Ребекка отказалась от предложенного Джедом пакета со льдом и попыталась забыть о сильной головной боли, занявшись дедовой рассадой. Приближалось время ужина, а Томас так и не выходил из своей комнаты. Ребекка надеялась, что он не принял их разговор слишком близко к сердцу. Наверное, она обошлась с ним слишком круто. Ей надо было помнить, что он пожилой человек, и хотя за свою жизнь он не привык к тепличным условиям, все-таки ему скоро восемьдесят.

Из университетов возвращались постояльцы Томаса. Вернулась Афина, которая, увидев разбитое лицо Ребекки, сказала, что ей самой никогда не доставалось так сильно.

— Мало ей, — нисколько не сочувствуя, заметил Джед.

Афина засмеялась, позабыв, что утром собиралась разрезать Джеда на части. Они вместе пошли приготовить что-нибудь к ужину. Джед чувствовал, что Ребекке нужно время, чтобы взять себя в руки.

Она рассказала Джеду все, что знала о французе и о том, что случилось ранним утром 29 апреля 1975 года — все, кроме одного: она ни словом не обмолвилась о футляре с самоцветами, найденном в сумке Там, и о том, что ей удалось узнать о Коте, о Камнях Юпитера от Давида Рабина и в библиотеке.

Теперь он не просто безымянный француз, напомнила она себе. Его зовут Жаном-Полем Жераром. Теперь она знает его имя. Она повторяла его не потому, что боялась забыть, а потому что хотела, чтобы оно слетало у нее с уст с такой же легкостью, как у него — ее имя. Четырнадцать лет она надеялась, что он не был злонамеренным участником событий той ночи в Сайгоне. Это вьетнамец охотился за драгоценными камнями, внушала она себе, это он убил Там и был готов убить ее и Май — и убил бы, если бы не этот француз.

Если бы не Жан-Поль Жерар.

Она даже нафантазировала, что француз был агентом Интерпола и что он стрелял в Джеда намеренно, опережая вьетнамца, который убил бы его, если бы не вмешался Жерар.

Какая наивность.

Жан-Поль — преступник, пытавшийся овладеть десятью ценными корундами, известными под названием Камни Юпитера. Неважно, что многое усложняет эту схему: присутствие Томаса Блэкберна на похоронах баронессы Гизелы Мажлат, дружба француза со Стивеном Блэкберном, его участие в трагических событиях 1963 года, то, что он спас Ребекку и Май и затем ушел из квартиры на улице Ту-До без девяти сапфиров и рубина императрицы Елизаветы.

Это все неважно. Основная мысль достаточно проста: в ту ночь Жан-Поль не был случайным участником событий.

Ребекка попыталась освободиться от тягостных раздумий и высадила в грядку еще один росток. Может быть, она должна была передать эти камни властям еще четырнадцать лет назад? А может быть, надо это сделать сейчас?

Что подумают Джед и Май, когда узнают, что Там готовилась нелегально вывезти из Вьетнама собрание знаменитых, редчайших драгоценных камней?

И как они попали к Там?

По руке Ребекки полз червь. Она стряхнула его и начала приминать землю вокруг цветка. Черви никогда не пугали ее. Там…

— Господи.

Ребекка застыла, глядя на червяка, уходящего в мягкую, влажную почву.

Закрыв глаза, она ясно представила, как в возрасте четырех лет копала с дедом червей… ясно представила слезы у себя на глазах и вспомнила, почему она была так расстроена.

Вспомнила Джеда, который, когда она показала ему свою добычу, пошутил, что он приготовит ей этих червей на ужин.

Вспомнила Там.

Она приглашала Там пойти за червями.

Там тоже плакала, а Ребекка старалась ее ободрить, и…

И она обнаружила в комнате тети Абигейл красивую красную бархатную сумочку.

«Это просто игральные камушки, — шепотом проговорила она. Было больно стоять на коленях на каменном полу. Черви расползались. — Это просто игральные камушки».

Нет, не игральные камушки — это Камни Юпитера.

— Ребекка?

Голос Джеда напугал ее. Он подхватил ее под мышки, прежде чем она потеряла равновесие, и помог ей подняться на ноги. Ребекка знала, что выглядит ужасно. Она постаралась улыбнуться, откинула волосы со лба ладонью, покрытой коркой грязи. Ну и что: она высаживает цветы.

— Как ты? — спросил Джед.

Взгляд ее сосредоточился на настоящем, на нем. Черные волосы, ясные глаза чирка. По ночам она часто просыпалась и смотрела на него спящего, пытаясь разгадать, что ему снится. Она любила слушать, как он смеется, видеть его улыбку. Она верила ему так, как может верить только девятнадцатилетняя девушка своему первому возлюбленному.

А он воспользовался ее доверием, но — но это было так давно.

То, что она ему сегодня рассказала, лишило его душевного покоя. Человек, которого он ненавидел и боялся четырнадцать лет, оказывается, спас жизнь его дочери. С этим непросто свыкнуться. Это не укладывается в его собственную версию событий той ночи и обстоятельств возвращения Жана-Поля Жерара.

— Я в порядке, — сказала она ему и поняла, что в его присутствии ей спокойнее. А каково ему?

— Что это ты про какие-то игральные камушки?

— Ничего. Думала вслух.

Он с сомнением посмотрел на нее, но допытываться не стал. На принесенном им подносе были собраны эклектичные продукты из холодильника Томаса: голубцы из виноградных листьев, разогретая, хрустящая пицца, дымящиеся китайские пельмени, свежий аспарагус и мягкие хлебцы. Готовя ужин, Джед получил возможность разобраться в том, что поведала ему Ребекка о роли француза в той сайгонской ночи. Она молчала все эти годы не специально: просто не знала, что ранение не позволило ему видеть, что тогда произошло на самом деле.

«Кто, по-твоему, убил того вьетнамского ублюдка?» — спросила она.

«Ты».

Она изумленно переспросила: «Я?»

«Из того револьвера, что дал тебе друг Томаса из госдепартамента».

«Не думала, что ты знал про револьвер».

«Трудно не заметить в студенческом рюкзаке «Смит энд Вессон» тридцать восьмого калибра, дорогая».

«Теперь я догадываюсь. Ты подумал, что это я заставила Жерара убраться».

Джед кивнул.

Ребекка усмехнулась: «Если бы в револьвере была еще пара пуль, то, может быть, так оно и случилось бы».

Ах ты, мой герой, подумал Джед.

Ребекка прошла в дом, вымыла руки и возвратилась в сад с тарелками и вилками. Сев к столу, она насадила на вилку пельмень.

— Джед, мне очень жаль, что после Сайгона мы так толком и не поговорили. Думаю, было бы правильно тогда же выяснить отношения, но ты был ранен, я — обижена, зла на весь свет, убита горем… Если откровенно, то мне в те дни было не до «правильных» решений. Если бы нашелся кто-нибудь, кому можно было сбыть тебя с рук, я, наверное, послала бы тебе воздушный поцелуй и пожелала всего хорошего.

— Понимаю, — сказал Джед.

Она метнула в него взгляд, полный сомнения, так ли уж он хорошо понял, о чем она сказала. Ведь, по сути он предал ее. Зная, что Ребекка решила закончить второй курс в Бостоне, он, в своей Юго-Восточной Азии, предпочел интрижку с Там верности и половому воздержанию. То, что годилось для Ребекки, очевидно, не годилось для него: пресловутая двойная мораль. Да, он очень обрадовался, когда она приехала в марте. Там поняла расклад. В ее планы не входило, что Джед пригласит свою бостонскую подружку. Что она передумала за те долгие ночи, когда через стенку Джед и Ребекка занимались любовью, а она лежала одна, на последних месяцах трудной беременности?

Только когда его приперли к стене — убили Там, и некому было позаботиться о новорожденной дочери — только тогда Джед поступил по чести и взял ответственность за свои действия.

В двадцать лет Ребекка была беспощадна. Она считала, что за это Джеда мало даже посадить на кол. Если бы Там не погибла, разве признал бы он Май своей дочерью?

Но Там погибла, и он поступил как мужчина. И после, очевидно, по-настоящему полюбил Май. Они оба сильно изменились с тех пор, хотя Ребекка по сей день вся вскипает, стоит ей подумать о двадцатилетней себе и двадцатипятилетнем Джеде. Людям свойственно делать ошибки. Иногда ошибки непоправимые.

Да и сама она не святая.

Ребекка продолжала:

— Мне надо было немедленно рассказать обо всем, что произошло со мной, с Май и этим французом, но я честно думала, что ты сам все видел.

— Ребби, у меня в плече была дыра величиной с Род-Айленд…

— И на твоих глазах убили любовницу. Теперь я понимаю.

Джед поморщился при этих словах Ребекки. Ничего она не понимает. Но как рассказать ей о себе, о Там и Квентине? С чего начать? И имеет ли он право, после всех этих лет?

Порывистый ветер поднимал волосы Ребекки. Она потянулась за голубцом, положила фаршированный виноградный лист к себе на тарелку и наконец взглянула на Джеда.

— Джед, — сказала она, — я тебе не во всем призналась.

Он разламывал хлебец, крошил его в пальцах, внимательно смотрел на Ребекку и ждал.

Вздохнув, Ребекка открыла сумочку и вынула оттуда красный бархатный футляр.

Когда она вытряхнула его содержимое на стол, в глазах у Джеда потемнело.

Десять камней заблистали на неожиданно ярком закатном солнце.

— Ребби, объясни ради всего святого, что это?

Она облизала пересохшие губы.

— Я нашла это в сумке Там, когда мы вылетели на вертолете из Сайгона.

В сад тихо вошел Томас Блэкберн. С болезненным выражением на лице он подошел к столу и провел ладонью по рассыпанным девяти сапфирам и одному рубину.

— Дед, я сейчас тебе все объясню.

— Можешь ничего не объяснять, — сказал он. — Это Камни Юпитера.

Томас прогнал Ребекку и Джеда из сада, а сам налил себе стаканчик черничного вина, которое он по случаю прикупил прошлым летом во время поездки по восточному побережью. Тогда он чувствовал себя особенно одиноким и несчастным. Через четыре месяца после той поездки в его доме появилась Ребекка, задумавшая открыть в Бостоне студию графического дизайна. Но Томас понял, что не это главное. Ей надо было наконец разобраться в нем, в себе, в родном городе, в том, что значит для нее носить фамилию Блэкбернов, быть богатой, но бездомной, в свои тридцать с лишним лет.

Вино было сухое, отменного качества, не то пойло, с каким обыкновенно ассоциируют плодово-ягодные вина. Может, стоит съездить в Мэн, в тот погребок, и купить еще несколько бутылочек? Томас поудобней расположился в кресле. На его костлявом теле болтался теплый свитер. Ветер крепчал, и в воздухе опять запахло дождем. Томасу показалось даже, что собирается буря. В гостиной его дома шумели студенты и студентки. Пятница, вечер. Они наслаждались отдыхом, расслабляясь попкорном, «Заумником» и телевизором, но Джеда и Ребекки с ними не было. Они ушли на прогулку. Видимо, чтобы переварить то, что рассказал им Томас. И то, что не рассказал.

А Томасу хотелось побыть одному.

Новые встречи с Жаном-Полем, Абигейл, Камнями Юпитера — все это нарушило размеренную жизнь Томаса Блэкберна. Теперь он задним числом сомневался: не многовато ли рассказал Джеду и Ребекке? О самоубийстве Гизелы Мажлат после утраты Камней Юпитера, о том, что на след Кота навела полицию Абигейл Рид, о том, что через четыре года популярный автогонщик появился в Сайгоне.

«Он пробыл там некоторое время, — объяснил Томас. — После бегства из Франции он записался в Иностранный Легион, — где не задавали лишних вопросов, — который стоял в то время близ Сиди-бель-Аббеса, пока в 1962 году Алжир не обрел независимость. Тогда он оставил службу в Легионе и уехал в Индокитай, где занялся мелкой торговлей. Он знал, что я часто бываю там. Не думаю, что он рассчитывал встретить во Вьетнаме Абигейл Вайтейкер-Рид».

«Они с отцом дружили?» — спросила Ребекка.

Томас ответил утвердительно. И признался, что не предупредил сына о темном прошлом его нового друга. Надеялся, что молодой француз признал свои ошибки и оставил их позади.

Но как Томас ошибался!

Внимательно выслушав Томаса, Джед спросил:

«Жерар знал, что его выдала Абигейл?»

Томас неохотно кивнул.

«В таком случае, — заключила Ребекка, — он точит на нее нож за это. И на тебя за ту злополучную засаду. Сколько лет он провел в лагерях для военнопленных?»

«Пять. В 1968 году ему удалось бежать».

«И между 1968 и 1975 годом ему каким-то образом удалось выяснить, что у Там оказались Камни Юпитера, и он отправился за ними. Все это правильно и прекрасно, но это не объясняет некоторые обстоятельства. — Ребекка продолжала, загибая палец при каждом новом вопросе. — Во-первых, почему Жерар не перевернул вверх дном квартиру Джеда, когда вьетнамец и Там были мертвы? Коммунисты обстреливали Тан-Сон-Нат, но у него было время. Разве он не знал, что Камни Юпитера у него под носом? Во-вторых, почему он ждал вплоть до настоящего времени и не искал Камни Юпитера? В-третьих, у кого они, по его мнению, сейчас? В-четвертых, та фотография в «Успехе» чем-то привлекла его внимание и навела на мысль, что у него есть шанс возвратить Камни Юпитера, — но чем?»

Томас похвалил вопросы Ребекки, но наотрез отказался строить догадки, отвечая на них. Это рассердило Ребекку. Прежде чем она разошлась, Томас намекнул, что ему почти восемьдесят и что в любой момент он может умереть, если они не оставят его в покое и не дадут побыть одному. Ребекка фыркнула и пожала плечами. Джед, однако, понял, что они уперлись в каменную стену, и увел Ребекку.

Теперь, потягивая вино на прохладном свежем воздухе, Томас напоминал себе, что, коль скоро он захотел облегчить душу и поговорить о прошлом, не стоило так рисковать. Ему тягостна мысль потерять еще кого-нибудь из тех, кого он любит.

Тридцать лет назад он принял решение.

И лучше придерживаться его.