«НАШИ ИСТОЧНИКИ СООБЩАЮТ, что сегодня утром в Сент-Луисе полиция обнаружила оранжевый „Блейзер“ тысяча девятьсот семьдесят второго года, принадлежащий Инфинити Джеймсу Клайду, а также вещи, о краже которых было подано заявление: большая сумма наличных, несколько кредитных карт и документы менеджера певицы Бонни Рэй Шелби. Все это подкрепляет версию о похищении звезды.

Надпись, обнаруженная на окне машины, содержала адрес и привела полицию к дому недалеко от университета Вашингтона, однако там никого не обнаружилось. Судя по всему, дом принадлежит Джейсону Клайду, отцу Инфинити Клайда. Полиция подтвердила, что он находится в отъезде и не представляет интереса для следствия.

Буквально через несколько часов поступили сообщения о том, что сама Бонни Рэй Шелби попыталась снять крупную сумму в одном из банков Сент-Луиса. Сотрудники банка утверждают, что мисс Шелби выглядела расстроенной и напуганной и поспешила покинуть здание, когда ей отказали в доступе к счету. Высказываются предположения о том, что звезду отправил в банк ее похититель, требуя, чтобы она заплатила за себя выкуп. Полиция пока не дала комментариев, нам неизвестны подробности, и подтвердить эти сообщения пока не удалось, но некоторые источники сообщают, что сама мисс Шелби, возможно, теперь тоже находится под подозрением, поскольку некоторые ее действия вызвали сомнение у служителей закона.

Эта история обрастает все новыми странностями…»

∞

Мне начало казаться, что можно проехать через всю Америку и ничего особенного не увидеть. Мимо мчались одинаковые машины, дороги ничем не отличались друг от друга, и вдоль большинства из них были высажены деревья, так что полюбоваться видами тоже не получалось. По мере нашего продвижения на запад деревьев становилось меньше, ландшафт стал более открытым и пологим. Но большинство шоссе проходили в стороне от городов, лишая путешественников возможности посмотреть на людей, проникнуться местной атмосферой. Поэтому дорогу разнообразил лишь Финн. Он придумал для себя игру под названием «Простые числа». Я, разумеется, не могла в ней поучаствовать. Он заменял буквы в номерах проезжающих машин на числа, соответствующие их месту в алфавите. Например, 1 вместо А, 26 вместо Z и так далее. Номер KUY 456 превращался в 112125456, после чего Финн рассказывал мне, какие у этого числа есть делители. Чтобы победить в игре, нужно было найти простое число, то есть такое, которое делится только на единицу и само на себя. Пока Финну не везло.

Не имея возможности участвовать в игре, я решила сочинять короткие песенки про штаты, в которых были зарегистрированы номера. Так мы и развлекались: Финн перечислял делители, а я пела про Техас, Вермонт и Северную Дакоту, отстукивая ритм на приборной панели, жалея, что у нас больше нет гитары, и сочиняя куплет за куплетом, которые время от времени все же отвлекали Финна от бесконечного потока чисел у него в голове.

Я знала отличную песню про Западную Виргинию и весь день высматривала подходящий номер в потоке машин, как вдруг увидела темно-бордовый фургон на обочине. Водителю явно пришлось сделать аварийную остановку. Седой мужчина копался под капотом, а рядом с ним стоял мальчик и смотрел на проезжающие мимо машины.

– Бонни, нет. – Финн покачал головой. Я не успела ничего сказать, но он тоже заметил их и опередил меня. – Мы не станем останавливаться. Не в этот раз.

– Но, Клайд… Им нужна помощь. И они далеко от дома. Номера из Западной Виргинии!

Финн проехал мимо фургона на обочине, и мне стало нехорошо. Мы просто проскочили мимо. Как сотни других машин.

– Пожалуйста, Финн! Давай хотя бы остановимся и убедимся, что они вызвали кого-нибудь на подмогу!

Финн помотал головой и вздохнул, но включил поворотник и сбросил скорость, сворачивая на обочину. Затем он вернулся метров на пятьдесят назад, остановившись поближе к старенькому бордовому фургону. Седой мужчина вынырнул из-под капота и повернулся к нам. Он оказался довольно пожилым – наверное, приходился мальчику дедом – и явно был рад, что хоть кто-то захотел ему помочь. Когда Финн вылез из машины, мужчина взял ребенка за руку. Клайд велел мне оставаться на месте, пообещав вернуться через минуту. Но, думаю, он понимал, что лишь напрасно сотрясает воздух.

Вокруг фургона стоял запах горелой резины, и, выбравшись из «Чарджера», я тут же зажала нос.

– Здорово! Телефон одолжить не нужно? – Финн не предложил подвезти незнакомцев. Я заметила это, но промолчала. После всего, что я натворила, мне оставалось только держать язык за зубами.

– Нет, у меня есть. Просто почувствовал запах жженой резины, хотя индикатор двигателя не горит. И так уже час. Мне и ехать-то осталось не больше часа, но запах меня беспокоит.

– Не замечали пятен масла в месте, где паркуете машину?

– Да это не моя, дочери. Они с мужем разводятся, она переезжает к нам. Длинная история, в общем. – Он махнул рукой, явно не желая вдаваться в подробности.

– А едет машина нормально?

– Да, и перегрева вроде бы нет.

– Наверное, у вас немного подтекает масло. Капает из мотора, горит, отсюда и запах. Такое еще бывает, если катализатор перегреется, но тогда бы горел сигнал «Проверьте двигатель». Масло проверяли?

Пожилой водитель кивнул:

– С него и начал. Пожалуй, его маловато, но в пределах нормы. До дома доедем, а там попрошу знакомого механика посмотреть все как следует.

– Мы поедем за вами до поворота, на случай если возникнут еще проблемы, – предложил Финн. Он стал доброжелательнее, когда понял, что не придется брать пассажиров или цеплять фургон к «Чарджеру».

Я представила себе эту картину и невольно хихикнула, когда Финн с незнакомцем подошли к машине, чтобы напоследок осмотреть двигатель. Мальчик, стоявший рядом, с недоумением посмотрел на меня. Он, похоже, не видел ничего забавного в происходящем, и мой смех его озадачил. На вид я бы дала ему лет восемь-девять.

У него были пухлые щечки и рыжие волосы. Я наклонилась и представилась, протягивая ему руку:

– Привет! Меня зовут Бонни.

Он неловко сунул ручонку в мою ладонь.

– А я Бен.

– Привет, Бен. Классное имя!

Я пошарила в кармане и вытащила немного денег. Большая часть лежала в моей сумке, но я уже усвоила урок и больше не оставляла все в одном месте. Несколько купюр лежали в чашечках моего бюстгальтера, еще часть я затолкала в сапоги и карманы. Как говорится, можно вывезти девушку из Грассли…

Я отсчитала пять стодолларовых купюр, свернула их и вручила Бену.

– Отдашь дедушке, когда доедете до дома, хорошо? Только не раньше, а то он попытается их вернуть. Лучше пусть потратит их, чтобы помочь вам с мамой.

Мальчик смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Круглые щечки делали его похожим на белочку, оцепеневшую от света фар.

– Ладно, – пискнул он, спрятав деньги в передний карман джинсов.

Я прижала палец к губам и выпрямилась. Дедушка позвал Бена, опуская капот, поблагодарил нас и махнул рукой на прощание. Через несколько минут мы снова отправились в путь вслед за бордовым фургоном.

– Ненавижу этот запах. – Наша одежда уже успела провонять.

– Жженой резины? – Финн тоже это почувствовал.

– Ага. Сразу вспоминаю горелые шины. В Грассли многие жгли их, чтобы отделить резину от металлических частей, которые потом сдавали в металлолом. Однажды, когда нам с Минни было лет четырнадцать, мы оттащили одного мужика от костра. Он жег шины и пил, а это всегда плохое сочетание. В итоге вырубился прямо возле горящей кучи. А мы проходили мимо, и Минни решила, что это испытание, посланное нам Господом.

– А вдруг это Иисус? – спросила Минни.

– Вот этот чувак? – Я с трудом могла себе это представить.

– Ну, не сам Иисус, а тот, кого он послал нам. Может, это его ангел.

– Что-то не похож он на ангела, – с сомнением возразила я.

– Если бы он был похож, разве это было бы испытанием? Помнишь, что сказал отец Джозеф? Про мужа и жену, которые ждали особого гостя, а тот все не шел, а вместо него приходили другие люди и просили о помощи?

– А потом супруги спросили, почему же гость так и не явился, а Бог сказал, что он приходил к ним в облике нищего, старушки и голодного ребенка… Ты про эту притчу? – Я снова посмотрела на пьяницу, который лежал возле костра, будто вышел пожарить барбекю, а не плавить вонючую бурлящую резину.

– Ага. Может, это ангел в человеческом обличье и Господь таким образом хочет нас испытать! – настаивала Минни.

– И что нам делать? – Вонь от шин стояла такая, что я едва не задыхалась.

– Он отключился, Бонни. Нужно оттащить его от огня.

Мы взялись за ворот его куртки, но в итоге только стянули ее с мужика. Рубашки на нем не было.

– Фу! – сказала я, стараясь не смотреть на голый белый живот, трясущийся, как студень. Отвести взгляд не получалось. – Никакой это не Иисус, Минни. И не ангел. Отвечаю.

– Ну же, Бонни. Хватай его за другую руку.

Я послушалась, и вместе мы поволокли его поближе к дому с покосившимся крыльцом и окнами, заклеенными полиэтиленом. Двор был усыпан жестяными банками и бутылками, и я забеспокоилась, что мы только навредим пьянице, если продолжим его тащить.

К сожалению, на мужике не было ни ремня, ни подтяжек, так что, когда мы доволокли его до крыльца, задыхаясь, обливаясь потом и изо всех сил напрягая мышцы, штаны пьяницы сползли до колен вместе с нижним бельем. Увидев это, я выпустила его руку и показала пальцем на результат наших праведных трудов.

– Смотри, Минни! – рассмеялась я. – Мы оставили его без штанов!

Сестра перевела взгляд на мужчину, вскрикнула, выронила руку, за которую тянула несчастного, и попятилась, будто увидела змею. Ну, в каком-то смысле так и было. Я всегда была более любопытной, чем Минни, поэтому отскочила не так далеко. Да и змей я никогда не боялась.

Но эта «змея» была по-настоящему пугающей. Мы выросли с двумя братьями, так что прекрасно знали, как выглядят мальчики без штанов. Но это был взрослый мужчина, не родственник, к тому же совершенно не привлекательный.

– Мне кажется, Иисус не одобрит наше рвение, Минни, – произнесла я с притворной серьезностью. – Думаю, он против того, чтобы девочки смотрели на голых мужчин.

– Прикрой его, – зашипела сестра.

Я послушалась и бросила куртку, которую все еще держала в руках, на спящего голого незнакомца. Бросок вышел неудачный. Куртка упала ему на лицо. Его хозяйство ниже пояса по-прежнему оставалось неприкрытым.

– Если его вырвет, он задохнется, лежа на спине с курткой на голове, Бонни!

Мы не раз видели, как Хэнк и Кэш блевали после пьянки. Папу однажды рвало во сне, и если бы мамы не оказалось рядом, он бы захлебнулся. Сама мама никогда не пила больше банки пива в день и говорила, что это для здоровья, чтобы «промыть почки».

– Ну тогда сама ее двигай, Минни. – Я показала на куртку, прикрывшую лицо пьяницы. Почему я одна должна все делать?

Минни испуганно замотала головой.

– Ладно, – вздохнула я.

Присев на корточки, я подкралась к нему, выставив вперед ногу и наклонившись набок. Потом я протянула руку, сдернула куртку с лица мужика и перебросила ее пониже. На меня смотрели широко раскрытые глаза. Он уставился на меня, не мигая, а я вскрикнула и упала на пятую точку.

– Какого хрена? – невнятно произнес пьяница и схватил меня за лодыжку.

Я дернула ногой и высвободилась из его хватки, а Минни помогла мне подняться. Мы обе споткнулись, упали, снова вскочили и побежали прочь.

– Эй! Вернитесь! Чего убегаете? – закричал пьяница нам вслед. – Я все веселье пропустил, что ли? Ни черта не помню!

– Точно не Иисус, – фыркнула я, и мы, хихикая, поспешили домой.

– Мы все насквозь пропахли горелыми шинами, и, стоило мне закрыть глаза, я тут же представляла себе обвисшее достоинство этого мужика, – сказала я Финну, смеясь. – Но на следующий день Минни продолжила заниматься «благотворительностью». Для нее каждый нуждающийся был возможностью сделать мир лучше. Она будто знала, как мало времени ей отмерено, и старалась таким образом оставить свой след в жизни. Пожалуй, Минни выбрала не худший способ. Но я до сих пор ненавижу запах жженой резины.

– Разве можно заработать, сжигая шины? – В голосе Финна слышалось недоверие.

– Много – нет, но хоть что-то. Мы сами никогда не жгли, но многие этим промышляли. Наш папа, чтобы заработать, путешествовал по соседним городкам с выступлениями, и ба вместе с ним. Когда мы с Минни подросли, стали брать и нас. Мы объездили все Аппалачи, пели на ярмарках, в церквях и на семейных праздниках. Плату папа брал наличными или продуктами и никогда не декларировал доходы, чтобы не отняли пособие. Этот черный заработок вместе с государственными деньгами позволял нам жить лучите многих семей в Грассли и уж точно лучше всех в изложине.

– В «изложине»?

– Ну, это долина. Район, где живут хиллбилли. Лощина. – Я постаралась заменить слово на более распространенное.

– Когда ты говоришь «изложина», мне кажется, будто я попал в начало тридцатых годов и мы рассуждаем о Великой депрессии, – пробормотал Финн.

– То есть я разговариваю, как Бонни Паркер? Выходит, у нас с ней все же есть что-то общее. – Много общего на самом деле. – В Аппалачах с тех пор, по-моему, мало что изменилось. Во всех штатах региона – в Айове, Кентукки, Теннесси, Западной Виргинии, Северной Каролине – найдутся сотни таких городков, как Грассли. При этом в Америке мало кто вообще знает о нашем существовании. Над нами летают самолеты, но с такой высоты все выглядит красиво.

Финн положил ладонь мне на колено, словно желая утешить. Я уставилась на эту большую, крепкую руку, и на мгновение мне захотелось стать маленькой-маленькой, чтобы можно было целиком спрятаться под его ладонью и забыть о существовании Грассли и других похожих городков. Но они существовали и будут существовать, сколько ни прячься.

– Врач Минни говорила, что такую бедность, как у нас в горах, она видела, пожалуй, только в Индии, куда ездила с гуманитарными миссиями. Но про Аппалачи особенно не говорят… Вот никто и не знает. Своим родителям я построила хороший дом на четыре спальни, у них теперь все есть, но мне до сих пор иногда снится Грассли, и, когда просыпаюсь, я еще долго ощущаю запах горелой резины. Для меня отчаяние пахнет именно так. Жжеными шинами.

– Из-за этого ты так стараешься помочь каждому встречному? Матерям с детьми, бездомным проповедникам, людям на обочине?

Я пожала плечами:

– Так поступала Минни. Когда Уильям говорил о посланниках Господа и о том, чтобы одеть нагих и накормить голодных, я вспомнила о ней. Помнишь, я рассказывала тебе про псалом, который мы пели? Про обители? Я верю в небесную обитель, но было бы здорово, если бы люди перестали праздно мечтать и начали делать.

– Начали делать что? – спросил Финн.

– Что-нибудь. Просто перестали прожигать время впустую, надеясь, что их ждет обитель на небесах. Мы с Минни организовали фонд под названием «Обители». Я давала деньги, а сестра всем руководила. Мы хотели помочь детям составить конкретный план исполнения мечты, а потом воплотить его. Чтобы множество обителей ждало не только на небе.

От мысли о фонде на меня сразу накатила усталость. Это было детище моей сестры. Может, стоит переименовать его в «Обитель Минни»? Эта идея немного подняла мне настроение.

– Ты сказала, что Минни пыталась сделать мир лучите, будто чувствовала, что скоро его покинет. И что, теперь ты пытаешься сделать то же самое? Сделать мир лучите, прежде чем покинешь его? – Голос Финна звучал невыразительно, но глаза внимательно изучали мое лицо.

Пожалуй, я заслужила подобные вопросы, учитывая, при каких обстоятельствах мы познакомились. Я сама не знала, почему поступала так или иначе. Просто появлялось желание что-то сделать, и я ему не сопротивлялась. Обычно, следуя интуиции, я оказывалась права. Хоть и не всегда.

– Мне кажется, я просто пытаюсь найти что-то настоящее. Нет ничего плохого в мечтах о небесных обителях. Но жизнь не должна сводиться к терпению и надежде на лучшее. А порой кажется, что у людей ничего, кроме надежды, и нет. Богатые, бедные, больные, здоровые – все мы тонем в собственных мечтах, надеясь, что придет кто-то могущественный и все мечты сбудутся.