РАЗБУДИЛИ МЕНЯ УЖЕ другие руки — руки, которые нежно перебирали мои волосы, — и янтарный взгляд, напомнивший, как быстротечно время.

— Я должен был дать тебе выспаться, — прошептал Тирас, — но слишком сильно соскучился.

В его голосе сквозило чувство вины, и я невольно улыбнулась. Однако выражение лица короля было далеко от веселья, и я первая потянулась к нему, чтобы стереть печаль поцелуями. Он ответил без колебаний, и некоторое время мы были потеряны для мира, пребывая за стеной ощущений и бессвязных мыслей.

— Многое нужно сделать, — наконец произнес Тирас, отстраняясь.

Я вздохнула, всем сердцем ненавидя эти слова — и еще больше ненавидя тот факт, что на самом деле он жаждет остаться здесь, со мной, в уютном полумраке нашей спальни. Ему и вправду многое нужно было сделать, он не хотел этого, но делал — и это была одна из причин, по которой я так беззаветно его любила. Тогда не будем мешкать. Наши лбы соприкоснулись, и я ощутила волну его облегчения и благодарности.

— Спасибо, — прошептал Тирас.

Когда мы выезжаем в Фири? Он окаменел. Затем медленно поднял голову, и облегчение сменилось тревогой.

— Я не могу взять тебя с собой, Ларк. Я больше никогда не пущу тебя на поле боя.

Ты же знаешь, что должен.

— Я не могу, — твердо повторил он. — Думаешь, я позволю леди Фири хозяйничать в своем замке, пока моя жена будет биться с вольгарами?

Да.

— Нет, Ларк.

Мы молча оделись к ужину и спустились в главный зал. Прежде чем перешагнуть порог, Тирас на мгновение прижал меня к себе, а затем так же стремительно отпустил.

Кель уже ждал нас, беспокойно вышагивая по черным плитам. Когда Тирас закрыл за собой тяжелые двери, воин нахмурился и скрестил руки на груди.

— И каков план? Фири атакуют, а мы наряжаемся к ужину? Будем спокойно спать в своих постелях, пока люди умирают?

— Тише, брат, — ответил Тирас невозмутимо, и Кель тяжело вздохнул.

— Я поеду, — твердо сказал он. — Возьму двести своих лучших солдат. Вольгары не могли так быстро восстановить численность. Мы защитим крепость лорда Фири и проведем разведку. Сожжем гнезда птицелюдей и уничтожим яйца. А ты останешься с королевой в Джеру. Это будет логичнее всего.

— Я поеду с тобой, — ответил Тирас, и брови Келя взметнулись вверх. Он вопросительно посмотрел на меня, после чего снова перевел взгляд на брата.

— А если ты не вернешься? — спросил он тихо.

Тирас закрыл глаза и склонил голову, будто собираясь с силами для следующих слов. У меня вспотели ладони. Когда король раскрыл глаза, они напоминали золотые монеты — такие же незамутненные и жесткие.

— Сегодня вечером я признаю тебя братом, — произнес он. — Сделаю официальное заявление. Ты станешь Келем Дейнским и займешь свое место в очереди престолонаследия.

Несколько секунд в зале царила оглушительная тишина. Затем Кель отступил назад и замотал головой:

— Я не хочу быть королем, Тирас. И не буду.

— Этому миру нет дела до наших желаний! — взорвался Тирас, и спокойствие на его лице испарилось, смятое отчаянием. — Упаси нас боги чего-то желать! Потому что мы никогда не получаем того, чего хотим. Никогда! Речь идет о судьбе всего Джеру. Ты бы предпочел, чтобы Корвин, Бин Дар или Голь наложили на него свои грязные руки?

— Мне плевать, — ощерился Кель. — И всегда было плевать на эту возню за трон. Я служу только тебе.

— А я служу Джеру. Я поклялся защищать его. Но не смогу защитить ни тебя, ни Ларк, если не уберегу королевство. Не смогу защитить своего ребенка. Как ты не понимаешь?

— Ты не обязан расплачиваться за грехи отца, — прошипел Кель, наставляя на брата дрожащий палец.

— Обязан! — рявкнул Тирас. — Всю свою жизнь с тринадцати лет я только и делаю, что за них расплачиваюсь!

— Поэтому ты женился на Рассказчице. Завел с ней ребенка. Обхитрил Корвина. А теперь хочешь сделать меня запасным вариантом? — Кель бросил на меня пылающий взгляд, и я прочла на его лице извинение, хотя все равно вздрогнула, обожженная его яростью.

— Нет. Не запасным вариантом, — покачал головой Тирас. — Я хочу, чтобы ты встал у руля. Мы вместе отправимся в Фири на борьбу с вольгарами. И там я встречу свой конец. Пришло время.

Мы с Келем воззрились на него в немом ужасе.

— Что ты задумал, брат? — наконец выдавил воин.

— Я не могу больше исчезать и появляться через месяц. Ты сам это говорил. Люди начинают терять в меня веру. А рано или поздно — и скорее рано, если судить по моим рукам, — я превращусь в орла в последний раз и уже не стану человеком. Что тогда?

— Тогда будет править королева. А когда твой наследник войдет в должный возраст, он или она унаследует трон.

— Я не могу оставить Ларк без защиты, — глухо сказал Тирас. — Не могу оставить ее без поддержки.

Я замотала головой. Нет. Нет. Это было совершенно не то, чего я хотела.

— Она и сама может себя защитить, — возразил Кель. — Вспомни, как она повергла вольгар одним словом.

— Но она не может говорить. Ты станешь ее голосом. Ее опорой. И отцом моему ребенку.

— Я тебя не понимаю.

— Ты будешь королем. А она королевой.

Тирас на меня даже не посмотрел. Я пошатнулась и прижала руку к животу, прикрывая растущую во мне жизнь, — в то время как вторую половину моей жизни, моего сердца, прямо сейчас отрывали от меня с кровью.

— Ну нет, — с сомнением прошептал Кель. — Это уже слишком, Тирас. Ты не можешь так со мной поступить. Не можешь двигать меня, как пешку, и ждать, что я молча это проглочу!

Когда я заговорила, мой голос походил на камень из рудников Джеру — такой же темный и тяжелый. Я всегда склонялась перед твоей волей, Тирас. Но я не позволю передать себя по наследству, будто фарфоровую безделушку. Я отправляюсь в Фири.

— Нет, Ларк. В Фири едем мы с Келем.

Поедем все вместе! Я уже сталкивалась с вольгарами. И сделаю это снова.

— Это было до того.

До чего? До того, как ты построил все свои планы? — Слова вспыхивали у меня в голове, как молнии в грозовом облаке. — Я нужна тебе.

— Джеру ты нужна больше. Нашему ребенку ты нужна больше! Это небезопасно. Ты не меч. Не оружие. Помнишь? Вдруг с Келем что-то случится, а я чертова птица? Что тогда? Ты в одиночку поведешь солдат в битву? Нет. Ты останешься здесь и сделаешь, как я сказал.

Он был непреклонен. Тверд, холоден и совершенно уверен в своем праве приказывать. Но я была Рассказчицей. И никто не смел говорить мне, что делать. Я гневно раскинула руки. В голове уже сплетались горячие злые слова.

Окна задрожали, затрещали и звонко осыпались на пол. В зал со свистом ворвался шквальный ветер, который яростно взметнул мои юбки и взъерошил волосы. В следующую секунду трон Тираса покачнулся под его напором и с грохотом обрушился на мерцающий черный пол, чтобы тут же подняться в воздух, пролететь через весь зал и врезаться в дальнюю стену. Две задние ножки по основание ушли в красочную фреску с историей Джеру.

— Дарк! Хватит! — взмолился Тирас, но я только начала.

В груди метался вопль, созвучный завываниям призванного мной ветра, а в горле теснились слезы, которые я так редко выпускала на волю. Слезы, которых хватило бы, чтобы оросить все королевство.

Я замерла посреди кипящего голубого потока, окутанная стеной воды, словно морская богиня. Слезы смешивались с дождевыми каплями и пропитывали платье и волосы, пока те не промокли насквозь. Буря не пощадила ни тронный зал, ни фрески на стенах. Короли и герои прошлого плакали вместе со мной, и длинные скорбные подтеки стремительно уничтожали их лица и память о том, что произошло в незапамятные времена.

— Ларк! — снова услышала я крик Тираса. На этот раз он не остался в стороне, а ринулся сквозь водный кокон, сжал меня в объятиях и накрыл холодный рот своими губами, теплыми, уверенными, вымывающими из моих слов вкус войны.

— Успокойся, — попросил он, и искренность этой просьбы была сродни оружию, которое превосходило по силе мои разрушения.

Ты не можешь меня оставить!

— Прости меня, — прошептал Тирас.

— Ради всех богов, Ларк! — заорал Кель, чей силуэт был едва различим сквозь толщу воды. — Прекрати!

Я глубоко вдохнула. Я забыла, где я. Я забыла, кто я.

Все сразу затихло. Успокоилось. Почти излучало раскаяние. Но для меня ничто не осталось прежним. Сейчас я слышала только собственное тяжелое дыхание. Грудь горела, словно я пробежала огромное расстояние в погоне за тем, чего невозможно достичь. Я стояла, низко опустив голову. Мне незачем было смотреть на разнесенный зал. Тирас стоял рядом — такой же тихий и неподвижный, как воздух вокруг нас, — прижимая к себе мою голову и все еще впечатывая губы в завиток уха. Он тоже вымок до нитки, и я ощущала тепло его кожи сквозь облепившую тело ткань.

— В кои-то веки я согласен с королевой, — пробормотал Кель и без единого слова вышел из зала.

Сапоги воина хлюпали на каждом шагу. Огромная дубовая дверь скрипнула у него за спиной, и я услышала, как он успокаивает встревоженных слуг в коридоре.

Ты не можешь оставить меня, Тирас.

— Я не могу тебя удержать. — В голосе короля слышалось такое же страдание, как и в моих судорожных вздохах. — И не могу продолжать эту двойную жизнь.

Я стиснула в пальцах его рубашку, разрываясь между желанием измучить и исцелить его одновременно. Ногти до боли впились в мокрую кожу, но он держал меня крепко, отчаянно, прижимаясь губами к волосам и словно пытаясь стать со мной одним целым. Все, что мне удалось, — высвободить зажатые между нашими телами кулаки и несколько раз бессильно ударить его по спине.

Если ты не можешь меня удержать, отпусти. Тирас уронил руки и отступил на шаг, будто признавая мое право приказывать.

— И что? Куда ты пойдешь? — спросил он голосом столь тяжелым, что каждое слово грозило проломить подо мной каменный пол.

За тобой.

— Это невозможно, — прошептал он. — Туда, куда я ухожу, тебе пути нет.

Мне хотелось возразить, заставить его, обрушить небеса на землю и открыть под ногами врата в ад. Но хотя на губах уже трепетали обжигающие слова, я не смогла их произнести. Мне было не под силу сплести заклятие, которое подарило бы нам будущее или изменило прошлое.

Обещай, что запомнишь и будешь слушаться, — сказала мне мать много лет назад. — Обещай, что запомнишь. И я помнила. Помнила, как меч короля со свистом рассек воздух. Помнила жар крови, брызнувшей мне на платье. Помнила слова, которые мама прошептала мне на ухо, умирая. Я никогда не забывала. Скрой свои слова, родная. Выживай, учись, молчи. Я сделала шаг назад. Потом еще один. Тирас был прав. Он не мог меня удержать. А я не могла удержать его.

Мокрое платье облепляло мне ноги, сковывая движения, но я дрожащими пальцами подобрала подол и направилась прочь. Тирас остался стоять посреди тронного зала, окруженный историей своего королевства, которая грязными каплями стекала со стен и собиралась в лужи на полу. Я бы все отдала, чтобы забыть эту историю.

* * *

Закатное небо пронзили голоса труб. Люди выбегали из домов и высовывались из окон, прислушиваясь к голосу глашатая, который раз за разом повторял с башни возле замковых ворот:

— Его величество, король Тирас Джеруанский и лорд Дейнский, признает благородного Келя Джеруанского, капитана королевской гвардии и сына покойного короля Золтева Дейнского и Мириам Джеруанской, своим братом по крови и по оружию, отныне и впредь. Что сказано королем, то человеку не оспорить. Что скреплено кровью, то человеку не разрушить.

* * *

Я смотрела, как Кель выстраивает королевскую гвардию — добрую тысячу человек. Еще двести остались охранять замок и город в его отсутствие. Короля нигде не было, хотя Кель оседлал Шиндо и вел его в поводу за своим жеребцом. Я не видела Тираса с тех самых пор, как покинула тронный зал. Он не догнал меня в темном переходе, чтобы запечатлеть на мне горестный поцелуй; я не отыскала его, чтобы сказать последнее прощай, и мы так и не возвели моста над бездной, которая отделяла наши желания от наших возможностей.

Мы с леди Фири следили, как опускается решетка, пока не остались во дворе одни.

— Короля с ними нет, — заметила она с осторожным любопытством.

Я ответила без промедления. Он выехал еще на рассвете с десятком человек. Разведывательный отряд. Они присоединятся к войску позже.

Леди Фири кивнула, принимая объяснение, и я впервые задумалась, искажает ли ложь мой мысленный голос.

— Ну, с Богом, — прошептала она.

Глаза девушки не отрывались от поднятых армией клубов пыли. Замок стоял на возвышении, и отсюда нам были хорошо видны земли Дейна, которые простирались за городской стеной. Сейчас войско направлялось на север, к Килморде, чтобы после гряды холмов на границе отклониться западнее, в сторону Фири.

Внезапно по небу разнесся гортанный крик, и на одну из бойниц плавно опустился орел. Он раскинул крылья, красуясь, и обагренные на концах перья глянцево блеснули в солнечных лучах. Свет, одновременно теплый и ослепляющий, полился на наши головы обещанием надежды и освобождения, хотя король и оставался птицей.

Я не произнесла его имени даже в мыслях, боясь выдать себя перед леди Ариэль. Все, что мне оставалось, — смотреть на него не моргая. Глаза нестерпимо жгло, но мои ладони были холодны как лед. Ларк. Я ощутила, как имя проплыло по воздуху и опустилось мне на грудь — теплое, мягкое перо.

Моя, — сказал он. Еще одно перо.

Навек, — ответила я. — Навек.

Леди Фири потянулась, чтобы взять меня за руку, словно это «навек» было простым «аминь» к ее недавнему напутствию, но я не подала ей ладони. Мне нужны были они обе, чтобы удержать рассыпающиеся части себя. Затем Тирас улетел — черное пятно на ясном голубом фоне, — оставив в небесах дыру, которая искушала меня последовать за ним или же в нее упасть. Я пошатнулась.

— Ваша светлость? — Голос леди Фири звучал тревожным эхом колоколов, которые в скорбном предчувствии надрывались на кафедральном холме.

Я не ответила. Проделанная Тирасом дыра становилась все темнее и глубже, пока в ней не осталось даже проблеска синевы и я не позволила ей утянуть себя на дно — вниз, вниз, вниз, туда, где томились в плену мои слова.