18 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления

Я больше не на Беллерофоне. Я теперь на другом Корабле, гораздо более шикарном, чем «Пост-Скрипт». В монастыре я не провел и двух дней, когда…

Как все глупо. Мои мысли в полном беспорядке. Ума не приложу, что следует сделать, или сказать, или вообще. Начну, пожалуй, с самого начала, так, может быть, получится понятней и яснее.

Так вот, Кенди повел меня в магазин. Раньше у меня никогда не было новой одежды. В основном я донашивал то, что мне отдавали соседи по кварталу. Или мне покупали одежду в магазинах секонд-хенд. А тут Кенди повел меня в настоящий магазин с настоящими продавцами, которые любезно предложили свою помощь, а не стали гнать нас прочь.

— Кое-кто хочет с тобой побеседовать, — сказал Кенди, когда мы закончили с покупками. — Им интересно побольше узнать о твоих способностях, провести кое-какие тесты. И они хотят встретиться с тобой сегодня вечером. Как ты, не против?

Я кивнул, все еще радуясь тому ощущению, которое давала новая одежда. Она еще пахнет как новая, и она вся моя.

Мы отправились обратно в монастырь на гондоле. Гондола — это такая большая корзина, которая едет по проволоке, только сплетена эта корзина из металлических прутьев, а не из ивовых. В монастыре мы оставили мои вещи в общежитии, и Кенди повел меня в соседнее здание.

Там была огромная комната, которая слегка напоминала своим видом спортивный зал в моей старой школе, вот только пол здесь был натерт до блеска, а стены недавно выкрашены желтой краской. У дальней стены стоял длинный стол. В комнате были четыре человека и четыре чед-балаарца и еще четверо других инопланетян. Один из них был похож на гусеницу, другой — на огромного медведя, а третий напоминал средних размеров слона, которого обмазали красным свечным воском. Четвертый сильно смахивал на ящерицу. На людях были коричневые одеяния, на шее у всех висели золотые диски.

Мы с Кенди подошли к столу, и я догадался приложить ко лбу кончики пальцев, как это положено делать, хотя я вдруг так разволновался, что у меня застучали зубы. А что, если они отошлют меня обратно в Единство?

Самый старший человек из всей группы подошел к столу с противоположной от меня стороны. При ходьбе он опирался на трость, на пальце у него был надет перстень с пурпурным камнем.

— Седжал Даса? Я — праотец-наставник Мелтин. Ты можешь называть меня праотец или праотец-наставник.

Потом он представил всех остальных, и чед-балаарцев, и других инопланетян. Все они сели за стол. Для тех, кто поменьше размером, стулья стояли прямо сверху на столе, чед-балаарцы устроились на полу, как огромные собаки. Мы с Кенди заняли места по другую сторону стола. Меня почему-то затошнило.

— Ну, Седжал, — начал праотец Мелтин, — мы бы хотели познакомиться с тобой поближе. Ты обладаешь необычными способностями, и мы заинтригованы.

Его голос звучал вполне дружелюбно, и у него было приятное лицо. Я, однако, все равно чувствовал себя немного скованно. Остальные пока молчали.

— Мы бы хотели посмотреть, что ты умеешь делать, — продолжал праотец Мелтин. — Может быть, ты сначала расскажешь нам о своих способностях?

Я колебался.

— Давай, Седжал, — сказал Кенди. — Все идет хорошо.

— Я умею побуждать людей к каким-нибудь действиям, — нервно произнес я.

— Например? — спросил Мелтин.

Голос его оставался мягким и спокойным, совсем без напряжения. Я стал смотреть на него, стараясь не обращать внимания на инопланетян, и почувствовал себя немного легче. Смог чуть-чуть расслабиться.

— Я могу сделать так, что человек замирает на месте, а потом, когда я его отпускаю, он ничего не помнит. Еще могу заставлять сделать что-нибудь неправильное, на что сам человек не решился бы.

— Ты можешь привести какой-нибудь пример? — спросил Мелтин.

— Ну, я, например, вот так заморозил на месте шестерых охранников Единства, чтобы мы смогли вернуться на «Пост-Скрипт». А еще был случай, когда я сделал так, что один охранник так треснул своего напарника, что тот потом шевельнуться не мог.

— Очень сильная разновидность нашептывания, — пробормотал один из людей. — И при этом не входя в Мечту.

— Ну, я делаю это не прямо… — добавил я, — это что-то вроде… я как бы следую через некоторое пространство. Может быть, это и есть Мечта, не знаю.

Мелтин держал руку на трости, хотя и сидел.

— Как именно ты заставляешь людей замереть на месте, Седжал? Что ты для этого делаешь?

Я немного подумал.

— Я как будто… вижу их чувства. Ну, не то чтобы вижу глазами. Просто знаю. Потом, пройдя через это странное место, я усиливаю одно из чувств. Но это чувство должно уже быть у того человека, новые я создавать не могу.

— Это нашептывание, — опять произнес тот же человек.

— А что еще ты делаешь, чтобы люди впадали в оцепенение? — опять спросил Мелтин.

— Я полностью отключаю их чувства, — ответил я. — Я даже выучил специальное слово, это называется «апатия». Ты ничего не чувствуешь, ничего не хочется делать, ни к чему нет ни малейшего стимула. И происходящее вокруг не имеет никакого значения, поэтому человек ничего и не помнит.

Мелтин кивнул.

— То есть ты не проникаешь в сознание человека? Не бывает такого, что ты переселяешься в чужое тело и пользуешься им, как своим собственным?

— Нет, такого я не умею.

Все присутствующие издали слабый вздох, похожий на вздох облегчения. Я не понял почему. Кое-кто стал смотреть на Кенди с таким выражением, будто он в чем-то виноват. И этого я тоже не понял. Кенди что-то угрожает?

— Седжал, — тихо произнес Кенди, — а ты когда-нибудь пытался проникнуть в сознание человека?

— Нет.

— А как ты думаешь, у тебя получится?

Я немного подумал.

— Возможно, получится.

Все сидящие за столом опять напряглись.

— Попробуй на мне, — сказал Кенди.

Я посмотрел на него.

— Захватить твое тело?

— Ну да. В этом нет ничего необычного, Седжал. Немые это делают сплошь и рядом. Примени свой прием оцепенения, но только приложи побольше усилий. Мне не будет больно. Все будет в порядке.

И я попробовал. Никто не успел и слова сказать, а я уже нащупал рядом сознание Кенди, точно так, как с первым клиентом, когда мы были вместе с Джессом. И толкнул.

Окружающий мир отскочил в сторону. Я обнаружил, что сижу на другом месте. Я посмотрел на свои руки. Они были больше обычного и более смуглые. Я резко втянул в себя воздух. И даже этот вдох звучал как-то непривычно. Я скосил глаза и увидел… себя. Глаза у меня были закрыты, и я сидел, свесившись на бок на стуле. Я вскочил, опрокинув под собой стул. Мое сердце стучало, но не так, как обычно стучит мое сердце. Я впал в панику.

Вдруг мне на плечо опустилась чья-то рука, и я завопил. Чисто рефлекторно, потому что мне достался еще и чужой разум. Я теперь видел комнату с двух разных точек. Меня было как будто двое, и в то же время — один.

Все остальные, кто был в комнате, — и люди, и инопланетяне, — все повскакали с мест. Это резкое движение меня опять напугало, и я оказался внутри трех, четырех, пяти, нет, шести людей. Потом — семи, восьми и девяти. Мои глаза смотрели одновременно в десяток разных сторон. У меня было две ноги, нет, четыре, нет, целая дюжина ног. В полной панике, я все еще видел свое собственное тело, все так же косо сидящее на стуле. Мне захотелось опять вернуться в это тело. Я хотел снова быть собой. Я жаждал себя.

И вот я на месте. Я открыл глаза и посмотрел на руки. Это были мои руки, мои ладони. Мое тело.

Я поднял глаза. Меня била дрожь. В комнате царила мертвая тишина. Все глаза были устремлены на меня. Потом все заговорили одновременно, и начался страшный шум и гомон. Один из людей, блондин, что-то кричал. Гусеница размахивала руками. У Кенди был ошарашенный вид. Я сжался, сидя на своем стуле. Они сердятся. Они собираются что-то со мной сделать. Мне хотелось убежать.

Наконец праотец Мелтин призвал всех к порядку. Это он положил тогда руку мне на плечо. Он был бледен.

— Это очень… впечатляет, юный Седжал, — сказал он и вытер лоб рукавом. — Думаю, сегодня свершилось историческое событие.

Я промолчал.

— Нам еще следует внимательно проанализировать все, что сейчас произошло, — добавил Мелтин. — Брат Кенди всегда считался одаренным, потому что он умеет разделять свое сознание надвое, находясь в Мечте. Но ты, Седжал… понимаешь ли, твои способности значительно больше.

Я все еще молчал.

Праотец Мелтин глубоко вздохнул.

— Так. Матушка-наставница Арасейль Раймар сообщает также, что ты можешь по своей воле приводить в Мечту других людей. Это правда?

Я кивнул.

— Расскажи нам об этом своими словами.

Я рассказал. На это ушло некоторое время. Кенди принес мне воды, что оказалось очень кстати. Я все еще волновался. Меня слушали внимательно, никто не перебивал. У меня создалось впечатление, что они уже слышали эту историю раньше, и я мысленно дал себе пинка за то, что не догадался, что ведь и Кенди, и, скорее всего, матушка Ара все им доложили.

Я закончил, и Мелтин кивнул.

— А что еще ты можешь делать? — спросил он.

Я не стал рассказывать о своем таланте внутреннего видения. Сначала собирался, а потом передумал. Не знаю почему. Когда-нибудь, конечно, придется кому-то рассказать, может быть, Кенди, но тогда можно прикинуться, что сначала я просто забыл упомянуть об этом. И я покачал головой.

Один из чед-балаарцев (или чед-балаарок?), сидевших на полу, что-то залопотал.

— Отец-наставник Чед-Фараск просит тебя поподробнее рассказать о твоей способности приводить людей в Мечту, — перевел для меня Мелтин. — Ты можешь привести туда любого? Или только Немых?

— Не знаю, — с неохотой ответил я.

— Пусть он попробует на мне, — раздался чей-то голос. Все обернулись в ту сторону, и я тоже повернулся, не вставая с места. На пороге стояла Харен. Интересно, как это она узнала о нашем собрании. Наверное, ей сказал Кенди.

— Харен Машиб, — обратился к ней праотец Мелтин. — Тебя сюда не приглашали.

Можно подумать, Харен это остановило. Вся ледяная, как морозильник с мороженым, она подошла к столу.

— Я добровольно принимаю на себя роль подопытной, — сказала она, — чтобы проверить, способен ли Седжал приводить в Мечту не-Немого.

— Харен… — начал было Кенди.

— Я попробую, — внезапно сказал я.

До этого момента Харен мне не очень-то нравилась, но вот она пришла сюда, предстала перед целым собранием влиятельных лиц. Я знал, что именно она переживает. Несколько секунд я явственно ощущал и ее боль, и ее панику. Харен рассказывала мне, что стремится попасть в Мечту, чтобы разыскать там своего мужа, который похитил их сына и сбежал. Мне хотелось ей помочь.

— У Седжала еще слишком мало подготовки, чтобы входить в Мечту без сопровождения, — заметил Мелтин. — Ему это пока не разрешается.

Харен фыркнула из-под своей чадры.

— Вы что же, всерьез полагаете, что такие запреты остановят этого мальчишку? Все равно что дать ребенку коробку конфет и сказать, что взять можно только одну. Уж будьте уверены, он был в Мечте, и не один раз.

Кенди повернулся ко мне. Я не понимал выражения его глаз.

— Ты был в Мечте, хотя я просил тебя не делать этого?

И тут я вдруг вышел из себя. Конечно, Дети Ирфан вывезли меня со Ржи, конечно, они меня приютили, купили мне одежду и дали мне возможность учиться. Но это еще не значит, что я — их собственность.

— Да, был, черт побери, — ответил я. — В этом нет ничего сложного. Я вхожу и выхожу как дважды два. — Я прищелкнул пальцами для пущей убедительности. — А почему нельзя?

— Черт побери, Седжал, — рявкнул Кенди, — это опасно! Какая-то сила в Мечте нападает на Немых. Ты только-только научился создавать там свое тело. А что, если эта сила нападет на тебя, покалечит, и ты не будешь знать, что делать? А если ты погибнешь? А если…

Я скрестил на груди руки. Меня охватило сильнейшее упрямство.

— Ты говоришь точь-в-точь как моя мама.

И тогда Кенди заткнулся.

Вот. И снова начались споры и крик, я же тихо сидел на своем месте. Харен тоже много говорила, и легко представить, чью сторону она заняла. В конце концов они разрешили мне провести Харен в Мечту. Кенди и праотец Мелтин должны будут меня сопровождать.

Мы перешли в другую комнату, где стояли кушетки и более удобные стулья. С нами пошли только люди да гусеница, остальным там было бы не разместиться. Я забрался на кушетку с ногами и прикрыл глаза, нимало не заботясь о том, чем занимаются Кенди и праотец Мелтин. Если я хочу попасть в Мечту, я отправляюсь туда без промедлений. На какой-то момент мне показалось, что я не смогу сосредоточиться из-за волнения и из-за того, что вокруг столько народа, но через некоторое время все было в порядке. Слабым эхом до моего слуха доносились голоса. Я глубоко вздохнул и мысленно обратился к ним.

Я открыл глаза уже в Мечте.

Я оказался в нашей квартире на Рже. После монастыря она показалась мне серой и унылой, и мне вдруг стала противна мысль о том, что здесь появятся Кенди и Мелтин. Кенди говорил, что каждый Немой создает в Мечте свое собственное окружение. Я немного поразмыслил и представил в уме картинку. Я хотел увидеть эту картинку глазами. Я знал, что могу ее увидеть…

Так и есть. Я стоял на широком песчаном пляже. Он тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз. Красноватые волны мягко плескались о берег, за моей спиной поднимался густой лес. Светило солнце, в струях теплого ветра покачивались морские птицы.

Но совсем недалеко от берега вздымался черный хаос. Он бурлил и вспенивался над водой, и опять кто-то звал меня из самой его глубины, как и в прошлый раз. Меня охватило бешеное желание броситься в воду и поплыть прямо туда, в черноту. Я уже сделал несколько шагов в сторону кромки воды.

Вдруг я ощутил некое волнение в окружающем пространстве, будто я стою в воде, а кто-то бросил в нее камень, и от него идут волны. Я обернулся и увидел Кенди и Мелтина.

— Красивый пляж, — заметил Кенди.

Я молча кивнул. Если бы не они, я бы поплыл вперед.

— Чернота наступает, — праотец Мелтин махнул рукой в сторону хаоса. — От нее меня начинает тошнить.

В этой черной тьме я чувствовал боль. И в то же время в ней было что-то мягкое и прекрасное. Но я ничего не сказал.

— Ты чувствуешь, где Харен? — спросил меня Кенди. — Помнишь, как ты сумел почувствовать меня в тот раз?

Я закрыл глаза и начал поиски. Внезапно я обнаружил, что меня повсюду окружают миллионы, миллиарды, даже триллионы чужих сознаний. Каждая песчинка, каждая капля воды, каждый листик на дереве — все это чьи-то живые сознания. Кенди мне говорил, что Мечта — это… что же за слово? Гештальт. Целостная форма, структура. Совокупность всех сознаний, существующих во вселенной. Но раньше я как-то не мог осознать это до конца. Каждое сознание — уникально, у него свои переживания, своя жизнь. Кто-то печален, кто-то счастлив, большинство же — это сгусток самых разных эмоций. Я чувствовал, как они кружатся и летают вокруг меня, но при этом остаются каждый на своей месте. Очень странное ощущение.

Кое-кто был мне знаком. Вот Гретхен, Бен, матушка Ара, Триш. Вот Харен. Она тоже здесь, поблизости. Я вспомнил, как звал Кенди в тот раз, когда сильно испугался, попав в Мечту впервые. Я стал звать Харен, обратив к ней все мысли. Вот я коснулся ее сознания и потянул.

В воздухе что-то сверкнуло, как плохая голограмма. На короткое мгновение Харен появилась на берегу. И вновь исчезла.

Внезапно на меня накатила страшная усталость. Силы оставили меня, ноги стали ватными. Я закрыл глаза и оставил Мечту.

Я открыл глаза и обнаружил, что лежу на той же самой кушетке. Все, кто был в комнате, смотрели на меня. Мелтин лежал на другой кушетке, а Кенди стоял в углу, просунув под колено какую-то палку. Странно все это, но у меня не было сил об этом размышлять. Но палка-то откуда взялась? Харен смотрела на меня, часто моргая глазами. Вид у нее был такой, будто у нее кружится голова. Я все еще чувствовал сильную усталость.

— С тобой все в порядке? — спросил я Харен.

— Я… не очень понимаю, — ответила Харен. — Не знаю, где нахожусь. Я сидела здесь, а потом вдруг оказалась… на берегу? Потом опять здесь.

— Я не сумел тебя там задержать, — признался я. — Ты проскользнула у меня между пальцев.

— Значит, ничего не вышло, — разочарованно произнесла Харен.

— Чрезвычайно важен сам факт того, что ты побывала в Мечте, — заметил со своего места светловолосый наставник. В его голосе слышалось благоговение. — Это поразительно. He-Немой попадает в Мечту.

Я сделал попытку встать, но от сильного головокружения не смог устоять на ногах и плюхнулся обратно на кушетку.

— Моему студенту, кажется, нужен отдых, — раздался рядом со мной голос Кенди. Он, наверное, уже вернулся из Мечты и вытащил из-под колена свою непонятную палку. — Я провожу его домой. Мы отложим все обсуждения на потом.

Праотец Мелтин широко раскрыл глаза. Он сел на своей кушетке как раз в тот момент, когда Кенди произносил свою последнюю фразу. Он хотел было что-то возразить, но потом взглянул на меня.

— Да, отведи его домой, — сказал он. — А к этому вопросу мы еще непременно вернемся.

Кенди проводил меня до общежития. Мы почти всю дорогу молчали. Наверное, он все еще злился на меня, за то что я без его ведома бывал в Мечте. Строгий.

Теперь-то это уже все равно.

Вот. Когда я добрался до своей комнаты, вся моя усталость прошла, но мне хотелось побыть в одиночестве. Поэтому я не стал разубеждать Кенди, что я совершенно без сил. Я сел на кровать, а он ушел.

— Внимание! Внимание! — раздался компьютерный голос. — Доставлена посылка, получить у администратора.

Наверное, это принесли наши покупки. Я собирался уже пойти за ними, когда в дверь постучали. Я подумал, может, это Кенди что-нибудь забыл мне сказать, — но на пороге стоял какой-то старый человек. Он был одет во все белое, и в его одежде был заметен тот дорогой шик и лоск, какой я привык видеть у некоторых своих клиентов. И вид у него был знакомый. Белые волосы. Синие глаза, морщины, острый нос.

Старик с поезда. Тот грубиян, которого мы встретили по пути в монастырь.

— Привет, Седжал, — сказал он. — Можно войти?

Я не мог и слова сказать от изумления, просто пропустил его внутрь и закрыл дверь. Он уселся на самый край кровати, подальше от меня, тесно запахнув на себе одежду, как будто не хотел задеть меня даже полой.

— Кто вы… — начал было я.

— Меня зовут Падрик Суфур, — сказал он. — У меня есть к тебе предложение.

Так он что, клиент?

— Я больше этим не занимаюсь, — сказал я. — Даже и не думайте.

Старик заморгал, и я расслышал слабый звук, издаваемый его поднимающимися и опускающимися веками.

— Ты что же, думаешь… О, нет, нет. Я вовсе не о том. — Он опять заморгал. — Я — глава Корпорации Суфура, и у меня есть для тебя некоторые сведения относительно ордена Детей Ирфан, который могут тебя заинтересовать. Они касаются, в частности, матушки Арасейль Раймар.

— Какие сведения? — спросил я напряженно. Моя тревога возрастала с каждой секундой. Зря я его впустил. Если закричать, кто-нибудь придет на помощь?

— Матушка Арасейль получила указания от самой императрицы Кали, — сказал Суфур. — Указания тебя убить.

Эти слова прозвучали так странно, что я не знал, как реагировать.

— Убить меня? — тупо повторил я.

— Да. — Он поерзал, стараясь держаться от меня подальше. — Императрица поручила матушке Арасейль понаблюдать за тобой и определить, представляешь ли ты опасность для Конфедерации. И если она, Арасейль, решит, что представляешь, она должна тебя убить.

— Она никогда бы этого не сделала, — с жаром сказал я, но внутри у меня что-то дрогнуло.

— Возможно, и не сделала бы. А может, и сделала бы. Однако таковы указания императрицы.

Лицо у меня горело, а руки были ледяными. Я вспомнил, что матушка Арасейль все время смотрела на меня как-то странно, будто оценивая. Вспомнил еще, как Единство послало за мной в погоню целую эскадру военных кораблей.

— Откуда вам это известно? — спросил я. — Да кто вы вообще такой?

— Я уже сказал. Я — Падрик Суфур. В поезде мы с тобой соприкоснулись, поэтому ты знаешь также, что я — Немой. Я специально дотронулся до тебя… — при этих словах он как будто вздрогнул, — чтобы убедиться, что ты — именно тот, кого я ищу.

Пальцы мои как бешеные теребили край свитера. Я чувствовал, что начинаю сходить с ума, и во мне просыпается мое второе «я» — мой внутренний Джесс, внутренний голос, который я включал, общаясь с клиентами.

— Так значит, ты Немой. Ну и что с того? Да в этой поганой дыре куда ни ткни, везде Немой. И какое это имеет отношение к тому, что ты тут мне заливаешь, что мамаша… что Ара собиралась меня прикончить?

— У меня свои способы добычи информации, — ответил он просто. — Матушка Арасейль Раймар несколько раз отчитывалась перед императрицей Кан маджа Кали по вопросам, касающимся тебя. Арасейль дважды воспользовалась телами Немых рабов, чтобы встретиться с императрицей лично и переговорить с ней. Лично с императрицей, Седжал. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— О том, что она…

И тут я замолчал. Инстинкты Джесса не дали мне договорить. Люди любят рассуждать. У меня так бывало, что после оглушительного оргазма клиент принимался плакаться на моем плече, болтая о разных вещах. Меня всегда удивляло, как это они с такой легкостью начинают рассказывать все подряд совершенно незнакомому человеку. Почему все так любят трепаться? Когда я сам сорвался и плакал в ресторане с Кенди, я начал понемногу понимать, что к чему, но ведь Кенди спас мне жизнь. Два раза. Этот же старикан — мне вообще никто, и поэтому я предпочел заткнуться.

Но мысли-то мои не останавливались ни на секунду. Предположим, Суфур говорит правду — а нутром я чувствовал, что так оно и есть… и тогда какой можно сделать вывод, зная о встречах матушки Ары с императрицей?

Вывод такой, что Харен оказалась права. Я — важная персона, и каждый хочет заполучить меня, и каждый предпочтет, чтобы я умер, но не достался кому-то другому.

Поскольку я молчал, Суфур заговорил опять.

— Если ты останешься здесь, Седжал, они тебя убьют.

В комнате наступила тишина. Стеклянные двери были закрыты, поэтому звуки в комнату не долетали, хотя я видел, как за стеклом колышется под ветерком листва. В коридоре послышались шаги, потом стихли. Я заставил себя хорошенько подумать, прежде чем открывать рот.

— Ты сказал, Ара должна это сделать, если решит, что я представляю угрозу для Конфедерации. Откуда ты знаешь, что она так решила?

— Премьер Юганови очень недоволен тем, что ты ускользнул. — Суфур спокойно разглаживал рукой свои брюки, как будто вел разговор о переменчивости погоды. — Единство собирается объявить войну.

— Объявить войну? Из-за меня?

Суфур кивнул.

— Ты — самая ценная собственность, какую только знала вся история. Ты обладаешь властью, способной ниспровергать империи и уничтожать правительства. В Единстве хотят, чтобы ты работал на них. Императрица хочет, чтобы ты работал на Конфедерацию Независимости. И все остальные тоже хотят заполучить тебя к себе на службу. Императрица Кали далеко не глупа. Она поймет, вернее, уже поняла, что ей предстоят войны, из которых ей не суждено выйти победительницей. Конечно, через несколько лет, получив хорошую подготовку, ты, вероятно, сможешь уничтожать целые цивилизации, но ей-то надо как-то разбираться с Единством прямо сейчас.

— Ты преувеличиваешь, — заметил я. — Не думаю, что мне удастся уничтожать целые цивилизации.

— Ты можешь просто заставить одного человека нажать на нужные кнопки, и все будет сделано, — возразил Суфур.

— Я не способен на такое!

— Императрице это неизвестно. Премьеру Юганови это тоже неизвестно. И еще, Седжал, люди меняются со временем. Кто знает, что ты станешь делать через шесть лет, даже через шесть месяцев, если создать тебе соответствующие условия? — Он скрестил руки на груди. — Нет, Седжал, ты слишком опасен, и ни одна власть не позволит тебе оставаться в живых слишком долго.

Я принялся возражать. Кенди не причинит мне вреда. Дети Ирфан меня спасли, прошли из-за меня через многие бедствия, кто-то даже погиб. После всего этого они не станут меня убивать.

Но мой внутренний Джесс нашептывал прямо противоположное. Разве они стали бы вообще со мной связываться, если бы не мои выдающиеся способности? Будь я обычным, разве они предложили бы вывезти меня с планеты? Стал бы Кенди спасать мою жизнь, будь я простым потаскушкой, как Джесс? Ответ мне известен. Им нужен не я. Им нужны мои способности и власть, которую они дают.

Я почувствовал, что сейчас заплачу, и от этого разозлился еще больше.

— Ладно, я тебе верю. Скажи теперь, что тебе надо? Только не надо нести чушь насчет того, что ты спасаешь мою жизнь из чистого благородства.

Суфур хмыкнул.

— Конечно, нет, юный Седжал. В отличие от Детей Ирфан и от властей Единства, я не стану тебе лгать, притворяясь, что пришел к тебе по каким-то иным причинам, кроме самых эгоистических. Все люди эгоисты. Я просто открыто заявляю об этом.

— Ладно, давай, говори.

— Пойдем со мной. Я предоставлю тебе убежище и буду хорошо платить. — Он опять заговорил как клиент.

— А чего ты от меня хочешь?

Суфур облизнул губы. Он как будто нервничал.

— Я хочу, чтобы ты остановил войну.

Я не смог сдержаться. Я рассмеялся.

— Вот так просто, да? Ты хочешь, чтобы я остановил войну?

— Седжал, это в твоих силах, — серьезно сказал Суфур. — Во всяком случае, в наших с тобой силах.

— Как это? — спросил я, подлаживаясь под его тон.

— Представь, идет война, а никто не выходит на поле боя. Что тогда произойдет?

Туг я опять занервничал. Суфур напоминал мне любителя джея, наглотавшегося своего зелья.

— Не знаю, — я решил потянуть время.

Он вздохнул и покачал головой.

— Это риторический вопрос. Смотри, ты способен проникать в сознание. Причем нескольких людей одновременно. Так?

Я кивнул, проигнорировав недовольство своего внутреннего Джесса.

— Ты можешь проникнуть в сознание всех сражающихся солдат обеих враждующих сторон и заставить их прекратить войну. Ты можешь проникнуть в сознание командующих, и они подпишут приказы о прекращении военных действий. Ты можешь проникнуть в сознание политических лидеров, и они будут подписывать мирные договоры.

— Сначала, возможно, и сработает, — ответил я, — но потом-то я оставлю их в покое. И война начнется снова.

— Не начнется, если они будут знать, что твое вмешательство повторится. Повторится снова и снова, пока они не оставят свои попытки навсегда.

— Я только один, — возразил я. — Я никак не смогу все этого проделать.

— Тебе и не надо будет ничего делать, — Суфур улыбнулся какой-то кошачьей улыбкой. — Можно просто пригрозить, что ты на такое способен. Власти Единства уже сейчас готовы развязать войну на основании одной только угрозы, что ты способен на что-то такое, что может им не понравиться. Так ведь?

— Это следует из твоих слов.

— Они объявляют войну также и потому, что ты, хотя бы в теории, выступаешь союзником Конфедерации Независимости.

— Так, — сказал я, раздумывая, к чему же он клонит.

— Я же не выступаю ни на чьей стороне. — Он ударил себя в грудь. — Если ты пойдешь со мной, у властей Единства, да и у всех остальных не будет повода для объявления войны. Ты займешь нейтральную позицию, причем такую позицию, которая позволит тебе предотвращать будущие войны.

Я покачал головой. Невозможно так быстро разобраться в таком шквале информации. Я подошел к стеклянным дверям и слегка их приоткрыл. В комнату ворвался свежий прохладный воздух. Я высунул голову наружу. На общем балконе я увидел нескольких студентов, они стояли и оживленно беседовали, большинство было старше меня. Отлично. Если закричу, кто-нибудь меня услышит.

Или поможет, если придется быстро сматывать. Я немного успокоился. Суфур, в общем-то, мало похож на ненормального, но точно ведь никогда не скажешь.

— А ты знаешь, — заговорил опять Суфур, не вставая с моей кровати, — что случилось с твоими родителями, когда силы Единства оккупировали Ржу?

Я повернулся к нему.

— Что тебе о них известно?

— Я провел кое-какие изыскания, — ответил он. — Твои родители — Прасад и Видья Ваджхур, хотя твоя мать позже взяла себе фамилию Даса. У них было небольшое скотоводческое хозяйство недалеко от города Иджхана. Придя на Ржу, силы Единства применили биологическое оружие и уничтожили все продовольственные запасы на планете. Повсюду начался голод. Твои родители, как и многие другие, отправились в город, надеясь, что там дела обстоят лучше. Но они ошибались. Иджхан окружило море изголодавшихся обессиленных людей, погрязших в своих собственных нечистотах и отбросах, и среди этих людей были и твои родители. В результате небольшой войны, развязанной Единством, погибли сотни тысяч ни в чем неповинных людей.

— Где ты об этом узнал? — спросил я, хотя мне хотелось слушать, что было дальше. Мама никогда мне об этом не рассказывала.

— Твои родители, тем не менее, остались в живых, — продолжал Суфур так, будто я вообще ничего не сказал. — Они знали, что несут в себе гены Немоты, хотя сами и не были Немыми. Когда их положение стало совершенно безнадежным, они подписали контракт с корпорацией «Немые. Пополнение».

— Мне-то это известно, — перебил я его, — а вот ты откуда это знаешь?

— Я уже говорил, у меня много связей. — Он достал белый шелковый платок и провел им по лбу. Он что, волнуется? — Позднее этот контракт перешел к Единству, и твои родители, согласно условиям контракта, отдали им двух своих первых детей.

— И это мне известно, — перебил я опять. — Ну и что дальше?

— Война разрушила твою семью, Седжал. Из-за войны они чуть не умерли с голоду, из-за войны им пришлось расстаться с двумя твоими братьями. В результате войны силы Единства овладели твоей родной планетой и безжалостно эксплуатируют ее. Из-за войны тебе пришлось вести нищенское существование в грязных городских трущобах.

— Опять твои связи? — спросил я.

Суфур кивнул.

— Опять связи. Боюсь, тебе придется к этому привыкнуть. Слухи о тебе и твоих способностях распространяются все активнее. Поэтому, какой бы путь ты ни выбрал, каждый твой шаг, вся твоя жизнь будут постоянно привлекать всеобщее внимание. — Он поднялся и стоял, опираясь о дверной косяк. — Короче говоря, Седжал, все это сводится к следующему: Арасейль Раймар получила приказ тебя убить. Императрица отдала ей этот приказ, когда ни та, ни другая тебя еще и в глаза не видели. И даже если Ара решит сохранить тебе жизнь — в чем я лично очень и очень сомневаюсь, — неужели ты захочешь остаться здесь, где подобные приказы раздаются с такой легкостью?

Я ничего не сказал, потому что сказать было нечего. Внезапно меня опять охватил гнев. Еще сегодня утром все было хорошо. Мне купили новую одежду, у меня была своя комната, и были люди, которые хорошо ко мне относились. И вот явился этот придурок и все испортил.

— А какого дьявола вообще я тебя слушаю? — рявкнул я. — Почему я должен быть уверен, что ты говоришь о себе правду? Что я не подвергнусь опасности, если послушаю тебя и поеду с тобой? Откуда мне знать, может, и тебя подослали, чтобы меня прикончить?

Суфур поднял руки вверх, и тут до меня дошло, что этими своими словами я почти что согласился лететь с ним.

— В твоей власти заставить меня делать или не делать все что угодно. Как же я могу причинить тебе вред? А если бы я собирался тебя убить, стал бы я тратить время на долгие разговоры?

Я поразмыслил над его словами. Мне не хотелось ехать, но и оставаться здесь я тоже не мог.

— Можно позвать с собой Кенди? — спросил я, не успев понять, что говорю.

— Думаешь, он захочет?

Я немного подумал.

— Нет. — Я вздохнул.

— Тогда пошли, — мягко произнес Суфур. — Меня ждет корабль.

И тут опять заговорил мой внутренний Джесс. Всегда требуй деньги вперед.

— Мы еще не оговорили условия.

Суфур улыбнулся.

— А одного альтруизма недостаточно?

Если он решил, что я не знаю слова «альтруизм», то ошибся.

— Альтруизмом сыт не будешь. А ты на вид не очень-то голодный.

— Что же, логично. — Он почесал голову. — Давай тогда так. Просто чтобы показать серьезность моих намерений, я назначаю тебе жалованье, не заставляя при этом ничего делать. Ты волен делать все, что хочешь. Если тебе что-то не понравится, ты просто забираешь деньги и идешь своей дорогой. Никаких обязательств.

Я смотрел на него с большим подозрением.

— Ну и где здесь подвох?

— Нет никакого подвоха. Просто мне кажется, что тебе захочется остаться.

— А ты не боишься, что я могу обобрать тебя до нитки?

— Нет, и на то есть две причины, — ответил он быстро. — Во-первых, те, кто действительно собирается обобрать меня до нитки, редко задают такой вопрос. Во-вторых, я изучал твое прошлое. С твоими способностями ты вполне мог бы обеспечить себе безбедное существование, даже и на Рже. Ты, однако, этого не сделал, я полагаю, потому, что воровство просто не в твоей природе.

Мне очень не понравилось, что он так хорошо обо всем осведомлен.

— Ну и какое жалованье?

— Давай посмотрим. — Суфур вытащил из кармана компьютер и принялся щелкать клавишами. — В Единстве в ходу кеши. Один кеш — это ноль двадцать четыре сотых фримарки. Значит, сумма составит… Отлично. Годовое жалованье размером два с половиной миллиона фримарок, или около десяти миллионов кешей. Полное медицинское обслуживание и собственная перелетная машина.

И только Джесс удержал меня от бурного проявления эмоций. Десять миллионов кешей — это же вагон денег, во всяком случае для Ржи.

«Никогда не соглашайся на первое предложение», — шептал мой Джесс. Несмотря на сильное сердцебиение, я выдавил из себя презрительное фырканье.

— Десять миллионов? — хмыкнул я. — А сколько, интересно, я смогу заработать, если просто выставлю себя на аукционе?

— Пятнадцать миллионов.

— Тридцать, — сказал я. — И собственный дом. С бассейном. И все прочее тоже остается. И еще пять миллионов сверху в качестве вознаграждения.

— Согласен.

«Идиот, — корил меня Джесс. — Он согласился слишком быстро. Значит, считает, что внакладе не останется».

Но мне было все равно. Тридцать пять миллионов в год, да еще дом и перелетная машина. Никогда в жизни ноги моей больше не будет в трущобе. Я шагнул к нему и протянул руку. Суфур сначала долго смотрел на нее, потом медленно протянул мне свою. Его пожатие было быстрым и вялым, и он сразу же отдернул руку. Что бы это значило?

Я взял свою флейту и компьютерный дневник, а карманный компьютер Суфура тем временем подготовил наш контракт. Мы его скрепили отпечатками больших пальцев, и дело было сделано. Я еще раз окинул взглядом комнату, которая так и не успела стать моей. Мы уже пошли к двери, когда я снял кольцо, которое дал мне Кенди, и бросил его на стол, на видном месте. Когда мы уходили, я специально оставил дверь чуть приоткрытой, чтобы сразу стало ясно, что меня здесь больше нет.

— А что, мы разве не пойдем через заднюю дверь? — поинтересовался я, когда понял, что он направляется к центральному входу. — По этому коридору мы выйдем к главной лестнице.

— Ну и что? — пожал плечами Суфур. — Я не делаю ничего противозаконного.

Вот как.

— В таком случае… — Я подошел к стойке портье и забрал свою посылку. Так оно и есть — одежда и прочие покупки. Я отметил для себя, что следует перевести деньги на счет ордена в уплату за эти вещи. Суфур правильно заметил, я не вор.

На монорельсовом поезде мы поехали обратно в космический порт. Суфур аккуратно сел через сиденье от меня. Приложив палец к уху, он что-то произнес в пустоту. Я решил, что он так связался с кораблем.

Все так странно. Вот я опять еду на монорельсовом поезде. Еду в обратном направлении, прямо противоположном тому, что привело меня сюда совсем недавно. Сюда я ехал совершенно счастливый. Теперь же я чувствовал себя раздавленным. Тогда я ехал с другом. Теперь же рядом со мной — совершенно незнакомый человек. Я приехал бедным. Уезжаю богачом.

Так вот. Корабль Суфура был небольшим, но весьма роскошным. В холлах — толстые ковры, на стенах повсюду — роспись и фрески. Похоже, корабль совсем новый. На лифте, который представлял собой плывущий вверх диск, мы через проем в палубе (она же — потолок) поднялись на мостик. Там было только два кресла, и оба обращены к нам спиной.

— Нам разрешили взлет? — спросил Суфур.

Одно кресло наполовину повернулось к нам. Челюсть у меня отвисла, и я чуть не выронил свои пожитки, которые держал в руках. В кресле сидел Чин Фен.

— Все в порядке, — ответил он.

Тут повернулось и второе кресло, чуть пониже. В нем сидел инопланетянин, существо, похожее на гигантского бурого паука. Паук замахал лапками и усиками.

— Перевожу, — раздался компьютерный голос. — Я просматривал новости. Пока ничего.

— Хорошо, — сказал Суфур. — Тогда вперед.

— Какого черта он здесь делает? — закричал я, показывая на Фена.

Фен рассмеялся.

— А ты думал, я останусь здесь?

— Но ведь Кенди сказал, что ты под домашним арестом или что-то в этом роде, разве не так?

— Было дело, — признался Фен. Он хрустнул своими сухими пальцами. — Это все недобросовестность охраны. Монахи, которых ко мне приставили, оказались вполне милыми людьми. Они пребывали в полной уверенности, что их работа — чистая формальность. Да так оно и было, все изменилось каких-то пару часов назад. Я застал их врасплох. Утром они проснутся, и им хорошенько влетит от начальства, я не сомневаюсь.

Я скрестил руки на груди.

— Ты снабжал сведениями обо мне и Ару, и Суфура.

— Я же говорил, у меня есть связи, — мягко заметил Суфур. — Пора взлетать.

Фен и паук повернулись к своим консолям. Суфур опять встал на дисковый лифт, который тут же с гудением поехал вниз. Я вскочил вслед за ним и схватил его за руку. Он пытался вывернуться, но я держал крепко.

— А ты ведь говорил, что все по закону, — сказал я резко. — Фен — шпион.

— Но это никак не касается Конфедерации, — сказал он с напряжением в голосе. — Пожалуйста, отпусти меня.

Очень строго сказал. Я отпустил, и он разгладил свой белый рукав. Дисковый лифт опустился еще на один уровень, и Суфур вышел в комнату наподобие гостиной. Через большие круглые иллюминаторы был виден космический порт, пол и здесь был устлан толстыми коврами. В комнате стояло около дюжины раздвижных диванчиков. Суфур сел на один из них. Я — на другой.

— Что ты хочешь сказать? Фен — или шпион, или нет.

Суфур откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Я не мог понять, о чем он думает.

— Фена я заслал в Единство в качестве своего агента около пяти лет назад, хотя он-то, конечно, говорил тебе и матушке Арасейль, что находился там гораздо дольше. Он настоящий специалист по раскапыванию сведений, даже под грифом верховной тайны. Если он рассказал Арасейль хотя бы половину из того, что сообщил мне, то очень странно, как это у нее не возникло подозрений, откуда у простого служащего может быть доступ к подобного рода информации.

Корабль стартовал, и у меня внутри все сжалось. В иллюминаторах вместо других кораблей было теперь видно голубое небо.

— В Единстве были бы счастливы иметь возможность побеседовать с Феном, в этом нет сомнений, — продолжал Суфур. — Тогда как Конфедерация должна быть ему благодарна. Ему платили за то, чтобы он поставлял сведения мне, а не Детям Ирфан и не императрице. Конфедерация же воспользовалась плодами его работы совершенно бесплатно. В любом случае, шпионаж против Единства не считается преступлением в пределах Конфедерации, поэтому они не смогут ни в чем его обвинить.

— К чему тогда вся эта спешка?

Суфур пожал плечами.

— Суды везде одинаковы. Им потребуется не один месяц, чтобы прийти к правильному выводу. Я просто борюсь с бюрократией.

Небо снаружи потемнело, черноту прорезали звезды. Еще через мгновение вся картина взорвалась многоцветием смещенного пространства, но это продолжалось лишь долю секунды. Иллюминаторы потемнели, чтобы приглушить краски. Суфур поднялся.

— Мне надо заняться кое-какими делами, — сказал он. — Ты скоро поймешь, что со своими служащими я предпочитаю общаться по видеосвязи или же через Мечту. Видимо, там мы с тобой в следующий раз и встретимся. Я открою банковский счет на твое имя и отдам все полагающиеся распоряжения. Всего хорошего.

И он ушел.

И вот я на корабле, делаю записи в своем дневнике. Не знаю даже, как корабль называется. Компьютер говорит, что мы прибудем на место назначения — что это за место, хотелось бы знать, — через шесть дней и два часа.

Думаю, большую часть этого времени я проведу в Мечте.