Майк удивился, когда в субботу вечером в спортзал вместе с Бейли проскользнула Ферн. Он сначала нахмурился, но, увидев, как улыбнулся ей Эмброуз, постарался скрыть свое недовольство. Ребята стали завороженно наблюдать, как Эмброуз тренируется. Но если для Бейли магия заключалась прежде всего в надежде на возвращение любимого борца к соревнованиям, то для Ферн — в запахе мужчины, каждом его движении, в том, что он вообще вернулся домой.

Бейли регулярно заявлялся на тренировки в последнее время, а вот Ферн сегодня пришла впервые. Она старалась не грызть накрашенные с утра ногти — боролась с дурацкой привычкой. Войдя, она неотрывно смотрела на Эмброуза и надеялась, что не мешает ему своим присутствием. С него градом катился пот. Серая майка промокла насквозь, он то и дело вытирал полотенцем лысую голову. Майк Шин давал ему все новые и новые указания, подбадривал, поправлял. Когда Эмброуз упал на мат в конце тренировки, тренер нахмурился, задумчиво закусив губу.

— Тебе нужен партнер. Кто-то, с кем можно отработать удары… Это совсем не то, что бороться с воздухом. Ты должен тренироваться как следует, чтобы прийти в форму. Помнишь, как злился Бинс, когда в девятом классе не мог участвовать в соревнованиях до середины сезона? Он тренировался с командой, но не ездил с нами на турниры и в первые несколько матчей после возвращения буквально умирал. Черт, да его даже Грант уложил, чего прежде не бывало. Помнишь, как это его задело?

Слова тренера отчетливо разнеслись по залу. Эмброуз напрягся, Бейли потупился, а Ферн не удержалась и принялась-таки грызть ноготь. Майк наконец понял, что сказал, и провел рукой по коротким волосам. Он продолжил так, будто предыдущих слов не было.

— Мы подыщем тебе противников, Броуз. В школьной команде есть пара рослых парней, с которыми ты мог бы поработать. Им это тоже пойдет на пользу.

— Не нужно. — Эмброуз покачал головой и начал собираться. — Я здесь не для этого, тренер. Не надо планов. Мне просто не хватало тренировок. Вот и все. Я не вернусь в спорт. Нет смысла.

Майк Шин заметно сник, Бейли вздохнул. Ферн просто ждала, наблюдая за Эмброузом. Она заметила, как у него тряслись руки, пока он развязывал борцовки, как отвернулся от тренера, чтобы не видеть его огорчения.

— Хорошо, — мягко сказал Майк. — На сегодня все?

Эмброуз кивнул, не поднимая глаз. Майк достал из кармана ключи.

— Бейли, ты поедешь домой с Ферн? — спросил он сына.

— Ферн пришла пешком — колеса только у меня, — сострил Бейли, как всегда, пытаясь разрядить обстановку. — Но я бы поехал с тобой, пап, если ты не против.

— Я отвезу Ферн, — отозвался Эмброуз.

Он так и не двигался с места, стараясь ни на кого не смотреть. Он словно не мог дождаться, когда его оставят в покое. Ферн не поняла, почему он хочет, чтобы она задержалась, но промолчала.

— Только выключите свет и заприте дверь, — тихо попросил тренер Шин, придержав дверь для Бейли.

Эмброуз и Ферн остались одни. Он жадно глотнул воды из бутылки, побрызгал на лицо и голову, вытерся полотенцем, но так и не поднялся на ноги. Затем стянул пропитанную потом майку — типично мужским движением, не свойственным девушкам. Красоваться перед Ферн Эмброуз явно не собирался, и чистая голубая футболка быстро сменила серую. Он даже надел беговые кроссовки и зашнуровал их, но по-прежнему сидел, обхватив руками колени и склонив голову, точно пряча глаза от слепящих ламп под потолком.

— Выключишь свет, Ферн? — Он заговорил так тихо, что она секунду сомневалась, правильно ли расслышала.

Ферн кивнула и пошла к двери, справа от которой тянулись выключатели. Эмброуз так и не двинулся с места.

— Ты идешь? — спросила она.

— Просто выключи.

Зал погрузился во тьму. Ферн помедлила, гадая, не хочет ли Эмброуз, чтобы она оставила его в этой темноте. Но тогда зачем он обещал отвезти ее домой?

— Мне уйти? Я сама доберусь… здесь недалеко.

— Останься. Пожалуйста.

Эмброуз вел себя странно, отчужденно, казался таким несчастным. Но он попросил ее остаться, и этого Ферн было достаточно. Она осторожно пошла назад, к нему.

— Ферн? — окликнули немного правее.

Ферн опустилась на четвереньки и поползла.

— Ты где? — Голос Эмброуза смягчился, стал теплее.

Приблизившись, Ферн дотронулась до его колена. Эмброуз взял ее за руку и потянул к себе на мат. Они легли рядом. Было так странно чувствовать его прикосновения в этой непроглядной темноте. Ощущения Ферн обострились; дыхание Эмброуза одновременно будоражило и… успокаивало ее. Будоражило — потому что она не знала, что произойдет дальше, успокаивало — потому что было ровным и горячим: вдох — выдох. А потом он приблизился вплотную и коснулся губами ее приоткрытых губ.

Он целовал Ферн так, словно тонул, а она была воздухом, так, словно падал, а она была спасительной землей. Может, он целовал так всех, даже Риту. Ферн целовалась только с ним, ей не с кем было сравнивать. Она вряд ли могла отличить плохой поцелуй от хорошего, но это было и не важно. Ей казалось, будто и мир вокруг, и ее собственное сердце вот-вот вспыхнут. Это все, что она понимала.

Но ничего вокруг не вспыхивало, зал по-прежнему окутывала темнота. Мир не полыхал огнем, маты не плавились, но Ферн знала: едва закончится этот поцелуй, от нее прежней останется лишь горстка пепла. Пути назад не будет. Эмброуз изменит ее навсегда, отнимет шансы на счастье с кем-нибудь другим. Даже если бы до этого ее целовали тысячи мужчин, она знала это.

У Ферн вырвался сдавленный, почти жалобный стон. Хотелось разодрать одежду на Эмброузе, хотелось убедиться, что он настоящий и, главное, что он ее, пусть даже всего на миг. Она прижималась к нему все теснее, вдыхая запах его тела, смешанный со свежестью недавно выстиранной майки. Она целовала солоноватую, неровную от шрамов кожу. И вдруг в распаленном рассудке мелькнула мысль, обдавшая острым колючим холодом.

— Почему ты целуешь меня только в темноте? — неуверенно прошептала она, оторвавшись от его губ.

Эмброуз по-прежнему прижимал ее к себе. Обнимал, но его осторожные прикосновения совсем не были откровенными. И все же Ферн дрожала, тщетно пытаясь примирить в себе желание и необходимость узнать ответ.

— Ты боишься, что нас увидят вместе? — Ферн склонила голову Эмброузу на грудь. Но ответное растерянное молчание сковывало льдом.

— Ферн…

— Почему ты целуешь меня только в темноте? — повторила она тихо. — Ты меня стыдишься?

— Я целую тебя не только в темноте… или?..

— Да… только так.

Снова тишина, прерываемая лишь его дыханием.

— Так что?.. Стыдишься?

— Нет. — Эмброуз сглотнул, снова нащупал ее руки в темноте. — Я стыжусь не тебя. А себя.

— Почему?.. — Впрочем, она догадывалась об ответе.

Пальцы Эмброуза легко коснулись ее лица, очертили скулы, остановились возле губ. Она отодвинулась, правда, хотелось, наоборот, прижаться еще ближе.

— Даже со мной? Ты не хочешь, чтобы я тебя видела?

— Я не хочу, чтобы ты думала о том, как я выгляжу, когда целую тебя.

— А ты думаешь о том, как выгляжу я?

— Да, — хрипло выдохнул он. — О твоих длинных рыжих волосах, о твоих губах, о том, какая ты… хрупкая, нежная. Мне так хочется касаться тебя, Ферн. Я… даже забываю, что уродлив, одинок и вконец запутался в своей жизни.

Мир вокруг вновь запылал невидимым огнем. Ферн с трудом сглотнула, ощущая головокружение. Ей всегда казалось, что мужчины говорят такие слова женщинам лишь на страницах книг. Неужели… неужели и в жизни может быть так? Может быть… с ней?

— С тобой я чувствую себя в безопасности, Ферн. Ты заставляешь меня забыть все ужасы. И когда я целую тебя, я не могу остановиться. Все остальное кажется неважным. Это единственное, что не дает мне сойти с ума с тех пор, как…

— С тех пор, как тебя ранили? — Она все не могла перестать думать о его словах — распаленная, но испуганная, тронутая до глубины души, но сомневающаяся.

Он вдруг крепко выругался. И это прозвучало как пощечина.

— С тех пор, как погибли мои друзья, Ферн! С тех самых пор, как четверо моих самых близких друзей погибли у меня на глазах! Я выжил. Они нет. Я здесь, а их нет! Я заслужил это лицо!

Эмброуз не кричал, но Ферн почти физически ощущала его глухую, злую боль. Ее собственное сердце билось неровно, лихорадочно. Ферн ошеломила услышанная брань, но куда сильнее — это черное отчаяние. Хотелось метнуться к двери и включить свет, чтобы вместе с темнотой оборвать мучительный разговор. Но она даже не понимала, в какой стороне выключатели.

— Рядом с тобой я забываю, что Бинс не войдет сюда, застав нас врасплох. Забываю, что Грант, как пушинка, не взлетит по этому канату. Что Джесси не попытается в очередной раз надрать мне зад, потому что в глубине души верит, что он лучше меня… Сегодня я почти ожидал найти Поли спящим в углу на матах. Если его не было на уроке, он мог быть только здесь!

Резкий, какой-то будто заржавелый, слишком долго сдерживаемый всхлип вырвался вдруг из груди Эмброуза. Ферн не знала, плакал ли он хоть раз в жизни. Этот отчаянный всхлип рвал ей душу. Она коснулась пальцами губ Эмброуза и в следующий миг снова была в его объятиях. Они крепко прижались друг к другу. Так и сидели, позволяя густой темноте впитать их горе.

— Здесь я был счастлив. В этом пропахшем потом зале, с друзьями. Дело не в соревнованиях, не в наградах, а в том, как я чувствовал себя… — Эмброуз уткнулся в ее шею и с трудом продолжил: — Я не хочу, чтобы тренер кого-то сюда привел — он их не заменит. Я не хочу видеть никого другого. Мне иногда кажется… что ребята все еще здесь. Чертовски больно. Но это приятная боль… Они со мной, пока я слышу их голоса.

Ферн прижала его к себе, гладя спину и плечи, надеясь облегчить боль. Но Эмброуз хотел не этого. Он поднял голову, и его дыхание снова коснулось ее губ.

— Пожалуйста… заставь меня все забыть.

И желание победило скорбь.