Ранние лучи утреннего солнца проникают сквозь шторы. Они бросают мерцающий свет на мое лицо, заставляя меня проснуться. Проверив часы, я вижу, что сейчас только семь утра. Часть меня хочет закрыть глаза и спрятаться на весь день под одеяло, но завтра я возвращаюсь на работу, и у меня куча дел. Мне нужно купить продукты для себя и кое-что для мамы.

Идея разбудить Сидни звучит заманчиво, но в итоге, решив дать ей ещё время поспать, я тихо прохожу по ковру в коридоре к ванной, чтобы взбодриться. Уверена, если не сделаю так, то она будет дремать весь день. Она и так была не в себе после похорон. Чувствую, будто это моя вина. Для нее это тоже была утрата. Я не могу себе представить, как трудно ей пришлось в те дни, но она старалась держаться и была рядом со мной. Я дам ей поспать. Пусть у нее будет свое пространство, чтобы она чувствовала, что должна восстановить свои силы.

После долгого душа, который я принимаю, чтобы смыть мою бессонную ночь, я перекусываю, а затем ухожу на весь день из дома. Сначала я отправляюсь в супермаркет в квартале от моей квартиры, потом возвращаюсь домой, чтобы оставить продукты. Затем, с пакетами в руках, в которых продукты для мамы, я сажусь в такси и отправляюсь прямиком к ней. Здания и люди сливаются в море цвета, и я теряюсь в собственных мыслях о предстоящем разговоре с ней. Сегодня мне нужно поговорить про ее инвестиции в Stone Agency.

Мне немного страшно, какой я найду ее сегодня. Никогда нет уверенности в ее настроении или ее мнимой болезни, с которой я столкнусь при входе в дом Лоры Гамильтон. Нервно пробегаю пальцами по своим волосам вдоль самых корней, аккуратно оттягивая их назад, вхожу в ее дом и прохожу на кухню.

Это катастрофа. На мраморной столешнице разбросаны кучи лекарств. Таблетки раскрыты, микстуры открыты и разлиты по всей поверхности стола. Все говорит о том, что сегодня мне не удастся получить ответы. Бросив сумки с продуктами, я быстро покидаю кухню и ищу свою маму.

Из меня буквально выбивает дух, когда я нахожу маму. Она нависает над туалетом, ее тошнит. Все ее тело сотрясается в рыданиях, по лицу текут слезы. Опустившись на колени, я пытаюсь ее успокоить, но это бесполезно. У нее истерика, она бормочет слова, а я не могу понять. Что-то похожее на «моя вина», но я не уверена.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда она, наконец, замолкает и делает глубокий вдох.

— Умираю, — бубнит она, в то время пока пробегаюсь пальцами по ее спине, утешая и успокаивая.

— На самом деле ты не умираешь, мама. Но, если продолжишь принимать подряд все лекарства, то действительно можешь.

— Я. Я действительно могу.

Она не в том душевном состоянии, чтобы понять, что происходит. Она сильно дрожит, пока я поднимаю ее на ноги и веду к постели. Качаясь из стороны в сторону, мы добираемся до спальни.

*** 

К тому времени, как на часах оказывается шесть вечера, я полностью истощена. В напряжении провожу весь день, ухаживая за своей матерью. Я хочу лечь спать, залезть под одеяло и спрятаться от всего мира. Когда она больна, она словно высасывает жизнь из меня.

Так же сильно, как меня манит моя кровать, меня привлекает идея пропустить на ночь стаканчик. Я не большой любитель выпивки, но в моей голове возникают тревожные мысли. Мысли, которые пророчат, что я могу получить сердечный приступ из-за бешено стучащего сердца, или сойду с ума от своих кошмаров. Я становлюсь похожа на свою мать.

Дрожащей рукой я наношу свежий слой помады и пробегаю расческой по волосам. Я понимаю, что это ничего не изменит, но, возможно, заглушит страх внутри меня, и сейчас это вполне достаточный аргумент, чтобы заставить себя выйти из квартиры для того, чтобы выпить.

Бар «Уголок» расположен на углу Тридцать третьей и Третьей, отсюда и название. И такое расположение рядом с домом очень кстати, когда ты пытаешься успокоить свои ночные кошмары.

Я вхожу и вижу разнообразие деловых костюмов и множество студентов. Атмосфера соответствующая, то, что мне больше всего нравится в этом районе. Здоровый микс. Я живу здесь чуть больше двух лет, и здесь найдется все, что хотела бы пожелать недавняя выпускница колледжа. Плюс, когда я переехала сюда, то решила что оставляю плохие воспоминания в прошлом. В этом месте я сразу чувствую себя легче, находясь вдали от постоянной болезни моей мамы, которая вечно обрушивается на мою голову.

Если я остаюсь с ней чуть дольше, это вызывает воспоминания о прежней жизни, словно это было вчера.

— Ты здесь!

Я вошла в квартиру, мою новую квартиру, и Сидни завизжала.

— Я так взволнована. Проходи, давай я покажу тебе твою комнату. А после мы сможем что-нибудь перекусить.

— Показывай дорогу.

Я широко улыбнулась. Мне тоже хотелось прыгать от радости, но я побоялась, что она посчитает меня сумасшедшей. Вместе мы прошли через гостиную, и Сидни толкнула дверь. Комната была абсолютно пустой, кроме кровати, расположенной рядом с большим окном.

— Я знаю, что она маленькая, и скорее похожа на чулан, полный отстой, но…

В какой-то момент я перестала слушать, что говорит моя подруга.

— Все идеально.

Неважно, насколько маленькой была эта комната. Это будет мое личное пространство.

— Серьезно?

— Это больше, чем идеально, — воскликнула я, и в этот раз позволила себе гораздо больше эмоций.

— Да! Разве это не здорово?

— Лучше и быть не может.

Забавно, как быстро все изменилось за последние годы. Тогда я наслаждалась каждую ночь, что могу спать в своей новой кровати. Теперь, я боялась того, что мог принести мне сон. В этом и состоит ирония. Но множество проблем, которые появляются благодаря моей матери, начинают меня доставать. Покачав головой, я направляюсь в бар, в след за мужчинами в идеальных костюмах-тройках. Выпивка позволит снять напряжение.

Утопит страх.

Принесет мне умиротворение.

Увидев свободное место в баре, я сажусь. В сумочке вибрирует мой телефон, вынимаю его и вижу новое смс.

Сидни: Ты где?

Я: Решила пропустить стаканчик в «Уголке».

Сидни: Я буду там в пять.

Милый бармен, которому уже хорошо за двадцать, со светлыми, взлохмаченными волосами, посылает мне озорную ухмылку.

— Что я могу сделать для тебя, сладенькая? — спрашивает он с южным акцентом, который такой же приторный, как и его внешний вид.

— Стопку текилы, — кричу я сквозь громкую музыку, переполняющую пространство. Через несколько секунд я возвращаюсь из своих блуждающих мыслей, глядя на маленький шот, появившийся предо мной на деревянной барной стойке.

— Двадцать баксов.

Я поднимаю на него глаза. Он сказал двадцать баксов?

— За шот текилы?

На его лице появляется ехидная улыбка:

— Да.

— В таком случае, это должна быть лучшая текила, которую я когда-либо пробовала.

На что он смеется.

— О, да, она такой и будет, — он снова ухмыляется, а я подношу выпивку к моему рту, подмигиваю и глотаю огненную жидкость. Этот красавчик улыбается и поднимает брови.

— Повторить?

— Следи, чтоб стакан не пустел, — теперь уже я ухмыляюсь, когда через пару секунд подношу ко рту новую стопку.

Вторая порция обжигает меньше, чем первая, отчего я чувствую, как в моем животе разливается тепло.

— Эй, там, убийца. Полегче с шотами. Сколько их уже было?

Я смотрю через плечо, вижу Сидни, стоящую позади меня. Её брови нахмурены, губы плотно сжаты.

— Только два, но кто будет их считать?

— Вот ты и будешь. Завтра ты возвращаешься на работу или забыла?

— Я бы хотела.

Я машу рукой, чтобы привлечь внимание бармена.

— Еще одну.

— Ева, ты должна остановиться.

Она подходит ближе, положив свою руку на мою, чтобы попытаться остановить меня.

— Я не хочу, — раздраженно говорю я.

— Ева, что с тобой происходит?

Повернув голову, я поднимаю на нее бровь.

— Что ты имеешь в виду? Разве девушка не может пойти в бар и выпить?

— Мы знакомы больше двух с половиной лет, почти столько же живем вместе, и ты никогда не вела себя как любительница выпивки. Конечно, признаю, мы пили коктейли, но и то после работы, а не ходили в бар, чтобы пропустить стаканчик на сон грядущий. Какая тебе после этого работа на утро? Ну, это совсем на тебя не похоже. Я имею в виду, я все понимаю, но...

Я закрываю глаза и выдавливаю стон.

— Я просто хочу спать, Сид. Сегодня я снова навещала маму, и это было ещё хуже, чем обычно. Ей было очень плохо. После визита к ней, я не хочу думать о том, что у меня снова будет очередная бессонная ночь, или еще хуже...

Я останавливаю себя вовремя, чтобы не наговорить лишнего, что я пытаюсь таким образом заглушить голоса и не увязнуть в очередном ночном кошмаре. Она не сможет понять этого.

Сидни протягивает руку и берет мою. В ее глазах забота, как будто она слышит слова, которые я не озвучиваю.

— Алкоголь не избавит тебя от кошмаров, детка. Думаю, что пришло время обратиться к кому-нибудь.

— Может быть, — шепчу я.

И все равно ищу взглядом бармена, поднимаю руку, чтобы подать знак, что я хочу продолжить.

*** 

Мое тело свободно. Нет никакой скованности. С каждым выпитым мной шотом «милый бармен» становится «горячим барменом». Кажется, его зовут Остин, и его шутки все смешнее и смешнее, пока я не сгибаюсь пополам в приступе смеха.

— Ты готова ехать домой? — спрашивает у меня Сидни.

— Неа, — хихикаю я, после очередной шутки Остина.

— Я просто не могу оставить тебя здесь.

Сидни прищуривает глаза, а я подмигиваю ей.

— Я буду в порядке. Остин позаботится обо мне.

— Это-то меня и беспокоит.

Я смеюсь, и Остин ухмыляется.

Сидни приближается ко мне и шепчет на ухо:

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я буду в порядке. Иди домой спать.

*** 

Где я, черт побери?

В голове все стучит, словно работает отбойный молоток. Во рту сухо и губы слиплись, когда я их открываю. Как будто я наелась мела. Неприятный вкус. Противно. Я пытаюсь потереть лицо, прогоняя сон, но вместо этого обнаруживаю потеки на подбородке, сущий кошмар.

Может, текила не такая уж удачная идея.

Тем не менее, это сработало. С алкоголем, просочившимся в мою кровь, я отключилась, даже несмотря на то, что не в своей постели. Первый раз за последние несколько недель у меня был полноценный ночной сон.

Сажусь, осматривая себя. Я полностью одета и в постели одна. Слава Богу. Возможно, все не так уж плохо. Не то, что я бы не наслаждалась ночью в постели с Остином, но мне не хотелось быть при этом в стельку пьяной и ничего не помнить после.

Выйдя из комнаты, я осматриваюсь в чужой квартире. Он храпит, свернувшись калачиком на диване. Я даже не удосуживаюсь попрощаться. Ситуация и так достаточно неудобная для меня, принимая во внимание то, что вчера я была сильно пьяна. Черт, надеюсь, я не наговорила всяких глупостей, или еще хуже, опозорилась. Сидни и мне, возможно, следует подыскать другой бар.

Парень спит, но вдруг начинает бормотать, как будто он вот-вот проснется. Я воспринимаю это как сигнал, чтобы побыстрее убраться за дверь.

Нью-Йорк довольно спокойное место в шесть утра, пока еще темно. Единственный звук — мягкий гул проезжающих мимо такси. Это напоминает мне о звуках машин, которые можно услышать только в ночной тиши. Когда я возвращаюсь в свою квартиру, похмелье начинает отступать. Звуки и архитектура зданий меня отвлекают. Меня буквально завораживает сложная структура каждого дома, мимо которого я прохожу. Они как отпечатки пальцев, ни одно здание не похоже на другое. Каждое строение уникально и по-своему красиво.

Оказавшись на своей улице, я прибавляю темп. Рабочий день начнется уже через несколько часов, и необходимо попасть в офис до девяти, а мне еще нужно в душ и собраться.

Спустя час я готова к выходу. Поскольку у меня был перерыв, я решила приехать пораньше и сделать максимум работы. Но я отстаю от намеченных планов, и вот уже бегу, стараясь не попасть в самый час пик. Тяжело дыша, я прохожу турникет охраны, а затем спешу к лифту. Он открывается практически мгновенно.

Такое чувство, что сейчас у меня начнется судорога. Мышцы дергаются, глаза слезятся, я подаюсь вперед, сутуля плечи, припадая трясущимися руками к холодной металлической поверхности стены. Мне приходится столкнуться лицом к лицу со своим страхом. Возвращаюсь в место, которое так сильно напоминает мне о моей утрате, кажется, будто кто-то вновь вскрыл рану на моем сердце. Нацепив улыбку на лицо, я стараюсь обуздать эмоции и выхожу в холл. Но моя улыбка лишь фикция. Это ложь. Она показывает, что я в порядке. Но я не в порядке. Каждая улыбка это мольба. Каждая улыбка это молитва, чтобы никто не увидел мою боль. Чтобы никто не понял, как сильно я страдаю после смерти Ричарда.

Мое сердцебиение учащается. Я в порядке. Я буду в порядке…

Это странно — быть здесь. Все в корне неправильно. Душа компании ушла, и в то время как люди вокруг меня смирились, я не могу игнорировать его отсутствие. Ричард был не только боссом, он был во всех смыслах жизнью этой компании. Теперь он ушел, это место выглядит как оболочка того, что было раньше. Это как если бы мне нужна подсказка, чтобы понять происходящее. Само по себе ничего не изменилось, но все по-другому.

Я следую вглубь офиса. Дымка печали задерживается на лицах нескольких человек, которые уже здесь. Краем глаза я замечаю, что они смотрят, изучают, обсуждают. Они шепчутся и задаются вопросом, где я была. У меня большое желание заползти в нору и спрятаться. Вместо этого, с полной решимостью я расправляю плечи. Говорю «доброе утро», направляясь к своему столу, и надеюсь, что они не могут увидеть меня через мою маску.

В течение следующих нескольких часов я отвечаю на все письма, которые пришли за эти две недели, пока я отсутствовала. К счастью, Сидни помогла мне, выполняя кое-что из моей работы, пока меня не было. Без нее мне никогда бы не справиться со всем этим, учитывая мое состояние после похорон.

Как будто мои мысли магическим образом выманивают ее, и я вижу, что Сидни идет прямиком ко мне.

— Эй, ты в порядке? Я не видела тебя этим утром. Во сколько ты вернулась? Ты... — она наклоняется вперед, ближе ко мне.

— Ты пошла домой к тому бармену?

Я издаю стон.

— Да, — ее глаза расширяются, но я качаю головой. — Не было ничего такого.

Я поднимаю руки и разминаю виски.

— Ты с похмелья? У тебя болит голова?

— Я в порядке. Она действительно почти не болит. Просто немного неприятное ощущение, — кладу руки обратно на свои колени, чтобы доказать, что я в порядке. — Извини, если я напугала тебя. Я не должна была оставаться. Мне следовало пойти домой вместе с тобой.

Я вздрогнула от воспоминания о прошлой ночи, и о количестве выпитого, меня передернуло, надеюсь, это было не заметно, но судя по выражению на лице Сидни, понимаю, что она это видела.

— Я ушла оттуда рано утром. Постаралась не разбудить тебя, когда вернулась домой, а потом приехала сюда, — открываю следующее письмо и начинаю громко стонать. — Боже, сколько же их ещё осталось. Спасибо. Без тебя я бы совсем пропала.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я здесь. Как ты, кстати? Здесь все нормально? — ее голос понижается, и я знаю, что она обеспокоена из-за офисных сплетен, которые обязательно распространятся после моей выходки на похоронах.

— Не знаю. Думаю, в порядке.

Сидни наклоняется.

— Это нормально — не быть в порядке.

Когда я не реагирую, она протягивает руку, чтобы сжать мою.

— Думаю, тебе действительно нужно с кем-то обсудить это. У тебя же есть визитка, которую тебе дал врач в больнице. Пожалуйста, подумай, может, стоит ему позвонить? В этом нет ничего плохого — попросить о помощи. Очень тяжела потеря близкого человека.

Воспоминание о Ричарде заставляет мое сердце ёкнуть.

— Я просто не уверена, смогу ли рассказать про это, а с мамой, которая всегда нуждается в моем присутствии, не уверена, что будет время, понимаешь?

— Ты должна начать ставить себя на первое место. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Заботиться о своей матери — это не легко. Может быть, теперь пришло время найти кого-то, кто научит тебя заботиться о самой себе. Тебе всегда было трудно открыться людям, поговорить о ней, но думаю, что пришло время попробовать. Думаю, что это все к лучшему. Нет больше никаких оправданий, Ева.

— Дело не в этом, — качаю я головой.

— Тогда в чем?

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова не идут. Холодный пот выступает на лбу и сердце ускоряется. Резкая боль пробегает вниз по моей руке. Я протягиваю руку через плечо и разминаю спазм мышц в районе левой лопатки.

— Мы можем поговорить об этом дома?

— Да, конечно, — шепчет она и морщит нос. — Ой, я забыла тебе сказать. Майкл созвал после обеда совещание. Все боятся, что их уволят.

Все ясно, Майкл теперь исполнительный вице-президент агентства. Если он собирает общую планерку — это очень важно. Она пожимает плечами, прежде чем вернуться к своему столу, который прямо по диагонали от моего.

Я достаю последний проект, работаю и пытаюсь отвлечься, но ожидание сводит с ума. Стены словно сжимаются вокруг меня. Как бы я хотела, чтобы Ричард был здесь.

*** 

Я потягиваю руки над головой и зеваю. Я сижу за столом уже в течение нескольких часов. Рассматриваю чашку холодного кофе на своем столе, но боюсь, что этот трюк не сработал. Взглянув на часы, понимаю, что не только проработала весь обеденный перерыв, но и могу опоздать на встречу. Мои каблуки глухо стучат по мраморному полу, пока я иду в конференц-зал.

Когда я вхожу в ярко освещенную комнату, большинство сотрудников, включая Сидни, уже там. Садясь рядом с ней за длинным столом из органического стекла, который охватывает весь центр комнаты, я смотрю в панорамное окно с видом на Парк-Авеню. Снова идет снег. Мокрые хлопья льнут к поверхности соседних зданий, и я теряюсь в белой дымке.

Приглушенные звуки эхом разносятся по комнате, и я перевожу свое внимание назад, к центру стола. Атмосфера стремительно меняется, когда Майкл Дюран входит в зал. В воздухе повисает напряжение.

Ощутим страх.

— Добрый день, и спасибо всем, что пришли. Это будет короткая встреча. Я просто хочу затронуть некоторые слухи, которые появились в последнее время. Нет, мы не закрываемся, — говорит он резко, и все дружно выдыхают. — Однако, будут изменения. В течение ближайших нескольких недель адвокат огласит завещание Ричарда, также есть другие важные моменты, но сегодня мы не станем это обсуждать. Понимаю, это звучит довольно расплывчато, и я хотел бы дать вам больше информации, но, к сожалению, пока это все, что я могу вам сказать. Все это время я буду исполнять обязанности главного. Как вам известно, у Ричарда в компании был пассивный инвестор, поэтому, пока они решают, кто займет пост генерального директора, с любыми вопросами можно обращаться ко мне.

Когда он, наконец, перестает говорить, то смотрит на меня. Одновременно все глаза в комнате следят за его взглядом. Кажется, все они подозревают, будто я что-то знаю.

Я действительно знаю, но им я этого не скажу.

После того, как Майкл уходит, зал погружается в обсуждения. Сидни поворачивается ко мне, и я пожимаю плечами.

Кто-то хватает меня сзади за плечи. Моя спина напрягается, поскольку я поворачиваюсь, чтобы увидеть стоящего там Барри. Большинство тех, кто работает на The Stone Agency, работают командой, Барри же не привык плясать под чью-то дудку. Он всегда сдержан и предпочитает работать в одиночку. Мы никогда не ладили.

— Привет, — говорит Барри, но зрительного контакта нет. Он никогда никому не смотрит в глаза. — Ты знаешь, кто это будет?

— И тебе привет, Барри.

Он начинает постукивать по ноге пальцами.

— Он же все тебе говорил. Ты должна что-то знать.

— К сожалению, не смогу вам помочь.

Он хмурится от моих слов, но прежде, чем он пытается надавить посильнее, я ухожу. Пока не поговорю с мамой, я и правда ничего не знаю, но, даже если бы и знала, то не поделилась бы с этим прихвостнем.