В кофейне было тепло, плыл запах бисквитов и пар с ароматом зерен. Дженкс перебрался на плечо к маме. Шарф я уложила посвободней, но совсем не сняла — на случай, если на шее остались синяки от хватки Ала. Болело так, словно остались. Ал на свободе? И что мне теперь делать?

Осторожно потирая шею, я задержалась у двери, глядя, как Миниас, Дженкс и моя матушка пристраиваются в хвост очереди. Сигнал детектора сильных заклятий раскалился ярко-красным — скорее всего на Миниаса, — но посетителям и персоналу битком набитой кофейни было на это плевать. За три дня до Хеллоуина каждый старается испытать свои заклятия.

Рядом с моей оживленной матерью демон казался особенно высоким. У мамы кремовая кожаная муфта идеально подходила по цвету к туфлям, а у меня чувство моды, наверное, отцовское. Рост мне точно достался от него — на несколько дюймов выше мамы, но даже в сапогах все-таки чуть-чуть ниже Миниаса. Спортивная фигура тоже от папы. Не сказать, что у мамы фигура нехороша, но память о днях в Иден-парк и фотографии убеждали меня, что я дочь своего отца не в меньшей степени, чем своей матери. И мне было приятно думать, что какая-то часть его продолжает жить на свете, хотя самого его уже двенадцать лет нет. Он был прекрасным отцом, и мне очень его не хватает, когда жизнь начинает лететь вразнос — что случается чаще, чем мне хочется признавать.

Надоедливый детектор у меня за спиной мигнул последний раз и погас.

Я с облегчением пристроилась за Миниасом, и у него плечи напряглись. В машине он был на удивление тих, и у меня мурашки ползли по коже, когда он сидел за мной, прямой, словно аршин проглотил, а мама повернулась боком, чтобы на него смотреть. Этот осмотр она замаскировала попыткой втянуть его в разговор. Я в это время позвонила Айви и наговорила на автоответчик сообщение, попросив ее сбегать через улицу и предупредить Кери, что Ал снова на свободе. У бывшей фамилиарши демона телефона не было, и это иногда очень раздражало.

Я надеялась, что мать щебечет сознательно, чтобы снять напряжение, а не по своей привычке несет все, что на ум приходит. Они с Миниасом уже были на «ты» — просто супер, как на мой вкус. Впрочем, если б он хотел создать проблемы, он бы десять раз успел по дороге сюда от лавки амулетов. Но он тянул время, а я дергалась, как жук на булавке.

Мама с Дженксом вышли из очереди поглазеть на витрину с выпечкой, и когда троица стоявших впереди вервольфов сделала заказ и отошла в сторону, Миниас шагнул вперед, с ленивым удовольствием разглядывая висевшее перед ним меню. Позади нас нетерпеливо запыхтел мужчина в деловом костюме — Миниас обернулся к нему, глянул из-под темных очков. Мужчина побледнел и отступил на шаг.

Миниас отвернулся к стойке и улыбнулся продавцу:

— Латте гранде, двойной эспрессо, итальянский. Пена не обильная, корицы побольше. Сделайте на цельном молоке. Не двухпроцентное и не пополам со сливками — цельное молоко. Подайте в фарфоровой чашке.

— Сделаем! — с энтузиазмом отозвался парнишка за стойкой. Голос его показался мне знакомым, и я подняла голову. — А для вас, мэм?

— Э-гм, — начала я, запинаясь, — мне, гм, кофе. Черный. Да, черный.

Миниас покосился на меня с удивлением, заметным даже через черные очки. Мальчик за стойкой захлопал глазами.

— А какой сорт? — спросил он.

— Безразлично. — Я неловко переступила с ноги на ногу. — Мам, тебе что?

Мама с Дженксом на плече радостно пробилась к стойке:

— Мне эспрессо по-турецки и кусочек вот этого чизкейка — если с кем-нибудь пополам.

— Со мной! — пропел Дженкс так звонко, что мальчик за стойкой вздрогнул. Дженкс по-прежнему был при своей шпаге из скрепки для бумаг, и это меня немножко успокоило.

Мама посмотрела на меня, и когда я кивнула в знак согласия, просияла:

— Значит, вот этот чизкейк. И вилки на всех.

Она застенчиво глянула на Миниаса, и демон отступил так, что я его даже краем глаза почти не видела.

Мальчик, поглядывая на Дженкса, пробил заказ и объявил:

— Четырнадцать восемьдесят пять.

— Нас не трое, а четверо, — сказала я, стараясь не хмуриться, и Дженкс приземлился на стойку — руки в боки. Очень не люблю, когда Дженкса не видят в упор. А предложить ему поделиться, потому что он много не съест — это слишком снисходительно-высокомерно.

— Мне эспрессо, — гордо произнес он. — Черный. Но наш, не турецкий, потому что от этого турецкого дерьма у меня понос открывается на неделю.

— Не всем интересно, Дженкс, — буркнула я ему сквозь зубы, перебрасывая сумку вперед. — Слушай, ты не нашел бы нам столик? Где-нибудь в уголке, где народу поменьше?

— И чтобы за спиной у тебя стена. Ща будет, — ответил он.

В теплом и влажном климате кофейни ему явно стало лучше. Долгое охлаждение ниже сорока погружает его в спячку, но хотя в Цинциннати такая температура по ночам уже теперь бывает частенько, пень, где живет Дженкс со своим многочисленным семейством, сохранит достаточно тепла где-то до середины ноября. Я с ужасом предвидела их переезд в церковь, где живем мы с Айви, но им нельзя впадать в спячку и рисковать, что Маталина, жена Дженкса, с ее хрупким здоровьем умрет от холода. Так что шарф я сейчас надела ради Дженкса, а не ради себя.

Сама тоже обрадовавшись теплу помещения, я расстегнула куртку, протянула мальчику двадцатку и бросила сдачу в банку для чаевых. А тому бизнесмену пришлось ждать, пока я писала на чеке «встреча с клиентом» и убирала его в сумку.

Обернувшись, я увидела, что моя мать и Миниас неловко переминаются перед столом, стоящим у стены. Дженкс сидел на люстре, и сыплющаяся с него пыльца поднималась в потоке горячего воздуха от лампы. Они ждали, чтобы первой села я, так что я прихватила салфеток и пошла к ним.

— Отличное место, Дженкс! — одобрила я, пробираясь мимо мамы к стулу у стены. Тут же мать села от меня слева, Миниас выбрал место справа, отодвинув стул на фут назад перед тем, как сесть. Он оказался почти в проходе — кажется, мы оба не хотели сидеть слишком близко друг к другу. Я воспользовалась возможностью снять куртку — и сама почувствовала, как оледенело у меня лицо, когда на запястье соскользнул браслет, когда-то подаренный Кистеном. Меня охватил почти панический приступ душевной боли, и я, не глядя ни на кого, сдвинула браслет обратно под рукав свитера.

Я носила его, потому что любила Кистена и все еще не была готова его отпустить. Однажды я сняла браслет, но оказалась не в состоянии положить его в шкатулку для драгоценностей рядом с острыми наконечниками — имитация зубов вампиров — которые он мне тоже подарил. Вот если бы я знала, кто убил его, — мне легче было бы дальше жить.

Айви пыталась выследить вампира, которому Пискари передал Кистена как легальный дар крови, но успеха не добилась. Я думала, что Сэм, один из лакеев Пискари, должен знать, кто это сделал — но Сэм не знал. Полиграф, который используют в ФВБ — это Федеральное Внутриземное Бюро, то же самое, что ОВ, только работают там обыкновенные люди, — вещь хорошая, но зачарованный амулет, который я ему надела на шею во время допроса у Айви, еще лучше. Но это последний раз я ей помогала в допросе. Когда эта вампирша сердится, хочется держаться от нее подальше.

То, что Айви не добилась результата — вещь необычная. Допрашивать она умеет не хуже, чем я умею попадать в беду. После «инцидента с Сэмом» мы с ней договорились, что розыском занимается она. Результатов не было, и меня уже одолевало нетерпение, но не идти же мне самой вытряхивать информацию из вампиров — крайне было бы неосмотрительно. Самое обидное, что разгадка сидит где-то в моем подсознании. Может, мне стоило бы поговорить с тем психологом из ФВБ, и он что-нибудь вытащит на свет божий? Нет, мне в присутствии Форда неуютно. Он ловит эмоции даже быстрее, чем Айви их чует носом.

В некоторой досаде я стала оглядывать интерьер кафе. У мамы за спиной висела одна из тех дурацких картинок, где младенцы одеты под цветы, плоды и тому подобное. Тут у меня рот раскрылся, и я посмотрела сперва на Дженкса, потом за прилавок, где с профессиональной сноровкой трудился парнишка студенческого возраста. Вот оно что! — ударило меня узнавание. Это же та самая кофейня, где мы с Айви и Дженксом приняли решение уйти из ОВ и работать самостоятельно! Только паренек теперь держался куда профессиональней. У него на полосатом красно-белом фартуке красовалась нашивка менеджера, и несколько подчиненных были готовы помочь ему в самых неприятных моментах управления заведением.

— Рейч! — зашептал Дженкс, взволнованно посыпая мой свитер золотом. — А это не та забегаловка, где мы…

— Она, — перебила я, не желая посвящать Миниаса в подробности моей жизни больше, чем это необходимо.

Демон тем временем развернул бумажную салфетку и так аккуратно разложил ее на джинсовой коленке, как будто это был драгоценный шелк. Я с некоторой неловкостью вспоминала тот вечер, когда решила уйти из ОВ. Не зная броду, бухнуться в жизнь независимого сыщика/охранника/на-все-руки-оперативника в компании вампирши — это было одно из самых глупых и самых удачных решений за всю мою жизнь. Очень согласуется с мнением Дженкса и Айви, будто я постоянно хожу по краю гибели, чтобы наслаждаться адреналином.

Может, когда-то и ходила, но больше я так не делаю. На сто процентов излечилась, пока думала, что из-за меня погибли Дженкс и Айви, а смерть Кистена забила последний гвоздь. И я это докажу: я не буду работать с Миниасом, что бы он ни предложил. Прошлого повторять не стану. Я умею менять свое поведение. И я это сделаю. Прямо сейчас. Вот смотрите.

— Кофе готов! — крикнул парнишка за стойкой, и Миниас снял салфетку с колена, будто собирался встать.

— Я возьму, — опередила его я, стараясь, чтобы он как можно меньше взаимодействовал с кем бы то ни было.

Миниас протестовать не стал. Я собралась встать — и поморщилась. Нет, с матерью я его тоже не хочу оставлять.

— Да ради бога, — сказала мама, вставая и шлепая сумку на стол. — Я принесу.

Миниас тронул ее за рукав, и я ощетинилась.

— Алиса, ты тогда не могла бы и корицу захватить? — спросил он. Мама кивнула, медленно высвободила руку и пошла. При этом она держалась за то место, где были его пальцы.

— Не трогай мою мать, — предупредила я и почувствовала себя увереннее, когда Дженкс принял на столе агрессивную позу, зловеще стрекоча крыльями.

— Кто-то ее должен тронуть, — сухо ответил Миниас. — Ее уже двенадцать лет никто не трогал.

— Только не ты.

Я отклонилась назад, скрестив руки на груди и глядя на маму, которая по-старушечьи мило ворковала с продавцом у стойки. Я задумалась. Мама не вышла замуж после смерти отца, и даже не встречалась ни с кем. Я знала, что она намеренно одевается старше своего возраста — чтобы мужчины держались на расстоянии. Если ее как следует постричь и одеть, мы вполне сошли бы за сестер — старшую и младшую. У нее как у колдуньи срок жизни добрых сто шестьдесят лет, и в то время как колдуньи обычно только в шестьдесят создают семью, она нас с Робби родила рано, пожертвовав для этого вероятной карьерой. Может быть, впрочем, мы появились случайно — дети страсти.

От этой мысли я расплылась в улыбке, но согнала ее с лица, заметив, что Миниас смотрит.

Я выпрямилась, увидев идущую к нам маму, — она несла баночку корицы и свой чизкейк. А следом за ней нес все остальное продавец из-за стойки.

— Спасибо, Марк, — сказала она, когда он поставил все на стол и отступил. — Что бы я без вас делала? Вы такой милый юноша.

Я улыбнулась в ответ на вздох Марка — он явно не был польщен таким званием. Потом он посмотрел на меня, на Дженкса — и глаза у него заблестели.

— Эй! — сказал он, засовывая поднос под мышку. — А я ведь вас видел!

Я скукожилась. Меня обычно узнавали по сюжету из теленовостей — там, где демон за шиворот тащит меня по улице. Местная служба новостей включила его в заставку. Наподобие того парня на лыжах, который в муке поражения кубарем летит через финишную черту.

— Нет — нет, ошибаетесь, — ответила я, все свое внимание сосредоточив на чашке, с которой снимала крышку. Кофе — это прекрасно.

— Да нет же! — Он подался вперед для убедительности. — Вы же открыли эту службу эскорта? В Низинах?

Не зная, лучше так получается или хуже, я посмотрела на него устало. Да, я занималась эскортом — не тем, что вы могли бы подумать, а настоящим, реально опасным. Однажды, к примеру, взорвали яхту, на которой я была с подопечным.

— Да, это я.

Миниас, аккуратно трясущий корицей над своим кофе, поднял на меня глаза. Дженкс захихикал, и я пнула стол коленом снизу, чтобы у него кофе пролился.

— Ну, ты! — крикнул он, подлетев на пару дюймов, и тут же опустился, не прекращая смеяться.

Зазвенели колокольчики входной двери, парнишка нацепил налицо профессиональное выражение «как-мы-вам-рады» и бросился навстречу клиентам. Остался только Миниас.

Я ссутулилась над дымящимся кофе, глядя на демона. Его длинные пальцы переплелись, охватив большую фарфоровую чашку, будто наслаждаясь ее теплом, и — хотя за темными очками видно не было, — мне показалось, что он закрыл глаза, делая первый глоток. Блаженство, которого невозможно подделать, отразилось у него на лице.

— Я слушаю, — напомнила я, и лицо Миниаса тут же стало пустым, хотя с виду не изменилось. Мама молча ела чизкейк, но поглядывала то на меня, то на Миниаса, и у меня возникло отчетливое впечатление, что она сочла мое поведение грубым. — И я не слишком довольна, — добавила я, отчего мама поджала губы. — Вы мне сказали, что Ал под арестом. — Я подняла чашку, слегка на нее подула. — Что вы с ним сделаете за то, что он нарушил слово и явился за мной? И как вы думаете, что случится, когда это станет известным?

Я глотнула кофе, ощутила, как течет по мне его теплота, снимая легкую головную боль и расслабляя мышцы. Я даже на миг забыла, где я, но Дженкс кашлянул, возвращая меня к реальности.

— После этого вам больше никого никогда не соблазнить на сделку, — договорила я, когда в глазах прояснилось. — Фамилиаров больше не будет. Не правда ли, славно? — закончила я с деланной улыбочкой.

Не отрывая глаз от идиллической картины младенцев-цветов-фруктов, Миниас, поставив локти на стол, сделал глоток из своей чашки, наполняя рот наслаждением.

— На этой стороне линий он куда лучше, — сказал он тихо.

— Ага, — согласился Дженкс. Его чашка доходила ему до пояса. — Там ведь запах жженого янтаря просто в горле стоит.

Тень досады мелькнула на лице Миниаса, легкое напряжение появилось в этой позе расслабленной лени. Я вдохнула поглубже, но ощутила лишь запах кофе, чизкейка и характерный аромат красного дерева, присущий колдуну или ведьме. Не приходилось сомневаться, что мамочка сунула ему амулет, и я знала, что цена этой штуки в списке убытков магазина меня не обрадует. Но раз уж этот амулет отбивает запах демона, предотвращая панику, то мне грех жаловаться.

— Так чего ты хочешь? — спросила я, ставя чашку на стол. — У меня время не казенное.

Мама поморщилась, но Миниас, ничуть не задетый, откинулся на спинку жесткого стула и отставил гигантскую чашку.

— Ал был вызван из заключения…

— Это мы уже сообразили, — нагло перебил Дженкс.

— Дженкс! — процедила я сквозь зубы, и пикси со своей самодельной шпагой неспешно зашагал по столу в сторону чизкейка.

— Мы никогда с таким не встречались, — ответил Миниас неуверенно, обескураженный таким скептическим отношением Дженкса. — Имея такое экстраординарное число контактов на этой стороне линий, Ал с кем-то договорился, что его будут вызывать на каждом закате. Эти люди получили что хотели, а потом освободили его без принуждения к возврату в безвременье. Ситуация по-всякому выигрышная для обеих сторон.

А для меня по-всякому проигрышная.

Мои мысли перескочили к моему бывшему бойфренду, Нику. И Дженкс глянул на меня поверх куска чизкейка размером с его голову — явно он подумал о том же. Ник — вор, и частенько получал информацию у демонов. Благодаря Гленну из ФВБ у меня оказалась в нижнем ящике комода копия его досье. Такого толстого, что только мощная резиновая лента не давала ему рассыпаться. Я не очень люблю думать на эту тему.

— Кто-то освободил демона без принуждения возвратиться в безвременье? — сумела сказать я, опуская глаза. — Это нельзя назвать ответственным поведением.

— Это очень разумное поведение. Для Ала.

Миниас опустил локоть на стол и отпил из чашки.

Я поежилась, отчетливо понимая, что мама внимательно слушает:

— Ты думаешь, меня кто-то хочет убить? — спросила я наконец.

Миниас пожал плечами:

— Не знаю. И если честно, не очень интересуюсь. Мне только надо это прекратить.

Моя мать укоризненно фыркнула, и Миниас убрал локоть со стола.

— После восхода мы можем взять его под контроль, — сказал демон, пряча глаза за очками. — Линии закроются, и его перебросит на нашу сторону. И тогда, чтобы его найти, достаточно будет воспользоваться его метками демона.

Я сняла руки со стола. Пальцы отодвинули браслет Кистена, нащупав выступающий шрам. Перед появлением Ала эта метка демона вспыхнула болью. К старым тревогам добавилась новая: вот так Ал меня и нашел. Черт побери, мне не нравится ощущение помеченной антилопы.

— В тюрьме у Ала нет доступа к лаборатории, — заговорил Миниас, снова привлекая мое внимание, — и поэтому у него в распоряжении только простейшие, легко выполняемые проклятия. Но он исключительно владеет техникой прыжков по линиям.

— Ну, значит, он заглянул на чью-то кухню. Выглядит он как всегда, а я знаю, что это не естественный его вид.

А каков естественный, я знать не хочу. Вот честно, не хочу.

Миниас опустил и поднял голову, снова отпив кофе.

— Да, — ответил он негромко, отклонившись на спинку. — Кто-то ему помогал. И то, что он попытался сегодня с тобой расправиться, почти убеждает меня, что это была не ты.

— Я?!! — выпалила я. — Ты правда думаешь, что я стала бы работать с ним! — Тут я почувствовала, что у меня слабеют пальцы, держащие чашку. Чары облика за одну ночь не наводятся. А значит, Ал… я подняла глаза, очень жалея, что Миниас в очках. — Как давно Ал гуляет на свободе?

Миниас скривился в гримасе:

— Вот уже третью ночь подряд.

Меня пронзило страхом, а Дженкс взлетел со стола, рассыпая красную пыльцу.

— А ты не подумал, что мне стоило бы это знать? — воскликнула я.

Одним плавным движением Миниас снял с себя очки. Опираясь о стол рукой, он наклонился ко мне:

— Меня это совершенно не интересует, — ответил он сдавленным голосом, и я моргнула в ответ на взгляд раздраженных глаз с козьим разрезом зрачков. — Нам плевать, убьет он тебя или нет. У меня нет причин тебе помогать.

— Но ты же помог? — спросила я воинственно, сочтя, что злость лучше страха. — Зачем?

Миниас снова отклонился назад. Я увидела, что он не хочет о чем-то говорить, и решила, что именно об этом я и хочу услышать.

— Я выслеживал Ала, — ответил демон. — А что ты там оказалась — это просто было мне на руку.

Дженкс засмеялся, и все взгляды обратились к нему, когда он на несколько дюймов взлетел над столом.

— Тебя вытурили? — спросил он, и Миниас закаменел.

Мое первое побуждение возразить умерло тут же при виде стоического выражения на лице Миниаса.

— Тебя действительно сняли с работы?

Демон так резко потянулся за большой чашкой, что чуть не сшиб Дженкса.

— А чего бы еще он гонялся сейчас за Алом вместо того, чтобы с Тритоном смотреть телевизор? — Дженкс вспорхнул мне на плечо ради безопасности. — Тебя выставили. Рассчитали, выгнали, выперли, сократили. Уволили. Дали отставку.

Миниас снова надел очки.

— Меня перевели на другую работу, — сообщил он деревянным голосом.

И вдруг мне стало страшно. Страшно по-настоящему.

— Ты больше не надзираешь за Тритоном? — прошептала я, и Миниас явно удивился моему страху.

— А кто это — Тритон? — спросила мама, прикладывая к губам салфетку и отодвигая мне вторую половину чизкейка.

— Она самый мощный демон, который у них там есть, — хвастливо сказал Дженкс, будто в этом была его заслуга. — А Миниас при ней был нянькой. Она опаснее воинственного фейри под «бримстоном», и это она прокляла в прошлом году церковь — еще до того, как я ее купил. Глазом не моргнув. И у нее вот такой огромный зуб на Рэйчел.

Миниас хотел было фыркнуть, но сдержался. Заткнулся бы этот Дженкс — мама ведь не знает про историю с осквернением церкви.

— Демонов женского пола не бывает, — сказала мама, вытаскивая из сумочки пудреницу и помаду. — Твой отец был в этом весьма уверен.

— Как сама видишь, он ошибался. — Я взяла вилку, но тут же положила обратно. Аппетит к чизкейку у меня исчез уже сюрпризов пять тому назад. Чувствуя, как сводит судорогой живот, я спросила у Миниаса: — Так кто же сторож у Тритона?

Последние остатки доброжелательности исчезли из его поведения.

— Сопливый панк какой-то, — мрачно буркнул он, приятно удивив меня современной фразой.

Но Дженкс был в восторге.

— Ты слишком часто упускал Тритона, и тебя решили заменить демоном помоложе. Класс, правда?

У Миниаса задрожала рука, и пальцы вдруг разжались — фарфор чашки с тихим звуком треснул.

— Кончай, Дженкс, — велела я, соображая, насколько потеря работы у Миниаса была связана с тем, что Тритон ускользала от его надзора, а насколько — с его неспособностью принимать бесстрастные решения. Миниас явно к ней неровно дышал, причем настолько, что не мог держать ее взаперти, когда это ей было необходимо. Наверное, так.

— А как они хотят, чтобы я ее соблазнял и при этом неукоснительно держал в рамках закона? — огрызнулся он. — Так не бывает. Эти идиоты-чиновники ни черта в любви не понимают. И в том, кто кем командует.

Ее соблазнял? Я приподняла брови, но от злобного лица демона у меня мороз пробежал по коже. От навалившегося неудобного молчания разговоры окружающих зазвучали громче.

Миниас понял, что мы все на него смотрим, и заставил себя успокоиться. То ли мне показалось, то ли он очень тихо вздохнул.

— Нельзя допустить, чтобы Ал — или кто бы то ни было другой — так демонстративно нарушал правила. — Миниас говорил так, будто не он только что не сумел скрыть душевной боли. — Если я его арестую, меня могут снова назначить надзирать за Тритоном.

— Рэйчел! — воскликнула мама. Я обернулась — на ее лице была привычная маска счастливого неведения. — Он же оперативник, совсем как ты! Вы обязательно должны вместе в кино сходить или еще куда-нибудь!

— Мама, он же… — Я запнулась. — Он не оперативник. — Я едва не сказала, что он демон. — И уж точно он не годится для романов. — Мною овладело чувство вины. Я ее спровоцировала, и она соскользнула в привычную колею. Выругав себя как следует, я обратилась к Миниасу, просто чтобы закрыть тему и уйти от нее. — Извини, — сказала я, будто от имени матери.

На лице Миниаса ничего нельзя было прочесть.

— Я не завожу романов с ведьмами.

Мне большого труда стоило не усмотреть в этом хамства, но из затруднения меня вывел Дженкс. Он загудел крыльями, привлекая внимание.

— Так, давай уточним, — сказал он, повиснув над самой поверхностью стола. Одну руку он держал на бедре, другой направил острие покрытой пластиком скрепки прямо на Миниаса. — Ты потерял теплое местечко нянечки, и теперь пытаешься поймать демона, у которого сила и ресурсы ограничены. И это тебе тоже не удается?

— Дело не в том, чтобы его поймать! — возмущенно возразил Миниас. — Поймать его мы можем. А вот удержать после заката — нет. Я уже сказал, кто-то вызывает его из заточения.

— И вы этому кому-то не можете помешать? — задала я вопрос, вспоминая зачарованные липучки, которым ОВ связывает лей-линейщиков, чтобы не вылезли из-за решетки по линиям.

Миниас покачал головой — в очках мелькнул блик отраженного света.

— Нет. Мы его ловим, сажаем, а когда солнце заходит, он выскакивает, сытый и отдохнувший. Смеется над нами. Надо мной.

Я потянулась за глотком кофе, чтобы скрыть дрожь.

— Есть предположения, кто его зовет?

Я подумала про Ника, и кофе показался мне едким, как кислота.

— Теперь нет. — Сапоги демона шаркнули по шероховатому полу. — Когда я этого заклинателя найду, я его убью.

Отлично. Нашарив под столом мамину руку, я ее пожала.

— А у тебя есть догадки, кто ему помогает? — в свою очередь спросил Миниас, и я задержала дыхание.

Ник, подумала я, но не сказала этого вслух. И не скажу. Даже если он и послал Ала меня убивать, — потому что если это Ник, с ним я разберусь сама. Я чувствовала на себе взгляд Дженкса, и он ждал, что я это скажу, но напрасно ждал.

— Почему не избавиться от его имени вызова? — попробовала я найти другой вариант. — Если это сделать, его нельзя будет освободить призывом.

Лицо Миниаса — там, где его не прикрывали очки, — закаменело. Он понял, что я чего-то не говорю.

— Пароль отменить нельзя. Если у тебя он есть, то он твой. — Он запнулся, и я ощутила, как собирается какая-то угроза. — Но его можно обменять на чужое имя.

Лента напряжения удавом сдавила ребра, и все сигналы тревоги загудели у меня в голове.

— Если бы кто-то обменялся с ним именами, — со значением протянул Миниас, — мы бы его удержали. К сожалению, он из-за своей работы был со своим именем вызова весьма неаккуратен. На этой стороне линий его знает куча народу, и ни один демон добровольно его на себя не возьмет. — Миниас смотрел на меня в упор. — Ни у кого нет на это причины.

У меня пальцы сжались на стакане — я теперь знала, зачем Миниас сидит тут со мной и кофе пьет. У меня есть пароль. Есть причина для обмена. А значит, у меня есть большая проблема.

— И какое это отношение имеет к моей дочери? — спросила моя мать зловещим, почти угрожающим голосом. Страх за меня заставил ее отбросить маску легкомысленной рассеянности, за которой она скрывала шрамы, оставленные смертью отца.

Миниас поправил очки, давая себе время взвесить эмоции всех сидящих за нашим столом.

— Я хочу, чтобы твоя дочь поменялась с Алом паролями.

— Фейрийский хрен тебе она поменяется!

С Дженкса посыпалась пыльца такой густой красноты, что она казалась черной.

— Ни за что, — подтвердила я, хмурясь и отодвигаясь от стола вместе со стулом.

Миниас невозмутимо вытряхнул себе в чашку еще корицы.

— Тогда он тебя убьет. Мне до этого дела нет.

— Еще как есть, или ты бы здесь не сидел, — резко сказала я. — Без моего имени тебе его не удержать. Тебе наплевать, жива я или нет, но на себя тебе не наплевать.

И тут моя мама, сидевшая напряженно и с несчастным видом, сказала:

— А если она согласится, вы уберете ее демонские метки? Все до единой?

— Мама! — воскликнула я.

Даже понятия не имела, что она о них знает!..

Мама взяла в ладонь мои холодные пальцы, и в зеленых глазах отразилось страдание.

— У тебя аура запачкана, детка. А новости я смотрю. Если этот демон может снять твои метки и очистить ауру, то тебе хотя бы следует знать, какие возможны последствия или побочные эффекты.

— Мама, это не просто пароль, это имя вызова!

Миниас посмотрел на мою мать с возросшим интересом.

— Это имя не имеет над тобой власти, — сказал он. — Самое большее, вероятно, тебе придется несколько месяцев поработать оператором, перенаправляя вызовы Алу.

Я отняла у мамы руку, не в силах поверить своим ушам.

— Ты сказал, что я должна выбрать себе имя, о котором никто не догадается. Если кто-то его узнает, ты говорил, жизнь у меня будет такая, что не позавидуешь. Ты знаешь, какому количеству народа известно имя Ала? Я только знаю, что куда большему, чем мое.

Закончив эту тираду, я отодвинулась от стола. Стул скрипнул, и звук прошел по моему позвоночнику, заставив меня передернуться.

— В этом и смысл, ведьма, — сказал Миниас, произнеся слово «ведьма» как оскорбление. — Если ты откажешься, то погибнешь. Сегодня я вмешался в надежде, что ты захочешь пойти на соглашение, но второй раз не стану. Потому что мне действительно все равно.

Меня пронзило страхом — а может, адреналином. Соглашение? Он имеет в виду сделку. Сделку с демоном. Мамины глаза умоляли, а Дженкс поднял свою кочергу, ощетинившись.

— Это угроза? — спросил он рычащим голосом, и его крылья завертелись быстрее и стали краснеть.

— Информация о шансах. — Миниас поставил чашку, будто точку в конце разговора. Потом так же решительно сложил салфетку и положил рядом. — Да или нет.

— Найди кого-нибудь другого, — посоветовала я. — Колдунов миллионы. Авось найдется кто-нибудь поглупее меня, кто согласится. Дай ему имя и обменяй с Алом.

Он посмотрел на меня поверх очков:

— Ты одна из двух колдунов по эту сторону линий, у которых кровь способна создать достаточно сильную связь. Да или нет?

Так, опять к демонской магии. Супер.

— Так возьми Ли, — сказала я желчно. — Он дурак.

А также агрессивен, честолюбив и совершенно съехал с нарезки, побыв пару месяцев фамилиаром у Ала, пока я его не выручила. В некотором смысле. Вот и не удивительно, что Ал меня ненавидит.

Миниас вздрогнул и сложил руки на груди — донесся почти неуловимый запах «бримстона».

— У него слишком сильная связь с Алом, — ответил он, не отрывая взгляд от фарфоровой чашки, снова взятой в руки. — Он не согласится, я спрашивал. Он трус.

Я напряглась:

— Так если здравый смысл велит мне сказать «нет», это тоже трусость?

— Тебя же невозможно призвать, — сказал он так, будто разжевывал очевидное. — Чего ты упираешься?

— Ал будет знать мое имя.

От одной этой мысли у меня участился пульс.

— Ты знаешь его.

На краткий миг я задумалась, но меня пронзила мысль о Кистене. Не могу я снова рисковать. Это не игра, и кнопки перезагрузки здесь нет.

— Нет, — ответила я резко. — Разговор окончен.

У мамы опустились плечи, а Дженкс встал ногами на стол. Я была натянута, как проволока, гадая, продлится ли наше перемирие теперь, когда я сказала «нет», или он вернется в обычное демонское настроение и разнесет все заведение в пыль вместе с остатками моей репутации. Но Миниас допил кофе последним глотком, поднял руку и помахал служителю, прося налить ему чашку на вынос. Потом выпрямился, и у меня с шумом вырвалось задержанное дыхание.

— Как хочешь, — сказал он, вставая и беря в руки корицу. — Второй раз у меня может не быть доброй воли тебя спасать.

Я готова была сказать, куда ему засунуть свою добрую волю, но Ал обязательно появится снова, и если бы я могла вызвать Миниаса его забрать, мои шансы остаться в живых резко возросли бы — так мне казалось. Мне не надо было принимать предложение Миниаса — достаточно просто оставаться в живых, пока не выясню, кто вызывает Ала, и не разберусь с этим типом сама. Вызов демонов — вещь не противозаконная, но пара ударов ногой под дых послужит убедительным аргументом, что это весьма неудачный поступок. А если это Ник? Тогда еще приятнее.

— А что, если я подумаю? — спросила я, и мама улыбнулась мне тревожно и потрепала по руке.

Видишь, я тоже мозгами пользуюсь. Иногда.

Миниас осклабился, будто видел меня насквозь.

— Не слишком долго, — сказал он, принимая бумажный стакан, протянутый продавцом. — Мне сообщили, что его поймали на Западном побережье, когда он пытался на ночной тени въехать в завтра. Изменение привычной схемы показывает, что у него есть все, что нужно, и осталось только это применить.

Я не хотела показывать страх — сглатывать не стала, хоть рот и пересох.

Миниас наклонился поближе. Когда его дыхание шевельнуло мне волосы, мне почудился резкий запах жженого янтаря.

— Ты в безопасности до завтрашнего захода солнца, Рэйчел Мариана Морган. Быстрой охоты тебе.

Очень недовольный Дженкс взлетел на стрекозиных крыльях, держась вне досягаемости демона.

— Почему ты просто не убьешь Ала?

Миниас засунул всю банку корицы в карман куртки и пожал плечами:

— Потому что за пять тысяч лет не родился ни один демон. — Он остановился, встряхнул рукой, и амулет соскользнул ему в ладонь. — Алиса, спасибо тебе за амулет. Если твоя дочь хоть вполовину так искусна на кухне, как ты, она была бы отличным фамилиаром.

Мама сделала этот амулет сама? — подумала я. — А не просто оживила стащенный с витрины?

Меня окутал удушающий запах жженого янтаря, и мама покраснела. Очевидно было по возмущению окружающих, что они тоже заметили этот запах, и Миниас улыбнулся мне пустой улыбкой, глядя невидимыми глазами из-под черных очков.

— Не могла бы ты меня изгнать?

Я и забыла.

— Да, конечно, — сказала я смущенно под взглядами обернувшихся к нам посетителей, зажимающих носы руками. — Э-э… Демон, повелеваю тебе покинуть нас, вернуться прямо в безвременье и не беспокоить нас сегодня более.

Миниас кивнул и исчез.

Люди у него за спиной ахнули, я помахала рукой:

— Профессор опаздывал на лекцию, — соврала я, и посетители отвернулись, смеясь над своим страхом, а вонь отнеся за счет досрочной репетиции Хеллоуина.

— Помоги тебе бог, Рэйчел, — мрачно сказала мама. — Если ты всегда так обращаешься с мужчинами, не удивительно, что у тебя бойфренды не держатся.

— Мама, он не мужчина, он демон! — возмутилась я вполголоса и замолчала, видя, как она прячет амулет в карман. Очевидно, она продавала Патрисии не только распрямители волос. Амулеты ароматов сделать нетрудно, но такая сила, что позволяет скрыть вонь демона — вещь необычная. Это и правда особая ниша рынка. Может быть, мама делает чары, которые никому больше не приходят в голову, чтобы избежать конкуренции (и судебных исков) со стороны лицензированных амулетщиков, которым это могло бы не понравиться.

Глядя себе в чашку, я сказала:

— Мама, вот эти амулеты, которые ты для Патрисии делаешь…

Дженкс взлетел, и мама укоризненно вздохнула:

— Ты никогда не найдешь Своего, если не будешь с Каждым говорить как со Своим. И хотя Миниас совершенно Чужой, все равно можно быть и полюбезнее.

Дженкс пожал плечами, а я вздохнула.

— Впрочем, я заметила, что он не предложил оплатить счет, — закончила мама.

Я сделала еще глоток и поднялась, чтобы встать. Хотелось поскорее попасть домой, в освященную церковь, пока не полезли снова навязчивые демоны с неприятными предложениями. И обязательно поговорить с Кери — проверить, сказала ли ей Айви, что Ал на свободе.

Медленно идя за Дженксом и мамой сперва к урне, потом к двери, я ворочала в мозгу слова Миниаса, что уже пять тысяч лет не рождаются новые демоны. Это значит, ему самому не меньше пяти тысяч лет, а его приставили следить за женщиной-демоном и соблазнить ее? А почему новых демонов нет? Потому что так мало осталось демониц, или потому что секс с ними смертелен?