Для осуществления теоретического анализа проблемы и последующего построения концепции самоутверждения личности необходимо начать с конкретно-научной методологии. С этой целью были использованы общенаучные процедуры познания объекта исследования, которые направлены на решение следующих вопросов:

1. Из чего построено самоутверждение, из каких более простых составляющих, компонентов: субстратный анализ;

2. Обладает ли самоутверждение какими-либо особыми свойствами, атрибутами: атрибутивный анализ;

3. Каковы последствия самоутверждения для человека, т. е. в чем состоят функции и дисфункции этого акта: функциональный анализ;

4. Как, посредством каких связей и отношений, в каких последовательностях и порядках компоненты объединены в целое: структурный анализ;

5. Является ли самоутверждение личности процессом, который имеет свою историю развития: генетический анализ.

Прежде чем приступить к последовательному анализу проблемы, отметим, что выделение отдельных процедур (способов) научного познания психической реальности достаточно условно. Ведь «речь идет о характеристиках одного и того же объекта, т. е. о характеристиках, которые в силу этого простого факта неразрывно связаны друг с другом. Естественно, связаны и соответствующие способы анализа» (Никитин, 1988, с. 11). Так, изучение структуры предполагает тщательное исследование компонентов объекта и его функций, а последние постоянно подвергаются динамике, изменению и, следовательно, требуют подробного генетического анализа и т. д. Конкретно-научная методология исследования, построенная на соответствующих научных процедурах, создает базис для формулировки основных положений искомой теории, которые включают в себя представления о «неотъемлемых, имманентно присущих» изучаемому объекту свойствах (атрибутах), о компонентах (субстрате), о характере развития (генезе), о специфически оформленной организации (структуре) и о стабильных поведенческих действиях (функциях).

3.1.1. Субстратный анализ

В научной литературе синонимами термина «субстрат» обычно выступают «материал», «элементы», «компоненты», «содержание» и др. Соответственно, «субстратным является такое исследование, в котором предмет познания изучается со стороны его субстрата» (Никитин, 1981, c. 8). В своей монографии «Природа обоснования (субстратный анализ)» Е. П. Никитин пишет, что основная задача «субстратного анализа состоит в установлении относительно самостоятельных, целостных повторяющихся единиц субстрата – компонентов» (1981, c. 8), а также их сравнительная характеристика, которая предполагает выяснение вопроса о гомогенности или гетерогенности субстрата. Изучая природу обоснования, автор использует принципы традиционной логики, на которых строятся так называемые условные суждения. В условных суждениях более простые соотносятся между собой с помощью связки «если…, то». Два простых суждения называются: одно – условием (основанием), другое – следствием. Так, рассматривая процедуру «оценка», автор выделяет в ней два компонента – предмет оценки и основание оценки; в операции «интерпретация» также наблюдаются два компонента – интерпретирующие сведения и интерпретируемые символы; в экспериментальной проверке (подтверждении/опровержении) гипотезы обнаруживаются проверяемые теоретические положения и эмпирические данные и т. д.

Различные процедуры сознания унифицируются по субстрату, поскольку в каждой из них есть два компонента – активное начало (основание) и пассивное, страдательное начало – следствие или предмет. Первый компонент – это то, с помощью чего мы оцениваем, интерпретируем, подтверждаем (основание оценки, интерпретирующие сведения и эмпирические данные); второй – то, что мы оцениваем, интерпретируем, подтверждаем (предмет оценки, интерпретируемые символы и теоретические положения).

Подводя общий итог исследованию субстрата отдельных процедур сознания, Е. П. Никитин утверждает, что все они имеют два компонента – основание и обосновываемое и относятся к общей процедуре сознания, которая называется обоснованием.

Аналогичным образом в самоутверждении мы можем выделить два базовых компонента – что именно утверждается (утверждаемое, или предмет утверждения) и чем утверждается (утверждающее, или основание). Предметом самоутверждения является сам человек. И в ответ на вопрос о том, что человек утверждает, можно сказать – себя, а точнее, себя как ценность, значительность, значимость. Сейчас не важно, что ценность может быть истинной или ложной (искаженной), существенно, скорее всего, то, что эта ценность как нечто новое для человека должна быть подтверждена, должна быть как-то выражена.

Проблема ценности в психологии рассматривается как одна из самых мало разработанных. В статье «Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной реконструкции» Д. А. Леонтьев (1996) пишет, что разнообразие определений понятия «ценность» объясняется его двойственностью. Ценность понимается и как атрибут, и как сам предмет («объекты имеют ценность или объекты являются ценностью»), как связанную с потребностью или достаточно независимую от нее смысловую единицу, как индивидуальное или надындивидуальное явление и т. д. Следует различать такие формы существования ценностей, как общественные идеалы, предметно воплощенные ценности и личностные ценности.

Как философская категория ценность означает, во-первых, положительную или отрицательную значимость какого-либо объекта, в отличие от его экзистенциальных и качественных характеристик (предметные ценности), во-вторых, нормативную, предписательно-оценочную сторону явлений общественного сознания (субъективные ценности, или ценность сознания). К предметным ценностям относят, например, потребительную стоимость продуктов труда, культурное наследие прошлого, полезный эффект или теоретическое значение научной истины и т. д. К ценностям сознания относят общественные установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, выраженные в форме нормативных представлений (о добре и зле, справедливости, прекрасном и безобразном, о смысле истории и назначении человека, идеалы, нормы, принципы действия). Предметные ценности и ценности сознания – два полюса отношения человека к миру. Первые выступают как его объекты, взятые лишь в их субъективно-психологическом, аффективно-волютивном выражении, в виде устремлений, почитания, предпочтений, одобрения или осуждения, а вторые – как выражения того же отношения со стороны субъекта, в которых интересы и потребности переведены на язык идеального, мыслимого и представляемого. Предметные ценности являются объектами оценки и предписания, а субъективные – способом и критерием этих оценок (Дробницкий, 1967, 1977).

В социологии ценность определяется через понятие общественной значимости предмета и социальной установки и изучается через систему ценностных ориентацией, выполняющих регулятивно-нормативную функцию в поведении человека.

В психологии понятие ценности обретает специфику данной области знания, т. е. знания психологического, и определяет психологическую, субъективную значимость для человека каких-либо предметов, людей, отношений, принципов, идей. Ценность дается человеку в представлениях о себе, самоощущении и самоотношении, т. е. выражается в когнитивных, эмоциональных и оценочных характеристиках. По мнению Р. Х. Шакурова (2003), ценности выступают одним из модусов понятия «значение» и выражают меру ограничения или свободного протекания жизнедеятельности субъекта, организма, личности в целом, выполняют жизнеутверждающую и мотивирующую функции. «Ценность объектов вырастает из эмоциональных реакций. Их ценные свойства познаются особым образом – в результате специфического ценностного взаимодействия с объектом» (Шакуров, 2003, с. 20).

Аналогичную позицию занимают и другие авторы, показывая, что основой потребностей может стать умение человека перенимать «от окружающих людей взгляд на нечто как на ценность» (Додонов, 1978, с. 12), однако обычно личностные ценности прямо не присваиваются субъектом, а проходят процесс утверждения (Буякас, Зевина, 1997) путем познания ценностных свойств объекта (Шакуров, 2003), практического включения в коллективную деятельность (Арутюнян, 1979), самораскрытия (Малисова, 1994), самоопределения (Будинайте, Корнилова, 1993).

М. М. Бахтин определял культурные ценности как «самоценности», считая, что «живому сознанию дóлжно приспособиться к ним, утвердить их для себя… Этим путем живое сознание становится культурным – воплощается в живом… Всякая общезначимая ценность становится действительно значимой только в индивидуальном контексте» (Бахтин, 1986, с. 108–109).

Следует присоединиться к словам Т. М. Буякас и О. Г. Зевиной, которые специально подчеркивают, что «проблема “утверждения“ общечеловеческих ценностей в индивидуальном сознании относится к числу фундаментальных проблем человеческой экзистенции» (Буякас, Зевина, 1997, с. 45), а «личностными ценностями становятся те смыслы, по отношению к которым субъект самоопределился» (Будинайте, Корнилова, 1993, с. 99).

В контексте проблемы самоутверждения личности мы говорим об особой ценности – о ценности Я, или о самоценности. Психическое здоровье ассоциируется со способностью человека ощущать свою значимость.

Осознание и принятие своей значимости происходит через процессы опосредствования, проекции Я на другую ценность, сравнение с ней и интеграцию результата этого сравнения в Я. Ценность, с которой происходит сопоставление, и называется утверждающим или средством самоутверждения. Присваиваться, интегрироваться может Я, получившее переоценку через вещи, предметы неодушевленного мира, представляющие для человека ценность, других людей, свои достижения и способности, т. е. через себя самого. В типологии самоутверждений выделяется критерий, который называется средством самоутверждения. В соответствии с этим критерием самоутверждения делятся на два типа: внешнее и внутреннее.

Внешние самоутверждения достигаются за счет обладания приобретенными, пришедшими человеку извне, предметами. В роли таких предметов могут выступать практически любые вещи – от обычных предметов до драгоценностей, роскошных одежд, жилищ, автомобилей и т. п. Подобную роль нередко играют и одушевленные существа – животные, члены семьи, знакомые и т. п.

Во внутренних самоутверждениях средствами также могут быть самые различные вещи и одушевленные существа. Однако в данном случае они не приобретаются самоутверждающимся субъектом, не «отнимаются» им у окружающего мира, а, напротив, создаются (формируются) им путем реализации его внутренних способностей (каковы способности производить что-либо, воспитывать, обучать и т. д.) и «даруются» этому миру.

Внешнее самоутверждение позволяет осуществлять социальную адаптацию личности, а внутреннее – ее индивидуальную, самобытную реализацию и выражение. Неумеренное внешнее самоутверждение приводит к потере собственного Я, к формированию диффузной идентичности, к ощущению душевной пустоты. Нарушение баланса внешнее/внутреннее самоутверждение в сторону последнего снижает чувствительность личности к социальным ориентирам, делает затруднительным адекватный отклик на актуальные жизненные вопросы.

Ценность Я как предмет самоутверждения личности относится к группе так называемых субъективных ценностей, или ценностей сознания (О. Г. Дробницкий). Обладая всеми атрибутами этой группы, она, безусловно, отличается от остальных (так называемых культурных ценностей, ставших внутренним достоянием субъекта путем их утверждения) рядом признаков, в совокупности раскрывающих ее сущность.

Хорошо известно, что Я как отдельная инстанция формируется у ребенка приблизительно к трем годам. Правда, современные исследования в области Эго-психологии и психологии объектных отношений (М. Кляйн) оспаривают этот факт, показывая, что в структуре психического аппарата Я возникает намного раньше. И, тем не менее, рано или поздно появление отдельной инстанции, которая сразу же начинает приобретать ценностный характер, привлекает внимание многих исследователей, интересующихся проблемами самосознания личности.

Более ста лет назад К. Ясперс утверждал, что Я как результат процесса самосознания и самопознания может быть охарактеризовано согласно четырем признакам: активности, единства, идентичности Я, наличия границ между Я и не-Я. Раскрывая особенности каждого из этих признаков, он отмечал, что активность Я выражается в способности ребенка осознавать себя как инициативного деятеля, разумно замечая, что разнообразные действия и поступки продуцируются им самим; единство личности обнаруживается в степени интеграции идентичности, в способности осуществлять внутренний диалог, осознавая, что различные аспекты Я человека раскрывают многогранность его внутреннего мира, не вызывая при этом чувство фрагментированности, расщепленности личности. Идентичность проявляется в умении человека иерархически структурировать свои качества, выделяя в них неотъемлемо присущие ему свойства, устойчивость которых создает ощущение стабильности Я во времени – от прошлого к настоящему и будущему. Наличие границ между Я и не-Я переживается человеком как ощущение своей приватности (Нартова-Бочавер, 2005), индивидуальности и автономности, в которых раскрываются особенности человека как открытой и закрытой системы. Все перечисленные выше признаки обсуждаются не только в работах К. Ясперса, но и в современных исследованиях по проблемам личности.

Я как объект исследования представляет собой настолько широкое проблемное поле деятельности, что появление новых дискуссионных тем нередко перестраивает уже сложившуюся систему анализа и интерпретации теоретических и эмпирических данных. Наиболее острыми вопросами изучения феномена Я являются: проблема становления и генеза структуры Я в процессе взросления; адаптивные и дезадаптивные функции Я; конфликтная и неконфликтная сферы Я; проблема защитных механизмов – их классификации, функционального назначения, динамики в процессе жизни, связи с копинг-стратегиями, диагностики и критериальной значимости для определения уровня развития личности; когнитивное предназначение Я как функции познания окружающего мира с целью адаптации к нему; роль инстанции Я в осуществлении баланса между влечениями и нормативными установками; механизмы формирования Супер-Эго в процессе динамики Я; сепарационные процессы, направленные на отделение от интроецированных объектов, ставших внутренними и др. Многие из перечисленных выше проблем являются предметом исследования целых научных направлений, например Эго-психологии (Х. Гартманн, Э. Эриксон, М. Малер), теории объектных отношений (Х. Кохут, М. Кляйн), селф-психологии и др. Однако, несмотря на разнообразие исследовательских позиций и подходов, некоторые вопросы начинают занимать статус научного факта или аксиомы, достоверность которых, как считается, уже неразумно оспаривать или подвергать сомнению. В качестве такого научного факта можно упомянуть проблему защитных механизмов как способов редукции тревоги и поддержания самооценки, проблему идентичности личности как устойчивого комплекса индивидуальных черт, создающих ощущение стабильности Я во времени, проблему границ Я и не-Я, регулируемых с помощью механизмов приватизации и персонализации среды и многие другие.

Тем не менее, значительное количество вопросов все еще остается или мало изученными, или дискуссионными. К их числу относится проблема Я как особой ценности. Прежде чем переходить к существу обсуждаемой темы, хотелось бы специально подчеркнуть, что не следует путать и смешивать сугубо экзистенциальный и ценностный аспекты Я. К экзистенциальному аспекту относится то пространство реалий Я, которое всесторонне характеризует изучаемый феномен и раскрывает его сущность. В частности, это тот круг вопросов, который мы обсуждали выше. Ценностный аспект охватывает такие особенности и признаки, которые в процессе специальной процедуры утверждения становятся для человека особо значимыми. О них речь пойдет дальше. Безусловно, один аспект без другого не существует, однако все пространство экзистенциальных проявлений Я может и не стать предметом специальной процедуры – утверждения, и как следствие – ее результатом, т. е. ценностью.

Раскрывая содержание ценности Я, определяя ее сущность, остановимся на нескольких ключевых признаках изучаемого явления. Обратимся к таблице 3.1, в которой на основе шести выбранных нами критериев проведено сравнение предметных, субъективных ценностей и ценности Я, выделены их признаки.

Содержательный критерий позволяет определить онтологический статус ценности, ту предметную область, которой впоследствии придается особое значение; структурный – раскрывает природу явления, ставшего ценным с точки зрения простоты/сложности его организации, дифференцированности или недифференцированности; функциональный критерий выявляет целесообразный характер ценности, ее роль в жизнедеятельности человека; генетический – обнаруживает источник, причину образования ценности; динамический – определяет возможность ее генезиса, изменчивость/устойчивость ценности; топологический критерий задает пространственную отнесенность ценности к внешнему или внутреннему миру.

Таблица 3.1

Сравнение предметных, субъективных ценностей и ценности Я

Сравнительный анализ трех групп ценностей, безусловно, имеет некоторые ограничения. Они касаются, прежде всего, применения структурного и динамического критериев для сравнения предметных и субъективных ценностей, которые под влиянием ряда факторов могут быть и сложными, и изменчивыми. Однако при сопоставлении этих групп явлений с ценностью Я следует признать, что она более сложна, дифференцированна и динамична.

Действительно, содержательной составляющей ценности Я являются (в отличие от субъективных ценностей) такие имплицитно присущие личности когнитивные, эмоциональные и поведенческие особенности, которые человек рассматривает как исходно собственные. На самом деле определенная доля этих особенностей может формироваться (а скорее, просто проявляться) под влиянием значимого окружения, но по сравнению с субъективными ценностями, которые появляются вследствие идентификации, присвоения себе внешнего, природа содержания Я во многом сугубо аутентична.

Структурный анализ различных ценностей показывает, что предметные ценности появляются вследствие выделения из внешнего мира отдельных свойств объектов. Если же объектом интереса становится целостный предмет, то не всегда он представлен субъекту как некое сложное, дифференцированное единство. В отличие от предметных ценностей структурная организация Я сложна по определению, хотя в силу своей личностной организации (например, психотической, пограничной или невротической) субъект не всегда может отдавать себе в этом отчет. Сложно организован образ Я как когнитивный компонент Я-концепции, включающий в себя аспекты пола, возраста, социальных ролей, устойчивые мотивы, эмоциональные реакции, темпераментальные черты, образы значимых людей и т. д.; вариативны эмоциональный и поведенческий аспекты Я-концепции. Какие из этих сторон Я станут для личности ценными, зависит от функционального, генетического и динамического ориентиров, которые определяют характер, или тип ценности Я.

Можно выделить три типа ценности Я: целостный, дифференцированный и интегрированный. Для целостного типа свойственно воспринимать себя как неделимое Я, содержание и структура которого довольно просты. Обычно содержательной стороной такого Я становится представление о себе как о человеке определенного возраста, пола и социального статуса; функция ценности Я состоит в регуляции внутренних состояний с целью влияния на внешний мир; генетический и динамический критерии позволяют определять элементы выделения себя из окружающего мира с ориентацией на возрастную динамику; по топологическому критерию у личности с целостным типом ценности Я доминируют процессы интроецирования.

Особенностью дифференцированного типа является выделение отдельных содержательных аспектов Я, которые построены по координационному принципу. В зависимости от задач взросления субъект стремится утвердить каждую атрибутивную характеристику, рассматривая ее как потенциальную возможность личностного роста. Динамика такого типа очень высока и обнаруживает себя в усилении проективных процессов.

У интегрированного типа содержательная составляющая Я структурно организована по принципу субординации. Субъект формулирует собственные жизненные задачи, осуществляя реальную регуляцию личностного развития. Ценность Я проявляется в ощущении степени своей значимости и ее соответствия уровню реальных достижений; наблюдается взаимная работа механизмов проекции и интроекции.

Следует специально подчеркнуть, что для одной личности может быть устойчиво характерен один тип ценности Я, а для другой – несколько сменяющих друг друга в процессе жизни и в определенной последовательности, типов.

Подводя итоги проведенного анализа ценности Я как предмета самоутверждения личности, следует определить ее сущность. Любая ценность представляет собой особую психическую реальность, в которой выражено определенное отношение человека к некоторым аспектам бытия (внешнего и внутреннего) по сравнению с другими его сторонами. Целью этого процесса является необходимость структурирования мира, овладения им и его присвоения. В ряде случаев такое присвоение касается не только того, что у человека есть, но и того, что у него отсутствует. Ценность – это то, что с точки зрения, например, экзистенциального психоанализа, фактически отсутствует или недостает в бытии человека, она не является реальностью, а представляет собой лишь возможность.

С нашей точки зрения, специфика и сущность ценности Я состоит в обращении к своему внутреннему миру и в его понимании (содержательный критерий), в структурировании его, т. е. в проведении субординационной и координационной систематизации (структурный критерий), в изменении под влиянием личного опыта (динамический критерий) путем осуществления механизмов экстернализации/интернализации (топологический критерий) с целью регуляции внутренних состояний и личностного роста (функциональный критерий) субъектным способом (генетический критерий). Именно поэтому сущность ценности Я заключается в способности человека овладеть своим внутренним миром путем его структурирования по критерию значимости в зависимости от возможностей среды, которые она предоставляет для апробирования степени приписываемой Я ценности.

Субстратный анализ самоутверждения личности тесно связан с атрибутивным анализом, который основан на описании свойств, имманентно присущих изучаемому объекту.

3.1.2. Атрибутивный анализ

Атрибутивный анализ проводится с целью выяснения специфики, особенностей изучаемого явления по сравнению с близкими ему объектами или процессами.

Итак, основные характеристики самоутверждения личности можно разделить на две категории. К первой принадлежат те, которые условно называются пространственными.

К пространственным характеристикам относится область самоутверждения. Каждый конкретный акт самоутверждения осуществляется во вполне определенной, специфической сфере человеческой деятельности (вообще жизни). И этому не противоречит ни то, что существуют люди, готовые самоутверждаться в любое время и в любой области, ни то, что «превосходство в той или иной области порождает чувство абсолютного превосходства…» (Лем, 1971, c. 399).

Другая «пространственная» характеристика – уровень самоутверждения, или ценностная шкала. Суть процедуры самоутверждения в подавляющем большинстве случаев состоит в том, что человек стремится повышать уровень притязаний в зависимости от уровня реальных достижений, ставя их в соответствие с этапами жизни. Применительно к этим случаям термин «самоутверждение» можно было бы заменить термином «самовозвышение». Однако в целом они не синонимичны. Ведь иногда цель процедуры самоутверждения бывает более скромной и состоит в стремлении человека удержаться на уже достигнутой ступени.

Уровень самоутверждения не может быть абсолютен. В основном это обусловлено тем, что он релятивизирован относительно субъекта, т. е. в той или иной мере строится каждым субъектом самостоятельно (хотя нередко отождествляется им с системами ценностей других людей). Но конкретность уровня может быть обусловлена и его релятивизированностью относительно области самоутверждения – тем, что у каждой области есть своя шкала. Из таких частных шкал путем редуцирования каждой из них до размеров одной ступеньки может строиться общая шкала или общая система оценок.

Существенные характеристики самоутверждения, которые отнесены нами ко второй категории, обозначаются как энергетические, или силовые.

Одна из таких характеристик – импульс к самоутверждению, актуальная сила последнего, внутренняя потребность человека в самоутверждении, побуждение к нему.

Имеет смысл различать общий и ситуационный импульсы к самоутверждению. Под термином общий подразумевается не столько схожесть потребности в самоутверждении у всех людей по силе, сколько то, что у отдельного человека мера потребности в самоутверждении может оставаться относительно стабильной в течение всей его жизни. При этом предполагается, что этот процесс более или менее «нормален», т. е. не подвергается внезапным и кардинальным изменениям травматического характера. Однако и при такой оговорке необходимо помнить о том, что стабильность общего импульса относительна (к примеру, в детстве и юности он обычно бывает сильнее, чем у взрослого человека).

Понятие ситуационного импульса к самоутверждению в целом совпадает с тем, что Левин и его ученики называли «уровнем притязаний». Особо следует обратить внимание на то, что перед этим выражением они нередко ставили прилагательное «мгновенный». Ситуационный импульс к самоутверждению очень переменчив. Он может существенным образом меняться при переходе не только от человека к человеку, но и, например, от одной области самоутверждения к другой. Последнее часто обусловливается тем, что у человека разным областям соответствуют разные значения другой энергетической характеристики самоутверждения. Имеется в виду потенциал самоутверждения, или способность человека к деятельности, к удовлетворению того или иного импульса к самоутверждению, умение адекватно реализовать свои притязания.

Потенциал может быть общим и специфическим. Под общим потенциалом понимается готовность человека к поиску и выбору адекватных способов достижения ценности собственного Я и ее подтверждения.

Специфический потенциал есть способность человека к деятельности в данной области, иными словами, способность удовлетворить конкретный ситуационный импульс к самоутверждению. Поскольку практически – да и теоретически тоже – нет людей, обладающих возможностью с одинаковым успехом делать любую работу, постольку потенциал меняется при смене области самоутверждения. Меняется он и при переходе от человека к человеку – от самого большого, каким обладает гений, до самого низкого.

Думается, что сказанное предоставляет хорошую возможность вполне реалистически интерпретировать некоторые максимы, нередко упоминаемые в контексте проблемы самоутверждения. Мы имеем в виду установки типа «Найди себя», «Стань самим собой» и т. п. С нашей точки зрения, найти себя – это найти, в какой области самоутверждения у данного человека самый высокий потенциал, и где поэтому он сможет самоутвердиться наилучшим образом, т. е. одновременно и наибольшим, и самым надежным, реалистически прочным.

Импульс и потенциал – качественно различные характеристики самоутверждения. Их не следует смешивать. Об этом приходится говорить специально, и именно потому, что они находятся в тесном контакте, во взаимодействии, порождая весьма острые и сложные проблемы. Наиболее ярко это проявляется в том, что можно назвать дефицитом самоутверждения.

Он бывает двух видов, а именно: дефицит потенциала и дефицит импульса. Первое понятие фиксирует те случаи, когда у человека специфический потенциал ниже того, который требуется для удовлетворения ситуационного импульса. Проблемы этого рода чаще всего решаются путем повышения специфического потенциала, т. е. путем развития соответствующей способности человека. Менее популярный, хотя не менее эффективный способ решения таких проблем связан с сознательным ослаблением ситуационного импульса. Нежелание или неумение устранить дефицит потенциала способно привести к стрессам и к более серьезным психическим проблемам.

Понятие «дефицит импульса» отображает случаи противоположного рода: ситуационный импульс слабее, нежели тот, который был способен инициировать полную реализацию специфического потенциала. Существует единственный разумный путь устранения этого дефицита, а именно усиление ситуационного импульса. В противном случае потенциал либо реализуется не полностью, либо не реализуется вовсе.

Однако из сказанного не следует делать вывод, к которому пришел Левин, что «уровень притязаний определяется исключительно способностью индивида» (Lewin, 1935, с. 100), поскольку при всем их тесном контакте и взаимодействии импульс и потенциал являются качественно различными «энергетическими» характеристиками самоутверждения. Ни одна из них не может быть ни сведена к другой, ни полностью определена другой. Сам Левин буквально следующей же фразой фактически дезавуирует только что процитированное: «Однако вследствие требований со стороны взрослых или под влиянием успехов товарищей у ребенка может возникнуть такой уровень притязаний, который явно выше (или ниже) его реальных способностей» (там же, с. 100).

Самоутверждение представляет собой тесную взаимосвязь рационального и иррационального. По-видимому, бóльшая часть иррациональности самоутверждения приходится на долю его импульса (хотя, конечно, и потенциал, равно как область и уровень, нельзя считать чем-то абсолютно рациональным). В самом деле, вряд ли случайно то, что во всех крупнейших исследованиях феномена самоутверждения усилия в основном (а порою и исключительно) тратились на анализ именно этого обстоятельства. «Человеческая воля к жизни» Шопенгауэра, «воля к власти» Ницше, «стремление к превосходству» Адлера и «притязание» Левина – все суть в известной мере синонимы, обозначающие то, что мы называем импульсом к самоутверждению, точнее сказать, фиксирующие, прежде всего, его иррациональную суть с целью ее рационального осмысления и оценки.

В последние годы в мировой и в отечественной философии прошло немало дискуссий, посвященных проблеме рационального и иррационального (Ойзерман, 1977; Мудрагей, 1995, 1999, 2002; Доддс, 2000). Было предложено множество трактовок этих понятий, поэтому специально оговоримся, что иррациональность импульса понимается нами как неосознанность действий (деятельности) человека, побуждаемых потребностью в самоутверждении, или если и осознанность, то невозможность определения ее значения и смысла. В подобных случаях импульс выступает для субъекта деятельности как иррациональная сила, влекущая человека либо помимо его воли, либо все-таки согласно ее велению, совершенно неподвластному его разуму.

Однако все это не является препятствием тому, чтобы подобные стремления не могли быть рационально квалифицированы сторонним наблюдателем, или самим субъектом в какие-то моменты переосмысления своей жизни.

В самом деле, стремление человека с физическими недостатками доказать свое превосходство над окружающими, на первый взгляд, выглядит чем-то абсолютно иррациональным. Однако Адлер объяснил, т. е. рационализировал его, показав, что оно вызвано настоятельной необходимостью освободиться от терзающего такого человека чувства неполноценности, порожденного его недугами, и возродить в нем чувство собственного достоинства.

Однако потребность в самоутверждении не специфична настолько, чтобы актуализироваться только у физически неполноценного человека; она возникает у любой личности. Объяснения универсальности самоутверждения, или его рационализация основывались на различных доводах, которыми были и беспокойство человека за свое бытие, и страх смерти, и потребность в личностном росте. С нашей же точки зрения, самоутверждение вызвано самой природой человека, противоречивостью его потребностей, т. е. одновременным стремлением к самосохранению и к самоактуализации, и поэтому его можно охарактеризовать как способ обретения или удержания, или расширения человеком объема его собственно человеческого бытия.

3.1.3. Функциональный анализ

Самоутверждение рождает в человеке чувство собственного достоинства и подтверждает его на разных этапах жизни. К такому выводу приходят исследователи, когда говорят о функциях самоутверждения.

Если считать его единственным выводом, то в таком случае неизбежно возникает следующая дилемма: либо признать, что это происходит не всегда и не со всяким человеком, поскольку самоутверждение способно порождать также и чувства превосходства, самодовольства, феномены нарциссизма, эгоцентризма, а в отдельных случаях и манию величия; либо объявить чувство собственного достоинства атрибутом каждого человека (Бердяев, 1949, c. 73) и тем самым сделать понятие об этом чувстве очень широким и расплывчатым.

С данной трудностью не сталкивается другая (правда, гораздо менее распространенная) версия, по которой ценность самоутверждения заключается в том, что благодаря ему человек обретает смысл своего бытия, ценность своей жизни.

Обретение смысла состоит не в том, что человек просто обнаруживает некий абсолютный, универсальный, изначально заданный Смысл Жизни, ведь «в жизни самой по себе вообще нет никакого раз и навсегда заданного, однажды определенного смысла…» (Трубников, 1990, с. 437), а в том, что он сам сознательно или стихийно, намеренно или невольно, самими способами своего бытия придает ему этот смысл: в одном случае глубокий и емкий, «как жизнь Сократа, но к очень многому и нелегкому обязывающий»; в другом – поверхностный и мелкий, позволяющий «легко скользить по ней, без страха погрузиться в нее слишком уж глубоко, но и легко ускользающий и хрупкий» (там же, c. 438). В этом и состоит основная функция человеческого самоутверждения.

К дисфункциям самоутверждения следует отнести самоотрицание и отрицание. Последним термином мы обозначаем действие, направленное вовне – от самоутверждающегося субъекта к другим людям, или извне – от них к этому субъекту.

Может создаться впечатление, что обсуждение дисфункций подразумевает те случаи, в которых попытки самоутвердиться оказываются неудачными, и человек получает результат, прямо противоположный тому, на какой он рассчитывал. Однако эти случаи следовало бы именовать «дисфункциями попыток самоутвердиться». В данном случае имеются в виду те ситуации, когда акт самоутверждения состоялся, прошел все «положенные» ему этапы и успешно завершился, однако со временем он и его результат были подвергнуты радикальной переоценке. Ее разновидностями являются: 1) внутренняя – замена самоутверждения самоотрицанием, осуществленная исключительно по инициативе и силами данного субъекта; 2) наведенная – та же замена, что и в предыдущей разновидности, однако инициированная отрицанием этого акта и результата самоутверждения другими людьми; 3) внешняя – переоценка, состоящая в только что названном отрицании, однако не принятая самим субъектом и, как следствие, не перешедшая в самоотрицание.

В результате только что перечисленных нами переоценок самоутверждения как раз и возникают гетерогенные системы. В первом варианте это связка самоутверждение-самоотрицание, во втором – самоутверждение-отрицание-самоотрицание, в третьем – самоутверждение-отрицание. Однако здесь мы имеем дело с простейшими гетерогенными системами. Обычно же они гораздо более сложны. Стимулируемый общим импульсом к самоутверждению человек оказывается вовлеченным в построение длинных цепей (и иных системных конфигураций) самоутверждений.

В зависимости от функциональной направленности самоутверждения делятся на три типа: самоутверждение путем самоотрицания, самоутверждение путем отрицания другого Я и самоутверждение путем самопреодоления.

Самоутверждение путем самоотрицания способно переходить в самопреодоление, но обычно оно характеризуется стремлением отвергать достигнутое, обесценивать собственные успехи, преувеличивать свои неудачи. На определенных этапах жизни самоотрицание играет положительную роль и в строгом смысле слова не может быть названо дисфункцией. Однако как тип самоутверждения оно дисфункционально.

Самоутверждение путем отрицания других Я имеет разнообразные формы – от более или менее мягких форм, при которых «отрицаемый» по той или иной причине не осознает этого, до крайне жестких и жестоких, таких как физическое насилие и убийство. Так, считается, что сексуальные нападения вызваны не сексуальной неудовлетворенностью, а злобой и агрессивностью, порожденными фрустрирующими факторами, которые действуют внутри общины, особенно невозможностью достичь мужской идентификации и самоутвердиться иным путем, чем сексуальный. Даже такое социально-политическое событие, как война, иногда считают результатом, прежде всего (или исключительно), стремления людей к самоутверждению путем отрицания других Я. Необходимо отметить, что если в подобных самоутверждениях субъект и ставит целью причинить другому физические страдания (или даже физически уничтожить его), это, как правило, является лишь промежуточной целью, в свою очередь выступающей как средство достижения главной цели – причинить этому другому духовные и душевные страдания (морально уничтожить его).

Давно замечена и постоянно вызывала удивление такая парадоксальная, если не закономерность, то тенденция во взаимоотношениях между людьми: очень часто случается так, что чем ближе друг к другу два человека по характеру занятий, по способностям, по достигаемым результатам и т. п., тем неприязненней их отношения. Однако ощущение парадоксальности ситуации исчезает и заменяется ощущением ее естественности, если она рассматривается как ситуация утверждения собственной ценности путем отрицания ценности другого Я. Очевидно, что в подобных ситуациях близость областей, уровней, потенциалов самоутверждения не только не сближает людей, но, напротив, обостряет отношения между ними.

Самоутверждение путем самопреодоления принципиально отличается от самоутверждения путем отрицания другого Я, прежде всего, по нравственным основаниям. Однако между ними есть и сходство. Так, в механизме самоутверждения путем самопреодоления тоже заложен акт отрицания. Но теперь он направлен не на другое Я, а на свое собственное. Он не является ни исключительно, ни преимущественно деструктивным. Напротив, он преимущественно конструктивен. Человек отрицает себя вчерашнего (сегодняшнего) ради подъема по частной или даже общей ценностной шкале. Как операциональные переменные эти типы самоутверждения были названы самоотрицанием, доминированием и конструктивным самоутверждением соответственно.

Каждая из рассмотренных характеристик задает простые типы самоутверждений. Однако в реальности мы имеем дело со сложными типами самоутверждений, возникших на пересечении самых разных классификаций.

3.1.4. Структурный анализ

В самом начале этой главы речь шла о том, что для изучения структуры объекта необходимо, прежде всего, исследовать его компоненты. В свою очередь структура – особенно когда мы имеем дело с объектами типа акций, процедур, форм деятельности и т. п. – является достаточно подвижным образованием; она реализуется в постоянном функционировании объекта и потому не может быть познана в полной изоляции от его функций. А последние не являются периодическим повторением абсолютно тождественных циклов и приводят «к какому-либо необратимому (прогрессивному или регрессивному) изменению объекта, и, следовательно, функциональный анализ неотделим от генетического и т. д.» (Никитин, 1988, c. 11). Таким образом, анализ структуры, или структурный анализ проводится на основе субстратного, атрибутивного и функционального видов анализа.

«Структура – это способ внутренней организации объекта, способ связи его элементов в некоторую целостность» (Никитин, 1970, c. 103). Структурное объяснение позволяет раскрыть одну из наиболее важных сторон сущности объекта. В ряде случаев для обозначения структурного объяснения используют термин «объяснение через механизм» или «объяснение через скрытый механизм». В книге Е. П. Никитина «Объяснение – функция науки» специально подчеркивается, что как таковые «эти термины не вызывают возражений, однако, их созвучие с термином «механическое объяснение» иногда приводит к путанице, в частности, – к сведению структурного объяснения к механическому структурному объяснению» (c. 103). «Структурное объяснение объекта, – поясняется далее – состоит либо в установлении его внутренних элементов и способа их сочетания в единое целое, либо в установлении места объясняемого объекта в некоторой бóльшей системе» (c. 103–104). «Сущность объекта определена не только его внутренней структурой, но и его местом во внешней структуре. Поэтому структурное объяснение может состоять не только в раскрытии внутренней структуры объекта, т. е. в объяснении целого в терминах его частей (элементов), но и в показе места и роли объекта во внешней структуре, т. е. в объяснении части (элемента) в терминах целого» (c. 104).

В психологии понятие «структура» используется так же часто, как и в других науках. Оно употребляется применительно к психике вообще (К. Юнг, З. Фрейд), восприятию (М. Вертгеймер), памяти (К. Коффка), интеллекту (Б. Г. Ананьев, М. А. Холодная), личности (С. Л. Рубинштейн), мотивации (Х. Хекхаузен) и др. Думается, что именно в психологии различаются два подхода к пониманию структуры: первый характеризует ее как «относительно устойчивое единство некоторого множества взаимосвязанных элементов, характеризующее целостность соответствующего объекта… обеспечивает сохранение его основных свойств при различных внутренних и внешних изменениях» (Холодная, 2002, c. 247), согласно второму – структура рассматривается как «способ внутренней организации элементов объекта» (Глинский, Грязнов, Дынин, Никитин, 1965, c. 118), как «некоторый содержательно, качественно определенный тип системы отношений» (там же, с. 121). Иными словами, в одном случае акцент делается на системе компонентов, которые в своей взаимосвязи образуют структуру, а в другом – на характере отношений, связей, зависимостей между компонентами.

Эти две интерпретации структуры нашли свое отражение в представлениях З. Фрейда разных лет о психическом аппарате. Понятие психического аппарата появилось в 1895 г. в работе «Проект научной психологии». Одна из основных гипотез Фрейда основывалась на том, что у каждого индивида имеется относительно стабильная психическая организация. «Понимание структуры и способа действия этого психического аппарата претерпело значительные изменения в мышлении Фрейда, но только не основополагающая мысль о существовании подобного психического аппарата как такового» (Холдер, 1998, c. 230). В его научном творчестве выделяются три модели: модель аффективной травмы, топическая и структурная модели.

Первая из них, согласно Раппопорту, относится к 1886–1897 гг. и сформулирована в самых общих чертах.

Вторая – к 1897–1923 гг. Она носит название топической, или топографической, поскольку различные системы психического аппарата рассматриваются как взаимосвязанные и взаимодействующие в области некоторого наиболее общего пространства. Именно в этой модели просматривается первая интерпретация понятия «структура», данная нами. Хотя, безусловно, уже в ней имеются представления о принципах организации системы – вытеснении, защитах, сопротивлении.

Третья носит название структурной модели и разработана в период с 1923 г. по 1939 г. Последняя модель может быть соотнесена со второй интерпретацией понятия «структура», где внимание акцентируется не только на элементах системы (Оно, Я, Сверх-Я), но и на принципах ее организации: принцип удовольствия, принцип реальности, принцип редукции напряжения. В структурной модели появляется Сверх-Я как проводник морали и «является интрапсихическим представителем тех отношений, которые существуют у индивида со своими родителями в частности и с обществом в целом» (Холдер, 1998, с. 261).

Важно понять, каковы отношения между Оно и Я, Я и Сверх-Я. Именно эти отношения позволяют говорить о существовании некоего целого, называемого психическим аппаратом. «Фрейд рассматривает Я… как структуру, которая развилась из Оно под влиянием внешней реальности для обеспечения самосохранения. В этом качестве Я выполняет задачу посредника между требованиями Оно и внешнего мира, а также, начиная с определенного момента в индивидуальном развитии, требованиями специфического, обращенного вовнутрь и превратившегося в отдельную структуру аспекта внешнего мира, то есть требованиями Сверх-Я» (там же, c. 259). И далее, «структура Я характеризуется следующими особенностями: своим происхождением и своим наличием оно обязано взаимодействию психического аппарата и внешнего мира, а также потребности в самосохранении; Я является организованной частью Оно. Его различные функции служат задаче быть посредником между требованиями Оно, Сверх-Я и внешним миром, и оно работает на сознательном, предсознательном и динамическом бессознательном уровнях» (там же, c. 259).

Отношения между двумя другими структурами – Я и Сверх-Я строятся иначе. Они играют ведущую роль в «регуляции чувства собственной ценности, поскольку напряжение между обеими структурами создает не только весьма вероятное чувство вины, но и может вызвать чувство неполноценности. И наоборот, оно может также повысить самооценку, если Я будет способно приблизиться к содержащимся в Сверх-Я идеалам и ценностям» (там же, с. 262).

Можно заметить, что приведенные выше высказывания не только конкретизируют (на примере развития теории классического психоанализа) общефилософское определение понятия структуры и структурного анализа, но, кроме этого, позволяют обнаружить толкование чувства собственного достоинства, самоценности, с одной стороны, и чувства неполноценности, с другой, самим Фрейдом.

В современном психоанализе понятие «структура» занимает одно из главных мест как в диагностике характера (психотического, пограничного и невротического), так и в предсказании того, каким будет рабочий альянс и ход лечения. Принято говорить соответственно о психотической, пограничной и невротической структурах с точки зрения таких принципов организации этих систем и отношений, как определяющие конфликты, фрустрации, эффекты влечений, защиты Я и реакции на внешнее и внутреннее давление (Бержере, 2001, c. 255).

Субстратный анализ самоутверждения личности показал, что оно представлено двумя базовыми компонентами – тем, что утверждается (утверждаемое, или предмет утверждения) и тем, чем оно утверждается (утверждающее, или основание). Предметом самоутверждения является ценность Я, а средством самоутверждения (или утверждающим) – ценность произведенного продукта, другого человека, группы людей и т. д.

Связи между предметом и средством самоутверждения личности определяют его внутреннюю структуру, которая организуется по общему принципу опосредствования (путем актуализации механизмов экстернализации и интернализации), а в частном виде выражается через взаимную работу механизмов проекции и интроекции, и механизмов поддержания самооценки. Вследствие этого обсуждение механизмов проекции и интроекции является основной задачей структурного анализа самоутверждения личности.

Проекция и интроекция. Термин интроекция был введен Авенариусом как антитеза проекции. В самом общем виде интроекция означает втягивание объекта в субъективный круг интересов, присвоение их себе, приватизация части реальности, а проекция – вкладывание субъективного содержания в объект, приписывание своих желаний, установок, черт, эмоциональных переживаний внешнему миру, его персонализация.

Вопрос о примитивности/зрелости рассматриваемых механизмов до сих пор остается не решенным. Одни авторы (например, Н. Маквильямс, Е. Т. Соколова) считают, что проекция и интроекция представляют собой довольно простые, элементарные защитные механизмы, в грубой форме осуществляющие отторжение/присвоение какого-либо материала. С точки зрения других исследователей (К. Юнг, П. Хайманн и др.), оба эти механизма способны конструктивно изменяться в процессе жизни и трансформироваться в более зрелые формы. В связи с этим интроекция может рассматриваться как нормальный механизм, через который осуществляется процесс расширения круга интересов субъекта (Ш. Ференци).

Согласно Юнгу, интроекция сродни процессам ассимиляции, уподобления объекта субъекту, а проекция, напротив, похожа на диссимиляцию, переложение субъективного содержания на объект (Юнг, 1998, с. 526). Проекция «обозначает состояние тождества, которое стало заметным и вследствие этого подверженным критике, будь то собственной критике субъекта или же критике кого-нибудь другого» (там же, с. 550). Позиция Юнга в этом вопросе не совпадает с пониманием другими авторами рассматриваемых механизмов как крайне незрелых и примитивных. Он подчеркивает, что принцип тождества позволяет говорить о запуске сложных процессов анализа, синтеза и сравнения, которые не могут быть актуализированы в самых простых системах диффузного типа. По существу, интроекция по Юнгу выполняет функцию познания внешнего мира путем включения его части в свое психологическое пространство. Проекция же, во-первых, позволяет избавиться от тревожных мыслей и чувств, сохранить самооценку, а во-вторых, взглянуть на себя со стороны. Юнг полагал, что в процессе индивидуации работа с каждым архетипом (Тенью, Анимой/ Анимусом, Мудрецом, Самостью и др.) осуществляется по принципу переноса их индивидуального содержания на внешние объекты с целью последующей проработки и интеграции.

В более поздних психоаналитических работах мысль о неоднозначности трактовки интроекции и проекции не только сохраняется, но и развивается. Так, с точки зрения Кляйн и др., «в переводе на язык древнейших оральных инстинктивных импульсов» процессы интроекции и проекции могут быть описаны так: «Вот это я хочу съесть, а это вот – выплюнуть» (Кляйн, Айзекс, Райвери, Хайманн, 2001, c. 194). Комментируя данное высказывание, авторы показывают, что в таком метафорическом виде эти процессы выглядят довольно тривиально. Сугубо психологическая интерпретация, данная ими, практически не отличается от традиционного понимания интроекции и проекции. «Когда Эго принимает в себя внешние стимулы, делает своей частью, оно их интроецирует. Когда Эго эти стимулы отвергает, оно их проецирует, поскольку решение о “вредности” последних принимается после пробной интроекции» (там же, c. 194).

Классическая проекция (по З. Фрейду) состоит в приписывании объектам внешнего мира свойств, мотивов и качеств, в которых человек отказывает себе, а интроекция заключается во вбирании в себя всего полезного (Соколова, 1980). Однако уже в работах последователей Фрейда было показано, что проекция может быть не только такой, какой понимал ее основатель психоанализа. Она может быть, к примеру, атрибутивной или рациональной, т. е. совсем не однозначной и далеко не примитивной. Так, рациональная проекция сопровождается уместными комментариями и мотивировками результатов переноса своих чувств и мыслей на другие объекты. П. Хайманн рассматривает эти механизмы в качестве важных функций Эго, называя их «его корнями, инструментами его формирования». Утверждается, что это «первичные процессы не только для поддержания жизни организма (как в случае обмена веществ), но и вообще для всякой дифференциации и модификации в любом конкретном организме» (Кляйн, Айзекс, Райвери, Хайманн, 2001, с. 199). Следует признать, что оба эти механизма существенно трансформируются в ходе личностного развития субъекта, сохраняя исходно примитивные формы проявления и развиваясь в более совершенные и зрелые.

На этих процессах строится взаимодействие субъекта с миром объектов и с другими субъектми. Их взаимное осуществление приводит к преобразованию внутренних процессов, к появлению Я как отдельной ценности. Нарушения во взаимодействии проекции и интроекции ведут к проблемам и трудностям развития. Например, «слишком хороший ребенок», по мнению П. Хайманн, «без разбора интроецирует свои объекты; он остается как бы пустой оболочкой для имперсонификаций и имитаций и не развивается в “характер”. Ему не хватает “личности”» (Кляйн, Айзекс, Райвери, Хайманн, 2001, с. 200). Более того, согласно Х. Кохуту, ребенок может интроецировать дефектные образы родителей, «помещая» в свой внутренний мир угрожающие объекты, от которых он не может и не хочет сепарироваться. Известно, что от авторитарной матери ребенок зависим больше, чем от любящей, поскольку его потребность в признании недостаточно удовлетворена, и в этом, как оказалось, ребенок винит себя сам. Думая, что он не достаточно хорош (послушен, умен, красив и т. д.), ребенок надеется на то, что со временем, избавившись от этих недостатков, которые являются скорее фантазиями, нежели реалиями, он сможет получить то, чего ему так не хватает. В терминах нашей концепции у такого ребенка начинает доминировать одна из стратегий самоутверждения личности – самоотрицание.

Однако возможно и обратное, когда проекция доминирует над интроекцией, тогда внутренние проблемы выносятся вовне, перекладываются на других. В этом случае, как показывал Юнг, все, «что является бессознательным у нас, мы обнаруживаем у соседа и соответственно этому с ним обходимся… его не сжигают и не мучают, однако ему доставляют моральные страдания авторитетным менторским тоном. То, с чем в нем борются, – это, как правило, собственная неполноценность» (Юнг, 1996, с. 175). Эти слова Карл Юнг относил к архаичному человеку, который вследствие «недифференцированности своего сознания и связанного с этим полного отсутствия самокритики… просто-напросто чуть больше нас проецирует» (там же, c. 175). Усиление проекции на фоне интроекции типично для человека с неконструктивным, доминирующим типом самоутверждения, или самоутверждением по типу отрицания другого Я. Причиной развития проективных механизмов является высокий уровень аутоагрессии, который инвертируется в агрессию, направленную на другого – на объект проекции, а по сути – на самого себя. Преимуществом такой позиции является возможность избавиться от высокого уровня внутреннего напряжения.

Интроекция и проекция – универсальные психологические механизмы, которые функционируют на протяжении всей жизни человека, но подобно другим процессам существенно реконструируются, изменяясь под влиянием прогрессирующей динамики функций Эго. По мнению М. Кляйн, С. Айзекс, Дж. Райвери, П. Хайманн, их «главная цель – получение удовольствия и избежание страданий – остается прежней, однако содержание понятий “удовольствие” и “страдание” зависит от общего развития личности. Механизмы интроекции и проекции возникают в условиях доминирования оральных инстинктов, но из примитивных, эгоистических, телесных актов хватания и отбрасывания (“съедания” и “выплевывания”) развиваются их более зрелые аналоги, сверхличностная прокреативная функция взрослой сексуальности, а также сублимированные формы конкретного и абстрактного творчества» (Кляйн, Айзекс, Райвери, Хайманн, 2001, с. 201). Из этого следует, что оба механизма могут стать основой развития ценностного отношения к себе, обеспечивая реализацию процесса самоутверждения личности.

По-видимому, при анализе динамики утверждения Я как ценности следует учитывать не только соотношение этих двух механизмов (меру участия каждого) в развитии личности, в обретении ценности Я, но и характер объектов, на которые осуществляется проекция, а также особенности их интроекции в разные периоды жизни человека.

Поддержание самооценки. Этот механизм задействован в те относительно стабильные периоды жизни человека, когда ценность Я остается устойчивой, но при этом испытывает влияние со стороны ситуативных факторов. Поддержание самооценки обеспечивается установлением соотношения между уровнем притязаний и уровнем реальных достижений за счет либо понижения первого (при низком уровне реальных достижений), либо повышения второго (при сохранении высокого уровня притязаний). Другими вариантами поддержания самооценки являются: поддержание завышенной самооценки и поддержание заниженной самооценки. Поддержание завышенной самооценки осуществляется путем демонстрации собственного превосходства, а поддержание заниженной – путем предъявления доказательств собственной беспомощности.

3.1.5. Генетический анализ

С. Л. Рубинштейн подчеркивал, что анализ структуры можно проводить только в связи с анализом функционирования субъекта, именно функционирование определяет структурное своеобразие психического. Однако функционирование связано с индивидуальным развитием личности, ее своеобразием, особенностями, спецификой самого человека, с выбором им уникального способа взаимодействия с миром, и поэтому отражает только часть проблемы генеза самоутверждения личности, которая соотносится с вопросом о типах самоутверждения личности и их динамике.

Вторая часть проблемы генеза самоутверждения личности может быть соотнесена с понятием развитие, поскольку любая «способность или функция развивается в течение нескольких ступеней (курсив мой. – Н. Х.), хотя индивидуальные стадии могут демонстрировать большие различия. Именно в этом смысле, как указала Сюзан Айзекс,… принцип генетической непрерывности служит “инструментом познания”» (Кляйн, Айзекс, Райвери, Хайманн, 2001, c. 214). Выделение стадий в процессе самоутверждения личности в зависимости от традиционно выделяемых ступеней социализации (например, в зависимости от ведущей деятельности) обозначается термином развитие и предполагает изучение внеличностных механизмов, внешних факторов, обеспечивающих переход от одной стадии к другой. Традиционно понимаемое утверждение личности в деятельности сопоставимо именно с развитием личности, с поступательным, и часто линейным характером личностного роста.

Третий аспект генеза самоутверждения личности относится к проблеме взросления как достижения личностью определенного уровня развития, предполагающего освобождение от стереотипных форм поведения, расширение своих возможностей и выход на новый уровень функционирования. Это означает, что взросление основывается на достижениях развития и подготавливает выход к новым режимам функционирования. Взросление тесно связано с обретением адекватной для данного возраста независимости, самостоятельности и ответственности, со способностью самоопределяться по отношению к внешним условиям и воздействиям и как субъект жизни активно преобразовывать их. Именно взросление является основанием для того, чтобы подчеркнуть «не только зависимость личности от жизни и ее обстоятельств, но и зависимость жизни от личности» (Абульханова-Славская, Брушлинский, 1989, с. 221).

Согласно динамическому критерию (таблица 3.1) Эго-система очень подвижна и изменчива, прежде всего, потому, что открытие в себе нового происходит на всех возрастных этапах развития личности. Появляется больше возможностей утверждения Я, расширяется круг эквивалентных объектов, на которые переносится новое знание о себе, совершенствуются механизмы проекции и интроекции. Наши собственные эмпирические исследования, проведенные совместно с аспирантами, – Н. А. Астаховой, А. В. Соловьевой, Е. В. Кумыковой – показали, что переменные «возраст» и «пол», индивидуально-личностные особенности испытуемых и их коммуникативные способности существенно влияют на выбор объекта идентификации. Так, с возрастом подростки предпочитают расширять круг объектов, на которые переносится то или иное внутреннее содержание, выбирая для этого персонажей противоположного пола равных себе по возрасту или старше себя; взрослые люди способны к вариациям в двух случаях – в состоянии регресса и в состоянии интенсивного личностного роста. Оказалось, что чем более внутренне независим человек, тем больше у него идентификационных возможностей. Значительным вкладом в общее представление о формировании ценностного отношения к себе явилось положение о том, что это отношение прямо и непосредственно не зависит от возраста человека, а определяется другими причинами, такими как уровень интеграции идентичности, сбалансированность проективно/интроективных механизмов, способность устанавливать эквивалентные отношения с объектом, количество таких объектов, открытость опыту и реализация личностью субъектной формы познания мира, его понимания и овладения им.

* * *

Подводя итоги проведенного многостороннего анализа феномена самоутверждения личности, следует отметить, что существует ряд актуальных вопросов, которые еще предстоит научно исследовать и обосновать. В качестве перспективных задач исследования ценности Я можно отметить недостаточную разработанность проблемы открытия Я. Отечественная психология в течение долгого периода времени опиралась на принцип интериоризации «внутреннего из внешнего». Думаю, что этот, безусловно, важный методологический принцип не способен объяснить всех механизмов формирования внутреннего плана личности. А. В. Брушлинский в монографии «Психология субъекта» отметил, что интериоризация является одним из механизмов развития психики, однако неверно считать ее принципом возникновения психики. В этой связи вопрос о том, как происходит открытие в личности каких-то новых свойств пока остается не выясненным.

Еще одной интересной исследовательской задачей является изучение разнообразия форм проекции и интроекции. Современные работы в области психологии личности показывают, что однозначная трактовка этих механизмов приводит к искажению представлений о функционировании личности. Поиск вариантов и модификаций проекции и интроекции – одна из перспективных задач психологии развития.

Наряду с проекцией и интроекцией актуальным представляется изучение интеграционных процессов в целом и способов интеграции каких-либо новообразований в Эго-систему в частности. Данное направление реализует задачи одного из методологических подходов в психологии, а именно системогенеза, показывая, что весь опыт системного развития организма сохраняется на более высоких ступенях его развития.

Последней нерешенной задачей остается проблема практической реализации ценности Я. Являясь одним из ключевых вопросов аксиологии, он до сих пор остается открытым, прежде всего, потому, что в нем содержится глубокое противоречие: с одной стороны, человек стремится к достижению свой истинной значимости вне зависимости от внешних подкреплений (поощрений и наказаний) и необходимости реализации ее в деятельности, с другой стороны, утверждая ценность в социуме, он обрекает себя на вечную связь с ним. Излагая взгляды Ж. – П. Сартра на проблему моральных ценностей, О. Г. Дробницкий и Т. А. Кузьмина пишут, что «раскрывая свои возможности, человеческое бытие как бытие-для-себя стремится, с одной стороны, заполнить… “недостаток” бытия в себе и тем самым утвердить себя как ценность, а с другой – стать полностью независимым от в-себе-бытия внешнего мира, чтобы стать в-себе-для-себя-бытием» (Дробницкий, Кузьмина, 1967, с. 295). Неразрешимость этого противоречия приводит к тому, что для экзистенциалистов проблема практического результата моральной деятельности субъекта постепенно становится несущественной. Важнее, говорят они, то, чтобы человек всегда оставался морально активным.

Размышляя над этим вопросом, мы пришли к выводу, что по отношению к ценности Я, игнорирование самой возможности поиска вариантов ответа на него было бы простым отрицанием глубины поставленной проблемы, и, наоборот, попытки его решения – серьезным шагом вперед в исследовании проблемы ценности не только в психологии, но и в других науках.