На рассвете Кель все же вернулся на просеку, чтобы снять с Луциана седло и сумки. Его сопровождали Айзек, Джерик и Саша – Кель больше не собирался выпускать ее из виду. Остальному отряду было велено готовиться к отбытию. Они планировали следовать вдоль берега реки, пока не появится возможность пересечь лес, отделявший их от дороги.

Сумки Келя оказались выпотрошены, пожитки разодраны и разбросаны, а взятое про запас золото бесследно исчезло. Но это был скорее акт насмешки и презрения, чем кража. Пока Кель расстегивал упряжь и снимал с Луциана седло, его переполняла такая злость, что даже скорбь отступила на второй план.

Саша с горечью собрала раскиданные вещи, сложила их в сумки на плечах Джерика, и Айзек превратил останки Луциана в пепел. Некоторое время все четверо стояли неподвижно. От вони паленой шерсти и горелой плоти слезились глаза и болело горло, но Кель не мог уйти, не почтив память друга. Он так и не сказал никому о Перевертыше, позволив другим верить, будто Луциан стал жертвой собственного страха и голодных хищников.

В последующие дни Кель ни на шаг не отходил от Саши, спал с мечом в руке и упорно игнорировал недовольство Падрига, который исполнял при королеве роль курицы-наседки. Для дневных переходов он реквизировал коня у другого солдата, и тому пришлось ехать на козлах в повозке кузнеца. Саша ехала рядом трусцой на сером жеребце – молчаливая, как в первые дни в Квандуне. Так они постепенно обогнули горы, которые выступали за границу Корвина и простирались на запад, в глубь Килморды. Пейзаж мог показаться пасторальным: зеленые поля и округлые холмы, усеянные десятками далеких деревушек. Но мирное впечатление было обманчиво. Случись им углубиться в долины вдоль побережья, они бы увидели груды костей, пустые деревни и уродливые гнезда – шрамы войны, которая превратила некогда цветущую Килморду в безлюдную пустошь.

Через восемь дней после отъезда из Джеру они ощутили запах моря и спустились в городок, стоящий на берегу бухты Бриссон и носящий ее имя. Несколько лет назад это место чудом избежало атаки вольгар и приютило тысячи беженцев из Килморды. В итоге город значительно разросся, вытянувшись на восток – в сторону Корвина – и на юг, где даже взобрался на подножие широкого Корварского хребта.

После того как трюмы загрузили, а лошадей заперли в загоне, чтобы позже возвести на борт для недельного плавания, телеги разобрали. На берегу Дендара их должны были сколотить обратно. Десять сундуков с дендарскими сокровищами также отправились на корабли. Келю хватило ума не доверять ни матросам, ни капитанам, нанятым лордом Корвином, а потому он поручил своим людям посменно нести вахту на причале. Остальные поторопились заглянуть на рынок и в бани: предстоящая дорога обещала мало удобств и еще меньше перспектив.

По распоряжению Тираса лорд Корвин снял для королевы, Падрига и гвардейцев жилье в гостинице, которая выходила окнами на гавань. Комнаты были чистыми, хозяин приветливым, а еда простой, но обильной. Однако у Келя не было желания там оставаться. Он предпочел бы провести ночь в доках со своими людьми, избавленный от воспоминаний о постоялом дворе в Иноке, где впервые поцеловал Сашу. И все же он лег на пол у ее кровати, хотя две служанки, спавшие в смежной комнате, позволяли ему уйти с более-менее спокойным сердцем.

В трактире на первом этаже царила атмосфера пира во время чумы. По мере того как дело близилось к полуночи, в зале становилось все шумнее и веселее. Солдаты, сдавшие пост на причале, громко восхищались достоинствами разносчицы – особенно теми, что едва вмещались в корсет. Лавируя с тарелками, она выводила печальные песни о драконах и рыцарях, и Кель усомнился, что сегодня в гостинице уснет хоть кто-нибудь. Саша встретила это неудобство единственным вздохом, но Кель в конце концов сбежал на улицу, выставив у двери охранника и строго наказав ему не пускать никого внутрь. Затем он дошел до пришвартованных кораблей, понаблюдал за сменой караула и проверил загон с лошадьми, старательно избегая мыслей о Луциане и Перевертыше, его убийце.

Когда из сумрака выскользнула стройная, плотно укутанная тень, Кель не только не удивился, но даже испытал нечто вроде облегчения. Он потянул из ножен меч, готовясь всадить его в чужую плоть, но тут тень замерла и окликнула его по имени.

– Саша, – прошипел Кель. – Ты что здесь делаешь?

Он метнулся к ней и затащил в переулок. До гостиницы было рукой подать – ветер доносил до них звуки пьяных песен и запах спиртного, – но Саша пришла одна, по темноте, а за каждым углом поджидала тысяча угроз. Кель стиснул ее плечи сильнее, чем следовало, но девушка просто взглянула на него, пережидая вспышку гнева, – словно понимала вызвавший ее страх.

– Ты велел охраннику никого ко мне не впускать. Но не говорил не выпускать меня. И к несчастью, капитан, я выше тебя по званию.

В Сашиных словах не было вызова – только усталая покорность. Кель разжал пальцы, но не отступил. Медленно, точно он был диким зверем, а она не хотела его спугнуть, Саша шагнула вперед и прильнула щекой к груди. Несколько секунд они дышали в унисон, связанные лишь этими тихими вздохами, которые согревали его сердце.

– Я не видела опасности в сегодняшней ночи. И хотела побыть с тобой, – призналась она.

– Но ты видишь не все, – прошептал Кель с раскаянием, приникая губами к рыжим волосам. Его руки будто по собственной воле обняли девушку.

– Да. И то, что вижу, делает сокрытое еще запутанней.

Кель ждал продолжения, но Саша лишь сильнее прижалась лбом к его груди, словно хотела таким образом спрятать мысли.

– Наступит завтра, и я снова стану королевой Сиршей.

– А сегодня? – спросил Кель, ненавидя себя за невольную надежду.

– А сегодня я Саша, которая любит Келя.

Он услышал капитуляцию в ее голосе и, когда она подняла лицо, накрыл нежные губы своими. Саша подалась навстречу охотно и радостно, и на несколько минут они стали одним целым, терзая друг друга с жадностью людей, которым отсрочили казнь. Ликование мешалось с чувством потери. Порой они отстранялись, но только чтобы сразу возобновить поцелуй, урвать еще один и еще, – пока тело Келя не взбунтовалось, а губы не запросили пощады.

Саша первая опустила голову и запечатлела финальный поцелуй на его груди. Оба застыли, дрожа и пережидая внезапный приступ отчаяния. Постепенно дыхание выровнялось, кровь перестала стучать в висках, и пришло время вопросов.

– Она нас преследует, – сказала Саша. – Ариэль Фири.

– Да, – ответил Кель.

Саша стиснула пальцами его плащ.

– Зачем?

– Не знаю. – Он беспомощно покачал головой. – Она чего-то хочет.

– Тебя, – предположила Саша, словно этот вариант был самым логичным.

– Она никогда меня не хотела, – возразил Кель. – Мне нечего ей дать. Раньше она думала, что я стану королем. Но теперь этому не суждено сбыться.

– Мне тоже нечего тебе дать.

– Я никогда не хотел тебя из-за того, что ты можешь дать. Но леди Фири хочет причинить мне боль, и смерть Луциана это доказывает. Она может уничтожить меня лишь одним способом, Саша. Ты должна помнить об этом и никогда не подвергать себя опасности. Даже ради украденного поцелуя.

Саша кивнула с поджатыми губами, и Кель тут же удивился ее сговорчивости.

– Ты должен вернуться, – произнесла она неожиданно.

– Куда? – не понял он.

– В столицу.

– Я не могу, – растерянно ответил Кель. – Я нужен здесь.

– Ты не можешь ехать со мной в Дендар.

– Это ты не можешь ехать в Дендар без меня.

– Под каждым кругом на воде, за каждым моим видением лежит страх, что я только ускоряю приход несчастий, которые стараюсь предотвратить. В детстве я бывала так напугана, что забивалась в угол или пряталась на коленях у матери. Этот страх меня парализовывал. Но и бояться, и прятаться было бесполезно. Тогда отец научил меня превращать видения в истории. Мы вместе придумывали им счастливые финалы. Отец говорил, что худшее, что я могу делать, – это сомневаться в себе. Он говорил, что я должна действовать немедленно, как только что-то увидела. И до сих пор вера оказывалась наилучшим выбором.

– И что ты выбрала в связи со мной? – спросил Кель, в груди которого разливался цепенящий ужас. В голосе Саши звучала решимость, а решительная Саша была опасна.

– Когда мы покидали Джеру, я просто радовалась, что не должна с тобой прощаться – пока нет, – что могу побыть рядом еще недолго.

Он чувствовал то же самое.

– Но это была слабость, – продолжила Саша. – Я поддалась страху и совершила ошибку.

Она опустила голову и сжала челюсти, собираясь с духом.

– Мне кажется, что все мои видения с самого начала вели нас сюда, к Каарну. И то, чего я страшусь больше всего, вот-вот произойдет.

– Но если я не поеду в Дендар, ничего этого не случится, – закончил Кель за нее.

– Да.

– Как же я тебя защищу? – пробормотал он, и их глаза встретились.

Когда Саша заговорила снова, ее голос дрожал.

– Впервые я отправилась в Дендар в десять весен. Меня мучила морская болезнь, и помогал только свежий воздух. Мои провожатые – пара стариков, которые служили при дворе отца, – разрешили мне спать на палубе. Это немного унимало тошноту. В такие ночи мне всегда снился ты – такой, как сейчас. – Саша легко, почти с благоговением коснулась его лица. – Я видела тебя высоким, сильным, с темными волосами и суровым взглядом. Никак иначе. И теперь я боюсь, что уже и не увижу тебя другим. Я видела тебя в Каарне, и это самое ужасное, потому что, как бы ни страшила меня разлука, я никогда, ни за что не прощу себе, если тебя потеряю. Мне не суждено стать Сашей Джеру. Так распорядилась жизнь. Но и ты, будь моя воля, не стал бы Келем Дендарским.

По мостовой простучали быстрые шаги, и возле выхода из переулка показалась чья-то фигура. Саша отпрянула в темноту, и Кель поспешно загородил девушку, положив руку на меч.

Джерик ступил в пятно оранжевого света, который разливали портовые факелы. Во всей его позе читалось извинение. Он опасливо двинулся вперед, сжимая в вытянутой руке бутылку, и Кель в нетерпении выхватил ее. Как это нередко бывало, появление лейтенанта вызвало у него смесь облегчения и раздражения.

– Я пришел составить вам компанию на дежурстве, капитан. Простите, не хотел пугать. Я волновался о Са… королеве Сирше. Но, вижу, вы уже нашлись, – быстро закончил Джерик.

– Так волновался, что отпустил ее ночью в порт? – едко спросил Кель, желая, чтобы Джерик немедленно убрался, – и понимая, что лучше бы тому остаться.

– Это не я ее охранял, – невозмутимо ответил лейтенант. – И не я выпустил.

– Подумай о моих словах, капитан, – вмешалась Саша и, обогнув Келя, выскользнула из переулка.

– Я еду в Дендар, ваше величество, – откликнулся тот.

Саша медленно кивнула.

– Тогда мне остается только пожелать доброй ночи, – сказала она, разом оставив свои страстные увещевания.

– Джерик, проводи королеву Сиршу, – велел Кель, не отрывая взгляда от неулыбчивого Сашиного рта. – И побудь с ней. Пожалуйста. Я пойду на причал.

– Я вас потом сменю, капитан. – И Джерик покосился на бутылку, которую конфисковало у него начальство.

– Ступай, – рыкнул Кель, в пику Джерику отхлебнул из бутылки и направился в глубь переулка.

Вино уже нагрелось, но горло Келя по-прежнему жгло после разговора с Сашей, и он сделал еще глоток. Напиток был сладким, почти приторным и нимало не утолял пожар в животе и тупую боль в груди. Казалось, во рту стало только суше, а на сердце – тяжелее.

Кель хотел глотнуть снова, но переулок перед глазами внезапно расплылся. Каменные стены раздвинулись, затем словно подъехали к самому носу, и мир начал крениться. Кель на секунду перестал понимать, оттого ли это, что он в одиночку вылечил целую деревню, – или его просто сбросил Луциан.

Но Луциан никогда его не сбрасывал. И уже не сбросит. Луциан был мертв, а вот Джерик вполне жив – пока. Что этот подлец с ним сделал? С вином что-то было не так. Что-то было не так с ним самим. Кель покачнулся и начал заваливаться набок. Кто-то подхватил его и уложил на землю. Саша упала на колени рядом и с плачем прижала голову к груди. Затем она накрыла губы Келя своими, и ее слезы обожгли ему глаза.

– Джерик за тобой присмотрит, – прошептала она. – Знаешь, он тебя очень любит. Все они. Я упросила их мне помочь. Помочь тебе. Не злись на них слишком сильно.

Кель хотел позвать ее по имени, но только зашипел, как древесный сказочный змей. Увы, в отличие от змея, Саша обманула его вполне по-настоящему, и Джерик ей в этом помог.

– Когда ты проснешься, меня уже не будет, – горько продолжила она. – Тебе придется вернуться в Джеру.

Он попросил бы ее вернуться с ним – ведь он обещал, он клялся, что полюбит ее, если она вернется, – но из сдавленного горла не вырвалось ни звука. Саша отпустила его голову и, накинув капюшон, быстро вышла из переулка. Джерик помог Келю подняться – рядом откуда-то возник еще и Гиббус, – и они, закинув его руки себе на плечи, поковыляли к гостинице.

– Ничего, капитан, – сказал Джерик. – Мы вам поможем.

– Он нас убьет, – пробормотал Гиббус. – Ты уже чувствуешь себя покойником? Я вот чувствую.

– Лучше мы, чем капитан, – ответил Джерик.

Кель бездумно переставлял ватные ноги, будто со стороны наблюдая, как солдаты затаскивают его в трактир, точно последнего пьяницу, как укладывают на кровать в гостиничной комнате, как стаскивают с него сапоги и осторожно пристраивают под боком меч. Не то чтобы Кель мог им воспользоваться. Затем они закрыли за собой дверь, и Кель вместе с остальным миром провалился в темноту.

* * *

Он парил в абсолютной пустоте, не чувствуя ни собственного тела, ни течения времени. Стоило ему приоткрыть глаза, как по ним резанул яркий свет, в виски ударила тупая боль, и он поспешил вновь нырнуть в забытье.

– Просыпайся, капитан, – сказал Падриг, похлопывая его по щекам.

На Келя прыскали водой – неоднократно, судя по тому, в какой луже он лежал, – и на нем не было ничего, кроме штанов и смутно ощущаемого позора.

– Какого черта я мокрый? – простонал он.

– Я уже час пытаюсь тебя разбудить. Они собирались уехать без нас, капитан. Я приплатил первому помощнику и одному из капитанов, но королева убедила их, будто мы решили разделиться. Твои люди вчера постарались на славу. Когда Джерик пришел и сказал, что тебя не будет, я сразу заподозрил неладное.

– Извините? – донесся откуда-то голос Джерика. – Я… я, кажется, заблудился.

Кель хотел повернуть голову, чтобы взглянуть на лейтенанта, но кровать повернулась вместе с ним.

– Я знаю, кто ты, – успокоил его Падриг. – Тебя зовут Джерик. Я помогу тебе, добрый юноша, но сперва ты немного поможешь нам.

– Вы знаете, кто я? – закричал Джерик.

– Да. Но сейчас этому капитану очень нужно добраться до своего корабля, а он нехорошо себя чувствует. Ты молод и силен, и нам весьма пригодилась бы твоя поддержка. Обещаю, потом я расскажу тебе все, что знаю.

– Что с Джериком? – прошептал Кель. В горло словно насыпали песка. Он же застилал мысли, но к Келю постепенно начали возвращаться события прошлого вечера.

– О, с Джериком все прекрасно. Прямо сейчас он сидит в углу и пытается вспомнить, кто он такой. Видишь ли, я не обладаю твоей силой и габаритами, поэтому вынужден убеждать противников другими способами.

– Объясни, Ткач. И помедленней, – прохрипел Кель. Руки и ноги едва его слушались, а комната по-прежнему кружилась, норовя опрокинуть на спину.

– Не далее как вчера воспоминания лейтенанта Джерика превратились в чудесную новую звездочку. Он не хотел пускать тебя в Дендар, поэтому мне буквально пришлось избавить его от этих вредных мыслей.

Падриг помог Келю подняться, подал ему рубашку и попробовал засунуть ноги в сапоги. Кель отпихнул старика и, покачиваясь, принялся обуваться сам.

– Зачем ты это делаешь? – прошипел он.

– Делаю что? – откликнулся Падриг и пошел вытаскивать Джерика из угла. Тот беспомощно смотрел на командира, не подавая никаких признаков осознанности. Падриг навесил на него сумку с пожитками Келя и еще пару. – Одна из них твоя, Джерик. Сможешь отнести на корабль?

Джерик нерешительно взял поклажу, явно не зная, что еще делать.

Кель попытался убрать меч в ножны, и Падриг поспешил направить клинок в нужное место, прежде чем Кель проткнет себе ногу.

– Помогаешь мне. – Он держал глаза закрытыми. Комната вращалась, и Кель боялся не удержать равновесие.

– Я помогаю не тебе, капитан, – ответил Падриг. – Я помогаю Дендару Давай, обопрись на меня.

Он подставил Келю плечо и обхватил за пояс худощавой рукой. Так, спотыкаясь, они одолели порог, ступеньки и выбрались на улицу. Кель доверил Падригу вести, направив все усилия на то, чтобы не упасть.

Джерик плелся за ними, поминутно выслушивая заверения Падрига, что все будет хорошо.

– И как же помощь мне помогает Дендару? – спросил Кель, которого мотало из стороны в сторону.

– Ты должен ехать с нами.

– Зачем? Ты сам говорил, что я только причиню Саше больше боли.

– Есть вещи хуже, чем Сашина боль, – прокряхтел Падриг, пошатываясь под внушительным весом капитана.

– Чего ты не говоришь, Ткач? – Кель усердно выглядывал в его словах скрытый смысл.

– Я говорю, что Саша неслучайно видела тебя с самого детства. Дендар нуждается в вас обоих, как бы невероятно и болезненно это ни звучало. Я не посмею бросить тебя здесь.

Кель увидел корабли, до сих пор стоящие в гавани, и сосредоточился на белых парусах, блестящем такелаже и койке, на которую он рухнет, едва отправит в карцер мятежного Гиббуса и вероломного Джерика. Что делать с Сашей, он еще не решил.

– Хвала Творцу, – вздохнул Падриг. – Думаю, она собиралась бросить на берегу нас обоих. В последнее время королева… жалует меня не так, как прежде.

Послышались крики. Их заметили. Айзек и Петер спешно нырнули под руки капитана, освободив задыхающегося Падрига от его ноши.

– Капитан Кель! Что все это значит? – Лортимер, капитан одного из кораблей, торопливо сошел по трапу.

– Где королева? – пробормотал Кель своим людям.

– Внизу, – немедленно отчитался Айзек. – В каюте с двумя служанками. Ее охраняют. Мы думали, вы не придете! Джерик сказал, что вас срочно вызвали в Джеру.

– Джерик послушался сердца и выставил себя дураком. – И не он один. – Приведите Гиббуса. Скажите, что у капитана есть для него пара слов.

Айзек бросился исполнять поручение, и Кель повернулся к Творцу Звёзд:

– Верни Джерику память.

– Как угодно, – быстро ответил Падриг, но не преминул добавить: – Хотя, возможно, было бы разумнее оставить его в Бриссоне. Ты доверяешь ему, Целитель?

– Я никому не доверяю. Ни тебе, ни Джерику, ни даже себе. Просто сделай как велено.

Кель был на грани обморока и меньше всего хотел препираться сейчас с Падригом. А еще он не хотел видеть Джерика в таком состоянии. Испуганное, растерянное лицо лейтенанта приводило его в ярость. Оно вызывало мысли о Саше, лишенной всего – дома, семьи, личности; о том, как она покорно идет в рабство в Квандун, просто потому, что не знает, куда еще идти.

– Очень хорошо, – пожал плечами Падриг и вскинул руки.

Небеса прочертил яркий луч. Команда и гвардия ахнули, моряки, снующие по причалу, застыли как вкопанные, и из толпы послышалось несколько криков.

– Черт возьми, Падриг, – простонал Кель, у которого эта театральность уже сидела в печенках.

– Что за колдовство! – воскликнул Лортимер, пятясь обратно по трапу. – Я не потерплю Одаренных на своем судне!

– Тогда ты не увидишь ни одной монеты, – прорычал Кель. – Мы заберем свой груз и людей, и ты ответишь сперва моему клинку, а потом суду.

Гнев несколько разогнал туман у него в голове, хотя и был бессилен перед болью, что давила на глаза. Нет, довольно он распускал сопли и сомневался в каждом шаге.

Падриг заключил шар света в ладони и повернулся с ним к Джерику. При виде пульсирующей сферы тот отшатнулся и уронил сумки на причал.

– Джерик! – рявкнул Кель. – Мы обещали, что тебе поможем. Стой спокойно.

Лейтенант застыл, не сводя взгляда с командира, и наконец кивнул с верой, которая, похоже, была неотъемлемой его частью – как цвет глаз или дерзкий язык. Падриг водрузил сияющую сферу ему на голову, и Джерик задрожал. Глаза его закатились, а ноги начали подкашиваться.

– Это не больно, капитан, – успокаивающе сказал Падриг.

– А тебе откуда знать? Ты слишком вольно обращаешься с чужой болью, – ответил Кель.

Солдаты поспешили подпереть товарища с двух сторон. Наконец Джерик встретился взглядом с капитаном, и его черты исказили недоумение и шок.

На палубе показался Айзек, за которым по пятам следовал Гиббус. Кель уже видел страдальческое выражение на его лице. Он не стал отчитывать Джерика, пока Гиббус не подошел к ним и не преклонил колено.

– Простите меня, капитан, – сказал он, низко опустив голову.

– Ни слова, Гиббус. Вы с Джериком поплывете на другом корабле и проведете первую ночь на гауптвахте. Больше мы об этом говорить не будем. – Кель посмотрел на Джерика. – Я знаю, что вы пытались меня защитить, но, поступив так, потеряли мое доверие.

Краем глаз он заметил мелькнувшую двухцветную вспышку: рыжие кудри и голубой шелк. Саша стояла на палубе, вцепившись в поручень. По щекам девушки катились слезы. Кель знал, что она его слышала, знал, что эти слова ее ранили, – и на секунду отыскал ее сердцем и взглядом, отпуская грехи, прежде чем вновь повернуться к капитану корабля.

– Снимаемся, Лортимер, – приказал Кель и поднялся по трапу со всем достоинством и твердостью, на которые был способен. Оставалось надеяться, что на этот раз его послушаются.