В КРЕПОСТИ К ПРИЕЗДУ ЛОРДОВ подготовились на славу. Огромные люстры мерцали сотнями свечей, пламя отражалось в хрустальных каплях и разбрызгивало по стенам и куполообразному потолку мириады радужных бликов. Прежде я видела тронный зал только из сада, и дневной свет не передавал и половину его величия. Огромные столы, задрапированные ярко-синим атласом, ломились от жареной дичи и свиней, которые продолжали вращаться на вертелах. Сыры и ягоды, дыни и груши, десерты и деликатесы из каждой провинции были составлены в замысловатые башни. Их дополнял хлеб всевозможных оттенков, лоснящийся от сладкого масла, усыпанный травами и специями и источающий ароматы восточного базара. При виде этой роскоши у меня заурчало в желудке. Впрочем, любопытство оказалось сильнее голода.

Пока члены делегации жевали, сопели и прихлебывали, я осторожно испытывала их одного за другим. Не желаете ли чего-нибудь, мадам? — спросила я красивую девушку слева от себя, и та покачала головой, не отрывая глаз от тарелки.

— У меня все есть, премного благодарна, — ответила она.

Я закусила губу, стараясь не встречаться взглядом с Тирасом, который тоже услышал вопрос. Еще вина, сэр? — поинтересовалась я у господина, сидящего сразу за девушкой, но он и ухом не повел. Я выждала несколько секунд и, так и не дождавшись ответа, повторила мысленный вопрос громче. Мужчина слева от него поднял бокал и растерянно оглянулся, увидев, что никто не спешит к нему с кувшином.

Тирас что-то проворчал. Я проигнорировала его недовольство и попробовала обратиться к трем делегатам слева от Келя, который сидел прямо напротив меня. Никто из них не обратил на меня внимания. Кель единственный нахмурился и метнул в короля предостерегающий взгляд.

— Ну хватит, — прошептал Тирас.

Как думаешь, почему некоторые люди меня слышат, а некоторые нет?

— Вы так прекрасны сегодня, леди Ларк, — пробормотал Тирас, намеренно пропустив мой вопрос мимо ушей. — Я уже говорил, как наслаждаюсь вашим молчанием?

А я уже говорила, что ты осел? Конечно, «осел» было не самым подходящим для королевской особы словом, но его было так легко произносить. Тирас фыркнул, давая понять, что прекрасно меня услышал. Но мне пришлось замолчать — нас окружали любопытные глаза и уши, и я принялась разглядывать гостей. Король сидел по правую руку от меня, во главе пиршества, Кель — напротив. К счастью, стол почти в два метра шириной создавал между нами достаточную дистанцию.

Большинство делегатов были степенными мужами в летах. Посол из Фири единственная выглядела ровесницей короля и могла поспорить с ним по красоте. У нее была смуглая кожа — темнее даже, чем у Тираса, — и необузданные кудри в россыпях крохотных самоцветов, которые чудесно мерцали при каждом повороте головы. Ушки девушки казались слегка заостренными, словно она вела происхождение от эльфов. Картину довершал высокий рост, пышный бюст, тонкая талия и длинные ноги с крохотными ступнями в серебряных туфельках. Кель смотрел на нее в равной степени с недоверием и восхищением, и я задумалась, расслабляется ли он хоть когда-нибудь. Я в жизни не встречала таких вспыльчивых людей. Одного его присутствия было достаточно, чтобы мне хотелось бросить ужин и выбежать из-за стола. Тем не менее гостья из Фири отвечала ему легким изгибом губ и смеющимися взглядами. Разумеется, она вполне сознавала, какой эффект производит на мужчин. Когда Тирас стал о чем-то с ним шептаться, глядя на нее с улыбкой, я вдруг ощутила укол какого-то темного, безымянного и прежде неведомого мне чувства. Я не хотела, чтобы она ему понравилась.

Кель мечтает оказаться в постели прекрасного посла и сам презирает себя за это. Король закашлялся и схватился за пустой кубок. Я опустила глаза, залившись краской. Господи, неужели я подумала это вслух? Впрочем, вырвавшаяся у меня ремарка достигла своей цели: Тирас прекратил пялиться на гостью, отставил бесполезный кубок и незаметно, но от всей души ущипнул меня под столом.

Казалось, отец еще больше похудел и поседел за то время, что мы не виделись. Шесть недель — не так уж много в рамках человеческой жизни, но целая вечность для того, чья судьба висит на волоске. Я даже испытала к нему прилив жалости, прежде чем мы случайно встретились глазами и он тут же поспешно отвел взгляд. За что он так меня ненавидит?

— Мы слышали, что в Джеру уже год не было казней или хотя бы наказаний Одаренных, — заговорил лорд Голь с дальнего конца стола, и беседа немедленно стихла.

— А что, такие зрелища доставляют вам удовольствие? — спокойно откликнулся Тирас.

— Не важно, что доставляет мне удовольствие, ваше величество. Это то, чего я ожидаю от государя. Порядка. Справедливости. Равенства. Одаренные представляют угрозу для всех нас. Если мы дадим слабину, они с радостью закуют нас в цепи. Именно этого добиваются вольгары. За последние тридцать лет их число необъяснимо возросло. Они больше не хотят довольствоваться своими землями. Теперь им нужны и наши.

— Мы во множестве наказываем преступников, лорд Голь. Казним. Заключаем под стражу. Признаться, я уже устал подписывать судебные приговоры. Не проходит и недели, чтобы кого-нибудь из джеруанцев не уличили в воровстве или насилии. Увы, до сих пор среди них не попалось ни одного Одаренного, хотя в определенных талантах этим людям не откажешь. Например, вытаскивать кошельки из чужих карманов. Что странного, если я предпочитаю тратить силы на устранение уже существующих угроз, а не на преследование Одаренных, которые теоретически могли бы нанести кому-то вред? Когда-нибудь. Вероятно.

— Откуда вам знать, что они уже не наносят вреда? Они могут прясть золото и продавать его на улицах прямо у вас под носом. Лечить невинных людей своими богомерзкими способами и выдавать себя за именитых врачей. Даже оборачиваться волками и нападать на овчарни!

— Хищников, разоряющих фермы, мы убиваем. Если какому-нибудь Перевертышу вздумается развлечься таким способом, он понесет заслуженное наказание. Правда, еще ни один из убитых нами зверей не оказался Одаренным в животной личине.

— Вы попросту пренебрегаете законом, который установил ваш отец и Палата лордов!

Тирас переводил взгляд с одного члена делегации на другого. Лицо его оставалось безмятежным, но глаза сверкали.

— Скажите, а зачем вы все приехали? До ежегодного собрания еще далеко. И я не припомню, чтобы приглашал кого-то из вас лично… Хотя, конечно, всегда рад вас развлечь.

Тон короля был так сух, что гостям срочно понадобилось промочить глотки. Никто так и не ответил на его вопрос. Через несколько секунд, наполовину опустошив свой бокал, лорд Голь попробовал заговорить снова, однако Тирас прервал его взмахом руки:

— Вас мы уже выслушали.

Лорд Билвик — посол из провинции к востоку от Корвина, близкий приятель моего отца и человек, которого я знала всю свою жизнь, — поспешил сменить тему. Это был жизнерадостный тучный мужчина, хотя за веселыми глазами скрывался печально горячий нрав. Я видела, как он срывал злость на жене, когда проигрывал в карты. Его дочери прятались по углам в собственном замке — в этом отношении они немногим отличались от меня, а сын был едва ли не хуже родителя. Мой отец мечтал нас помолвить, но, по счастью, наследник Билвика рассмеялся ему в лицо. В его глазах я была дефективной. Помнится, в тот день я впервые возблагодарила свою немоту.

— Как наши успехи в войне с вольгарами, ваше величество? — спросил лорд Билвик, громогласно рыгнув и тут же сложив губы в извиняющуюся ухмылку. — Это единственная причина, по которой я здесь. Ну, и чтобы поддержать просьбу лорда Корвина о возвращении ему дочери.

И он щедро откусил от яблока, мгновенно приобретя такое сходство с жареной свиньей, что я чуть не пропустила вторую половину его реплики. Отец поспешно ухватился за поднятую тему.

— Я послал людей на границу, как мы и договаривались, ваше величество. И теперь хотел бы забрать дочь домой.

Тирас смерил его задумчивым взглядом. Я чувствовала его сомнения, чувствовала вопросы и недоверие к моему отцу. Тот заерзал и отвел глаза. В ту же секунду по моей спине словно скользнула змея — обожгла мокрым холодом позвоночник и удавкой затянулась на поясе, выдавив из легких весь воздух. Меня затошнило. Отец сидел на другом конце стола, но я даже оттуда ощутила источаемое им слово. Смерть. Он принес с собой смерть.

— Я бы предпочел, чтобы она осталась, — неожиданно сказал Тирас.

За столом воцарилась гробовая тишина. Все взгляды один за другим обратились на меня. Змея под ребрами затянулась туже, и я заставила себя дышать мелкими глотками, заперев все мысли и эмоции глубоко внутри. Я буквально обратилась в лед. Никто не должен был узнать об огненном урагане, который бушевал у меня под кожей. Отец начал краснеть на глазах. Лорд Голь недоуменно вскинул брови. Лорд Билвик расхохотался в голос.

Я не стала ждать, пока утихнет его приступ веселья, и мысленно велела яблоку заткнуть его разинутую пасть. Оно с яростью вломилось между лошадиных зубов лорда и застряло там намертво. Билвик засипел, пытаясь вытащить плод, и жена обеспокоенно принялась стучать его по спине. Через пару секунд яблоко вылетело обратно вместе с фонтаном слюней, и сидевшие рядом гости в отвращении отстранились.

Тирас смерил меня странным взглядом, но мой отец уже поднимался на ноги, пылая праведным негодованием.

— Я выполнил все требования, ваше величество: оторвал мужчин от работы в разгар страды, оставил урожай на попечение слабых женщин и беспомощных детей. Будьте и вы верны своему слову.

— Я обещал, что дочь вернется к вам, как только вольгары будут повержены. Не раньше. К тому же она совершеннолетняя джеруанка благородных кровей. Почему бы ей не стать королевой?

Кель процедил проклятие — не более чем шепоток между сжатых зубов, но он все равно достиг моих ушей и пробил брешь в ледяном доспехе. Я не смела поднять на него глаза. Не смела взглянуть на отца. Не смела даже носа высунуть из своей снежной крепости, хотя мое сердце отчаянно колотилось, а по венам, грозя растопить остатки самообладания, текла обжигающая лава.

— Но… она же… немая! — запинаясь, произнес отец.

Он был потрясен не меньше моего.

— О да, — со спокойной усмешкой подтвердил король. — Чудесное качество для женщины. Не выболтает государственные секреты.

Члены делегации неловко засмеялись и вновь осушили бокалы. Король тоже потянулся ко вновь наполненному кубку, но не успел поднести его ко рту. Я не хочу быть королевой. Он чуть заметно повернул голову. Ответ уложился в одно движение губ.

— Ложь.

Я хочу вернуться домой.

— Снова ложь.

Ты не сможешь держать меня в плену вечно. Тирас наклонился ко мне всем корпусом, прежде чем пробормотать:

— В плену твоего отца нет книг. Нет слов. Нет разговоров.

На это я не нашлась с ответом — лишь обратила на него беспомощный взгляд, жалея, что не могу прочесть его мысли так же, как читала книги. Тогда я разобрала бы их на отдельные слова и изучила одно за другим, пока за туманом полунамеков не проявится истинный смысл. Увы, сейчас я ощущала лишь его нерешительность и пустой знак вопроса за темными глазами. Я тебя не понимаю.

— Это совершенно взаимно, — ответил король и потянулся к вину.

Внезапно его рука остановилась на полпути, и вместо своего кубка он взял мой. Тирас осторожно отпил из него, а затем осушил до дна, словно его внутренности пожирало пламя. Когда он опускал кубок, смуглые пальцы дрожали. Я с колотящимся сердцем смотрела, как король пытается подняться, держась за край стола. Тебе плохо?

— Ступай в свою комнату. Сейчас же, — отрывисто приказал он и выпрямился, внешне сохраняя полное самообладание. — Прошу меня извинить, дела не ждут. Пожалуйста, продолжайте ужин.

Я быстро повернулась к Келю, который по-прежнему пожирал взглядом посланницу из Фири. Кель! Глаза воина расширились от гнева, словно я вторглась в его личное пространство. Королю нехорошо.

Тирас уже вышел из-за стола. Кель молниеносно оказался рядом, подхватил его под руку и принялся что-то яростно нашептывать на ухо, будто срочные новости потребовали присутствия короля в другом месте. Тот как можно быстрее направился к выходу, прямой и натянутый, словно тетива. Участники делегации проводили их незаинтересованными взглядами, а через секунду уже снова болтали, жевали и наполняли кубки.

В дверях Тирас упал. Кель мгновенно утащил его за поворот, так что никто даже не успел поднять глаз от пира. Никто, кроме меня. Всем сердцем благодаря свою неприметность, я выскользнула из-за стола и медленно направилась к арочному своду, где в последний раз видела короля. Однако не успела я сделать и нескольких шагов, как дорогу мне преградил отец. Он железной рукой ухватил меня за локоть и потащил в противоположную сторону.

— Ларк, пойдем со мной, дочка.

Я запаниковала и начала вырываться, упираясь каблуками. Конечно, годы подточили силу отца, но он по-прежнему превосходил меня на добрых две головы, а сейчас ему помогали страх и отчаяние. Мне оставалось только ковылять следом.

Отпусти меня, отец. Я изо всех сил обрушила на него эти слова, но он даже не дрогнул. И уж тем более не обернулся в поисках говорящего. Как ни в чем не бывало, он продолжал шагать вперед и волочь меня за собой. Отпусти! Мысленный крик эхом заметался у меня в голове, но я была единственной, кого он чуть не оглушил. Отец меня не слышал. Как и Пия, он оказался совершенно невосприимчив к моим словам.

Пока мы шагали к сводчатым дверям в конце зала, я не прекращала штурмовать гранитную стену его разума отчаянными просьбами и приказами. Бесполезно. Наедине с отцом я снова была немой. Двое слуг из Корвина уже ожидали нас у подножия широкой лестницы, которая вела к гостевым покоям в дальнем крыле замка. Завидев отца, они вытянулись по струнке.

— Заприте ее в моей комнате, — без тени эмоций приказал Корвин. — И приготовьтесь к отъезду, как мы и планировали. Отбываем через час. Ходят слухи о приближении вольгар, мы нужны дома. Я скоро вернусь.

Я с ожесточением вырвала руку из его хватки, но, как и обычно, не удостоилась даже взгляда. Для окружающих я была пустым местом, помехой, узницей — и ничего не могла сделать для своего освобождения. Пока. Эта мысль неожиданно придала мне сил, и я без возражений последовала за своими конвоирами, глядя прямо перед собой и напряженно обдумывая план побега.

Меня проводили в отцовскую комнату и заперли на ключ. Я надеялась услышать звуки удаляющихся шагов, но, к моему разочарованию, слуги остались за дверью и завели негромкую беседу. Я принялась расхаживать из угла в угол, чувствуя, как в груди с каждым шагом нарастает тревога. Я пыталась убеждать себя, что Тирас ничего для меня не значит, что его страдания — не моя забота. Но это было не так. В каком-то смысле он стал для меня спасителем — заключив под замок тело, освободил разум. Более того, он стал моим другом, хотя я бы никогда никому в этом не призналась — и ему в первую очередь. В голове эхом металось материнское проклятие. Что бы ни происходило с королем, Кель считал меня ответственной за это. Я и сама считала себя ответственной. Моя мать пала от руки Золтева, но умерла она из-за меня. И теперь мне не хотелось принести смерть еще и Тирасу.

Не в силах больше выносить эту неопределенность, я подбежала к окну и в ярости приказала ему открыться. Стекло хрустнуло и взорвалось. Блестящие осколки веером брызнули во все стороны, и я в испуге присела на пол, закрыв лицо руками. Через секунду дверь распахнулась, и слуги ворвались в комнату с криками, что нас атакуют. Осторожно ступая по битому стеклу, они подобрались к зияющей дыре на месте окна и придирчиво изучили двор и чистое небо. Затем, не найдя никакой опасности, помогли мне подняться. Меня с ног до головы покрывало стеклянное крошево, однако сама я была почти невредима. Я сердито принялась вычищать осколки из волос и складок платья, не переставая ругать себя за столь неуклюжую попытку побега. Отлично, я научилась вызывать пожары и бить окна! Пожалуй, все же стоит потренироваться, если я не хочу в следующий раз случайно покончить с собой.

Наконец слуги ушли, вполголоса обсуждая, из-за чего разбилось окно. Меня снова заперли, но на этот раз стражники не остались под дверью, а поспешили прочь по коридору. За ними стелилась дорожка встревоженных мыслей. Я с облегчением перевела дух и спокойно велела замку открыться. В механизме раздался громкий щелчок, и я мысленно вознесла благодарность Отцу Всех Слов.