Дэн вернулся домой к ночи, когда я уже спала, так что рассказать ему об Эндрю и о том, что я пообещала заниматься с детьми из Святой Анны, я могла только на следующий день после работы. Я позвонила ему из электрички – ехала повидаться с Джоан, как у нас было заведено после смерти Патрика: раз в месяц.

– Но, малыш, у тебя и так все дни расписаны, – сказал он с недоумением, когда я сообщила ему о просьбе Эндрю и об анкете, которую заполнила и отправила факсом, получив ее от Эндрю в тот же день с утра. – Разве тебе нужна дополнительная нагрузка?

– Думаю, я смогу кое-что переставить и высвободить один вечер в неделю. – Я уже проверила свое расписание и все продумала. – У меня получится.

– Кейт, прости, что спрашиваю, но ты уверена, что тебя не развели? – Меня взбесил его мягкий и участливый тон – точно он говорит с маленьким ребенком! – Складывается впечатление, что эта Святая Анна нарочно посылает парней вроде Эндрю вербовать волонтеров.

– Ничего подобного! – возмутилась я. – Эндрю вполне разумно рассуждает: у меня есть возможность помочь этим ребятам.

– Хорошо, – потянул он и выдержал паузу. – Кейт, я все-таки кое-чего не понимаю…

«Например, моей одержимости воображаемой дочерью?» – виновато подумала я. Но вместо этого спросила:

– Ты о чем?

– Сперва у тебя на ровном месте возник интерес к языку жестов, – вкрадчиво начал он. – Потом вдруг тебе понадобилось сотрудничать с каким-то социальным работником. Я просто хотел бы знать – у меня пока нет причин для беспокойства?

– Дэн, ты это серьезно?

– Да, конечно, я не прав… – Он умолк, и мне, конечно, следовало бы тут же его уверить, что я все понимаю и никогда бы его не обманула, и все у нас в порядке. Но я уже слегка обозлилась и не собиралась его утешать.

– Я всего лишь хочу попробовать то, что, как мне кажется, может оказаться мне по душе, – напряженно ответила я. – Я-то надеялась, ты меня поддержишь, а ты все выворачиваешь наизнанку. Давай на этом закончим разговор. – И я нажала красную кнопку и отвернулась, уставилась в окно. Я и сердилась, и чувствовала себя виноватой: сердилась, потому что он посмел заподозрить, будто я что-то от него утаиваю, и чувствовала вину, потому что он угадал. Минуты через две телефон зазвонил, но, убедившись, что это Дэн, я позволила звонку уйти на голосовую почту. Ничего плохого я не делаю. Потом я прослушала сообщение, и мой гнев отчасти улегся: Дэн от всего сердца просил у меня прощения.

– Малыш, не сердись, – сказал он. – Просто иногда я пугаюсь, как бы не потерять тебя. Конечно, это глупо, я же знаю, ты меня любишь. Надеюсь, ты сама-то понимаешь, как сильно я тебя люблю.

Я подумала, не ответить ли эсэмэской, а потом взяла и выключила телефон. На какое-то время выкинула Дэна из головы.

Джоан, как всегда, ждала меня у станции в серебристом «вольво». Я забралась на пассажирское сиденье, мы неуклюже обнялись, перегнувшись через центральную консоль. Она торопливо клюнула меня в щеку и включила зажигание.

– Рада тебя видеть, лапонька, – сказала она. – Хорошо выглядишь.

– И ты, – ответила я, почувствовав, как уходит стресс и расправляются плечи.

Джоан уже свернула на Футмил-лейн, к своему дому. Вечер за окном тускнел, серебряные волосы моей свекрови переливались в свете фонарей. В 2002 году на моих глазах ирландское черное дерево стремительно превратилось в перец с солью, а теперь исчезли и последние черные пряди, так напоминавшие шевелюру ее сына. После смерти Патрика она растолстела, а после смерти мужа – еще больше, и теперь выглядела как миссис Санта-Клаус.

– Как подвигается подготовка к свадьбе? – спросила она и прежде, чем я успела ответить, рассмеялась: – Извини. Как же я возмущалась миллион лет назад, когда мы с Джо были помолвлены и все задавали мне этот вопрос. У тебя, наверное, после помолвки минуты свободной не было?

– Да уж, – ответила я, хотя на самом деле мне хватило времени записаться на курсы языка глухонемых, да еще и вызваться волонтером.

– Если тебе какая-нибудь помощь понадобится, лапочка, ты сразу скажи, – продолжала она. – Ведь твоя мама далеко и… – Она вдруг вздохнула: – Еще раз извини. Это ведь некрасиво с моей стороны, да? Ни к чему, чтобы бывшая свекровь помогала тебе готовить свадьбу.

– Джоан, ты моя свекровь навсегда, – ласково ответила я. – Это неотменимо. И я буду очень благодарна за помощь.

Мы остановились перед домом Джоан, домом, где вырос мой Патрик. Джоан предложила мне подождать на веранде, пока она сходит за холодным чаем.

– Ужин в скороварке, – сообщила она, – но я подумала, сначала посидим тут, на воздухе, поболтаем. Вечер такой чудный.

– Может, помочь? – вызвалась я.

– Нет-нет, я через минутку вернусь. – Сетчатая дверь захлопнулась за ней, а я уселась в деревянное адирондакское кресло и прикрыла глаза. Со стадиона через дорогу, где шла встреча детских команд, донеслись аплодисменты, потом высокий жестяной звук – алюминиевая бита ударила по бейсбольному мячу. Зрители разразились приветственными криками, и я невольно улыбнулась. Мы с Патриком всегда слышали эти же звуки, сидя тут на веранде летними вечерами и болтая – рано или поздно шум, доносившийся с бейсбольного поля, побуждал Патрика и его отца пуститься в оживленное обсуждение последней игры «Янкиз».

С берега тянуло солью, я инстинктивно дотронулась рукой до висевшего у меня на цепочке серебряного доллара, вспоминая, как мы с Патриком бросили монету в океан – всего в нескольких кварталах отсюда – сразу после свадьбы. «Благодарность мирозданию за лучшее, что случилось в моей жизни», – сказал тогда Патрик. А можно попросить мироздание вернуть денежки, если жизнь пошла совсем не так, как мы надеялись?

– Патрик тебе рассказывал историю про серебряные доллары – всю, до конца? – спросила Джоан, вернувшись с двумя стаканами ледяного чая. Открыв глаза, я увидела, что сжимаю в руке мою монету.

Я покачала головой.

– Он только сказал, что его дедушка – твой отец – собрал целую коллекцию и с детства бросал их наудачу.

Она улыбнулась:

– Все верно. Начало этой традиции положил мой прадед, почти сто лет назад, когда мой отец был еще маленьким. Он вручил моему отцу пятьдесят только что отчеканенных серебряных долларов и сказал: каждый раз, когда с ним случится что-то чудесное, нужно возвращать одну монету в мир, чтобы кто-то другой мог загадать на нее желание.

И я улыбнулась: Патрик рассказывал мне, как его дед в 1936 году бросил серебряный доллар в воду с Бруклинского моста – его любимая команда, «Янкиз», выиграла мировой чемпионат. И они еще три года подряд побеждали, так что дед твердил: это все его монеты, удача, вернувшаяся в мир, уберегает команду от поражений.

– Да, я помню, Патрик говорил. И он действительно в это верил.

Джоан кивнула:

– И я верю. Мой отец утверждал, что придерживать монеты нельзя: нарушится гармония мира. После моего рождения он отложил пятьдесят монет для меня, и потом столько же для Патрика. Весь смысл в том, чтобы благодарить мироздание за то, что с тобой случилось хорошего, и передавать удачу дальше.

– Мне всегда нравилась эта традиция.

– А известно тебе, что Патрик выбросил одну монету наутро после встречи с тобой? – спросила Джоан.

Что-то во мне дрогнуло.

– Нет, – прошептала я. – Этого я не знала.

– В тот день он позвонил мне, – продолжала Джо-ан, взгляд ее блуждал далеко, в прошлом. – Я сразу поняла, как для него это серьезно. Патрик зря монетами не разбрасывался.

– Ого! – пробормотала я. Больше ничего выговорить не получалось: в горле встал ком. Я снова потянулась к серебряному доллару на цепочке; Джоан внимательно следила за мной.

– Ты ведь знаешь, – ласково продолжала она, – что этот доллар тоже нужно выбросить?

Я глянула на нее с испугом.

– Но это последнее, что он мне подарил! – Я жадно вцепилась в свою монету.

– Я знаю. Но знаю и то, что он дал ее тебе потому, что случилось что-то хорошее. И он бы ее выбросил, как только поделился с тобой этой хорошей новостью.

Я кивнула и на миг увидела перед собой его лицо, то необычное выражение лица, с каким он вручал мне монету. «За ужином расскажу», – пообещал он. Но так и не вернулся домой. Та хорошая новость, которую он собирался мне сообщить, погибла вместе с ним в разбившемся такси.

– Я так и не узнала, о чем он хотел мне рассказать.

– Быть может, это так и останется тайной. Но серебряные доллары не полагается оставлять у себя. Во всяком случае, в нашей семье не полагается.

Ее слова рвали мне душу – потому, что хотя я и помыслить не могла расстаться с монетой, которую надевала каждый день, но понимала: Джоан права.

– Я еще не готова, – призналась я наконец.

– Ничего. – Она сжала мне руку. – Когда-нибудь. Наступит день, и придется это сделать.

Я кивнула, и с минуту мы сидели в дружеском молчании. Я думала о Патрике, о том, как он верил в магию серебряного доллара. Но доброе волшебство не спасло ему жизнь.

С бейсбольного поля донесся очередной крепкий удар алюминия по коже мяча, заорали зрители.

– Патрик планировал когда-нибудь стать тренером дворовой команды, – нарушила молчание Джоан. – Он бы прекрасно учил таких ребят. Он умел обращаться с детьми.

Я слабо улыбнулась.

– У него замечательные отношения с Ханной. – Спохватившись, я прикрыла рукой рот.

– С кем? – переспросила Джоан.

– Ни с кем. Извини, – заторопилась я. – Я хотела сказать… Прости меня, Джоан.

– За что, лапонька? – удивилась она.

С минуту я тупо разглядывала собственные ладони.

– Если б мы с ним родили ребенка!

– Кейт… – заговорила Джоан, но я перебила:

– Я думала, нам еще рано. – Тысячу раз я вела этот разговор сама с собой, но вслух – впервые. – Патрик был готов в любой момент, но я еще училась и попросила отложить на несколько лет, а он согласился. Мне казалось, у нас сколько угодно времени впереди.

– И ты была права, Кейт, – попыталась она меня утешить. – Ты поступила совершенно правильно. Как ты могла предугадать беду? Конечно, я счастлива была бы внуку или внучке, но это не входило в Божий замысел, и уж себя-то винить ты не должна.

Мы еще с минуту помолчали, погрузившись в свои мысли, а потом Джоан спросила:

– А вы с Дэном не собираетесь завести детей?

Я не сразу собралась с духом.

– У меня не будет ребенка, – тихо выговорила я. – Пару недель назад выяснилось.

– Ох, лапонька! Мне так жаль! Что ты думаешь с этим делать?

– Пока не пойму, – ответила я.

– А ЭКО не получится?

Я покачала головой.

– Или суррогатная мать? – У меня нет яйцеклеток.

– Тогда усыновить? – просияла она. – Ты подаришь ребенку прекрасную семью.

– Возможно. Я пока не знаю, как к этому отнесется Дэн.

– А ты сама-то хочешь?

Я подумала. Сколько уже лет я забывала спросить себя, чего хочу я.

– Я хочу стать матерью, Джоан, – тихо ответила я. – Думаю, мне предназначено было стать матерью.