Уцепившись за пришедшую на ум идею, Дэвид достал голубую горошину, положил её на ладонь, нежно погладив другой рукой, загадал желание, даже зажмурился в ожидании чуда.

А когда открыл глаза, в его левой руке покачивался пузырёк с немного мутной, пенящейся жидкостью.

— Ура! — закричал Дэвид.

Из ларингофона послышались удивлённые голоса.

— Что произошло? Нужна лаборатория?

— К чёрту! К чёрту лабораторию! — повторял Дэвид, ещё не до конца осознав, какое большое значение для него имело сейчас послание Эджины, этот волшебный талисман.

— Опускайтесь на планету, но не выходите наружу. Поверхность Лагуры представляет довольно большую опасность; но противоядие чужеземному вирусу уже есть.

Внезапно из переговорного устройства раздался голос Талсара.

— Дэвид, — серьёзно спросил он. — Откуда у тебя противоядие? Даже в лабораторных условиях для его приготовления нужны, по меньшей мере, сутки; и то, принимая во внимание успехи нашей цивилизации в области химии. Возможно, вещество, которое ты принял за противоядие, было нарочно оставлено захватчиками, и, применив его, мы только усугубим положение.

— Но Талсар…

— Дэвид, я не шучу, — перебил его учёный. — Не трать попусту время. Ответь только на один вопрос: откуда у тебя противоядие.

— Талсар, давай в другой раз, сейчас нет времени на объяснения. Просто доверься мне.

— Прости, Дэвид. Если я не получу ответ, то Совет примет единодушное решение, обвинив тебя в сговоре с нашими врагами.

— Что?!

Глаза Дэвида округлились. Он не мог и предположить такого поворота событий.

— Так вы будете приземляться на планету? — спросил он.

— Для начала, на её спутник, — ответил Талсар. — Там безопаснее. Я постараюсь убедить Верховного Правителя выслать за тобой спасательный челнок.

«Но это же изменение исторического факта, — мысли метались у Дэвида в голове. — Этого никак нельзя допустить. Остаётся только одно — во всём сознаться».

— Ладно, пусть будет по-вашему, — сказал космодесантник в ларингофон. — Здесь в какой то мере замешано волшебство…

— Мы всё поняли, Дэвид. Считай, что наш разговор окончен, — Талсар был категоричен. — Во Вселенной нет волшебства, не подкреплённого научными знаниями. Если же источник энергии, питающий твой волшебный ларец, неизвестен, то ты подвергаешься великой опасности, помни это.

Дэвид вздрогнул, потом сказал с нескрываемой злостью:

— Делайте, что хотите, — это ваше дело. Противоядие мы оставим пастору Коллизо. Если вовремя одумаетесь, можете застать его живым. Так что поторопитесь. А со своими проблемами я как-нибудь сам разберусь. Конец связи.

— Не очень то ты вежлив, — хохотнул Крейз.

— А ну их! — в сердцах выругался Дэвид.

— Кстати, Стеф, — спросил он, убирая подальше голубой шар. — Тебя тоже сильно удивило это чудо?

— Нет, — спокойно ответил тот. — На мою долю тоже иногда выпадают подарки апостолов.

Он засмеялся. Дэвид тоже. Пусть они только пешки в руках опытного игрока. Главное — в этой шахматной партии они на одной стороне. Было бы гораздо хуже волей судьбы оказаться врагами.

— У нас ещё будет время самим во всём разобраться, — убеждённо сказал Дэвид.

— Кто знает, — заметил Стеф. — Возможно, нам лучше не знать всей правды.

Разговор был закончен. Пожав друг другу руки, друзья пожелали, чтобы каждому сопутствовала удача.

Стеф с Крейзом двинулись к мечети. Дэвид остался на месте.

Дым от пожара стлался по земле, растекался во все стороны, медленно уплывая за горизонт.

— Грустно, — сказал Дэвид вслух. — Грустно терять тех, кто тебе дорог.

Он вспомнил Эджину. Но, как ни странно, это воспоминание не захлестнуло его с головой. Потеря Эджины была для Дэвида потерей Друга. Не больше. Её присутствие скрасило одинокую жизнь человека, отдавшего себя на произвол судьбы.

— Но ведь я любил её, — сказал и в то же время спросил себя космодесантник.

— Не знаю, — он пожал плечами.

«А как же Илона? — раздался внутренний голос. — Она тоже, чтобы скрасить?»

Дэвид заволновался, почувствовав, как сильно забилось сердце. Сорвав колпачок с пузырька, он жадно припал губами к горлышку, сделал глоток. Жидкость не имела ни вкуса, ни запаха. Заткнув горлышко колпачком, Дэвид выругался. «Совсем не умею управлять своими эмоциями», — отметил про себя.

Как всё странно получалось. Вот не думал об Илоне: было спокойно и даже легко, а задумался, вспомнил — и вот результат. Появилось ощущение вины. Значит, не прошло, не исчезло его чувство, не растаяло, как с яблонь белый дым, вдали от дома, среди суеты далёких миров.

— Лучше бы я сам полетел на Землю, а не Стеф, — вздохнул Дэвид, понимая однако, что что, если бы вместо Огинса полетел он, то не смог бы не навестить Илону, а значит: поддался бы любовному чувству в то время, когда над всем человечеством нависла угроза гибели.

Выбор был сделан, и Дэвид оставался на Лагуре.