Едва Мари открыла дверь апартаментов, маркизам Флоранс бросились к ней:

— Ну как, Мари? Король проявил к тебе интерес?

— Да, — девушка улыбнулась и разжала кулак, в котором прятала брошь.

— О боже! — воскликнули обе в один голос. Маркиза взяла украшение и подошла с ним к окну.

— Бриллианты и изумруды. Ты хорошо сыграла эту партию, Мари. Я так понимаю, что ты больше не девушка.

Мари упала на постель и сладко потянулась:

— Больше нет. И все это оказалось лучше, чем я ожидала.

— Неудивительно, — сухо заметила Флоранс и убрала и сторону туфельки вместе с колодками.

— Король сказал, что одной брошью дело не ограничится, — добавила Мари, когда маркиза вернула ей украшение и присела к ней на кровать. — Это означает, что я стану его метрессой?

— Ты станешь его petiteатiе — маленькой подружкой… его настоящая метресса — Луиза де Лавальер. И пока Луиза не утратит расположение короля, она останется фавориткой. Они вместе уже несколько лет. Возможно, вскоре и настанет время перемен, но сейчас это тебя не должно беспокоить. Лучше бы тебя это не коснулось. Я уверена, что казначей скоро предложит мне переговорить. Когда все будет улажено, тогда мы с Флоранс вернемся в Париж, а ты останешься при дворе в Версале.

Мари мечтательно прикрыла глаза. Она может остаться в Версале и станет любовницей короля. У нее будет без счета платьев и украшений. Судьба наконец проявила к ней милость…

Тем же вечером маркиза получила известие от королевского казначея. Уже на следующее утро она должна была явиться к нему. Мари, которая в душе надеялась на записочку от короля со словами любви, вынуждена была признать, что надежды ее не оправдались. Но она решила не позволить этому испортить себе настроение. Ведь прошло совсем мало времени… Кто знает, еще все возможно.

На следующее утро маркиза вернулась от казначея необыкновенно довольная:

— Все устроилось наилучшим образом. Ты становишься компаньонкой герцогини Демиан здесь, в Версале. Будешь жить в ее апартаментах, а значит, станешь придворной дамой.

Мари нахмурилась.

— А я думала… — жалобно начала она…

— Что ты думала? — спросила маркиза. — Что будешь жить в королевских покоях?

— Во всяком случае, это было бы не так уж и неправильно…

Маркиза звонко рассмеялась:

— Ах ты, дурочка! Мари, даже у королевы есть свои собственные покои, и у Луизы Лавальер тоже. Это ведь королевский дворец, а не крестьянский двор!

— Но как же тогда он…

— Он найдет тебя, не сомневайся, — сухо сказала маркиза. — А чтобы король не забыл вчерашнее и его интерес не угас, тебе придется постараться. — Она подошла к Мари и остановилась перед ней, сложив руки: — И тут мы переходим к следующему пункту. Мне пора покидать дворец, и значит, наши отношения закончены. Что бы ни случилось, я больше не открою тебе дверь своего дома, а увидев на улице, не узнаю. Я сделала для тебя все, что могла. Твоя дальнейшая судьба целиком в твоих руках.

Мари кивнула:

— Разумеется, госпожа маркиза.

Ответ девушки прозвучал так надменно, что даже она сама это заметила. Маркизу, казалось, сие совсем не задело:

— Хорошо. Я лишь хотела убедиться, что теперь ты понимаешь: не имеет смысла плакать у меня под дверью, если события начнут развиваться не так, как тебе хотелось бы.

Весь день женщины упаковывали багаж. Во второй половине дня, ближе к вечеру, явилась Амели, одна из горничных герцогини Демиан, и забрала Мари.

Покои герцогини находились в другом крыле дворца. Подавленная, Мари следовала за девушкой через салоны в будуар. Она не знала, что требовалось от нее как от компаньонки. Она не умела ни читать, ни писать, ничего не знала о высшем свете и не владела навыками непринужденной светской беседы.

Когда Мари вошла в покои герцогини, та лежала в постели. Полог был отдернут, позволяя видеть хрупкую седую женщину, на голове которой высился огромный чепец.

Мари остановилась у кровати и кашлянула. Женщина приоткрыла запавшие глаза:

— Они мне сказали, что здесь будет жить какая-то девушка. Это вы? — Голос герцогини звучал слабо, почти как шорох.

— Да, ваша милость, — ответила Мари.

— И чья же ты протеже? Лозена? Перипассе?

— Король был столь любезен, что побеспокоился о моем благополучии.

Герцогиню эти слова, казалось, совершенно не впечатлили:

— Тоже хорошо. До тех пор, пока ты не нарушаешь мой покой, можешь заниматься чем угодно.

Она слегка подняла руку, тем самым показывая, что беседа окончена, а потом уронила ее на одеяло.

Мари сделала реверанс и повернулась, чтобы уйти. Горничная отвела ее в соседнюю комнату:

— Вот ваши апартаменты на ближайшее время, мадемуазель Кальер. Ваши платья доставят сегодня.

— Спасибо. А что, герцогиня… больна? — спросила девушка.

— Она стара, но умирать не хочет. Врач говорит, что герцогиня должна была отойти в мир иной еще лет десять назад, однако она все еще не сдается.

— Что я должна для нее делать?

Губы горничной скривились в презрительной усмешке:

— Для герцогини вы ничего делать не должны. Вы должны кое-что делать для того, кто вас сюда определил.

Слова эти прозвучали пренебрежительно, но горничная выдержала ее взгляд. Мари решила не обращать на это внимания:

— А ты будешь и моей горничной тоже?

Презрительное выражение на лице Амели усилилось:

— Нет. Я служу только герцогине. Здесь достаточно девушек, которые за пару монет позаботятся о вашем платье и волосах, если у вас нет собственной прислуги. Я в любой момент по вашему требованию могу прислать кого-нибудь.

— Это было бы очень мило с твоей стороны.

Она, правда, не имела представления о том, где добудет эту пару монет, но решила, что подумает об этом позже.

Когда спустя некоторое время Мари возвратилась в апартаменты маркизы, она, к своему удивлению, обнаружила их пустыми. Флоранс и маркиза уехали, даже не простившись с ней.

Мари пожала плечами.

«Ну что ж, — подумала она. — Это мое прошлое. А будущее ждет меня где-то в другом месте».

Не успела она вернуться в апартаменты герцогини, как к ней подошла Амели с какой-то юной девушкой.

— Это Фанетта Брюне. Может поступить к вам в услужение.

Фанетта сделала реверанс. Она была, пожалуй, не старше Мари, с веселым округлым лицом и такой же округлой фигуркой. Непослушные рыжие волосы девушки выбивались из-под чепчика, а глаза синели, как васильки в полях под Тру-сюр-Лэнн.

Мари кивнула. Она все еще не представляла, каким образом сможет платить жалованье горничной. Девушка нервно теребила кружева на своем платье и невзначай коснулась подаренной королем брошки.

— Могу ли я где-нибудь здесь продать это украшение? — без обиняков спросила она, потому что не сомневалась, что обе девушки наверняка уже все о ней знали.

— У дворца ожидают кредиторы по закладным. Они сидят в своих экипажах и скупают украшения, векселя или другие ценности. Деньги они платят сразу, — ничуть не смутившись, объяснила Амели. — Но вы должны решить, желаете ли постоянно пользоваться услугами Фанетты или она будет нужна вам только в определенные часы.

Мари переводила взгляд с одной девушки на другую:

— Понятия не имею. А как здесь принято?

— Я посоветую вам взять Фанетту в горничные. Тогда она позаботится обо всем: будет чистить и чинить ваше платье, выполнять роль посыльной, причесывать вас и помогать одеваться и раздеваться. Станет сопровождать вас, когда бы иы ни пожелали.

Мари не была уверена в том, говорит Амели правду или просто хочет пристроить Фаннету, но решила, что время покажет.

— Хорошо. Так и сделаю, С этого момента ты, Фаннета, моя горничная, так что проводи меня к этим кредиторам.

— С удовольствием, мадемуазель Кальер! — Девушка еще раз присела.

За брошь Мари предложили тысячу ливров — сумму, которая показалась ей настолько невероятной, что она даже не подумала торговаться.

Жизнь Мари постепенно налаживалась. Она заплатила Фанетте за неделю вперед. У приходящих во дворец портных девушка заказала себе разнообразные наряды, у башмачника — три пары новых туфель.

Вечерами она надевала самое красивое платье и смешивалась с танцующими в галерее игр. Многие кавалеры галантно принимались ухаживать за ней и даже пытались флиртовать. Она же, хотя и отвечала на их знаки внимания, тем не менее держала молодых людей на расстоянии. Кроме того, девушка не рисковала прогуливаться в одиночестве по темному парку.

Короля Мари видела лишь издали. Появлялся он поздно, оставался ненадолго и уходил, не удостоив ее ни единым взглядом. Мари пыталась не показывать своего разочарования, но даже если внешне ей это удавалось, на душе с каждым днем становилось все горше.

Прошло три дня, и она наконец-то снова увидела короля. Он прислал ей приглашение, в котором предлагал прийти и cabinetd'émeraude. Мари тщательно выбрала платье и велела Фанетте сделать подобающую прическу. В волнении проходя длинными коридорами, она молилась, чтобы король не спросил ее о броши.

Он этого не сделал, поскольку cabinetd'émeraude— изумрудная комната — оказалась будуаром, в котором не было почти ничего, кроме широкой застеленной шелковыми простынями кровати. Девушка еще не успела подняться из реверанса, как король заключил ее в объятия и увлек на ложе.

— Моя нежная Мари, как же я тосковал по тебе, — прошептал он.

— Ах, сир, последние дни были для меня сущим адом. Я уже боялась, что вы позабыли меня.

— Как же я могу позабыть тебя? — он придвинулся к ней ближе и начал покрывать поцелуями лицо, шею, плечи. Потом его руки скользнули вдоль выреза декольте. Мари тихонько застонала в предвкушении того, что последует дальше. В эти мгновения она словно переносилась в другой мир, мир своих грез. Пока король осторожно снимал с нее платье, она воображала себя бутоном розы, который постепенно раскрывается, чтобы наполнить окружающий мир своей неземной красотой. Мари не предполагала, что в такие моменты можно ощутить полное душевное родство с мужчиной, пусть он даже король. Неожиданно Мари поняла, что он уже не в силах сдерживать свою страсть. Его руки скользнули по ее спине, потом переместились на грудь и со всей силы сжали, словно накрепко привязывая к себе. Мари пронзительно вскрикнула. Король резко вошел в нее и вдруг остановился. Она в недоумении приоткрыла глаза, и Людовик развеял ее опасения и начал двигаться. Это продолжалось до тех пор, пока Мари не упала в бездну.

Когда она очнулась, король лежал рядом, в рубашке и камзоле. Он протянул руку и начал играть прядями ее волос. Мари выжидательно взглянула на него.

— Нежная Мари, у тебя в самом деле талант дарить мужчине наслаждение, — прошептал он, переводя дыхание, а потом взял ее ладонь и запечатлел на ней поцелуй.

— Радовать вас, сир, — мое единственное желание! — скромно ответила Мари и вытянулась на постели.

— Хотел бы я располагать временем, чтобы исследовать и другие твои таланты. Но… долг зовет. — Он поспешно встал. — Мари, ты можешь остаться здесь и отдохнуть. Сюда никто не пойдет.

Закончив одеваться, король снова подошел к постели и нежно погладил девушке по щеке.

— Ах, я в самом деле желал бы этого… — В его голосе прозвучало плохо скрываемое сожаление. — Я велю послать за тобой, как только смогу, а до тех пор пусть тебе служит воспоминанием обо мне вот это. — Король снял с пальца кольцо и протянул девушке. — Прекрасная Мари, я считаю часы, когда вновь увижу тебя.

— Сир, ваши слова делают меня самой счастливой на свете, — улыбнулась Мари.

После того как дверь за королем закрылась, девушка стала рассматривать кольцо. Союз между ней и королем стал прочнее, и это уже при второй встрече!

Людовик сдержал слово и стал чаще встречаться с Мари в укромных уголках парка или в уединенных салонах дворца. Все устремления девушки были направлены на то, чтобы не разочаровать его, а долгие часы в промежутках между свиданиями были заполнены ожиданием, как и предсказывала маркиза. Поначалу Мари знакомилась с дворцом и его бесчисленными покоями и салонами. Она узнала о строгом распорядке дня короля. Все его дни были расписаны по минутам, причем на несколько месяцев вперед, и у него оставалось совсем немного времени для любовных утех. Девушка узнала, где он больше всего любит бывать и что предпочитает, и сделала для себя выводы.

Так, в salondeporcelaine(фарфоровый салон) она должна была играть роль горничной и подавать ему горячий шоколад. В chambreTassioux— рабыней, сбежавшей из гарема, а в cabinetdeMineiva(комната Минервы) — воровкой, которую монарх должен был наказать.

Она радовалась этим играм так же как он и начала придумывать для их встреч новые сценарии. К своему огорчению Мари поняла, что в парке становится слишком холодно, и роль очаровательной пастушки придется оставить до следующей весны.

Зима в Версале обнажила все строительные недостатки этого внешне столь совершенного дворца. Окна и двери закрывались плохо. Если бы щели не затыкали тряпками, а окна не завешивали плотными гардинами, можно было бы просто замерзнуть. Чтобы отапливать огромные помещения с высокими потолками, требовалось очень много дров, а цена на них достигала астрономических цифр.

Мари давно поняла, что деньги, которые она выручает за украшения, подаренные королем, съедают повседневные траты, такие как платья, туфли, шляпы, помады, духи и бесконечные взятки, и с ужасом ожидала холодов. Она уже заказала себе меховой плащ, ради чего пришлось влезть в долги. Мари рассчитывала на то, что к ее девятнадцатому дню рождения король подарит ей что-то особенно ценное, и она сможет расплатиться.

Она ошиблась. Король не подарил ей ничего и даже не поздравил, и это при том, что Мари неоднократно, как бы между делом, упоминала о своем дне рождения. Ей не оставалось ничего иного, как отменить заказ на меха и встретить свой день рождения, завернувшись в одеяло и уставившись на слабый огонь камина. Фанетта подарила ей собственноручно вышитую ленту для волос, но это не могло вывести Мари из оцепенения. Девушка впервые по-настоящему почувствовала, что такое одиночество. Здесь, среди всего этого блеска и роскоши, ей не находилось места.

Обитатели Версаля не общались с ней из-за ее низкого происхождения, несмотря на то, что ее связь с королем не являлась ни для кого тайной. Девушки, которые здесь, в Версале, были наперсницами принцев и герцогов, сменяли друг друга с завидным постоянством — слишком быстро для того, чтобы успеть подружиться.

Да, они проводили время вместе, встречались на пикниках, но чтобы возникла тесная привязанность, этого было недостаточно. При этом девушки не уставали повторять, как счастливы в кругу своих подруг. Не составляла исключения и Мари.

В довершение всего Луиза Лавальер крепко держалась за свое место при дворе. Мари не понимала, что привлекало в ней короля: она была бесцветной набожной особой, к тому же вечно беременной, а сверх того, довольно заметно прихрамывала. Каждый раз, когда король обращался к ней, Луиза опускала взгляд и застенчиво улыбалась. И все-таки именно она на всех праздниках сидела неподалеку от него, а когда поблизости не было королевы, то рядом с ним.

В противоположность Мари, Луиза была желанной гостьей на интимных ужинах в Трианоне, где собирались едва ли пятнадцать персон, и пользовалась при дворе особым уважением. Если бы Мари однажды тайком не проскользнула в маленький дворец, она и поныне не знала бы, что он собой представляет, но единственное, что на тот момент ей оставалось, — стоять в углу и наблюдать за происходящим.

Все дети, которых до этого момента подарила ему maitresseentitre(официальная любовница), были признаны королем, пусть ему для этого и пришлось ждать смерти своей матери.

Несомненно, планам Мари очень поспособствовала бы беременность, но, как она ни старалась, зачать от короля не удавалось, и месячные наступали каждый раз с завидной точностью, можно сказать, по часам. Правда, девушка не слишком беспокоилась об этом, ведь в конце концов она еще молода, и каждое свидание с королем увеличивало возможность зачатия.

Скука, которой был отмечен каждый день Мари, заставила ее выпросить у короля лошадь. Она думала, что теперь сможет участвовать в охоте.

Конечно же, и это оказалось заблуждением, хотя король исполнил ее желание. Дни напролет Мари упорно училась грациозно и уверенно сидеть в седле в надежде, что когда-нибудь получит приглашение на охоту или на конную прогулку высшего общества, но вскоре ей пришлось признаться себе, что все эти старания напрасны. Она вынуждена была совершать прогулки верхом в одиночестве и надеяться на лучшие времена, особенно на предстоящее лето, чтобы наконец в образе кокетливой пастушки завладеть вниманием короля.