– Рэйчел, это я, – сказал этот голос, едва слышный за гремящей музыкой из гостиной.

Я замерла на месте, вспомнив его поцелуй. Наверное, вид у меня был идиотский, когда он вышел из-за угла и остановился па пороге.

– Айви нету? – спросил он, оглядев меня с головы до ног. – Прискорбно.

– Прискорбно? – переспросила я, собирая разбитое яйцо со стола в кастрюлю. Никогда бы не подумала, что Кистен выберет такое слово.

– А что, можно сказать «блин»?

– Да, блин!

– Тогда блин.

Он оглядывал кухню, переплетя за спиной пальцы, а я собирала большие куски скорлупы.

– Слушай, ты не сделаешь музыку потише? – попросила я и глянула на него искоса, когда он кивнул и вышел.

Была суббота, он был одет в выходную одежду – кожаные сапоги, линялые джинсы, удобные и в обтяжку. Кожаная куртка распахнута, в разрезе бордовой шелковой рубашки виднелся клок волос на груди. Как раз достаточно, подумала я, когда музыка стала тише. Я слышала запах его куртки – слабость у меня к запаху кожи. И это может быть проблемой.

– Ты уверен, что это не Айви послала тебя меня нянчить? – спросила я, когда он вернулся, вытирая остатки яйца со стола мокрой тряпкой.

Он тихо засмеялся и сел в кресло Айви.

– Нет. – Он запнулся. – Она надолго ушла, или я могу подождать?

Я не подняла глаз от рецепта – мне не понравилась его интонация. В голосе было больше вопроса, чем в словах.

– Айви пошла поговорить с Дженксом. – Я двигала палец по странице, не читая слов. – Потом она ужинает со своими родственниками. – До рассвета, – сказал он будто про себя, и я почувствовала, как срабатывают у меня датчики подозрительности. Все и сразу.

Часы над мойкой тикали, и я сняла с плиты расплавленный шоколад. Стоять спиной к Кистену я не собиралась, и потому села на находящийся между нами стол, скрестив руки на груди и прислонившись задом к мойке. Кистен, глядя на меня, отвел волосы с глаз. Я набрала уже воздуха сказать ему, чтобы он ушел, но он меня опередил.

– Как ты себя чувствуешь?

Я уставилась на него, не понимая, потом вспомнила.

– А, эта история, насчет демона, – промямлила я, смущаясь, и дотронулась до противоболевых амулетов у себя на шее. – Ты тоже об этом слышал?

Он улыбнулся половиной рта:

– Ты во все газеты попала. И я битых три часа должен был слушать, как Айви рвет и мечет, что ее здесь в тот миг не было.

Я закатила глаза, собираясь вернуться к рецепту.

– Извини, все в порядке. Ничего страшного. Несколько царапин и синяков. Но я больше не могу подключаться к линии после захода солнца. – Я не хотела говорить ему, что я не совсем в безопасности после заката, кроме как на святой земле, каковой кухня и гостиная не являются. – Это мне сильно помешает работать, – сказала я мрачно, думая, как же мне обойти вот эту новую гору. А, ладно. В конце концов я же не на лей-линейную магию рассчитываю. Я же все-таки колдунья земли.

Кистен тоже вроде бы не считал, что это особенно важно – если его пожатие плеч что-то значило.

– Грустно, что Дженкс съехал, – сказал он, вытягивая ноги в ботинках и кладя одну на другую. – Он не просто актив вашей компании, он хороший друг.

Я скривилась в неприятной гримасе.

– Надо было мне ему сказать, кто такой Трент, когда я до этого додумалась.

Удивление окатило Кистена как из ведра:

– Ты действительно знаешь, кто такой Трент Каламак? Не врешь?

Стиснув зубы, я опустила глаза к книге рецептов и кивнула, ожидая вопроса.

– И кто он?

Я промолчала, не отрывая взгляда от страницы. Тихий звук его движения привлек мой взгляд.

– Ладно, без разницы, – сказал он. – Это не важно.

С облегчением я помешала шоколад по часовой стрелке.

– Для Дженкса важно. Я должна была ему доверять..

– Не обязательно же каждому все знать.

– Тому, в ком четыре дюйма роста и крылья на спине – обязательно.

Он встал, потянулся, невольно привлекая мое внимание. С тихим удовлетворенным звуком Кистен повел плечами, и будто напряжение его отпустило. Снимая пальто, он направился к холодильнику.

Я постучала ложкой по бортику кастрюли, сбрасывая приставший шоколад, наморщила лоб. Есть вещи, о которых проще говорить с чужими, чем со своими.

– Что я не так делаю, Кистен? – спросила я с досадой. – Почему отпугиваю всех, кто мне нравится?

Он вышел из-за холодильника с пакетом миндаля, который я купила на прошлой неделе.

– Айви же от тебя не уходит?

– Это мой миндаль, – сказала я, и он остановился, пока я мрачным жестом не показала ему, что ладно, пусть ест.

– И я не ухожу, – добавил он, аккуратно жуя первый орешек. Я хмыкнула и насыпала отмеренный сахар в шоколад. Вид у Кистена был ничего себе, и полезли непрошеные воспоминания: как мы веселимся, нарядно одетые, искра во взгляде его черных глаз, когда покалеченные громилы Саладана валялись на улице, лифт у Пискари, когда я обвилась вокруг него, желая ощутить, как он берет все, что я могу дать…

Сахар громко заскрипел о стенки кастрюли, когда я помешала варево. Чертовы феромоны вампирские…

– Вот что Ник ушел, я рад, – сказал Кистен. – Он тебя не стоил.

Я не подняла голову, но плечи у меня напряглись.

– Да что ты можешь знать? – ответила я, заправляя за ухо длинный рыжий локон. Подняв голову, я увидела, как он спокойно трескает мой миндаль. – С Ником мне было хорошо. И ему со мной. Нам было весело друг с другом. Нам одни и те же фильмы нравились, одни и те же забегаловки. Он держался со мной наравне, когда мы бегали в зоопарке. Он хороший человек, и у тебя нет права его судить.

Я схватила мокрое посудное полотенце, вытерла рассыпанный сахар и стряхнула в раковину.

– Может, ты и права, – согласился он, вытряхивая горсть орешков себе на ладонь и закатывая пакет. – Но ты знаешь, что забавно? – Он вложил орех между зубами и звучно хрустнул им. – Ты говоришь о нем в прошедшем времени.

У меня челюсть отвалилась, щеки похолодели, я не могла понять, что же это за чувство у меня: гнев или потрясение? Музыка в гостиной сменилась чем-то быстрым и грохочущим – и совершенно неуместным.

Кистен приоткрыл дверцу холодильника, поставил миндаль обратно и закрыл дверцу.

– Я немножко Айви подожду. Она может вернуться с Дженксом – если тебе повезет. У тебя есть склонность – от каждого требовать больше, чем он может дать. – Он встряхнул орешки на ладони, пока я пыталась что-то возмущенно пролепетать. – Немножко это по-вампирски, – добавил он, беря свою куртку и выходя.

У меня с руки капала вода – я так сильно сжала тряпку, что выжала из нее воду. С размаху я бросила тряпку в раковину, разъяренная и одновременно подавленная – не слишком удачное сочетание эмоций. Из гостиной донеслась веселая и грохочущая попса.

– Отруби это к чертям! – рявкнула я.

Челюсти болели – так сильно я стискивала зубы, и я заставила себя их разжать, когда музыка смолкла. Все еще дымясь, я отмерила сахар и добавила его в кастрюлю, потянулась за ложкой и взвыла от досады, когда вспомнила, что уже добавляла сахар.

– Будь оно все проклято до самого Поворота! – буркнула я себе под нос.

Теперь двойную порцию придется делать.

Крепко сжав ложку, я попыталась размешать сахар. Он вылетел через край и засыпал всю плиту. Скрипнув зубами, я затопала к мойке за тряпкой.

– Ни хрена ты не знаешь, – шипела я, соскребая просыпанный сахар в кучку. – Ник может вернуться. Он сказал, что вернется. И у меня его ключ.

Сметя собранный сахар в ладонь, я задумалась, потом высыпала его в кастрюльку. Стряхнув с руки остаток, я глянула в темный коридор. Не оставил бы мне Ник ключа, если бы не собирался вернуться.

Снова заиграла музыка – тихий и ровный ритм. Я прищурила глаза – я же не говорила ему, что он может что-то другое поставить? Разозлившись, я шагнула в сторону гостиной – и резко остановилась. Кистен вышел посреди разговора. Взял с собой еду – такую, которой можно похрустеть. Согласно книжке Айви о поведении на свидании, это вампирское приглашение. Пойти за ним – это значит сказать, что я заинтересована. И даже хуже: он знает, что я это знаю.

Я все еще таращилась на дверь, когда оттуда вы шел Кистен – и попятился, увидев мое лицо.

– Я подожду в святилище, – сказал он. – Ты не возражаешь?

– Да пожалуйста, – прошептала я.

Он приподнял брови и с той же едва заметной улыбкой съел еще один миндальный орешек.

– О'кей.

И он скрылся в темноте коридора – звука шагов по половицам не было слышно.

Я отвернулась и уставилась в темную ночь за окном. Посчитала до десяти. Потом еще раз. И третий раз – а досчитав до семи, поняла, что стою в коридоре. Я войду, скажу, что хотела, и выйду, пообещала я себе, увидев его за пианино, спиной ко мне. Когда я остановилась и затих звук моих шагов, он выпрямился.

– Ник хороший, – сказала я дрожащим голосом.

– Ник хороший, – согласился он, не оборачиваясь.

– С ним я чувствую себя желанной, нужной.

Кистен медленно обернулся. На его щетине играл слабый свет, проникающий с улицы. Контуры широких плеч переходили в узкую талию, и меня потрясло, как же классно он выглядит.

– Так это было, – сказал он, и я вздрогнула от его тихого,, вкрадчивого голоса.

– Я не желаю, чтобы ты о нем говорил. Он секунду поглядел на меня, потом ответил:

– О'кей.

– Вот и хорошо.

Резко вдохнув, я повернулась и вышла.

У меня дрожали колени. Прислушиваясь, нет ли за мной шагов, я пошла прямо к себе в комнату. Сердце у меня колотилось, когда я потянулась за духами – теми, что маскировали мой запах.

– Не надо.

Я ахнула, обернулась – Кистен стоял у меня за спиной. Флакончик Айви выскользнул у меня из пальцев. Рука Кистена метнулась вперед, и я вздрогнула, когда его пальцы охватили мою руку, спасая драгоценный флакон. Я замерла.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – шепнул он рядом со мной. Совсем-совсем рядом.

У меня живот свело судорогой. Рискуя навлечь на себя Ала, я могла зачерпнуть из линии, чтобы оглушить Кистена, но мне не хотелось.

– Ты немедленно выйдешь из моей спальни, – сказала я.

Синие глаза Кистена казались в полумраке черными. Слабый свет из кухни превращал его в манящую, опасную тень. Плечи у меня так напряглись, что заболели, когда он открыл мою ладонь и вынул из нее духи. С тихим стуком он поставил их на мой комод, и я резко выпрямилась.

– Ник не собирается вернуться, – сказал он. Без всякого обвинения, просто констатируя факт. Я судорожно выдохнула, закрыла глаза. Боже мой!

– Я знаю.

Он взял меня за локти, и я резко открыла глаза и замерла, ожидая, что сейчас оживет мой шрам, но этого не случилось. Кистен не пытался меня зачаровать. От какого-то дурацкого уважения к этому я промолчала вместо того, чтобы велеть ему выметаться из моей церкви и от меня подальше.

– Тебе нужно ощущать себя нужной, Рэйчел, – сказал он, и его дыхание шевельнуло мне волосы. – Ты так светло живешь, так честно, что тебе нужно быть нужной. А сейчас тебе больно, и я это чувствую.

– Я знаю.

В его серьезных глазах мелькнула тень жалости.

– Ник – человек. Как бы он ни старался, ему никогда тебя не понять до конца.

– Я знаю… – Я с трудом проглотила слюну. В глазах нарастало влажное тепло, зубы я стиснула так, что голова заболела. Я не заплачу.

– Он не может дать тебе того, что тебе нужно. – Руки Кистена скользнули мне на талию. – Он всегда будет хоть немножко, а бояться тебя.

Я знаю.

Опять я закрыла глаза и снова открыла, дав Кистену притянуть меня чуть ближе.

– И даже если Ник сживется со своим страхом, – серьезно сказал Кистен, глазами прося меня слушать, – он никогда не простит тебе, что ты сильнее его.

У меня в горле застрял ком.

– Мне… мне нужно идти, – сказала я. – Извини.

Его руки отпустили меня, я протиснулась мимо него, вышла в коридор. В смятении чувств, в желании разразиться криком я прошагала в кухню. Остановилась, увидев среди кастрюль и муки большую ноющую пустоту, которой раньше не было. Охватив себя руками, я метнулась в гостиную – выключить эту музыку. Красивую музыку. Ненавижу ее. Все на свете ненавижу!

Схватив пульт, я наставила его на плеер. Джефф Бакли. В таком состоянии, как сейчас, не могу я слушать Джеффа. Кто и на кой черт поставил на плеер Джеффа? Щелкнув выключателем, я швырнула пульт на диван – и резко выпрямилась от всплеска адреналина, когда он стукнулся не о диван, а попал в подставленную ладонь.

– Кистен! – пролепетала я, когда он снова включил плеер, глядя на меня полуприщуренными глазами. – Что это ты делаешь?

– Музыку слушаю.

Он был спокоен и собран, и меня охватила паника при виде его рассчитанной уверенности.

– Не смей так ко мне подкрадываться, – сказала я, слегка задохнувшись. – Айви никогда так не делает.

– Айви не нравится быть той, кто она есть, – ответил он, не моргнув глазом. – А мне нравится. Он протянул руку – я отбила ее в сторону с резким выдохом. Мышцы зазвенели от напряжения, когда он дернул меня к себе, прижал. Вспыхнула паника – а за ней злость. Демонский шрам у меня молчал в тряпочку.

– Кистен! – крикнула я, пытаясь вырваться. – Отпусти!

– Я не собираюсь тебя кусать, – сказал он тихо, касаясь моего уха губами. – Прекрати.

Голос звучал твердо и успокаивающе, жажды крови в нем не слышалось. Мне вспомнилось, как я проснулась у него в машине под пение монахов.

– Отпусти! – потребовала я, вырываясь, и чувствуя, что либо сейчас его стукну, либо заплачу:

– Не хочу. Ты слишком страдаешь. Когда тебя последний раз кто-нибудь обнимал? Трогал?

У меня из глаза вытекла слеза, и очень было неприятно, что он ее видит. И знает, что я задерживаю дыхание.

– Тебе нужно это ощущение, Рэйчел, – сказал он еще тише, с мольбой. – Когда его нет, это тебя медленно убивает.

Я проглотила застрявший в горле ком. Кистен соблазнял меня. Не настолько я была невинна, чтобы думать, будто он этого делать не будет. Но руки его на моих плечах были теплыми. И он был прав. Мне нужно было чье-то прикосновение, я жаждала его, будь оно все проклято! Я почти забыла это ощущение – когда ты кому-то нужна. Ник его мне вернул, вернул этот радостный интерес, когда знаешь, что кто-то хочет тебя касаться, хочет, чтобы ты касалась его – ты, и только ты.

У меня недолгих знакомств больше было, чем у светской дамы туфель в шкафу. То ли дело в моей работе на ОВ, то ли моя сумасшедшая матушка кавалеров напрягала, то ли мне просто попадались хмыри, которые при виде рыжей сразу думали о новой зарубке у себя на древке. Может, я просто сумасшедшая стерва, требующая доверия, когда сама на него не способна. Мне не нужны были в очередной раз односторонние отношения, но Ник ушел, а Кистен приятно пахнет. И с ним у меня боль стихает.

У меня чуть согнулись плечи, и Кистен вздохнул, ощутив, что я перестала сопротивляться. Закрыв глаза, я уткнулась ему лбом в плечо, а сложенные руки освободили немножко места между нами. Музыка играла тихо и медленно. Нет, я не сумасшедшая. Я могу верить. Я верила. Я верила Нику, а он ушел.

– Ты уйдешь, – выдохнула я. – Все уходят. Получают, что хотят, и уходят. Или узнают, на что я способна, а потом уходят.

Обнимающие меня руки на миг напряглись и снова расслабились.

– Я никуда не ухожу. Ты меня уже до смерти напугала, когда свалила Пискари. – Он зарылся носом мне в волосы и вдохнул их аромат. – А я все равно здесь.

Из моего тела, убаюканного его теплом, его прикосновением, постепенно уходило напряжение. Кистен чуть покачнулся – и я вместе с ним. Переступая почти незаметно, он перемещал вес свой и мой, увлекая меня в едва заметное покачивание под тихую, соблазняющую музыку.

– Мою гордость тебе не ранить, – шептал Кистен, поглаживая меня по позвоночнику. – Я всю жизнь прожил с теми, кто сильнее меня. Мне это нравится, я не вижу стыда в том, чтобы быть слабее. Мне никогда не навести чар, и мне глубоко плевать, что ты умеешь нечто такое, чего не умею я.

От музыки, от нашего «почти-недвижения» где-то во мне стало зарождаться тепло. Облизав губы, я вытащила руки из пространства между нами и куда более естественно обняла его за талию. Сердце забилось быстрее, у меня шире открылись глаза, глядящие в стену, дыхание стало невероятно ровным.

– Кистен…

– Я всегда здесь буду, – тихо сказал он. – Тебе никогда не насытить мою нужду в тебе, никогда не отпугнуть меня, как бы много ты ни отдала мне. Хорошего или плохого. Я всегда буду испытывать голод по эмоциям, всегда и вечно, и я чувствую, когда тебе больно. Я могу обратить эту боль в радость – если ты мне позволишь.

Я сглотнула слюну, и он остановился, остановив и меня. Отодвинулся, нежно тронул меня за подбородок и чуть приподнял мне голову, чтобы заглянуть в глаза. Пульсирующий ритм музыки ласкал мозг, оглушая и успокаивая. Взгляд у Кистена стал неистов.

– Позволь мне это сделать, – шептал он, опасно и страстно. Но своими словами он отводил мне решающую роль – я могла сказать «нет».

Я не хотела говорить «нет».

Мысли проносились быстрее, чем я могла их осознать. Ощущение от его рук было приятным, глаза его полны страсти. Я хотела того, что он мог мне дать, того, что он обещал мне.

– Зачем? – шепнула я.

Он чуть раскрыл губы и произнес на одном дыхании:

– Затем, что я хочу. Затем, что ты хочешь, чтобы я это сделал.

Я не отводила от него глаз. Зрачки его не изменились, не расширились. Я крепче прижала его к себе, сильнее обхватила руками.

– Кровь пить я не дам, Кистен. Никогда.

Он вдохнул и выдохнул, чуть сильнее сжав руки. С темной уверенностью в том, что будет дальше, он склонился ко мне.

– Не, – сказал он и поцеловал меня в уголок губ, – все, – сказал он и поцеловал в угол рта с другой стороны, – сразу, – договорил он, целуя меня так нежно, что мне захотелось еще и еще. – Любовь моя.

Искра желания пронзила меня до сердцевины, глаза закрылись.

Боже, спаси меня от меня самой!

– Я ничего не обещаю, – прошептала я.

– Я не прошу обещаний, – ответил он. – Что теперь?

– Не знаю.

Мои руки пошли от его талии ниже. Мы снова покачивались под музыку. Я чувствовала, что живу, и пока мы вот так почти-танцевали, начал разгораться мой демонский шрам.

– Можно мне? – спросил Кистен, придвигаясь так близко, что наши тела соприкоснулись. Я знала, что он просит разрешения играть с моим шрамом, моего сознательного разрешения ему меня зачаровать. Он просил разрешения, и это давало мне ощущение безопасности – почти наверняка ложное, насколько я знала.

– Нет… да… не знаю. – Как мучительно… Ощущение его тела вплотную к моему, его рук у меня на талии, с новой настойчивостью… – Не знаю…

– Тогда не буду.

А что же он будет?

Выдохнув, он провел руками по моим рукам от плеч и ниже, переплел свои пальцы с моими. Очень ласково потянул мои руки к себе на поясницу, держа их, пока мы качались в такт медленной, соблазнительной музыке.

Дрожь началась во мне изнутри, запах кожаной одежды стал гуще, теплее. От его касания струйка ласкового тепла защекотала мне пальцы, я ткнуласьлицом ему между плечом и шеей. Мне хотелось ткнуться туда губами, узнать, что он чувствует, знать, каков он на вкус, если бы я решилась это узнать. Но я сдержалась, коснувшись его только дыханием, боясь того, что он может сделать, если это будут мои губы.

Чувствуя, как колотится сердце, я сдвинула его руки к себе на талию и оставила их там, а они двигались, прижимали, массировали. Я подняла руки, переплела пальцы у него на затылке. И вспомнила, как была с ним влифте, когда думала, что Писка-ри скоро меня убьет. Это было уже слишком – вспоминать, как мой демонский шрам жил, пылая огнем.

– Прошу тебя, – шепнула я, касаясь губами его шеи, и он задрожал. Разорванная мочка была от меня в паре дюймов, она искушала. – Я хочу, чтобы ты это сделал. – Подняв взгляд, я посмотрела ему в глаза, увидела сужающуюся полоску синего, но не испугалась. – Я тебе верю. Ноя не верю твоим инстинктам.

В его глазах мелькнуло глубокое понимание – и облегчение. Руки его опустились ниже, лаская и гладя, дошли до ног, пошли обратно, не останавливаясь, ни на секунду не останавливаясь, пока мы качались под музыку.

– Я тоже им не доверяю, – сказал он, и деланный акцент пропал. – Когда я с тобой.

У меня перехватило дыхание, когда его пальцы перешли сзади вперед, чуть-чуть касаясь джинсов. Чуть потянули за верхнюю пуговицу. Намекая.

– У меня зубы в чехлах, – сказал он. – Лишили вампира клыков.

Я раскрыла рот, пораженная, а он улыбнулся, показав, что действительно – на острых клыках надеты наконечники. Меня обдало жаром, волнующим и провоцирующим. Да, так он не сможет пустить мне кровь, зато я готова буду разрешить ему кудабольше, чем раньше. И он это знает. Сказать, что он безопасен? Ну нет. Он куда опаснее сейчас, чем с незачехленными зубами.

– Бог мой! – шепнула я, зная, что пропала, когда он ткнулся головой во впадину моего плеча и нежно меня поцеловал. Закрыв глаза, я запустила пальцы ему в волосы, вцепилась, когда целующие губы сдвинулись к самому краю ключицы, где начинался у меня шрам.

Волны желания понеслись от него импульсами, и у меня подогнулись колени.

– Прости, – хрипло выдохнул Кистен, подхватив меня за локти и удержав на ногах. – Я не знал, что он так чувствителен. Какую же дозу слюны ты получила?

Его губы ушли с моей шеи к уху. Почти задыхаясь, я уткнулась в него, кровь стучала во всем теле, требовала что-нибудь сделать.

– Я чуть не умерла, – ответила я. – Кистен…

– Я буду осторожен, – сказал он, и нежность его голоса дошла мне до самого сердца. Я охотно подчинилась, когда он посадил меня на диван, прислонил между спинкой и подлокотником. Взяв Кистена за руки, я притянула его вниз и посадила рядом с собой. Шрам пульсировал, волны обещания обжигали меня. Что будет дальше?

– Рэйчел?

В его голосе я услышала тот же вопрос, но отвечать не хотела. Улыбаясь, я подтянула его к себе поближе.

– Много разговариваешь, – шепнула я и накрыла губами его рот.

Он тихо простонал, когда я коснулась его, прижалась к его щетине. Его ладонь лежала на моей щеке, и я притянула его дальше, на себя, всем его весом. Чуть подвинув меня, он поставил колено между мной и спинкой дивана.

Кожа ныла там, где его рука касалась моей щеки. Нерешительно я вдвинула язык меж его губами, и дыхание вырвалось из меня с шумом, когда в ответ его язык копьем вонзился мне в рот. От Кистена чуть пахло миндалем, а когда он попытался отодвинуться, я переплела пальцы у него на затылке, удержав еще секунду. Он издал тихий изумленный звук и нажал поагрессивнее. На этот раз отодвинулась я, успев пробежать языком по его зубам.

Кистен вздрогнул, и я ощутила эту дрожь, пока он удерживал надо мной свой вес. Я не знала еще, как далеко хочу зайти, но это… это было хорошо. Я не могла вести его дальше, обещать больше, чем могла бы дать.

– Постой, – неохотно выговорила я, глядя ему в глаза. Но, увидев его над собой, ошеломленная его сдерживаемой страстью, я заколебалась. Глаза у него были черные, безумные от желания и голода. Я поискала – и нашла тщательно сдерживаемую жажду крови. Плечи его напряглись под рубашкой, рука у моего бока была твердой, и большим пальцем он гладил меня под топом. От вида его желания адреналин хлынул мне в кровь, возбуждая больше, чем его грубые и нежные прикосновения, передвигающиеся вверх, к груди. Ох, быть желанной, быть нужной

– Что? – спросил он, останавливаясь и выжидая. Ко всем чертям!

– Ничего, – ответила я, играя волосами над его ухом. Мягкая рука под моим топом остановилась.

– Хочешь, чтобы я прекратил?

Второй укол чувства пронзил меня насквозь. Я ощутила, как закрываются у меня глаза.

– Нет, – выдохнула я, слыша, как в этом слове скончались штук сто хорошо продуманных возражений.

С бьющимся сердцем я стянула с себя амулеты и бросила на ковер – хотела почувствовать все, – но лишь когда я взялась за пряжку его пояса, тогда он понял.

Низкий грудной звук вырвался из его губ, когда он склонился головой ко мне. Его тяжесть желанным теплом прижала меня, и губы его нашли демонский шрам и бережно его охватили.

Расплавленной лавой из шрама хлынул огонь, достигая моего паха, и я ахнула, когда это ощущение стало повторяться и усиливаться. Тупая боль недавнего нападения демона перешла в наслаждение из-за старой вампирской слюны, на которой играл Кистен. Я не могла думать, не в силах была дышать. Руки дернулись от штанов Кистена, которые я пыталась расстегнуть, схватили его за плечи.

– Кистен… – выдохнула я, когда смогла набрать воздуху. Но он не дал мне подняться, прижал, голова моя оказалась на подлокотнике дивана. Я впилась в Кистена пальцами, когда губы в поцелуе сменились зубами. У меня вырвался стон, а он играл со шрамом – осторожными зубами, резким дыханием. Я хотела его, хотела его целиком.

Но я оттолкнула его – мне надо было сперва спросить. Я должна была знать.

– Что? – спросил он рассеянно, задирая мне рубашку и топ, чтобы ничего не мешало его пальцам, нашедшим мою грудь, нажимающим, обещающим куда больше.

Где-то между нашими телами мне удалось наконец расстегнуть его ремень. Потянула резко и услышала, как вылетела заклепка. Он снова прижался ко мне лицом, но не успел найти мою шею и послать меня в бессознательный экстаз, как я расстегнула на нем молнию и запустила внутрь ищущие руки. Прости меня Боже, подумала я, найдя его: гладкая натянутая кожа под моими исследующими пальцами.

– У тебя был когда-нибудь секс с ведьмой? – спросила я, спуская с него джинсы и проводя рукой сзади.

– Я знаю, на что иду, – ответил он с придыханием.

Я почувствовала, как таю, растекаюсь по дивану – плечи и мысли отпустило напряжение. Мои руки снова его нашли, и Кистен выдохнул, медленно и долго.

– Я не хотела предполагать… – начала я, пресеклась, когда он чуть спустился и задрал мне рубашку. – Не хотела, чтобы тебя застигло врасплох… Боже мой, Кистен! – задышала я, почти теряя сознание от дикого желания, когда его губы сдвинулись от шеи к ключице, оттуда к груди. Волны обещания взмывали ввысь, я выгнула спину, руки его теплом обдавали меня. Где он? Я так далеко не достаю.

Он заглушил мой шепот, поднял голову и поцеловал меня. Теперь я доставала, и дыхание вырывалось из меня блаженными стонами, когда я схватила его и забралась пальцами ниже.

– Кистен…

– Слишком много разговариваешь, – сказал он, шевеля губами у моей кожи. – Ты когда-нибудь была с вампиром? – спросил он, глядя на меня полузакрытыми глазами.

Я резко выдохнула, когда его внимание снова вернулось к моей шее. Пальцы гладили там, где вот-вот должны были пройти губы, и волны восторга перекатывались через меня каждый раз, когда они это делали.

– Нет, – выдохнула я и дернула его джинсы вниз. – Что-то есть, о чем я должна знать?

Он опустил руки мне под грудь, снова очерчивая путь, которым сейчас пойдут его губы. Выгнувшись дугой, я старалась не застонать, опуская руку, стараясь найти его всего.

– Мы кусаемся, – сказал он, и я вскрикнула, когда он именно это и сделал, прихватив меня зубами.

– Сними с меня штаны, пока я тебя не убила, – выдохнула я, почти обезумев от желания.

– Есть, мэм, – прорычал он и оцарапал меня своей щетиной, когда отодвинулся.

Я смогла сделать давно уже необходимый глубокий вдох, последовала за его движением, чтобы опрокинуть его на спину и сесть верхом. Его пальцы расстегивали мне молнию, а я возилась с пуговицами его рубашки. Расстегнув последнюю, я вздохнула с облегчением и огладила его руками, пальцами ощупывая мышцы живота и груди. Я нависла над ним, и волосы скрывали, что я делала, когда мои губы перемещались мелкими скачками от его живота к ямке на шее. Здесь я остановилась, помедлила, прижалась к его коже зубами, чуть сжимая, чуть оттягивая. Он задрожал подо мной, и его руки, сдвигавшие мне джинсы вниз, на бедра, затряслись.

С круглыми глазами я подалась назад, боясь, что слишком далеко зашла.

– Нет! – прошептал он, удерживая меня руками за талию. Лицо его стянули эмоции. – Не останавливайся. Это… я не прорву тебе кожу. – Глаза его распахнулись. – Рэйчел, я тебе клянусь, я не прокушу тебе кожу.

Меня поразила сила страсти в его голосе. Забыв о себе, я прижала его к дивану, охватив коленями. Ищущими губами нащупала его шею, сменяя легкие поцелуи более существенными. Его тяжелое дыхание и легкие руки превратили мое желание в пульсирующий порыв, сотрясающий меня с каждым ударом сердца. Губы у меня сменились зубами, и он задышал прерывисто. Его руки схватили меня за талию, приподняли, чтобы я могла сбросить джинсы. Они прихватили с собой носок, я с криком нетерпения оторвалась от Кистена, чтобы побыстрее их сбросить. Тут же вернулась, голой кожей ощутив под собой его тепло. Нависнув над ним, я руками зажала его шею неподвижно и пустила в ход уже не губы, а зубы.

Дыхание Кистена стало прерывистым.

– Рэйчел! – выговорил он, крепко держа меня за талию и опуская ниже ищущую руку.

Его пальцы коснулись меня, и я издала тихий-тихий, еле слышный звук. В этом прикосновении я ощутила, как его желание смыло требованием, я закрыла глаза и опустила вниз руку, ища его.

Ощутив его вплотную, я сдвинулась вперед, потом назад – и мы синхронно выдохнули, соединившись. Тяжелое и мощное, росло во мне желание – и облегчение.

Он скользнул в меня, глубоко. Наконец-то, Господи. Еще бы немного, я бы просто умерла.

Тихое дыхание Кистена вызывало у меня вихри в мыслях, посылало волны желания от шеи в пах:

Сердце стучало, пальцы Кистена скользили у меня по шее, по моей пульсирующей коже, мы двигались с ним вместе, ровным обещающим ритмом. Свободной рукой Кистен охватил меня, прижал теснее, и его тяжесть была мне и пленом, и защитой.

– Дай мне это, – прошептал он, подтягивая меня ближе, и я охотно подчинилась его воле, допустила его губы к своему демонскому шраму.

И дыхание вырвалось из меня долгим-долгим стоном. Я содрогнулась, и ритм наших движений изменился. Кистен крепко обнимал меня, удерживал в нарастающих волнах желания. Губы на моей шее сменились зубами, голодными, ищущими, но боли не было, и я побуждала его делать то, что он хотел сделать. Где-то у меня держалась мысль, что не будь у него чехлов на зубах, я была бы укушена, но от этой мысли только отчаяннее становилось мое желание. Я слышала свой крик, его хватка задрожала, стала крепче.

Озверев от страсти, я сжала его плечи. Вот оно, здесь, мне только его поймать. Мое быстрое дыхание обжигало Кистену кожу, ничего не было на свете, кроме него, и меня, и наших совместно движущихся тел. Он изменил ритм, страсть его стала нарастать, как гребень на волне, я снова нашла его шею и запустила в нее зубы.

– Сильнее! – шепнул он. – Ты мне больно не сделаешь, обещаю, не сделаешь.

Это была последняя капля, переполнившая чашу, и я, притворяясь, что вампир здесь я, жадно на него набросилась, не думая о последствиях.

Кистен застонал, сдавил меня в объятиях, лбом оттолкнул мне голову в сторону и с рычанием зарылся лицом мне в шею.

Губы его нашли мой шрам, и я завопила – все тело вспыхнуло огнем, озарилось свершением, и меня затрясло вершиной наслаждения. Волна за волной накатывали на меня, каждая выше предыдущей. Кистен содрогнулся, движения его затихли, когда его страсть вслед за моей тут же вышла на гребень. Дыхание вырвалось из меня со стоном, я трепетала, не в силах шевельнуться, боясь и жаждая последних приступов наслаждения.

– Кистен? – сумела я выговорить, когда последние спазмы стихли и осталось только наше тяжелое дыхание.

Он неохотно разжал объятия, руки его упали на диван. Я уро– шла голову ему на грудь, дыша с трудом, и не могла шевельнуться, могла только лежать на нем, полузакрыв глаза. Потом почувствовала, что спина у меня мерзнет и что рука Кистена проводит теплую дорожку вдоль позвоночника. Я слышала, как смешиваются наши запахи, биение наших сердец. С дрожащими от усталости мышцами я подняла голову и увидела, что глаза у него закрыты, а на лице – довольная улыбка.

У меня перехватило дыхание. Черт побери, что же я сейчас натворила?

Кистен открыл глаза – чистые и синие, с нормальным зрачком, – нашел меня взглядом.

– Ты теперь испугалась? – спросил он. – Поздновато, пожалуй.

Его взгляд остановился на фонаре у меня под глазом – теперь, когда амулеты лежали на полу, он стал виден. Я отодвинулась от него – и тут же прильнула снова, потому что холодно было – у меня даже руки и ноги затряслись. – Очень получилось забавно, – сказала я, и он рассмеялся.

– Забавно, – повторил он, пальцем проводя по моей скуле. – Моя испорченная ведьма говорит, что это было забавно? – Улыбка не сходила с его лица. – Дурак был Ник, что тебя отпустил.

– Это ты о чем? – спросила я, пытаясь сдвинуться, но он удержал меня двумя руками.

– О том, – тихо сказал он, – что я в жизни такой эротичной женщины не видел и в руках не держал. Ты одновременно и лупоглазая невинность, и опытнейшая потаскуха.

Я напряглась:

– Если это у тебя такая попытка постельного разговора, то она очень неудачна.

– Рэйчел, – начал он проникновенно, и только его тяжелый взгляд удовлетворенной нежности удержал меня на месте. Ну и вряд ли я уже смогла бы встать. – Ты понятия не имеешь, как это заводит – когда ты смыкаешь на мне свои зубки, пытаясь прокусить, когда пробуешь, не пробуя. Невинная, опытная и голодная одновременно.

Я приподняла брови, рукой отвела с глаз прядь волос.

– Ты все это рассчитал, да? – высказала я обвинение. – Думал прийти и соблазнить меня, как всех прочих?

Не то чтобы у меня получалось злиться, лежа на нем, но я попыталась.

– Нет. Не как всех прочих, – возразил он, блеском глаз проникая прямо мне в душу. – И – да, я пришел сюда с заранее обдуманным намерением тебя соблазнить. – Он поднял голову и шепнул мне в ухо: – Это то, что я очень хорошо умею. Как ты умеешь уклоняться от демонов и бить морды.

– Бить морды? – переспросила я, когда он уронил голову обратно на подлокотник дивана. Его рука снова бродила по мне, и двигаться мне не хотелось.

– Ага, – ответил он, и я вздрогнула – это его рука нашла место, где было щекотно. – Мне нравятся женщины, умеющие сами о себе позаботиться.

– Не такой уж ты белый рыцарь на белом коне?

– Ой, мог бы им быть. – Он приподнялся на локте. – Но я такой лени-ивый…

Я рассмеялась, он засмеялся вместе со мной и сильнее обнял меня за талию. Чуть изогнувшись, он приподнял меня над собой.

– Держись, – велел он и встал, закинув меня на руки как пятифунтовый пакет сахара. С его вампирской силой он держал меня одной рукой, другой подтягивая штаны. – В душ?

Я обнимала его за шею, разглядывала ее, но следов укусов не было, хотя я знала, что сжимала зубы достаточно сильно. И еще я знала, не проверяя, что он на мне тоже не оставил следов, хоть ласки были весьма настойчивые.

– Звучит заманчиво, – сказала я, и он зашагал вперед, так и не застегнув джинсы.

– Я тебе сделаю душ, – сказал он, пока я глядела на свои амулеты, штаны и единственный носок, валяющиеся на полу. – А потом мы откроем окна и проветрим церковь. Еще я тебе помогу доделать твои помадки – это тоже кстати.

– Это шоколадные пирожные.

– Еще лучше. Для них печка нужна.

Он замешкался перед дверью моей ванной, а я, ощущая себя нужной и желанной в его руках, открыла дверь ногой. Силен этот мужчина, надо отдать ему должное. И это так же доставляет удовольствие, как секс… или почти так же.

– Есть у тебя ароматизированные свечи? – спросил он, когда я ногой щелкнула выключатель.

– У меня две Х-хромосомы, – ответила я сухо, когда он посадил меня на стиральную машину и снял с меня последний носок. – Найдется пара свечей.

Он хочет помочь мне принимать душ? Как это мило!

– Отлично. Я возьму одну, когда пойду в святилище. Айви скажешь, что поставила ее там в окне для Дженкса, и тогда она может гореть до рассвета.

Едва ощутимый прилив неловкости заставил меня выпрямиться, и движения мои замедлились, когда я снимала свитер и бросала его на стиральную машину.

– Айви? – спросила я.

Кистен прислонился к стене и снял ботинки.

– Или ты хочешь ей сказать?

Ботинок Кистена стукнул в дальнюю стенку, и у меня щеки похолодели. Айви. Ароматизированные свечи. Проветрить церковь. Сделать пирожные, чтобы насытить ароматом воздух. Смыть с меня его запах. Ну, супер!

Улыбаясь своей улыбкой сорванца, Кистен подошел ко мне в носках и в расстегнутых джинсах. Широкая ладонь взяла меня за подбородок, Кистен придвинулся.

– Я не против, чтобы она узнала, – сказал он, а я не двигалась, наслаждаясь его теплом. – В конце концов она узнает так или иначе. Но я бы на твоем месте рассказывал ей осторожно, а не вываливал все сразу.

Он нежно поцеловал меня в уголок губ, неохотно убрал руку, шагнул назад и открыл дверь душа. Блин, я же про Айви забыла.

– Ага, – сказала я отстраненно, вспомнив ее ревность, ее нелюбовь к неожиданностям, и как она плохо реагирует на то и на другое. – Ты думаешь, она огорчится?

Кистен обернулся – в расстегнутой рубашке; с каплями воды на руке, которой проверял температуру воды.

– Огорчится? Она от ревности кипятком плеваться будет, что у нас с тобой есть физический способ выразить наши отношения, а у нее с тобой нет.

Меня охватила досада:

– Черт побери, Кистен, я не дам ей меня кусать, только чтобы она знала мое хорошее к ней отношение! Секс, кровь, кровь, секс! Это все одно и то же, и с Айви я этого делать не могу. Ну не так я устроена!

Он с грустной улыбкой покачал головой.

– Ты не говори, что кровь и секс – это одно и то же. Ты никогда никому не давала кровь, тебе не на чем основывать свои взгляды.

Я нахмурилась:

– Каждый раз, когда на меня какой-нибудь вампир смотрит, как на закусь, в этом ощущается секс.

Он подошел, встал между моими коленями, прижался к стиральной машине. Подняв руку, он отвел волосы мне за плечо.

– Как правило, живые вампиры, ищущие чего-нибудь наспех перекусить, вернее находят партнера, если заинтересуют его сексуально. Но, Рэйчел, смысл отдачи и взятия крови не должен быть основан на сексе – на самом деле его основой должны быть любовь и уважение. То, что тебя не тронет обещание великолепного секса, и заставило Айви так быстро от тебя отстать. Но она все еще за тобой охотится.

Я вспомнила все грани характера Айви, которые меня заставило признать появление Стрижа.

– Я знаю.

– Как пройдет ее первый гнев, она не станет возражать против нашего романа.

– Я не говорила, что у меня с тобой роман!

Он улыбнулся знающей улыбкой и коснулся щеки.

– Но если бы я взял твою кровь, пусть даже случайно, в минуту страсти? – Синие глаза Кистена вздрогнули тревогой. – Одна царапина – и она меня осиновым колом пронзит. Весь город знает, что она сделала на тебя заявку, и смилуйся Господь над любым вампиром, который встанет у нее на пути. Я взял твое тело. Если бы я тронул твою кровь, я был бы дважды покойником.

Я похолодела:

– Кистен, ты меня пугаешь!

– Ты правильно боишься. Она когда-нибудь станет самым мощным вампиром всего Цинциннати, и она хочет быть твоим другом. Она хочет, чтобы ты была ее спасителем. Она думает, что ты либо найдешь способ убить в ней вампирский вирус, чтобы она могла умереть, сохранив душу, либо станешь ее наследником, и она сможет умереть спокойно на твоем попечении.

– Кистен, прекрати!

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Не беспокойся. Ничего со вчерашнего дня не изменилось. И завтра будет все то же. Она твой друг, и она не попросит ничего, что ты дать не можешь.

– А что толку?

Он пожал плечами, коснулся меня еще раз и отступил. Пар рванулся из-за двери, когда Кистен стащил с себя джинсы и сунулся снова в душ подрегулировать температуру. Я переводила взгляд с его подтянутых икр на бедра, на широкую спину, где слегка играли мускулы. И меня покинули все мысли о грядущем гневе Айви. Черт…

Он будто ощутил мой взгляд и обернулся… Пар заклубился вокруг него, капли застряли в щетине.

– Давай помогу тебе снять майку, – сказал он, и тембр его голоса изменился.

Я снова оглядела его сверху вниз и улыбнулась, подняв глаза. Черт, и еще раз черт.

Он завел руки мне за спину и с небольшой моей помощью снял с меня топ, заодно подвинув ближе к краю. Обхватив Кистена ногами, я сплела пальцы у него на затылке и ткнулась подбородком в ямку на шее. Видит Бог, это было чудесно.

– Кистен? – спросила я, когда он ткнулся мне в волосы, отодвинул их лицом и стал щекотать за ухом. Оттуда, где касались его губы, по мне изнутри разливалось тепло, требуя признания. Принятия. Одобрения.

– А у тебя еще остался этот обтягивающий кожаный байкерский прикид? – спросила я, несколько смущенная.

Он поднял меня со стиральной машины и понес в душ, смеясь.