В коридоре, всегда таком тихом и пустынном, царило непривычное оживление. Едва мы вышли из конференц-зала, прибыли представители закона в лице здоровенного детины в клетчатой куртке и двух парней в полицейской форме. Увидав их, Артур мгновенно забыл о моем существовании. Прислонившись к стене, я наблюдала, как он подвел своих коллег к кухне и распахнул дверь. Они не спешили входить, а, сгрудившись у порога, осматривали открывшуюся им печальную картину. При этом никто не произносил ни слова. Только самый молодой из двух полицейских непроизвольно сморщился, но в следующее мгновение вновь придал лицу непроницаемое выражение. Второй парень в форме сокрушенно покачал головой. Взгляд его был полон откровенной грусти.

Интересно, о чем он сокрушается, подумала я. О быстротечности и хрупкости жизни? О том, что человеческое существо превратили в кровавое месиво? Или о том, что в городе, за покой и безопасность которого отвечает он и его коллеги, живет чудовище, способное сотворить такое?

Я сообразила, что человек в клетчатой куртке — сержант полиции. Недавно ему удалось схватить крупного торговца наркотиками, и в честь этого события местная газета поместила на первой полосе его фотографию. На правах старшего по званию сержант первым нарушил тишину.

— Черт побери! — проронил он с каменным лицом. И снова погрузился в молчание.

По всей вероятности, короткая реплика босса послужила Артуру знаком, что ему следует ввести коллег в курс дела. Говорил он быстро, приглушенным голосом, так что большую часть его рассказа я не разобрала. Но в какой-то момент все три головы одновременно повернулись ко мне, значит, Артур не забыл упомянуть о том, кому выпала честь обнаружить труп. Оказавшись под прицелом четырех пар глаз, я жутко растерялась. Может, стоит мило улыбнуться, пронеслось у меня в голове. Нет, пожалуй, в данных обстоятельствах это будет неуместно. Кляня свою внезапную застенчивость, я ограничилась едва заметным кивком. К счастью, сержант и его подручные вновь повернули головы к Артуру, и тот продолжил свой доклад.

Вскоре двое молодых полицейских покинули здание. Артур и дюжий сержант продолжали что-то обсуждать. Артур, похоже, перечислял все обстоятельства убийства, а сержант качал головой, как видно, одобряя наблюдательность и смышленость подчиненного. Время от времени он вставлял пару слов или задавал какой-нибудь вопрос. Артур, вытащив из кармана записную книжку, принялся туда что-то записывать.

У меня в памяти всплыли еще кое-какие сведения относительно бравого сержанта.

Зовут его Джек Бернс, это совершенно точно. Дом, в котором он сейчас живет, он купил у моей мамы. Сержант женат на школьной учительнице, у них двое уже взрослых детей, которые учатся в колледже.

Пока я припоминала подробности биографии Джека Бернса, он отдал Артуру какой-то приказ. Тот подошел к дверям гостиной и распахнул их настежь.

— Мистер Райт, не могли бы вы уделить нам несколько минут? — произнес Артур на удивление ровным и невыразительным голосом.

По всей видимости, Джеральд Райт почувствовал, что подобный голос не предвещает ничего хорошего. По крайней мере, в коридор он вышел без особой охоты. Наверняка все члены клуба, собравшиеся в гостиной, уже сообразили: случилось что-то ужасное. Можно не сомневаться, они успели поделиться друг с другом самыми невероятными предположениями и версиями.

Джеральд сделал шаг в мою сторону, но Артур крепко взял его за руку повыше локтя и направил к дверям в конференц-зал. Джеральду предстояло узнать о смерти жены. Любопытно, как он примет это известие, пронеслось у меня в голове. В следующее мгновение я ощутила приступ жгучего стыда.

Внезапно я поняла, что женщина, которую я хорошо знала, уже никогда не будет живой. Никогда не будет ходить и разговаривать. Никогда не придет на заседание клуба. До сих пор я воспринимала убийство Мэми как одну из тех захватывающих историй, что мы обсуждали во время наших встреч.

— Мисс Тигарден, — донесся до меня голос Джека Бернса. — Вы ведь дочь Аиды Тигарден, верно?

Говорил он, неспешно растягивая слова, как и положено матерому полицейскому волку.

В нашем городе я известна именно как дочь Аиды Тигарден. Конечно, мама родила меня вовсе не от Святого Духа, но о моем отце в Лоренсетоне предпочитают не вспоминать. Некогда он прибыл в наш город из Техаса, устроился работать в местную газету и женился на маме. Единственным плодом этого брака стала я. А через много лет отец и мама поняли, что жить вместе им не имеет ни малейшего смысла. В результате они оформили развод, и отец переехал в Атланту, где встретил новую любовь и создал новую семью. По меркам провинциальной морали, мужчина, оставивший жену и дочь, совершил чуть ли не смертный грех. Поэтому отец считался в нашем городе чем-то вроде персоны нон-грата.

— Да, Аида Тигарден — моя мама, — кивнула я.

— Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетельницей подобного зрелища, — покачав здоровенной башкой, сказал сержант.

Тон заботливого дядюшки совершенно не соответствовал его громоздкой фигуре, в которой чувствовалось что-то устрашающее. На секунду мне даже показалось, будто сержант надо мной насмехается. Я смущенно потупилась, не зная, что сказать. Обычно я за словом в карман не лезу, но сейчас я была слишком растеряна и испугана.

— Странно все-таки, что такая милая молодая девушка, как вы, посещает заседания подобного клуба, — продолжал Джек Бернс, по-прежнему с удручающей неспешностью роняя слова. — Может, вы будете так любезны, просветите мое неведение и объясните мне, какие цели преследует эта… организация?

Вопрос был задан в лоб, и увильнуть от ответа не представлялось возможным. Любопытно все-таки, почему он спрашивает именно меня? Между прочим, его собственный подчиненный является членом нашего клуба. Мне отчаянно хотелось, чтобы этот пожилой дядечка в идиотской клетчатой куртке и ковбойских ботинках провалился бы сквозь землю. И куда только запропастился Артур? Все-таки спокойнее, когда рядом человек, которого ты хоть немного знаешь. А этот тип, сержант, нагонял на меня страх. Дрожащими пальцами я достала из кармана очки и водрузила их на нос.

— Мы собираемся раз в месяц, — с запинкой пролепетала я. — Обсуждаем всякие знаменитые убийства. Как правило, те, что случились давным-давно.

Мое сообщение повергло сержанта в откровенное недоумение.

— Обсуждаете убийства? — переспросил он.

— Именно так, — пожала я плечами. — Один из нас старается поднять как можно больше материалов, связанных с каким-нибудь громким делом, и потом делает сообщение. Рассказывает, кто был убийцей, кого он убил, каким образом, по какой причине. И все такое прочее…

Тут надо отметить, что каждый член нашего клуба уделял первостепенное внимание одному из этих вопросов. Меня всегда особенно интересовала жертва.

— Иногда, — тараторила я все более уверенно, — обсудив все обстоятельства, мы приходим к выводу, что полиция арестовала именно того, кто действительно совершил убийство. Иногда решаем, что осужденный был невиновен и убийцей был совсем другой человек. Иногда не можем определить, чьих это рук дело. А иногда смотрим кино.

— Кино? — переспросил сержант.

Судя по тому, как высоко он вскинул свои мохнатые брови, интерес, который члены клуба питали к киноискусству, чрезвычайно его насторожил.

— Ну да, какой-нибудь фильм об убийстве. Например, «Тонкую голубую линию». Особенно мы любим фильмы, основанные на реальных событиях. Не так давно мы смотрели «Холодную кровь», а до этого…

— Но фильмов, в которых, скажем так, воспевается насилие, вы не смотрите? — осторожно осведомился сержант. — Я имею в виду картины, где проливаются реки крови и громоздятся горы трупов.

— Господи, конечно нет! — воскликнула я и яростно замотала головой, всем видом выражая отвращение к подобной кинопродукции. Я настолько осмелела, что добавила: — Как вам такое могло прийти в голову?

— Мисс Тигарден, здесь произошло настоящее убийство, и я занимаюсь его расследованием. В таких случаях приходится забыть о деликатности, — отрезал Джек Бернс.

Лицо его красноречиво свидетельствовало о том, что он больше не намерен быть обходительным и любезным. Похоже, сам факт существования нашего клуба задел его за живое. Что называется, оскорбил в лучших чувствах. Да, к увлечению своего подчиненного босс относился, мягко говоря, без особого понимания. А ведь им с Артуром предстояло работать над этим делом рука об руку.

— Надеюсь, вы на меня не в претензии, мисс Тигарден, — снова заговорил Джек Бернс.

Создавалось впечатление, что за несколько секунд сержант смазал себе глотку маслом — голос его зазвучал мягко и вкрадчиво, металлические нотки исчезли. Суровый страж закона вновь уступил место доброму дядюшке.

— Мне и двоим сотрудникам отдела убийств необходимо выяснить все факты, имеющие отношение к делу. В качестве человека, хорошо знакомого с членами клуба, Артур Смит будет нам весьма полезен. Я очень рассчитываю и на вашу помощь. По словам Артура, вам известно больше, чем остальным. Именно вы обнаружили тело. И вы говорили по телефону с каким-то неизвестным субъектом. Поэтому вы должны быть готовы к тому, что в ходе следствия нам придется еще не раз вас побеспокоить. Уверен, вы отнесетесь к этому с пониманием.

На лице сержанта играла снисходительная улыбка. Тем не менее я с трудом подавляла в себе желание повернуться и броситься наутек.

Отсутствующий Артур Смит уже казался мне самым давним и задушевным другом. Говорить с ним было куда приятнее, чем с этим бесцеремонным субъектом, в обществе которого я чувствовала себя чуть ли не преступницей. Увидав Артура, выглянувшего из-за спины сержанта, я с трудом сдержала вздох облегчения. Судя по бледному лицу и настороженному взгляду Артура, он тоже чувствовал себя не в своей тарелке. А уж он-то должен был привыкнуть к манере общения своего босса.

— Мисс Тигарден, думаю, вам стоит пройти в комнату и присоединиться к остальным, — отрывисто и строго произнес Артур. — Очень прошу вас, воздержитесь от каких-либо рассказов о том, что здесь произошло. Благодарю за содействие.

Итак, мне оставалось лишь вернуться в комнату, где, сгорая от нетерпения, меня ждали все прочие члены клуба. За исключением Джеральда, оплакивавшего свою утрату в конференц-зале. И Мэми, которая лежала на залитом кровью кухонном полу.

Охваченная смешанными чувствами, среди которых, несомненно, доминировало облегчение, я уже собиралась открыть дверь в гостиную. В это мгновение на плечо мне легла чья-то рука.

— Прошу вас, не сердитесь на меня, — едва слышно пробормотал Артур.

Обернувшись, я увидела у него за спиной сержанта Бернса, который открывал заднюю дверь, впуская двоих полисменов, нагруженных каким-то оборудованием.

— Если вы не против, я хотел бы завтра встретиться с вами и поговорить о деле Уоллисов. Не возражаете, если я загляну к вам на работу?

— Завтра у меня выходной, — ответила я. — Так что лучше заходите ко мне домой.

— В девять утра не слишком рано?

— В самый раз.

Я открыла дверь и вошла в комнату, где взволнованно гудели члены клуба. Судя по всему, Артуру Смиту и его коллегам придется немало попотеть над этим делом, решила я. Произошедшее убийство никак не назовешь ординарным. Человек, его совершивший, наделен богатой, можно сказать, изощренной фантазией, против которой бессильны доводы здравого смысла. Несомненно, этот таинственный незнакомец не просто совершил убийство, но бросил вызов. Спрашивается — кому? Всякому, кто готов этот вызов принять.

«Вы воображаете себя непревзойденными знатоками по части запутанных дел, — словно говорил он нам. — Что ж, попробуйте разгадать эту загадку. Уверен, она окажется вам не по зубам».

Опасаясь, что мысли мои слишком явственно отражаются на моем лице, я попыталась придать ему непроницаемое выражение. Посвящать в свои пугающие соображения членов клуба, которые наверняка напустятся на меня с расспросами, мне совершенно не хотелось. Пытаясь не встречаться ни с кем глазами, я направилась к свободному стулу. Однако избежать пронзительного взгляда Салли Эллисон мне не удалось. Недаром она опытная журналистка, а этот народ, как известно, способен вытянуть информацию даже у мертвеца. Можно было не сомневаться, что Салли намерена припереть меня к стенке. И она знает, какими методами действовать. Я сжала зубы, готовясь дать решительный отпор.

— С вами все в порядке, милое дитя?

Даже в чрезвычайных обстоятельствах Джону Квинслэнду не изменяла старомодная галантность, составлявшая главный секрет его обаяния.

— Ваша мама будет очень расстроена, когда узнает о…

Джон внезапно осекся. Как видно, он осознал, что не имеет ни малейшего понятия о том, что предстоит узнать моей маме. Ему оставалось лишь сокрушенно покачать головой и устремить на меня вопросительный взгляд.

— Мне очень жаль, — услышала я собственный голос, писклявый и неуверенный. — Мне очень жаль, — повторила я более решительно, — но я не могу удовлетворить ваше любопытство. Детектив Смит запретил мне рассказывать о случившемся до тех пор, пока он не сообщит вам об этом сам.

Сопроводив свои слова извиняющейся улыбкой, я юркнула к кофейному столику и, стараясь не обращать внимания на осуждающие взгляды и неодобрительный ропот, налила себе остывшего кофе. Хотя по сторонам я старалась не смотреть, но все же заметила, что Гиффорд Доукс расхаживает по комнате туда-сюда, словно зверь в клетке. Присутствие в здании полицейских явно заставляло его нервничать. Корифей детективного жанра Робин Крузо, судя по всему, не испытывал никаких чувств, кроме любопытства. Лизанна откровенно скучала, несомненно, проклиная про себя тот злополучный ветер, который занес ее в это тоскливое место. Лимастер Кейн, Мелани, Бэнкстон и Джейн Ингл что-то вполголоса обсуждали.

Только сейчас до меня дошло, что сегодня отсутствует еще один постоянный член клуба — Бенджамин Грир. Правда, Бенджамин принадлежал к разряду людей, чье существование в этом мире не подчиняется каким-либо законам. В клубе он появлялся от случая к случаю, и потому в его отсутствии не было ничего удивительного. Салли восседала рядом со своим драгоценным отпрыском Перри, изогнувшим тонкие губы в отдаленное подобие улыбки. Похоже, Перри оказался единственным, кто не испытывал ни малейшей тревоги. Этот недоумок был неколебимо уверен: все события, происходящие в этом мире, не имеют к его персоне ни малейшего отношения.

Сделав над собой усилие, я отхлебнула кофе. Бурбон в подобной ситуации был бы намного предпочтительнее. Я представила, как Мэми входит в пустую комнату, расставляет стулья, а потом направляется в кухню, чтобы сварить кофе… Поручать эту обязанность Салли было никак нельзя, иначе всем нам пришлось бы глотать безвкусную бурду. К глазам моим подступили слезы, рука, державшая чашку, задрожала. Неожиданно для самой себя я разрыдалась, не обращая внимания на желтый свитер, покрытый кофейными пятнами.

Эти туфли кошмарного бирюзового цвета. Узконосые лодочки на головокружительно высоких каблуках. Одна из них с угнетающей отчетливостью стояла у меня перед глазами. Точнее, валялась на залитом кровью полу…

Кто-то успокоительно забормотал у меня над ухом. Подняв глаза, я увидела, что в роли ангела-утешителя выступает Лизанна Бакли. Она склонилась надо мной, изящно изогнув свое точеное тело и лишив меня возможности наблюдать за тем, что происходит в комнате. Я могла лишь расслышать звук подвигаемого стула да разглядеть две длинные ноги в брюках. Новый воздыхатель Лизанны, рыжеволосый романист, решил тактично удалиться, предоставив ей возможность успокоить подругу-истеричку. Лизанна села на стул и придвинулась ко мне поближе. Холеные пальчики с безупречным маникюром всунули в мою трясущуюся руку душистый носовой платок.

— Ро, дорогая, постарайся подумать о чем-нибудь приятном, — пропела Лизанна своим глубоким мелодичным голосом.

Хотела бы я знать, о чем именно, по ее мнению, мне сейчас следует думать.

— У меня к тебе предложение, — очаровательно улыбаясь, продолжала Лизанна. — Ты же знаешь, какая я дурочка. С таким выдающимся человеком, как Робин Крузо, мне совершенно не о чем говорить. Все эти убийства, по которым он с ума сходит, нагоняют на меня тоску. Так что будет здорово, если ты им займешься. Разумеется, если он тебе нравится. По-моему, вы отлично подходите друг другу. Он очень славный, хотя и не в моем вкусе, — поспешно добавила Лизанна, отметая всякие подозрения в том, что она пытается сплавить с рук негодный товар. — Уверена, вдвоем вы отлично проведете время. Ну что, уговорила я тебя?

В глазах у Лизанны вспыхнули озорные огоньки. Она твердо знала: общество мужчины служит лучшим лекарством для впавшей в уныние девицы.

— Лизанна, я не устаю тобой восхищаться, — произнесла я, несколько раз всхлипнув и высморкавшись. — Твоя щедрость поистине безгранична. Согласись, в Лоренсетоне не так много мужчин, которые еще не прошли возрастной выбраковки.

Лизанна взглянула на меня с легким недоумением. Наверное, ей и в голову не приходило, что в нашем городе наблюдается дефицит молодых мужчин. Она-то никогда не испытывала недостатка в поклонниках.

Тут дверь распахнулась, пропуская Джека Бернса. Стоя на пороге, сержант обозрел комнату орлиным взором. Можно было не сомневаться, лица всех присутствующих намертво запечатлелись у него в памяти. Судя по тому, что при виде Салли Эллисон на лбу у него возникла хмурая складка, он знал, кто она по профессии. Выражение лица сержанта стало еще более угрюмым, когда он заметил Гиффорда Доукса. Гиффорд прекратил свою нескончаемую прогулку по комнате и с вызовом уставился на сержанта.

— Минутку внимания, — произнес сержант.

Судя по пренебрежению, которым был полон его взгляд, можно было подумать, что он застал здесь компанию голых извращенцев, демонстрирующих друг другу свои прелести.

— В одной из комнат этого здания произошло убийство.

Сказать, что это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы, было бы некоторым преувеличением. В конце концов, люди, собравшиеся в этой комнате, привыкли к слову «убийство». Тем не менее в ответ раздался возбужденный гул голосов. Реакция некоторых членов клуба была особенно примечательна.

По лицу Перри Эллисона бродила такая странная ухмылка, что мне невольно пришло на память: в недавнем прошлом Перри столкнулся с какими-то проблемами, которые принято деликатно называть «небольшим нервным расстройством». Правда, это загадочное расстройство не мешало ему ходить в библиотеку и вполне сносно выполнять свои обязанности. Салли наблюдала за своим отпрыском с откровенной тревогой.

Лицо знаменитого писателя, обрамленное рыжими кудрями, вспыхнуло от волнения, которое он тщетно пытался скрыть. Хотя лично его произошедшее касалось меньше, чем любого из нас. Он только что приехал в наш город, никого здесь толком не знал и впервые посетил наш клуб. Честно говоря, я ему завидовала. Поймав на себе мой взгляд, Робин Крузо понял, что его волнение не осталось незамеченным, и залился еще более ярким румянцем.

— Сейчас вы по очереди будете выходить из этой комнаты в другую, где офицер полиции запишет ваши свидетельские показания, — громко и отчетливо произнес сержант Бернс. — После этого вы можете расходиться по домам. Однако будьте готовы к тому, что в дальнейшем полиции может понадобиться поговорить с любым из вас. Начнем с мисс Тигарден. Она пережила шок, и, думаю, нам стоит отпустить ее как можно скорее.

Прежде чем я успела встать, Лизанна крепко сжала мою руку.

Выйдя в коридор, я убедилась, что здание до отказа набито копами. Прежде я и думать не думала, что в полиции Лоренсетона служит такая пропасть народа. Воистину, сегодня был вечер открытий. Причем самых разнообразных.

Мне никогда в жизни не доводилось давать свидетельские показания, но сейчас я пребывала в таких расстроенных чувствах, что это занятие не возбудило у меня особого интереса. В книгах часто описывается, что чувствует свидетель преступления, которого матерый детектив обстреливает вопросами. И вот теперь, оказавшись на месте этого самого свидетеля, я не испытывала никаких эмоций, кроме усталости. То, что процесс допроса, столь увлекательно воспроизведенный во множестве книг, на деле окажется на редкость тягомотным, стало для меня полной неожиданностью. Все свои вопросы офицер повторял дважды, каждый раз формулируя их несколько иначе. Как и следовало предположить, его особое внимание привлек таинственный телефонный звонок. К великому сожалению, я мало что могла рассказать о нем.

После того как я в очередной раз заверила детектива, что голос, желавший побеседовать с Джулией Уоллис, показался мне совершенно незнакомым, в комнату вошел Джек Бернс. Апатия моя сменилась тревогой, когда сержант, насквозь прожигая меня взглядом, принялся дотошно расспрашивать, как вела себя во время нашей встречи Салли Эллисон и постоянно ли она оставалась в поле моего зрения. Говоря откровенно, сердце мое екнуло, когда до меня дошло, что в качестве лиц, первыми оказавшихся на месте убийства — хотя о том, что произошло убийство, мы тогда не имели понятия, — мы с Салли легко можем из разряда свидетелей перейти в разряд подозреваемых.

Потом с меня сняли отпечатки пальцев. При других обстоятельствах эта процедура тоже показалась бы мне чрезвычайно занятной, а сейчас я ждала одного — чтобы она поскорее закончилась. Выйдя наконец в коридор, я невольно бросила взгляд в сторону кухни. Мэми Райт, домашняя хозяйка, любительница высоких каблуков, из разряда живых людей перешла в разряд жертв преступления. Джеральда Райта нигде не было видно. Возможно, его отвезли домой или в полицейский участок. Всякому ясно, что именно он — подозреваемый номер один. Я понимала: вероятность того, что он убил свою жену, достаточно велика, но эта мысль не принесла мне облегчения.

В то, что Джеральд совершил убийство, я поверить не могла. Мэми убил человек, позвонивший нынешним вечером по телефону и спросивший Джулию Уоллис. Я не знала, был ли этот человек мужчиной или женщиной. Но я была непоколебимо уверена: к Джеральду он не имеет никакого отношения. К тому же, пожелай Джеральд избавиться от надоевшей ему супруги, ему совершенно не нужно было пускаться на подобные ухищрения. Он мог без лишнего шума прирезать Мэми, а труп спрятать в подвале собственного дома. Именно так в свое время поступил Криппен. Но убить жену в здании, где проходит заседание клуба, а потом с непонятной целью позвонить туда по телефону, мог только полный идиот. Или человек, обладающий, скажем так, своеобразным чувством юмора. Джеральд не был ни тем ни другим. По-моему, с воображением у него было так же плохо, как и с чувством юмора. А такое изощренное представление мог устроить только человек с артистической фантазией. Человек, решивший подразнить всех нас. «Попробуй-ка поймай!» — словно говорил он, до мельчайших деталей продумывая свою шараду.

По пути к своей машине я во всех подробностях припоминала телефонный разговор. Вне всякого сомнения, это был вызов, откровенный и дерзкий. Кто-то давал нам понять, что убийство было задумано и совершено членом клуба.

Мэми Райт, супруга страхового агента, проживающая в Лоренсетоне, штат Джорджия, была забита дубинкой до смерти. В точности такая же участь за много лет до этого постигла другую женщину, тоже супругу страхового агента, проживающую в Ливерпуле, Англия. Убийство Мэми было совершено в том самом доме, где собираются члены клуба, в тот самый вечер, когда должно было состояться заседание, посвященное смерти Джулии Уоллис.

Вероятность того, что это сделал некто, не являющийся членом клуба, тоже нельзя исключать. Наверняка он что-то имел против нас. Правда, я не видела ни малейших причин для столь жгучей неприязни. Нет, похоже, кто-то решил позабавиться весьма оригинальным способом и сделать всех нас участниками своей жестокой забавы. И скорее всего, этот неведомый кто-то — человек, которого я хорошо знаю. Член клуба «Знаменитые убийства».

Не помню, как я доехала до дома, как поставила машину в гараж и вошла в темную гостиную. Мысль о том, что все члены клуба отныне находятся под колпаком у полиции, не выходила у меня из головы. Все, за исключением Бенджамина Грира.

Кто бы мог подумать, что моя скромная особа заинтересует представителей власти! Ведь более безобидного и законопослушного человека не отыщешь во всем Лоренсетоне!

Машину я вожу осторожно, никогда не превышаю скорость, неизменно торможу у пешеходных переходов и, прежде чем повернуть, никогда не забываю включить сигнальные огни. Налоги выплачиваю без задержек. Никогда не нарушаю тишину и общественный порядок и даже толком не знаю, как это делается. Тем не менее, очень может быть, в ближайшее время мне предстоит стать завсегдатаем полицейского участка. Да, иногда судьба выкидывает с нами странные шутки.

Я так устала, что мне хотелось одного: растянуться на кровати и замереть. И все же я заставила себя набрать телефонный номер мамы. Когда она взяла трубку, я выпалила, что ей не надо волноваться, даже если до нее дойдут самые пугающие слухи. Я жива, пребываю в добром здравии, и со мной не случилось ничего ужасного. Мама, как и следовало ожидать, обрушила на меня град вопросов, но я пробормотала что-то невразумительное и бросила трубку. Взглянув на часы, висевшие на стене кухни, я увидела, что сейчас всего девять тридцать вечера. А мне-то казалось, что с тех пор, как я вышла из дома, прошла целая вечность.

Я поднялась по лестнице, на ходу стягивая свитер. Усевшись на кровать, я, путаясь в штанинах, сняла брюки, натянула ночную рубашку и уснула, едва коснувшись головой подушки.

В три часа ночи я проснулась в холодном поту. Перед глазами у меня стояла мертвая голова Мэми Райт.

В нашем городе завелся маньяк. Или человек, чья жестокость не знает предела.

Или и то и другое сразу.