Его большие руки схватили меня за плечи, и — как и столько молодых людей прежде — я оказалась в его власти.

Вот только у меня в руке был нож.

Барни все тянул и тянул меня вверх, пока мои ноги не оторвались от земли. В сумерках было трудно разглядеть детали, но я видела перед его белой рубашки, там, где незастегнутый пиджак распахнулся, и ударила изо всех сил. Нож довольно легко проткнул его кожу, но скользнул по кости, может по ребру. Барни заорал, кровь хлынула через рубашку.

Он уронил меня, и я побежала. Но спустя секунду он снова меня схватил — оправился от шока быстрее, чем я ожидала. Он обхватил меня, и я извернулась, оказавшись к нему боком и нанеся удар ножом назад. На сей раз я попала ему в плечо, и клинок вошел куда глубже. Барни завопил в голос и отшатнулся от меня, стараясь удержаться на ногах.

Теперь мы были ближе к берегу озера, и я увидела пару знаков — мы находились в некоем общественном месте для рыбалки.

Я подалась ближе к воде, потому что Барни надвигался на меня и у меня не было другого выбора.

До сих пор говорил только он.

— Иди и достань меня, выродок, — сказала я. — Иди и достань меня, насильник.

— Им это нравилось, — дал он поразительный ответ. — Им нравилось это.

— Конечно! Кому же не нравится, когда его приковывают цепями, жгут и полосуют, прежде чем заняться с ним сексом?

— Нет, — задыхаясь, ответил Барни. — Не мальчишкам. Тому. Тому и Чаку.

— Ладно, теперь меня тошнит. Будешь стоять там и снова вызывать у меня тошноту, урод?

И он напал.

Барни не мог быть глупым, потому что у него была хорошая работа и он справлялся с ней достаточно хорошо, чтобы не быть уволенным. Но той ночью он стал глупым из-за напряжения, боли и холода и ринулся прямо на меня. Я отпрыгнула в сторону и, когда он проскочил мимо, толкнула изо всех сил обеими руками, хотя моя сломанная рука негодующе возопила.

Он приземлился на краю озера. Я толкнула его недостаточно сильно. Проклятье! Я хотела, чтобы он нырнул в ледяную воду. Но он не поднимался, и я пустилась бежать. Все годы пробежек наконец-то вознаграждали меня за хорошее поведение.

Очутившись среди деревьев, я стала пробираться вокруг озера к обитаемому дому, тому, где горели огни. К дому — я почти не сомневалась в этом, — принадлежащему Гамильтонам.

Я слышала, как Барни тащится за мной. Один раз я даже пряталась минут десять, не двигаясь. А может, и не один раз. Мне было слишком больно, чтобы мыслить здраво, слишком холодно, чтобы рассуждать.

У меня по-прежнему был нож, и, хотя я подумывала о том, чтобы его бросить, я боялась остаться без него на тот случай, если Симпсон меня догонит.

Когда я вспомнила, каково было ощущать, что нож вонзился в него, мне пришлось остановиться, и меня вырвало.

Это было тошнотворное дело. Я не помнила, чтобы какая-нибудь работа раньше вызывала у меня рвотные позывы.

«Вероятно, — подумалось мне, — я могу извинить себя за это, все-таки я пырнула ножом».

Но меня стошнило и у амбара. Может, дело было в пытках, а не в ударе ножом?

Я знала, что мысли мои путаются, но от этого мне не становилось легче.

Я сильно потрясла головой, возможно надеясь, что мои мозги примут более благоразумную конфигурацию, но тут же о том пожалела, потому что меня снова стошнило.

Что-то со мной было не так, плохо мне было. Мне нужно в больницу! Я захихикала.

«Наверняка Том ударил меня лопатой, — подумала я. — Если бы это сделал Барни, он бы меня убил».

На пару минут я забыла, что нужно двигаться. Я просто стояла в темном лесу, а мои мысли блуждали далеко-далеко отсюда. Я изо всех сил прислушивалась, но ничего не слышала. Это не означало, что ничего не происходило. Я больше не доверяла своим ощущениям. Но все же заставила себя двигаться, потому что не могла оставаться на холоде. Мне нужно было добраться до убежища.

То была самая трудная борьба в моей жизни. Но я видела огни, и они становились все ближе. Теперь я была дальше от дороги, достаточно далеко, чтобы видеть только свет фар время от времени проезжающих машин. Но кто мог сказать, чьи фары там горели?

В конце концов я приблизилась к первому дому.

Лес кончился, и я, внезапно перейдя от густого кустарника и леса к деревьям без кустарника, к далеко отстоящим друг от друга деревьям, оказалась на газоне около дома.

Я ничего не знала: где Барни, на самом ли деле я у озера Пайн-Лэндинг, даже ищет ли меня Толливер. Как он мог не искать? Но что, если он думает, что я сбежала по доброй воле? Мы были слегка рассержены друг на друга. Нет, этого никогда не случится. Он никогда не поверит, что я бросила его.

Я помедлила, боясь ступить на открытое место. Я слушала в оба уха, глядела во все глаза. Сердце мое бешено колотилось, в такт его ударам стучало в голове. Мне приходилось бороться с ужасным желанием лечь на холодную землю и отдохнуть, всего на минутку.

Сделав несколько глубоких вдохов, я собралась с силами и шагнула вперед в сгущающемся вечернем полумраке. Потом выглянет луна и станет куда лучше видно, но сейчас все еще царили сумерки, самая глубокая и темная их часть.

Один шаг на открытое место. Второй.

Ничего не произошло.

Я начала двигаться быстрее, пересекая газон и направляясь к следующему. При слове «газон» может возникнуть образ безупречно выметенной постриженной травы, но это было не совсем так. Тут стояли летние домики или хваленые рыбацкие сараи, похоже, забота о газоне не занимала большого места в делах людей, проводивших выходные на озере.

Все домики были небольшими, и участки вообще никак не отделялись один от другого. Иногда изгородью служил ряд потрепанных кустов, вероятно расцветавших весной.

Земля, поросшая сорняками, была неровной и влажной. Повсюду что-то лежало: корзины, детские игрушки, лодки, укрытые брезентом, рыболовные сети. Один беспечный владелец домика оставил снаружи складной стул. Я поняла это, потому что упала, наткнувшись на этот стул.

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя так одиноко.

У меня было чувство, что мой путь никогда не кончится. Я буду вечно идти, спотыкаясь, по неровной местности навстречу смерти, поджидающей меня где-то во время этого пути.

Поэтому я очень удивилась, обнаружив, что добралась до дома Коттонов, где мы останавливались. Впервые я убедилась, что это и вправду озеро Пайн-Лэндинг и что следующий домик, с горящими огнями, принадлежит Гамильтонам.

Но мне придется выйти на яркий свет, чтобы постучать в дверь Гамильтонов. Я могла подставить их под угрозу. Хотя мне казалось, что Барни Симпсон сейчас должен двигаться на своем внедорожнике в сторону Мексики или Канады. Но если бы я знала это наверняка!

Я стала планировать действия заранее, очень тщательно. Я выбегу из тени дома Коттонов на некрутой склон, ведущий к подъездной дорожке Гамильтонов, вверх по ступенькам к их маленькому настилу, через настил к двери, тук-тук-тук. Тед откроет дверь, потому что темно. Он впустит меня в дом. Может, ему не очень захочется это делать, ведь я вся в грязи и несу с собой проблемы, но думаю — он меня впустит.

Я собралась с духом. И как раз перед тем, как я собралась выйти из тени, большой темный силуэт промелькнул между мной и коттеджем. Он больше походил на медведя, чем на человека, но спустя секунду я уже не сомневалась, что вижу Барни Симпсона — не дружелюбного администратора больницы, а зверя, который в нем обитал. Его походка едва напоминала походку человека. Ссутулив плечи, он подволакивал левую ногу.

Я пожалела, что не ранила его достаточно, чтобы остановить. Теперь, когда он ранен, он еще опаснее, подумалось мне.

Он стоял почти у самой боковой двери Гамильтонов, на подъездной дорожке. Над его головой сиял фонарь.

В волосах Барни торчали листья и веточки. Его запачканный кровью костюм стал мокрым и грязным. В правой руке он держал нож. На самом деле это было скорее мачете, чем нож. Не достал ли он его из своей машины, и, если да, где был нож во время нашей борьбы? Очевидно, тогда Барни был слишком самоуверен, не думал, что ему понадобится оружие, ведь он такой большой и сильный.

Хорошо. Я просто подожду, пока он уйдет.

Но Тед Гамильтон, как всегда, был начеку. Дверь коттеджа открылась, и старик шагнул на маленький настил.

— Это мистер Симпсон из больницы? — окликнул он. — Мистер Симпсон, это вы?

— О, мистер Гамильтон, — ответил Барни. — Послушайте, мне жаль, что я вас побеспокоил. Но та молодая женщина, которая была здесь, чтобы найти тела, Харпер Коннелли, у нее случился психический припадок, и она бегает невесть где.

— Силы небесные! — воскликнул мистер Гамильтон, и по его голосу невозможно было определить, как он отреагировал на такое заявление.

— Полагаю, вы не видели ее? — спросил Барни.

Интересно, я одна слышу напряжение в его голосе? Барни нелегко было говорить и действовать так, будто он человек.

— Нет, не видел, — ответил Тед Гамильтон. — А что вы собираетесь делать, когда ее найдете?

— Ну как же, отвезу ее в больницу, — сказал Барни.

— Вы собираетесь сперва отрезать ей голову? Потому что у вас очень большой нож.

— Нет, мистер Гамильтон, осторожнее!

Я выпрыгнула из своего укрытия, перепугавшись, что Барни нападет на старика и его жену.

Но мистер Гамильтон целился в Барни из ружья. Он владел ситуацией, пока я не напугала их обоих своим внезапным появлением.

Барни с ревом ринулся на меня, и я повернулась, чтобы бежать обратно в лес. Но потом за моей спиной прозвучал ружейный выстрел.

И Барни больше не гнался за мной.