Одинокий масляный фонарь, прицепленный высоко на стене лавки зеленщика, отбрасывал небольшое пятно тусклого света на угол извилистой улочки. Остальная ее часть лежала в сырой темноте, тихая и спокойная.

Остановившись в укрытии глубокого дверного проема, из которого несло мочой, Себастьян наблюдал, как порывистый ветер треплет мокрый от дождя плющ, оплетавший ободранный фасад жилища Эйслера и наполовину затенявший старинные освинцованные окна. В особняке, как и в складах и закрытых ставнями лавках вокруг, было темно. Девлин не мог знать, по-прежнему ли находятся в доме престарелые слуги убитого, но даже если и так, они давным-давно должны были удалиться в свою мансардную спальню. Быстро оглядевшись по сторонам, виконт пересек улицу и нырнул в узкий, зловонный проход, шедший вдоль южной стены здания.

Закоулок был настолько тесным, что в нем едва хватало места развернуться, и упирался в старую калитку из толстых, вертикально поставленных досок, обитых гвоздями и стянутых железными полосами. Но дерево давно прогнило, а проржавевшие крепи настолько истончились, что треснули, стоило Себастьяну налечь всем весом на доски. Поймав калитку, прежде чем та грохнула о заросшую сорняками и засыпанную листьями брусчатку, он аккуратно поставил ее в сторонку.

То, что лет двести назад было восхитительным садом в стиле ренессанс, с обсаженными розами дорожками и клумбами окопника и ромашки, пижмы и пиретрума, теперь превратилось в темную буйную чащу, зажатую между грязных кирпичных стен соседних зданий. У террасы росли огромные вязы с отяжелевшими от дождя раскидистыми ветвями. Любой другой человек был бы здесь слеп. Однако Себастьян без труда шагал вперед, пробираясь через упавшие трухлые ветки, путаницу мокрых лоз и битые камни.

«Это дар», – говорила Девлину мать про его способность видеть при полном отсутствии света, слышать звуки, слишком тихие или высокие для большинства человеческих ушей. Больше никто в их семье не обладал подобными качествами, и Себастьян до сих пор помнил выражение лица леди Софии, когда она впервые обнаружила необыкновенную, почти по-животному острую восприимчивость органов чувств своего младшего ребенка.

Однажды вечером графиня случайно наткнулась на сына, который, свернувшись калачиком на скамейке в летнем домике, читал книгу, когда солнце давно уже село. Теперь Себастьян понимал, что, в отличие от него самого, мать наверняка знала, что необычный дар передался ему от отца.

Отца, который не был графом Гендоном.

Девлин прогнал из мыслей воспоминания и тихо поднялся по разрушенным ступеням на террасу, ступая осторожно, чтобы не допустить предательского стука осыпавшихся под сапогами камушков. Слева от двери по-прежнему стояли рядком дешевые деревянные клетки. Их несчастные обитатели нахохлились под сырым ветром, несшим с собой омерзительный дух убожества и заброшенности. Почти все кормушки были пустыми, поилки грязными.

Целеустремленно переходя от клетки к клетке, виконт торопливо открывал их одну за другой, постукивая по прутьям тех, чьи узники казались слишком ослабленными или боязливыми, чтобы воспользоваться предложенной свободой. Хлопая крыльями, птицы взмывали в ночное небо: сперва воробьи, голуби и жаворонки, а после того, как мелкие пернатые безопасно разлетелись – ястребы и совы. Наконец Девлин остановился перед клеткой с недовольным длинношерстным черным котом, взиравшим на пришельца прищуренными зелеными глазами. Себастьян распахнул дверцу, петли которой скрипнули так громко, что он вздрогнул.

– Ну, давай же, вылезай, – шепнул виконт, когда животное не двинулось с места. – Чего ждешь? Приглашения от самого короля?

Кот моргнул.

Наклонив клетку вперед, Себастьян вытряхнул ее обитателя, и тот с негодующим воплем спрыгнул на мощеную площадку.

– Ш-ш-ш, – шикнул на него Девлин.

Кот метнулся в ночь, помахивая со стороны в сторону неимоверно длинным, пушистым хвостом.

Себастьян проводил его взглядом, прислушиваясь к малейшему звуку, который мог бы указать, что присутствие незваного гостя обнаружено. Сорвавшийся снова ветер захлестал скрипучими ветвями старых вязов.

Виконт вытащил из сапога кинжал и направился к черному ходу.

Щель между полотном двери и рамой оказалась не такой широкой, как надеялся Девлин, однако достаточной. Просунув лезвие в просвет при самом косяке, он нажал, пока твердая сталь ножа не уперлась в более мягкое железо засова с силой, которой хватило, чтобы чуть-чуть сдвинуть его вправо. Затем высвободил кинжал, еще раз просунул его рядом с косяком и опять нажал.

Себастьян повторял это действие снова и снова, понемногу отодвигая засов. Работа шла мучительно медленно. Гораздо легче было просто выдавить решетку на одном из окон и разбить стекло, но Девлину хотелось оставить как можно меньше следов своего вторжения. Послышалось негромкое шлепанье опять припустившего дождя и далекий оклик ночного сторожа: «Два часа дождливой ночи, и все спокойно!» И тут задвижка с мягким щелчком подалась, и дверь, скрипнув, приотворилась внутрь дюймов на шесть.

Девлин толкнул створку, открывая пошире, сделал шаг и едва не споткнулся, когда что-то теплое и пушистое проскользнуло у него под ногами.

– Ты уйдешь наконец? – шепнул он.

Кот негромко мяукнул.

«Проклятье».

Сунув кинжал обратно в ножны, виконт переступил через животное и молниеносно закрыл дверь прямо перед его мордой.

– Мяу! – пожаловался нахал, оставшись снаружи.

При закрытой двери коридор лежал почти в полной темноте, только слабый отсвет проникал сквозь арку из окон простиравшегося за ней огромного холла. Из густой тени неясно вырисовывались ряды тяжелых картин на стенах и груды мебели. В воздухе висел запах плесени и гнили.

Неслышно ступая, Девлин открыл первую дверь справа и очутился в столовой, которая выглядела так, будто десятилетиями не использовалась по назначению. Бархатные шторы на окнах свисали лохмотьями; стоявший в центре длинный стол времен короля Якова и дюжина стульев с витыми ножками до того потемнели от вековой копоти и старого воска, что казались почти черными. Столовая была настолько загромождена мебелью, штабелями картин и objets d’art, что на ее обыск пришлось бы потратить неделю, вначале расчистив себе путь внутрь.

Закрыв дверь, виконт шагнул на противоположную сторону коридора, но встал как вкопанный при виде сверкнувших на него из темноты зеленых глаз.

– Как, черт подери, ты сюда пробрался? – шепотом поинтересовался он у кота. Но тут от дуновения ветра, пахнувшего мокрой мостовой и влажной землей, тяжелая дверь на террасу с громким скрипом качнулась, и Себастьян сообразил, что без засова она опять открылась.

Девлин носком сапога легонько отпихнул кота с дороги.

– Только тихо, ладно?

Следующая комната выглядела лишь немногим менее захламленной, нежели столовая, хотя это помещение явно использовалось не только как склад, поскольку там был свободный проход от двери к заваленному бумагами великолепному столу из черного дерева, инкрустированного слоновой костью. Судя по всему, в бумагах уже кто-то рылся – несомненно, наследники Эйслера либо их поверенные. За столом стоял массивный сейф с открытой нараспашку тяжелой железной дверью и пустыми полками. Какие бы драгоценные камни, пачки банкнот и другие секреты ни хранились в нем недавно, теперь они исчезли.

Себастьян продолжил осмотр.

Как он и подозревал, следующая дверь оказалась вторым входом в длинную переднюю, где был застрелен Эйслер. Очевидно, именно через нее убийце удалось бежать, не попавшись на глаза Йейтсу… если арестованный рассказал правду о событиях того вечера.

Девлину не давала покоя мысль, что он не настолько уверен в этом, как хотелось бы.

На первом этаже осталась еще одна дверь, неподалеку от пролета узких ступенек, ведших в подвальную кухню. Вернувшись к ней, Себастьян нажал на ручку.

Заперто.

Черный кот присел на задние лапы у ног виконта и тихонько мяукнул.

– Странно, да? – обратился к нему Девлин. – Но лучше бы ты… – и запнулся, услышав снизу глухой стук.

Виконт отпрянул от ступенек и вжался спиной в стену, держа кинжал в руке. Слабое мерцание, как будто от фонаря, осветило ведший из подвала пролет и отбросило на дальнюю стену две длинных мужских тени. На лестнице послышалась тяжелая поступь одного человека, потом второго.

– Мяу! – провозгласил кот.

Шаги остановились.

– Мяу! – зверь выгнул спину и встал на верху лестницы, мотая со стороны в сторону пушистым хвостом и посверкивая в темноту зелеными глазищами.

– Святые угодники, это чего? – испуганно прошептал один из мужчин.

– Дурень ты, это же кот, – ответил второй голос, постарше и погрубее. Послышался звук шлепка  – наверное, верховод шмякнул труса шляпой.

– Ой! А это за что?

– Заткнись и давай топай.

Шаги продолжили осторожный подъем.

Девлин боком задвинулся глубже в тень от открытой лестничной двери и массивного бюро, на котором лежали завалы всякой всячины: мраморный бюст, греческая ваза, куча элегантных прогулочных тростей. Но спрятаться было негде, и Себастьян не мог прошмыгнуть мимо лестницы или проскользнуть назад в столовую, не попав в поле зрения неизвестных.

– Где будем смотреть первым делом? – прерывистым шепотом спросил младший из мужчин.

– Думается, в передней, – ответил его напарник.

– А если там не найдем?

– Тогда перероем каждую чертову комнату в доме, пока не сыщем. А ты как думал? Хочешь самолично сообщить хозяину, что мы оплошали?

– Нет, но… – Шаги снова остановились. – Морган…

– Ну что? Чего ты опять застрял?

– Почему дверь черного хода стоит открытая?

Себастьян уже мог разглядеть первого взломщика: высокого, худого, в коричневом плисовом пиджаке и мешковатых штанах, с зажатым в руке фонарем. Приглушенный роговыми пластинами золотистый огонек высвечивал гладкое лицо юноши, вероятно, не старше шестнадцати-восемнадцати лет. Не сводя взгляда с распахнутой задней двери, он тяжело сглотнул, заметно дернув кадыком. Рука дрогнула, и огонек фонаря затрепетал.

– Что за черт? – недоуменно остановился на ступеньке за ним старший.

– Как думаешь, могло ее ветром отворить?

– Откуда мне знать? Пойди, посмотри.

– Дай пистолет.

– Зачем? Боишься, Бука тебя цапнет?

– Перестань дразниться и просто дай мне пушку.

Старший заворчал, но передал напарнику тяжелый седельный пистолет, выглядевший пережитком Тридцатилетней войны.

Девлин замер, между тем как юный грабитель прошел мимо, играя отсветами фонаря по стенам и наваленным в коридоре богатствам. Стоило лишь осмотреться по сторонам, и он без труда заметил бы виконта. Но паренек сосредоточил все внимание на открытой двери и продуваемой ветром террасе. Он до того нервничал, что было видно, как трясется дуло пистолета, танцует и трепещет огонек фонаря.

– Ну что? – спросил старший взломщик, достигнув верхней ступеньки. Он оказался немного ниже своего спутника, но значительно массивнее, с мощной грудью, толстой шеей и мускулистыми конечностями, грубоватыми чертами лица и крупным, с горбинкой носом. Взгляд из-под нависших бровей тоже был прикован к двери черного хода.

И тут мужчина повернул голову и увидел стоявшего в каких-то пяти шагах от него Себастьяна.