На улице смеркалось. Почти все следственные действия закончились. Парк перед Шаровским замком окончательно опустел. Затих вдалеке вой сирен, вместо него появились ночные шорохи, защебетали птицы. Ветер мерно колыхал в такт своим порывом верхушки деревьев, оставляя после себя прохладное послевкусие.

На пустынной аллее, появились две фигуры. Одна из них была длинная и приталенная, как жердь, а вторая крепко сбитая, колобкообразная, в которой без труда угадывался силуэт Романа Чухненко — того самого риелтора, который продавал эту усадьбу со всеми окрестностями. Они шли неторопливым прогулочным шагом и мирно беседовали. На длинной фигуре был глубокий плащ с капюшоном, приводящий многоопытного Чухненко в суеверный ужас не меньше, чем глухой хрипловатый голос, с каким он постоянно разговаривал, так и не видя лица собеседника. Все это продолжалось уже несколько недель, с того самого момента, как на номер Роман позвонил незнакомый человек и представился Леопольдом Леопольдовичем Кенингом — владельцем Шаровского замка, изъявив желание его продать по выгодной цене. Кенинг сообщил большой посреднический процент, но поставил непременное условие, что никто, в том числе и сам Роман не будет видеть его лица. С тех самых пор это условие соблюдалось непременно и неукоснительно.

— И что ты говоришь, сказал это Заславский? — хриплый голос из-под глухого капюшона был слегка с иностранным акцентом, что наводило Чухненко на подозрение, что его клиент действительно прожил долгое время за границей.

— Что цена излишне завышена, — пожал плечами риелтор. Он и так был уверен, что переговоры непременно сорвутся. Наследник Кенинга хотел слишком много за весь этот туристический комплекс.

— Я так и думал, — с удовлетворением хмыкнул голос, — и сколько же он предложил взамен?

— Он ополовинил вашу цену.

— Да… — задумчиво проговорила фигура в плаще.

— Сами поймите, он в чем-то прав. Замок хоть с виду и выглядит, как на картинке, но находится в плачевном состоянии. Многое пришло в негодность и требует ремонта, а это дополнительные средства, которые еще не факт, что окупятся по состоянию на рынке недвижимости в данный момент. Заславский покупает «кота в мешке», неизвестно когда начнущего приносить прибыль…

— Такое ощущение, что ты не мой, а риелтор этого олигарха, — в голосе Кенинга послышались недовольные нотки, от которых по коже Романа побежали мурашки. Так сильно он не боялся еще ни на одних разборках, как при виде блеснувших строгих светлых глаз из-под глухого капюшона.

— Что вы! Просто я всегда стараюсь выполнять свою работу хорошо, а тут…

— Тихо! — громко цыкнул на него Кенинг, вслушиваясь в неторопливый шепот леса.

Чухненко тоже прислушался. Пение птиц, шелест листвы и…Они достаточно далеко отошли уже от места убийства и углубились в парк, постепенно переходящий в настоящий лес. Со всех сторон их окружали тени деревьев, скрипели поломанные ветви, ухнул где-то неподалеку филин.

— Что такое… — начал он, но фигура в плаще приложила палец к губам. Аккуратно поманила его рукой куда-то в сторону от натоптанной тропинке. Роману совсем не хотелось идти туда, куда звал его Кенинг, услышавший нечто странное, но он боялся! Боялся своего нового клиента до панического ужаса, захлёстывающего его сознание через край, возможно, если бы перед ним не была бы фигура в старом потертом плаще, а преуспевающий англичанин в галстуке и дорогом пиджаке, то Чухненко посмеялся бы над своими страхами, но Кенинг одевался именно так, как одевался, придавая себе ореол таинственности и чего-то потустороннего. Риелтор шагнул следом за Леопольдом, опасаясь, что фигура вообще скроется из виду на фоне сгустившихся сумерек. Под ногами захрустели старые веточки, зашелестела сминаемая листва.

— Извините…

— Тсс! — Кенинг манил его рукой, продолжая двигаться вперед, уверенный, что Чухненко следует за ним. Хотелось бы Роману быть таким же, как этот несомненно сильный и авторитетный человек. И дело тут было не в плаще и ореоле загадочности. Любой мог нацепить эти шмотки и ходить, создавая важный вид, но этого было бы мало…Что-то такое было в Леопольде Кенинг, что-то, что заставляло ему безоговорочно подчиняться…

Теперь Роман смог хорошо расслышать чьи-то голоса и знакомые стоны. Это напоминало ему…Он чуть не рассмеялся. Напряжение, словно сброшенное с кнопки, ушло куда-то, оставляя после себя металлическое послевкусие. За чужим сексом он не наблюдал никогда в своей жизни.

Они вдвоем пробрались сквозь ветки, бурелом, наваленного сухостоя. Осторожно выглянули из-за деревьев. На небольшой полянке стоял заглушенный мотоцикл, а возле него на тонком шелковом парео лежала молодая парочка, издающая слышные издалека ахи и вздохи. Неизвестно почему, но при виде этой картины, Роману показалось, что Кенинг еле заметно улыбнулся. Наступила кульминация, девушка сверху резко выгнулась дугой и закричала, упав практически без чувств на своего партнера.

— На дворе ночь, сегодня в парке было совершено убийство при похожих обстоятельствах, а эта безбашенная молодежь даже и не думает бояться… — проговорил спокойно он, неожиданно подталкивая Чухненко на поляну. — Пожалуй, надо бы их предупредить об опасности.

— Но…

— Неужели тебе их не жалко? — строгим голосом уточнил Леопольд. — А если убийца где-то рядом и только ждет момента, чтобы…Ну ты сам видел, что бывает с его жертвами…

— Я…

— Иди! — коротко приказал Кенинг, и в его голосе уже послышался металл. Ослушаться Чухненко уже не посмел. Аккуратно раздвинул сгрудившиеся сверху ветки и тактично покашлял, давая о себе знать.

Девицу спохватилась первой. Куда делась ее сладкая истома и нега, в которой она лежала рядом со своим парнем. Мигом она вскочила и прикрылась какой-то соей одеждой. Ее глаза испуганно горели, а черные растрёпанные волосы топорщились ежиком. Парень тоже вскочил, растерянно поискал глазами детали своего гардероба. Но они все были в руках у девчонки, а потому он просто зло кивнул Чухненко:

— Ты что здесь делаешь, придурок? — буром попер он то ли от испуга, то ли от неловкости ситуации. — Другого места не нашел? Или ты из тех, что подглядывают? — в молодом, еще ломком голосе парня послышалась насмешка. Они были совсем еще юны, наверное учились в каком-нибудь колледже или техникуме в Харькове, а сюда прибыли на выходные.

— Я просто хотел предупредить, что в обед в этом парке было совершено убийство при очень схожих обстоятельствах. Погибли взрослый мужчина и молодая девушка. Так что… — он замялся, подыскивая нужные слова. — Я бы не стал экспериментировать, а занялся этим делом лучше под крышей сеновала, рядом с людьми…

Девчонка тихо ойкнула, прикрыв еще больше свою маленькую девичью грудь. Ее глаза испуганно заметались и если бы она не была голая, то уже безусловно сорвалась куда-то бежать прочь, куда глаза глядят.

— Серьезно что ли убили кого? — нахмурился парень.

— Мужчину и женщину, при этом мужчина был вооружен боевым пистолетом.

— Не фига себе баян! — воскликнул парень. — А мне никто ни слова ни полслова…Мы только с учебы приехали, из Харькова! — самодовольно ухмыльнулся парень. — а ты вообще кто такой? Чего тут по лесу ночами шастаешь? — нахмурился он от пришедшей в его голову элементарной мысли. Инстинкт самосохранения у парнишки все-таки сработал только тогда, когда опал рабочий орган.

— Я риелтор, продаю одному очень известному человеку весь этот замок с окрестностями. Решил на ночь прогуляться, воздухом свежим подышать, в городе такого места не найдешь, — пояснил Рома. В его голове вдруг стало пусто. Мысли куда-то исчезли, он перестал думать совсем. Раздался настойчивый звон в ушах, словно звонок в театре с антракта. Чухненко дернулся и понял, что надо возвращаться к Кенингу.

— Ну я пойду… — Рома повернулся обратно к лесу, но в спину его догнал смущенный голос парня.

— Спасибо, друг, извини, если что не так.

Риелтор кивнул, борясь с мощнейшей головной болью, стучавшей не хуже набата по вискам. Он сам такого от себя не ожидал. Всегда спортивный, здоровый и улыбчивый, он впервые испытал такой приступ, когда впервые познакомился с Кенингом младшим. С тех пор, тот, и правда, стал для Чухненко настоящей головной болью. По мере ускорения шагов боль стихала. А когда Роман выбежал на тропинку из леса, тяжело дыша, совсем отступила. Барон Кенинг терпеливо стоял на небольшом мостике с коваными перилами и бросал в пруд камешки, наблюдая, как от их погружения по гладкой поверхности, покрытой ряской расплываются симметричные круги.

— Молодец, Ромка! — похвалил он его, даже не обернувшись на риелтора. — Буквально спас молодежь!

Он замер с камешком в руке, вслушиваясь в ночную тишину. Где-то левее, в том месте леса, откуда выбрался Чухненко гулко и порывисто заработал мотор мотоцикла. Замелькал на темном фоне луч передней фары искателя, разгоняя спустившуюся на парк мглу.

— А вот представь, что было бы, если б мы не предупредили бы их об опасности? — начал рассуждать барон, все-таки отпустив камень. Он с еле слышным шлепком вошел в воду, образовав темное окошко в плотном слое ряске. — Вдруг убийца бродит где-то неподалеку?

Роман испуганно обернулся, но никого и ничего не смог в кромешной темноте рассмотреть. Весь парк освещался лишь серебристым, еле заметным светом звезд и полной луны, укрытой пушистыми облаками, словно покрывалом, из-под которого она выглядывала своими темными проплешинами кратеров, как ребенок не желающий уснуть под нелюбимую сказку из-под одеяла.

— Убийца бы их нашел…Будь уверен, Ромчик, нашел непременно! Ведь им движет не мозг, а жажда, а она, как известно, может заставить найти воду в пустыне под палящим солнцем, — фигура Кенинга замерла на мосту. Тонкие пальцы в кожаных черных же перчатках обхватили перила, сжав их с такой силой, что Роман услышал, как захрустели кости в суставах барона. — Нашел бы он их, и что тогда? — казалось, что Кенингу не нужен был собеседник в этот момент. Он просто рассуждал, разговаривая сам с собой. — Жажда погнала бы его вперед, рвать, кусать, убивать…С жаждой нельзя бороться, ее нельзя победить, остановить, ей можно только покориться…

— Тихо… — рев мотоцикла стих где-то вдали.

— Можешь собой гордиться, Роман Чухненко, возможно ты спас две юных души…

— Вы что-то знаете об этих убийствах… — дрожащим голосом спросил риелтор, поеживаясь то ли от страха, то ли от подкравшихся незаметно ночных заморозках.

— Может знаю, а может и нет… — голова в капюшоне повернулась к Роману, и его затылок пронзила острая боль. В голову вонзились сотни маленьких острых иголок. Заставив померкнуть сознание. Оно потухло всего лишь на миг, погрузившись во тьму, а когда удачливый риелтор открыл глаза, то как ни в чем не бывало спросил у загадочного барона Кенинга, напрочь забыв о случайной парочке и словах Леопольда:

— Так, а что цена на замок? Заславский просит сорок миллионов, вы запросили восемьдесят? Я понимаю, что это вполовину меньше задуманного, но по-моему эта лучшая цена, которую нам на сегодня могут предложить…

— Поторгуйся, Роман! Я не могу отдать так дешево родительское гнездо.

Темная фигура Кенинга скрылась где-то в темноте парка, а риелтор остался один. Тяжело вздохнул и побрел к своей машине. Часы показывали полночь. Он и так сегодня выбился из всех своих возможных графиков и планов с этими убийствами. Решив, что завтра непременно свяжется с Заславским он завел двигатель и мягко тронулся, шурша колесами по свеже-зеленой траве. Его модная и дорогая иномарка медленно переваливалась на ухабинах и рытвинах проселочной дороги. Впереди, почти у самой деревни Шаровка он увидел свет фонарей и проблески маячков полицейских автомобилей. Инстинктивно притормозил, не отводя взгляда происходящего снаружи. Там на боку валялся красный мотоцикл, а на дороге раскинув руки лежали совсем молодой паренек и сопливая девчонка. У девчонки была неестественно вывернута голова, а парень напоминал сломанную марионетку. Его части тела лежали кулем. Над ним кто-то рыдал. Чухненко поморщился и невольно ускорился. Какой-то криминогенный райончик возле этого замка, подумал он, вырываясь на трассу, ведущую в Харьков.