Майнц

Он был слишком знаменит, чтобы заниматься такими делами. Он не искал славы, презирал своих коллег, которые светились на телевидении, вынося сор, который должен был оставаться в стенах матери-церкви. По возвращении из студии этих людей Невадо нередко вызывал к себе и сообщал: их ждет новое место в провинциальных епархиях на далеких континентах. Ему нравилось уничтожать их. Он сам себе казался садовником, который подрезает ветки, уродующие форму дерева.

Но теперь он почти достиг вершины своей карьеры. На таких высотах он, осиянный, уже не мог полностью скрываться в тени. Он стал видимым. Когда умер предыдущий Папа, в газетах появились среди других и фотографии Невадо. Невежественные комментаторы писали невежественные статьи для своих невежественных читателей, размышляя, достоин он или нет поста Папы. Он читал эти статьи, а потом растапливал ими печь у себя в ватиканских апартаментах. Он всю свою жизнь сжигал такого рода отходы. Иного они и не заслуживали.

Но ошибка, однажды проросшая в мир, не могла уже быть выкорчевана полностью. Пятьдесят лет назад, когда он начинал, — да, но не теперь. И все равно он понимал, что должен сделать это. Кто-то, может, назвал бы это судьбою. А для кардинала Невадо это было божественным промыслом.

Он натянул шарф, закрывая рот, и вошел в церковь.

Они двинулись вниз по склону холма в направлении к старому городу и реке. Дома в Майнце были словно построены для обитателей другого размера: Ник и Эмили, которые шли, держась за руки, по занесенной снегом улице, казались себе карликами рядом с этим высокими стенами.

Архив размещался в современном здании, выходящем на главную дорогу; с тыльной стороны между архивом и Рейном расположился парк. На берегу у пристани стоял пассажирский паром.

Они успели. Архив собирались закрывать, и архивариус явно надеялась добраться домой пораньше в этот снежный день. Но она встретила их с улыбкой и провела в подвал, где они оказались в лабиринте просевших под тяжестью папок стеллажей, освещенных голыми лампочками. В дальнем углу из-под груды папок она извлекла картонную коробку, положила ее на стол у стены рядом с решеткой отопительной системы.

— Читальный зал уже закрыт. Можете поработать здесь. — Она посмотрела на часы. — Мы даем вам час. А потом запрем здесь.

Олаф сидел в церкви, созерцая ангелов. Когда его старческие глаза утрачивали способность видеть четко, он наслаждался иллюзией, будто ангелы бежали из своей стеклянной тюрьмы и воспарили в голубое небо. Он представлял себе, что Труди, его первая жена, играет вместе с ними, и надеялся, что теперь она счастливее, чем была когда-либо с ним.

Его инвалидное кресло дернулось. Кто-то толкнул его сзади. Олаф поднял сморщенную руку в ожидании извинения — он привык к подобным вещам, — но ничего такого не последовало.

Он повернулся и увидел лицо из своих ночных кошмаров.

Там было двенадцать страниц плотного текста в одну колонку. За столетия каталог не раз подвергался доработкам. Разлиновка уничтожила многие записи, а поля превратились в параллельное перечисление имен, дат и нацарапанных чисел.

— Что мы ищем?

— То, что искала Джиллиан, когда обнаружила ссылку на Библиотеку дьявола. Возможно, что-то, относящееся к пятнадцатому веку. Может быть, бестиарий или название, о котором мы не слышали прежде.

Ник попытался прочесть первую строку каталога. Но средневековый почерк и латынь не давались ему.

— Как он организован?

— Хронологически.

— Тогда найти книги пятнадцатого века должно быть не так уж и сложно.

— Хронологически по дате приобретения книги монастырем, — поправила его Эмили.

Ник недоуменно посмотрел на нее.

— Что это еще за странный принцип?

Эмили, словно защищая архивариусов от критики, положила на страницу руку.

— Карточные каталоги были изобретены только в восемнадцатом веке. А до этого в библиотеках и архивах только и могли, что записывать поступающие книги. Если книги продавались или терялись, их вычеркивали. Можешь себе представить, насколько важна была функция библиотекаря в монастыре.

Она наклонилась над первой страницей.

— Большинство этих книг были Библиями или молитвенниками. На них мы, вероятно, можем не обращать внимания.

— Если только монахи не прибегли к тому же трюку, что и Джиллиан, — пробормотал Ник. — Если эта книга была такая сомнительная, они могли сделать о ней какую-нибудь кривую запись. — Он показал на запись в середине страницы. — Что это?

— «НАЗВАНИЕ: DE NATURA RERUM».

— И каким временем она датирована?

— Изначально? Приблизительно трехсотым годом до нашей эры. — Эмили не смогла сдержать улыбку. — Это Аристотель.

Олаф с пятнадцати лет не верил в Бога. Но он верил в судьбу и в свои годы повидал достаточно, чтобы сразу понять: пришел его черед. Он не стал противиться, когда кардинал Невадо взялся за ручки его кресла и выкатил его на улицу. После голубоватого чрева церкви он оказался в мире, залитом отвратительным желтым светом.

— Вы хорошо спрятались, — сказал голос ему в ухо. — Мы целую неделю пытались вас найти.

— Я всегда знал, что вы это сделаете.

— Но по-настоящему не верили. — Колеса кресла занесло при повороте. — Человечество при всей своей хитроумности склонно к самообману. Мы слишком доверяемся своему опыту. Если нам что-то сошло с рук один раз, мы считаем, что так оно будет и всегда. Но чем чаще мы идем на риск, тем вероятнее нас настигает поражение. Вы предали нас один раз с американской девчонкой и не поплатились за это. Вы не должны были встречаться в том же месте во второй раз.

Олаф смотрел перед собой.

— Мне нравится смотреть на ангелов.

— Надеюсь, вы в достаточной мере насладились ими. Некоторое время они побудут последними ангелами, что вы видели.

Олаф внезапно разволновался. Он выгнул назад голову, но лица своего похитителя не увидел — только длиннополое черное пальто да темноту, которая стеной вставала у него за спиной.

— Что вы хотите узнать от меня?

— Ничего. Мы знаем все.

Кардинал Невадо сунул руку в карман и вытащил оттуда походный нож, завел его под тормозной тросик инвалидной коляски. Движение запястья — и тросик был перерезан.

— Да простит Господь те грехи и ошибки, что ты совершил, — пробормотал Невадо. Потом возложил длань в перчатке на голову Олафа, задержал ее там на секунду в благословении, после чего толкнул коляску.

Холм был крутой и гладкий, как стекло. Олаф пытался ухватить колеса руками, но на укатанной поверхности от этого не было никакого проку. Коляска понеслась вниз и выкатилась на проезжую часть внизу — двухполосный отрезок кольцевой дороги.

С вершины холма Невадо видел, как коляска подпрыгнула в воздухе, когда в нее врезался грузовик. Она перескочила на соседнюю полосу, подпрыгнула и исчезла под колесами автомобиля.

От Ника тут было мало пользы. Он вышагивал по подвалу, читая наклейки на папках и спрашивая себя, какие еще тайны могут в них скрываться. Когда ему наскучило это, он включил свой ноутбук, чтобы разложить пасьянс. После того как неудача постигла его три раза подряд, он вернулся за стол к Эмили.

— Нашла что-нибудь?

Эмили нахмурилась.

— Трудно сказать. Многие из этих названий мне незнакомы. Я никак не могу их датировать.

Часы на компьютере показывали, что прошло уже полчаса. Без особой надежды Ник попытался подключиться к беспроводной сети. К его удивлению, соединение установилось почти мгновенно.

— Может, мне удастся помочь.

Он подтащил к столу короб с папками, чтобы использовать его в качестве табуретки. Эмили читала названия, а он запускал их в поисковик, постепенно отсеивая из каталога все, что вроде бы не было написано в середине пятнадцатого века. В нижнем углу компьютера часы отсчитывали минуты.

— Вот тут еще одна, — сказала Эмили. — Никаких подробностей — одно название. «Liber Bonasi».

Ник ввел в поисковик «Bonasi».

Вы имели в виду «Бонсай»?

Дальше множество ссылок предлагали ему на выбор различные сайты, имеющие отношение к деревцам бонсай.

— Ничего не выдает.

— Странно. — Она вглядывалась в каталог. — Попробуй тогда «Bonasus». Может быть, это более распространенная форма.

Японские садоводы исчезли. Ник принялся просматривать новые результаты, пытаясь найти какой-то смысл.

— Похоже, что Bonasus — это какой-то польский зубр. Судя по всему, эти зубры трескают какую-то дикую травку, на которой настаивают водку. Класс, да?

Он оторвался от экрана, в недоумении посмотрел на нее — отчего это она так замерла.

— Тут так написано.

— Попробуй «Bonnacon».

Она продиктовала ему слово по буквам. Ник ввел его и кликнул по первой появившейся ссылке.

Эмили встала и обошла стол, чтобы видеть экран.

— Вот оно.

На экране появилась новая картинка: странное животное с мощными боками, завернутыми внутрь рогами и раздвоенными копытами. За ним гнались три рыцаря с копьями, но их отбросила назад этакая раздвоенная струя пламени, вырывающаяся из-под хвоста животного.

Ник прочел подпись.

«Боннакон, известный также как бонасус. Мифическое животное с лошадиной гривой, телом быка и рогами, загнутыми внутрь, а потому бесполезными в схватке. При нападении на боннакона он убегает, выпуская обжигающий, словно огонь, навоз. Дальность метания достигает двух миль».

Слушая вполуха, Эмили достала из сумочки распечатку восстановленной страницы и положила рядом с компьютером. Ник переводил взгляд с экрана на бумагу, с бумаги на экран.

Животные были одинаковые. Не идентичные, но явно принадлежащие к одному фантастическому виду. То, что Ник принял за кустистый хвост, на самом деле было облаком огненных экскрементов, выброшенных животным.

— Дерьмонапалм, — сказал Ник. — Хорошо, что мне не пришлось ходить следом за одним из таких.

— «Liber Bonasi» означает «Книга Бонасуса». Это мог быть псевдоним. Вроде Либеллуса или мастера Франциска.

Ник обошел усеянный бумагами стол, чтобы снова посмотреть в каталог.

— Так здесь есть упоминание о Библиотеке дьявола?

— Нет. — Эмили показала на запись.

Название было вычеркнуто, но в отличие от других книг здесь не было ни даты, ни указания, куда она выбыла. Поля были пусты.

— Олаф сказал, что Джиллиан нашла ссылку здесь.

— Если бы ты хотел отправить опасную книгу в некую тайную библиотеку, то, наверное, не стал бы фиксировать это в каталоге.

— Или сделал бы это незаметно. — Ник вытащил сотовый телефон и включил его — впервые после того, как они выехали из Парижа.

Экран засветился голубовато-белым светом.

— Это, конечно, не ультрафиолет, но, может, что и получится.

Он приложил трубку к средневековому каталогу — свет разлился по странице. Ник принялся медленно водить телефоном то в одну, то в другую сторону, пытаясь поймать какие-либо признаки выдавленных букв.

— Это что?

Он поймал его — чуть заметный след на бумаге, почти невидимый в слабом свете. Он увеличил яркость дисплея, прослеживая очертания вдавленности, как археолог, просеивающий песок. Ему пришлось читать буква за буквой. Несколько раз он понимал, что ошибся, и возвращался назад.

«Bib Diab. Portus Gelidus».

На стальной лестнице послышались шаги. Ник подпрыгнул, но это была всего лишь архивариус. Эмили сложила каталог и сунула его в коробку.

Архивариус постучала по часам у себя на руке.

— Мы закрываемся.

Они последовали за ней наверх. На лестнице Ник спросил:

— Вам что-нибудь говорит название Портус Гелидус?

Архивариус удивленно нахмурилась.

— В Средние века такое название носил Обервинтер. Это деревня в горах на Рейне. — Она прошла в холл и показала в окно. За оживленной дорогой над съездом к пристани безжизненно повисли флаги. — Туда можно добраться на пароме.

Невадо оглядел улицу — по-прежнему ни души. Шляпа должна была скрыть его лицо от тех, кто мог видеть случившееся из окон, и от камер наблюдения. Он не думал, что полиция займется проверкой: произошедшее было слишком очевидно. Старик на льду потерял управление коляской, его понесло — и он погиб. Трагедия. Кардинал быстро зашагал прочь, нашел улицу, тротуар на которой был очищен от снега. Издали до него донесся вой сирен.

Вибрация в кармане напомнила ему, что его работа еще не завершена. Он вытащил телефон и слушал несколько мгновений.

— Ничего не делать. Ждать меня.

Когда-то Майнц был защищен камнем, теперь его стенами стали снежные бастионы — снегоочистительные машины сдвинули снежную массу на обочины двухполосного шоссе, отделявшего реку от остального города. На шоссе образовалась пробка. Машины подавались к обочине, давая дорогу карете «скорой». Наверное, кого-то занесло — неудивительно в такую погоду. Ник поискал глазами столкнувшиеся машины, но ничего не увидел.

Они протиснулись мимо стоящих автомобилей и вышли на широкую бетонированную набережную Рейна. Здесь их встретил колючий ветер — на реке он хлестал воду, которая щерилась пенистыми клыками. У флагштоков матрос в синем комбинезоне отвязывал швартовый конец от кнехта. Они прибавили шагу.

— Это судно идет в Обервинтер? — спросил Ник.

Ответ утонул в реве двигателя — паром готовился к отплытию. Воздух наполнился запахом дизельного выхлопа. Матрос оторвал два билетика с барабана и сунул их в руку Ника.

— Заплатите на борту. Может, и доберемся до Обервинтера. — Он посмотрел на небо. — А может, и нет.

Они пробежали по трапу и вошли внутрь, укрываясь от холода. Они не оглядывались, а потому не видели человека, перебежавшего через дорогу, — ему пришлось лавировать между машин, которые наконец пришли в движение. Человек остановился перед расписанием движения паромов на доске объявлений. Не видели они и человека в темном пальто и низко надвинутой на лоб шляпе, который подошел минуту спустя.

Уго услышал шаги Невадо и повернулся.

— Первая остановка в Рудешейме — недалеко. Может, на машине успеем.

Кардинал покачал головой. Паром на реке тем временем маневрировал между двумя громадными баржами.

— Мы знаем, куда они направляются.