На следующее утро Жанет проснулась с головной болью. Одеваясь, она заметила, что солнце едва проглядывает сквозь пелену туч, а в душном, словно сгустившемся воздухе чувствуется приближение грозы.

Спустившись в столовую, Жанет застала там Эдвина, мать и Хьюго. Риты не было. Господи, счастье-то какое, подумала она, наливая в высокий стакан апельсиновый сок. Разговор вертелся вокруг погоды.

— Пожалуй, я сегодня никуда не поеду. Мне нужно успеть до приема кое-что сделать здесь, — мягко сказала Джейн.

— А у тебя какие планы? — повернулся к Жанет Эдвин.

— Мне тоже есть чем заняться, — солгала она.

— Хочешь покататься на лошадях? Селестина совсем застоялась! Если мы поедем сейчас, то вернемся до того, как погода совсем испортится.

— Я уже сто лет не ездила верхом, — отрицательно покачала головой Жанет.

— Думаю, ты не разучилась, — возразил Эдвин.

— А я в этом не уверена, — улыбнулась она и заставила себя пошутить: — И вовсе не хочу красоваться на устроенном в мою честь празднике с синяками и ссадинами.

Не объяснять же ему, что в ее положении верховая езда — не лучший вид прогулки.

— Я могу начать печатать твои вчерашние записи? — повернулась Жанет к матери.

Лицо Джейн осветилось улыбкой.

— Спасибо, Дженни. Книга наконец-то сдвинулась с места, и все благодаря тебе.

— Ты всегда умела делать комплименты, мама, — склонился к руке мачехи Эдвин.

Когда, зевая и потягиваясь, как хорошенькая кошечка, появилась Рита, Жанет, покончив с завтраком, с великим облегчением скрылась в рабочем кабинете.

Просматривая сделанные матерью записи, она с удовольствием обнаружила, что разрозненные фрагменты складываются в единое целое, которое обещает стать очень интересной книгой. Жанет проработала до полудня и, почувствовав, что в комнате стало невыносимо душно, прихватила заботливо приготовленный Симоной стакан сока и вышла в сад.

Стояла странная, гнетущая тишина. Умолкли птицы, замерли деревья, не дрожал ни единый листок, ни одна травинка. Вдруг над холмом зазмеилась яркая вспышка молнии, и почти сразу же тишину расколол зловещий раскат грома.

Не успела Жанет с беспокойством подумать, вернулся ли Эдвин, как он окликнул ее из окна.

Злясь на себя за слабость и в то же время радуясь тому, что ее страхи были напрасны, она не сразу отозвалась.

— Что случилось? Я сейчас приду.

Темные глаза его смотрели серьезно и строго.

— Только что звонили из Лондона. Твой отец в госпитале. У него обширный инфаркт.

— У моего отца? — с сомнением спросила она. — Не может быть, он никогда не болел!

— Тем не менее, это так, — сказал Эдвин. — Боюсь, положение очень серьезное. Тебе надо срочно ехать!

Жанет представила себе отца, беспомощно лежащего на высокой больничной кровати, опутанного трубками и проводами.

— Господи! — всхлипнула она.

Вспышка молнии ослепила ее, небо словно разверзлось, и на землю обрушилась лавина дождя.

Все, что происходило потом, было как во сне. Жанет сидела, словно окаменев, а все суетились и хлопотали вокруг нее. Джейн собирала ее в дорогу. Хьюго звонил в аэропорт, чтобы заказать билет. Наконец ей сказали, что машина ждет, она покорно встала и пошла к двери.

— Мужайтесь, дитя мое, — перекрестила ее мадам Вердье, украдкой вытирая слезы.

Мать и Хьюго обняли ее. Будто откуда-то издалека до нее доносились их напутствия и какие-то добрые слова.

Жанет слабо улыбнулась, сделала шаг вперед и увидела Эдвина и Риту. Американка серьезно и озабоченно что-то тихо говорила Эдвину, потом потянулась к нему и поцеловала в щеку. Только теперь Жанет увидела у него в руках дорожную сумку.

— Нет, — ее голос прервался, — не надо… Я сама…

— Не глупи. — Он взял ее под руку и повел к машине. — Ты думаешь, мы отпустим тебя одну?

Он усадил ее на заднее сиденье и сел рядом. Сквозь забрызганные дождем стекла она видела взволнованные лица матери, Хьюго, мадам Вердье и Риты. Жанет заставила себя улыбнуться, махнула рукой на прощание, и машина сорвалась с места.

Подробности поездки она не помнила. Ей казалось, что автомобиль ворвался прямо на летное поле и подкатил к самолету.

Когда лайнер поднялся в воздух, Эдвин заказал ей коньяк. Жанет решила, что это поможет ей заснуть. Но в результате словно погрузилась в полузабытье. Она пришла в себя, только когда такси остановилось у госпиталя.

— Не ходи со мной. — Жанет задержалась у стеклянной двери. — Я в порядке. Тебе… нужно возвращаться. Спасибо, что Рита так великодушно позволила тебе отвезти меня!

— Не будем об этом! — Эдвин снова взял ее под руку. И вдруг Джоанна поняла, что без его поддержки она бы сейчас просто рухнула на пол. Он хрипло добавил: — Не прогоняй меня! Сейчас не время…

В справочной им сказали, что мистер Остер в реанимации. Жанет казалось, что они добираются туда целую вечность.

Врач подошел к Джоанне, и она сразу же поняла, что приехала слишком поздно, и этот непостижимый, умный, сильный, противоречивый и очень эгоистичный человек — ее отец — мертв!..

Ее провели в комнату с удобными креслами и цветами на низком столике, принесли кофе и выразили соболезнования. Врачи объяснили, что у отца случился обширный инфаркт, когда он утром приехал в свой офис, и что он только один раз приходил в сознание.

— Он думал о вас, мисс Остер, — сказала медсестра. — Он даже дважды позвал: «Дженни!». Это ведь ваше имя?

— Да, — кивнула Жанет.

Она не стала объяснять, что отец никогда не обращался к ней так. Наверное, он звал кого-то другого, и Джоанна была этому очень рада.

Единственный человек, который мог понять ее, стоял рядом. И, когда они остались наедине, Жанет припала к плечу Эдвина. Прижимаясь к нему, так легко было себе вообразить, что он принадлежит ей!..

В кабинете стоял полумрак, тяжелые темные шторы были задернуты в знак траура. Жанет раздвинула их, но даже ворвавшийся солнечный свет и постоянно трезвонящие телефоны не оживляли эту комнату. Странная пустота царила здесь.

Похороны, как и хотела Жанет, были тихие и скромные. Позднее в Лондоне пройдет поминальная служба.

Разумеется, у «Остер холдинга» уже был новый председатель. Им стал бывший заместитель отца, но Жанет сомневалась, что эта должность принесет ему много радости. Да, его ожидают нелегкие времена, подумала она. Ведь даже на похоронах слышался враждебный шепот и какие-то разговоры о том, что он не вправе занимать место руководителя.

На кладбище Джоанна заметила Бланш Мирроу, но когда все вышли из церкви, секретарши отца уже нигде не было видно, и девушка решила, что обозналась.

После похорон на тихом приходском кладбище Жанет пригласила всех в дом отца. Экономка, миссис Лоренс, приготовила кофе, алкогольные напитки, сандвичи и еще какую-то снедь. Под затянутой темной кисеей люстрой приглушенно звучали голоса. Постепенно, пожимая ей руку и выражая соболезнование, гости один за другим разошлись. Наконец Джоанна осталась совсем одна.

Кажется, Эдвин не был на похоронах? Жанет не видела его уже несколько дней и думала — нет, надеялась, поправила она себя, — что он вернулся во Францию.

В тот первый вечер он привез ее в отель, где уже были забронированы апартаменты, заказал ужин в номер, заставил девушку поесть и ушел в свою комнату. Ночью, когда, стараясь не шуметь, Жанет плакала, уткнувшись в подушку, он вошел и сел рядом, утешая и успокаивая ее, пока она не заснула. Но, проснувшись утром, девушка не обнаружила Эда. Нельзя же во всем полагаться на него и ожидать его помощи! — упрекнула себя Жанет…

Он сопровождал ее, когда она разговаривала с юристами, встречалась с членами правления «Остер холдинга», с бухгалтерами, с личным врачом отца, который рассказал, что еще два года назад советовал ему сделать операцию.

— Я ничего об этом не знала, — ошеломленно сказала Жанет.

— Он сам настоял, чтобы все оставалось в тайне, — мрачно заметил врач. — Герберт считал эти симптомы проявлением слабости и не желал замечать их.

Как ей хотелось быть такой же сильной по отношению к Эдвину. Они еще некоторое время продолжали делить апартаменты в отеле, и это было так мучительно: лежать в одинокой постели, стремясь к нему каждой клеточкой своего существа, и знать, что он совсем рядом и так недосягаем!..

Однажды, войдя в гостиную, она увидела, что Эд тихо говорит по телефону, прикрывая трубку рукой. Увидев Жанет, он извинился и прервал разговор.

Джоанна догадалась, что он говорил с Ритой. Что ж, у него собственная жизнь. Жизнь, в которой для нее нет места…

За ужином она решительно и твердо поблагодарила его за помощь и сказала, что переезжает в лондонскую квартиру отца. Эдвин немного помолчал, потом твердо сказал:

— Да, пожалуй, так будет лучше.

Жанет с удивлением узнала, что отец не изменил завещания, по которому она наследовала все, начиная с акций «Остер холдинга» и кончая скаковыми лошадьми. И, конечно же, огромный, пустой, отзывающийся грустным эхом дом, в котором она выросла и где в клетке собственной лжи жил ее отец.

Жанет была вынуждена вернуться туда после похорон, чтобы разобрать его личные бумаги, но не собиралась проводить там ночь. Она уже дала указания агенту по недвижимости продать дом и мебель, — все, включая портрет матери!..

Даже теперь, когда она знала, что Джейн жива и счастлива, портрет своим трагизмом смущал душу девушки. Как мог отец держать его в комнате, где проводил почти все свободное время?!

— Ты расскажешь маме, что он звал ее перед смертью? — спросила она Эдвина после разговора с врачом отца.

— Нет, — ответил он, — если только ты этого не захочешь.

Жанет покачала головой.

— Думаю, ей лучше не знать об этом.

И портрет ей тоже не нужен, заключила она. Той несчастной женщины больше не существует!..

Ноги ужасно ныли, поэтому Жанет подошла к массивному рабочему столу отца и села в кресло. Она выдвинула верхний ящик, но в нем не оказалось ничего, кроме конвертов и чистой бумаги. Стол был совершенно пуст, как дом и как жизнь, которую отец сам себе устроил.

Вдруг Джоанна почувствовала, что в комнате кто-то есть. Наверное, миссис Лоренс принесла обещанный кофе. Девушка подняла голову и увидела, что с порога на нее смотрит Бланш Мирроу.

— Здравствуйте, Бланш, — с усилием улыбнулась она. — Не отвечая, женщина направилась к ней и встала вплотную к столу. Настоящее противостояние, с беспокойством подумала Жанет и, отодвинув кресло, поднялась. Теперь они оказались лицом к лицу. — Я не знаю, как вы вошли, но, раз уж вы здесь, разрешите предложить вам кофе? — резко сказала Джоанна.

— Гостеприимная хозяйка! И замечательная дочь! — саркастически рассмеялась та, сжав кулаки, и подалась вперед. — Как ты смеешь сидеть за его столом? Как смеешь занимать его место, дрянь? — прошипела она.

У Жанет сжалось сердце.

— Я понимаю, вы расстроены, но сейчас не время…

— Вот как? — вскинула голову Бланш. — Если бы ты знала, что я чувствовала, видя, как в церкви ты изображаешь горе, лицемерная шлюха!

— Я была его единственным ребенком, — едва сдерживаясь, сказала девушка.

— И его наследницей, — скрипуче рассмеялась Бланш. — Все эти дураки вертелись вокруг тебя, прикидываясь, будто ничего не знают. Да он бы вообще вычеркнул тебя из своей жизни, если бы остался жив! — Лицо ее конвульсивно подергивалось. Пытаясь справиться с нервным тиком, Бланш прижала руку к щеке. — Ты убила его! — Ее голос сорвался на крик. — Ты это понимаешь, гадина?!

— Его убила сердечная недостаточность, — спокойно ответила Жанет. — Отцу еще два года назад предлагали сделать операцию, но он отказался. Меня бы вполне устроило, если бы завещание было изменено.

Это правда, горько думала она. Я отдала бы все за одно проявление его искренней отцовской любви и понимания или… за правду. Но не рассказывать же это Бланш Мирроу?!

— Теперь тебе легко это говорить, когда ты здесь хозяйка, — процедила та. — Он любил этот дом. Работу и дом! Слава Богу, он не узнает, как ты здесь будешь хозяйничать!

— Ну хватит! — резко сказала Джоанна. — Вам лучше уйти.

— Это я сама решу! — брызнула слюной Бланш.

Жанет от отвращения прикрыла глаза. Наверное, эта женщина не в себе. Даже заткнув уши, она слышала пронзительный, безумный крик секретарши отца.

— У него хватило ума выгнать тебя, узнав, что ты — потаскуха. Слава Богу, он не увидит, как здесь растет твой грязный ублюдок!..

Бланш вдруг всхлипнула и замолчала.

Жанет с изумлением услышала, как знакомый голос спокойно и твердо сказал:

— Довольно. Вы уйдете сами или вызвать полицию?

Рядом с Бланш Мирроу стоял Эдвин. Темные глаза горели на его бледном лице.

— Кто вы? — отпрянула Бланш.

— Я будущий муж мисс Остер и отец того ублюдка, о котором вы только что упомянули в своей яркой обвинительной речи.

У Жанет вдруг подкосились ноги, и она рухнула в кресло.

Эдвин тем же тоном продолжил:

— Полагаю, вы на машине?

Бланш Мирроу смотрела на него широко открытыми глазами.

— Вы так и не поняли ничего, — сказала она бесцветным голосом. — Я… я любила его!

— Я понимаю любовь, — отрезал Эдвин, — но не такую, которая превращается в ненависть к другим. — Взяв женщину за локоть, он повел ее к двери. — Миссис Лоренс, — позвал он, — наша гостья уходит, пожалуйста, проводите ее к машине! — Эдвин подождал, пока они выйдут, и закрыл дверь. — Ты в порядке? — хмуро взглянул он на Жанет.

— Кажется, да, — пробормотала она; ее всю трясло, сердце гулко стучало. — Я… Я не ожидала… Я знала, что она меня никогда не любила…

— Это еще мягко сказано, — сухо заметил он.

— Спасибо тебе за помощь, — сказала Жанет и подумала: Господи, как глупо это звучит!.. — Но как ты здесь оказался?

— Я приехал во время похорон, объяснил миссис Лоренс, что мне нужно поговорить с тобой наедине, и она любезно разрешила подождать на кухне.

— Я думала, ты уже на пути во Францию, — вздохнула Жанет и про себя добавила: к Рите.

— Как видишь — нет!.. Скажи, Джоанна, ты собиралась сообщить мне, что ждешь моего ребенка?

— Почему ты думаешь, что он твой? — робко взглянула на него Жанет.

— Потому что мы провели с тобой потрясающую ночь, потому что ты не имеешь ничего общего с тем, что говорила здесь твоя незваная гостья, потому что ты прекрасна и чиста. Никто не убедит меня в том, что это дитя — не мое. Оставь свои игры и объясни, почему ты ничего не сказала?

— Все случилось так внезапно. — Голос Жанет задрожал. — Ведь наша встреча была случайной! Ошибкой, как ты сказал…

— Да, ошибкой, — медленно произнес он, — и всему виной было внезапно возникшее чувство к тебе и та безумная страсть, которая ввела тебя в заблуждение относительно моих подлинных намерений. Мне следовало не тащить тебя в постель, а ухаживать долго и романтично. Но я потерял голову. Меня охватил панический ужас, когда я проснулся и не нашел тебя рядом! Я чувствовал, знал, что ты должна быть моей! — Он помолчал. — Поверь, я очень сожалею, что у меня не хватило терпения и выдержки. «Случайный секс»… Господи, бывает, люди живут вместе годами, не ощутив и грана той физической и эмоциональной гармонии, которую мы испытали в ту ночь. В каждом нашем поцелуе, слове, прикосновении — была любовь, искренняя и прекрасная. Я думал, что ты понимаешь это так же хорошо, как и я, и был просто потрясен твоим отъездом… Я готов был на все, лишь бы найти тебя! — Эдвин отошел к окну, долго стоял, глядя на предвечернее небо, потом снова повернулся к ней. — Я решил, что когда мы встретимся снова, мне нужно вести себя спокойнее, и надеялся, что твоя встреча с матерью станет для нас как бы еще одним, но уже хорошим началом. — Он печально покачал головой. — Но когда это произошло, ты выстроила вокруг себя крепостную стену, на которой большими буквами было написано: «Посторонним вход воспрещен!». Я не знал, что мне делать, как достучаться до тебя!..

Жанет опустила голову.

— А я думала, что тебе нужен от меня только секс.

— Господи, какой же я дурак! Я мог бы догадаться о ребенке еще в галерее, когда ты упала в обморок. Но я так обрадовался, увидев тебя, что ничего не соображал. Я даже не подумал, что это последствия той ночи!.. — Эдвин тяжело вздохнул. — Потом я решил, что ты либо возненавидела меня, либо я неверно истолковал всю ситуацию и совершенно тебе безразличен.

— Нет, — хрипло отозвалась Жанет. — Это не так. Я тоже полюбила тебя, но мне понадобилось время, чтобы осознать это. Я хотела рассказать тебе о ребенке. Узнав о своей беременности, я отправилась в Кронберри Корнерс…

Эдвин снова вздохнул.

— А меня там не было.

— Да. А когда наконец я увидела тебя, все изменилось, — продолжала Жанет. — И я испугалась того, что ты не захочешь выслушать меня, попытаешься откупиться или, как мой отец, будешь настаивать на аборте.

— Ах, вот оно что! — мрачно протянул Эдвин. — Так ты из-за этого порвала с ним и ушла из компании?

— Да, — вздохнула Жанет, — история, как ты теперь понимаешь, повторилась, хотя тогда я, естественно, ничего не знала о случившемся с моей матерью.

Эдвин вдруг огляделся по сторонам.

— Ну и комната! Ничего живого! Когда я вижу тебя за этим массивным столом, у меня возникает чувство, что я пришел наниматься на работу. А я пришел… — Он подошел вплотную к столу. — …Я прошу тебя стать моей женой!

Эдвин взял ее за руку и подвел к окну.

— Ты хочешь жениться на мне? — неуверенно спросила Жанет. — Но ты же не можешь…

— Отец и Джейн запретили мне возвращаться без тебя.

— Не думаю, что они обрадуются, узнав о ребенке, — закусила губу Жанет.

— А я уверен, что они будут в восторге, и Джейн тут же займется подготовкой к свадьбе.

— Но Рита…

— Она очень рассчитывает на то, что ты пригласишь ее быть подружкой невесты.

— Подружкой? — Жанет не знала, смеяться ей или плакать. — Ничего не понимаю!

— Рита была подсадной уткой! — улыбнулся Эдвин. — Она мой старый друг, и когда я обедал с ней и ее женихом, они быстро поняли, что я влюблен, выведали, в чем дело, и решили, что небольшая доза старомодной ревности тебе не повредит, а может, и заставит проявить подлинные чувства…

— Ты… хочешь сказать, что все было подстроено? Поверить не могу!

— Я даже не ожидал, что Рита такая прекрасная актриса. Она догадалась, что ты любишь меня, и заметила, что ты стараешься побороть это чувство. — Сильные руки Эдвина, обнявшие ее, дрожали. — Она права, Дженни? Ты станешь моей женой?

— Да, — ответила Жанет, понимая, что никакая официальная церемония не сблизит их больше, чем этот момент.

Она обвила его шею руками и впервые легко и радостно ответила на его поцелуй.

— Поедем домой, Дженни, — сказал Эдвин и лукаво улыбнулся, — все втроем!

Она взяла его руку и приложила к своему уже слегка округлившемуся животу.

— Да, любимый!