СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ ДНЯ замковые стены гудели от приготовлений. Город, раскинувшийся под моим балконом, собирался на битву. Нигде нельзя было укрыться от грохота кузницы, лязг оружия и визг точильных кругов казались бесконечными. Кто-то подковывал лошадей, кто-то собирал провиант, кто-то нагружал телеги и подводы. Солдаты шутили, жены молились, очередь к колодцу желаний выросла в два раза.

Воздух потрескивал, словно перед бурей. Я чувствовала, как сгущаются незримые тучи, но упрямо старалась отрешиться от суматохи, царящей за дверьми королевской опочивальни. Мне было не к чему готовиться, и на меня так и не возложили никаких обязанностей, поэтому я целыми днями читала, писала и изо всех сил делала вид, будто я хозяйка своей судьбы, а не военнопленная. С того злополучного ужина я ни разу не видела Тираса, хотя, судя по всему, навсегда переселилась в его спальню. Книги, краски и письменные принадлежности были теперь аккуратно разложены в пустом будуаре.

Накануне того дня, когда армия должна была отбыть в Килморду, на главной площади устроили огромный пир. Составленные рядами столы ломились от жареного мяса, фруктов, хлеба и сладостей. Каждая семья приносила с собой какое-нибудь угощение и охотно делилась с соседями. До самого заката люди ели, пели и танцевали с таким самозабвением, будто делали это последний раз в жизни. Я наблюдала за праздником с балкона, ради развлечения и проверки своих сил сплетая то тут, то там простенькие заклятия. Одна лошадь встала на дыбы, молотя копытами воздух, и я поспешила успокоить ее, прежде чем она перевернет телегу с яблоками. Рычащий пес оскалился было на ребенка, но по первому моему слову убрался с площади, трусливо поджав хвост.

Я увидела, как цветастая юбка хорошенькой девушки зацепилась за острый выступ стены и порвалась сзади чуть не до пят. Заслышав треск ткани, девушка в ужасе обернулась, только чтобы с облегчением выдохнуть при виде невредимого наряда. У меня ушло меньше секунды, чтобы его починить, и я не удержалась от горделивой улыбки.

Воздействовать на предметы и животных было просто — куда проще, чем на людей, — поэтому я сосредоточилась на несложных «жестах доброй воли», как окрестила их про себя. Чванливый господин в шелках шествовал по ярмарке, мимоходом угощаясь то с одного, то с другого прилавка, но ничего не покупая. Я с негодованием следила, как он съел целых три сдобных булочки, а потом заявил торговке хлебом, будто ее выпечка никуда не годится, и отказался платить. Затем он удалился, поигрывая тяжелым кошелем на поясе, а женщина лишь с бессильным возмущением смотрела ему вслед.

Пекарь выполнил работу, Заплати ему по счету.

Кошель господина треснул и принялся бесшумно ронять блестящие монетки в плотно утоптанную грязь. Булочница подобрала столько, сколько ей причиталось, а прочее оставила на обочине на радость беднякам. Я почувствовала укол вины, что так сурово осудила этого зазнайку, и поспешила зашить прореху, пока он не лишился вообще всех денег.

В толпе мне удалось заметить Келя и Буджуни. Я мысленно окликнула тролля, и тот, отыскав меня взглядом, замахал руками и даже сделал несколько па, чтобы меня посмешить. Он выглядел свободным и счастливым, и я искренне за него порадовалась, хотя предпочла бы не сидеть наверху, а пройтись вместе с ним по площади и поближе взглянуть на праздник.

Тирас так и не явился. Похоже, Кель взял все приготовления к отъезду на себя. Мне оставалось лишь гадать, чем занят король: решает неотложные вопросы за пределами замка? Раздумывает, как справиться с атакой вольгар и кознями Палаты лордов? Или корчится где-нибудь от боли, упрямо отказываясь прибегать к помощи ведьмы? Я бы решила, что он вовсе про меня забыл, но под дверями по-прежнему сменялись охранники, а служанки исправно приносили мне еду и воду для ванны.

После заката празднество переместилось в дома горожан, и на опустевшие улицы опустилась напряженная тишина — тишина, таящая в себе скорый рассвет и долгую дорогу. Я сидела в темноте на королевском балконе, выискивая слухом и взглядом что-нибудь, что могло бы скрасить мое одиночество. Мне страшно хотелось улизнуть из замка, хоть ненадолго. В Корвине я пользовалась весьма ограниченной свободой, но в Джеру меня лишили и ее. Значит, надо что-то придумать. Внимательно оглядев двор, я приметила возле конюшен телегу, доверху груженную соломой. Она стояла довольно далеко, но с этой-то бедой я могла справиться.

Без кобылы, без вола Я телегу запрягла. Пусть подкатится под стену И меня поймает в сено.

Телега скрипнула и медленно двинулась в мою сторону, будто стояла на небольшом пригорке и теперь скатывалась к его подножию. Доехав до балкона, она вздрогнула и остановилась. Я перегнулась через перила: дюжиной метров ниже мерцала целая охапка золота. Я рассмеялась и тут же прикрыла рот рукой. Меня переполнял детский восторг и восхищение собственной изобретательностью.

Все же до телеги было далеко. И вдруг кто-то увидит, как я прыгаю? Я придирчиво оценила расстояние до стога. Нет, мне нужен другой план. Стены крепости были сложены из гладких, точно подогнанных друг к другу камней, которые не очень-то подходили для лазания… Если только я не изобрету подпорки для рук и ног.

Разумность этой идеи вызывала у меня серьезные сомнения, но я все равно забралась на выступ балкона и, осторожно балансируя на краю и вцепившись в стену, коснулась камня возле своей головы.

Пусть по моему веленью Станет камень углубленьем.

Камень тут же вывалился из стены и с глухим стуком исчез в темноте далеко внизу. На его месте зияла дыра, за которую я тут же зацепилась пальцами. Затем постучала носком туфли по другому камню и тем же заклинанием создала опору для правой ноги. Так, разбирая крепостную стену по кирпичику, я спустилась на добрый десяток метров, пока стог сена не оказался точно подо мной и я не разжала наконец руки.

* * *

Большая удача, что я не могла закричать — потому что непременно выдала бы себя воплем. От удара телега покачнулась и со скрипом начала крениться, я съехала по сену к деревянному бортику, перевалилась за него и невысоко, но чувствительно шлепнулась на землю. Слава богу, что я не стала прыгать с балкона, — телегу просто разнесло бы в щепки. Меня бы разнесло в щепки.

При падении юбки намертво спеленали ноги, так что мне стоило немалого труда их распутать, подняться и привести себя в порядок. Сердце колотилось как бешеное, нервы были натянуты как струна, но по лицу все равно расплывалась улыбка. У победы оказался поразительно сладкий вкус, а мой жест неповиновения вселил в меня головокружительную самонадеянность. За несколько часов до отправления на передовую стражников волновало что угодно, только не бесшумная тень в переплетениях деревьев, и я незамеченной прокралась на площадь, сама до конца не уверенная, куда иду. Важно было лишь то, что я свободна.

Пес с рваным ухом и хвостом-обрубком семенил за мной, пока я не велела ему остаться. Он тут же плюхнулся на облезлый зад, провожая меня тоскливым взглядом. В его скулеже отчетливо слышалось протяжное один. Знаю, — мысленно извинилась я. — Прости. Мне некуда было его забрать, все, что я могла предложить, — это сочувствие.

Я продолжила путь, перемещаясь с одной пустынной улицы на другую и пытаясь наслаждаться каждым мигом своей нечаянной свободы. Но радость испарялась на глазах, и вскоре я остановилась на краю какой-то рощи, чувствуя себя глупой и потерянной. Внезапно над головой раздался долгий крик — звук, который я прежде слышала лишь издалека и который теперь пронзил мне сердце.

Я тоже одинока, милая птица. Я вскинула голову к звездному небу, глядя, как птица спускается ко мне по широкой спирали, пока она не села на ветку так близко, что при желании я могла бы коснуться черных перьев. Я изумленно улыбнулась при виде старого знакомца.

Гляди-ка! Откуда ты здесь? Я сделала несколько маленьких шагов и склонила голову к плечу, рассматривая орла. Он выглядел в точности как тот, которого я обнаружила в лесу в Корвине, а потом видела на перилах балкона — хотя до сих пор сомневалась, не сон ли это был.

Дом. Над птицей вспорхнуло невесомое слово, обдав теплотой, и у меня задрожали губы. Я была не из плаксивых. Пускай меня считали лишь тенью женщины, которой нечего было сказать и почти нечего предложить, я обладала собственными представлениями о чести и достоинстве. И слезы в эти представления не вписывались.

Дом, настойчиво повторил орел с печалью, как будто хотел объяснить, что лишился родного гнезда. У меня тоже нет дома, ответила я мысленно и закрыла глаза, которые предательски щипало. Я чувствовала, как тоска птицы перекликается с моей — безмолвный скорбный плач с затаенной нотой тревоги, словно орел хотел предостеречь меня о чем-то. Не успела я спросить, чего он боится, как он с шелестом развернул широкие крылья, снялся с ветки и перелетел мне на плечо. Я потрясенно распахнула глаза и, покачнувшись, торопливо оперлась о дерево, под которым стояла.

Орел не шевелился, но я все равно боялась сделать лишний вздох, чтобы его не спугнуть. Он был огромен, и если бы я повернула голову, то коснулась бы щекой шелковых перьев у него на груди. Сложенные крылья тянулись во всю длину моей правой руки, их алые кончики гладили мне ладонь.

Дом. — Я не могу забрать тебя домой, дружок. Но могу побыть с тобой немного. Я не знала, понял ли он меня, но орел снялся с моего плеча так же стремительно, как и опустился. Он не улетел далеко — лишь пересел на ветку поблизости. Я вопросительно склонила голову, и птица с поразительной точностью скопировала мой жест.

Дом. Мы продолжили нашу странную прогулку. Орел отлетал на небольшое расстояние, садился на ветку, калитку или ворота и терпеливо ждал, пока я подойду. Стоило нам поравняться, он раскрывал крылья, и все повторялось. Я зачарованно следовала за ним, даже не пробуя угадать, куда мы идем, и лишь послушно пересекая расчерченные тенями лужайки и лесистые окраины Джеру. Казалось, в эти минуты весь мир принадлежал нам двоим.

Внезапно за кронами выросла западная стена. Мы были по меньшей мере в двух милях от королевского замка. Издалека донеслась перекличка ночных дозорных, и я неуверенно замедлила шаг, особенно остро ощущая себя потерянной. Мы почти не отклонялись от дороги, но дома попадались все реже и реже, пока не исчезли совсем. Если бы не перекличка стражников и темнеющая в отдалении стена, я бы не имела ни малейшего представления о том, где нахожусь. В конце концов я отругала себя за глупость и повернула обратно. Оставалось лишь надеяться, что я благополучно доберусь до крепости.

Однако не успела я сделать и нескольких шагов, как волосы мне взъерошил порыв ветра, а макушки коснулся мягкий веер перьев. Орел взмыл у меня над головой, привлекая внимание, а затем метнулся куда-то вбок, в чащу деревьев. Там, полускрытый тенями, стоял маленький домик с соломенной крышей и крепкими стенами. Он почти сливался с ландшафтом, и если бы не маневр птицы, я бы никогда не обратила внимания на матово поблескивавшее окно и узкую дверь, чей цвет был совершенно неразличим.

Орел опустился на скат крыши и нагнул изящную голову, ожидая, когда я подойду. Домик выглядел слишком опрятным для заброшенного и слишком тихим, чтобы я опасалась столкнуться с хозяевами. За стенами не ощущалось ни спутанных мыслей, ни мирных снов. Если здесь кто-то и жил, сейчас его не было дома.

Дом. Орел вновь уронил это слово, прежде чем расправить крылья и взмыть в небо — черный прочерк в черной книге ночи. Я смело толкнула дверь, приободренная чувством, что орел привел меня сюда не случайно. Дерево протяжно застонало, впуская меня в маленькую комнатку с большим очагом, простым деревянным столом и заправленной, но слегка примятой постелью — будто хозяин ненадолго опустился на нее перед уходом, чтобы надеть сапоги. Домик выглядел удобным и ухоженным, но… необжитым. В нем недоставало тех неуловимых мелочей, которые всегда указывают на семью или хотя бы постоянное пристанище охотника. Это было скорее укрытие или место для тайных встреч, и я залилась краской, едва подумала об этом.

На столе возвышался фонарь с толстым фитилем, но мне нечем было его поджечь. Впрочем, это не имело значения. Меня переполняла усталость — в равной степени от ночной прогулки и переживаний последних дней. Я робко опустилась на кровать, обводя глазами тихие темные углы. Не случится ничего страшного, если я задержусь здесь до рассвета. А когда взойдет солнце, решу, что делать дальше. Может быть, вернусь в замок. Может быть, нет. Может, отец с Тирасом найдут новую пешку для своих игр, и король уедет в Килморду без меня. Мне вдруг стало совершенно безразлично мое будущее.

Я решила не закрывать дверь. Звери и насекомые меня не пугали, и мне не хотелось вводить в заблуждение хозяина этого странного места, если он вернется, пока я здесь. К тому же из угла, где стояла кровать, открывался отличный вид на дорогу, а я и без того провела слишком много времени взаперти. Я свернулась калачиком на постели и принялась разглядывать редкие звезды, которым хватило отваги пробиться сквозь переплетения ветвей. Следующая моя мысль была не то чтобы заклинанием — скорее просьбой к тем, кто был сильнее меня.

Я вижу вас, звезды. Видите ли и вы меня сквозь бархатную листву? Защитите меня от всего живого и сделайте невидимой для всех, кроме друзей. До сих пор мои слова были совершенно бесполезны, когда я применяла их к себе. И все же, вознеся эту нехитрую молитву, я почувствовала себя в безопасности и спокойно уснула в чужой постели. Мне снились два моих друга — Буджуни и орел с черными крыльями, который сидел у меня на плече и умолял вернуться домой.