Уже давно перевалило за полдень, когда лодка ткнулась носом в песок маленькой бухты, и возвращаться обратно в Мирину в тот же день оказалось слишком поздно. С лодки они выгрузили одеяла и консервы и договорились с рыбаком, что он приедет за ними на следующее утро. Лодка в клубах дыма скрылась за мысом, и они остались на берегу одни.

— В классические времена здесь каждый год проходил праздник, когда в течение восьми дней на острове не зажигали никакого огня. На девятый в святилище кабиров приходил корабль и приносил новый священный огонь из храма Аполлона на острове Делос. Наверное, его здесь и выносили на берег.

Рид огляделся, и снова у Гранта появилось неприятное ощущение, что профессор видит такие вещи, которые остаются ему, Гранту, недоступны.

— Ну и где же святилище?

Они стали подниматься по козьей тропинке, бежавшей от бухты вверх по склону. Местность была накрыта пестрым одеялом полевых цветов — маков, лютиков, печеночницы и прочих, но между цветов мелькали колючие кусты, и брюки путников скоро обтрепались. Прямо впереди в склон горы была врезана искусственная терраса размером с теннисный корт, нависавшая над пенистыми волнами. На ее плоской поверхности ничего не было, кроме нескольких цоколей от колонн и камней от фундаментов. Единственным напоминанием об открывших это место археологах оказался одинокий каркас из жердей да несколько пучков соломы, которые трепал ветер.

— Чудное местечко, — сказал Мьюр. — Но что касается раскопок, видал я сортиры и поживописнее.

— Там дальше еще есть.

Усыпанная камнями дорожка вела с дальнего угла террасы вокруг склона холма на другую террасу, нависшую над другой бухтой. Расчищенные фундаменты показывали четкие очертания прямоугольной постройки, зала с колоннами и святилища. Но ни одна стена не сохранила больше фута в высоту.

— Да, это больше подходит, — радостно заявила Марина. — В первом дворе был классический храм. А здесь — времен архаики.

— Для меня здесь все сплошная архаика.

Марина с пренебрежением посмотрела на Мьюра:

— С исторической точки зрения архаический период начался примерно в семьсот пятидесятом году до нашей эры. Приблизительно три столетия спустя, с расцветом греческих городов-государств, начался классический период.

— Все равно давненько. — Грант медленно привыкал к глубинам прошлого, в которых обитали эти ученые; раньше он бы весь этот период назвал очень просто: «давным-давно». — Ты говорила, что микенцев не осталось уже к тысяча двухсотому году до нашей эры.

Рид глядел на них с благосклонным одобрением директора школы.

— Совершенно верно. Сейчас посмотрим, что тут такое.

Грант повернулся к морю, раздумывая, не поздно ли подать рыбаку сигнал, чтобы их забрали прямо сейчас.

Но того нигде не было заметно — и только там, где вдали от берега стоял траулер, виднелось облачко дыма. Казалось, что оно вовсе не движется.

Всю вторую половину дня они бродили по развалинам, разглядывая даже мелкие царапины на камнях, в надежде найти какие-нибудь надписи. Не было ничего. Рассмотрев на террасе все, что было, Грант спустился по крутому склону на берег. Вдоль подножия утесов проходил каменный выступ, опускавшийся в воду, и Грант прошел по нему обратно — в сторону бухты, где они высадились с лодки. Траулер в морской дали так и стоял неподвижно. С того места, где сейчас находился Грант, судно казалось не более чем пятнышком на горизонте.

— Ого!

Уступ перед ним оборвался, глубоко в скалу врезался заполненный водой прямоугольный канал. Грант лег на живот и свесился вниз, морщась от прикосновения горячего камня, обжегшего даже через рубашку. Наклонив голову, он увидел, что канал продолжается и под уступом, выходя в неглубокую пещерку. Мелкие мягкие волны плескались о берег и отходили прочь. Кажется, тут было неглубоко. Грант расшнуровал ботинки, снял кобуру с «уэбли» и вытащил из кармана брюк бумажник. Потом, сжавшись, чтобы плечи вошли в узкий канал, погрузился в воду. Течение оказалось сильнее, чем он ожидал, в канале волны били его в грудь, но, упираясь локтями в каменные стенки, он смог удержаться на ногах и двинулся вперед. Потом поднырнул под уступ, оттолкнулся и отчасти прошел, отчасти проплыл до берега. Отерев воду с лица, он огляделся.

Ему почти хватило высоты пещеры, чтобы выпрямиться в полный рост, — под грубым куполообразным сводом футов двадцати в окружности половину пространства занимала мелкая бухта, а другую — галечная отмель, слегка поднимавшаяся к дальней стене. Сквозь зев пещеры проникало достаточно света — он играл на воде, бросая на потолок размытые серебристые отблески, но взгляду предстали лишь несколько веток, выброшенных волнами на гальку.

«Черт!» Грант уныло хмыкнул. В ближнем углу, почти параллельно каналу с водой, узкий проход пропускал солнечные лучи. Грант посмотрел на свою мокрую одежду. Зря старался. Еще раз оглядев пещеру, он почти ползком протиснулся в проход, извернулся, и его голова оказалась на ярком солнечном свете. С наружной стороны это была просто трещина в скале. Наверное, раньше он через нее просто перешагнул.

— Ага, появляется Пратолаос.

Грант, зажатый в трещине, поднял голову и прищурился. С верхнего уступа свесилась широкополая соломенная шляпа.

— Это же я.

— Пратолаос, — повторил Рид. — Одним из главных ритуалов в культе кабиров был ритуал повторного рождения — первый человек, Пратолаос, повторно рождался в пещере и являлся миру из-под земли. Согласно источникам, его появление сопровождалось «неописуемыми ритуалами». — Судя по интонациям, такая перспектива профессора забавляла.

— Ничего неописуемого тут не осталось. Просто куча выброшенных морем деревяшек.

— Они нам тоже могут пригодиться. — Рид указал на запад. Солнце село за мыс, и небо заволокла алая дымка. — Мьюр говорит, надо располагаться на ночь.

— Сейчас иду.

Они расстелили одеяла на террасе и разожгли костер. Грант, устроившись на одном из камней древнего фундамента, ел тушенку из банки. И думал, что все это очень далеко от неописуемых ритуалов и священных знаний, которые когда-то были знакомы этим местам. Рид облизал ложку:

— Я все думаю про вашу пещеру. Может, она и упоминается в легенде про Филоктета.

— Про кого?

— Во время Троянской войны Филоктет был греческим лучником. Только он не отправился в Трою вместе с флотом. Он разозлил одного из богов, а тогда это был большой риск, и оскорбленный бог сделал так, что Филоктета укусила змея. Укус вспух и начал нарывать; запах стоял такой, что греки отказались везти Филоктета. Они высадили его здесь, на Лемносе. Бедняга прожил в пещере десять лет, пока греки не узнали от оракула, что без Филоктета, без его лука и стрел, им Трою никогда не взять. Он, видите ли, получил в наследство лук Геракла. И Одиссей вернулся и, видимо зажав нос, забрал Филоктета… Остальное — история.

— Да? — Грант подбросил ветку в огонь и стал смотреть, как в темноту летят искры. — Я думал, Троянская война — это легенда.

Рид усмехнулся:

— Так оно и есть. Микенцы были пиратами, разбойниками и вряд ли сильно отличались в этом от викингов. Во всех их историях рассказывается о походах с целью пограбить какие-нибудь города. Чем кровавее, тем лучше. Позднее, когда следующие поколения перерабатывали эти рассказы, они решили их приукрасить. Придумали прекрасную принцессу, которую похитил злой восточный ловелас. Героя преподнесли как обиженного мужа, который пытается спасти свою жену, а не как воителя, изнасиловавшего все берега Эгейского моря вдоль и поперек. Волшебные доспехи, фантастические приспособления, морские нимфы — все это превратило историю в сказку.

Грант посмотрел на пустую банку из-под тушенки в своей руке и швырнул ее в темноту. Она скатилась с края скалы и полетела в море, ударяясь по дороге о камни и брякая, словно колокол.

— Будем надеяться, что мы не застрянем здесь, как Филоктет.

Грант, вздрогнув, проснулся. Ночь была холодной, плечи затекли от лежания на жесткой земле. Он свернулся под одеялом, прислушиваясь к шороху насекомых, шелесту волн у подножия скалы, тихому посапыванию Рида. Но не это его разбудило. Он напряг слух. И далеко-далеко услышал тихий звук; ошибиться было невозможно — где-то на холостых оборотах работал двигатель. И вдруг замолчал.

Грант откинул одеяло и, похлопав по земле, нашарил «уэбли». Поднявшись, осторожно пробрался к краю утеса. В свете луны прибой сиял белым, почти фосфоресцирующим цветом, но лодки нигде не было видно.

Наверное, это рыбаки где-то ставят сети, решил Грант. Вытянув шею, он посмотрел направо, высматривая то место на берегу, где они высадились днем, но его загораживал мыс. Он подумал, не разбудить ли Мьюра, но представил его презрительную мину. Марина? Грант оглянулся на костер. Ее одеяло, как и его, лежало отброшенное в сторону. Где она?

Грант медленно сошел с уступа, перевалил через холм и начал спускаться по козьей тропинке к бухте. Еще никого не увидев, он кое-что услышал. Сначала хруст камней под тяжелым башмаком, затем приглушенное чертыхание — наверное, кто-то зацепился за колючий куст. Грант быстро огляделся. Слева от себя, в нескольких ярдах от дорожки, он разглядел силуэт горбатого валуна. В два больших шага он добрался до камня, кусая губы, — колючки жалили его в лодыжку.

— Что это?

Грант словно опять перенесся в военное время — сидел, съежившись, в темноте, в компании со своим «уэбли», слушал, как переговаривается вражеский патруль, и молился, чтобы его не заметили. Но та война кончилась — враги теперь разговаривали по-русски.

Другой голос пробормотал что-то в ответ. Шаги замерли; Грант за камнем пригнулся еще ниже, чувствуя, как колючки впиваются ему во все места.

— Что это было? — Третий голос.

Грант забеспокоился. Трое о чем-то коротко переговорили, а Грант в это время так крепко сжал палец на спусковом крючке, что начал бояться, как бы не выстрелить.

Шаги по дорожке возобновились. Через миг Грант увидел: вверх по крутому склону поднимаются, по колено в жесткой траве и колючках, люди. Сердце его упало — он насчитал пять человек, все с оружием в руках. Он не осмеливался пошевелиться — если бы люди сейчас оглянулись, они бы обязательно заметили его.

Они не оглянулись. Грант подождал, пока они перевалят через холм, затем на цыпочках вернулся на тропинку и последовал за ними. Он понимал, что ему надо что-то придумать, но сейчас нужно было сосредоточиться, просто чтобы не производить шума на тропинке. Помимо этого, мысли его крутились вокруг одного простого уравнения — пять человек, шесть патронов. Он был абсолютно уверен, что Мьюр вооружен, но как предупредить его?.. И даже в таком случае шансы неравны.

Грант поднялся на гряду. Вершина перед ним шла ровно, а потом понижалась к террасе, на которой располагалось святилище. В дальнем углу виднелись тусклые отсветы угольков и темные контуры расстеленных вокруг костра одеял. Мьюр и Рид небось крепко спят, не подозревая об опасности. Двое русских уже на террасе, медленно подбираются к костру. Грант оглядел площадку. А где же другие русские? По скалистой стене над террасой двигалась тень, едва заметная на пестрой поверхности. Три. Кто-то кашлянул у подножия склона, и Грант заметил, как на стальной поверхности блеснул лунный свет. Четыре. Оставался еще один.

Но времени уже не было. Двое на террасе почти добрались до одеял. Один задержался, а второй целеустремленно направился к Риду. Они знают, что ищут, подумал Грант. И еще раз огляделся. Где же пятый?

Не ввязывайся в бой, если не знаешь, где твои противники. Такой урок он выучил задолго до того, как ему сообщили об этом в УСО. Но там же Гранта научили и другому: не медли. Русский уже почти подошел к Риду. Оставался только один способ предупредить профессора. Зажмурив один глаз, чтобы сохранить ночное зрение, Грант навел «уэбли» на приближавшуюся к Риду фигуру и выстрелил.

Святилище кабиров после двухтысячелетнего перерыва опять наполнилось дымом, огнем и раскаленным металлом. Грант увидел, как человек, в которого он стрелял, падает — пуля попала ему между лопаток. И понял, что внезапность позволяет ему сделать еще один выстрел. Он повернулся, нашел человека на склоне холма и нажал на спусковой крючок. Потом нырнул вправо, перекатившись по склону, а в то место, где он только что стоял, вонзилась пуля. Его противники действовали быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Грант резко развернулся. Первый человек, в которого он стрелял, так и остался на земле — может быть, навсегда; второго, на склоне вверху, не было видно. А в дальнем конце площадки Грант увидел, как в схватке сцепились три человека. Выстрелы не могли не разбудить Рида и Мьюра.

«Это хорошо», — подумал Грант.

Русским будет трудно стрелять, пока один из их людей находится так близко от объектов поражения. Но это означало, что они будут метить в…

Град пуль перебил мысль прежде, чем он успел ее додумать, — на этот раз они легли ближе. Но в темноте невозможно стрелять, не выдавая себя. Грант заметил вспышку из ствола со стороны холма, а другую — с края площадки. Он выстрелил в ближайшую цель. Крик боли показал, что прицел взят верно, хотя, может быть, и не совсем, раз человек еще может кричать. Теперь их ход. И Грант не стал его дожидаться. Он кинулся вперед, вниз по склону, прокатился последние несколько ярдов и спрятался за большим куском стены. Потеряли они его или нет? Новые выстрелы и ливень каменных осколков дали ему понять, что не потеряли. У Гранта оставалось три патрона. Станут ли русские его окружать?

Он начал перебирать камешки под рукой, пока не нашел нужный — не очень большой, чтобы легко кинуть, и не очень маленький, чтобы произвел достаточно шума. И бросил его вправо от себя. Когда камешек упал, звук вышел замечательно громкий, но ответом была тишина.

Они либо потеряли к нему интерес, либо что-то замышляли. С края террасы, сейчас уже не так далеко от него, по-прежнему доносились звуки отчаянной борьбы. Грант обогнул обтесанный блок, стараясь держаться под его прикрытием. В темноте, пронизанной лунным светом, тени борющихся слились, создав трехголовое чудовище, которое рычало и извивалось на древней террасе. Одна фигура оторвалась и упала, не удержав равновесия. Это, похоже, изменило ситуацию. Оставшиеся двое начали двигаться, они по-прежнему дрались, но уже не так свирепо. Кажется, один взял другого в захват и теперь тащил по площадке. Грант вскинул револьвер — но в кого стрелять?

Третий человек поднялся на ноги и бросился за теми двумя. Грант перевел пистолет на него, но стрелять не стал. Даже в темноте его нельзя было не узнать. Мьюр.

Две вспышки, и в эти две секунды Грант разглядел всю площадку, словно запечатленную на фотографиях. На первой два человека движутся по террасе — один тащит другого за волосы, а Мьюр догоняет их. На второй Мьюр лежит на земле. Грант не видел, кто стрелял, зато заметил, откуда стреляли. Он выстрелил в том направлении дважды, затем, когда никакой реакции не последовало, еще раз. Что-то тяжелое заворочалось в кустах и выпало на площадку. Грант, забыв об осторожности, выскочил из-за камня и кинулся к Мьюру. Лужа крови в свете луны казалась черной.

— Не трать время, — простонал Мьюр. — Они захватили Рида.

Грант огляделся. Русский уже утащил Рида с террасы, наверное, они где-то на склоне, по дороге к бухте. Сколько их осталось? Двое? Трое? Грант подумал, не вернуться ли к костру, чтобы перезарядить «уэбли», но на это потребуется время, которого у него нет. Надеясь, что никто из русских не держит его сейчас на прицеле, Грант пробежал по террасе, взобрался по склону и спустился по другой стороне. Холм шел вниз, потом снова поднимался и снова сползал вниз, к бухте. Там, на волнах, у самого берега качалась лодка, и на серебристом песке виднелись темные тени людей. Русский пытался затащить Рида в лодку — стоя по колено в воде, он целился в профессора из пистолета, а другой рукой в то же время пытался завести двигатель, дергая шнур.

Мотор чихнул и завелся — это был шанс для Гранта. Он спрыгнул с песчаного уступа на полосу песка у воды и побежал к русскому. Шаги по мягкому песку тонули в шуме работающего двигателя. А русский был по-прежнему занят Ридом. Он яростно размахивал пистолетом, но Рид не подчинялся и даже, потихоньку пятясь, выбирался на берег. Русский выстрелил. Сердце Гранта ушло в пятки, но это был предупредительный выстрел. Пуля угодила в песок. Однако выстрел возымел желаемый эффект. Рид остановился, дрожа всем телом.

Русский побрел по воде к профессору, а Грант за это время преодолел последние несколько ярдов. Даже в темноте русский, наверное, что-то заметил. Он полуобернулся, но было уже поздно. Грант кинулся на него. Пистолет вылетел из руки противника, упал на берег и скользнул в море. Двое мужчин сцепились в воде у самого берега. Грант нанес удар, но не рассчитал. Он хотел схватить русского за горло, но тот пригнул его к воде. В лицо плеснуло соленое; противники упали, и Грант оказался внизу. Он задыхался — русский прижал его к морскому дну.

Но волна отхлынула. Время работало против русского. Он напоследок ударил Гранта по почке и двинулся по воде к лодке. Грант поднялся и выплюнул воду. Рид за его спиной закричал:

— Остановите его! Он забрал табличку!

Русский уже добрел до лодки и теперь пытался залезть в нее. Грант, весь в синяках и царапинах, собрал силы для последнего рывка. В нескольких футах от него блеснул мокрый металл — там прибой прокатился по пистолету русского. Грант поднял его и прицелился.

— Стой, — крикнул он.

Русский обернулся, все еще держась за борт лодки, чтобы не упасть. Другую руку он сунул за отворот куртки.

— Стой!

И тут прогремели три выстрела. Русский вскрикнул, отпустил лодку и молча ушел под воду. Грант резко развернулся. На берегу у него за спиной стояла Марина, широко расставив голые ноги и держа пистолет обеими руками. Ей, наверное, пришлось бежать сюда бегом, но дышала она ровно и спокойно.

— Какого черта ты его застрелила?

— Он тянулся к пистолету.

— Я держал его на мушке. Надо было узнать, что ему известно.

Грант пробрался по воде туда, где плавало тело убитого русского, и подтянул его к берегу. Вытащил из воды и положил на песок. Кинулся прочь какой-то испуганный крабик.

— А ты-то где была? И как здесь оказалась?

Марина опустила взгляд на песок:

— Я не могла уснуть и пошла пройтись. Услышала выстрелы, вернулась и нашла Мьюра.

— Вернуться бы тебе пораньше! Они чуть нас не поубивали.

— Я вижу. Извини.

— А пистолет откуда?

— Я взяла у Мьюра. Ему не нужен.

Грант покачал головой и посмотрел на убитого. Русский был коренастый, крепкого телосложения, со скуластым лицом и ртом, уголки которого теперь уже навсегда загнулись книзу. У него не оказалось ни бумажника, ни других вещей, по которым можно было бы его опознать, — только перочинный ножик, несколько драхм монетами и раскисшая от воды пачка сигарет.

— Что им от нас было нужно?

— Может быть, вот это.

Грант запустил руку в другой карман убитого, и пальцы его легли на твердую поверхность глиняного прямоугольника. Счастье, что Марина, стреляя, не расколола его. Грант вытащил табличку, обтер и протянул Риду:

— Они хорошо знали, где искать.