствия и тяжело двинулся к логову, с шумным вздохом улегся на землю, повернулся на бок и зажмурил глаза, разомлев от такой сытной еды.

Дождавшись, когда вепрь как следует разоспится, Поллард осторожно спустился с дерева и, не дыша, пополз к логову — надо убить вепря, пока он спит. Но не тут-то было, зверь и спящий учуял опасность: с ужасающим рыком поднялся он на ноги и ринулся на юношу — тот едва успел отскочить в сторону. Хоть вепря и разморило от еды, все равно это был хитрый и опасный соперник.

Весь день сражались в Этерлидине Поллард и вепрь, и ни тот, ни другой не могли одержать верх. Вот уже и солнце село, на небе зажглись одна за одной звезды, и юный Поллард стал уставать — вепрь теснил его все дальше и дальше в дебри дремучего леса. Часы на Окландском соборе пробили полночь. Поднапрягся Поллард, собрал все силы и вот уже стал одолевать зверя. Всю ночь при свете звезд длилось единоборство. Только когда первый луч солнца позолотил верхушки деревьев, размахнулся Поллард мечом во всю ширь плеча и убил вепря.

В полном изнеможении, с кровоточащими ранами, нагнулся он над мертвым зверем и еще раз подивился его громадности: да, такое чудище могло причинить еще много бед. Теперь скорее на ферму, вскочить в седло и скакать с хорошей вестью к епископу. Но юный Поллард не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Тяжело вздохнув, он раскрыл зверю пасть, отсек язык и спрятал его в карман; затем доковылял до зарослей папоротника, зарылся в пожухлую зелень, свернулся калачиком и тотчас уснул.

Спал он весь день. Сон его был так крепок, что не пробудило его ни пение птиц в кронах над головой, ни кролики, шуршащие совсем рядом, ни лисица, кравшаяся мимо на своих бархатных подушечках.

Не слышал он и всадника, который скакал после полудня как раз вдоль этой опушки. Увидев огромного кабана, лежащего неподвижно, он подъехал ближе и спешился.

«Эге, да никак тот самый вепрь, за которого епископ обещал по-королевски наградить», — подумал он. Оглянулся кругом — никого: видно, вепрь погиб, сражаясь с каким-то другим зверем.

— А почему бы мне не получить награды? Кто узнает, что не я его убил? — сказал он себе.

Отрубил зверю голову, привязал к седлу и, радуясь такой удаче, поскакал в Окландский замок.

Тут вскоре проснулся юный Поллард, потянулся, вскочил на ноги — пора и за наградой ехать. Вот только умыться бы в соседнем ручье. Сделал два шага, вдруг видит — о ужас! — вепрь-то без головы. Поллард чуть сам замертво не упал.

— Было бы мне тут же ехать к епископу, — сокрушался он. — Но ведь я на ногах не держался, шутка ли — весь день и всю ночь биться с диким вепрем. Кто угодно заснул бы. И вот все мои старания, смертельная схватка — все, все зря. Награду вместо меня получит ловкий обманщик. Но может, еще не поздно? Может, я еще успею попасть к епископу и докажу, что я победитель вепря?

И Поллард со всех ног бросился на ферму, где оставил лошадь. Вскочил в седло и стрелой понесся в Окландский замок.

— Мне нужно видеть епископа! — крикнул он страже, преградившей ему путь. — Меня зовут Поллард. Я убил вепря и прискакал за обещанной наградой.

— Может, ты и убил, — отвечает стража, — но только что в замок прискакал незнакомец, и у него к седлу приторочена голова вепря. Так, наверное, все-таки он победитель.

Юный Поллард поднял в ответ такой шум, что стража, спокойствия ради, пропустила его в замок, а мажордом провел в зал церемоний, где епископ во всем своем облачении принимал посетителей. Как раз в этот миг перед ним предстал незнакомец, держащий голову вепря, а приближенные и слуги собрались вокруг и, охая, разглядывали страшные клыки, восхищаясь победителем и завидуя его счастью.

Только что юный Поллард вступил в зал, епископ мановением руки воцарил тишину и, благосклонно глядя на незнакомца, промолвил:

— Храбрый незнакомец, ты освободил наш край от ужасного бедствия и за свою отвагу будешь награжден по-королевски.

— Стойте, ваше преосвященство! — воскликнул Поллард, раскидывая слуг, которые пытались задержать его. — Вепря убил я, а не этот Чужеземец.

И Поллард рассказал, как бился с чудовищем весь день и всю ночь, как упал на землю в полном изнеможении и проспал до вечера.

— Возможно, возможно, — с насмешкой проговорил незнакомец. — Тем не менее вепря убил я. И у меня есть доказательство. — Он поднял высоко голову вепря и бросил ее к ногам епископа.

— Голова доказывает только то, что ты ее отрубил, — возразил юный Поллард, сунул руку в карман, достал язык вепря и бросил его на пол рядом с головой. — Вот свидетельство, что я настоящий победитель.

Медленно поглаживая бороду, епископ посмотрел на язык, на голову, потом перевел взгляд с юного Полларда на заезжего гостя. Он был человек мудрый и сразу понял, кто из двух говорит правду.

— Откройте пасть вепрю и посмотрите, есть ли у него язык, — приказал он.

Слуги поспешили выполнить приказание, и незнакомец, зная, кто прав, круто повернулся и чуть не бегом покинул зал. Вскочил во дворе на коня и умчался прочь, только его и видели.

И тогда юный Поллард стал рассказывать, как он целый месяц выслеживал вепря, выведал все его повадки, как придумал убить вепря, когда он уснет, сморенный усталостью и любимой едой.

— Поразительно! — восхищенно воскликнул епископ. — Ты поистине заслужил величайшую награду. Теперь слушай, в чем она состоит. В этот час я всегда ухожу обедать. Возвращайся к концу моей трапезы. Вся земля, что ты объедешь за время, пока я ем, будет твоя.

И епископ подал прислуге знак растворить двери в столовую.

— Сколько времени обедает епископ? — спросил юный Поллард у привратника, выйдя во двор.

— Обычно около часа, — ответил тот, — но я видел восхищение епископа и уверен, что сегодня он продлит трапезу.

— Отлично, — обрадовался юный Поллард, оседлал кобылу и не спеша выехал из ворот замка.

Епископ, как и думал слуга, на сей раз не торопился, и обед растянулся на полтора часа.

— Ну как, юный Поллард уже вернулся? — спросил епископ.

— Вернулся? Мой господин, он ожидает в зале добрых три четверти часа, если не больше.

— В самом деле? — Лицо епископа расплылось в довольной улыбке. — Он, очевидно, столь же скромен, сколько храбр. Я сразу подумал это, только увидел его. Да и то сказать, я ведь знаток человеческого сердца.

Величавой походкой прошествовал епископ обратно в зал церемоний. При виде его юноша упал на одно колено, епископ улыбнулся, милостиво протянул руку, и Поллард поцеловал бриллиантовый перстень, играющий всеми цветами радуги.

— Мне сказали, что ты уже давно ждешь меня. А ведь ты мог бы объехать в два раза больше земли за то время, что я подарил тебе, — любезно проговорил он.

— Знаю, мой господин, — ответил Поллард с тонкой улыбкой.

— Какой необыкновенно скромный юноша, — удивился епископ. — И сколько же земли ты объехал?

— Вокруг вашего замка, ваше преосвященство, — сказал юный Поллард.

Улыбка исчезла с лица епископа.

— Вокруг моего замка? — повторил он.

— Да, ваше преосвященство.

— Вокруг моего замка… — опять повторил епископ.

Не отводя глаз от юного Полларда, он медленно опустился в кресло и, откинув назад голову, вдруг безудержно захохотал. Все придворные и слуги поглядели друг на друга и тоже давай смеяться, покачают головой и опять закатятся.

— Но ведь я должен был сообразить, — сказал наконец епископ, переводя дыхание и вытирая бегущие по щекам слезы, — что человек, сумевший перехитрить вепря, окажется слишком твердым орешком для такого простака, как епископ. — Вздохнув, он устремил взгляд на юного Полларда, стараясь прочесть его мысли: — Так ты, значит, претендуешь на мой замок? — проговорил он задумчиво.

— Его преосвященство дал обещание, — напомнил ему юный Поллард.

— Верно, верно. Но мне кажется, ты не совсем ясно представляешь, что значит владеть замком. Прежде всего в нем круглый год сыро и холодно. Сейчас у тебя нет ревматизма, а поживешь в замке годок-другой, и кости заноют, как у старика. А сколько надо запасать дров, сколько я плачу слугам… — Епископ тяжело вздохнул. — Нет! Младшему отпрыску благородного рода лучше всего иметь собственную землю.

И епископ приказал слуге подать ему карту. Развернув пергамент, он оглядел свои владения.

— Вот, — сказал он, ткнув в карту пальцем, — видишь: отличная земля. Тут и охотничьи угодья, и поля. А на этом бугре можно построить небольшой замок, удобный и теплый, на нынешний манер.

Посмотрел епископ на юного Полларда и опять рассмеялся. И все тоже засмеялись, некоторых даже слеза прошибла. Вот так и выкупил епископ свой замок у юного Полларда. А на фамильном гербе Полларда появилась с тех пор рука, сжимающая кривой, как серп, меч.

 

Мистер Фокс

Леди Мери была молода. Леди Мери была прекрасна. У нее было два брата, а поклонников — без счету. Но самым храбрым и самым красивым из них был мистер Фокс. Она встретила его, когда жила в охотничьем замке своего отца. Никто не знал, откуда явился мистер Фокс, но он был храбр и очень богат. Из всех своих поклонников леди Мери отличала его одного.

Наконец они решили сочетаться браком, и леди Мери спросила своего жениха, где они будут жить, когда поженятся. Мистер Фокс описал ей свой замок и сказал, где он находится, но — как ни странно — не пригласил ни невесты, ни ее братьев к себе в гости.

И вот однажды, как раз накануне свадьбы, когда мистер Фокс отлучился на день-два «по делам», как он сказал, леди Мери отправилась в его замок одна. Долго бродила она, пока наконец не нашла его. Это и в самом деле был красивый замок, огражденный высокими стенами и глубоким рвом. Леди Мери подошла к воротам и увидела на них надпись:

Дерзай, дерзай…

Ворота были открыты, и она вошла в них, но во дворе не было ни души. Она подошла к двери и на ней опять прочла надпись:

Дерзай, дерзай, но не слишком дерзай…

Леди Мери вошла в зал, потом поднялась по широкой лестнице и остановилась в галерее у двери, на которой было написано:

Дерзай, дерзай, но не слишком дерзай,

А не то узнаешь горя непочатый край.

Леди Мери была храбрая девушка. Она бесстрашно открыла дверь, и что же она увидела — скелеты и залитые кровью мертвые тела прекрасных девушек.

И леди Мери решила, что лучше ей поскорее уйти из этого страшного места. Она закрыла дверь, пробежала через галерею и уже собралась спуститься по лестнице, чтобы выйти из зала, как увидела в окно самого мистера Фокса. Он тащил через двор прекрасную девушку.

Леди Мери бросилась вниз и только успела спрятаться за бочкой, как в дом ввалился мистер Фокс с девушкой, видимо потерявшей сознание. Он дотащил свою ношу до того места, где притаилась леди Мери, и тут вдруг заметил на руке девушки сверкающий бриллиантовый перстень. Мистер Фокс попробовал было снять его, но не смог. Тогда он с проклятьями выхватил меч, занес его и отрубил бедной девушке руку. Рука отлетела в сторону и упала прямо на колени леди Мери. Мистер Фокс поискал-поискал ее, но не нашел, а заглянуть за бочку не догадался. Потом он опять подхватил девушку и потащил ее вверх по лестнице, в Кровавую комнату.

Как только леди Мери услышала, что он поднялся по галерее, она тихонько выбралась из замка, вышла за ворота и со всех ног кинулась домой.

А надо сказать, что брачный договор леди Мери и мистера Фокса должны были подписать на другой день.

Вот собрались все домочадцы за праздничным столом. Мистера Фокса усадили против леди Мери. Он взглянул на нее и промолвил:

— Как вы сегодня бледны, дорогая!

— Я плохо спала эту ночь, — ответила она. — Меня мучили страшные сны.

— Плохие сны к добру, — сказал мистер Фокс. — Расскажите нам, что вам снилось. Я буду слушать ваш дивный голос и не замечу, как пробьет час нашего счастья.

— Мне снилось, — начала леди Мери, — будто я вчера утром отправилась в ваш замок. Я нашла его в лесу, за высокими стенами и глубоким рвом. На воротах замка было написано:

Дерзай, дерзай…

— Но ведь это не так, да и не было так, — перебил ее мистер Фокс.

— Я подошла к двери и прочла на ней:

Дерзай, дерзай, но не слишком дерзай…

— Но ведь это не так, да и не было так, — опять перебил ее мистер Фокс.

— Я поднялась по лестнице на галерею. В конце галереи была дверь, а на ней надпись:

Дерзай, дерзай, но не слишком дерзай,

А не то узнаешь горя непочатый край.

— Но ведь это не так, да и не было так, — проговорил мистер Фокс.

— А потом… потом я открыла дверь и увидела комнату, где лежали скелеты и окровавленные тела каких-то несчастных женщин!

— Но ведь это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — сказал мистер Фокс.

— И еще мне снилось, будто я бросилась бежать по галерее и только успела добежать до лестницы, как увидела вас, мистер Фокс! Вы тащили через двор какую-то бедную девушку, молодую, нарядную и прекрасную.

— Но ведь это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — возразил мистер Фокс.

— Я бросилась вниз и только успела спрятаться за бочкой, как вы, мистер Фокс, вошли в зал, волоча девушку за руку. Вы прошли мимо меня, и мне показалось, будто вы старались снять с ее руки бриллиантовый перстень. А когда вам это не удалось, мистер Фокс, мне приснилось, будто вы подняли меч и отрубили бедной девушке руку, чтобы завладеть ее перстнем!

— Но ведь это не так, да и не было так. И не дай господь, чтобы было так! — закричал мистер Фокс и вскочил с места, кажется, собираясь еще что-то добавить.

Тут леди Мери выхватила из-под плаща отрубленную руку, протянула ее мистеру Фоксу и сказала:

— Нет, это так, и было так! Вот рука, а вот перстень! Ну, что? Не так?

Тогда братья леди Мери и все гости обнажили свои мечи и изрубили мистера Фокса на куски.

 

Дик Уиттингтон и его кошка

Очень давно, с тех пор прошло уже лет пятьсот, а то и больше, жил в Англии мальчик по имени Дик Уиттингтон. Отец и мать его умерли, когда он был совсем маленьким.

Дик был так мал, что еще не мог работать. Туго приходилось бедняжке. Обедал он скудно, а завтракать часто и вовсе не завтракал. Люди в его деревне были бедные и не могли ему дать ничего, кроме картофельных очисток да изредка черствой корки хлеба.

Но Дик не унывал и чувствовал себя совсем неплохо. Особенно любил он послушать, что говорят фермеры или какие-нибудь заезжие торговцы. Каждое воскресенье Дик приходил к деревенскому трактиру и, примостившись у придорожного столба, стоял и слушал. День бывал базарный, и все заходили в трактир выпить кружку-другую эля, а заодно и обсудить сделку или рассказать новости.

Там Дик и наслушался всяких небылиц про большой город Лондон.

А в те времена, надо вам сказать, деревенские жители полагали, что в Лондоне живут одни знатные господа, которые целыми днями только и делают, что поют да танцуют, и что все улицы в Лондоне вымощены чистым золотом.

И вот раз, когда Дик, как обычно, стоял у придорожного столба, через деревню проезжала большая повозка, запряженная восьмеркой лошадей с бубенчиками. У трактира возчик соскочил с козел, чтобы выпить кружку эля, и Дик, набравшись храбрости, спросил его:

— Куда вы едете?

— В Лондон, куда же еще! — ответил возчик.

— Эх, вот бы мне туда попасть! — вздохнул Дик.

И он рассказал возчику, что у него нет ни отца, ни матери и что ему давно хочется поехать в Лондон, посмотреть на чудеса, про которые он слышал. Ну, возчик был малый добрый и велел ему садиться рядом на козлы.

— А когда в другой раз поеду через вашу деревню, отвезу тебя назад, — сказал он, и они тронулись в путь.

Добрались благополучно до Лондона и покатили по лондонским улицам. Дик не уставал дивиться высоким башням, богатым соборам да церквам. Но ему не терпелось увидеть скорее золотую мостовую. И когда возчик остановился у какой-то гостиницы, Дик соскочил на землю и стал оглядываться по сторонам. Ему казалось: стоит только завернуть за угол, и он сразу увидит мостовую, мощенную золотом.

Но он обегал все улицы, а золота не нашел. Дик устал, и есть захотелось. И вот, измученный, полумертвый от голода, он свалился у дверей мистера Фитцуоррена, богатого купца. Там его приметила кухарка — презлая женщина.

— Что тебе здесь надо, ленивый бродяга? — закричала она на бедного Дика. — Отбою нет от этих нищих! Если ты не уберешься отсюда, я тебя помоями окачу!

Но тут как раз вернулся домой к обеду сам мистер Фитцуоррен. Он увидел у своих дверей грязного и оборванного мальчика и спросил его:

— Почему ты здесь лежишь? Ты ведь большой, мог бы работать. Лентяй, верно?

— Что вы, сэр! — ответил Дик. — Вовсе я не лентяй. Я всей душой рад бы работать, да никого здесь не знаю.

— Бедняга. Ну, вставай! Пойдем со мной.

И он отвел его в свой дом, велел накормить хорошенько и дать ему посильную работу.

Дик совсем счастливо зажил бы в доме этого доброго купца, если бы не злобная кухарка. Она то и дело говорила ему:

— Помни, ты подчиняешься только мне. А ну-ка, живей поворачивайся! Вычисти вертел, отмой противень, разведи огонь, открой трубу, перемой всю посуду, да попроворней, а не то!.. — И она замахивалась на Дика черпаком.

Кроме того, она так привыкла одно сбивать, другое отбивать, что, когда не было мяса для отбивных, она била бедного Дика — по голове и плечам, половой щеткой и всем, что попадалось ей под руку. В конце концов про дурное ее обращение с Диком узнала мисс Алиса, дочь мистера Фитцуоррена. И Алиса пригрозила кухарке, что прогонит ее, если она не станет к Дику добрее.

Кухарка стала чуть потише, зато на Дика свалилась новая беда. Кровать Дика стояла на чердаке, а там и в полу, и в стенах было столько дыр, что мыши и крысы просто изводили его по ночам.

Как-то раз Дик вычистил одному господину ботинки, и тот дал ему за это целый пенни. Дик решил купить на эти деньги кошку. На другой день он увидел девочку с кошкой в руках и сказал ей:

— Продай мне кошку за пенни!

— Что ж, берите, господин! — ответила девочка. — Хотя моя кошка стоит дороже: она отлично ловит мышей!

Дик спрятал кошку на чердаке и никогда не забывал приносить ей остатки от своего обеда. Не прошло и нескольких дней, как мыши и крысы перестали его тревожить, и он мог крепко спать по ночам.

Вскоре после этого один из торговых кораблей мистера Фитцуоррена стал готовиться в дальнее плавание. По обычаю, слуги купца могли попытать счастья вместе с хозяином и послать за море какие-нибудь вещи на продажу или деньги на покупку товара. Однажды купец пригласил всех слуг к себе в кабинет и спросил, что они желают послать.

У всех нашлось чем рискнуть, кроме бедняги Дика. У него не было ни денег, ни вещей.

— Нет у меня ничего, — сказал бедный Дик. — Вот разве что кошка… Я ее недавно купил за пенни у одной девочки.

— Так неси свою кошку! — сказал мистер Фитцуоррен. — Можешь послать ее.

Дик сходил на чердак за кошкой и отдал ее капитану корабля, сказав со вздохом:

— Теперь мыши и крысы опять не дадут мне спать по ночам.

Все посмеялись над необычным «товаром» Дика, одна мисс Алиса пожалела его и дала ему денег на новую кошку.

Это вызвало зависть у злой кухарки. Она стала издеваться над ним хуже прежнего и то и дело колола его злыми словами, насмехаясь, что он послал за море кошку.

— Как думаешь, — говорила она, — дадут за твою кошку столько денег, чтоб хватило на палку — тебя колотить?

В конце концов бедный Дик не вытерпел и решил бежать. Собрал он свои пожитки и рано утром первого ноября тронулся в путь. Дошел он до Холлоуэйя, присел там на камень — этот камень и по сей день называется Камнем Уиттингтона — и стал раздумывать, какую дорогу ему выбрать.

И пока он раздумывал, колокола Бау Чёрч — а их в то время было всего шесть — начали звонить, и Дику показалось, будто они говорят ему:

«Лорд-мэр — я? — удивился Дик. — Да я что угодно вытерплю, лишь бы стать лорд-мэром и кататься в роскошной карете, когда вырасту большим! Ну что ж, пожалуй, вернусь и даже внимания не стану обращать на колотушки и воркотню кухарки, раз в конце концов мне суждено стать лорд-мэром Лондона».

Дик повернул обратно и, к счастью, успел проникнуть в дом и приняться за работу раньше, чем злая кухарка вошла в кухню.

А теперь последуем за мисс Кошкой к берегам Африки. Корабль с кошкой на борту долго плыл по морю. Наконец ветер пригнал его к той части африканского берега, где жили мавры — народ, англичанам не знакомый. Мавры толпами сбежались посмотреть на моряков, а когда ближе познакомились с ними, охотно принялись раскупать все удивительные вещи, которые привез корабль.

Тогда капитан послал образцы лучших товаров царю этой страны. Царь был так этим доволен, что пригласил капитана и его помощника к себе во дворец. По обычаю той страны, гостей усадили на дорогие ковры. Царь и царица сели на возвышение в конце зала. Но не успели внести кушанья, как в зал ворвались полчища крыс и мышей и вмиг сожрали все яства. Капитан был поражен и спросил:

— Как вы терпите, чтобы какие-то твари бесчинствовали на вашем столе? И часто это случается, ваше величество?

— Увы, — вздохнул царь, — каждый раз, когда вносят еду. Мои советники и ученые уже не раз держали совет по этому делу, но выхода нет! Я бы отдал половину моих богатств, лишь бы избавиться от этих тварей!

— У нас в Англии, — сказал капитан, — в каждом доме есть животное, которое прекрасно ловит мышей и крыс. Его зовут кошка. А разве в вашей стране кошки не водятся?

Царь попросил подробнее описать кошку, но все равно никто из придворных никогда не видел ее. И тогда царь спросил, где же достать это удивительное животное.

— У нас тут есть одна на борту корабля, — сказал капитан: он хорошо знал свое дело и не преминул расписать все достоинства мисс Кошки. — Правда, нам очень не хотелось бы с ней расставаться. Ведь если ее не будет, мыши и крысы, чего доброго, уничтожат все наши товары.

Но царь так просил капитана уступить ему кошку! Он даже пообещал заплатить за нее золотом и драгоценными камнями.

— Ну что же, — молвил капитан, — чтобы услужить вашему величеству, так и быть, я принесу ее.

— Бегите, бегите! — вскричала царица. — Ах, как мне хочется поскорее увидеть это милое животное!

И капитан отправился на корабль. А тем временем для гостей приготовили новый обед. Капитан сунул мисс Кошку под мышку и прибыл во дворец как раз вовремя: весь стол опять был усеян крысами. Как только кошка увидела их, она не стала ждать приглашения — вырвалась из рук капитана и в несколько минут расправилась с этими тварями.

Царь был в восторге, а царица сказала:

— Пусть это чудное животное останется у нас! — И попросила царя: — Дайте за нее капитану, что он хочет!

И царь заключил с капитаном сделку на все товары, какие были на корабле, причем за кошку дал в десять раз больше, чем за все остальное! Вскоре капитан покинул царский дворец и отплыл с попутным ветром в Англию.

После удачного путешествия он благополучно прибыл в Лондон. И вот однажды утром, только мистер Фитцуоррен пришел к себе в контору и сел за письменный стол, чтобы проверить выручку и распределить дела на день, как вдруг кто-то постучал в дверь.

— Кто там? — спросил мистер Фитцуоррен.

— Ваш друг, — услышал он в ответ. — Я принес вам добрые вести о вашем корабле «Единороге».

Купец бросился скорее открывать двери. И кого же он там увидел? Капитана и своего агента с большой шкатулкой под мышкой.

— Ваш корабль благополучно прибыл, — сказал капитан. — А вот список всех сделок, какие мы заключали на своем пути. — И он протянул мистеру Фитцуоррену накладную.

Купец пригласил капитана и агента к столу, велел подать им вина и тогда только начал читать накладную. Он удивился и очень обрадовался огромной выручке, какую привез капитан «Единорога», но когда капитан рассказал ему про небывалую удачу Дика и открыл шкатулку с золотом и драгоценностями, он еще больше изумился.

— Пригласите скорей сюда мистера Уиттингтона! — приказал он слуге.

А Дик в это время чистил в кухне горшки. И как есть, весь в саже, явился к своему господину. Тот предложил ему сесть, обратился к нему на «вы» и назвал его «мистер Уиттингтон», так что бедняга Дик решил, что над ним просто смеются. Но мистер Фитцуоррен рассказал ему, что произошло, и показал шкатулку с его сокровищами.

Дик был на седьмом небе от счастья. Он попросил хозяина принять хоть часть его богатств: ведь он всем обязан был доброте мистера Фитцуоррена.

— Ах нет, что вы! — ответил купец. — Это все ваше! И я не сомневаюсь, что вы прекрасно всем распорядитесь.

Тогда Дик попросил хозяйку, а затем и мисс Алису принять часть его состояния. Но они тоже отказались, уверяя, что от души радуются его удаче. Не мог бедный малый оставить все себе одному. Он сделал богатые подарки капитану, его помощнику и всем слугам мистера Фитцуоррена. Даже злой старухе кухарке.

Мистер Фитцуоррен посоветовал Дику послать за хорошим портным и одеться, как подобает джентльмену, и предложил Дику остаться в его доме, пока не найдется для него лучшего.

Уиттингтон умылся, завил волосы, надел шляпу и хороший костюм и стал не менее привлекательным и элегантным, чем любой из молодых людей, бывавших в гостях у мистера Фитцуоррена. И мисс Алиса, которая раньше только жалела его и старалась ему помочь, теперь нашла его подходящим женихом. К этому стоит лишь добавить, что и сам Уиттингтон только и думал о том, как бы угодить мисс Алисе, и беспрестанно делал ей всякие подарки.

Мистер Фитцуоррен вскоре заметил их взаимную любовь и предложил им обвенчаться, на что оба охотно согласились. Был назначен день свадьбы, и в церковь жениха и невесту сопровождали лорд-мэр, свита олдерменов, шерифы и самые богатые купцы Лондона. После венчания всех пригласили на богатый пир.

История повествует нам, что мистер Уиттингтон и его супруга жили в богатстве и роскоши и были очень счастливы. Ричарда Уиттингтона (теперь его стали величать полным именем) один раз избрали шерифом Лондона и трижды лорд-мэром, а при Генрихе V он удостоился рыцарского звания.

До самого 1780 года можно было видеть фигуру сэра Ричарда Уиттингтона с кошкой в руках, высеченную из камня, над аркой старой Ньюгетской тюрьмы, которую он, видно забыв о своем прошлом, приказал выстроить для нищих и бродяг.

 

Кто-всех-одолеет

Жил на свете старый король. Он был богатый король. У него даже была своя придворная колдунья, и король очень гордился чудесами, какие могла творить эта колдунья.

И вот однажды король велел отправить во все концы королевства послание с обещанием отдать свою младшую дочь и полкоролевства в придачу тому, кто одолеет королевскую колдунью. Но с условием, что если кто за это возьмется, да не выполнит, тому голову с плеч.

А в этом королевстве жили три брата. Звали их Билл, Том и Джек. Родители их были бедные люди, и вся семья ютилась в убогой хижине, что стояла в самом глухом уголке королевства.

Когда до них долетела королевская весть, все трое братьев решили попытать счастья.

Первым собрался в дорогу старший брат, Билл. Путь был дальний, и мать приготовила ему с собой побольше еды.

И вот Билл покинул родительский дом и шел, пока не встретил седого, сгорбленного старичка.

— Доброе утро, Билл, — приветствовал его старичок.

— Утро как утро, — ответил Билл.

— Куда путь держишь? — спрашивает седой, сгорбленный старичок.

— А тебе что?

Вот так ответил Билл, и пошел дальше, и добрался наконец до королевского дома, и вызвал к себе короля.

— Ты зачем пришел? — спрашивает его король.

— Да вот хочу попытать — может, сумею одолеть вашу колдунью, — отвечает Билл.

Тогда король говорит:

— Что ж, начнем испытание, — и зовет свою колдунью. — Посмотрим, кто кого одолеет!

— Да тут и смотреть не на что, — говорит Билл, окидывая взглядом сухонькую, маленькую старушонку.

Лучше б он подумал, прежде чем говорить такие дерзости. Тяжелей каменной башни навалилась на него злая колдунья, эта сухонькая, маленькая старушонка. А что тут удивительного? Она была много старше его, ей уж, наверное, стукнуло не одну тысячу лет. Ну и, само собой, колени у бедного Билла подкосились, и он рухнул на землю.

И вот второй брат, Том, собрался в дорогу к королевскому дому. И мать сказала ему:

— Не ходи, Том, вдруг ты тоже не вернешься.

— Нет уж, раз решил, то пойду, — сказал Том.

Мать приготовила ему еды, и он отправился в путь, и тоже повстречал седого, сгорбленного старичка, и дальше с ним случилось все то же самое, потому что он не захотел сказать старичку, куда держит путь. Король так же, как и в тот раз, позвал свою колдунью и сказал Тому: кто кого одолеет, тот и победитель. И еще, если Том хочет, то может выставить вместо себя кого-нибудь другого. Но Том окинул взглядом сухонькую, маленькую старушонку и дерзко выступил вперед. Ну и, само собой, с ним случилось то же, что и со старшим братом.

Настал черед Джеку идти к королевскому замку. И он попросил матушку приготовить ему в дорогу еды. Но матушка сказала:

— Не ходи, Джек, сыночек! Ты единственный у нас остался.

Но Джек сказал, что он должен пойти. Мать так горько плакала, что никакой еды ему в дорогу не приготовила. И он взял с собой лишь сухой хлеб и отправился в путь.

Вскоре он тоже повстречал седого, сгорбленного старичка.

— Доброе утро, Джек, — приветствовал его старичок.

— Доброе утро, батюшка, — говорит Джек, — доброе утро, дядюшка.

— Куда путь держишь, Джек?

— Да вот ищу корабль, который посуху пойдет, дядюшка. Не хочешь ли позавтракать со мной, батюшка?

— Сначала возьми вот эту палку, Джек, — говорит старичок, — и ступай по той самой дороге, какой я пришел сюда. Иди, пока не дойдешь до чистого источника. Опусти в источник эту палку и держи, пока вода в источнике не обратится в вино. На берегу ты найдешь серебряный кувшин и кубок. Дальше сам догадайся, что тебе делать. А к тому времени, как ты вернешься сюда, корабль будет готов.

Что ж, Джек пошел и без труда отыскал чистый источник, опустил в него волшебную палку и держал ее там, пока вода не обратилась в вино. Наполнил серебряный кувшин вином и вернулся к старичку. Они вместе позавтракали сухим хлебом и запили его вином. А корабль на колесах был уже готов, и старичок сказал:

— Садись на этот корабль, Джек, скажи: «Плыви, мой корабль, плыви!» — и корабль поплывет. Да не забудь, ты должен сажать на свой корабль всякого, кого повстречаешь по дороге к королевскому дому. И еще помни: каждого, кто сядет на твой корабль, ты должен спросить, как его зовут.

Вот Джек сел на корабль и сказал:

— Плыви, мой корабль, плыви!

И корабль поплыл. Когда они проплывали через высокие горы, Джек увидел человека, который спиной валил толстенные деревья. Джек удивился и спросил:

— Эгей, как тебя зовут?

— Кто-всех-одолеет!

— Кто всех одолеет? Конечно ты! Садись ко мне на корабль.

Кто-всех-одолеет сел на корабль, и дальше они поплыли вместе. Когда они проплывали через зеленый луг, Джек увидел большое стадо и человека, который хватал и ел подряд без разбору и свиней, и овец, и коров.

— Эгей, как тебя зовут? — крикнул Джек.

— Кто-всех-больше-съест!

— Кто всех больше съест? Наверное, ты! Садись ко мне на корабль.

Кто — всех-больше-съест сел на корабль, и дальше они поплыли втроем. Когда они спустились в лощину, Джек увидел человека, который опустошал подряд все источники и ручьи.

— Эгей, как тебя зовут? — крикнул Джек.

— Кто — всех-больше — выпьет!

— Кто всех больше выпьет? Пей себе на здоровье! Хочешь ехать с нами?

Кто-всех-больше-выпьет сел на корабль, и Джек сказал:

— Плыви, мой корабль, плыви!

И корабль поплыл дальше. Потом Джек увидел бегущего человека. Сначала человек бежал на одной ноге, потом на другой. Джек спросил:

— Эгей, как тебя зовут?

— Кто-всех-перегонит!

— Кто всех перегонит? Ну, ясное дело, ты! Садись к нам на корабль.

Кто-всех-перегонит тоже сел на корабль, и они поплыли прямо, пока не доплыли до человека, который стоял с ружьем и целился вверх, словно хотел подстрелить зайца в небе.

— Эгей, как тебя зовут? — крикнул Джек.

— Кто-всех-дальше-стреляет!

— Кто всех дальше стреляет? Надеюсь, ты! — говорит Джек. — Поедем с нами!

Меткий стрелок тоже сел на корабль, и Джек сказал:

— Плыви, мой корабль, плыви!

И они поплыли дальше, пока не доплыли до человека, который смотрел вдаль, приложив руку ко лбу.

— Эгей, как тебя зовут? — спросил Джек.

— Кто-всех-дальше-видит!

— Кто всех дальше видит? Наверное, ты! Поедем с нами.

Кто — всех-дальше-видит сел на корабль, и они поплыли дальше, пока не приплыли к королевскому дому. И Джек крикнул:

— Эгей!

Из дома вышел король и спросил:

— Ты зачем пожаловал?

Джек сказал:

— Хочу попытать счастья — может, сумею одолеть вашу колдунью и завоевать сердце младшей леди принцессы.

— А ты помнишь условие: если ты или твои помощники не одолеют мою колдунью, голова твоя слетит с плеч? — спрашивает король.

— Как же, помню! — ответил Джек.

— Что ж, тогда начнем испытание, — говорит король и зовет свою старую колдунью.

А Джек позвал Кто-всех-одолеет, и первое испытание кончилось вничью, как вы, наверное, и сами догадались.

— Что ж, — говорит король, — а теперь: кто больше съест?

Джек недолго думая позвал своего друга Кто-всех-больше-съест.

Сначала им привели быка, и Кто-всех-больше-съест вмиг его проглотил. Потом двух коров, потом несколько свиней и, наконец, полдюжины овец. Кто-всех-больше-съест мигом проглотил их, пока старая колдунья еще только с быком возилась.

— Молодец, — сказал король. — А вот выпить больше, чем моя колдунья, тебе не удастся!

— Попытаемся, — сказал Джек и позвал своего приятеля Кто-всех-больше-выпьет.

И тот выпил сначала ручей, потом озеро и добрался вскоре до реки. Но королю было жалко реки, и он сказал:

— Все ясно. А кто кого перегонит?

Джек позвал Кто-всех-перегонит, король дал ему и своей колдунье по яичной скорлупе и велел добежать до океана, зачерпнуть соленой воды и вернуться назад. Кто-всех-перегонит добежал, конечно, первым, зачерпнул соленой воды, побежал назад и на полдороге встретил старуху колдунью еще с пустой скорлупой.

— Ох, устала, — сказала колдунья.

— Я тоже, — сказал он.

— Давай посидим отдохнем, — предложила она, — не стоит надрываться ради других.

Они выбрали уютную зеленую лужайку и сели отдохнуть.

— Ты положи голову вот сюда, — говорит старуха, — да поспи часок.

А надо вам сказать, что у старой колдуньи в кармане была такая волшебная косточка, которую стоило подложить спящему под голову, и он не проснулся бы, пока эту косточку опять не забрали бы. И вот колдунья дождалась, когда Кто-всех-перегонит крепко заснул, и сунула ему под голову эту косточку. Потом перелила морскую воду из его скорлупы в свою и побежала назад к королевскому дому.

А Джек уже начал беспокоиться и попросил своего друга Кто-всех-дальше-видит посмотреть, где же Кто-всех-перегонит. Кто-всех-даль-ше-видит поднес руку к глазам и сразу увидел его.

— Он спит на зеленой лужайке на полдороге отсюда, а под головой у него лежит волшебная косточка. Если ее не убрать, он не проснется.

— Кто-всех-дальше-стреляет! — позвал Джек. — Выстрели и вышиби эту косточку! — попросил он.

Кто-всех-далыне-стреляет выстрелил, вышиб косточку, и Кто-всех-перегонит тут же проснулся. Проснулся, вскочил на ноги, схватил пустую скорлупу, добежал до океана, набрал соленой воды и на полпути назад нагнал старуху колдунью. Он нарочно толкнул ее под руку, и злая колдунья разлила всю соленую морскую воду.

А какой конец у этой истории, вы, наверное, и сами догадались. Джек и младшая принцесса обручились скорей, чем успела вернуться в королевский замок старая колдунья. И когда я уходил от них, они были очень довольны и счастливы.

 

Том — мальчик с пальчик

Во времена великого короля Артура жил могущественный волшебник по имени Мерлин — самый искусный и всесильный чародей, какого только видел свет.

Этот знаменитый волшебник умел принимать чей угодно образ, даже зверя или птицы. И вот однажды он отправился путешествовать под видом простого нищего. А когда сильно устал, остановился в доме одного пахаря и попросил у него поесть.

Крестьянин радушно принял волшебника, а жена его, очень добрая женщина, тут же принесла деревянный кувшин с молоком и тарелку грубого темного хлеба.

Мерлина порадовала доброта пахаря и его жены. Но он заметил, что, хотя все в их доме выглядит приветливо и уютно да и еды, судя по всему, вдоволь, нет в нем счастья. И он спросил их, отчего бы это, и хозяева ответили:

— Нет у нас детей, вот мы и горюем.

А женщина со слезами на глазах добавила:

— Я была бы самой счастливой на свете, если бы только был у меня сын. Будь он даже ростом с палец своего отца, не больше, я бы и то была довольна!

Мерлин представил себе мальчика ростом с пальчик, и это так развеселило его, что он решил исполнить желание доброй женщины. И в самом деле, вскоре у жены пахаря появился сынок, только ростом он был с палец своего отца, не больше!

Сама королева фей пожелала взглянуть на крошечного мальчика. Она влетела в окно, когда мать сидела на постели и любовалась малюткой. Фея поцеловала его и дала ему имя Том — мальчик с пальчик. Потом она позвала других фей и приказала им нарядить ее крестного сына. Рубашку ему сшили из тонкой паутины, камзол — из листьев чертополоха. Штанишки смастерили из перышков певчих птиц. На красные чулки пошла кожура спелых яблок. На башмачки — мягкая мышиная кожа, а бантики на них завязывали из длинных ресниц. Вместо шляпы на голову Тому надели дубовый лист: разве плохо? Зимой и летом, в праздник и в будни — вот как славно был Том одет! И мать, и все соседки просто налюбоваться на него не могли.

Том так и остался ростом с большой палец своего отца, а у того пальцы были самые обыкновенные. Зато с годами он превратился в хитрющего мальчишку и выучился всяким проказам. Он очень любил играть с другими мальчиками, особенно в кости. И когда, случалось, проигрывал им все вишневые косточки, то потихоньку забирался к своим соперникам в сумку, набивал косточками свои карманы, а потом незаметно вылезал оттуда и продолжал играть как ни в чем не бывало.

Но вот как-то раз вылезает он, как обычно, с крадеными косточками из чужой сумки, а тут его — хвать! — поймали с поличным.

— Ага, крошка Томми! — закричал владелец сумки. — Теперь я знаю, кто таскает мои вишневые косточки. Ну, погоди, поплатишься ты за свои воровские проделки!

И с этими словами он посадил Тома в сумку с вишневыми косточками и так встряхнул ее, что косточкам бедного Тома не поздоровилось.

— Выпусти меня! — завопил Том. — Я больше не буду воровать, только выпусти меня!

Мальчишка открыл сумку, и Том очутился на свободе.

И правда, какое-то время после этого он совсем не таскал чужих вишневых косточек.

Том был так мал, что мать часто теряла его из виду, особенно когда была чем-нибудь занята. И вот как-то раз принялась она готовить пудинг. А Тому захотелось посмотреть, как она это делает. Он вскарабкался на край деревянной миски, но поскользнулся и полетел кубарем прямо в тесто. Мать ничего не заметила и выложила Тома вместе с пудингом в салфетку, а потом опустила в чугунок с водой.

Тесто забилось Тому в рот, и он не мог закричать. Но вода была горячая, и он стал так брыкаться и вертеться, что мать подумала: «Не иначе как заколдовал кто-то мой пудинг. Наверное, бес вселился в него!»

И она вытряхнула недопеченный пудинг из чугунка прямо за дверь.

А в это время мимо дома проходил бедный лудильщик. Он подобрал пудинг, сунул его в сумку и зашагал дальше. Но тут наконец Том выплюнул все тесто и принялся так громко кричать, что лудильщик до смерти перепугался, бросил пудинг и убежал прочь. Пудинг упал и разломился на куски, а Том выкарабкался из него и, весь в тесте, побежал домой.

Мать очень огорчилась, увидев свое сокровище в столь плачевном виде. Она посадила Тома в чайную чашку и отмыла тесто, потом поцеловала сына и уложила в постель.

Как-то вскоре после приключения с пудингом мать Тома отправилась на луг доить корову и взяла Тома с собой. Дул сильный ветер, она испугалась, как бы Тома не унесло, и привязала его тонким шнурком к чертополоху. А корова увидела на голове у мальчика с пальчик шляпу из дубового листка, захотела им полакомиться и отправила его в рот, вместе с Томом и чертополохом. Том увидел страшные зубы коровы и закричал что было силы:

— Мама, мама!

— Где ты, Томми, мой маленький Томми? — отозвалась мать.

— Здесь, мама! — отвечал он. — Во рту у коровы!

А корова очень удивилась: кто это шумит у нее во рту? Она открыла от удивления рот и выронила Тома. К счастью, мать на лету подхватила Тома в передник, не то он сильно расшибся бы.

А несколько дней спустя отец сделал Тому из ячменной соломинки кнут — скотину погонять. Том побежал с этим кнутом в поле, да поскользнулся и скатился в борозду. Мимо пролетал ворон, подхватил Тома и полетел с ним через море, а над морем вдруг выпустил его из клюва.

И в тот же миг Тома проглотила большущая рыба. Но вскоре эту рыбу поймали и продали на кухню короля Артура. Когда же ее распотрошили, то увидели крошечного мальчика. Все очень удивились, а Том обрадовался, что опять вышел на свободу.

И вот мальчика с пальчик отнесли к самому королю и поставили перед ним на стол. Но он и тут нашелся: снял свою шляпу из дубового листка и низко поклонился королю, королеве, придворным дамам и рыцарям Круглого стола. Королю это так понравилось, что он тут же назначил мальчика с пальчик придворным карликом.

Говорят, что когда король выезжал куда-нибудь верхом, он часто брал Тома с собой. А если начинался ливень, мальчик с пальчик прятался в жилетном кармане его величества и спал там, пока дождь не прекращался.

Однажды король спросил Тома:

— А кто твои родители? Они что ж, такие же малютки, как ты?

— Ой нет, ваше величество! — ответил Том. — Отец и мать у меня самые обыкновенные люди, вроде ваших крестьян. Они не ниже ростом, чем любой из ваших придворных. Только живется им куда хуже!

— Ну что же, — сказал король (он был щедрый господин и очень любил своего малютку придворного), — можешь пойти в мою сокровищницу — там хранятся все мои деньги — и взять столько монет, сколько ты в силах донести до отчего дома.

Глупышка Том даже запрыгал от радости. Притащил кошелек из мыльного пузыря, и король опустил в него серебряный трехпенсовик!

Нелегко было нашему герою взвалить себе на спину такую ношу! Наконец ему удалось это, и он тронулся в путь. И вот, не встретив никаких препятствий и отдыхая в дороге не более ста раз, он через два дня и две ночи благополучно достиг отцовского дома. Тут мать выбежала ему навстречу и унесла его в дом.

Но вскоре Том опять вернулся ко двору.

Надо сказать, что одежда Тома сильно пострадала и от теста, когда он упал в пудинг, да и в желудке у рыбы. И вот его величество приказал сшить Тому новый костюм, а вместо коня дать ему мышь, чтобы он восседал на ней верхом, как положено рыцарю.

Придворные портные из зеленых стрекозиных крыльев сшили ему камзол. Придворные сапожники обули его в сапожки из цыплячьей кожи. А мечом славному рыцарю Тому послужила золотая булавка. Конем — белая мышь.

Конечно, было очень забавно видеть Тома в таком наряде, да еще верхом на мыши, когда он вместе с королем и всей знатью выезжал на охоту. Все так и покатывались со смеху, как только он появлялся на своем лихом скакуне.

Том умел прекрасно держать себя, и это очень нравилось королю. Король приказал сделать для мальчика с пальчик маленькое кресло, и Тому разрешалось сидеть в нем на столе его величества. Король заказал также Тому золотой дворец высотою с ладонь, с дверью шириною в два пальца и подарил ему карету, запряженную шестеркой маленьких мышек. Он возвел мальчика с пальчик в рыцари и приказал величать его сэр Томас.

Но тут королева вознегодовала, что мальчику с пальчик оказывают такие почести, и решила его погубить. Она сказала королю, что маленький рыцарь замышляет против него заговор.

Король тотчас послал за Томом, и бедного мальчика с пальчик заточили в мышеловку. Да на счастье, кошка заметила, что в мышеловке кто-то шевелится, и стала теребить ее лапкой, сломала задвижку и выпустила Тома на свободу. Тут он увидел на земле красивую большую бабочку, подкрался потихоньку и вскочил на нее верхом. Бабочка подняла его в воздух и перелетала с ним от куста к кусту, с дерева на дерево, с одного поля на другое, пока в конце концов не принесла его к дому родителей.

Как же обрадовались отец и мать, когда снова увидели своего мальчика с пальчик! Они стали его уговаривать никуда больше не уезжать от них. Но Тому, как мы знаем, и не хотелось возвращаться ко двору короля Артура, и он с радостью согласился навсегда остаться в родном доме.

 

Король Иоанн и кентерберийский аббат

В царствование короля Иоанна жил в Кентербери аббат. Свое аббатство он содержал с большой пышностью. Сто монахов каждый день обедали вместе с ним в трапезной монастыря, и всюду его сопровождали пятьдесят рыцарей в бархатных одеждах, украшенных золотыми цепями.

А надо вам сказать, что король Иоанн просто не терпел, когда кого-нибудь из его подданных почитали больше, чем его самого. И вот он вызвал кентерберийского аббата к себе.

Аббат, а с ним и вся его пышная свита — пятьдесят рыцарей в латах, бархатных плащах и золотых цепях на груди — явились ко двору. Король вышел навстречу аббату и молвил:

— Как чувствуешь себя, святой отец? Слышал я, ты держишь еще более пышный двор, чем я. Это оскорбляет наше королевское достоинство и пахнет изменой.

— Сын мой, — отвечал аббат с низким поклоном, — все, что я трачу, — это приношения благочестивых прихожан нашему аббатству. Я молю вашу светлость не гневаться за то, что я трачу на наше аббатство все деньги, что принадлежат ему.

— Э нет, почтенный прелат! — молвил король. — Все, что находится в нашем славном королевстве английском, все принадлежит только нам. И ты не должен держать столь пышный двор и позорить своего короля! Но я милостив, и, если ты ответишь мне всего на три вопроса, я сохраню тебе и жизнь и богатство.

— Постараюсь, сын мой, — отвечал аббат, — насколько хватит моего бедного разума.

— Скажи мне, — молвил король, — где середина земли? И сколько мне надобно времени, чтобы объехать вокруг света? И наконец, угадай, что я думаю!

— Ваше величество, наверное, шутит, — пробормотал аббат, не зная, как ответить.

— Скоро ты увидишь, что это за шутки, — сказал король. — Если до конца недели не ответишь на все три вопроса, голова твоя распрощается с телом.

И король ушел.

С тяжелым сердцем пустился аббат в дорогу и первым делом заехал в Оксфорд. Он думал найти там ученого мужа, который ответил бы ему на три вопроса короля. Но не нашел и, печальный, поехал в Кентербери, чтобы распрощаться навсегда со своими монахами.

По дороге он встретил пастуха: тот шел в овчарню.

— С приездом, господин аббат! — приветствовал его верный пастух. — Какие новости от нашего доброго короля Иоанна?

— Печальные новости, пастух, печальные, — промолвил аббат и рассказал, как принял его король.

— Не тужите, господин аббат, — сказал пастух. — Случается, что дурак разгадает то, чего не знает умный человек. Вместо вас я поеду в Лондон. Только одолжите мне ваше платье и пышную свиту. На худой конец, я умру вместо вас.

— Что ты, что ты, пастух! — сказал аббат. — Мне не пристало избегать опасности. И потому ты не можешь ехать вместо меня.

— Могу! И поеду, господин аббат. В вашем платье с капюшоном кто меня там узнает?

Что ж, аббат согласился, облачил пастуха в лучшие свои одеяния и отправил его в Лондон. А сам надел простое монашеское платье, закрыл лицо капюшоном и вместе со своею свитой тоже прибыл ко двору короля.

— Добро пожаловать, господин аббат, — сказал король Иоанн пастуху, переодетому в платье аббата. — Я вижу, ты уже смирился со своей судьбой.

— Я готов отвечать вашему величеству, — промолвил пастух.

— Ах так! Ну, вот первый вопрос: где середина земли?

— Здесь! — ответил пастух и ударил по земле епископским посохом. — А если ваше величество не верит, прикажите измерить — и тогда сами убедитесь.

— Святой Валаам! — воскликнул король. — Неглупый ответ! Ты, я вижу, весельчак. А теперь ответь мне на второй вопрос: сколько времени мне надо, чтобы объехать вокруг земли?

— Если ваше величество соизволит подняться вместе с солнцем и последует за ним до следующего восхода, то как раз успеет объехать вокруг земли.

— Святой Иоанн! — засмеялся король. — Я и не знал, что так быстро. Ну, с этим покончено. А теперь третий, и последний, вопрос: что я сейчас думаю?

— Это легко угадать, ваше величество, — ответил пастух. — Ваше величество думает, что перед вами сам кентерберийский аббат, но, как вы сейчас убедитесь, — тут пастух откинул с лица капюшон, — это всего лишь его скромный пастух, и он пришел просить вас простить и его, и святого отца.

Король расхохотался.

— Ловко ты провел меня! Выходит, ты умнее своего господина, и потому я ставлю тебя на его место.

— Ах нет, это невозможно, — возразил пастух. — Я не умею ни читать, ни писать.

— Ну, тогда будешь получать за свой быстрый ум шесть ноблей в неделю. И передай аббату, что я прощаю его!

 

Ученик чародея

На севере Англии, в графстве Йоркшир, жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны вселенной. У него была огромная книга с железными застежками и железными уголками в переплете из черной телячьей кожи. Когда чародей хотел читать, он отпирал ее железным ключом. Только он один понимал эту книгу, в которой были собраны тайны темного царства духов.

У этого чародея был ученик. Он прислуживал своему учителю, но ему строго-настрого запрещалось открывать огромную черную книгу или заходить в тайные покои учителя.

И вот как-то раз, когда чародея не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. Там он увидел диковинные колбы и тигли, какими пользовался чародей, когда хотел превратить медь в золото и свинец в серебро; и всевидящее зеркало: когда чародей смотрелся в него, он видел все, что делается на свете; и волшебную раковину: стоило чародею приложить к ней ухо, и он слышал все, что хотел слышать.

Однако ученик напрасно возился с колбами и тиглями: ему так и не удалось получить из меди золото, а из свинца — серебро. Тщетно смотрел он в чудесное зеркало: в нем проплывали лишь дым да облака. А в раковине что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била о неведомый берег.

«Ничего у меня не выходит, — решил ученик, — потому что я не знаю заклинаний, записанных в книге. А она заперта».

Он обернулся, и — о чудо! — книга лежала незапертой: учитель перед уходом забыл вынуть ключ из замка. Ученик бросился к книге и открыл ее. Слова в ней были написаны красными и черными чернилами. Юноша почти ничего не мог понять. Но он все-таки провел пальцем по какой-то строке и прочел ее вслух. И тут комната вдруг погрузилась во мрак, дом задрожал, громовые раскаты прокатились по всем покоям, и перед учеником чародея появилось ужасное страшилище, изрыгающее огонь, с глазами, словно горящие факелы. Это был сам дьявол Вельзевул, покорный чародею! Юноша нечаянно вызвал его заклинанием.

— Приказывай! — заревел дьявол громовым голосом.

Юноша застыл на месте, его пробирала дрожь, волосы встали у него дыбом.

— Приказывай, или я тебя задушу!

Но юноша не мог говорить. Тогда злой дух схватил его за горло и, обжигая своим огненным дыханием, заревел:

— Приказывай!

— Полей вон тот цветок! — в отчаянии выкрикнул юноша первое, что пришло ему в голову, и показал на герань, что стояла в горшке на полу.

Дух тут же исчез, но через миг вернулся с бочонком воды и вылил всю воду на цветок. Потом опять исчез и снова вернулся с бочонком на спине. И так раз за разом исчезал и возвращался, и все лил и лил воду на герань, пока воды в комнате не набралось по щиколотку.

— Довольно, довольно! — молил юноша.

Но дьявол не слушал его: он все таскал и таскал воду — ведь ученик чародея не знал заклинаний и не умел прогонять духов.

Вот вода поднялась уже парню до колен и продолжала еще прибывать. Дошла ему до пояса. А Вельзевул без передышки все таскал и таскал полные бочонки и поливал герань. Вскоре вода добралась юноше до подбородка, и он вскарабкался на стол. Потом она поднялась до самых окон, забилась о стекла, забурлила вокруг ног ученика, залила его по пояс… по грудь… по шею… Напрасно он кричал — злой дух не унимался.

Он и по сей день таскал бы воду, поливал бы герань и, конечно, залил бы весь Йоркшир, да, на счастье, чародей вспомнил, что забыл запереть свою книгу, и вернулся. И в тот самый момент, когда вода уже пузырилась у самого подбородка бедняги ученика, чародей ворвался в свои покои, произнес заклинание и вернул Вельзевула его адскому пламени.

 

Кошачий король

Давным-давно жили в глуши Шотландии двое братьев. Жили они в очень уединенном месте, за много миль от ближайшей деревни, и прислуживала им старая кухарка. Кроме них троих, в доме не было ни души, если не считать старухиного кота да охотничьих собак.

Как-то раз осенью старший брат, Элсхендер, решил остаться дома, и младший, Фергюс, пошел на охоту один. Он отправился далеко в горы, туда, где охотился с братом накануне, и обещал вернуться домой до захода солнца.

Но день кончился давно, пора было сесть за ужин, а Фергюс все не возвращался. Элсхендер забеспокоился — никогда еще не приходилось ему ждать брата так долго.

Наконец Фергюс вернулся, задумчивый, промокший, усталый, и не захотел рассказывать, почему он так запоздал. Но вот после ужина, когда братья сидели с трубками у камина, в котором, весело потрескивая, горел торф, и собаки лежали у их ног, а черный кот старухи, полузакрыв глазки, расположился на коврике между ними, Фергюс словно очнулся и рассказал брату о том, что с ним приключилось.

— Ты, наверное, удивляешься, почему я так поздно вернулся? — сказал он. — Ну, слушай! Я сегодня видел такие чудеса, что даже не знаю, как тебе и рассказать про них. Я шел, как и собирался, по нашей вчерашней дороге. Но когда настала пора возвращаться домой, горы заволокло таким густым туманом, что я сбился с пути. Долго я блуждал, сам не знаю где, как вдруг увидел огонек. Я скорее пошел на него. Но только я приблизился к нему, как перестал его видеть и оказался возле какого-то толстого старого дуба. Я влез на дерево, чтобы легче было отыскать этот огонек, и вдруг вижу подо мной в стволе дупло, а в дупле что-то вроде церкви, и там кого-то хоронят. Я слышал пение, видел гроб и факелы. И знаешь, кто нес факелы? Но нет, ты мне все равно не поверишь!..

Элсхендер принялся уговаривать брата продолжать рассказ. Он даже подбросил торфа в камин, чтоб огонь запылал ярче, и младший брат повеселел. Собаки мирно дремали, а черный кот поднял голову и, казалось, слушал так же внимательно, как сам Элсхендер. Братья даже невольно взглянули на него.

— Поверь мне, — продолжал Фергюс, — все, что я скажу, истинная правда. Гроб и факелы несли коты, а на крышке гроба были нарисованы корона и скипетр!

Больше он ничего не успел добавить, ибо черный кот вскочил и крикнул:

— О небо! Значит, старый Питер преставился и теперь я — кошачий король!

Тут кот прыгнул в камин и пропал навсегда…

 

Мистер Уксус

Мистер и миссис Уксус жили в уксусной бутылке. Вот раз мистер Уксус отлучился из дому, а миссис Уксус принялась усердно подметать пол. Она была очень хорошая хозяйка! Но вдруг она как-то неловко стукнула половой щеткой по стене, и весь дом — дзынь-дзынь! — разбился вдребезги.

Миссис Уксус сама не своя бросилась навстречу мужу.

— Мистер Уксус, мистер Уксус! — вскричала она, как только завидела его. — Мы разорены, совсем разорены! Я разбила наш дом. Он лопнул, разлетелся на мелкие кусочки!

— Ну-ну, дорогая, — сказал мистер Уксус, — давай лучше подумаем, что нам теперь делать. Смотри-ка, дверь цела! Недаром говорят: «У кого дверь, у того и дом». Вот я взвалю ее себе на спину, и мы пойдем с тобой по свету счастья искать.

И они пошли. Шли-шли целый день, а к ночи добрались до дремучего леса. Оба просто из сил выбились, и мистер Уксус сказал:

— Сейчас я влезу на дерево, милая, и втащу туда дверь, а ты лезь за мной!

Так они и сделали. Влезли на дерево, втащили дверь и тут же крепко заснули. Среди ночи мистера Уксуса разбудили чьи-то голоса. Глянул он вниз, и у него душа ушла в пятки от страха. Под деревом собралась целая шайка воров. Воры делили свою добычу.

— Смотри, Джек! — сказал один. — Вот тебе пять фунтов. А тебе, Билл, десять. Ну а тебе, Боб, три фунта.

Мистер Уксус не мог больше слушать — так жутко ему стало. Его даже затрясло от страха, да так, что дверь тоже затряслась и свалилась прямо на головы ворам. Те бросились наутек. А мистер Уксус не смел пошевельнуться, пока совсем не рассвело. Но вот он наконец слез с дерева и поднял дверь. И что же он увидел под нею? Целую кучу золотых гиней!

— Скорей слезай, миссис Уксус! — закричал он. — Скорей слезай! Мы разбогатели! Ах, да слезай же скорее!

Миссис Уксус поспешила слезть с дерева и, как увидела деньги, так и запрыгала от радости.

— Теперь, милый мой, — сказала она, — я научу тебя, что делать. Тут недалеко в городе ярмарка. Поди туда и купи корову. Сорока гиней с лихвой хватит, еще останется. Я умею делать сыр и сбивать масло. Ты станешь продавать их на базаре, и мы с тобой заживем на славу!

Мистер Уксус с радостью согласился, взял деньги и отправился в город. Добрался до ярмарки и долго ходил взад-вперед, пока наконец не увидел, что продается отменная рыжая корова.

Судя по всему, корова эта давала много молока, да и вообще была очень хороша.

«Эх, вот бы мне эту корову! — подумал мистер Уксус. — Тогда счастливей меня никого бы на свете не было!»

И он сказал, что даст за корову все свои сорок гиней. Продавец ответил, что сорок гиней — это, конечно, невелики деньги, но он, так и быть, уступит ради старого знакомства. Сторговались. Мистер Уксус получил корову и принялся водить ее туда-сюда, своей покупкой хвастаться.

Немного погодя повстречался ему волынщик. Он играл на волынке — «туидл-дам, туидл-дам». За ним толпой бежали ребятишки, и деньги так и сыпались в его карманы.

«Эх, — подумал мистер Уксус, — вот бы мне такую волынку! Тогда счастливей меня никого бы на свете не было! Ну и разбогател бы я!»

И он подошел к волынщику.

— Что за волынка у тебя, дружище! — сказал мистер Уксус. — Чудо! Должно быть, она тебе уйму денег приносит?

— Да уж что и говорить, — ответил волынщик, — кучу денег загребаю. Волынка хоть куда!

— Вот бы мне такую! — воскликнул мистер Уксус.

— Что ж, — сказал волынщик, — могу ее уступить ради старого знакомства. Получай волынку вот за эту рыжую корову!

— По рукам! — обрадовался мистер Уксус.

Так отменную рыжую корову отдали за волынку. Мистер Уксус опять стал прохаживаться взад-вперед со своей покупкой. Но как он ни старался сыграть на волынке хоть самую простую песню, ничего у него не выходило. Ну и конечно, не заработал ни пенса, а мальчишки бежали за ним, улюлюкая, хохоча и забрасывая его грязью.

Бедный мистер Уксус решил, что пора домой, да и руки у него совсем закоченели. И вот, когда он уже выходил из города, повстречался ему человек в теплых перчатках.

«Ох, до чего у меня руки замерзли! — подумал мистер Уксус. — Вот бы мне такие перчатки! Тогда счастливей меня никого бы на свете не было!»

Он подошел к человеку и сказал:

— Ну и перчатки у тебя, дружище! Хороши!

— Еще бы! Ноябрь на дворе, а в них рукам так тепло, что теплей и быть не может.

— Эх, — вздохнул мистер Уксус, — вот бы мне такие!

— А сколько ты за них дашь? — спросил человек. — Пожалуй, я не прочь обменять их на вот эту волынку ради старого знакомства.

— Ладно! — воскликнул мистер Уксус.

Надел перчатки и поплелся домой рад-радешенек.

Шел-шел, совсем из сил выбился и вдруг встретил человека с толстой палкой в руках.

«Вот бы мне эту палку! — подумал мистер Уксус. — Тогда счастливей меня никого бы на свете не было!»

И он сказал человеку:

— Что за палка у тебя, дружище! Редкостная!

— Палка хорошая, — отозвался человек. — Немало миль я с ней прошагал, и была она мне верным спутником. Но раз она тебе так приглянулась, я, пожалуй, готов отдать ее вот за эти перчатки. Ради старого знакомства, конечно.

Руки у мистера Уксуса уже согрелись, зато ноги его до того устали, что он с радостью согласился на обмен.

Вот дотащился мистер Уксус до того леса, где оставил жену, и вдруг слышит:

— Мистер Уксус, а мистер Уксус! — это попугай окликнул его с дерева. — Эх ты, дурачина, болван, простак! Пошел на ярмарку, все свои денежки за одну корову выложил. Мало того — корову на волынку променял. А волынка и десятой части твоих денег не стоила, да и к тому же играть на ней ты не умеешь. Ну и простофиля! Не успел заполучить волынку, как обменял ее на перчатки. А они вчетверо дешевле стоили. Получил перчатки, обменял их на какую-то дрянную палку. Было у тебя сорок гиней, а теперь ни коровы, ни волынки, ни перчаток, — нечем похвастать: только эта дрянная палка осталась! Да ты в любой живой изгороди мог бы срезать такую! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха!

Попугай все хохотал и хохотал, так что мистер Уксус наконец рассвирепел и запустил в него своей палкой. Палка застряла в ветвях, и вот вернулся мистер Уксус в лес к жене без денег, без коровы, без волынки, без перчаток и даже без палки. И жена тут же принялась его колотить, да так, что чуть кости ему не переломала.

 

Крошечка

Жила-была крошечная старушонка. Жила она в крошечной деревеньке, в крошечном домике. Как-то раз надела крошечная старушонка крошечную шляпку и вышла из своего крошечного домика крошечку погулять. Крошечку прошла крошечная старушонка и оказалась у крошечной калиточки. Открыла она крошечную калиточку и попала на крошечное кладбище. Пошла крошечная старушонка по крошечному кладбищу, видит — на крошечной могилке крошечная косточка. Вот и говорит крошечная старушонка своей крошечной особе:

— Сварю-ка я себе из этой крошечной косточки крошечку супа на крошечный ужин.

Положила крошечная старушонка крошечную косточку в свой крошечный карманчик и побрела к своему крошечному домику.

А когда крошечная старушонка вернулась в свой крошечный домик, она почувствовала себя крошечку усталой. Спрятала она крошечную косточку в крошечный буфетик и взобралась по крошечной лесенке на свою крошечную кроватку.

Но не успела крошечная старушонка крошечку поспать, как из крошечного буфетика послышался крошечный голосок:

Отдай мою кость!

Крошечная старушонка крошечку испугалась, спрятала свою крошечную головку под крошечные простынки и опять заснула.

Но не успела крошечная старушонка еще крошечку поспать, как снова послышался из крошечного буфетика крошечный голосок, только уже крошечку громче:

Отдай мою кость!

Крошечная старушонка испугалась крошечку больше и крошечку дальше спрятала под крошечные простынки свою крошечную головку.

Но не успела она еще крошечку поспать, как крошечный голосок из крошечного буфетика снова раздался крошечку громче:

Отдай мою кость!

Крошечная старушонка испугалась еще крошечку больше, но все-таки высунула из-под крошечных простынок свою крошечную головку и что есть силы крикнула крошечным голосочком:

БЕРИ!

 

Три медведя

Жили-были три медведя. Жили они все вместе в лесу, в своем собственном доме. Один из них был маленький-малюсенький крошка медвежонок, другой — средний медведь, а третий — большой-здоровенный медведище. У каждого был свой горшок для овсяной каши: у маленького-малюсенького крошки медвежонка маленький горшочек, у среднего медведя средний горшок, у большого-здоровенного медведища большущий горшочище. Каждый медведь сидел в своем кресле: маленький-малюсенький крошка медвежонок в маленьком креслице, средний медведь в среднем кресле, а большой-здоровенный медведище в большущем креслище. И спали они каждый на своей кровати: маленький-малюсенький крошка медвежонок на маленькой кроватке, средний медведь на средней кровати, большой-здоровенный медведище на большущей кроватище.

Как-то раз сварили себе медведи на завтрак овсяную кашу, выложили ее в горшки, а сами пошли погулять по лесу: каше-то ведь простыть надо было; не то стали бы они ее есть горячую, она бы им весь рот обожгла.

А пока они гуляли по лесу, к дому подошла маленькая старушонка. Не очень-то она была хорошая, эта старушонка! Сначала она заглянула в окошко, потом — в замочную скважину: увидела, что в доме никого нет, и подняла щеколду. Дверь была не заперта. Да медведи ее никогда и не запирали — они были добрые медведи: сами никого не обижали и себе не ждали обиды.

Вот маленькая старушонка открыла дверь и вошла. И как же она обрадовалась, когда увидела на столе кашу! Будь она хорошей старушонкой, она, конечно, дождалась бы медведей, а те, наверное, угостили бы ее завтраком. Ведь они были хорошие медведи, грубоватые, правда, как и все медведи, зато добродушные и гостеприимные. Но старушка была нехорошая, бессовестная и без спроса принялась за еду.

Сперва она попробовала каши из горшочища большого-здоровенного медведища, но каша показалась ей слишком горячей, и старушонка сказала: «Дрянь!» Потом отведала каши из горшочка среднего медведя, но его каша показалась ей совсем остывшей, и старушонка опять сказала: «Дрянь!» Тогда принялась она за кашу маленького-малюсенького крошки медвежонка. Эта каша оказалась не горячей, не холодной, а в самый раз и так понравилась маленькой старушонке, что она принялась уплетать ее за обе щеки и очистила весь горшочек до донышка. Однако противная старушонка и эту кашу обозвала скверным словом: очень уж мал был горшочек, не хватило старушонке каши.

Потом старушонка села в креслище большого-здоровенного медведища, но оно показалось ей чересчур жестким. Она пересела в кресло среднего медведя, но оно показалось ей чересчур мягким. Наконец плюхнулась в креслице маленького-малюсенького крошки медвежонка, и оно показалось ей не жестким, не мягким, а в самый раз. Вот уселась она в это креслице — сидела, сидела, пока не продавила сиденья, и — шлеп! — прямо на пол. Поднялась противная старушонка и обозвала креслице бранным словом.

Тогда старушонка побежала наверх в спальню, где спали все три медведя. Сперва легла она на кроватищу большого-здоровенного медведища, но та показалась ей слишком высокой в головах. Потом легла на кровать среднего медведя, но эта показалась ей слишком высокой в ногах. Наконец легла на кроватку маленького-малюсенького крошки медвежонка, и кроватка оказалась не слишком высокой ни в головах, ни в ногах, а — в самый раз. Вот укрылась старушонка потеплее и заснула крепким сном.

А к тому времени медведи решили, что каша уже поостыла, и вернулись домой завтракать. Глянул большой-здоровенный медведище на свой горшочище, видит, в каше ложка: там ее старушонка оставила. И взревел медведище своим громким, грубым, страшным голосом:

КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!

Средний медведь тоже глянул на свой горшок, видит: и в его каше ложка.

Ложки-то у медведей были деревянные, — а будь они серебряные, противная старушонка наверняка бы их прикарманила.

И сказал средний медведь своим не громким, не тихим, а средним голосом:

КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!

А маленький-малюсенький крошка медвежонок глянул на свой горшочек, видит: в горшочке ложка, а каши и след простыл. И пропищал он тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:

КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ И ВСЮ ЕЕ СЪЕЛ!

Тут медведи догадались, что кто-то забрался к ним в дом и съел всю кашу маленького-малюсенького крошки медвежонка. И принялись искать вора по всем углам. Вот большой-здоровенный медведище заметил, что твердая подушка криво лежит в его креслище — ее старушонка сдвинула, когда вскочила с места. И взревел большой-здоровенный медведище своим громким, грубым, страшным голосом:

КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛИЩЕ СИДЕЛ!

Мягкую подушку среднего медведя старушонка примяла. И средний медведь сказал своим не громким, не тихим, а средним голосом:

КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛЕ СИДЕЛ!

А что сделала старушонка с креслицем маленького-малюсенького крошки медвежонка, вы уже знаете. И пропищал маленький-малюсенький крошка медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:

КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛИЦЕ СИДЕЛ И СИДЕНЬЕ ПРОДАВИЛ!

Надо искать дальше, решили медведи и поднялись наверх в спальню. Увидел большой-здоровенный медведище, что подушка его не на месте — ее старушонка сдвинула, — и взревел своим громким, грубым, страшным голосом:

КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИЩЕ СПАЛ!

Увидел средний медведь, что валик его не на месте — это старушонка его передвинула, — и сказал своим не громким, не тихим, а средним голосом:

КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИ СПАЛ!

А маленький-малюсенький крошка медвежонок подошел к своей кроватке, видит: валик на месте, подушка тоже на месте, а на подушке — безобразная, чумазая голова маленькой старушонки. Вот она-то уж никак не на месте: незачем было противной старушонке забираться к медведям!

И пропищал маленький-малюсенький крошка медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:

КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТКЕ СПАЛ И СЕЙЧАС СПИТ!

Маленькая старушонка слышала сквозь сон громкий, грубый, страшный голос большого-здоровенного медведища, но спала так крепко, что ей почудилось, будто это ветер шумит или гром гремит. Слышала она и не громкий, и не тихий, а средний голос среднего медведя, но ей почудилось, будто это кто-то во сне бормочет. А как услышала она тоненький-тонюсенький голосок маленького-малюсенького крошки медвежонка, до того звонкий, до того пронзительный, — сразу проснулась. Открыла глаза, видит: стоят у самой кровати три медведя. Она вскочила и бросилась к окну.

Окно было как раз открыто — ведь наши три медведя, как и все хорошие, чистоплотные медведи, всегда проветривали спальню по утрам. Ну, маленькая старушонка и выпрыгнула вон; а уж свернула ли она себе шею, или заблудилась в лесу, или же выбралась из леса, но ее забрал констебль и отвел в исправительный дом за бродяжничество, — этого я не могу вам сказать. Только все три медведя никогда больше ее не видели.

 

Сорочье гнездо

Птицы со всего света слетелись к сороке и попросили ее научить их вить гнезда.

Ведь сорока искуснее всех вьет гнездо!

Вот собрала она птиц вокруг себя и начала показывать им, что да как надо делать. Прежде всего она взяла немного грязи и слепила круглую лепешку.

— Ах вот как это делается… — сказал серый дрозд и полетел прочь.

С тех пор серые дрозды так и вьют свои гнезда.

Затем сорока раздобыла несколько веточек и уложила их по краю лепешки.

— Теперь я все понял, — сказал черный дрозд и полетел прочь.

Так черные дрозды и поныне вьют свои гнезда.

Потом сорока положила на веточки еще одну лепешку из грязи.

— Все ясно, — сказала мудрая сова и полетела прочь.

С тех пор совы так и не научились вить лучших гнезд.

А сорока взяла несколько веточек и обвила ими гнездо снаружи.

— Как раз то, что мне надо! — обрадовался воробей и упорхнул.

Поэтому и до нынешнего дня воробьи вьют свои гнезда вот так неряшливо.

Что ж, а госпожа сорока раздобыла перышек и тряпочек и уютно выложила ими все гнездышко.

— Это мне нравится! — воскликнул скворец и полетел прочь.

И в самом деле, у скворцов очень уютные гнезда.

Так все и шло: послушают-послушают птицы, до конца не дослушают и улетают одна за другой.

А между тем госпожа сорока все работала и работала, не глядя ни на кого.

Все птицы уже разлетелись. И вот осталась одна-единственная птичка — горлица. А надо вам сказать, что горлица эта и внимания не обращала на то, что делала сорока, и лишь без толку твердила:

— Мало двух, мало дву-у-ух…

В конце концов сорока услышала это — как раз когда укладывала поперек гнезда веточку — и сказала:

— Хватит и одной!

Но горлица продолжала твердить:

— Мало двух, мало дву-у-ух…

Сорока рассердилась и сказала:

— Хватит и одной, говорю же тебе!

А горлица опять свое:

— Мало двух, мало дву-у-ух!

Тут сорока огляделась по сторонам и видит — рядом никого, кроме глупой горлицы. Сильно разгневалась сорока и улетела прочь. И в другой раз уж не захотела учить птиц, как вить гнезда.

Потому-то разные птицы и вьют свои гнезда по-разному.