Из кухни Келя вызвали на королевский совет, чтобы отчитаться о «ходе формирования армии и подготовки гвардии». Советники Арена чрезвычайно напоминали тех, что ели хлеб Тираса, – самодовольные, любопытные и всегда готовые высказать парочку дельных предложений, которые придавали им важность в собственных глазах, но никак не могли быть претворены в жизнь.

Тем не менее все они относились к Келю с благоговением – за исключением короля, который обращался с ним уважительно, но без особого трепета. Для капитана это было в новинку. Он ответил на вопросы Арена, высказал несколько просьб касательно укрепления замка и убрался так быстро, как мог.

Кель миновал галерею с портретами каарнской знати, стараясь не встречаться взглядом с женщиной по имени Кора или изображением молодой королевы. Затем спустился по парадной лестнице и уже собирался выйти из вестибюля, когда услышал приглушенный голос. Он доносился из-за приоткрытых дверей тронного зала, который находился по левую руку от входа.

Секунду помедлив, Кель двинулся на звук. Тот накатывал на него мягкими волнами, омывая незримой лаской. Саша вновь рассказывала историю, и Кель неожиданно понял, что эта история про него.

– А потом капитан вонзил копье прямо в брюхо архитеутиса, – говорила Саша, драматически подчеркивая каждое слово.

– Гигантский кальмар! – воскликнул детский голосок.

– Да, гигантский кальмар. Получив смертельную рану, он отступил и снова погрузился на дно моря, где обычно и живут архитеутисы.

– Почему он такой большой? – полюбопытствовал ребенок.

– Потому что одинок, – внезапно ответила Саша.

– Значит, капитан тоже одинок?

– Нет. – Саша быстро справилась с дрогнувшим голосом. – Архитеутисов мало, ему очень грустно во тьме, и потому он вырастает таким большим – чтобы составить компанию себе самому. Щупальца для него – словно друзья. Но иногда ему становится так тоскливо, что он пытается утянуть вниз проплывающие мимо корабли. Однако кораблям не место на дне, и людям тоже. Поэтому архитеутис вечно обречен быть один.

– Почему тогда Целитель такой большой? – продолжал допытываться малыш. Похоже, объяснение его только запутало.

– Потому что он воин, – быстро нашлась с ответом Саша.

– Не Целитель? – вмешался кто-то.

– Думаю, он и то и другое.

– Он тоже одинок? Мой папа говорит, он не очень-то дружелюбный, – протянул третий ребенок, и Кель поморщился.

– А откуда нам знать, что история про одинокого кальмара – правда? – вдруг спросил первый малыш. – Может, ему просто нравится топить корабли и есть людей?

Дети загалдели, Саша принялась их успокаивать, и вскоре гул голосов сменился тихим поскрипыванием перьев по бумаге. Кель отвернулся. Чары были разрушены, и ему все еще нужно было вымыть руки.

– Смотрю, ты нашел нашу школу, – заметил Падриг, вспугнув его. – Мы решили вести уроки в тронном зале, пока не найдется более подходящее помещение.

– А что, других учителей нет? – спросил Кель. Джерик говорил, что Саша работает без передышки, но она не могла заниматься всем.

– Мало. Сирша понемногу помогает каждый день. Среди нас она самая образованная.

– Рабыня из Квандуна, – прошептал Кель.

– Да, – кивнул Падриг, и в его глазах промелькнула боль. – Дети пострадали от превращения больше всего. В древесном облике они продолжали расти – как взрослели бы, оставаясь людьми.

Разум их спал, в то время как физические силы бодрствовали. Когда Бедвин спрятался, ему было всего четыре. Сейчас ему восемь, а он даже не умеет читать. Мойре было одиннадцать – совершенное дитя. Проснувшись, она обнаружила у себя тело девушки и эмоции, с которыми пока не умеет справляться. Она слишком взрослая, чтобы заниматься с малышами, но недостаточно зрелая, чтобы работать с остальными. И таких, как Бедвин и Мойра, множество. Их жизни внезапно прервались, и теперь они не могут найти свое место в мире.

И не они одни.

– Мы ищем нового постоянного директора, – добавил Падриг. – Прошлый не вернулся из леса.

– Не переплелся в человека?

– Да, – вздохнул Падриг.

– Я помню. Его сердце едва билось.

Кель не услышал под корой ни стона, ни сердцебиения и уже почти двинулся дальше, решив, что это обычное дерево. Но жена директора молила его вслушаться настойчивее. Она была уверена, что этот вяз – ее муж. Но его уже не получилось бы спасти… или исцелить.

– Он повторит судьбу Прадерева, – сказал Падриг.

– Что это значит, Ткач?

– Он умрет. Но, как и звезды на небе, продолжит свое существование в облике дерева. Просто уже никогда не переплетется обратно. – Падриг тяжело вздохнул. – Мой брат Гидеон, отец Арена, умер во сне. Он не ожидал этого и не успел занять место в роще рядом со своим отцом, Прадеревом. Бриона, мать Арена, там. Но не Гидеон. Это очень печалит нашего короля. Я после смерти тоже не стану деревом Каарна. Просто рассыплюсь в прах. – И Падриг пожал плечами. – Но, возможно, Творец Слов в своей милости обратит меня в звездную пыль.

Вдруг двери распахнулись, и из них хлынула толпа детей. Они мчались так, будто их кусал за пятки архитеутис, и Падриг вскинул руки, притворяясь, что его вот-вот снесет порывом ветра.

– Потише, дети! Вы во дворце!

– Здравствуйте, мастер Падригус! – воскликнули они хором, проталкиваясь мимо него к дворцовой кухне. Три мальчика разного роста и возраста замедлили шаги возле Келя и в смущении принялись тянуть себя за вихры.

– 3-здравствуйте, Целитель, – заикаясь произнес один. Второй вообще не нашел слов, глядя на него широко распахнутыми глазами, а третий напомнил Келю Джерика. И, когда открыл рот, это впечатление только усилилось.

– А вы правда и Целитель, и воин, как сказала королева Сирша? И ужасно одинокий, прямо как архитеутис? Я не думаю, что он на самом деле одинокий. Он злой. Злой и гадкий и обожает крушить щупальцами корабли и кости.

Кель уставился на мальчика, не зная, на какой вопрос отвечать сначала – и отвечать ли на них вообще. Он собирался согласиться, что архитеутис далеко не так несчастен, каким его пыталась представить Саша.

– Бегите, мальчики, – вмешалась она, показываясь в дверях тронного зала. – Мы как-нибудь позовем капитана к нам на урок, и он расскажет о своих приключениях.

Кель старался смотреть в пол, зная, что облик Саши причинит ему боль, но это было все равно что задерживать дыхание – мучительно и заведомо бесполезно. Наконец он набрал в легкие воздуха и поднял взгляд. Сашины скулы заливал яркий румянец, и Падриг вздохнул и с низким поклоном ретировался.

– Где твоя стража? – тихо спросил Кель королеву.

– Я здесь, капитан, – откликнулся Айзек из-за Сашиной спины.

Она шагнула в сторону, освобождая ему проход.

– Два человека дежурят за воротами, двое – у каждого входа. Один здесь, – Айзек указал на конец длинного коридора, который начинался в вестибюле и убегал вглубь замка, – и еще один там.

Гвардеец по имени Чет выступил из-под широкой лестницы и поприветствовал капитана поклоном. Кель даже не заметил его присутствия и теперь довольно усмехнулся.

– Дети еще вернутся? – спросил он Сашу.

– Только завтра. Им обещали сладости на кухне, но на сегодня уроки закончены.

– Столько всего сделано за месяц, – заметил Кель.

– Да, – кивнула она. – Но предстоит сделать еще больше.

Они встретились глазами – и на мгновение растеряли все слова. Неловкий разговор прервался так же естественно, как легко им было смотреть друг на друга, впитывая каждую черту.

– У тебя седина, капитан. На висках, – сказала Саша, и ее лицо озарила солнечная улыбка. Она протянула руку к белоснежной пряди, но тут же отдернула ее, словно вспомнив на полпути, что больше не может его касаться.

Кель подергал себя за волосы, как маленький любопытный школяр – минутой ранее.

– Это тебя веселит?

– Да, – ответила она шепотом, как если бы эмоции мешали ей говорить.

– Почему? – недоверчиво спросил Кель.

– Потому что таким я тебя не видела, – ответила Саша.

Она не видела его таким. Келю вспомнились ее страхи в бухте Бриссон, ее ужас, что он погибнет в Дендаре, так и оставшись темноволосым в ее снах.

– Мне она доставила меньше радости, – признался Кель.

– Тщеславие – признак слабости, – поддразнила его Саша, сглатывая слезы благодарности. Кель отвел глаза, не в силах вынести ее слез радости и облегчения – так, чтобы не нарушить данного королю слова.

Он уже собирался уходить, когда она быстро преградила ему путь.

– Мне нужно тебе кое-что показать, капитан. Айзек может… пойти с нами. – Последняя фраза прозвучала отчасти вопросительно, но Кель лишь кивнул и убедился, что Айзек ее тоже услышал.

– Как пожелаете, ваше величество, – ответил он, склонив голову.

Саша без дальнейших объяснений устремилась к кухне – туда, где исчезли дети, – но, не доходя до нее, свернула в широкую галерею. В конце ее обнаружились закрытая дверь и ряд ступеней, которые уводили вниз, в темноту.

– Айзек, свет, – скомандовал Кель и снял со стены канделябр. Тот немедленно рассадил по фитилям трепещущие огоньки. Саша начала спускаться, осторожно держась за стену, и Кель поспешил перехватить ее руку Ему не нравилась таящаяся впереди неизвестность, и он пропустил Айзека первым, чтобы он осветил мрак сияющими ладонями.

Стоило Келю коснуться Саши, и он уже не смог ее отпустить. Секунду они стояли на лестнице молча. Дыхание Келя тихонько приподнимало завитки рыжих волос. Наконец они отстранились и начали спускаться за Айзеком.

– Вниз ведут двадцать восемь ступеней, – негромко сказала Саша. – Я нашла это место еще в детстве и подумала, будто здесь логово ведьм. Потом я надолго о нем забыла… пока король Арен не напомнил мне вчера. Это было… тайное укрытие… принцессы Коры.

Кель отметил, с какой осторожностью Саша произнесла это имя – словно не хотела объяснять его значимость Айзеку. Он невольно напрягся, и Саша уловила его реакцию.

– Айзек, здесь везде масляные лампы, – пояснила она, когда они оказались внизу. Огнетворец запалил их одну за другой, и по стенам подземной комнаты заплясали уютные тени. Полки были уставлены бутылками и фиалами; давно высохшая чернильница и две книги в кожаных переплетах, испещренные рисунками и подробными описаниями, лежали на столе так, словно их совсем недавно читали.

– Кора владела даром исцеления, но хотела быть еще и лекарем. Здесь есть рецепты всех мазей и снадобий, которые она готовила из каарнских трав, и рабочие журналы, – Саша указала на дальнюю стену, – с описаниями заболеваний и ходом лечения. Арен говорил, что Кора не считала лекарский труд привилегией Одаренных. Она хотела поделиться своим талантом со всеми.

Кель коснулся бутылочек, отметив аккуратность, с которой они были подписаны: снадобье от жара, от змеиных укусов, от кашля, от боли в животе.

– Должно быть, эти лекарства старше меня, – прошептал он и немедленно пожалел о выборе слов. – Сейчас они способны скорее отравить, чем исцелить.

– Можно приготовить новые, – предложила королева.

– Саша, – вздохнул он и тут же поморщился. Он обещал себе не звать ее по имени, обещал держаться в стороне, отстраненно и вежливо. – Ваше величество, я воин, по прихоти Творца наделенный даром исцеления. Не ученый, не алхимик. Я едва умею читать и сойду с ума, если мне придется провести в этой комнате дольше часа. Хотя вам это известно и так, – закончил он и снова мысленно выругался. Не стоило напоминать, как близки они были когда-то.

Саша ответила своей обычной улыбкой – нежной и печальной.

– Да. Это мне известно. Я хочу узнать больше о дарах своего народа. Не понимая, на что мы способны, что можем предложить друг другу, мы лишь впустую растрачиваем время и таланты. Не все из каарнцев – Древесные Ткачи. И не все – Растители. Пора выяснить, какие способности среди нас скрыты. Думаю, книги Коры окажутся в этом полезны. Я лишь собиралась заручиться твоим разрешением и одобрением, если мы найдем человека, который сможет продолжить с ними работу. Возможно… ты захочешь взять их себе и проглядеть первым, прежде чем мы передадим их кому-нибудь для изучения?

Кель покосился на Айзека, который подпирал стену с выражением совершенной невинности на лице. Но Келя было не так просто одурачить. Он не сомневался, что к этому моменту все гвардейцы прослышали о принцессе Коре и успели в подробностях обсудить возможную связь капитана с каарнским престолом. Пожалуй, это была его вина – не стоило так орать в картинной галерее. В любом случае, в любви к сплетням его солдаты могли дать фору деревенским кумушкам. Они проводили почти все время вместе, заботились друг о друге и были страшно любопытны в отношении командира. Чем больше он пытался от них утаить, тем пристальнее они вглядывались.

– Откуда мне начать? – Кель коснулся страниц раскрытой книги.

Саша подошла к полке с журналами, сняла один и провела рукой по обложке, смахивая более чем тридцатилетнюю пыль.

– Главное достоинство книг в том, что начать можно откуда угодно. Да, страницы идут по порядку, но ни одна живая душа не узнает, читаешь ты первую или последнюю.

Кель забрал у нее том, тяжелый от знаний и таящихся внутри возможностей. Если он действительно принадлежал его матери, Кель хотел бы прочесть его в одиночестве. И весьма внимательно. Его взгляд метнулся к Айзеку.

– Предлагаю начать немедленно, – резко сказал он.

Саша расплылась в улыбке, и Кель понял, что она истолковала его слова превратно. Он покачал головой.

– Фиалы и зелья могут подождать. Книги тоже. Я хочу знать, какие дары существуют в Каарне.

Ему срочно нужно было найти еще одного Целителя.

* * *

Смотр талантов начали в тронном зале, но вскоре признали глупость этой затеи и перенесли его на опушку леса. Некоторые дары были буквально разрушительны. По Дендару разнеслась весть, что король Арен и королева Сирша ищут редкие дары, и поляну заполонили отважные и любопытные. Сперва люди не спешили выходить, опасаясь насмешек или презрения, но после мягких увещеваний короля и чистосердечной просьбы королевы стали показываться смелее.

Кель наблюдал со стороны, не спуская руки с клинка и глаз – с толпы. Разбираться с Одаренными он предоставил монаршей чете. Сам он старался держаться достаточно близко, чтобы наблюдать за подходящими людьми, но достаточно далеко, чтобы им не мешать. Арен был в восторге от демонстраций, смеялся и аплодировал любому дару, как бы мал тот порой ни был.

Некоторые дары оказывались совсем крошечными.

Женщина, приехавшая в Каарн из отдаленной дендарской деревушки, умела становиться не крупнее гусеницы. Муж с гордостью поднял ее на ладони и показал всем желающим, после чего опустил на землю, чтобы она вернула себе прежний размер.

У служанки по имени Тесса, которая сопровождала караван всю дорогу из Джеру, тоже нашелся скрытый дар. Саша в изумлении спросила, почему она молчала раньше, и Тесса начала переминаться с ноги на ногу.

– Это глупый дар, ваше величество, – ответила она, кусая ногти, а потом заметила, что делает, и спрятала руки в глубокие карманы передника.

– Мы рады любым, – заверила ее Саша.

– Я могу призывать воду.

– С небес? – удивился король. Такой дар звучал весьма многообещающе.

– Иногда. Я раньше особенно не пробовала. Нужды не было. Мне легче призывать воду из-под земли.

– Можешь показать? – попросил Арен.

Тесса сняла туфли и шерстяные носки и закатала юбку до колен. Толпа с интересом следила, как почва под ее босыми ногами стремительно увлажняется, пока вокруг щиколоток девушки не зачавкала небольшая лужа.

– Мама однажды шлепнула меня в детстве. Она решила… решила, что я обмочилась. На самом деле мне достаточно подумать о воде, и она появляется. Со временем я научилась… лучше это контролировать. – И маленькая служанка залилась краской. – Я знаю, где лучше копать колодцы, где самая свежая вода и какая скважина быстро иссякнет. Может, вам такое пригодится?

– В земле, где я когда-то жила, такой дар был бы дороже золота, – тихо сказала Саша и на мгновение переглянулась с Келем, прежде чем снова отвести глаза.

Следом на поляну ступил Гаспар – мужчина, который приехал в Каарн в поисках работы и получил место в королевской гвардии. Он был немногословен и на редкость исполнителен.

– Я не могу меняться, но мои глаза могут, – сказал он просто. Затем его глаза без предупреждения удлинились, радужки стали желтыми, а зрачки вытянулись по вертикали и заострились, словно у кошки. – Так я могу видеть в темноте. Это делает меня хорошим охотником и дозорным.

При последних словах он выжидающе посмотрел на Келя, будто надеялся, что тот в особенности оценит его талант.

– Скажи лейтенанту Джерику. Отдадим тебе ночные вахты, – распорядился Кель.

Гаспар кивнул, более чем довольный, и смотр продолжился.

Несколько человек, воодушевленные его примером, робко продемонстрировали когти, хвосты, шипы и жабры. Превращения были мелкими и частичными, и ни один из вышедших дендарцев не мог преображаться полностью. Королева всем ободряюще кивала.

– Я видела таких Перевертышей в Квандуне. Уверена, мы найдем применение вашим талантам и в Каарне.

– Я могу превращаться, – откликнулся один мужчина из толпы. – Но не на суше.

– Целиком? – уточнил король.

– Да, ваше величество. В воде я могу принять облик любой морской твари.

Кель возвысил голос, чтобы перекрыть ропот взволнованной толпы:

– Сколько тебе нужно воды?

Мужчина пожал плечами:

– Смотря в кого нужно превратиться.

Кель перевел взгляд на Тессу:

– Сможешь устроить нам бассейн для Морского Перевертыша?

Та охотно вышла вперед, снова приподняла подол юбки, и вскоре на поляне образовался небольшой прудик.

Мужчина попросил дам отвести глаза. Никто не послушался. Он равнодушно пожал плечами и начал раздеваться. Толпа в изумлении ахнула: очень немногие Ткачи знали, что одежда не превращается вместе с Перевертышами.

– Видели рыбу в тунике? – усмехнулся мужчина. – Когда я перекидываюсь, одежда сваливается, а мне бы не хотелось ее мочить.

Некоторые из каарнцев отвернулись, но большинство продолжили жадно глазеть, как мужчина с громким хлопком обернулся оранжевой рыбкой – величиной с ладонь Келя, не больше. Он сделал несколько кругов по пруду, а затем выпрыгнул на берег и вернул себе человеческий облик.

Пока все охали и ахали, он спокойно оделся и стер приставшую к щеке грязь.

Мальчик двенадцати весен по имени Дев, с зелеными глазами и волосами почти такими же рыжими, как у Саши, вызвал порыв ветра. Тот с силой взметнул волосы королевы и взъерошил тщательно уложенную бороду короля.

– Это дар, ваше величество? – с сомнением спросила его мать. – Он Ткач, как и все мы, но переплетается с такой скоростью, что с деревьев вокруг листья летят.

– Это без сомнения дар, – заверил ее Арен, и мальчишка запустил по поляне радостный ветерок.

Вышедшая за ним женщина объявила, что ее муж, Бум, владеет разновидностью Сказительства.

– Мне приходится говорить за него, потому что от его голоса у всех начинают кровоточить уши, – объяснила она. – Потому мы и зовем его Бумом. Даже когда он шепчет, оглохнуть можно. Так что обычно он изъясняется знаками или пишет на табличках.

У мужчины оказалась грудная клетка как у льва, но уши как у крота – видимо, чтобы ему не навредил собственный голос. Он отошел за деревья на добрые тридцать метров, но даже тогда, стоило ему открыть рот и сказать «здравствуйте», со всех окрестных веток вспорхнули птицы, а люди зажали уши от боли.

Король попросил Бума отойти на окраину деревни и попробовать еще раз оттуда. На таком расстоянии его слова оставались совершенно четкими и понятными, но больше не причиняли слушателям неудобств. Арен немедленно назначил его королевским глашатаем и поручил зачитывать указы всей долине. Не успел Бум оглянуться, как получил место при дворе.

Дары были странными, разнообразными и более многочисленными, чем ожидал Кель. Увы, среди них так и не оказалось ни одного Целителя. Отрицать дар Целителя легче всего. Сейчас им крайне пригодилась бы Гвен из Джеру – старая Провидица, которая распознавала в людях их способности. Но найти хорошего прорицателя было еще труднее, чем второго Целителя.

Наконец солнце опустилось за край леса, толпа рассеялась, и смотр талантов подошел к концу. Ночная стража заступила на пост, король с королевой удалились в замок, и мост через ров подняли. Кель вернулся в свою комнату в гарнизоне и открыл книгу, которая принадлежала другому Целителю Каарна. Медленно, с величайшим старанием он начал вчитываться в оставленные ею строки, надеясь отыскать между ними вопросы на ответы, которыми никогда прежде не задавался.

Кем ты была?

Кто я?

Как тебе хватило мужества уйти?