Она сломлена, и все, что я хочу сделать, это исправить это.

Каждая слеза, которую она проливает, оставляет ещё больший след в моей уже измученной душе. Слушать о ее детстве очень тяжело, не говоря о том, чтобы пережить подобное. Она заблудилась, бродя в одиночестве в этом мире. Я пытаюсь открыть рот, чтобы утешить ее, но напоминаю себе, что я здесь, чтобы слушать, а не брать ее руки в свои и обнимать ее. Но я хочу. Я хочу сказать ей, что все будет хорошо. Что все то плохое, что случилось, превратило ее в прекрасную женщину, которой она является сегодня. Я не очень хорошо ее знаю, но могу уже озвучить это. Она гораздо больше, чем она показывает. Гораздо тверже, чем она может понять. Она сильная и преданная, и она прекрасна. Внутри и снаружи. Я не должен думать об этом. Я не должен смотреть на нее в этом свете, но ничего не могу с собой поделать.

Пока Ева рассказывает мне свою историю, несвойственные чувства проникают в мою кровь. Что за мать откажется от своего ребенка? Какая мать заставляет своего ребенка нести заботу не по годам? Я чувствую печаль, возмущение и неодобрение. Осуждение всему причина, я становлюсь предвзятым по отношению к ней. Я осуждаю эту женщину, хотя даже не знаю ее.

Боже, в моей голове бардак. Я не могу думать о таких вещах. Я должен быть беспристрастным. Но я так зол и необъективен, что не должен продолжать лечение. Черт, я даже не уверен, что вправе быть с ней в одной комнате.

Это отнимает всю мою энергию, чтобы не дотянуться до нее. А так хочется схватить ее за руки, притянуть к себе и никогда не отпускать. Сказать, что с ней все будет хорошо, и я буду защищать ее. Но вместо этого я выпрямляю спину и сжимаю челюсти. Она может подумать, что я холоден, ей может показаться даже, что я жесток, но это единственный способ, который я знаю. Это единственное, что я могу сделать, чтобы не утешить ее.