К апрелю Миссисипи уже утопал бы в зелени и невыносимой духоте. На крошечной лужайке, которую я гордо именовала двором, хаотичными желтыми брызгами цвели бы нарциссы. Я ходила бы в шортах и сандалиях и готовилась к ежегодному пасхальному барбекю у Рейнольдсов.

Ну а здесь конец зимы плавно перетекал в так называемую весну. Однажды утром я заметила сосульку, роняющую капли на крыльцо. Земля словно пробудилась, потянулась, и вся ее мощь вырвалась на свободу талыми потоками воды. Деревья, больше не сдерживаемые оковами льда, устремились ввысь, задевая высоковольтные линии. Пару раз случались перебои с электричеством, но длились они недолго, и горожанам не пришлось включать генераторы.

Жителям Гранди «в эту жару» не сиделось на месте. Соседи снова наводнили город. С полок в «Леднике» смели все продукты. Словно всю долгую зиму люди питались лишь кашей и не могли дождаться, когда доберутся до сухих завтраков «Капитан Хруст» и крекеров «Чиз-ит».

Казалось, все вокруг расцветает одновременно — знакомая картина. Там в Миссисипи, не успеет прийти туманный, промозглый февраль, а кизил и багряник уже пробуждаются к жизни среди начинающих зеленеть деревьев. В этих же краях преобладали необычные цвета и фактуры. Хрупкие желтые маки и пышные лиловые ирисы, словно сорная трава, росли на обочинах.

Нейт напрасно переживал, что поток приезжих иссякнет. История о пропавших в лесу туристах окутала Гранди ореолом тайн и опасностей. Алан вместо того, чтобы выслеживать волка, только и делал, что защищал людей от самих себя. Вооружившись мощным незаконным оружием, горе-охотники устремлялись в лес, надеясь вернуться с трофеем на долгую память. Путешественники являлись в бар и требовали, чтобы им рассказали истории о «чудище-волке» и указали дорогу к месту происшествия.

Теперь-то я поняла, почему жители Гранди так враждебно настроены по отношению к туристам.

По лесу сновали вооруженные до зубов чужаки, и Купер больше не мог забегать далеко. Ему приходилось довольствоваться территорией вокруг дома — он обходил границы участка в поисках заплутавших зайцев и сводил с ума Оскара своей скоростью. Лапки нашего бедного сосискообразного пса не поспевали за волчьими, и Оскар предпринимал отчаянные попытки замедлить Купера, вертясь у него под ногами. Единственным человеком, с которым Купер хоть как-то общался, была я, и с недавних пор это общение все больше напоминало «игру в одни ворота». Я говорила. Он слушал.

Одним будним днем Купер вошел на кухню бара и закрыл мне глаза ладонями. Как на грех я в этот самый момент вынимала мясной рулет из духовки, и закончилось все тем, что Купер схватил выскользнувший из моих рук раскаленный противень.

Хвала небесам за способность оборотней исцеляться.

- Что ты здесь делаешь? - воскликнула я.

- Я приготовил тебе сюрприз, - ответил он, стаскивая с меня фартук и дергая за руку. Когда я не двинулась с места, Купер взвалил меня на плечо и вынес на улицу через заднюю дверь. - Идем.

- Купер, что происходит?

- Я уже договорился. Обеденный наплыв посетителей идет на спад. Ближайшие дни у тебя выходные. Оскар поживет у Эви. Мы с тобой свободны, как вольные пташки.

- О Господи, они опять подпустят Базза к стряпне. – Пока Купер загружал меня в грузовик, я с содроганием представляла баззовские горшочки с запеченным «чили-сюрпризом». Сюрпризом были измельченные в пыль спагетти — иначе, как преступлением против человечества такое не назовешь — и чили. - Мне потом всю неделю придется разгребать последствия…

- Мо.

- Ну и пусть, - сказала я, защелкивая ремень безопасности и погружаясь в приятные мечты о завтраках в постели и спа-центрах, оснащенных парными массажными столами.

Но к сожалению, идея куперовского сюрприза состояла в том, чтобы отвезти меня... в царство дикой природы.

- Кемпинг? - спросила я недоверчиво, когда мы въехали на стоянку походного лагеря «Бардвелл». - Это и есть твой сюрприз?

Купер улыбнулся краешком губ и потянулся через сиденье за тяжелым брезентовым баулом. Я издала звук, подозрительно напоминавший хныканье. Меня не прельщала походная жизнь. Во-первых, в детстве я вдоволь хлебнула ее трудностей, когда однажды летом родителям вздумалось отправиться следом за «Мертвецами», и мы всей семьей ютились в старом добром фольксвагене, о котором я уже говорила. Во-вторых, я любила блага цивилизации: к примеру, не опасаться быть заживо съеденной москитами размером с голубя.

Достав из кузова снаряжение, Купер подтолкнул меня.

- Пошли, ты ведь постоянно твердишь, как тебе нравится жить по соседству с дикой природой.

- Вот именно по соседству, а не в ее эпицентре. А хорошая ли это идея, учитывая происходящее? Нападения, чокнутые вооруженные «орнитологи», телевизионщики? Ты уже несколько недель дальше мили от дома не отходишь, и тут тебе вздумалось — очуметь как забавно! — пройти маршем смерти через лес?

Лицо Купера смягчилось под маской напускной бравады: оно разгладилось и казалось осунувшимся.

- Я должен тебе кое-что рассказать. Говорить об этом дома я не мог. Я хотел излить душу в таком месте, откуда мы могли бы уехать, оставив этот разговор позади.

Я прищурилась. Неужели он наконец-то решил поведать о своем прошлом? О семье? О том, почему его так тревожат истории о туристах? А может, Купер просто хочет сказать, что нам больше не стоит встречаться, и что Самсон в это самое время вывозит его вещи из дома?

Так или иначе, мы не могли бы продолжать жить так, как живем. Я протянула руку:

- Давай этот чертов рюкзак.

Купер чмокнул меня в макушку и водрузил рюкзак мне на плечи. Я не видела за спиной у своего напарника ни палатки, ни термоконтейнера. Прошу тебя, Господи, пусть это означает, что мы остановимся в каком-нибудь тайном охотничьем домике, скрытом за теми деревьями. Но когда Купер повел меня по едва заметной тропинке, прочь от вывески, обозначающей вход в лагерь, я поняла, что жестоко ошибалась.

- Разве кэмпинг не здесь? – спросила я, указывая на опрятный, цивилизованного вида парк «домов на колесах». – Знаешь, такой с электричеством, милой чистенькой зоной для пикников, с грилем, с душем и… с душем.

- Я легко обхожусь без удобств. Тебе тоже понравится. Знаешь, спать под звездами. И к тому же я захватил спальный мешок. Только ради тебя… потому что я очень заботливый. – Он наткнулся на мой хмурый взгляд. – Я покойник.

- Вот именно, - отчеканила я, пробираясь сквозь низкий кустарник.

Должна признать, что «марш смерти» получился на редкость живописным. Все оказалось предельно просто, словно пали запретные барьеры городской жизни. Золотой солнечный свет струился сквозь зелень деревьев. Купер, который, казалось, переживал из-за того, что переполнил «чашу терпения Мо», старался поддерживать разговор. Травил забавные байки о том, как в бытность свою волчонком ходил с дедом в походы. Истории о совместных с Самсоном вылазках на заре волчьей юности, большинство из которых заканчивались тем, что голый Самсон просыпался на крыльце домика лесника. Легенды этих мест. Говорил о погоде. Когда он взялся перечислять названия деревьев, я сжалилась и тоже включилась в беседу.

Я в жизни столько не ходила. Мы шли, шли, шли. И, наконец, достигли маленькой поляны, окруженной густыми деревьями. Ровная земля под ногами плотно утоптана. Внутри небольшого каменного круга, расположенного в центре, лежали обугленные головешки.

- Для такого «нехоженого» места этот привал, видимо, пользуется большой популярностью. Ты всех девушек приводишь сюда? - Я с напускным подозрением прищурила глаза, стряхивая с плеч рюкзак.

- Только тех, кто знает о волчьих делах, - сказал Купер, складывая растопку в каменный круг. – То есть тебя и только тебя.

Я сбросила поклажу.

- Разве ты не посвящал своих подружек в «волчьи дела»?

Купер моргнул пару раз, словно я сейчас сморозила ужасную глупость.

- Не было у меня никаких подружек, а если и были, то ни с одной из них я не продержался достаточно долго, чтобы посвящать в «волчьи дела».

- Это что-то невероятное. И почему мы об этом раньше не говорили?

- Ты не спрашивала.

Я прокутила назад наши разговоры.

- А ведь верно. Никудышная я подружка.

- Ну, зато ты набрала дополнительные очки, вызволив мою ногу из медвежьего капкана. Такое нельзя не учитывать.

- О, благодарю тебя, Господи, за систему судейства с поправкой на прошлое. Только в этом случае я могу рассчитывать на победу.

Лагерь разбили на удивление быстро. Видимо, воспоминания о том, как родители часами плутали, выискивая открытые концертные площадки для кемпинга, расположенные по фэншую, исказили мое восприятие походной жизни. Толстый двойной спальный мешок заменил палатку. Пока я разворачивала мешок на безопасном расстоянии от костра, Купер без каких-либо комментариев достал туалетную бумагу и лопатку. Я предпочла до поры до времени не думать об этой напасти.

- Что теперь? – спросила я, пока уютно пылающий костер согревал мои босые ноги.

- Теперь я пойду на охоту, - ответил Купер.

У меня отвисла челюсть, но я тут же почувствовала себя глупо, поскольку не подумала о том, что Куперу придется добывать ужин. Иначе что мы будем есть? Он усмехнулся и, покопавшись в рюкзаке, достал пакеты с сосисками и булочками для хот-догов.

- Очень смешно, - проворчала я, шлепнув шутника по плечу. И хотя я понимала, что грядет нечто особенное, видеть проблески возвращения старого Купера было отчасти приятно. Казалось, он не столько боялся моей реакции, сколько никак не мог решиться на этот большой «разговор». Теперь, когда решение было принято, он мог и расслабиться.

- Будешь продолжать в том же духе, не получишь сморов, - пригрозил он, когда я направилась к краю поляны, чтобы набрать длинных палочек для поджаривания еды. Потом кое-как протерла находки и требовательно протянула руку за хот-догом.

- Я и сам могу приготовить, - заявил Купер теперь уже возмущенно.

- Мужчины почему-то вменили себе в обязанность готовить на свежем воздухе. - Я забрала у него пакет и нанизала сосиски. - Впрочем, игрек-хромосома изначально устроена так, что в нее заложен ген «чем зажаренее моя еда, тем я мужественнее». Я предпочитаю колбасные изделия, не утратившие ненатурально-красного нитратного цвета. Поэтому буду готовить сама, спасибо.

Купер надолго замолчал.

- Пытаешься найти скрытый смысл в словах «колбасные изделия»? - уличила я Купера, держа импровизированные шампуры над огнем.

- Ну да, ты же мне не оставила других занятий - проворчал он.

Мы съели неприлично много хот-догов и сморов, а затем предусмотрительно подвесили остатки еды и мусор на дерево в нескольких ярдах от спального мешка. Похолодало, я надела термобелье и толстые шерстяные носки, а вот Купер не тревожился о таких пустяках.

- Ну и как тебе? - спросил он, подтягивая меня к коленям и целуя в шею.

- Отдыхать на природе — все равно, что быть дома, только очень хлопотно.

- Для меня это тоже нелегко, знаешь ли, - проворчал он. - Я привык сидеть у костра среди разодетых упитанных чужаков, надуваться импортным пивом и делать вид, что смеюсь над их шутками.

- Тяжело же тебе приходится! - сказала я, утирая притворные слезы жалости.

Купер погрузился в молчание, забавляясь тем, что сплетал пальцы наших рук.

- Ты хотел поговорить. Давай поговорим.

Он откашлялся и отпустил мои руки. Я решительно схватила его за подбородок и заставила посмотреть мне в глаза. Глубоко вздохнув, он произнес:

- Прошел примерно год после того, как я стал альфой, и вот, как-то ночью, к нам нагрянула другая стая. Чужаки вытащили Мэгги из дома, и их альфа пригрозил, что если я не передам им контроль над долиной, то он прямо здесь, у меня на глазах, разорвет Мэгги горло. Эта стая пришла из предместий Ванкувера. Они иссушили свои земли до последней капли. Их альфе Джонасу ничего не оставалось, кроме как перебраться на более плодородные охотничьи угодья. До него дошел слух, что наша долина вполне пригодна для этих целей. Они немало потрудились, чтобы разведать обстановку: знали об уязвимых местах наших земель, расположение деревни, сколько в стае волков, способных сражаться, и что я не очень сильный альфа.

Купер вздохнул, нервно теребя мои рукава.

- Я стоял там, в лесу, окруженный семьей. И я смог придумать только предложить проходимцам место в долине. Разделить с ними наши земли. Джонас отверг мое предложение. Этот чертов ублюдок, державший мою сестренку за шею, так тряхнул Мэгги, что я до сих пор слышу, как клацнули ее зубы. Все выжидающе посмотрели на меня, словно я должен знать, как нам действовать дальше. И хуже всего было то, что Мэгги даже не испугалась — она знала, что ее старший брат все уладит. Я потерял свою чертову голову от страха, а Мэгги вроде как ухмылялась мне: мол, давай, Купер, вышвырни этого гада отсюда.

- И что же ты сделал?

- Ничего. Я просто окаменел. Выражение лица Мэгги, когда до нее дошло, что я понятия не имею, что делать... Я по сей день вижу в кошмарах это ее лицо. - Он вздрогнул. - Хочешь знать, чем все закончилось? Моя маленькая сестренка вцепилась зубами в руку Джонаса, врезала ему по яйцам и обозвала говнюком.

- Ничего себе! Даже не верится.

Он слабо улыбнулся.

- Она всегда была жестче меня. Но я - быстрее. И когда Джонас потянулся к ее горлу, я сумел перекинуться раньше Мэгги. Я помешал ему, но обе стаи начали превращаться, и уже ничто не могло остановить кровопролития. Мэгги никак не хотела отступиться от Джонаса. Она все бросалась и бросалась на него, сколько бы я ее ни удерживал. Сзади на меня обрушился другой волк, и я отвлекся. Тогда Джонасу удалось повалить Мэгги. Его зубы приближались к ее шее, и тут я сорвался. Одно из тех редких отчетливых воспоминаний, что хранит моя волчья память — это как я, не думая ни секунды, убиваю напавшего волка, отшвыриваю Джонаса от Мэгги, придавливаю его к земле и вырываю глотку.

Одно лишь воспоминание о той расправе заставило Купера побледнеть. Я сжала его руки, пытаясь вернуть в настоящее.

- А что случилось с другими волками той стаи?

- С одним расправилась Мэгги. Но остальных, всех по очереди, я убил сам. Кто-то из наших хотел мне помочь, но я не позволил. В чужой стае было двенадцать волков, и когда я опять обратился в человека, понял, что убил их. - Купер зарылся лицом в ладони, словно не мог взглянуть мне в глаза.

Я растерялась, не в силах понять, с чем это связано. Я потрясла его за плечо.

- Но разве это не здорово?

- Нет, не здорово! - завопил он.

- Ты спас сестру. Защитил дом и стаю. Не вижу в этом ничего плохого.

- Я убил людей, Мо! Да, конечно, порой у них вырастали клыки и шерсть, но они были людьми, такими же, как любой человек из моей стаи. Мужчинами и женщинами. И я убил их всех до одного. Что-то во мне способно на такие поступки. Я не мог пережить того, что сделал. Все твердили, что отец гордился бы мной, что я показал себя замечательным лидером. А я каждую ночь с криком просыпался от кошмаров. Все было напрасно. Я больше не мог находиться с родными. Не доверял себе рядом с ними. Я их не стоил.

Купер неотрывно смотрел на огонь, и губы его едва шевелились, когда он сказал:

- Мэгги могла бы простить мое замешательство. Забыть о том, как я убивал людей у нее на глазах. Но когда я не смог опять стать ее бестолковым старшим братом, она возненавидела меня. Она ненавидела меня за неспособность играть роль, на которую, очевидно, годилась лучше меня, за предательство стаи. Когда я уехал, она словно бы вздохнула с облегчением, потому что у нее появилась причина.

Я залезла на колени Купера, немного опасаясь, что он отпрянет, оттолкнет меня прочь.

- Чего ты хочешь от меня? Чтобы я обругала тебя? Ударила? Завопила «убирайся прочь, ты чудовище»? Если рассчитываешь на такую реакцию, то будешь сильно разочарован.

Купер глубоко вдохнул и немного расслабился. Он уткнулся лицом в мою шею.

- Ты не сердишься на меня?

- Я еще не до конца все обдумала. В основном я сержусь на то, что ты считал меня неспособной понять. Ты напал на человека, чтобы спасти меня. Думаешь, я стану тебя упрекать? Меньше любить? Как я могу обвинять тебя в том, что ты сделал то же самое ради семьи?

Я запрокинула голову Купера и очень строго на него посмотрела. Он вздохнул, приложил ухо к моей груди и стал слушать сердцебиение, поводя щекой по моей рубашке и глубоко втягивая воздух.

- Скажу тебе больше, эта история не делает тебя самым страшным типом из тех, с которыми я встречалась, - сказала я, скривив губы в дерзкой усмешке.

Купер нахмурился:

- Мо, я убил одиннадцать человек. Сколько, по-твоему, надо убить, чтобы стать «самым страшным типом их тех, с которыми ты встречалась»?

- Двенадцать, - заявила я, пожав плечами. - Это порог жертв моего кавалера. Должна же я иметь свои стандарты.

- Ты немного чокнутая.

- Я живу с оборотнем. Мне положено быть немного чокнутой.