Сэр Генри Лавджой относился к своей должности старшего магистрата на Куин-сквер очень серьезно. Он часто приходил в присутственное место рано утром, чтобы просмотреть свои заметки по текущим делам и изучить копии решений коллег-магистратов.

Он полагал, что все это — результат его воспитания: въедливость и привычка к работе. Он родился в состоятельной и почтенной купеческой семье и в середине жизни решил стать магистратом, добившись к этому моменту некоторого достатка. Великого состояния он не нажил, но вполне комфортную жизнь обеспечил.

На эту перемену в привычном укладе Лавджой решился не так-то и легко, поскольку был человеком методичным и никогда ничего не делал без тщательного предварительного обдумывания. У него имелось достаточно причин к такой перемене занятий, и не последней из них являлась убежденность в том, что бездетный мужчина должен оставить после себя хоть какой-нибудь след, сделать что-то для общества. У сэра Генри детей не было.

Он сидел за своим рабочим столом, обернув шею кашне, чтобы защититься от утренней прохлады, когда в открытых дверях появился Эдуард Мэйтланд.

— Сыщики уголовного суда накрыли Девлина в старой харчевне на Пудинг-роу, близ Сент-Джайлза.

— И? — оторвался от заметок Лавджой.

— Он вылез в окно и удрал по крыше.

Сэр Генри выпрямился и снял очки.

— Я послал ребят порыскать по округе, — сказал Мэйтланд. — Хотя, осмелюсь заметить, толку в этом мало.

— Интересно. — Лавджой сунул в рот дужку очков. — А почему вы решили, что он все еще в Лондоне?

— Думаю, ему просто некуда бежать.

— Это человеку-то с возможностями Девлина? — Лавджой покачал головой. — Вряд ли. Как чувствует себя констебль Симплот?

— Пока еще жив, сэр. Но долго не протянет с такой-то раной.

Лавджой кивнул. Нож пронзил легкое молодого человека, он находился на волосок от смерти. Качнувшись на стуле вперед, Лавджой порылся в бумагах на столе.

— А что вы раскопали насчет Рэйчел Йорк?

— Да что там искать-то?

Лавджой поджал губы и едва удержался от замечания, что знай он ответ, то им ничего не надо было бы делать.

— Конечно же, вы осмотрели ее комнаты?

— Первым делом, еще вчера поутру. Когда допрашивали ее горничную. — Мэйтланд пожал плечами. — Ничего интересного не нашли. Я оставил там одного из парней, как вы и приказали, чтобы присматривать за квартирой ночью. — По его тону было понятно, что он считал это пустой тратой времени и сил, хотя никогда не осмелился бы заявить об этом вслух.

Лавджой перестал просматривать свой распорядок дня.

— Когда мне нынче надо быть в суде?

— В десять, сэр.

— Маловато времени осталось, — пробормотал Лавджой. — Мне надо закончить разбирательства по моим делам к полудню.

— Сэр? — переспросил Мэйтланд.

— Есть тут некоторые моменты, констебль, которые меня беспокоят. Отсюда и желание копнуть поглубже, и начать я намерен с личного осмотра комнат этой несчастной молодой женщины. Что-то здесь не так. Я пока ничего не выяснил, но мне все это не нравится.

Лавджой снова нацепил очки.