Когда на другой день Мари с Фанеттой вернулись из Лассье (Трой сопровождал их и развозил вино по трактирам), навстречу им кинулся Николя.

— Месье, мадам! Деландра жеребится! Ей совсем плохо! — орал он через площадь. Трой бросил слуге поводья и побежал на конюшню.

Мари с Фанеттой понесли покупки в дом. Они приобрели не только ткани на платья, но и муку, рис и соль, как поручила им кухарка. После того как вещи были разобраны, Мари отправилась на конюшню.

Лошадь лежала в отдельном стойле. Воздух был жарким и влажным, у мужчин к спинам прилипали рубашки. Тристан склонился над боком кобылы, Трой стоял напротив, держа ее хвост. Мари заглянула через плечо мужа, который по локоть погрузил в лоно животного руку.

— Ничего не помогает. Я соскальзываю. Жеребенок лежит правильно, но у кобылы закончились схватки. Мы должны вытащить его! Нужна веревка.

Мари огляделась в поисках веревки, но Николя уже протягивал ее хозяину. Тристан вытащил руку из лона кобылы и погрузил ее в стоящее рядом ведро с водой.

— Надеюсь, он жив. Если мы не достанем его, придется звать врача. Деландра долго так не протянет.

Тристан взял льняное полотенце, которое подала ему Мари, и только сейчас заметил жену.

— Спасибо.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Держи ее голову. Может быть, это ее успокоит.

Он отер со лба пот и отложил полотенце.

Мари опустилась на колени у головы кобылы и положила ее себе на колени. Ноздри животного были сухими и горячими, в то время как шкура влажно блестела. Мари медленно гладила ее шею и шептала успокоительные слова.

Тристан сделал веревочную петлю, затянул ее и вновь по грузил руку в лошадь.

— Проклятье! — выругался он и развернулся так, что его голова оказалась на боку лошади. — Я не могу накинуть петлю на вторую ногу.

По его лицу струился пот.

— Ты справишься, — поддерживал брата Трой. — Главное, оставайся спокойным. — Но… — Тристан осекся, — теперь… мне кажется… я…

— Осторожно! Петля должна захватить обе ноги.

— Я знаю. — Тристан выпрямился и вновь опустил руку в стоящее рядом ведро. — Будешь тянуть или это сделать мне?

— Начинай. Я продолжу, если ты устанешь.

Тристан обернул веревку вокруг руки и потянул. По телу кобылы пробежала дрожь, и она закатила глаза.

— Все будет хорошо, Деландра, — прошептала Мари, поглаживая животное.

Она смотрела на Тристана. Мышцы сильно выделялись под влажной рубахой, его лицо покрывала темная щетина. У Мари сложилось впечатление, что он возится с кобылой еще с ночи. В памяти вдруг всплыл тот франт, который принес ей волан в Версале. Между ними не было сходства, и все же это был один и тот же человек.

— Пошел! — крикнул Трис и сделал передышку, прежде чем начать тянуть снова.

— Копыта, копыта показались! — голос Троя был полон радости.

Кобылу вновь пробрала дрожь, и через минуту на соломе лежал жеребенок. Он был вороным, без малейшего белого пятнышка, и не шевелился. Тристан отвязал веревку от передних ног и положил жеребенка к голове Деландры.

— Он жив? — тихо спросила Мари.

— Сейчас да. Ближайшие часы покажут.

Тристан взял пучок соломы и начал обтирать жеребенка, поскольку Деландра не делала попыток вылизать его. Трой стал ему помогать.

— Принесу для нее попону, — сказал он после, поднимаясь.

Жеребенок открыл глаза и слегка шевельнул головой. Его тонкие ножки дрожали. Кобыла раздула ноздри и тоже попыталась поднять голову. Тристан подвинул жеребенка немного ближе к ней, и Мари поддержала ее шею.

— А что теперь?

— Ему надо попить, и еще должен полностью выйти послед, но с этим проблема — ведь у нее нет схваток… Я поднесу жеребенка, чтобы он пососал. Может быть, это поможет. Подождем еще час, а потом позовем доктора Майяра.

Вскоре вернулся Трой с шерстяной попоной и накрыл ею кобылу:

— Вы останетесь с Деландрой? Я покормлю других лошадей. Кроме того, моя помощь нужна Николя.

— Тогда иди, я здесь обо всем позабочусь.

Пока Трой выходил из стойла, Тристан продолжал обтирать жеребенка соломой.

— Это жеребец. Черный как ночь в новолуние. Дьяболо. Как тебе это имя? Подходит ему?

Удивленная тем, что он спрашивает ее мнение, Мари кивнула.

— Красивое имя.

— Ты купила на ярмарке все, что хотела?

— Да. Оставшиеся деньги лежат в моей комнате. Я верну их, как только мы вернемся в дом.

— Оставь себе. Думаю, в ближайшее время ты будешь часто ходить на рынок.

Перемена в его настроении заставила Мари насторожиться.

— Не знаю. Может быть, — неопределенно ответила она и пропустила сквозь пальцы пряди гривы Деландры. — Спасибо.

Тристан вдруг прервался:

— Мари, я понятия не имел, что ты провела вчера целый день, убирая дом и заново обставляя его.

Молодая женщина пожала плечами:

— Не думаю, что это важно.

— И все же. Почему ты ничего не сказала? Почему позволила упрекать себя?

— Но ведь это именно то, что ты обещал. Ты ведь хотел превратить мою жизнь в непрекращающуюся боль, — напомнила она.

— Кроме достойной осуждения склонности к импульсивности, которая частенько создает мне сложности, — Тристан усмехнулся, без малейшего намека на сознание своей вины, — …одним из моих немногочисленных недостатков являются внезапные вспышки гнева. Если бы каждый, на чью голову я во всеуслышание призывал чуму и погибель, действительно умирал, здесь бы все обезлюдело. Я вспыльчив, но незлопамятен, — добавил де Рассак.

— Неужели? — иронически спросила она и вспомнила о своей «брачной ночи» у мадам Дессан.

— Да. И, как ты очень верно заметила, я должен заботиться о том, чтобы ближайшие шестнадцать лет ты пребывала в добром здравии, если хочу получить выгоду от этой сделки.

Мари промолчала и снова начала насухо вытирать жеребенка.

— Ты не беременна.

Это было утверждение, а не вопрос.

— Нет, — ответила она.

— Зачем же тогда…

— Потому что я надеялась, что это станет выходом. Король признает всех своих незаконных детей. Я получила бы титул и землю, вместо того, чтобы…

— Вместо чего?

Она обвела рукой конюшню:

— Вместо всего этого.

— Но зачем же ты тогда в первый день начала обустраиваться, если тебе это так не по душе?

Мари вздернула подбородок, ее глаза загорелись:

— Потому что это все, что у меня есть. Потому что это все, что осталось от моей мечты, — она опустила голову, почувствовав, как по щекам катятся слезы: — Это все, что у меня еще есть.

— А ты и впрямь мечтала стать фавориткой короля? — В голосе Тристана прозвучало недоверие.

— И да… и нет, — Мари вытерла ладонью лицо. — Я мечтала никогда больше не надрываться в полях — так, что чувствуешь каждую косточку. Я мечтала купить себе все, что понравится. Я мечтала, чтобы со мной обращались с уважением. Я мечтала быть любимой…

Тристан немного помолчал:

— Это детские мечты, Мари. Об этом грезит каждый, — сказал он с неожиданной нежностью.

— Ах да, конечно. Каждый мечтает об этом. И ты тоже? — ехидно спросила молодая женщина.

— Я мечтал о том, чтобы жениться на женщине с состоянием, чтобы не приходилось больше беспокоиться о том, каким будет урожай. Я мечтал сделать «Мимозу» тем, чем она была пятьдесят лет назад. Я мечтал иметь столько денег, чтобы отправить Троя учиться в университет Бордо, чтобы он наконец мог изучать теологию. Я мечтал о том, чтобы иметь возможность купить ему небольшой приход.

Мари удивилась:

— Трой хочет стать священником?

— Хотел, но наш отец был к этому не готов, да и денег у нас не было, чтобы воплотить в жизнь его мечту. Теперь вот регулярно напивается… Ему «Мимоза» так же безразлична, как мне Версаль со всеми этими лизоблюдами-придворными, — Тристан пронзительно взглянул на жену. — Это лишь мечты, и им никогда не стать реальностью. Но они искажают наш взгляд на реальность. Они мешают нам довольствоваться тем, что мы имеем.

Пока он говорил, жеребенок потихоньку поднялся и теперь стоял рядом с ним на тонких дрожащих ножках. Тристан схватил его рукой под брюхо и поддержал.

— Надежды и тревоги, любовь и ненависть, достижения и потери… Это хотя и утомительно, но все-таки настоящая жизнь, а не мечты.

Ноги жеребенка подкашивались, и Тристан осторожно уложил его на пол, а его голову приложил к соску кобылы.

Мари наблюдала за ним. Его волосы прядями свисали на небритое, потное и напряженное лицо. Шевалье, должно быть, был сильно измотан, но, несмотря на это, в каждом движении его рук сквозили забота и осторожность. Мари поняла, что Тристан оставит Деландру и Дьяболо не раньше, чем убедится в том, что для обоих сделано все необходимое, неважно, сколько часов это может продлиться.

Молодая женщина встала:

— Прислать тебе Николя или Этьена?

— Пока в этом нет необходимости.

— Тогда я возвращаюсь в дом и попытаюсь пробудиться от своих грез, — добавила она с грустной улыбкой.

Тристан поднял голову и посмотрел на жену так, что у нее перехватило дыхание:

— Ты уже давно это сделала. Только еще не знаешь об этом.

Его слова не выходили у Мари из головы, когда они с Фанеттой начали кроить ткань. И еще меньше она могла позабыть о его физической привлекательности. То, что она видела его обнаженным у мадам Дессан, оставило ее равнодушной. Мари тогда была занята воплощением в жизнь своего плана, а все остальные ее чувства отошли на второй план. В Версале ее ввели в заблуждение все эти рюши и бантики, перья и парики, эти яркие цвета, которые не имели ничего общего с истинной сущностью шевалье де Рассака.

— Мадам, осторожно! Вы отклоняетесь от линии, — ворвался в ее мысли голос Фанетты.

— Спасибо, — пробормотала Мари, поправляя линию. Когда молодая женщина увидела Тристана на конюшне боровшимся за жизнь жеребенка, это затронуло в ее душе такие струны, о существовании которых она и не догадывалась. Кроме того, его мужественное обаяние опьянило ее, как крепкое вино, не говоря уже обо всем остальном.

Со вздохом она попыталась сосредоточиться на работе, изгнав из своих мыслей Тристана де Рассака.

Он облегчил ей это, поскольку за ужином отсутствовал. Трой кратко сообщил, что с Деландрой и жеребенком все в порядке, но Этьену все же придется провести эту ночь на конюшне. Тристан же отправился спать.

После того как Мари с Фанеттой отнесли посуду на кухню, она уже собиралась возвращаться к себе, чтобы начать шить платья.

Трой сидел у стола и писал.

— Доброй ночи, — сказала ему Мари и направилась к двери.

— Я приготовлю приглашения, а потом пойду спать, — он приветливо улыбнулся невестке. — А ты никогда не думала о том, чтобы научиться писать? — спросил он без обиняков.

— Нет. Кто меня будет учить? — Такая мысль в самом деле еще никогда не приходила ей в голову.

— Могу я. Разумеется, если ты хочешь.

Мари подошла ближе:

— И ты бы взялся за это?

Деверь кивнул:

— Да. Если хочешь, можем начать прямо сейчас.

Мари даже не заметила, как быстро пролетело время. Все оказалось проще, чем она предполагала, и, кроме того, Трой обладал неистощимым терпением, вновь и вновь рисуя с ней буквы.

— На сегодня довольно, Мари. Продолжим завтра.