Если кто-то и обсуждал внезапное возвращение Купера в Гранди, то не в моем присутствии. Ни у кого не возникло сомнений в том, что мы помирились. Каждое утро мой надзиратель являлся в бар и тихой сапой приглядывал за мной и своим подрастающим чадом. Подлетал и выхватывал у меня из рук любой мало-мальски тяжелый предмет. Заставлял устраивать регулярные перерывы, чтобы давать отдых ногам, и рычал на всех, кто смел говорить со мной не елейным тоном. Когда он попытался уговорить Эви сократить мой рабочий день, мы обе велели ему заняться своими делами. Серьезно, всему есть предел.

Веселая, энергичная, словоохотливая я снова трудилась на кухне. Друзья словно вздохнули с облегчением. Разговоры вошли в привычное русло. Возобновились шутки. Казалось, все были так рады видеть прежнюю Мо, что не отваживались приставать с расспросами. И только Линетт дулась больше обычного.

Нейт Гоган составил купчую на дом. Мой первый настоящий дом! Я представить себе не могла, чтобы ребенок рос где-то в другом месте. Мистер Гоган едва не прослезился при подписании документов. Когда я позвонила Каре и похвасталась статусом домовладелицы, подруга слегка опечалилась, но начала строить планы о том, как приедет в гости в следующем месяце до наступления холодов. Полагаю, подруга питала надежды на мое возвращение, но почла за лучшее признать, что я прочно обосновалась в городке Гранди на Аляске.

Наши с Купером отношения постепенно обретали более прочную основу. Он отказался от аренды жилья и перевез свои вещи в мой коттедж. Теперь на каминной полке стояли фото Грэйси, Самсона и Попса. Затем он соорудил маленькую детскую, отгородив угол в нашей комнате, хотя мы понимали, что рано или поздно придется добавить еще одну спальню. В доме стало немного тесно и очень «пестро», но я была рада тому, что Купер внес свою лепту в наш уклад.

И чудо из чудес: он пригласил меня на свидание, неожиданно осознав, что мы почти год как знакомы и ждем ребенка, но ни разу не выбирались из дома куда-нибудь перекусить. И вот, одним чудесным утром в четверг я стояла перед своей половиной шкафа, пытаясь выбрать что-нибудь из одежды для предстоящего пятничного ужина. Купер вышел из ванной, упаковываясь на ходу в камуфляжный комбинезон.

– Это одеяние не годится для выхода в свет, – заявила я, выгнув бровь и прихлебывая имбирный чай. – Твой прикид совершенно не сочетается с моим нарядом.

Я продемонстрировала маленькое синее платье, которым Купер пару раз восхищался, хотя понимала, что если когда-нибудь и влезу в сей скромный лоскут ткани, случится настоящее чудо. Я и в джинсах-то уже помещалась с трудом. А скоро придется распрощаться и с драгоценной «Ла Перлой». В конце концов, мы будем вынуждены рассказать о беременности. А пока мне только и оставалось, что носить на работу разнообразные спасительные толстовки.

При виде платья Купер застонал.

– Ты меня без ножа режешь, женщина. Я только что получил срочный вызов от постоянного клиента.

– Ты просто девочка по вызову.

Купер закатил глаза.

– Этот парень хочет доставить клиентов на реку Снейк порыбачить. Какое-то дурацкое спонтанное единение, которое, по его мнению, может предотвратить экономический крах. Он часто ко мне обращается и вечно всем недоволен. Если я сейчас откажу, он наплетет друзьям-товарищам, какой я кретин, и они переметнутся в другое место. А с учетом начала сезона...

– Купер, это же всего на один день. Ерунда. Не волнуйся.

– Я вернусь завтра утром и отвезу тебя и твое синее платье в город. Клянусь.

– На самом деле, может быть, стоит перенести ужин на другой вечер, – сказала я. – Я не очень-то хорошо себя чувствую, поэтому и пью этот чай. Твой ребенок, похоже, вознамерился истязать меня до тех пор, пока я окончательно не вывернусь наизнанку.

Купер поцеловал меня в макушку.

– Ох! Теперь я точно не хочу тебя оставлять. И мы отправимся на свидание завтра вечером. Нам надо кое-что обсудить.

– Хорошо. – Я ткнула его в грудь. – Но если ты опять поведешь меня в поход, я надеру тебе задницу.

Улыбнувшись, он потерся носом о мою шею, затем наградил долгим, горячим поцелуем и надел кепку.

– Охотно верю.

Сидя на крыльце, я пила чай и махала рукой, пока он выводил пикап с подъездной дорожки. Может, именно таким и будет наше будущее? Я машу вслед, а мой большой, сильный мужчина отправляется на охоту, оставляя меня хранить домашний очаг? Как в настоящем средневековье.

– Надо идти на работу, – сказала я себе, а потом, передернувшись, отставила чашку в сторону и поднялась. – Принести домой немного бекона, поджарить его на сковороде, ну что-то вроде того, пока у меня не отобрали членский билет феминисток.

***

День в баре выдался спокойным. Мне удалось приготовить завтрак почти не испытывая тошноты, чему я была несказанно рада. Люди заказывали свои обычные блюда и ценили, что я помню о мелочах, например, о том, что Уолт не любит, чтобы тост касался яичницы или про аллергию Герти на чеснок. Моя рабочая смена благополучно заканчивалась, когда за стойкой появилась Мэгги. Я чуть крепче сдавила в руке нож.

– Мэгги, – предостерегающе сказала Эви. – Твоя мама и остальная родня могут терпеть твои заскоки, но если ты возьмешься буянить здесь, то заплатишь за каждую разбитую вещь.

– Я пришла сюда не затем, чтобы буянить, – огрызнулась Мэгги и посмотрела на меня с непроницаемым выражением лица. – Надо поговорить. Прогуляемся?

– Я еще не сошла с ума, чтобы идти с тобой в какую-нибудь подворотню, – заявила я. – Именно так и заканчивают женщины в репортажах, которые транслирует Си-Эн-Эн.

– Да не собираюсь я нападать, – вздохнула она. – Я обдумала то, что ты мне сказала тогда у мамы. И хочу поговорить. Снаружи.

– Через дорогу стоит скамейка, дальше не уходи, – напутствовала меня Эви. – Я буду наблюдать.

– Господи, Эви! – возмутилась Мэгги. – Я же сказала, что не собираюсь на нее нападать!

– Уж я прослежу, – парировала Эви. – Она носит под сердцем малыша — твоего племянника или племянницу.

У Мэгги отвисла челюсть, впрочем, как и у меня.

– Как ты узнала? – спросила я.

Эви погладила меня по голове.

– О, дорогая, нам давно все известно. Стоило тебе посмотреть на еду и тебя начинало тошнить. Думаешь, мы ничего не замечали?

Все сидящие за стойкой дружно кивнули.

– Мы хотим устроить для тебя тематический праздник в следующем месяце, – сказала Герти и подмигнула. – Будет торт и веселые конкурсы. Тебе понравится.

– Приехали! – вздохнула я. – Получается, я зря наряжалась в балахоны.

Мы перешли улицу, и Мэгги то и дело настороженно поглядывала в мою сторону.

– А тебе это не навредит? – хрипло поинтересовалась она, когда мы уселись на грубую дощатую скамейку.

– У меня все отлично, – сказала я. – Но спасибо, что спросила.

– Мама должна была рассказать, – пропыхтела она. – Но теперь понятно, почему она безостановочно вяжет.

– Ну, мы не знали, как ты это воспримешь, Мэгги. Скажи честно, чего ты хочешь?

Она посмотрела на свои руки и сорвала заусенец.

– Охота и драки всегда давались мне очень легко. Я не мастак вести задушевные разговоры. Понимаешь, мне гораздо проще пустить в ход кулаки.

Я тут же передвинулась чуть дальше по скамейке. Мэгги фыркнула, но слегка улыбнулась.

– Когда Купер ушел, я не то чтобы злилась, – сказала он. – Мне было больно. Нет, я не стыдилась брата. И дело даже не в том, что он испугался, когда напала другая стая. Я и сама испугалась до чертиков. Когда Купер ушел, мне показалась, что он стыдится тех моих поступков. Словно мне самой должно быть стыдно за свое умение сражаться, убивать, защищать то, что я люблю. Ведь именно он всегда внушал мне, что я такая же сильная, как и любой в стае. И вдруг оказалось, что это вовсе не так? Как будто все его слова обернулись ложью. Вся наша связь — это ложь. Он был всем для меня — и отцом, и братом. И вот так потерять его... нет, это даже не боль. Я буквально слетела с катушек. Все эти годы я ждала, что обида утихнет, хотя бы чуть-чуть, но она росла и росла.

– А как же Самсон?

– Самсон замечательный, – сказала она, пожимая плечами, и внезапно становясь совсем юной. – Но всегда был, как бы это сказать... милым? Любит охотиться, но ненавидит сражаться. Эли действительно взял на себя всю ответственность, когда принял руководство стаей. Эли близок мне по духу. Всегда говорит, что просто придерживает место Купера, пока тот не вернется. Но по правде сказать, я и сама не знаю, хочу ли его возвращения.

– И почему я не могу быть альфой? – требовательно спросила Мэгги. – Я одна из сильнейших в стае. Я самая быстрая. И если не считать Эли, возможно, и самая умная. Именно я вступилась за стаю, когда на нас напали. Почему мне нельзя взять то, от чего отказался Купер? Если он не хочет этим заниматься, то почему бы мне не взяться за дело? Как он может проявлять такое пренебрежение, словно речь идет о пустяках?

Я осторожно потрепала ее по руке.

– По-видимому, на повестке стоит что-то еще, кроме привычной обиды на отъезд родного брата.

– Да, в течение многих лет я была...

– Могу подсказать парочку прилагательных, если надо.

Мэгги сверкнула глазами.

– Я была избалованной, эгоистичной маленькой дрянью, заслуживающей хорошей порки. Долгие годы я отвратительно относилась к брату. Поскольку думала, что он недостаточно страдает. Эли всегда говорил, что он выглядит вполне довольным. И почему-то эти заявления только подливали масла в огонь. Я считала, что если мне плохо, то Куперу должно быть сто крат хуже, понимаешь? И когда я увидела, что он счастлив с тобой, то создалось ощущение, что он ловко избежал наказания. Я понятия не имела, как сильно он переживает. Не знала, что он тоже скучает. Я так долго злилась на него. И теперь не представляю, как выбраться из этой трясины.

– Чего же ты хочешь от меня Мэгги? Совета? Отпущения грехов? Живи дальше и больше не будь стервой.

– Нет, я хочу спросить. Как, по-твоему, Купер сможет меня простить?

Мэгги подняла взгляд и неожиданно стала похожа на неоперившегося птенца.

Я обняла ее. Ну как обняла, поставила руку на скамейку за спиной Мэгги, фактически не прикасаясь к ней, но мои намерения были кристально ясны.

– Думаю вам с Купером надо поговорить. Ему очень сильно тебя не хватает, но вам надо кое-что обсудить.

– Спасибо, – пробормотала Мэгги, выпрямляясь. – Но это вовсе не означает, что ты мне нравишься.

– О, разумеется. Я по-прежнему считаю тебя избалованной врединой. Дай только родить, и я тебе такую взбучку устрою, Скреппи Ду.

Мэгги усмехнулась, встала и пошла по направлению к лесу, видневшемуся в конце улицы. Я не видела, как она обратилась, но услышала последовавший протяжный вой. Я покачала головой. Да уж, на шоу «Доктора Фила» такого точно не увидишь.

***

На следующее утро Купер не вернулся. И даже не позвонил. Я отправилась на работу, полагая, что после охоты он может сразу поехать в «Ледник», но наступил обед, а Купер так и не объявился и не отвечал на звонки. Я готовила и подменяла Эви, которая отлеживалась дома после визита к дантисту. И хотя мне не терпелось слинять домой, чтобы проверить не вернулся ли Купер, я не могла уйти.

Я размышляла о том, не приняла ли Мэгги мой совет, как указание к действию, и не побежала ли тотчас выслеживать Купера. Вдруг они помирились и отлично проводят время, наслаждаясь волчьими кровными узами? Мне больше нравился этот вариант, чем тот, где они сошлись в нешуточной схватке, и теперь Купер свернулся калачиком где-то в лесу и зализывает раненое яичко.

Нервы постепенно сдавали. Чтобы отвлечься, я опустила голову, и, собирая тарелки, пыталась внушить себе, что веду себя глупо и слишком волнуюсь. Нет никаких оснований думать, что Купер попал в беду. Мне известно лишь то, что охота проходит успешно, и ему платят сверхурочные. Тем не менее я не могла избавиться от назойливых вспышек легкой тревоги в в глубине сознания, пока огибала стойку, чтобы принять заказ у Алана.

– Привет, Мо, – сказал он. – Как самочувствие?

– Хорошее. Теперь не испытываю рвотных позывов всякий раз, когда раскалываю яйцо, и это большое подспорье в моей профессии.

Алан рассмеялся и посмотрел на прикрепленный к поясу телефон, который начал звонить.

– Прости. Одну минутку. Эй, Уолт, чем могу... Тихо, тихо, Уолт. Подожди. Скажи им, чтобы перестали кричать, я не слышу тебя.

Я наклонила голову, вопросительно глядя на Алана. Он закатил глаза и пожал плечами.

– Кого застрелили? – воскликнул он и вскочил, опрокинув стул. – Нет, не надо тащить его сюда! Лучше ко мне в сарай. Да, сейчас буду.

Алан захлопнул мобильник.

– Уолт с друзьями застрелили волка за городом. Говорят, здоровый сукин сын. Просят приехать и посмотреть, не он ли напал на Сьюзи и Абнера.

Я замерла, чувствуя, как кровь ревет в ушах. Блокнот выскользнул из рук и упал на пол.

Алан поднял взгляд и нахмурился.

– С тобой все нормально? Ты побледнела. Может, присядешь?

– А с волком что? – я услышала свой вопрос.

– Они везут его ко мне, так что я смогу взглянуть на него. Мне надо сделать несколько замеров и фотографий, позвонить ветеринару, чтобы произвести вскрытие...

У меня закружилась голова, а желудок неприятно ухнул вниз. Я развернулась, вытаскивая ключи из фартука.

– Мо? – позвал Алан. – Ты в порядке?

В дверь вплыла Линетт и приготовилась заигрывать с Аланом. Я схватила ее за руку и потянула за собой к выходу.

– Линетт, мне нужно, чтобы ты проследила за баром. Обеденная сутолока закончилась. Пит позаботится о посуде. Просто пригляди тут одним глазком.

– У меня выходной, – насупилась Линетт и выдернула руку.

Я зарычала и приперла строптивицу к стене.

– Теперь послушай меня, я почти год терпела твои причуды. Твое мерзкое высокомерие, твое наплевательское отношение к работе и тот факт, что ты брала из банки с чаевыми больше причитающейся тебе доли, причем столько раз, что и сосчитать невозможно. И невзирая на то, что мне приходилось тебя покрывать, я ничего не говорила. Но, Господи помилуй, если ты сейчас не возьмешься за дело, я расскажу Баззу о тех отпечатках задницы, которые обнаружила в холодильной комнате.

Линетт побледнела.

– Ты не можешь знать, что они мои.

– Я и не знала, зато теперь убедилась, – сказала я, бросая ей фартук. – Принимай заказы на выпивку, пробивай чеки, делай свою чертову работу.

Линетт молча кивнула, и я вышла за дверь.

То, что Уолт застрелил волка еще не доказывало, что это Купер. Верно? В окрестностях бродят десятки волков. Уолт мог убить одного из них. Именно это я и твердила себе, отъезжая от «Ледника».

В зеркале над приборной панелью я увидела в окне бара своих соседей — обычных людей, которые ели бургеры и жили обычной жизнью. Раньше я была одной из них, и знать не знала о том, что помимо нашего существует иной мир. И на долю секунды мне стало так себя жалко, что захотелось вернуть то невежество.

По дороге в коттедж я молилась Иисусу, Будде, Гее, Великому Духу и всем остальным богам, которых могла припомнить, прося позволения приехать домой и обнаружить, что Купер выбирается из своего грузовика и рассказывает какую-нибудь историю о спущенном колесе или разряженном телефоне. Когда же я добралась до места и увидела, что подъездная дорожка пуста, я поняла, какой глупой была эта надежда. Я вылезла из машины и снова набрала номер Купера, открывая входную дверь. Пока я бегло осматривала дом, включилась переадресация на голосовую почту.

– Купер, если получишь это сообщение, пожалуйста, пожалуйста, дай знать, что с тобой все в порядке, – сказала я и нажала отбой.

Меряя шагами веранду, я попыталась просчитать возможные варианты. Я могла бы помчаться к Алану, броситься в гущу ликующих охотников и... что? Что я буду делать, если это Купер в волчьем обличье? Начну биться в истерике, возможно, кричать, лупить горе-стрелков, и меня упекут в кутузку. Будет ужасно трудно растить ребенка в тюремной психушке. А если волк вовсе не Купер? Я вытерла слезы, неуклонно катившиеся по щекам. Что если это кто-то из сородичей Купера? Что тогда делать? Что если это простой, самый обыкновенный волк? Как я объясню свое внезапное непреодолимое желание взглянуть на его труп?

Нет, здесь я бессильна. Я вытащила сотовый и набрала единственный номер, который приходил в голову.

– Эли?