Раздраженное фырканье вплыло в гримерку Блинни Плутта, а за фырканьем последовало краткое шуршание упрямого кринолина. Конферансье оторвался от затейливого процесса закрепления у себя на голове розового головного платка с астрономическими узорами и навострил заинтересованное ухо. Еще одно досадливое фырканье донеслось из-за двери, раздраженно запорхало по гримерке и рассеялось в облачке мрачного гнева, пока дражайшая будущая супруга Блинни тщетно силилась управиться со сложной застежкой своей свадебной туники.

Хитроумный узел головного платка развязался у Блинни под подбородком, стоило ему только потянуть не за ту тесемку. Краснолицый и напряженный, он встал, внезапно почувствовав себя голым, несмотря на свадебную тогу цвета древесного угля и соответствующую мягкую шляпу с продольной впадиной. Настоящий кустик нарочито пышной бромелии распускался как раз под его правым ухом.

Сдавленное гневное восклицание, которое уже просто невозможно было проигнорировать, пробило себе путь в гримерку Блинни и расколотило последние остатки налета спокойствия на его лице.

— Да что там такое? — рявкнул он, пинком распахивая дверь и врываясь в переполненную цветами комнату.

Женщина, сидящая перед освещенным свечой зеркалом, завизжала, скромно прикрывая незакрепленным кринолином свадебной тоги роскошную ложбинку между грудей, а затем заорала на своего будущего супруга:

— Вон отсюда! Вон! Прочь пошел!

За рекордно короткое время она в порыве суеверной паники соскочила со стула и ответным пинком наглухо захлопнула дверь. Последним, что увидел Блинни Плутт, прежде чем дверь расквасила ему нос, была чарующая вспышка васильковой подвязки и аналогичного цвета чулки.

К счастью для Мотримона, координатора брачного хаоса и эксперта по надвигающимся катастрофам, дверь промахнулась по нему на полтора дня. Однако, несмотря на многие годы опыта глазения в магический кристалл, голова его машинально отдернулась от полированного шара, и образы грядущих возможностей исчезли во всплеске мишуры.

Тогда правая рука Мотримона схватила павлинье перо, макнула его в чернильницу и лихорадочно заскребла, добавляя еще один пункт к уже и без того обширному перечню опасностей, которых следовало любой ценой избежать. «Жених раньше времени видит невесту в свадебном платье… Ни в коем случае не допустить! Серьезное повреждение носа и добавочные счета от прачечной. Рекомендуется прикрыть жениху глаза».

Быстро набросав на полях подходящее приспособление с двумя окулярами, Мотримон решил проскользнуть минут на пятнадцать назад от этой сцены, чтобы определить, сумела ли мисс Нибель Меса надеть свое васильковое нижнее белье в манере, наиболее удовлетворительной в плане знамений.

Когда ее нагое тело замерцало в поле зрения внутри кристалла, координатор тяжко вздохнул. «Эх, — подумал он, — и неблагодарная же это работа. Но ведь кто-то должен ее проделывать!» Отсвет теплого света свечи играл на изгибе спины девушки, пока она тянулась вперед и сдергивала с кровати чулки.

В этот конкретный момент вуайеристской оценки безопасности объем воздуха над головой Мотримона составлял, пожалуй, всего лишь несколько литров из всей атмосферы горного города Аксолотля, которые не были заряжены интенсивным нервным возбуждением.

Час женитьбы Блинни Плутта на роскошной мисс Меса неизбежно надвигался все ближе и ближе подобно дельфинам безумия, что неслись на приливной волне подлинной истерии.

С тех пор как самый знатный холостяк Аксолотля положил свой блудный глаз на конкретные тридцать восемь дюймов анатомии одной прекрасной особы, после чего поразил свою верную (и в основном дамскую) публику внезапным объявлением, все население оказалось втянуто в бурлящий всплеск непрерывных предсказаний и предначертаний.

Дамы, которые за десятилетия помахивания ресницами и страстного поклонения уже настроили на Блинни нечто большее, нежели свои глазки, теперь штормом врывались во все конторы брачных предсказателей с требованиями немедленных консультаций. Неудивительно, что главные интересы униженных особ вращались вокруг предсказания длительности грядущего союза, а также личностей возможных следующих жен.

В вечернее время дамами, которые так долго считали себя будущими миссис Плутт, было пролито множество слез. Лучшие брачные пророки в городе предсказывали железные тридцать лет нескончаемой радости для новой пары, счастье которой оказывалось разбито лишь рождением тройни сыновей.

Повсюду, забившись в крошечные темные комнатенки или сгрудившись над дымящимися углями умирающего костра, полуослепшие от многих часов, проведенных за вглядыванием в магические кристаллы, усиленно растирающие кисти, вконец онемевшие от многократного бросания предсказательных костей к далеким стенам, пророки, провидцы и нумерологи лихорадочно предсказывали, предвидели и вычисляли.

Выдавая миллионы всевозможных результатов вмешательства руки судьбы, они непрестанно извлекали судьбоносных мух из вазелина идеального дня.

Несчастья в форме раньше времени увиденного свадебного платья и скверно расквашенного носа, что обрушилось на знаменитую парочку ввиду попытки Блинни раньше времени взглянуть на мисс Меса, следовало избежать благодаря бдительной заботе самого Мотримона. А команда его тем временем перерабатывала маршрут свадебной процессии, чтобы не допустить пересечения его черным мантрическим гекконом особой зловредности, который как раз завтра должен был там сновать. Они предугадали погоду и так пересмотрели расписание, чтобы воспользоваться всеми преимуществами удачного трехчасового разрыва в облаках. Все должно было пройти просто тип-топ. Теперь им оставалось лишь проверить список свадебных подарков.

Мотримон подул в церемониальный свисток, развернулся во вращающемся кресле и уткнулся носом прямиком в диафрагму всей предсказательной мощи своей команды оценки брачного хаоса. Почти радостно было сознавать, насколько его ребята оказались пунктуальны. Они как будто бы знали, когда он собирается подуть в свой свисток.

— Порядок, парни, теперь переходим к… — Почти в идеальный унисон предсказатели резко развернулись во всплеске тог и промаршировали ровно на три пролета вниз по лестнице. Дальше второй поворот по коридору направо, затем резко налево — и вот они уже в просторном зале, изрядно наполненном цветисто обернутыми подарками для счастливой парочки.

Здесь были самые обычные вещи: аутентичные полотенца для сушки волос, бамбуковые подушечки в цветных чехлах, терракотовые бритвенные кружки жениха и невесты с соответствующими подставками, пара альпаговых купальных халатов с соответствующими нарядами для купания и подогревателями баков… короче говоря, все, что недавно поженившейся парочке могло потребоваться, чтобы сделать любую лачугу настоящим домом. По слухам, там даже имелась кое-какая малость для того совершенно особенного, сверхторжественного обеда. Полный набор столовых приборов на шестнадцать персон, изготовленный из настоящих персон. Впрочем, это были всего лишь слухи.

Подойдя к груде подарков, Мотримон внимательно на нее уставился. Он знал, что Блинни Плутт был популярен… но чтобы настолько! Быстро прикинув объем работы, координатор объявил:

— Итак, вам предстоит разбиться на две равные группы, и пусть каждая будет готова обработать половину подарков…

Мотримон умолк, оглянувшись и увидев, что две группы, на которые разбилась его команда, уже сидят, готовые начинать.

— Хорошо. Тогда приступайте. Что делать, вы знаете, — равнодушно приказал он. Порой Мотримон всерьез задумывался, зачем он вообще там нужен.

А вот вся остальная команда точно знала, зачем она там нужна. Следовало устранить эффект поступаковочного стресса. Любой гражданин Аксолотля, который вообще что-то знал, знал об этом эффекте все.

Было общеизвестно, что подарок, завернутый персоной с не слишком радостным нравом, создает тайную бомбу замедленного действия, приносящую в итоге горе и несчастье. В некий момент будущего вся загнанная в бутылку ненависть непременно выскочит наружу во внезапном взрыве злоупотребления.

Раздраженно завернутая вязальная ступица может дать задний ход и кольнуть в глаз. Скамеечка для ног, упакованная десятилетия тому назад буйным поставщиком, способна внезапно сдвинуться на три фута вбок и вызвать скверное растяжение лодыжки.

Занятием команды оценки брачного хаоса как раз и являлось выискивать подобные упаковки и их обезвреживать. А сегодня у них был просто завал работы. Ибо большинство дам в Аксолотле питали более чем мимолетную ненависть к конкретной мисс Меса.

Мотримон с энтузиазмом бросился вперед, заполняя брешь меж двух половин своей команды, и принялся раздавать обеим половинам подарки, рассыпая в этом процессе равнодушные слова ободрения и поддержки.

Ликвидаторы опасных упаковок все как один прижали пакеты ко лбам и принялись сосредоточенно распевать заклинания, отправляя своих ментальных сыщиков выискивать и выпускать наружу любые следы гнева, содержащиеся внутри.

Только когда просторное помещение для подарков наполнилось сонными распевами, до Мотримона вдруг дошла ужасная правда. Он совсем позабыл сделать нечто жизненно важное. Забыл получить благословение Эндезида, небесного покровителя бытовых приспособлений.

С жалобным хныканьем Мотримон упал на колени, сцепил руки у груди и опустился лицом вниз, покорно принимая позу личного унижения номер пятьдесят девять (вариант Д). В этой позе он вовсю начал распевать, после чего распростерся ничком, моля великого Эндезида появиться и осыпать изобильными благословениями из кранов доброй удачи их и счастливую парочку, которой были адресованы все эти подарки.

В воздухе что-то завихрилось, загудело, атмосфера наполнилась запахом озона, а затем последовала внезапная вспышка яркого света.

— Привет, — сказал Эндезид распростертому на полу и нервно вздрагивающему Мотримону. — Я пришел… мм… мм-мм!

Пара завернутых в одеяла демонов, которая внезапно выпрыгнула из груды подарков, схватила божество за шею и быстро утянула его в дымящуюся дыру в полу, так и не дав ему шанса особо поразглагольствовать.

Секунду спустя вся команда оценки брачного хаоса уже собралась в коридоре, отчаянно дрожа и грызя ногти. В их коллективном разуме преобладала одна-единственная мысль.

Кто-то, судя по всему, имел на счастливую парочку очень длинный и острый зуб — раз им пришлось столкнуться с таким неслыханным бесчинством.

Его бывшее высокопреподобие Елеус Третий сломя голову несся по сложной сети улиц, проулков и пробуренных скалодонтами проходов, каковую представлял собой Мортрополис, отчаянно гонясь за проповедником из Речистой Миссии. Сердце его бешено колотилось, пока он резко заворачивал за углы, бросался через перекрестки и слепо нырял вперед. Елеус знал, что ему позарез требуется догнать его высокобесподобие Брехли Треппа. Этот человек в сутане был его выходом наружу, его ключом к освобождению из этой сернисто-жгучей ямы отчаяния, его путем к перерождению.

Будь Елеус настоящим сдельщиком, тогда, возможно, ему не было бы в Уадде так скверно. Если бы он и впрямь продал душу за одно свое желание, может статься, он бы тут прижился. Однако Елеус по-прежнему оставался полностью лишенным всего, что хотя бы отдаленно приближалось к его заветной мечте — конгрегации.

Поистине это был скорбный обвинительный приговор состоянию религиозной веры в Объединенном королевстве Рингилла и Кранахана, из которого Елеуса так бесцеремонно выдернули, что никто даже ни разу не заскочил в часовню святого Маразма Регулярно Забываемого. Десятилетиями его высокопреподобие ждал хотя бы одного-единственного поклоняющегося, но безуспешно.

Все, чего ему теперь хотелось — это получить там еще один шанс. На сей раз все будет по-другому. Теперь Елеус уже не будет дожидаться, пока люди придут и постучат в двери его часовни. Нет, он выйдет наружу и сам их раздобудет. Да, именно так, его высокопреподобие пригонит их туда всем гуртом и лично затолкнет Благие Вести им в глотки, захотят они того или нет. В его второе пришествие Елеуса будет очень сложно проигнорировать. Если ему теперь только удастся догнать этого Треппа…

Завернув за угол в узком проулке, Елеус пронзительно вскрикнул и резко остановился, когда черная сутана вдруг изверглась из тени и крепко схватила его за горло.

— Ты что, меня преследуешь? — злобно прорычал Трепп, прижимая Елеуса к дальней стене проулка.

— Нет-нет… э-э… вернее, да… но мне бы хотелось… — лопотал Елеус, чьи мысли совсем смешались от внезапного пережимания Треппом его дыхательного пути.

— Чего тебе хочется? — рявкнул Трепп.

— Э-э… хочется с вами, ваше преподобие, — с надеждой отважился на ответ Елеус. Ответ оказался не тот.

Трепп еще сильнее схватил бывшее его высокопреподобие за горло и нахмурился. За многие годы своего милостионерства он твердо усвоил тот факт, что в темных проулках всегда таится опасность. Да, он не был уверен, что эти темно-багровые проулки так же опасны, как те традиционные тени сумерек, к которым он привык, но лучше безопасность, чем запоздалое сожаление.

— Так зачем ты меня преследовал? — прорычал проповедник.

— Э-э… я хотел последовать за вами… вы понимаете, в каком смысле? — попробовал улыбнуться Елеус. Это тоже не особенно помогло.

Взглянув на рясу Елеуса, Трепп еще больше помрачнел.

— А что, тебя бросил предыдущий вожак? — осклабился он.

— Н-нет. Нехватка конгрегации… гм… послушайте, это длинная история, а мое горло немного болит. Вы бы не были так добры… — С тоской посмотрев на землю, Елеус поболтал ногами в манере, которая, как он надеялся, будет столь же многозначительной, сколь и внушающей симпатию.

Брехли Трепп хмыкнул и отпустил бывшее его высокопреподобие.

— Ф-фу, вы всегда так круто с новобранцами? — прохрипел Елеус, задумываясь о том, не будет ли для него уместен серьезный пересмотр собственных технологий обращения.

— Только с теми, которые преследуют меня в темных переулках. Так чего тебе все-таки надо?

— Я уже вам сказал, — обиженно надулся Елеус. — Я хочу последовать за вами. Видите ли, я уловил одно из ваших последних хм-м… обращений… и почувствовал себя вполне вдохновленным, чтобы…

Несмотря на свои подозрения, Трепп внутренне улыбнулся.

— Насколько вдохновленным?

— О, в высшей степени!

— Настолько, чтобы пойти и купить себе полный комплект голубого Нужного Белья?

— Да-да-да, определенно, — залебезил Елеус.

— Тогда где он?

— Э-э… кто?

— Полный комплект голубого Нужного Белья, который ты так вдохновился пойти и купить?

— Ах, — уставившись себе под ноги, Елеус принялся ломать руки. — Ну, я поискал, но не смог ничего найти. Такие дела…

Лоб Брехли Треппа наморщился, точно у тяжеловесного борца-сумоиста, пока он угрожающе наклонялся вперед.

— Н-но я бы непременно его купил. Честное слово… — Елеус снова испробовал свою внушающую доверие улыбку.

— А как насчет пары «Цимбалических душеспасителей» Блинтона Клинта?

Елеус развел руками:

— Боюсь, эту часть обращения я пропустил, но ни секунды не сомневаюсь, что они чудо как хороши.

Брехли Трепп плюнул, развернулся и понесся дальше по переулку. Не было ни малейшего смысла тратить драгоценное время проповедования на этого шута горохового. Большие толпы — вот что ему требовалось. Трепп чертовски хорошо знал, что с удобного наблюдательного пункта высоко над увлеченной аудиторией, прикладывая куда меньше усилий, чем сейчас, он сможет обратить сотни душ за одно мерцающее мгновение славы.

На краткую секунду Елеус застыл в озадаченности, наблюдая за тем, как черная сутана властно уносится прочь, поднимая за собой клубы пыли. Что он такого сказал? Что сделал не так?

Затем его высокопреподобие внезапно опомнился и снова понесся за Треппом.

— Эй, погодите, я вам вот что скажу. Почему бы вам не рассказать мне про эти символические душители блин… этого самого. Уверен, я по-настоящему уверую, как только вы мне все-все про них объясните. А? Пожалуйста, не могли бы вы хоть чуть-чуть помедленней?..

Стояло утро шмонедельника, когда жалкое шуршание пергаментной работы, которое то и дело сопровождали недовольные вздохи чиновников иммиграционного отдела Греховной службы, было вдребезги разбито грохотом копыт и пинком в дверь.

Словно только что принесенный каким-то ураганом скверны, Асаддам ворвался в дверь, высоко подбрасывая копыта от радости. Широкая восторженная улыбка, будто бы приклеенная к его физиономии, служила самым что ни на есть черным знамением.

— Бросьте все ваши дела. Немедленно! — проревел главный менеджер на всю инфернальную контору, наслаждаясь властными нотками в своем голосе. — Я сказал немедленно! — прорычал он, внезапно выбивая лавиковую ручку из лапы ближайшего чиновника убийственным взмахом когтей. Стопка пергамента, точно мертвая осенняя листва, каскадом посыпалась на пол. — Бросить все это! — рявкнул Асаддам, плотно размещая лапы у себя на бедрах. На его физиономии, точно маска хирурга, теперь надежно застыло недовольное выражение. — У меня для вас есть объявление. Сегодня пергамент умер! Следуйте за мной!

В задней части конторы Ублейр покачал головой и нервно сглотнул слюну. Звучало все достаточно скверно. Асаддам резко развернулся и потопал к двери.

— Ну, вперед! — Кривой коготь главного менеджера заскреб по воздуху у дверного косяка, когда он поманил к себе чиновников. — Не бойтесь. Бросьте ваши лавиковые ручки и следуйте за мной! Немедленно! — Прикрыв пасть лапой, он тайком хихикнул, когда озадаченные чиновники встали и поплелись за ним, пожимая чешуйчатыми плечами.

Единственными звуками оставалось периодическое недоуменное бормотание, стук раздвоенных копыт и громкое шипение подпольного подогрева, пока Асаддам вел чиновников по лабиринту проходов вслед за стремительным спуском по лестничному колодцу — все глубже и глубже в недра страхоскреба Греховной службы. И все это время любопытство чиновников росло, подкармливаемое несгибаемой верой в то, что на повестке дня определенно стоит скорое знакомство с еще одним шедевром эффективности Асаддама.

В этом чиновники были совершенно правы, но что касалось того, насколько этот новый шедевр повлияет на их рабочие условия, то тут они катастрофически ошибались. Только Ублейр начал подозревать, что им предстоит увидеть, когда начал узнавать маршрут, которым их всех вели.

Побуждая иммиграционных чиновников резвее двигаться вперед и сильно смахивая при этом на какого-то дикого угольно-черного дудочника перед стаей рогатых крыс, Асаддам в конце концов остановился у надежно запертой сланцевой двери, зловредно ухмыльнулся и повернул ключ. Тут Ублейр в тревоге аж содрогнулся.

Секунду спустя Асаддам исчез в темном интерьере помещения, с энтузиазмом маня чиновников за собой. Те послушались и стали гуськом проходить внутрь, не замечая двенадцати массивных ментагонов, которые в полном согласии с полученными инструкциями появились в коридоре и встали там в злобной готовности.

Ублейр не был в точности уверен, почему он это сделал, но тем не менее внезапно он упал на колени и на карачках устремился вперед, к еще более темному пятну меж двух обсидиановых блоков.

— Итак, джентльдемоны, — объявил Асаддам под покровом темноты, — у меня есть для вас маленький сюрприз, — он взмахнул лапой, потянул за рычаг, и помещение немедленно озарилось красноватым свечением лавовых ламп. Иммиграционные чиновники ахнули от удивления, когда перед ними вдруг оказались три массивных обсидиановых блока с гладкими боками.

Ублейр еще плотнее вжался в проем, утягивая свои копыта из поля зрения.

— А теперь крепитесь! — проорал главный менеджер Мортрополиса. — Вот оно, будущее! Конец работы, какой вы ее знаете! — Холодная жестокая усмешка скользнула по лицу Асаддама, когда он повернулся и крикнул: — Лолох! Врубай!

Откуда-то далеко сзади последовало хриплое подтверждающее кряхтение, и незримый для чиновников ученый врубил другие рычаги, перенаправляя потоки перегретой лавы в сторону внутренностей Кристаллических Анализаторов Лолоха.

Считанные секунды спустя сигнальная пульсация крошечных красноватых световых точек показала, что недавно смонтированные КАЛы готовы к работе и ожидают объектов для анализа. Пока лава струилась по замкнутым циклам внутри блоков, температура между ними стремительно нарастала. Вскоре Ублейр начал поджариваться.

— Добро пожаловать в новый Иммиграционный отдел! — усмехнулся Асаддам. — Вы стали свидетелями багряного рассвета новой эры эффективности. Отныне все соответствующие проблемы вечных мук новых клиентов будут решаться здесь. Мириады их самых различных подлостей и отвратительных преступлений будут оцениваться, соотноситься со вновь составленным перечнем злодеяний и с колоссальной эффективностью и идеальной безошибочностью переводиться в коктейль личностно определенных режимов мук. Никаких больше демонических ошибок! Ну как, нравится?

Последовало нервное шарканье копыт.

— Так нравится или нет? — осклабился Асаддам поверх шуршания лавы по трубопроводам.

— Это вызовет зависть всего Уадда, — залебезил один из более проницательных чиновников, пытаясь червем пролезть в то, что сходило у Асаддама за список хороших парней. — А все, что усиливает зависть и возбуждает ревность, должно встречаться с восторгом. Гип-гип…

В других, менее напряженных обстоятельствах Асаддам бы презрительно сплюнул от столь подобострастных комментариев. А прямо сейчас он жутко потел от жары и нервозности.

— Я так рад, что вы испытываете именно такие чувства, — ухмыльнулся главный менеджер, похлопывая по блестящей поверхности ближайшего КАЛа. — Я хочу сказать, было бы определенным несчастьем, если бы кто-то из вас лелеял сомнения касательно тех преимуществ, которые КАЛ принесет Мортрополису. Эти анализаторы уже сейчас могут принимать и обрабатывать в десять раз больше проклятых душ, чем вся ваша компания, вместе взятая, твердо определяя Мортрополис как подлинную уаддскую столицу мук. С таким скачком в эффективности Шейтану нас нипочем не догнать!

— Ур-ра! — выкрикнул более проницательный из чиновников голосом куда более уверенным, чем он сам.

Ублейр от всего сердца пожелал, чтобы у него была свобода лично воткнуть пару-другую когтей в эту подхалимскую глотку. Однако прямо сейчас мозг его грохотал от целого ряда тревожно-неловких вычислений. С таким увеличением в транспорте душ не будет ли выявлен сопутствующий рост потребности в топливных ресурсах, чтобы обеспечивать должные уровни боли и страдания, которыми Мортрополис по справедливости был знаменит? Гнусно и самодовольно ухмыляющийся вопрос сам собой выплыл над горизонтом. Откуда поступит это дополнительное горючее? Почва под копытами у Ублейра вдруг показалась куда более шаткой, чем ему бы хотелось.

— Разумеется, — с почти мучительной небрежностью продолжил Асаддам, — ни одно из этих достижений не стало бы столь необходимым, если бы не ваши текущие уровни рабочей… гм… эффективности. А потому именно с этими соображениями в голове я рад объявить вам о ваших новых постах. Отныне вы будете использоваться в качестве постоянных поставщиков вещества.

«В качестве кого?» — мысленно запаниковал Ублейр.

— На эти посты вы заступите незамедлительно! — объявил главный менеджер с отчетливой ноткой наслаждения, которая, как давно уже уяснил для себя Ублейр, непременно предвещала беду. — Стража! — яростно заорал Асаддам.

И тут Ублейр мгновенно понял, что он был прав. По зову начальника двенадцать массивных ментагонов роем ворвались в помещение и огненными взорами уставились на бывших чиновников Иммиграционного отдела.

— Если вас не затруднит отправиться за этими джентльдемонами, они сопроводят вас к вашему новому месту работы, — произнес Асаддам в манере, которая неким образом делала невозможным любой отказ.

— Э-э… только один вопрос, — заикнулся единственный разговорчивый чиновник. — Какое именно вещество мы будем поставлять?

Ублейр на секунду испытал к гнусному лизоблюду благодарность. Достаточно скверным было известие о том, что Иммиграционного отдела больше не существует, — но незнание того, что такое «местные поставщики вещества», сводило его с ума от жгучего любопытства.

Ублейр почти расслышал, как Асаддам буквально затрясся от злобного восторга, когда ему задали тот самый вопрос, на который ему так хотелось ответить.

— Ну, это будет зависеть от того, в какой именно части рудников вы в конечном счете окажетесь.

— Рудников? — одними губами прошептал чиновник в приступе дикой паники, а Ублейр — отчаянного облегчения.

— Да, рудников. Если еще точнее — Узбасских рудников лавы и серы. Вам это может показаться странным, но лава и сера поступают именно оттуда, — осклабился Асаддам, сочась педантичным сарказмом и наслаждаясь каждым мгновением этого массового перевода по службе. — Меня, говоря откровенно, не очень интересует, что именно вам выпадет поставлять.

— Подождите минутку! Не можете же вы просто так переправить нас в Узбасс… — запротестовал чиновник.

— Да? В самом деле? Не могу? — Асаддам подался вперед, словно бы живо заинтересовавшись. — Это еще почему?

— У меня… э-э… у нас есть контракты на работу в Иммиграционном отделе и…

— Ах ну да, конечно, прямо сейчас это создает определенное препятствие. Но видите ли, какое дело. Иммиграционного отдела больше не существуют — так что все ваши контракты не стоят ломаного обола.

— Но нас ни о чем таком не предупредили!

— Обо всем этом было объявлено еще в прошлом месяце по инфернальной почте. Я послал вот это уведомление, очерчивая в нем все детали… — Главный менеджер вытащил из кармана клочок пергамента и победно помахал им перед толпой бывших чиновников. — Все, что вам нужно знать, здесь ясно сказано и… Ах проклятье, как же это неловко с моей стороны. Кажется, я все-таки забыл послать его по почте. Но ничего-ничего, не волнуйтесь. Не теряйте присутствия духа. Узбасс в это время года — чудесное местечко, просто курорт. Вы непременно его оцените, как только привыкнете к вони и жаре, а также предельно мучительным условиям труда. Короче говоря, наслаждайтесь там как можете! — Тут Асаддам щелкнул своим заостренным как стрела хвостом, давая команду, и двенадцать ментагонов, оскалив клыки, двинулись вперед, угрожая бывшим чиновникам здоровенными дубинками. Буквально обтекая эффективностью, ментагоны согнали своих клиентов в плотную кучку и в удвоенном темпе погнали их прочь из вычислительного зала.

Якобы вдруг оставшись в одиночестве, в относительной тишине рабочего помещения, Асаддам запрокинул голову и оглушительно расхохотался. Вот она, эффективность! Причем именно такая, какой он ее обожал! Идеальное оправдание предельной жестокости!

А теперь настала пора отправляться на берега реки Флегетон для введения второй очереди его блестяще интегрированной автоматической системы обработки проклятых душ.

Последовал краткий стук копыт, и Асаддам убрался из зала с аппаратурой, не оставляя позади себя ничего, кроме инверсионного следа победного гогота, а также до смерти перепуганного Ублейра.

Все божества за Верхним Столом в «Манне Амброзии» дружно глазели на тяжело перегруженную священную тележку с подогревом и считали число оставшихся там тарелок. Ангельская официантка припорхала к тележке и нервно распушила крылья. Итак, опять произошло то же самое. Снова оказались невостребованные порции. Быстро и предельно скрытно официантка оглянулась через крыло на остальные столы и испустила вздох облегчения. По крайней мере, это было не ее виной — перед каждым божеством, нежно дымясь, стояла славно нагруженная тарелка.

А с одного из нижних столов не на шутку перепуганное божество наблюдало за разворачивавшейся сценой, охваченное отчаянным признанием своей вины. «Станут ли меня винить за пустые сиденья?» — нервно размышлял Мэтр д'Отель. В его обязанности входило провожать вновь прибывших на их места, но было ли его упущение в том, что кто-то не объявился?

— Семь? — пробормотал Схрон за Верхним Столом. — Все еще хуже становится! Где они, очень хотелось бы мне знать?

— Где-то еще, — с готовностью откликнулся Огдам.

— Что? Где-то еще? Но они просто не могут питаться где-то еще. Нет никакого «где-то еще».

Уши Мэтра д'Отеля силились услышать, о чем идет разговор. Не винили ли они его?

— Возможно, они вообще не питаются, — предположил Огдам.

— Что? — оскорбленно рявкнул Схрон. — Не питаются? Что вы имеете в виду?

— Э-э… возможно, они на диете.

Схватившись за голову, Схрон пронзительно завопил:

— Не смейте об этом говорить! Даже думать не смейте!

Если было что-то, что по-настоящему пугало его и раздражало, так это сидение на диете. Для Схрона это была подлинная пощечина. Умышленно отказываться от еды? Да это же просто извращение!

«И все же, — подумал Схрон, глазея на семь тарелок с дымящимися кушаньями, — одно божество на диете — это добавочная порция для другого». Сегодня, на второй день событий, он опять получит желанную добавку. Ухмыляясь, Схрон поднял вилку и уже собрался было воткнуть ее куда надо.

Но тут предобеденная тишина оказалась вдребезги разбитой одним меньшим божеством, которое вдруг вскочило на ноги и высоко вскинуло руку.

— Я в этом не виноват! — в неистовой панике выкрикнул Мэтр д'Отель. — Если они не объявляются, нельзя ожидать от меня, чтобы я их препроводил к нужным местам, ведь так?

Вилка Схрона задрожала на полпути.

— На самом деле, — писклявым голосом продолжил Мэтр д'Отель, — меня следовало бы поблагодарить за то, что все соответствующие места как полагается заполнены теми, кто объявился. Непросто, знаете ли, день за днем прилаживать задницы к креслам…

Схрон уставился на свой стынущий ленч, и его желудок угрожающе зарычал.

— Сейчас не время обсуждать отсутствие определенных членов нашего… гм-м… коллектива. Поднимите этот вопрос позже, хорошо? Скажем, во время обсуждения «Прочих вопросов».

Тут еще одно божество вскочило на ноги.

— Это следует п-проделать по другой оказии, поскольку т-текущая сессия уже расписана п-по столам и п-по минутам, — выпалил Херокс, ответственный за календарное планирование, собрание и наиважнейшие встречи. — Х-хотя, если поднять это как н‑неотложный вопрос, требующий н-немедленного внимания, такой вопрос м-можно будет обсудить уже на следующей н-неделе. Р-разумеется, должны будут быть задействованы с-соответствующие каналы…

Схрон буквально истекал предвкушением своего ленча, а его вилка по-прежнему парила в воздухе.

— Давайте потом с этим разберемся, — уныло пробормотал он.

— Р-разумеется, мы могли бы поднять этот в-вопрос на «Внеочередном с-собрании» после ленча, но это б-будет означать изменение в р-расписании обсуждения «Прочих дел». П-подобное изменение должно п-подвергнуться обсуждению на открытом с‑собрании в первоочередное время, чтобы его затем м-можно было осуществить на следующем с-собрании по «Расписанию повестки дня», — упорно закончил Херокс.

Голод и гравитация сделали с вилкой Схрона свое дело. В одном плавном движении она по дуге понеслась к его политой нектаром пицце, а затем рванулась назад, к истекающему слюной рту.

Прямо сейчас Схрону было глубоко плевать, где находятся семь других божеств, оказавшиеся в самовольной отлучке. Рано или поздно они снова объявятся. По сути, если к их нестройным рядам присоединится еще пара-другая, это только пойдет на пользу пищеварению всех оставшихся.

Херокс тем временем продолжал толкать бюрократическую речугу, адресуясь к внезапно лишившимся слуха ушам жадно пожирающих свой ленч богов.

Алкан нервно потер подбородок и стал с надеждой прикидывать, что там происходит с его Индикатором Веры. Горел ли он в данное время ярко-лучистым рвением тысяч обращенных душ?

Затем Алкан неловко заерзал в кресле. Но не была ли его схема разгадана? Не проболталась ли пара охочих до пива ангелиц из Парангельской службы насчет исчезновения недавно усопшего Брехли Треппа? И не могли ли эти самые семь божеств все это дело расследовать?

Прожевывая свою пиццу, Алкан отчаянно надеялся, что он ошибается.

Вихри плотного дыма кружились вслед за хлопающей полой сутаны Брехли Треппа, пока он безостановочно шагал по бесконечным проулкам Шанкера, деловой части Мортрополиса. Елеус скользил у него в кильватере, семеня вдвое чаще, чтобы поспеть за властно-широкими шагами Треппа.

— Послушайте, я ведь и правда могу поверить вам как любая другая душа, клянусь, — ныл бывшее его высокопреподобие. — По сути, я даже могу еще лучше поверить.

— Прочь от меня!

— Нет-нет, продолжайте. Велите мне поверить в то, что черное — это белое. Уверен, я смогу. Просто испытайте меня.

— Пр-рочь!

— Э-э… какая сейчас на вас чудесная белая сутана. Что за роскошный наряд! Необыкновенно стильный! Просто белоснежный, но никакая грязь на нем совершенно не проявляется…

— Пр-рочь!

— И разве вы на самом деле не обожаете всех тех белых демонов, которые вон там роют копытами землю?..

Тут Елеус проворно юркнул за резкий поворот, энергично семеня в двух футах позади раздувающейся сутаны Брехли Треппа.

Эндезид с трудом вырвался из-под большого одеяла, откашлялся и в полном смущении огляделся. Волосы его были дико взъерошены. Впереди, на грубо высеченных стенах пещеры виднелись лавовые лампы. Шесть смутно знакомых лиц одарили нового гостя Уадда напряженным вниманием. Одно из них, с застывшим на нем смешанным выражением ужаса и восторга, вовсю глазело на беспорядок прически Эндезида и прикидывало, сколь мощный стилистический потенциал там содержался. Наконец, не в силах совладать с собой, Нивейя метнулась через пещеру, изящным жестом прихватывая со стола древнюю костяную расческу.

— Что это еще за?.. Где я? Что происходит? — возопил Эндезид и попытался сесть прямо, — Прочь от меня! — рявкнул он на Нивейю.

— Это курс менеджмента, друг сердечный. Добро пожаловать на борт, — авторитетно прохрипел Стапель, по-прежнему в своей тыквенной пижаме.

— Что? Какой еще курс? Оставьте мою челку в покое!

— Курс менеджмента, кореш, — подтвердил Туммак.

Эндезид помотал головой к великому неудовольствию Нивейи, которая раздраженно нахмурилась и отвесила ему подзатыльник.

— Отвалите. Нет, этого просто не может быть. Меня призвали благословить подарки на какую-то свадьбе в Аксолотле…

— Нет смысла рассказывать, что было дальше, коллега. К вам, подобно шквальному шторму, подкрались сзади, связали и утащили вниз по дыре. Следующее, что вы узнали, — это что вы уже здесь.

— Откуда вы это знаете? — залопотал Эндезид, глядя на увенчанное фуражкой божество из-под непрестанно елозящих рук его добровольной парикмахерши.

— Если не считать нескольких смутных деталей, курс каждого из нас проходил по тому же маршруту.

— Что? — воскликнул Эндезид, и на его божественной физиономии мелькнуло выражение паники.

— Ах, дорогуша, все это совсем не так скверно, — заверила его Нивейя, отступая на шаг и наслаждаясь зрелищем своей работы. — По сути, обслуживание здесь некоторым образом даже лучше. Конечно, еда не так хороша — но нельзя же требовать всего сразу. Так-так, еще немного завить на макушке, я полагаю. Вам кто-то когда-нибудь говорил, какое несравненное наслаждение заплетать ваши волосы в косички?

— Э-э… нет… прекратите, пожалуйста, ерундой заниматься, — равнодушно отозвался Эндезид и снова повернулся к Стапелю: — Но почему именно мы? Что мы такого сделали? Чем заслужили?

— Ничего особенного. Мы просто оказались в ненужном углу в ненужное время. Я так прикидываю, мы еще только первые счастливчики, — с довольно жалким видом проворчал Туммак.

— Но за что? Что мы такого сделали? — брызгал слюной Эндезид. Смущение все нарастало, ответы вызывали еще больше вопросов.

— А вы не обратили никакого внимания на недавнюю речугу Ромсдела? — осведомился Стапель, который, раз уж он был здесь дольше всех остальных (за очевидным исключением сгинувшего невесть куда Брехли Треппа), набросил на себя мантию вожака. А кроме того, как он уже указал другим захваченным божествам, только у него одного имелась фуражка. Вождь непременно должен был носить фуражку. Иначе по мореходным понятиям все выходило неправильно.

Эндезид снова покачал головой и получил очередной резкий подзатыльник от вовсю шурующей божественной парикмахерши.

— Какую речугу? Я… э-э… наверно, меня тогда призвали на очередную работу. В последнее время свадьбы, знаете ли, просто рекой текут. И между прочим, так всегда бывает. Целые века почти ничего, а потом вдруг — шурр, бурр, одновременно целые дюжины. Странное дело, но это как-то связано с весной. Не понимаю, что в весне такого особенного…

— Гормоны, — охотно предложил объяснение Бандаж.

— Что? Так здесь, значит, о гормонах весь разговор? — забормотал Эндезид, снова полностью теряя нить и решая, что ему с самого начала следовало делать заметки в своей божественной стираемой записной книжке.

— Да нет же, — прорычал Стапель. — У этого самого Ромсдела возникли кое-какие замечательные идеи на предмет того, как лучше научить нас работе…

— И вы прикидываете, это одна из них?

— Ну конечно же, дорогуша, — вмешалась Нивейя. — И это так славно! Иначе разве получила бы я наслаждение пробегать своим гребнем по вашим чудесным кудряшкам? Вы, между прочим, знали о том, что у вас тут несколько волосков секутся? Не думаю, чтобы за последние тридцать столетий я вам хоть раз делала укладку. Ведь не делала же?

— Нет, не делали, — ворчливо подтвердил Эндезид. — Итак, с нами здесь все в порядке. Но что нам предполагается делать, а?

— Ах, дорогуша, тут-то вся и загвоздка, понимаете? Головку немного вперед. Вот-вот, так лучше, — ответила Нивейя с полным ртом шпилек.

— Какая загвоздка? — прохрипел Эндезид, чей подбородок оказался неловко вжат в грудную клетку.

— А вот об этом мы понятия не имеем, — признался Стапель. Ветер, похоже, испарился из его парусов. — И никто, судя по всему, не собирается что-то нам об этом сказать.

— Вот и приплыли, — прохрипел Эндезид. — В этом-то вся и соль, — вконец раздосадованный, он откинул руки Нивейи в сторону, и сложная косичка трагическим образом расплелась.

Шесть физиономий с разной степенью волосатости вопросительно на него уставились.

— В чем? — хором спросили божества.

— В том, чтобы научить нас принимать решения. Вот зачем мы здесь. Разве это не очевидно?

Озадаченное молчание ясно сказало Эндезиду, что это вовсе не очевидно.

— Гм… решения. Решения. А знаете, может, оно и так, — размышлял Стапель, задумчиво потирая подбородок. — Мы могли бы поднять эту мысль на мачту и посмотреть, как она там развевается, хотя…

— По-моему… что ж, возможно… — прохрипел Бандаж, сосредоточенно возясь со своими большими пальцами. — Звучит малость поспешно, не правда ли? Зато радикально.

— А вот я не уверен…

— Это вроде как не очень-то и…

— Разве нас надо этому учить?

Нерешительные и неэффективные замечания божеств одно за другим наполняли пещеру.

— По-моему, это как раз и есть ответ на мой вопрос, — укорил их Эндезид.

— А по-моему… — начал было Стапель, но тут его перебило грубое копыто, пинком распахнувшее дверь. Вслед за этим два дьявола затащили в пещеру еще одну завернутую в одеяла фигуру.

Почти небрежно Бубуш и Ублейр швырнули свою последнюю добычу в другую сторону помещения, и Бубуш исчез на кухне, чтобы по-быстрому треснуть еще одну чашку с лавой.

— Говорю же тебе — у нас времени нет, — жалобно заныл Ублейр, когда дверь захлопнулась, и он театрально растянулся на своем мешке с галькой. — Я слышал, что слышал! Если Асаддам продолжит в таком же темпе, Мортрополис к концу недели совсем опустеет. У нас нет времени раздобывать еще две-три штуки или сколько тебе там нужно. А кроме того, я уже вроде как от всего этого устал. Тяжелая это работа. Не так легко богов похищать…

— Заткнись, прыщ, — прорычал Бубуш с кухни, пока их последняя жертва выпутывалась из одеял и потрясенно озиралась, разглаживая свои капитально измятые одежды.

— Ах, дорогие мои, — простонал вновь прибывший Шармани, уполномоченный по заявлениям о моде, стилю одежды и декора. — Не смотрите на меня. Прошу вас, не смотрите! Я просто в ужасном состоянии!

Действительно, пушинки древнего одеяла прилипли к его индивидуально пошитой тоге. И Шармани отчаянно пытался все эти пушинки с себя снять.

— На этот счет не волнуйтесь, — утешил его Эндезид. — Лучше воспользуйтесь вот этим! — Он достал из-под складок тоги небольшую щеточку и передал ее Шармани. — Просто стряхните все эти неприглядные пушинки за считанные секунды. Вот, пожалуйста! Эта щеточка, между прочим, также удаляет нежелательные носовые волоски, собирая их в удобное, легко очищаемое отделение.

Шармани вздрогнул, заприметив Стапеля, облаченного в тыквенную пижаму и с фуражкой на голове. Неужели у него совсем не осталось никакого чувства прекрасного? Тыквы уже четыре столетия тому назад вышли из моды. Сейчас на всех пижамах должны быть изображены плоды авокадо.

Пижама с авокадо — или совсем ничего! Впрочем, Шармани искренне порадовался тому, что это не был последний вариант.

Совершенно внезапно, прежде чем Шармани получил возможность изложить свои соображения касательно последних тенденций моды, дверь кухни резко распахнулась, и оттуда с двумя пенящимися чашками лавы вывалился Бубуш.

— Давай, тресни, — прорычал он и протянул одну чашку Ублейру. За один глоток чашка опустела.

— Надо начинать поскорее, иначе мы тут совсем одни останемся, — снова завел свое Ублейр, вытирая пасть тыльной стороной чешуйчатой лапы. — Восьми штук хватит, разве нет?

Бубуш раздраженно фыркнул, вытянул из ящичка секретный пергаментный документ и быстро пролистал его щипцами.

Озадаченные божества подняли взгляды, задумываясь, не могло ли это на самом деле быть частью их курса по принятию решений. Не могла ли это быть наглядная демонстрация того, как это следует делать?

Бубуш внимательно просмотрел каждый из дымящихся листов пергамента, сверяясь и прикидывая. А затем он наконец вытащил единственный довольно приблизительный набросок карты Мортрополиса.

— Ну что? — приставал Ублейр. — Мы уже достаточно их собрали? Мои копыта просто меня убивают. Там такая холодрыга и к тому же…

— Заткнись, я думаю, — рявкнул Бубуш. — Если допустить, что каждое из божеств выдает по меньшей мере тот же объем святых волн, что и средний полевой вариант противопехотной святыни, тогда… тогда, согласно этой карте, нам нужно еще четыре штуки. Видишь, вот здесь? Карта указывает двенадцать конкретных мест, где следует развернуть противопехотные святыни Таким образом, чтобы запустить эффект Доминума, нам нужна стратегически размещенная дюжина божеств.

— Еще четверо? — взвизгнул Ублейр. — Да нам целые века потребуются, чтобы их добыть! У нас нет времени. Послушай, эти твои планы предполагают, что Мортрополис полон демонов. Но если мы еще какое-то время тут проторчим, то весь местный народ окажется в Узбассе на рудниках!

— То, что ты сам едва там не оказался, вовсе не означает, что…

— Мы должны торопиться, я точно тебе говорю. Время сейчас…

— Здесь говорится, что для максимального эффекта нам нужна дюжина. Стало быть, дюжину мы и раздобываем. Усек?

— А тем временем Асаддам отправит всех на рудники! Какой смысл будет пытаться запустить процедуру вынесения вотума недоверия, когда не останется никого, кто смог бы это самое недоверие оказать? — брызгал слюной Ублейр, пытаясь прикинуть, не отменяют ли друг друга все эти двойные отрицания.

— Да, но здесь есть мы. И еще повелителя скверны д'Авадона не забывай! — Бубуш щипцами схватил со стола пергаментную карту и энергично ею помахал. — Здесь ясно сказано — развернуть двенадцать противопехотных святынь и дать им сработать! А потом — трах-тибидох, все узрят Свет, и тут как раз вступаем мы!

Лицо Ублейра упало, когда тревожное понимание все-таки до него дошло.

— Так мы развернем двенадцать противопехотных святынь?

Бубуш кивнул и с энтузиазмом указал на карту развертывания, очерчивая лапой самый быстрый маршрут.

Ублейр очень медленно покачал головой:

— Терпеть не могу мочиться в чей-то костер, особенно в наш собственный и столь грандиозный, — но на случай, если это ускользнуло из твоего поля зрения: ни одной противопехотной святыни мы так до сих пор и не получили.

— Дьявол, я ведь уже все тебе объяснил. Ты что, хвостом слушал? — Бубуш махнул лапой в сторону группы божеств позади себя. — Тут все дело в святых волнах. Эти наши приятели так же хороши для производства достаточного объема святых волн, чтобы получить желаемый…

— Да, но в том случае, если ты не заметил, — у них ноги имеются, — пробормотал Ублейр, дивясь тому, почему он раньше об этом не подумал.

— Ну и что? — пожал плечами Бубуш.

— А то! Ты что, правда собрался довериться им в том, что они станут стоять в тех местах, которые ты им укажешь? Да они просто оттуда смотают, клык даю! — воскликнул Ублейр, с дрожью видя, как весь план начинает рушиться прямо перед его мысленным взором.

— Ну… гм… значит, мы их там просто привяжем, — отмахнулся Бубуш, внезапно начиная испытывать сильнейшую неловкость.

— Да-да, конечно, очень хорошо. И ты всерьез думаешь, что никто не заметит дюжину божеств, которые вдруг ни с того ни с сего оказываются привязанными на уличных углах? А тебе не кажется, что у кого-то в Ментагоне появится самая капелька подозрения?

— Э-э… мы можем их замаскировать, — неубедительно предложил Бубуш.

— Ты что, совсем спятил? Просто не знаю, как ты меня на это подбил.

— Я тебя на это подбил? Ты сам ко мне пришел, разве не помнишь? — прорычал Бубуш, гневно щетинясь.

— Я оказал тебе услугу. Не говори мне, что ты там своими исправительными работами наслаждался. Если бы не я, ты бы по-прежнему дерьмо носом рыл, — Ублейр вскочил на копыта и встал в каком-то дюйме от Бубуша, громко рыча.

— Лучше бы мне эта проклятая карта вообще на глаза не попадалась! — сквозь сжатые клыки процедил Бубуш, чувствуя прилив разочарования. — До этого жизнь складывалась куда проще! — В приступе раздражения он швырнул пергамент в другой конец пещеры.

Документ дико закрутился, совершил петлю, после чего заскользил прямо под ноги восьми захваченным божествам.

Тут же из-под озадаченно приподнятых бровей на него уставились четырнадцать глаз. Нивейя с прищуром разглядывала бороду Шармани и прикидывала, как бы ей получше расположить несколько специально выделенных клочков.

— Это что, нам? — прошептал Стапель, указывая на карту.

— Полагаю, да, — отозвался Эндезид, с подозрением глазея на пергамент сквозь специальный театральный бинокль, который ему как раз случилось достать из-под складок тоги.

— Вы уверены? — смущенно спросил Драпак. — Я хочу сказать, никто ведь не предлагал нам на это смотреть, разве не так? Они могут обидеться, если мы станем слишком уж пристально эту штуку разглядывать. Я с ними в драку ввязываться не хочу.

— Я тоже, — поддержал его Шармани. — У этих парней такие когти, что они мне запросто тогу порвут.

— Ничего-ничего, посмотрим, — прорычал Туммак. — Мне бы лично небольшая потасовка не помешала. Мне уже слишком давно не доводилось хорошенько разминать кулаки.

— Они не стали бы так просто бросать эту штуковину сюда, если бы на самом деле не хотели нам ее показать, разве не так? — резонно спросил Стапель.

— Это точно. Кроме того, никто не говорил, что нам нельзя на нее смотреть, — согласился Эндезид.

— Но разве именно этот вопрос здесь самый главный? — спросил Шармани, внезапно проникаясь духом предполагаемого курса менеджмента. — Является разглядывание этого документа само по себе неким уроком или речь здесь идет о коллективном процессе принятия решения о том, разглядывать нам его или нет? Взирать иль не взирать — вот в чем воп…

— Да заткнитесь вы, — прохрипел Стапель, прежде чем сделать шаг вперед, нагнуться и внимательно вглядеться в карту развертывания противопехотных святынь. Секунды спустя Эндезид и Туммак присоединились к нему. В коллективном замешательстве божества задумчиво потирали подбородки.

— Что это может означать? — спросил Стапель, пока любопытство понемногу начинало пересиливать и остальных пять божеств.

Туммак пожал плечами, озадаченно хмыкнул, и внезапно все остальные тоже не выдержали. Все восемь божеств с энтузиазмом склонились над листом шипящего пергамента, тесно вокруг него сгрудившись.

И тут стали происходить странные, совершенно неожиданные вещи.

Пурпурные языки святых волн, что парили у них над головами, переплелись и отскочили друг от друга, после чего принялись сталкиваться со все новыми и новыми. И по мере того как все больше святых волн туда нагнеталось, в воздухе над восемью божествами ярко засияли нимбы пурпурного благочестия.

Святынеискатель бешено задергался, шумно гремя, пока он скользил по столу прочь от синергически усиливающейся ауры святых волн.

Бубуш удивленно вскрикнул, когда святынеискатель упал на пол и резко скользнул к стене, словно его туда отшвырнули. Затем глаза демона переметнулись в то место, откуда святынеискатель оказался отброшен. И щелки его зрачков потрясенно расширились.

Пурпурное облако, что парило над восемью божествами, ярко светилось и зловеще потрескивало. Загадочным образом в воздухе запахло ладаном и недавно потушенными свечами. А затем, как раз когда Стапель нагнулся, чтобы повнимательнее взглянуть на пергамент, облако еще больше расширилось, задрожало и выплюнуло на пол язык пурпурного пламени.

Шокированные божества отпрыгнули в разные стороны, и облако мгновенно исчезло.

Бубушу потребовалось добрых пятнадцать минут, чтобы закрыть рот. После этого он, серый как мышь, повернулся к Ублейру и хрипло прошептал:

— По-моему, у меня есть план.

А незримые в дымящейся яме в полу пять тысяч крошечных шлаковых жучков тем временем обнаружили религию и уже строили планы на предмет построения монументального гнезда, посвященного исключительно недавно увиденной ими пурпурной вспышке света, которую они посчитали воплощением божества Ихора, иначе известного как Шлаковый Шахтер. Разумеется, было в высшей степени вероятно, что они глубоко заблуждались. Но что с того — жучки были счастливы. На данный момент.

Река Флегетон с хлюпаньем несла свои булькающие воды сквозь недра Мортрополиса, блаженно не сознавая важного значения странной пары специальных желтых кабинок, которые загадочным образом появились на ее берегу. Река также не обращала ни малейшего внимания на подозрительно наблюдающую за кабинками толпу паромщиков, которые подвели свои паромы к тому же самому берегу. За последние два дня эти паромы не перевезли ни одного законного пассажира, отправившегося в свой последний вояж.

Однако все это вот-вот должно было перемениться.

Первым намеком на это стал стук грохочущих копыт, когда первоклассная команда могучих ментагонов гуртом погнала кучку очень-очень бывших иммиграционных чиновников прямиком к реке.

Драгодил, вожак ментагонов, быстро прошагал по речному берегу к собравшимся паромщикам.

— Запускайте ваши двигатели инфернального сгорания! — угрожающе приказал он.

Капитан Нагльфар скучающе поднял взгляд.

— А чего ради? — проворчал он, не вынимая из пасти рыгающей дымом трубки. — Никаких достойных клиентов все равно нет.

— Запускайте моторы, говорю!

Нагльфар вынул трубку из пасти, в самой что ни на есть раздражающей манере поковырял в одном из сотен своих разнообразных клыков и спросил:

— Зачем?

Драгодил фыркнул.

— А затем, что вашими паромами командую я, — властно оскалился он.

— Что? — возмутился Нагльфар, наконец-то вскакивая на копыта. — Ты не вправе…

— Вправе, — с чувством зловредного удовлетворения осклабился Драгодил. — У меня есть приказ Асаддама.

Тогда Нагльфар снова махнул скучающей лапой:

— Ха! Так это все Асаддам! Тогда позволь мне просто тебе напомнить, что мне и этим ребятам надо здесь заниматься делом, — на тот случай, если ты не заметил. Почему твой Асаддам решил, что он может запросто кататься по Флегетону, не платя по текущему тарифу?

Драгодил подался поближе к Нагльфару и угрожающе на него уставился.

— А у тебя нет никаких предположений на тот счет, куда отправляются эти пассажиры? — прорычал он.

— Нет. Зато у меня есть странное чувство, что ты хочешь мне об этом рассказать, — ухмыльнулся Нагльфар сквозь облако воинственно выдохнутого дыма. Похоже, все это дело должно было перейти в славный спор, а как законно избранному представителю Гильдии подземных паромщиков по спорам, ругани и прочим разборкам Нагльфару полагалось уметь раскатывать подобные споры на их максимальную длину — за полный дискуссионный гонорар плюс дополнительные издержки.

Вожак ментагонов с отвращением фыркнул и продолжил.

— Они отправляются в Узбасс, — со значением прорычал он.

— А чего ради им туда отправляться? Что, у Иммиграционного отдела сегодня выходной? Там, кроме старого заброшенного рудника, ничего интересного…

— Ошибаешься. Он уже не заброшенный, — что-то во взгляде Драгодила ничего хорошего никому не предвещало. — И это поездка в один конец, — с раздражающе радостной ноткой в голосе добавил ментагон.

Ужасное понимание мелькнуло по сморщенной физиономии Нагльфара.

— Ты хочешь сказать, их туда шахтерами определили?

Драгодил оскалился, очень медленно кивая.

— Думаю, ты бы обнаружил, что паромный бизнес вести очень тяжело, если бы тебе случайно пришлось к ним присоединиться. Так, нет?

Нагльфар неохотно кивнул и выдал целую серию сложных жестов остальным паромщикам. Споры были одно дело — они представляли собой просто профессиональную забаву. А вот с готовностью подкрепляемые угрозы от вожака ментагонов были дело совсем другое. Это требовало совершенно конкретной тяги за рога и немедленных действий.

Минуту спустя клубы грязного черного дыма уже извергались к страхосфере, пока паромы выхаркивали хтонические дымоутлероды из своих переполненных грязью легких.

Как раз когда двигатели инфернального сгорания были запущены, невысокая фигура в развевающейся сутане появилась из крошечного бокового проулка, мгновенно остановилась и резко осадила назад. Не ожидавший этого Елеус врезался Брехли Треппу в спину и, споткнувшись о его сутану, упал.

— Зачем же вы так делаете? — заныл он, поднимаясь. — Могли бы предупредить меня, что собираетесь так внезапно остановиться…

— Тихо! — хриплым шепотом рявкнул Трепп, пригибаясь пониже и оглядывая берег реки. Ноздри его дрожали, пока он лихорадочно нюхал воздух — точно вампир с подветренной стороны от непорочной девственницы лунной ночью. В сумраке проулка зубы миссионера блеснули, когда он ухмыльнулся, почуяв в собранных гуртом демонах колоссальный потенциал обращения.

Трепп понял, что просто должен туда добраться. Куда бы эти демоны ни пошли, он намеревался последовать за ними. Миссионер выпрямился, быстро огляделся, спланировал идеальную цепочку смутных теней между проулком и своей целью, после чего без всякого предупреждения рванул вперед.

— Эй! — воскликнул Елеус, пускаясь было за Треппом. Но затем заметил на берегу массу ментагонов, запаниковал и заторопился назад в тень проулка. — Вернитесь, — громким перепуганным шепотом позвал он. — Вам туда нельзя. Там опасно!

Заметный только для Елеуса, его высокобесподобие Брехли Трепп скользил вдоль берега реки, то и дело ныряя в тень и появляясь оттуда, ведомый неудержимым стремлением распространить самую малость Благих Вестей среди этих угнетенных демонов. Богатый опыт подсказывал ему, что чем более угнетенной была аудитория, тем большее рвение проявляла она к тому, чтобы уверовать во что-то лучшее. Глядя на всю эту массу, Трепп не сомневался, что получил бы стопроцентное обращение всего лишь за несколько минут избранной речевой обработки. Алкан был бы доволен.

А кроме того, тут имелось дополнительное преимущество в виде сбрасывания с хвоста этого кретина Елеуса. Какое облегчение!

Охваченный внутренней дрожью предвкушения и восторга, Брехли Трепп ловким взмахом кисти отцепил от ближайшего крюка подходящую веревку и оглянулся через плечо. Затем, закрыв глаза, метнулся через узкую полоску бурлящей черной реки и приземлился прямиком на палубу ближайшего парома.

Секунды спустя он спрятался под объемистым запасным парусом и лег там, прислушиваясь к тому, как копыта маршируют по сходням, подгоняемые криками ментагонов и ударами их подобных кнутам хвостов.

Как раз когда первый из командированных паромов с рыганием вышел в вязкий поток Флегетона и приступил к депортации головной партии бывших иммиграционных чиновников, пара демонов притопала на берег и быстро прошагала к двум желтым кабинкам. Кучка предельно угрюмых на вид дьяволов, которая явно их поджидала, взяла наизготовку заранее заготовленные плакаты.

Со всплеском страха понимая, что Асаддам пришел слишком рано, Драгодил резко развернулся и потопал по курсу перехвата. У него за спиной еще три парома скользнули в реку и начали пропахивать свой путь к Узбассу.

— Все паромы загружены, как было приказано, — четко отдав честь, доложил Драгодил. — Мои заместители мгновенно откроют рудники и введут их в работу.

— Пусть они откроют их еще быстрее, — прорычал Асаддам. — Каждый день, когда нам приходится платить Шейтану, — это загубленный день. И я вообще ненавижу тратить оболы! — Прошагав еще несколько футов к желтым кабинкам, главный менеджер гордо оскалился. За каждым его шагом бдительно наблюдала группа чиновников Ориентировочного отдела. Все последнее время, наблюдая за тем, как под соответственно усиленной охраной строились специально укрепленные уродливые кабинки, эти демоны только и делали, что бессильно дымились.

С другой стороны, последние пару дней им просто больше нечего было делать. С тех самых пор, как поток проклятых душ в Мортрополис совсем иссяк, им уже некого было ориентировать. Работа ориентировочных чиновников заключалась в том, чтобы хватать мучимые души после того, как их вышвыривали с паромов, произвольное время их колошматить — пока те не признают незыблемую справедливость прописанных им вечных мук, — после чего стадом гнать до прославленной арены страдания. Каждый из чиновников по праву гордился своей работой. Они знали, что их действия фундаментальным образом влияют на взгляд проклятой души на Уадд. Самые первые впечатления имели сильнейшее воздействие.

Однако прямо сейчас у ориентировочных чиновников было жуткое чувство, что вскоре им предстояло стать очередными транспортируемыми в Узбасс жертвами неистового порыва Асаддама к эффективности.

Они не ошибались.

С ухмылкой предвкушения, надежно приклеенной к его диктаторской физиономии, Асаддам прошагал к паре автоматических Душевых кабинок и щелкнул переключателем. Секунды спустя потоки лавы заструились по замкнутым циклам, а на крыше каждой из кабинок ожила мигающая желтая лампа — и пятьдесят три демона из Ориентировочного отдела лишились своей работы.

— Асмодеус! — зловредно прорычал Асаддам. — Продемонстрируй!

Банкир от удивления сделал шаг назад.

— Э-э… я полагал, эта честь по праву должна принадлежать вам, сэр!

— Ты неправильно думал! Давай демонстрируй, — и Асаддам протолкнул Асмодеуса через проход в боку кабинки. Ориентировочные чиновники с тревогой наблюдали за разворачивающимися событиями.

Ярко-красные лампы сверкнули на Асмодеуса внутри Душевой кабинки, а обсидиановый экран тут же ярко вспыхнул.

— Имя?

Асмодеус нервно набрал на клавиатуре ряд букв.

— Мука?

Асмодеус пожал плечами.

— У меня ее нет, — с мольбой обратился он к Асаддаму. — Я здесь работаю.

— Просто притворись, что ты проклятая душа, и все получится. Придумай что-нибудь! Это же просто демонстрация.

— Я… гм… — заикался Асмодеус.

— А, дьявол! Дай мне! — Асаддам подался вперед и с резким стуком когтей напечатал: «Баки с экскрементами скверны и унижения». Кабинка тут же неистово завибрировала, крошечный люк открылся, и оттуда выпорхнуло гудящее ярко-красное существо. Зависнув в дюйме от носа Асмодеуса, существо назойливо поманило его и помахало длинным жалом.

Мгновение спустя демоны из Ориентировочного отдела узнали правду. Неистово рыча, они подняли свои плакаты и роем устремились к кабинкам.

Ярко-красный мудемм нетерпеливо гудел перед носом у Асмодеуса, предельно раздосадованный тем, что его подопечный не следует за ним к бакам с экскрементами. Мгновение спустя мудемм выполнил аккуратную петлю и вколол в самый нежный участок ягодиц дьявола несколько миллиграммов четырехмолярной муравьиной кислоты. Асмодеус взвизгнул и замахал руками на подлую тварь. И тут же получил еще одну дозу муравьиной кислоты в другую ягодицу.

— Уберите его от меня! — жалобно вскрикнул банкир. — Больно же!

Кучка ориентировочных чиновников принеслась к кабинкам, размахивая своими плакатами. Асаддам повернулся и стал наблюдать за ними, а его хвост тем временем выстукивал тайные команды Драгодилу.

— Мы требуем, чтобы это устройство было немедленно выключено и… — начал избранный представитель демонов из Ориентировочного отдела.

— Требуем, значит? — принялся насмехаться Асаддам. — А почему, собственно?

— Потому что мы… э-э… мы подозреваем, что оно может полностью отстранить нас от работы и…

— О нет. Эти автоматические Душевые кабинки не отстранят вас от работы, — убийственно шелковым голосом произнес Асаддам, делая любезный взмах лапой в сторону Драгодила. — Но если вы будете соблюдать субординацию и последуете за этим джентльдемоном вон туда, к ожидающим вас паромам, я буду исключительно счастлив обсудить с вами новые условия вашей работы в чудесной обстановке дневного круиза по реке…

Поскольку эта просьба была изложена столь вежливо, чиновники пожали плечами и повиновались.

Выхватив у демонов плакаты, Асаддам швырнул их на землю. |

— Прямо сейчас вся эта ерунда вам не понадобится.

И пока бывшие ориентировочные чиновники начинали свою последнюю прогулку к вечной трудовой занятости на Узбасских рудниках лавы и серы, Асаддам ухмыльнулся себе под нос. А! Асмодеус сломя голову понесся прочь от зловредно жалящего его сторожевого мудемма. Ягодицы банкира так и светились краснотой, пока мудемм неотвратимо гнал его к бакам с экскрементами скверны и унижения.

— Встаньте поближе, — рявкнул Бубуш восьмому божеству. — Так, чтобы вы все были вместе.

— А мы действительно обязаны это сделать? Я должен возразить. Его тыквенная пижама катастрофически не гармонирует с моей стильной тогой. Тыква! Мыслимое ли дело? Это я вас спрашиваю, — протестовал Шармани, с надменным отвращением взирая на Стапеля. — Пижама должна быть с авокадо!

— На вашем месте я бы ему морду набил, — охотно предложил свою рекомендацию Туммак. — Резкий апперкот, старая добрая двоечка левой-правой, и он вас больше никогда в немодные мещане не зачислит.

— Пожалуйста, не надо, я вас прошу, — возразил Бандаж. — Я вовсе не хочу быть вынужден лечить ненужные травмы.

— Ничего себе ненужные! Ненужные — это если ему вдобавок тяжелым ботинком по ребрам заехать!

— А лично я при первом же признаке неприятностей быстро ноги бы сделал, — вмешался Драпак.

Тут Бубуш гневно зарычал и заревел на недисциплинированных божеств.

— Послушайте, просто сгрудьтесь в кучу, — скомандовал он. — И поплотнее. Это важно!

— Так мы именно за этим здесь? — поинтересовался Эндезид.

— Да, именно за этим, — подтвердил Бубуш, готовый врать что угодно, лишь бы они повиновались. — Давайте сдвигайтесь. Ближе! Прижмитесь друг к другу! — Пока божества пожимали плечами и шаркали ногами, выполняя указания, сам Бубуш бросился в укрытие за предусмотрительно перевернутым обсидиановым столом.

Секунды спустя пурпурное поле предельного благочестия оказалось на месте, ярко сияя над головами божеств.

— Я был прав, — прошептал Бубуш. — Вон, смотри! — Он возбужденно ткнул Ублейра кулаком под ребра. Вспышка закоротившихся святых волн мелькнула внутри облака, и Бубуш прижал лапу к пасти, сдерживая крик. — Еще ближе, — тявкнул он в ладонь, пока запах ладана уже заползал к нему в ноздри. Божества сгрудились еще плотнее, и пурпурное мерцание стало заметно интенсивнее, искажаясь и вибрируя, точно бархатный мешок с дюжиной хорьков внутри, растягиваясь, как если бы оно пыталось оторваться.

Узенькие щелки зрачков Бубуша предельно расширились, в благоговейном ужасе наблюдая за разворачивающимся зрелищем.

Совершенно внезапно последовала слепящая вспышка, раздался треск священного озона, после чего одна-единственная округлая частичка пурпурного благочестия оторвалась от облака, немного покачалась в воздухе и проплыла сквозь стену.

Божества отодвинулись друг от друга. В ушах у них звенело.

— Ты это видел? — вне себя воскликнул Бубуш, крепко тряся Ублейра за плечи. — Видел? Все было именно так, как я сказал. Священный шаровер! Или верошар. Ха! Демон, которого долбанет такая штуковина, окажется в крутом шоке. Это как если бы тебя жахнуло с полдюжины противопехотных святынь. После такого они во что угодно поверят!

— Ага. Ну и что? — Ублейр с явным недостатком энтузиазма хмыкнул. — Все равно никакой разницы это не внесет, разве нет?

— У тебя что, совсем воображение отсутствует? — простонал Бубуш.

— Вообще-то у меня с ним не очень, — признался Ублейр.

Бубуш возвел глаза к потолку.

— Послушай, это случилось только когда восемь божеств оказались по-настоящему близко друг к другу. Ведь верно?

— Верно.

— Стало быть, чем ближе они друг к другу, тем выше концентрация святых волн. Верно?

— Верно.

— С концентрированными святыми волнами от восьми божеств мы получили четырехдюймовый шаровер — скорее всего, он весьма нестабилен. Верно?

— Верно, — пожал плечами Ублейр, по-прежнему недоумевая, куда все это ведет.

— Итак, что получится, если мы соберем вместе еще больше божеств?

— Верно… гм-м… э-э…

— Понятное дело, у нас получится больший по размеру шаровер. Откровенно говоря, я подозреваю, что, если мы соберем вместе достаточное число божеств на одном диком празднестве критической массы, мы сможем добиться того, что весь Мортрополис будет охвачен неколебимой верой в то, что Асаддам должен уйти! Верно?

— Э-э… А сколько еще божеств нам потребуется, прежде чем мы получим эту самую критическую массу?

— Тьфу, тебе бы все детали, детали, — рявкнул Бубуш. — А ну вперед, хватай одеяла!

— У меня было чувство, что именно этим ты и закончишь, — простонал Ублейр.

Бубуш схватил святынеискатель, свистнул Кременюгу и скрылся за дверью.

«Ну почему именно я?» — скорбно думал Ублейр, стремительно пускаясь следом. В голове у него по-прежнему крутился священный пурпурный шаровер чистого благочестия.

Схрон, знатно отполировав две большие тарелки с пиццей, удовлетворенно вытер ладонью рот, откинулся на спинку своего кресла за Верхним Столом в «Манне Амброзии» и сделал солидный глоток эля. Почти с неохотой он объявил:

— Ладно, трапезе конец. «Прочие вопросы».

Едва успело затихнуть эхо, как Херокс уже вскочил на свое кресло, размахивая свитками:

— Б-было напечатано предложение касательно обсуждения т-текущего непредусмотренного отсутствия н-некоторых наших коллег. Данный в-вопрос, как уже было заявлено мной самим в п-процессе оказии, п-предшествовавшей текущей оказии, является чересчур н-неотложным и потребует н-немедленной перемены в расписании обсуждения других н-неотложных вопросов…

— Ну и что? — прохрипел Схрон.

— Н-не могли бы вы, д-действуя на благо тем, кто имеет более п-пунктуальную природу, п-прояснить конкретное значение д-данного расследования? П-пожалуйста.

— Мне вообще-то казалось, что оно просто ослепительно в своей ясности. Впрочем, для тех, кто имеет более педантичную натуру, я кое-что проясню. Намереваемся ли мы рассуждать про них прямо сейчас, как-то объясняя их отсутствие?

— Я так п-понимаю, что термин «них» относится к нашим отсутствующим к-коллегам, а употребляя термин «прямо сейчас», вы с-ссы… с-ссы… ссылаетесь на данное к-конкретное обсуждение «Прочих в-вопросов».

Схрон тяжко вздохнул.

— Да, — ответил он, поднял свою кружку и внезапно перенаправил следующий вопрос Херокса на темную лингвистическую тропу. — За них, прямо сейчас, — и Схрон сделал отчаянно требующийся ему глоток эля.

Херокс назойливо оглядел всю «Манну Амброзию»:

— Кто-либо еще п-поддерживает данное чрезвычайное п-предложение?

Огдам с готовностью поднял руку за Верхним Столом и самодовольно ухмыльнулся Алкану.

— Все з-за? — пропищал Херокс.

Индифферентно поднятые руки нестройно замахали ему в ответ.

— Очень х-хорошо, — засиял улыбкой Херокс, наслаждаясь своей назойливостью. — П-предложение п-принято. Вышеупомянутое чрезвычайное п-предложение об изменении расписания б-будет обсуждено в п-процессе обсуждения «Прочих в-вопросов» на следующей неделе, в т-течение которого любые в-возражения и иные линии обсуждения смогут быть п-представлены, что позволит реальному обсуждению п-пройти настолько эффективно и гладко, насколько это п-представляется п-практичным.

Схрон изумленно покачал головой. Все прошло замечательно гладко. Теперь этот вопрос должен был стать по-настоящему неотложным.

Нервно постукивая пальцами по столу, Алкан от всей души пожелал узнать, что сейчас происходит в Уадде. Втайне он уже начал задумываться, в самом ли деле сидение за Верхним Столом стоило всех этих забот и тревог. А ведь в свое время это казалось такой хорошей идеей.

Можно было почти ощутить, как в воздухе витает нервное напряжение, пока команда консультантов по удовлетворительному рассаживанию безнадежно вглядывалась в магические кристаллы и шуршала крошечными клочками пергамента.

На каждом фрагменте пергамента имелось неопрятно нацарапанное имя.

Курвер, глава совета директоров Комитета по удовлетворительному рассаживанию, вытянул шесть имен из своей церемониальной шляпы и расположил их перед собой. Затем он устало махнул ладонями над магическим кристаллом, нараспев произнес несколько равнодушных заклинаний и подождал, пока развеется катарактный туман. Туман сменило четкое изображение шести лиц на торжественном приеме во время свадьбы Блинни Плутта и мисс Меса.

Две подружки невесты, пожилая тетушка жениха, два чиновника из «Агентства предсказания замусоривания» и Гасила Шланк сидели молча, безнадежно глазея на розовые салфетки и ожидая первого блюда.

— Итак… гм… это вы поймали свадебный букет? — спросил Гасила у ближайшей подружки невесты.

— Нет, — с несчастным видом отозвалась невзрачная на вид девушка и возмущенно зашуршала своим розовым платьем.

— Ах, гм… значит, это были вы? — спросил он у другой.

— Нет! — рявкнула та и бросила гневный взор через стол.

— Но мне казалось, есть всего две подружки невесты.

— Да! — хором подтвердили они.

— Тогда кто же?..

Сморщенный палец гневного обвинения вдруг вытянулся от пожилой тетушки и указал на одного из чиновников из «Агентства предсказания замусоривания».

— Он! — только и сказала престарелая дама. Ее кинжальный взор чуть было не сшиб чиновника со стула.

— Послушайте, моя работа именно в том и состоит, чтобы не позволять неразрешенным предметам, лишенным всяких перспектив будущего использования, загрязнять тротуары Аксолотля… — начал было агент предсказания замусоривания.

— Но мы как раз собирались его использовать, — простонала первая подружка невесты. — Этот букет должен был подсказать, кому из нас первой выходить замуж. Это традиция!

— Данный букет ясно увидели умышленно выброшенным в манере, которая, вероятнее всего, должна была вызвать нечистоту мостовой и увеличить хаотический потенциал рассеяния…

— Если бы вы тогда не выскочили со своим бачком, я бы его поймала! — прорычала вторая подружка невесты.

— Нет, я бы его поймала!

— Нет, я!

— Не могу поверить, что вы препираетесь из-за того, кто первой схватил бы отбросы с простой церемонии, — проворчал агент предсказания замусоривания. — А проявили бы вы такую же ловкость, чтобы поймать вилочную косточку жареной курицы, будь она выброшена в столь же небрежной манере?

— Да! — хором ответили подружки невесты. — На ней могло бы остаться еще немного мяса!

— Таким образом, вы одобряете швыряние бесполезных материалов на улицы в манере, которая, вероятнее всего, вызовет замусоривание?

— Нет.

— Но вы только что сами об этом сказали.

— Нет, это не я сказала. Это она сказала, — обвиняюще указали друг на друга подружки невесты.

— Нет, не сказала!

— Нет, сказала!

— Да нет же, это все он. Это его вина! — Первая подружка невесты волчицей взглянула на агента предсказания замусоривания. — Бей его, негодяя!

Раздался грохот падающих на пол стульев, когда две облаченные в розовое воительницы перескочили через стол и вцепились агенту предсказания замусоривания в широкую физиономию.

Курвер прикрыл ладонью глаза, отстраняясь от магического кристалла, и чуть было не зарыдал. Он уже перепробовал девяносто семь различных сочетаний, и все они неизменно кончались мордобоем. Единственное различие, похоже, состояло в том, сколь быстро начинался этот мордобой.

В таком темпе с организацией удовлетворительного рассаживания ему было не справиться. Все это представлялось дьявольски сложным. Лучшим, что Курвер смог придумать, оказалась семерка полностью незнакомых людей, трое из которых дали бы обет молчания. Для них торжественный прием стал бы дьявольски скучной процедурой — зато они, по крайней мере, пережили бы его целыми и невредимыми.

Курвер оглядел свою команду и неловко поежился, заметив, как другие пророки вздрагивают, сталкиваясь с очередным мордобоем. Выбора просто не оставалось. Глава комитета должен был прибегнуть к божественному вмешательству. И существовала только одна персона, способная разобраться со всем этим беспорядком и перевести его во что-то меньшее, нежели потенциальный бунт, — Мэтр д'Отель, божество, ответственное за организацию рассаживания.

Втайне Курвер пожалел, что не подумал об этом раньше. Но с другой стороны, всегда неприятно было признавать свое полное поражение.

— Ладно, ребята, — объявил он с уколом стыда, — Кристаллы в сторону. Настала пора призвать сюда главного босса.

Последовал всплеск резких охов и ахов. Главный босс! Должно быть, дело было совсем табак.

Курвер зажег пару церемониальных палочек ладана, неохотно прошаркал к сиденью у алтаря Мэтра д'Отеля и аккуратно разместился на нем с требуемыми искажениями ножных суставов. Колени главы комитета самым зловещим образом скрипели, пока он укладывал каждую лодыжку на полпути от противоположного бедра.

Закрыв глаза, Курвер завел церемониальный распев — к немалому восторгу двух дьяволов в тысяче футов внизу.

Указатели святынеискателя снова взбесились, подрожали и четко указали на конкретный участок потолка уже порядком изрытого бокового тоннеля. Бубуш возбужденно ухмыльнулся и указал когтем на этот самый участок, отпуская Кременюгу в подлинное неистовство камнеглодания. Секунду спустя скалодонтка засеменила вверх по стене и атаковала гранит во всплеске разлетающихся во все стороны осколков. Тварь хорошо соображала. Навык был уже ей знаком.

Бубуш с Ублейром завернулись во многие слои одеял и последовали за скалодонткой. Одного переполняло чистое рвение, другой что-то бормотал про ноющие колени.

Прошло не так много времени, прежде чем в Уадде оказалось уже девять божеств.

Его высокобесподобие Брехли Трепп оставался в полной неподвижности под запасным парусом на палубе парома, пока все звуки громогласных приказов и стука копыт не затихли, а затем, чувствуя, как проповедническое рвение курсирует по его жилам, выглянул наружу, проверяя окрестности Флегетона на предмет притаившихся там демонов, и выскользнул на берег. Не слишком сложно оказалось выследить удаляющееся жалкое стадо бывших иммиграционных чиновников и их конвоиров. Оттуда слышались крики и периодические взвизги страдания, а в пыли, разумеется, имелась широченная полоса следов от копыт, чтобы даже самый неумелый из охотников отправился в нужном направлении.

Минуты спустя Трепп уже осторожно таился за огромным валуном, тайком разглядывая зияющий вход в кошмарные рудники лавы и серы Узбасса.

Две параллельные линии темного металла скользили к похожему на глотку мрачному проходу, исчезая в багровом сумраке дурно пахнущих теней. Ржавеющие громады разбитых вагонеток как попало валялись повсюду, подобно давно позабытым жертвам какой-то чересчур неистовой атаки.

Пожалуй, из всего, что на данный момент успел увидеть здесь Брехли Трепп, это зрелище наиболее соответствовало традиционным представлениям об Уадде.

Охранники-ментагоны агрессивно прорычали команды, подчеркивая каждую их них быстрыми сериями сопровождаемых радостным ржанием пинков, и Трепп почувствовал, как потенциал веры возрастает с каждой минутой.

При этом он блаженно не знал об игривом приближении пурпурного шаровера концентрированного благочестия, который вовсю несся к нему на прозрачных крылышках нежного ветерка.

Трепп усиленно наблюдал за тем, как разворачиваются события у рудника, пока охранники-ментагоны швыряли бывшим чиновникам здоровенные киркомотыги. С несчастным видом демоны подобрали подручный инструмент. Жуткие мозоли радостно поджидали их на крыльях страдания, готовясь к тому, чтобы впрыгнуть в ладони, размягченные столетиями сортировки пергаментов и корябанья лавиковыми ручками. И пока ментагоны обтесывали новых рекрутов и угрожающе на них скалились, Брехли Трепп увидел свой шанс. Сердце его отчаянно заколотилось, селезенка сжалась, и он тут же понял, что ему прямо сейчас следует проповедовать. На уме у него оказалось идеальное поучение.

Трепп быстро обшарил свой мозг, пытаясь припомнить детали контракта, который он заключил с компанией по производству рудничных и печных рукавиц марки «Тяпки-ляпки, или Идеальная пальцевая защита для трудящихся масс».

Выполнил он условия того контракта или еще нет? Преуспел ли с двадцатью тысячами обращенных, за которых ему заплатили? Почему-то Трепп чувствовал, что не преуспел. Однако здесь и сейчас у него появилась идеальная возможность исправить этот недостойный баланс. Не задерживаясь на раздумьях о том, где именно бывшие чиновники получат реальный шанс приобрести рудничные рукавицы «Тяпки-ляпки», да и вообще не тревожась об этом, ибо то была проблема отдела снабжения самой компании, миссионер понял, что настала пора действовать. Как говорится, «моменто лови». Бей, пока трезубец горяч. Разведя руки по сторонам и повыше вскинув голову, Трепп забрался на огромный валун, перевел дух и объявил:

— Друзья мои, демоны! Граждане Уадда, услышьте меня!

Вступление было не самое оригинальное, но внимание оно привлекло. Все резко развернулись. Глаза демонов сосредоточились на фигуре в сутане, невесть откуда взявшейся на валуне. Позади проповедника пульсировало и набирало интенсивность пурпурное свечение.

— Во всякое время перемен всем нам нужен небольшой комфорт, — заорал Брехли Трепп. — Минимальное опрыскивание влагой восторга иссохшей почвы горестный пустыни невзгод. Согласны?

Последовали нервные, осторожные кивки нескольких дьявольских голов под бдительным взором ментагонов.

— Не представляет ли собой страдание что-то такое, чему лучше происходить с другими? — спросил Трепп. — Разве боль и мучения не являют собой роскошь, позволительную лишь тем, кто на самом деле ее заслужил? Почему должны вы переносить муки сломанных когтей и покрытых ужасными мозолями лап?

Как раз когда Брехли Трепп закрыл глаза в пароксизме колотящейся внутри у него веры, пурпурный шаровер чистого благочестия проплыл у него над плечом. Затем шаровер медленно проследовал в естественный амфитеатр устья рудника. А Трепп тем временем приготовился к нескольким последним ударам евангелистски-возбуждающих вопросов, высвечивая потребность, которая, как аудитория прекрасно понимала, у нее реально имелась, загоняя демонов в тупик. А затем, когда выхода у бывших чиновников уже бы просто не оставалось, он предложил бы им решение, единственно верный вариант… Рудничные рукавицы «Тяпки-ляпки»!

— Почему именно ваш идеальный маникюр должен быть безнадежно испорчен суровостью ежедневной тяжелой работы? Можно ли сохранять лак на когтях и одновременно работать шахтером?

Внезапно (и совершенно неожиданно) пурпурный шаровер благочестия врезался в стоящий на его пути валун. Пусть даже данный шаровер был столь хрупок и столь переполнен килопсалмами святых волн, все равно вызывало удивление, сколь колоссальная вспышка света из него изверглась. Вся зона у рудника оказалась выжжена слепящим небесным светом — словно кто-то по ошибке поджег там голубой запальный фитиль небольшой сверхновой и забыл всех об этом предупредить.

Крошечные пончики веры сформировались в сверкающем пурпурном болиде, после чего закувыркались прямо с неба в спонтанном шторме нимбов. И секунды спустя вся толпа узрела свет истины, купила себе по футболке с религиозной эмблемой и ухватилась за последние слова незнакомца на валуне со всем рвением вертлявого терьера у ноги любимого хозяина.

Действительно, почему их маникюр должен быть безнадежно испорчен? Почему они вообще должны горбатиться на рудниках? Чего ради?

На все насущные вопросы должны были быть получены ответы! Несправедливости следовало исправить! А во всем Мортрополисе был только один-единственный дьявол, который смог бы ответить хоть на один из упомянутых вопросов.

Главный менеджер. Сам его деспотичность Асаддам!

Прежде чем его высокобесподобие Брехли Трепп получил шанс подробно описать толпе демонов восторги рудничных перчаток марки «Тяпки-ляпки», они заструились по берегу к валуну, схватили оттуда проповедника и понесли его к Флегетону, вконец осатанев от твердого понимания того, что именно он указал им путь. Единственно верный путь. Путь бунта!