Моим глазам больно. Они горят. Вскочив, я направляюсь в ванную и разглядываю свое отражение в зеркале.

Веки отекли.

Сегодня у меня нет шанса быть готовой к встрече.

Мой пульс ускоряется. Волна адреналина проходит через мое тело.

Меня сейчас стошнит.

Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Отлично. Просто когда я думаю, что все начинает налаживаться, что-то происходит, и становится еще хуже. Я думаю, что хотя бы на работе все в порядке, но вот я здесь, выхаживаю по ванной, чертовски напуганная.

Нет ни малейшего шанса, что я могу совладать с собой. Я не могу подвести компанию.

Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы открыть дверь и бежать по коридору, пока не доберусь до выхода. Нет. Я должна вернуть себе контроль.

Делаю глубокий вдох, возвращаюсь в офис и посматриваю заметки на своем компьютере. Затем я беру папки с документами, чувствуя тяжесть в руках.

Я не могу этого сделать. Без Ричарда. Я даже не могу вспомнить все свои заявки. Все статьи, презентации, которые я готовила и учила в последние несколько месяцев, просто вылетели из памяти. Это как будто мой разум полностью опустел. Чем больше я размышляю над этим, тем сильнее ускоряется мой пульс.

Думай.

Думай.

Думай.

Я достаю свой телефон и смотрю на сообщение от доктора Монтгомери, которое он прислал мне несколько недель назад.

Методы визуализации.

Визуализировать.

Дышать.

Дышать. Один. Два. Три.

Визуализировать, вспомнить лучшие времена, что я делала раньше, как я работала. Дышать ровнее — один, два, три…

«Хорошо, начни с самого начала. Постарайся переделать», — слова Ричарда звучат в моих ушах. Давние воспоминания обладают силой, я стараюсь беречь их в памяти. Слезы застилают глаза. Я потеряна. Так легко потеряться в одиночестве. Я знаю этот путь, я это проходила. Сейчас ничего не вернуть, его нет рядом. Визуализировать!

Ричард стоит напротив меня. Он держит папку с моими заявками.

— Начнем с самого начала. Четко и точно. Верь в себя. Ты справишься, и никто не будет в тебе сомневаться.

Мой пульс начинает восстанавливаться. Глубокий вдох, я поправляю юбку, проверяю верх, а затем принимаюсь за работу.

*** 

Спустя два часа я отлично со всем справляюсь. Я не только пообщалась с клиентами, но уже вернулась за свой стол, начав поиски следующих проектов. Пока ищу в Интернете свежие идеи, чувствую позади себя чье-то присутствие. Оглядываюсь через плечо и вижу Барри, стоящего рядом со мной. Мой первоначальный инстинкт — отступить, боясь конфронтации. Но я не боюсь. Уже нет.

Я не позволю страху победить. Я точно знаю, почему он стоит рядом со мной, и я точно знаю, о чем он собирается спросить меня, так почему бы не ответить? Почему бы не положить конец этой напряженной ситуации? Я игнорировала его вопросы в течение недели, но знаю, кто новый владелец, и знаю, что ему нечего бояться за свою работу, так почему я прячусь? Мне незачем прятаться. И я не буду.

— Барри, ответ на вопрос, который я уверена, что ты задашь мне — это моя мама. Моя мама является владельцем этой компании. Твоя должность не на кону. Тебя не уволят.

Все, я произнесла это вслух. Теперь он должен оставить меня в покое. Теперь он может вернуться к своей обычной работе и снова не замечать меня.

— У меня много работы. Так что теперь, если не возражаешь, пожалуйста, перестань сверлить меня взглядом, я буду очень признательна. Ничего плохого с тобой не случится.

Я обращаюсь скорее к своему компьютеру и продолжаю печатать. Но он до сих пор там, за спиной.

— Да? — говорю я, обращаясь к нему. Его рот открыт, а глаза действительно смотрят на меня, может быть, впервые. Передо мной совсем другой Барри, и я не понимаю, чего он хочет. Я поднимаю руки с клавиатуры и разворачиваюсь все телом к нему. — Что-то еще?

— Я… — он кусает губы. — Я хотел узнать, есть ли у тебя время, чтобы обсудить некоторые из моих идей, которые я приготовил для компании Femmes Fetale. Я набросал несколько и разбил на схемы… но думаю, что это немного не из моей сферы.

У меня открывается рот. Я в недоумении.

— Что?

— Мозговой штурм, — уточняет он, все еще неловко кусая губы. — Ты можешь мне помочь?

— Я не понимаю. Я думала, ты ненавидишь меня. Ты всегда такой грубый со мной. Зачем тебе нужна моя помощь?

Такое чувство, будто нахожусь сейчас в параллельной Вселенной и просто не могу понять, что происходит. Этот человек ни с кем не разговаривает. Он как отшельник, сам по себе.

— Я не ненавижу тебя.

— Но ты преследуешь меня уже несколько недель.

— Прости.

— Теперь ты извиняешься, — я провожу по волосам. — Я действительно запуталась, ничего не понимаю.

— Наверное, я просто нервничал и не знал, как подойти к тебе. Я не очень лажу с людьми. Они меня не понимают, поэтому стараюсь работать один.

Я поднимаю бровь. Что это? Неужели я все это время заблуждалась на его счет?

У меня наступает момент ясности, и тогда я понимаю. Барри был не жутким. Он был похож на меня. Неуверен в себе. Напуган. Да, именно таким он и был, и я поняла. Я понимаю, как трудно поверить в себя. Как это тяжело, когда у тебя нет поддержки, и ты чувствуешь себя некомфортно, когда появляется страх, и ты теряешь над собой контроль. Для меня это панические атаки. Для него это социальная отстраненность. В любом случае, это одно и то же. Это практически две стороны одной медали.

Я улыбаюсь, тем самым давая ему знать, что понимаю, как должно быть тяжело открываться перед другим человеком.

— Хорошо. Буду рада помочь.

— Спасибо, — он делает паузу. — Мы можем как-нибудь встретиться во время обеда, — он заикается, и от этого моя улыбка становится шире.

— Я не против, буду рада составить тебе компанию.

*** 

Меньше пяти минут остается до встречи, когда я дохожу до офисного здания Престона. К тому моменту, как лифт останавливается на нужном этаже, все мое тело бесконтрольно дрожит от нервного напряжения, предвкушая нашу встречу после общения у него в квартире.

От одной только мысли о Престоне и нашей предстоящей встрече все тело будто скручивается в узел. Я сбита с толку его поведением, но хочу продолжать видеть его, потому что я все еще не могу заснуть по ночам. Вчера вечером было ужасно, и даже трюк с выпивкой не позволил мне расслабиться, а когда я, наконец, заснула, это была тяжелая ночь. Проснулась от собственных криков, мое сердце сильно стучало, волосы намокли от пота. Мне нужно поговорить с доктором Монтгомери о моих кошмарах.

Страх прошлой ночи все еще не отпускает, сковывая меня своими когтями.

Я чувствую себя потерянной и эмоционально опустошенной.

В полном изумлении я сижу в зале ожидания. Это как если бы мои ноги понесли мое тело сюда, но мой разум находился бы в другом месте.

Мой взгляд проносится по помещению. Мне нравится тишина. Это позволяет мне обрести минуту покоя и помогает отключиться от реалий повседневной жизни.

Это вызывает у меня зевоту. Боже, сегодня был длинный день.

— Привет. Может, хочешь выпить кофе?

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Престоном, который смотрит на меня в упор. Я не знаю, как я пропустила тот момент, когда он приблизился.

— Боже, да, — выдавливаю я. Каждое слово сегодня дается мне с трудом.

— Ну, тогда давай я принесу тебе чашечку.

Он дарит мне небольшую улыбку, а я чувствую себя немного неловко. Как будто он не знает, как вести себя со мной. Но предпринимает шаги за нас обоих, потому что мне сейчас так неудобно. Чувствую, будто могу упасть в обморок от нервного напряжения. Находясь в его квартире, будучи рядом с ним, я была спокойна, но сейчас это странно — быть здесь.

— Я только что заварил. Проходи, располагайся в моем кабинете, а я все принесу.

Я вхожу в кабинет и занимаю место в центре дивана. Несколько минут спустя Престон садится напротив меня, поставив две дымящиеся кружки на журнальный столик, разделяющий нас. Сидя, он тянется и достает мой файл, который находится на столе рядом с ним. Просматривает бумаги, прежде чем, повернувшись к столу, взять кружку и сделать глоток кофе. Его адамово яблоко двигается, когда он глотает.

— Ты выглядишь сегодня немного рассеянной, — говорит Престон.

— Так и есть.

— Что-то не так на работе?

— Нет, я просто… Не знаю… Я не могу сказать.

— Речь о том, что случилось тем вечером?

— Да.

Он поднимает свой взгляд к потолку и надувает щеки. Мышцы в моем животе затягиваются в узел. Я чувствую себя ужасно. Когда он, наконец, опускает голову, и мы встречаемся взглядом, я замечаю, морщинку, появившуюся между его бровями.

— Знаю, мы коротко поговорили об этом по телефону, и когда ты пришла, мы больше не коснулись этого снова. Я думаю, мы должны более подробно обсудить то, что произошло.

— Мы не можем просто притвориться, что этого не происходило? — простонав, предлагаю я, а он качает головой.

— Я не хотела...

— Дело не только в этом. Границы нашего общения размываются в течение длительного времени. Мне не следовало приглашать тебя в свою квартиру.

— Я была расстроена. Ты делал свою работу, — я отворачиваюсь от него и начинаю расправлять материал диванной подушки.

— Ева…

Я не поворачиваюсь, просто продолжаю теребить подушку.

— Я не делал свою работу, когда пригласил тебя к себе. Я не обращался к тебе, как к пациенту, и ты не вела себя со мной, как со своим психотерапевтом. Это моя вина, что границы оказались размыты, но не твоя. Это называется «трансфер». Перенос. Или, в нашем случае, из-за сексуального характера твоих чувств ко мне — эротический перенос. Очень часто пациенты испытывают чувства к своему терапевту.

После этих слов я поворачиваюсь обратно к нему и качаю головой.

— Я… что?

— В психотерапии его классифицируют как бессознательное перенаправление чувств, которые ты испытывала к одному человеку, например, одному из родителей, к другому, например, на меня, твоего психотерапевта.

У меня отвисает челюсть, и я резко выдыхаю.

— В принципе, ты заменяешь пустоту своей жизни мной. Я тот, с кем ты общаешься чаще всего. Тебя можно понять. Ты заменяешь пустоту от потери заботливого отца, мужчины, с которым тебе было комфортно, мной. Эти чувства для тебя нормальные, но, думаю, мы должны поговорить о том, почему ты перенаправляешь их на меня.

— Ты кто, Фрейд?

— На самом деле эту теорию придумал не Фрейд.

— Конечно, не он, — невозмутимо говорю я. — Слушай, я была пьяна. Тогда мне было грустно. Это больше не повторится.

Он проводит пальцами по своим волосам, а затем кивает. Никто из нас не произносит ни слова, и с каждой минутой, пока мы молчим, мой желудок скручивается все сильнее. Я закрываю глаза, пытаясь подавить зевок.

Престон тут же это замечает.

— Устала? Или плохо спала?

Я пожимаю плечами и вздыхаю.

— Что происходит? Пожалуйста, поговори со мной.

— Мне до сих пор снятся кошмары, — не задумываясь, отвечаю я.

— Почему ты не сказала об этом раньше? Что-то произошло, о чем я не знаю?

Я делаю глубокий вдох, а затем медленный выдох.

— Нет, точно такой же кошмар, о котором я говорила тебе тем вечером.

— Как давно начались эти кошмары?

— С тех пор, как умер Ричард.

Его глаза расширяются после моего признания. То, что я вижу в них, меня огорчает. Как будто ему больно, что я скрывала это от него. Как будто я предала его. И понимание этого проделывает дыру в моей груди. По всем этим причинам, именно сейчас я хочу все ему рассказать.

Он опускает взгляд вниз и делает медленные вдохи:

— Ты можешь рассказать мне об этих снах?

— Это происходит постоянно. Это как будто мир сжимается, звук исчезает, мое видение становится размытым, и я чувствую, будто задыхаюсь. Это похоже на кошмар, в котором ты бежишь по лесу и не знаешь, кто тебя преследует.

— Что ты в них помнишь?

— Не так много. Они как мираж. Я могу чувствовать их. Я чувствую запах. Но просто, когда я думаю, что могу прикоснуться к чему-то, все исчезает в дымке моего разума.

— И что ты ощущаешь?

— Страх. Немыслимый страх.

— А запах?

— Медный. Почти как кровь.

— И ты никогда не испытывала подобного раньше?

— Не помню.

Он ставит свою чашку на столик, возвращается к бумагам и быстро записывает свои мысли. Когда он смотрит вверх, в его глазах появляется ответ.

— Иногда эти кошмары на самом деле подавленные воспоминания, которые стараются найти выход. В таких случаях, например, я обычно направляю к своему коллеге, который использует методы гипноза, чтобы восстановить подавленные воспоминания. Не хочешь попробовать такой метод?

— Нет.

Мой ответ звучит жестче, чем я предполагала, но он кивает.

— Хорошо, я понимаю. Но если ты передумаешь, пожалуйста, дай мне знать.

Я встаю и направляюсь к окну, вглядываясь в город. Поток солнечных лучей пробивается сквозь тучи, ослепляя меня. Я жмурюсь и поднимаю руки, чтобы прикрыть глаза. Облака быстро передвигаются, и в комнате, которая всего несколько секунд назад купалась в ярком свете, снова темно, и мне больше не нужно щуриться.

Когда я поворачиваюсь назад, замечаю, что Престон пристально следит за мной. Он напряжен, спина прямая, а небольшая морщинка снова появляется между его бровей. У меня возникает желание продолжить смотреть на него, чтобы потерять себя в глубине его синих глаз. Он встает и направляется туда, где я стою. Он так близко ко мне. Запах его одеколона проникает в мои чувства — свежий и пряный, и такой манящий, как же мне хочется опустить свою голову в изгиб его шеи и затеряться в запахе, пропустить его через себя. Он умоляет меня прикоснуться к нему, почувствовать его кожу пальцами. Это потрясающе.

Ослепительно.

Я не в состоянии думать.

Моя рука непроизвольно тянется через пространство, которое нас разделяет. Его глаза закрываются, и я клянусь, что воздух вокруг нас меняется. Кончиками пальцев я почти касаюсь щетины на его подбородке.

Бах!

Вдали слышен выхлоп машины или огнестрельный выстрел, и я вдруг застываю на месте.

Перед глазами все плывет, меня поглощает черный туман, и тогда я закрываю глаза, но картинки становятся более реальными.

Изображение плоти.

Багровые ручьи.

Дикий человеческий крик так ужасен, что это разбивает мне сердце.

Мою грудь сковывает. Меня оглушает шум. Он повсюду, он засасывает, душит меня.

Меня обнимают две руки.

Притягивают ближе.

Шепот.

Легкий поцелуй касается моих волос.

— Я держу тебя. Я здесь. Дыши. Помнишь, чему я тебя учил. Вдох. Теперь посчитаем, раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Выдох.

Воздух из моих легких вырывается с резким выдохом.

— Медленнее. Медленно. Вдох.

Я начинаю успокаиваться. Волнение в груди слабеет, и я продолжаю следовать указаниям Престона. Это помогает мне восстановить свое дыхание, я понимаю, что сейчас успокоилась. Престон помог мне справиться. Он сделал все идеально.

— Ты молодец.

Его руки выписываю круги, перемещаясь вверх по моей спине, он словно баюкает меня, приводя в спокойное состояние. Наше дыхание становится ровным. Наши тела прижимаются близко друг к другу. Мурашки пробегают по моему телу, и я поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Его зрачки расширены, голубой почти полностью исчез. Его дыхание щекочет мои губы.

— У меня есть ты.

Наклоняюсь ближе, позволяя воздуху, который он выдыхает, еще сильнее приблизиться к моим губам. Поцелуй меня. Пожалуйста, Боже, позволь ему поцеловать меня. Я так близко, я почти чувствую его. Его взгляд пробегает по мне. Его ноздри подрагивают, глаза расширяются, пока он оценивает меня. Я вижу, что он хочет меня.

Прямо сейчас, в этой комнате, он не смотрит на меня как врач. Он не смотрит на меня как на пациента. Нет. Сейчас он смотрит на меня как мужчина, желающий женщину.

Мои глаза закрываются, и я сокращаю расстояние. Как мои губы находят его, мое тело движется назад. Он разрывает нашу связь.

Отталкивает меня.

Я встречаюсь с ним взглядом. Теперь там пустота. Он закрыт. Тепло исчезло. В его взгляде больше нет понимания.

Он отстраняется и легонько подталкивает меня обратно к дивану. К тому времени, как все произошло, моя тревога уменьшилась, но теперь мне холодно от равнодушия, которое читается в его глазах.

— Посиди. Я сделаю тебе что-нибудь выпить. Может, нужен холодный компресс? — спрашивает он, и я киваю.

Мне не хватает мужества, чтобы найти слова.

Когда он возвращается, его отчужденность возрастает. Он даже не смотрит в глаза, пока усаживается на свое место напротив меня. Я словно разваливаюсь на части, но не говорю ни слова, боюсь результата.

— Я очень сожалею о том, что произошло ранее. Это полностью моя вина, я перешел черту.

— Ничего не произошло. Все нормально, — выдавливаю я.

— Это не нормально. Я пересек черту, когда утешал тебя, и думаю, для твоего лечения было бы лучше, если бы я направил тебя к другому врачу.

— Нет, ты не можешь это сделать, — умоляю я.

— Я больше не могу быть твоим психотерапевтом, — он не смотрит мне в глаза, и это разрывает меня в клочья.

— Но почему?

Замешательство, переходящее в злость, сковывает все внутри, но он не все еще не смотрит на меня.

— Что ж, я…

— Я понимаю, — бормочу я, а затем его глаза, наконец, встречаются с моими. В них грусть и отстраненность.

— Нет, ты не понимаешь, но, пожалуйста, поверь мне. Я думаю, что так будет лучше.

Мне нужно уйти. Мне нужно сбежать пока очередной приступ паники не взял верх. Если я сейчас уйду, ничего не случится.

— Это моя вина. Мне не нужен еще один врач. Я буду соблюдать дистанцию. Все будет нормально.

Я встаю и направляюсь к двери. Если я сейчас уйду, он не сможет прервать мое лечение. Он не может бросить меня.

— Ева…

— Увидимся позже, доктор.

Выхожу в коридор, закрывая за собой дверь. Если не слушать, что он скажет, что это не будет иметь силу.

Вдох…

Один, два, три.

Это не реально.