День медленно и неотвратимо катился к ночи. После обсуждения всех тонкостей, придуманного дедом Федькой плана. Несколько человек во главе с Говоровым отправились вместе с Подерягиным в его деревню. Добирались пешком. Срезав изрядный крюк через Лучку.

На задание отправились трое наиболее подготовленных, по мнению бывшего начальника НКВД, ребят — тот самый Паша Шевелев, Настя Камская и Веня Веников — худенький ботаник в очках и куцем пальтишке с тонкой тряпичной подкладкой. Тарас Павлович сообщил Федору по секрету, что парень в школе плотно занимался физикой. И никто лучше него не разбирается во всякого рода взрывных устройствах.

Ночь медленно спускалась на город. Тревожно ухая, пролетела над их головами сова. Дед Федор подумал, что Акулина дома места себе не находит, ищет его, но ничего поделать не мог. Раз уж пообещал, то надо исполнять. Почему он согласился на сотрудничество с Говоровым — косвенным виновником всех бед, которые свалились на его семью с двадцатых годов? Он и сам не ответил бы на этот вопрос. Может потому что слова «родина», «отечество» и их защита не потеряли за столько времени для него смысл? Или старик хоть как-то желал помочь своему сыну, волею или неволею оказавшемуся на острие борьбы с немцами? А может просто, потому что при всей своей гнилой должности майор Говоров был ему симпатичен? Ведь остался он тут, в городе, организовал этих юнцов для борьбы с фашистами! А ведь мог уехать вместе с остальными партийными деятелями, всеми этими председателями обкомов, горкомов и прочей ереси, прости господи! Но он остался, пусть на нелегальном положении, прекрасно зная, чем грозит ему поимка немцами, но упрямо продолжал свою борьбу, веря в победу. Может, именно это упрямство и импонировало ему в Тарасе Павловичу, заставляя подчиняться его неуемной энергии и желанию бороться.

Через полчаса они вышли к железнодорожному полотну. Запахло креозотом и сыростью. Под ногами слегка захлюпало. Вокруг стало больше камыша, меньше луговой травы.

— Скоро еще? — спросил шепотом Пашка Шевелев, который держался вторым, сразу за направляющим дедом.

— Тсс! — где-то далеко, пока еще на пределе слышимости в сонной тишине деревенского вечера послышался глухой перестук колесных пар. Рельс зашелестел, передавая звук.

— Давай в посадку! — кивнул дед Федька, хромая за остальными.

Они успели, как раз вовремя. Мерно постукивая на стыках, выпуская облако черного стелющегося дыма, мимо прошелестел эшелон с танками. Бронированных машин, новейших «тигров» и «пантер», Настена насчитала около сорока.

— А вы говорите тюрьма! — довольно улыбнулся дед Федор. — тут таких вещей можно натворить. Немцы месяц расхлебывать будут. И главное, не оградят же они железку через каждые десять метром солдатом. Нет-нет, а лазейка сама найдется!

— Готов? — обратился Говоров к Вениамину, ковыряющемуся в своем заплечном мешке, доставая оттуда пучки проводов, электрические взрыватели и подрывную машинку. Все это хранилось на складе в политическом бомбоубежище на Горького. Партийные деятели были людьми запасливыми и не могли предугадать, что их дети измельчают, и вместо того, чтобы защищать свой край, организовать достойное сопротивление врагу, уедут в эвакуацию, чтобы оттуда управлять регионом. Зато все эти запасы оружия и взрывчатки пригодились этим молодым ребятам, которые сосредоточенно распутывают и растягивают провода, устанавливая бомбу под железнодорожную трубу.

Минут через двадцать все было готово. Настена уложила электрический кабель в траве. Шевелев закопал взрывчатку в шпальных ящиках под щебень, а Веников все соединил в одну цепь. Уставшие и довольные они залегли в посадке, наблюдая за путями.

— И теперь что? — спросила Камская, заправляя косу под серый платок.

— А теперь, деточки, — улыбнулся дед Федор, — наступает два сложных этапа. Первый — ждать, а второй после акции унести отсюда ноги, чтобы не попасться тайной полиции.

— Скорее всего, район будет блокирован, — подхватил его мысль Говоров, — так что уйти будет трудно!

— Зато сколько танков мы разом уничтожим! — заявил Шевелев.

— Размечтался о танках… — дед Федька медленно повернулся на живот, прислушиваясь к ночной тишине. — Чтоб эшелон с танками подорвать информация нужна. Когда будет идти, во сколько…Повезет, если вообще, что-нибудь попадется.

— Слышите! Идет! — обрадовано замерла Настена, чутко вслушиваясь в ночную тишину, прерываемую только переговорами ночных птиц.

— Да вот же…

— Ничего не слышу! — покачал головой Говоров.

Паровоз вылетел из-за кривой, заросшей толстыми кустами клена вперемешку с терном. Прожектор-искатель погладил ярким лучом то место, где они спрятались, а потом вернулся в колею.

— Быстрей!

— Венька!

Состав набирал скорость и ехал намного быстрее, чем эшелон с танками. Может, дело было в том, что этот поезд был легче, а может, просто он двигался без остановки, не планируя задерживаться по узлу.

— Веня взрывай! — закричал Настена, но парень растерялся, потерял снятые очки в траве, нелепо зашарил среди густого клевера, как слепой крот.

— Вижу хвост! — закричал Шевелев почти истерично. Было видно, что ребята волнуются., что это их первая акция, и им хочется, чтобы все прошло идеально.

— Черт! — Говоров оттолкнул Веникова в сторону и нажал кнопку машинки в тот момент, когда хвост эшелона, заполненного солдатами в какой-то непонятной, незнакомой форме почти прошел мост. Раздался оглушительный взрыв. Осколки и щебень разлетелись во все стороны, прокосив посадку. Над головой деда Федьки шлепнулся в молодой дуб обломок мостовой отмостки. Хвостовой вагон устоял на рельсах. Его качнуло из стороны в сторону, но опасное место он успел проскочить. Кто-то сорвал стоп-кран. Из-под колесных пар полетели искры. Заскрипело…Эшелон дернулся, останавливаясь.

— Ходу! — подскочил, совсем, как молодой дед Федька, активно перебирая костылем. — Сейчас тут будут все итальянцы, которые ехали в вагонах.

Подталкивая друг друга в спину, они выбрались из посадки и двинулись по пустынной улице села. Испуганно брехали собаки, привлеченные шумом взрыва. В некоторых окнах загорелась керосинка, но никто и не думал выйти посмотреть, что случилось.

— Ко мне! В сарае отсидитесь… — торопливо произнес дед Федька, заталкивая их в калитку. Дома горела лампа. Тускло светилось единственное окно. Не спит Акулина, не спит… И сколько раз говорил понапрасну не жечь топливо. Подумал разозлено старик. Мысль о том, что акция провалилась, не давала ему покоя. В какой-то степени он винил в этом и себя. Повел детей на дело, даже не проверив уровень их подготовки! Но Говоров ручался же за них…

— Забирайтесь на самый верх! Накроетесь сеном. Утром рано выведу вас в лес, — проговорил Подерягин, поминутно оглядываясь. Ему казалось все время, что кто-то наблюдает за ними, кто-то их рассмотрел на ночной улице, что все пропало, и он подставил, помогая этим комсомольцам, не только себя, но и Петькину семью.

— Спасибо, Федор Алексеевич! — прошептала ему на прощание Настена, неловко забираясь на аккуратно сложенный стожок.

— Не за что! — буркнул старик, закрывая сарай.

— Здравствуй, батя! — от голоса Акулины, прозвучавшего в полнейшей тишине, он вздрогнул и резко повернулся. Нога от всей ходьбы и бега ныла так, будто в нее запихнули раскаленный прут.

— Здравствуй, Акуля! Ты чего не спишь? Говорил же, что керосинку жечь без толку нельзя! — заворчал он, приходя в себя от секундного замешательства.

— Гости у нас! — хмуро проговорила невестка.

— Кого ж это на ночь глядя-то принесло? — изумился дед.

— Сам посмотри… — Акулина пропустила свекра в дом, плотно прикрыв за собой дверь.