В ТУ ЖЕ НОЧЬ, словно услышав мою поминальную молитву, на стену сада за тронным залом опустился орел. Его заливал лунный свет — ярко-золотой и неожиданно теплый, — и это тепло в один миг растопило каменную корку, которой успело покрыться мое сердце. Орел распахнул крылья, ударил ими по воздуху, и я последовала за ним в ночь, как и раньше. Я не стала ждать Буджуни или вызывать стражу. На это не было времени, и мне хотелось обойтись без публики, если Тирас все-таки сумеет переродиться.
Тирас? — Идем, — позвал орел, перелетая с ветки на ветку и поминутно кося на меня янтарным глазом. Я чуть не бегом ринулась через лес, обезумев от радости и надежды и видя перед собой только обагренные на концах перья. Орел то складывал, то разворачивал крылья, уводя меня все глубже в чащу. Сердце превратилось в грохочущий барабан, дыхание сперло от предчувствия. Я верила, что Тирас сможет ради меня переродиться, что скоро я увижу его снова.
Вынырнувший из чащи домик был тих и темен, ставни, как ни странно, широко раскрыты. Орла нигде не было видно, и я замерла, охваченная внезапным испугом, что в своей тоске приняла за него какую-то другую птицу. Я вновь позвала Тираса, наполнив его именем темноту вокруг, но не дождалась ответа. Даже ночные создания — воркующие, жужжащие и стрекочущие — отчего-то притихли.
Неожиданно домик озарился теплым светом. Кто-то зажег на столе фонарь, и его мерцающий язычок успокоил меня, словно материнский голос. Я подхватила юбки и с плачем бросилась бежать, пока не перешагнула порог с именем Тираса на устах. Чтобы тут же осечься. Вместо Тираса я увидела девушку. На ней было платье с кружевом, которое я обнаружила в сумке под кроватью, — платье, которое, как я думала, принадлежало пойманной и убитой женщине-Перевертышу.
Леди Фири? Она рассмеялась, завязывая ленты под горлом.
— А я говорила, что в жилах моей семьи течет кровь Одаренных. Неужели ты приняла это за фигуру речи?
Ты… орел?
— Я могу стать любым животным, каким захочу. Мышкой в углу, которая подслушивает планы короля. Птицей на подоконнике, которая собирает информацию, точно хлебные крошки. Кошкой, притаившейся в тенях. Голубем, доставляющим вести из Фири.
В животе тревожно заныло. Это тебя поймал тот охотник? Она самодовольно улыбнулась и склонила голову, словно ожидая аплодисментов. Но… ты же… умерла! Леди Фири махнула рукой:
— Просто притворилась. Никто не подумает, что птица способна разыгрывать смерть. — И ее губы тронула печальная улыбка, от которой у меня встали дыбом волоски на шее. — Я дождалась, пока все уйдут, и улетела. Кель это видел, кстати. Он тебе не сказал?
Я покачала головой. Нет. Он мне ничего не сказал. Но одно было ясно наверняка: леди Фири знала секреты всех обитателей замка. Ты хотела, чтобы я приняла тебя за короля.
— Да.
Почему?
— Я знала, что ты пошла бы за ним. В ту ночь я допустила промах. Расчет времени оказался неверным, и король вернулся раньше. Мне пришлось изменить стратегию.
Я уставилась на нее в полном недоумении. Но… зачем?
— Я хочу Джеру. Чтобы получить Джеру, мне нужно выйти замуж за короля, но Тирас об этом позаботился, не так ли? Затем он сделал Келя своим преемником. Я этого не ожидала, хотя в глубине души и надеялась. Я думала, что Джеру придется брать хитростью, теперь же мне достаточно выйти замуж. Так, как в свое время это сделала ты.
Я никогда не хотела быть королевой.
— Каждая девочка хочет быть королевой, — огрызнулась леди Фири, и выражение ее лица изменилось так быстро, что я на долю секунды увидела за ним звериный оскал. — Я могу быть львом, змеей, птицей, даже драконом. Почему не королевой? — И она пожала плечами, хотя за ее беспечностью чувствовалась злость.
— Я не могла предугадать все. Тебя, например. Я даже не знала о твоем существовании — и вдруг ты становишься королевой Джеру, преграждая мне путь к трону.
Это ты устроила королю ловушку в день свадьбы.
— Я тоже Перевертыш. И знаю, когда он наиболее уязвим. Знаю его слабости. Это было нетрудно, а моя охрана взяла на себя остальное.
А лорды? А мой отец?
— Я сказала им, что король не придет. Поклялась в этом.
Но он пришел.
— Да. Еще одна вещь, которую я не могла предугадать. — Леди Фири склонила голову к плечу, разглядывая меня в упор. — Твоих рук дело?
Я не ответила, заперев все эмоции на замок. Выходит, она меня не слышала? Мой призыв достиг только птиц?
— На этот раз король не придет, верно? Он не вернется. Зато вернется Кель, законный наследник престола. Значит, ты должна умереть.
А нападения на Фири? Что, если Кель погибнет?
— Вольгары не в Фири. Я соврала. Они здесь.
Я бросилась к двери. Леди Ариэль даже не попыталась меня остановить, но ее слова впились мне в спину заточенным кинжалами.
— Вожак хочет тебя. Я хочу Джеру. Мы заключили сделку.
Я пустилась бежать, на ходу слагая заклинание. Мне нужно было предупредить всех, кто сможет меня услышать.
Я ощутила трепет крыльев у себя над головой, но это были не крылья орла. Я уже слышала этот звук прежде. Зазубренные когти легко пронзили ткань плаща и платья, царапнули по спине и сомкнулись вокруг моих ребер, словно руки младенца, цепляющегося за материнскую грудь. Ноги оторвались от земли, и я беззвучно зарыдала — о Тирасе, о Джеру, о своем ребенке. В лицо, взметнув волосы, ударил ветер. Деревья внизу уменьшались на глазах. Я ждала, что вольгар в любую секунду отпустит меня и, когда я разобьюсь насмерть, устремится следом, чтобы полакомиться еще горячей плотью. Но вместо этого он цепко сжимал меня в когтях, а огромные крылья размеренно били по воздуху. Вверх, вверх, вверх, вдаль. Вверх, вверх, вверх, вдаль.
* * *
Вольгар не поддавался мне. Я извивалась в его мощных лапах, пытаясь хоть искоса рассмотреть своего похитителя, и лихорадочно сплетала все новые заклинания, которые не оказывали на него никакого эффекта. Вольгар продолжал лететь, не замечая моих слов. Он отличался от других птицелюдей. Шипастая, напоминавшая змеиную голова сидела на вполне человеческих плечах и туловище, хоть они и были покрыты серебристой чешуей, нижняя же часть тела принадлежала птице. Изнанка черных крыльев отливала голубым и зеленым, словно перья павлина. Это создание было ужасающим и прекрасным одновременно — смесь человека, птицы и рептилии. Я могла поклясться, что никогда не видела ничего подобного.
Он уносил меня все дальше и выше, к горам на восточной окраине Джеру. Ряды иззубренных скал и утесов надвигались на нас из темноты, словно огромные кривые зубы. Там вольгар замедлился и начал кружить в потоках восходящего воздуха, пока в отвесной стене не показалась черная пасть пещеры. Крылья хлопнули по воздуху еще раз, и чудовище нырнуло в этот провал, бесцеремонно швырнув меня на пол.
Я плохо понимала, что происходит. Голова кружилась, желудок грозил вот-вот вывернуться наизнанку. Ощутив под ногами твердую землю, я испытала мимолетное облегчение, но оно тут же сменилось парализующим страхом перед тем, что ждало меня впереди. Я попыталась встать, но перед глазами все поплыло, и я была вынуждена ухватиться за скалистый выступ.
Вольгар увлеченно наблюдал за моими попытками взять себя в руки. Драконья голова склонилась к плечу, словно в ожидании, когда я начну задавать вопросы. В пещере было темно — свет полной луны, которая заглядывала в широкий проем, не мог дотянуться до всех углов. Я крадучись двинулась вдоль стены. Я не питала иллюзий, что покину это место живой, но надеялась подобраться поближе к входу.
Мне не хотелось умирать в темноте. Чудовище сделало несколько шагов следом, и нас обоих облило холодным светом луны. Ты знаешь, кто я, маленькая королева? Слова исходили из его разума, не рта. Они вторглись в мое сознание гулким тараном, не оставив места для собственных мыслей, и я наконец поняла, почему Келя так раздражали беседы со мной. Я общалась с людьми так же.
Нет. Я заострила ответ, словно копье, и что было силы метнула его во врага. Тот зашипел, из узкого рта повалил пар. Теперь он почти нависал надо мной, прижимая к краю обрыва. Я поспешила отвернуться, чтобы не выдать своего страха, но он лишь склонился ближе.
— А я знаю, кто ты, — прошептал он, показывая, что владеет и даром человеческой речи. Между плоских губ показался раздвоенный язык, раскаленное дыхание обожгло кожу у меня за ухом.
Я стиснула зубы, запрещая себе кричать даже мысленно, и задумалась, не спрыгнуть ли мне по собственной воле.
— Ты дочь Мешары.
Я оцепенела. Он смаковал имя моей матери, словно аристократ, дегустирующий вино нового урожая. Затем костяшка чешуйчатого пальца дотронулась до моей обожженной шеи, и один из волдырей лопнул с влажным хлопком, пронзив тело резкой болью.
— Я обжег тебя. Прости. Я уже забыл, как нежна может быть женская кожа. Знаешь, а ты и вправду красива. Обманчивой красотой. Как лунный свет. Бледная. Стройная. Тебя легко проглядеть… но, пройдя мимо, обернешься и ахнешь от изумления.
Тирас говорил то же самое. Чудовище шагнуло назад, словно извиняясь за причиненный вред, и я рискнула отступить от обрыва, хотя мой взгляд по-прежнему метался меж скал далеко внизу.
— Ты дочь Мешары, королева Джеру, Ларк Корвин.
Я глубоко вздохнула и наконец отважилась встретиться с ним взглядом.
— Мой сын возвел тебя на трон. Очень умно с его стороны.
Горло обожгло, уши стали гореть, и я машинально коснулась мочки, не поверив своим ушам. Твой сын?..
— Король Тирас, — прошипел он, и буква С змеей скользнула между нами. — Сейчас меня называют Вожаком. Но когда-то я носил имя Золтев. Ты помнишь меня, Ларк Корвин?
Я замотала головой, отказываясь верить. Ты вольгар!
— Вовсе нет. Вольгары — звери, а я человек. Просто с крыльями и когтями.
Я услышала улыбку в его голосе, хотя и не увидела ее. Золтев был… человеком. А ты чудовище.
— Ничто не мешает мне стать человеком, когда я хочу.
По телу вольгара пробежала рябь, и в следующую секунду он предстал передо мной без когтей и крыльев, перьев и чешуи. Я ахнула. Он выглядел как Тирас. Я мгновенно узнала заносчивый скос подбородка и высокомерную позу. Волосы мужчины поседели, а годы добавили ему морщин, но глаза по-прежнему сияли льдистой синевой, как у Келя. Он рассмеялся, когда у меня подкосились ноги. Перед глазами опасно мелькнул край обрыва, и я в последнюю секунду ухватилась за бритвенно-острый уступ. Ладонь обожгло болью, и я почувствовала, как между пальцами закапала кровь, горячая и густая. Такая же кровь много лет назад заливала камни отцовского двора. Она сочилась из раны на маминой груди и пропитывала мои волосы.
Золтев наклонился ко мне и обмакнул палец в багровую лужицу у меня на ладони.
— Но зачем мне быть человеком, если я могу быть Вожаком? — спросил он, отправляя палец в рот, пробуя меня на вкус.
Тело мужчины вновь охватила дрожь, и нижняя половина его туловища покрылась перьями. Ноги выгнулись, превращаясь в лапы неведомой птицы, а за спиной, точно черный флаг, развернулись широкие крылья.
— Я предпочитаю нечто среднее.
Из кончиков пальцев, словно кошачьи когти, выстрелили костяные лезвия, хотя торс остался прежним.
— Я могу быть кем угодно. Я и Перевертыш, и Прядильщик.
Но не Целитель?
— Этот дар мне не нужен. Во всем Джеру не найдется ни одного существа, которое я захотел бы излечить.
Ну конечно. Исцеление требует любви.
— Я перепрял грифов в воинов, в целую армию. Начал с нескольких и приказал им атаковать. Мы оставляли трупы гнить на солнце, и они привлекали новых грифов, которых я тоже превращал в вольгар. Так постепенно я создал целую армию. Я говорил им, что делать. Ими так легко управлять… не правда ли? Ты убила столько моих созданий, маленькая королева. Мне следовало бы в отместку убить тебя.
Я попыталась встать, не желая больше корчиться у его ног. Золтев с улыбкой наблюдал за моими стараниями.
— Да, мне следовало бы тебя убить. Но ты еще можешь пригодиться.
Я вздрогнула. Черные брови короля сошлись к переносице.
— Эти твари подчиняются мне, потому что я их создатель. Но я не Рассказчик и не могу повелевать ими так, как ты.
Я ощущала их даже сейчас — бесхитростные мысли и слова, наполнявшие огромные птичьи тела вольгар. Их жажда крови докатывалась до меня красными волнами, и я беззвучно велела им держаться подальше. Они были совсем близко, хоть я их пока и не видела.
— Я слышу тебя. Ты их боишься. Но они явились не по твою душу.
Зачем тебе все это? Ты же ушел. Заставил своих сыновей, подданных, весь Джеру поверить в свою смерть!
— Я бросился со скалы и обернулся птицей.
Зачем?
— Мешара сказала, что я стану тем, чего боюсь, — чудовищем, и не ошиблась. Я мог бы ее пощадить, но она знала, во что я превращаюсь. Поэтому ее пришлось убить.
Он убил ее, потому что она знала. Буджуни был прав. Моя мать предвидела будущее. Это было не проклятие, а пророчество. Понимание случившегося настигло меня с беспощадной ясностью.
— К тому времени я уже начинал терять контроль. Но после смерти Мешары стало только хуже. Я заходил в конюшни и внезапно превращался в лошадь. Принимал ванну и становился рыбой. Не желая того, превращал все, чего касаюсь, — золото в камни, а камни в воду; хлеб в песок, а клинки в ленты. Однажды я проснулся и обнаружил, что простыня обернулась клубком змей. — Он поджал губы. — Меня пугало, что будет, если мир узнает о моем секрете.
Ты покинул Джеру из страха. Но теперь тебе нечего бояться?
— Я стал всем, чего боялся. Теперь страх — это я сам. И никто не сможет меня остановить. — Он взглянул на дремлющий в отдалении Джеру и распахнул исполинские крылья. — Мой сын тоже Перевертыш. Орел. Но он не может контролировать перерождение. А теперь он исчез. Джеру нужен король, а ты совсем одна, бедняжка. Но я сохраню тебе жизнь, если ты сделаешь, как я скажу.
А как насчет леди Фири? Она думает, что будет королевой. Золтев гортанно рассмеялся:
— Из нее выйдет отличный домашний питомец.
Одну долгую секунду в мире царила абсолютная тишина. Джеру под нашими ногами безмолвствовал, а расстояние порождало иллюзию безмятежности. Затем над крышами взвились языки пламени — пламени, которое без труда достало до черного неба, — и город в одночасье ожил. Прятаться! — думали люди. Бежать! — кричали женщины. Вольгары! — надрывался разум мужчин. Внезапно в воздухе зазвенело отчаянное мама! — и я в ужасе зажала уши, не желая слышать этих слов — и не в силах отстраниться.
Тирас! — закричала я. — Тирас, твой город горит!
— Зови его, Ларк Корвинская. Зови своего короля-орла. Зови моего сына, дабы он узрел возвращение отца. Очень скоро вольгары утолят голод, и когда люди начнут умолять о пощаде, я милосердно дарую им ее. Отзову птицелюдей. И возьму то, что принадлежит мне по праву.
Золтев рассмеялся, спросив с сарказмом:
— Город горит, а ты сочиняешь стишки?
— Ты правда думаешь, что они тебя услышат? — усмехнулся Золтев. — Что твои слова действуют на таком расстоянии?
Золтев оскалился и хлестнул по моему лицу когтистой лапой. Один бесконечный удар сердца я парила в невесомости, застыв между падением и полетом, беспомощно раскинув руки и пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться. В следующий миг я стала частью неба — трепещущей на ветру марионеткой, чью голову теснили бесполезные слова.
Я падала.