Бостон, Массачусетс, 1989 год
Официант принес страдающему вице-президенту компании «Вайтейкер и Рид» второй стакан изумительно смешанного мартини и молча, проворно убрал первый. Сухопарый, седеющий, педантичный Ли Дониган с трудом выносил две вещи: делать за кого-то грязную работу и томительно ждать. Ребекка Блэкберн умудрилась в один день стать источником обеих неприятностей.
Он попробовал мартини. Превосходное. Ему нравилось успокоительное жжение коктейля. А в том, что ввязался в это дело, он сам виноват. Следовало выяснить заранее, что график-дизайнер-лауреат, приглашенный ответственным за связи с общественностью, дабы придать компании «Вайтейкер и Рид» новый корпоративный имидж, — это одна из тех Блэкбернов. А он решил, будто бостонские Блэкберны никогда не осмелятся сунуться к ним в компанию. Да и кто мог предположить обратное?
Да, хлебнул он с этими Блэкбернами.
Особенно с этой.
Красочный всполох, взрыв энергии — Ли невольно поднял глаза. Ребекка Блэкберн перехватила его взгляд из дальнего конца шумного ресторана, махнула ему рукой и направилась к его столику, не замечая готового услужить метрдотеля. Ее искрометное появление, казалось, осветило всех, кто собрался на ланч в ресторане на последнем, сороковом этаже здания фирмы «Вайтейкер и Рид». Они встречались всего несколько раз, но Ли успел убедиться, что Ребекка из тех женщин, которые никогда не остывают. Она вечно рвалась вперед, всегда была полна деятельности. А если учесть, что к этой победительной энергии приложилась утонченная красота, то станет ясно — в результате получилась незабываемая женщина. Высокие скулы, сильные надбровные дуги и подбородок придавали ее притягательному лицу острый драматизм, а не доходящие до плеч волосы необычного гнедого оттенка дополняли чистую, сливочную кожу. Ли надеялся только на то, что у этой женщины, смахивающей на скуластую ирландку, достанет профессиональной этики не спустить на него собаку. А то, что у нее крутой нрав, он не сомневался ни секунды.
Ребекка с ходу села напротив него. За ее спиной открывалась панорама бостонской гавани под чистым майским небом. Столик Ли был лучшим в этом зале. Кабинет его располагался двумя этажами ниже. Он гордился тем, что работает в одном из самых знаменитых и престижных зданий Бостона. И он во что бы то ни стало сохранит за собой эту должность, даже если придется сделать за Квентина Рида, президента фирмы, то, что тот не может сделать сам.
— Простите, я опоздала, — сказала Ребекка.
В ее тоне и в выражении лица не чувствовалось извинения, и ощущение вины, посетившее Ли, потонуло под новой волной раздражения. Ей надобно было знать, что она сама уготовила себе подобный ланч, когда выдвинула себя на заветное место дизайнера в «Вайтейкер и Рид». Лучше бы она удержалась от такого шага.
— Однако, — продолжала Ребекка, — вице-президенты приглашали меня в ресторан только в одном случае — когда собирались объявить об увольнении.
Дерзит художница, подумал Ли. Она улыбнулась ему быстрым взглядом живых синих глаз и поднесла к губам, подведенным коралловой помадой, стакан с водой. В каждой детали ее туалета чувствовался профессионал-стилист. На Ребекке был жакет цвета тыквы и черная юбка. Если верить слухам, она одевается на дешевых распродажах, хотя может позволить себе все, что пожелает. Ли решил не забывать, что перед ним — состоятельная дама. С голоду не помрет.
В ушах у нее были золотые драконники — еще одна демонстрация хваленой блэкберновской независимости. Пусть это трехдолларовая бижутерия — хотя не похоже — серьги напоминали Ли Донигану, что перед ним представительница знаменитого клана Блэкбернов. В «Вайтейкер и Рид» она держалась особняком. Будто заранее знала, что здесь не задержится.
Дониган решил не юлить:
— Вы правы, — сказал он, — фирма намерена расторгнуть с вами контракт, Ребекка.
— Чья идея?
— Это к делу не относится.
Он подозвал официанта и предложил Ребекке сделать заказ. Ли Донигана не мучила мысль, что он слишком торопит ее. Она заказала жареного судака и салат. Ли попросил себе то же самое. Выпитое мартини умерило его аппетит.
— Мне — с собой, — сказала Ребекка, когда официант собрался уходить.
Бедняга ошарашенно переспросил:
— С собой?
Ребекка одарила его одной из самых обворожительных улыбок:
— Да, пожалуйста.
Ли в мыслях проклинал Квентина Рида за то что тот, жалкий трус, не сумел сказать Ребекке, которую знал с детских лет, чтобы она прекратила свои игры и выметалась из компании.
— Вижу, вы даже не хотите взглянуть на мои наработки, — заметила Ребекка.
— Теперь в этом нет никакого смысла.
Однако Ли обрадовался бы, если бы Ребекка Блэкберн разложила свое портфолио на льняной скатерти и дала ему возможность не торопясь посмотреть на то, что она успела сделать для компании. Как дизайнер она не имела себе равных. Эскизы, выполненные ею для «Вайтейкер и Рид», сочетали в себе неповторимые черты бостонского традиционализма с современными смелыми линиями. Ли знал, что замену будет найти нелегко, если вообще возможно.
— Вы не собираетесь дать мне напутствие? — вдруг спросила она.
Вопрос застал Ли врасплох:
— Простите?
— Дело в том, что меня ни разу не увольняли, не дав непрошеных советов насчет того, как надо вести себя в будущем. Больше всего мне понравился совет президента одной далласской нефтяной компании, где я проработала пару месяцев года два тому назад. Он велел мне поскорей выйти замуж и нарожать детей, но потом, изменив свое мнение, сказал, что не пожелает такой язвы даже врагу.
Ли безумно захотелось еще мартини. Ответственный за связи с общественностью перед этой встречей успел познакомить его с головокружительным послужным листом Ребекки. Сколько городов и фирм она сменила с тех пор, как сделала фантастический прыжок из безвестности, в двадцать пять лет став одной из самых удачливых деловых женщин десятилетия. Когда-то, в Бостонском университете, она на пару с подругой по комнате изобрела увлекательную, лишенную дидактизма, динамичную настольную игру «Заумник», коробки с которой появились на полках магазинов в 1980 году и сразу же стали беспримерным бестселлером. Когда они продали права на изобретение бостонскому конгломерату игрушек — это произошло в 1983 году — подруга Ребекки стала вице-президентом компании, и обе они вошли в совет директоров. Но Ребекка на этом не успокоилась и продолжала кочевать по свету. Нью-Йорк, Лондон, Париж, Даллас, Сиэтл, Гонолулу, Сан-Диего, Атланта — всюду она успела поработать, и совсем не потому, что в том была необходимость. За непродолжительный период знакомства у Ли сложилось впечатление, что Ребекка не жалует образ жизни праздных богачей — тех, кто не считает нужным трудиться. В Бостон она возвратилась всего месяцев пять назад и тут же открыла дизайнерскую студию. Чтобы начинание имело успех, надо было отдаться этому проекту полностью, не разбрасываясь. Ли не знал, в чем тут дело. Может, она бежит от себя, от собственной удачи, от тяжелого прошлого. А может вовсе и не бежит, просто не может остановиться. С Ребеккой и такое возможно.
— Я не собираюсь давать вам никаких советов, — сказал он, улыбаясь вопреки воле. — Надеюсь, что в Бостоне вы найдете то, что ищете. Желаю вам удачи, Ребекка. — Он протянул к ней через стол руку. — Правда, желаю.
— Если бы я не была Ребеккой Блэкберн, все вышло бы иначе?
— Все вышло бы иначе, — сказал он, зная, что не должен был так говорить, — если бы вы были кем угодно, только не Ребеккой Блэкберн.
Ребекка была не из тех, кто отказался бы от пищи лишь по той причине, что за нее платит Квентин Рид, но запах рыбы чуть не вывернул ее наизнанку, пока она спускалась в лифте с сорокового этажа на первый. Когда двери мягко раздвинулись, она выбежала в отделанный вишневым деревом, мрамором и бронзой вестибюль.
И застыла. К дьяволу. Квентину от нее так просто не отделаться.
Ребекка опять вошла в лифт, нажала кнопку тридцать девятого этажа и захрустела, уплетая, салатом из шпината. Не боится она Квентина Рида. Было время — она откачивала его раствором кулинарной соды, когда тот с Джедом Слоаном наглотался желтеньких, но не сказала ни слова его матери, пожелавшей знать, почему у мальчиков такая странная походка.
Холл тридцать девятого этажа был еще богаче, чем вестибюль, но Ребекка, не глядя по сторонам, шла в святая святых — кабинет президента компании «Вайтейкер и Рид», самой престижной бостонской фирмы в области строительства и торговли недвижимостью. Абигейл Вайтейкер по сию пору сохраняла за собой титул председателя совета директоров, однако реальная власть в компании принадлежала теперь ее тридцатисемилетнему сыну, что немало удивило Ребекку. Ведь Абигейл была невысокого мнения о Квентине.
Его секретарь, безукоризненно одетая негритянка, предложила Ребекке подождать, пока она узнает, готов ли принять ее мистер Рид.
— Я друг семьи, — сказала Ребекка, стараясь прошмыгнуть мимо.
Вскочив со своего места, мисс Уилла Джонсон, гибкая и быстрая, потребовала, чтобы Ребекка оставалась в приемной, иначе ей придется вызвать охрану.
— Мистер Рид и я, — сказала Ребекка, — в детстве падали в пруд в Бостон-Коммон, а потом вместе сушили одежду. Ему было пять, а мне два.
Кажется, из пруда их вызволил тогда Джед, и он же доставил их на Бикон-Хилл. Но Ребекка не была в этом уверена.
Уилла, вообразив, как ее благовоспитанный шеф барахтается в пруду, почтительно отступила, и Ребекка беспрепятственно вошла в импозантный кабинет Квентина.
Тот говорил с кем-то по телефону. Когда появилась Ребекка, он положил трубку и уставился на нее водянисто-голубыми глазами.
— Ребекка, — прошептал он.
Прошло четырнадцать лет.
Опомнившаяся Уилла стояла на подхвате, готовая выдворить Ребекку, но услышав, сколько эмоций было в хриплом голосе шефа, почтительно удалилась и тихонько прикрыла дверь.
— Привет, Квентин.
Стал красивее, чем прежде. Коренной американец, унаследовавший черты первых переселенцев: густые пепельные волосы, квадратный подбородок. Элегантный, самоуверенный, хотя Ребекка подозревала, что это скорее на поверхности, чем внутри. Квентин всегда боролся со своей излишней чувствительностью. Костюм на нем — модного покроя, в тонкую полосочку, как это принято у деловых бостонцев.
Он прочистил горло.
— Чем могу служить?
— Это твоя идея, или матушки, — дать мне отставку?
— Ты была у нас на контракте, а не по найму. О каком увольнении тогда идет речь?
— Слова, слова, Квентин. Тебе не удастся увильнуть от ответа. Стало быть, ты узнал обо мне, рассказал маме, а та велела отделаться от меня?
Он поморщился от столь прямого вопроса, но подтвердил ее догадку едва заметным кивком.
— Значит ли это, что длинная рука клана Вайтейкеров-Ридов собирается помешать моему бизнесу в Бостоне?
— Разумеется, нет. — Он поднялся из-за стола. Ребекка с удивлением отметила, какой он высокий. Она успела забыть. — Прошу тебя, Ребекка, взгляни на все с другой стороны.
— Уже. Потому я и здесь. Вам претит мысль, что Блэкберны заработают даже самую малость в вашей фирме.
— Но ты не нуждаешься в деньгах…
— Не об этом речь, Квентин… — Она уже пожалела, что вышла из этого лифта. — Квентин, я думала, мы можем забыть прошлое.
Он на секунду закрыл глаза, вздохнул и покачал головой:
— Ты знаешь, что это невозможно.
Ей надо было это знать. Двадцать шесть лет назад ее отец, отец Квентина и Куанг Тай попали в засаду по вине Томаса Блэкберна. Головорезы Вьет-Конга убили всех троих. Но Ребекка не доставит удовольствия Квентину. Она не заговорит об этом.
Вместо этого она сказала:
— Знаешь, работа над новым проектом была мне интересна с профессиональной точки зрения.
— Ты никогда не умела лгать, Ребекка. Это твой дед…
— Оставь его.
Квентин нахмурился:
— Лучше уходи, не то мы наговорим друг другу такого, о чем после пожалеем.
— Будь проклят ты и твоя матушка.
— Что ж, если тебе станет от этого лучше, — спокойно сказал он.
Лучше не стало. Проклятия не помогут. Ребекка стремительно вышла из роскошного кабинета и по пути к лифту выкинула сверток с рыбой в урну для бумаг, в надежде, что приемная успеет как следует провонять. Пусть Квентин помнит, что у Блэкбернов есть своя гордость.