Кистен включил обогреватель на полную, и теплый воздух шевелил мои подстриженные волосы, щекоча шею. Я подняла руку отключить обогреватель, решив, что Кистен действует под ложным убеждением, будто я все еще страдаю от гипотермии, и чем жарче, тем лучше. В машине было душно, и это ощущение усиливалось темнотой, через которую мы ехали. Чуть приоткрыв окно, я откинулась на сиденье, впустив в машину холодную ночь.

Живой вампир бросил на меня беглый взгляд и тут же снова стал смотреть на освещенную фарами дорогу, едва успев встретиться со мной глазами.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил он уже в третий раз. – Ты же ни слова не сказала.

Помахав расстегнутыми полами пальто, чтобы создать поток воздуха, я кивнула. У ворот Трента я обняла его, но ясно было, что он почувствовал мою нерешительность.

– Спасибо, что за мной заехал, – сказала я. – Мне как-то не очень улыбалось, чтобы Квен меня отвозил домой.

Рукой я погладила ручку двери «корвета» Кистена, сравнивая его с лимузином Трента. Машина Кистена нравилась мне больше.

Кистен задумчиво и медленно выдохнул воздух.

– Мне нужно было оттуда уехать, Айви меня с ума свела бы. – Он отвернулся от темной дороги. – Хорошо, что ты ей сразу все сообщила.

– Вы с ней говорили? – спросила я, удивившись и слегка встревожившись. Ну почему мне не могут нравиться хорошие люди?

– Ну, говорила она. – Он неловко хмыкнул. – Грозилась оторвать мне голову и вообще все, что оторвать можно, если я украду твою кровь у нее из-под носа.

– Мне очень жаль. – Я выглянула в окно, расстроившись еще сильнее. Не хотелось мне, чтобы мне пришлось уйти от Кистена за то, что он обрек этих людей на смерть в дурацкой борьбе за власть, о которой они и понятия не имели. Он набрал воздуху, собираясь что-то сказать, но я опередила его быстрой репликой: – Ты не возражаешь, если я с твоего телефона позвоню?

С настороженным лицом он вытащил из футляра на поясе блестящий телефон и дал мне. Тоже не особенно довольная, я набрала справочную и выяснила телефон Дэвидовой компании; еще за несколько долларов справочная меня соединила. А что, жалко, что ли? Все равно телефон не мой.

Кистен молча вел машину, а я пробивалась сквозь их автоматику. Была уже почти полночь. Он должен быть на работе, разве что уехал по какому-нибудь делу или рано ушел домой.

– Привет, – сказала я, наконец-то говоря уже не с автоматом. – Мне хотелось бы поговорить с Дэвидом Хью.

– Извините, – подчеркнуто профессионально ответила пожилая женщина. – Мистера Хью сейчас нет. Могу я соединить вас с кем-нибудь другим из наших агентов?

– Нет! – крикнула я, пока она не выбросила меня обратно в систему. – Есть какой-нибудь номер, по которому я могу с ним связаться? Дело срочное!

Замечание для себя: никогда, никогда не выбрасывай ничьи визитные карточки – Если вы оставите свой телефон и имя… Что именно непонятно ей в слове «срочное»?

– Послушайте, – сказала я со вздохом. – Мне действительно нужно с ним говорить. Я его новый напарник, и я потеряла его добавочный номер. Если бы вы могли просто…

– Вы его новый напарник? – перебила женщина. Изумление в ее голосе меня озадачило. Неужто с Дэвидом действительно так тяжело работать?

– Ага, – сказала я, покосившись на Кистена. При его вампирских ушах он отчетливо слышал обе стороны разговора. – Мне действительно нужно с ним поговорить.

– Вы можете подождать минутку? Не вешайте трубку.

– Еще как могу.

Лицо Кистена освещали фары встречных машин. Крепко сжав челюсти, он не 9тводил взгляда от дороги.

В телефоне слышались щелчки и шорохи, потом осторожный голос сказал:

– Дэвид Хью у телефона.

– Дэвид! – произнесла я, улыбаясь. – Это Рэйчел. – Он ничего не сказал, и я заторопилась, чтобы он не бросил трубку: – Подожди, не вешай трубку. Мне нужно с тобой поговорить о страховой претензии.

Послышался звук, будто рукой прикрыли микрофон.

– Все нормально, – сказал его приглушенный голос, – я этим займусь. Кстати, можешь уйти сегодня раньше. Я твой комп выключу.

– Спасибо, Дэвид, тогда до завтра, – сказала его секретарша, и после нескольких долгих секунд он заговорил снова.

– Рэйчел, – начал он настороженно. – Это насчет рыбки? Я уже удовлетворил претензию. Если ты мне дала ложные показания, я буду очень огорчен.

– С чего это ты обо мне так плохо думаешь? – спросила я, искренне обиженная. Покосилась на Кистена, который крепче сжал баранку. – С Дженксом я допустила ошибку, согласна. Я пытаюсь ее исправить. Ноу меня есть нечто, что может тебе быть интересно.

Недолгое молчание.

– Слушаю, – сказал он осторожно.

Дыхание вырвалось у меня с облегчением, и я лихорадочно стала искать ручку в наплечной сумке. Открыв блокнот, я щелкнула авторучкой.

– Ты работаешь за комиссионные, верно?

– Нечто в этом роде, – ответил Дэвид.

– Ну так вот, ты знаешь этот корабль, который взорвался? – Я бросила взгляд на Кистена. Свет встречных фар сверкал на его щетине и на выступивших на скулах желваках.

Послышался треск компьютерных клавиш.

– Продолжаю слушать. У меня участился пульс.

– Полис на него принадлежит твоей компании? Снова прозвучал стук клавиш.

– Учитывая, что мы страхуем все, что не интересует Пискари, весьма вероятно. – Еще короткая очередь клавиш. – Да, это наш.

– Отлично, – вздохнула я с облегчением. Это должно получиться. – Я там была, когда оно взорвалось.

Даже по телефону был слышен скрип кресла.

– Почему-то это меня не удивляет. Ты хочешь сказать, это не был несчастный случай?

– Вот именно.

Я глянула на Кистена. У него костяшки пальцев, держащих руль, побелели.

– Вот как.

Снова очередь клавиш, потом жужжание принтера.

Я устроилась чуть поудобнее и прихватила зубами конец ручки.

– Верно ли, что твоя компания не станет платить, если имущество было уничтожено…

– … в результате военных действий или же действий бандитских группировок? – перебил он. – Да, верно.

– Великолепно, – прокомментировала я, не видя необходимости сообщать ему, что сижу рядом с человеком, который все это организовал. Господи, пусть у Кистена будет для меня ответ. – Как ты отнесешься, если я к тебе заеду и подпишу для тебя такую бумагу?

– Очень положительно отнесусь. – Дэвид замялся, потом добавил: – Рэйчел, ты на меня не произвела впечатления женщины, спонтанно совершающей добрые поступки. Что ты хочешь за это?

Я посмотрела на стиснутые зубы Кистена, на его широкие плечи, остановила взгляд на руках, держащих руль так, будто он пытался выдавить из него железо.

– Я хочу присутствовать, когда ты поедешь урегулировать претензию Саладана.

Кистен дернулся – наверное, только теперь понял, зачем мне было говорить с Дэвидом. На другом конце провода сгустилось молчание.

– Э… – начал Дэвид.

– Я не собираюсь его убивать. Я его арестую, – быстро пояснила я.

Дрожь от рокочущего мотора, передающаяся мне в ноги, изменилась и стала ровной.

– Не в этом дело, – ответил он. – Я не работаю ни с кем, и я точно не работаю с тобой.

У меня щеки вспыхнули. Я понимала, что он весьма невысокого обо мне мнения теперь, когда узнал, что я скрывала информацию от собственного партнера. Но ведь по его вине это выплыло наружу?

– Послушай, – сказала я, отворачиваясь от внимательно глядящего на меня Кистена. – Я только что вашей компании сохранила мешок денег. Ты берешь меня с собой на обсуждение претензии, потом отходишь в сторонку и даешь работать мне и моей группе.

Я посмотрела на Кистена – в нем что-то изменилось. Он уже не так крепко держал руль, лицо его стало спокойным. В трубке помолчали.

– А потом? – спросил Дэвид.

– Потом? – В бегущем свете встречных фар трудно было что-нибудь прочесть на лице Кистена. – Ничего. Мы попытались вместе работать, не получилось. Ты свободен искать себе нового партнера.

В трубке опять помолчали, на этот раз намного дольше.

– И это все?

– И это все.

Я защелкнула авторучку и бросила ее вместе с блокнотом в сумку. Какого черта я вообще пытаюсь быть организованной?

– О'кей, – сказал он наконец. – Я погавкаю в нору, и посмотрим, что оттуда вылезет.

– Потрясающе, – ответила я, искренне радуясь, хотя сам Дэвид выражал полное отсутствие восторга. – Да, через несколько часов я должна буду погибнуть при том взрыве, так ты не волнуйся на эту тему.

Он устало вздохнул:

– Ладно. Я позвоню завтра, когда придет претензия.

– Отлично, тогда и увидимся.

Все-таки отсутствие энтузиазма у Дэвида огорчало. Раздался щелчок – Дэвид отключился, не прощаясь, и я закрыла телефон и отдала Кистену.

– Спасибо, – сказала я, чувствуя себя очень неловко.

– Я думал, ты сейчас меня сдашь, – тихо ответил он.

У меня отвалилась челюсть. Я уставилась на него, только сейчас поняв, чего он так напрягался.

– Нет, – прошептала я, почему-то вдруг испугавшись.

Он сидел и ничего не делал, думая при этом, что я сейчас его сдам?

Сгорбившись и не отрывая глаз от дороги, он сказал:

– Рэйчел, я не знал, что он даст всем тем людям погибнуть. У меня перехватило дыхание, и я заставила себя выдохнуть, потом сделать следующий вдох.

– Давай поговорим, – сказала я, чувствуя, что голова кружится, живот сводит судорогой. Я глядела в окно, держа руки на коленях, и думала: Господи, пусть я на этот раз окажусь не права.

Я посмотрела на него; его глаза мелькнули в зеркале заднего вида, и он съехал на обочину. У меня снова свело живот судорогой. Черт побери, почему он должен мне нравиться9 Почему я не могу любить приличных мужчин? Почему власть и сила личности, которые так меня к себе тянут, всегда должны переходить в черствое безразличие к чужой жизни?

Меня мотнуло вперед, потом назад, когда он резко остановился. Машина подрагивала, когда весь трафик летел мимо нас на скорости восемьдесят миль в час, но здесь было тихо. Кистен повернулся ко мне лицом, потянулся через рычаг переключения передач, чтобы взять мои руки в ладони. Однодневная щетина блестела в свете набегающих фар, синие глаза прищурились.

– Рэйчел, – начал он, и я затаила дыхание в надежде, что он сейчас скажет, будто все это – недоразумение. – Это я организовал доставку бомбы к котлу.

Я закрыла глаза.

– Я не собирался убивать тех людей. Я позвонил Саладану, – продолжал он, и я открыла глаза, когда нас тряхнуло воздушной волной от проезжавшего грузовика. – Я сказал Кэндис, что на корабле бомба. Я даже ей сказал, где она, и предупредил, что при попытке ее тронуть она взорвется. Я им дал достаточно времени, чтобы всех вывести – я не хотел никого убивать. Я хотел сделать сенсацию в прессе и подорвать его бизнес. Мне и в голову не приходило, что он просто уйдет и бросит их всех погибать. Я ошибся в нем, – сказал он с горечью самообвинения, – и эти люди жизнью заплатили за мою близорукость. Видит Бог, Рэйчел, если бы я хоть на секунду подумал, что это может выйти таким образом, я бы нашел иной способ. А еще то, что ты там была… – Он судорожно перевел дыхание. – Я чуть тебя не убил…

Я проглотила слюну пересохшим ртом, но ком в горле стал чуть поменьше.

– Но тебе случалось убивать, – сказала я, зная, что не только в сегодняшнем дело, а в долгой истории его подчинения Пискари, в том, как он выполнял волю вампира-нежити.

Кистен отклонился назад, но не выпустил моих рук.

– Первого своего я убил, когда мне было восемнадцать. Боже мой!

Я попыталась высвободить руки, но он мягко усилил хватку пальцев.

– Тебе нужно это услышать, – сказал он. – Если ты хочешь уйти, то лучше узнай правду, чтобы потом не возвращаться. А если ты останешься, то не потому, что мало знаешь.

Собравшись, я посмотрела ему в глаза, решила, что в них видна искренность с легкой примесью вины и прошлых страданий.

– Ты уже такое делал, – шепнула я, чувствуя страх.

Я была одна из череды женщин, и все они уходили. Может, все они были поумнее меня.

Он кивнул, на секунду прикрыл глаза.

– Я устал страдать, Рэйчел. Я всего лишь хороший парень, который первый раз убил в восемнадцать лет.

Я проглотила слюну, отобрала руки, притворившись, что мне нужно заправить прядь за ухо. Кистен почувствовал, что я отодвигаюсь, и отвернулся к лобовому стеклу, снова положив руки на руль. Я ему говорила, чтобы не решал за меня; может быть, я заслужила право услышать все мерзкие подробности. Чувствуя, как сжимается ком под ложечкой, я кивнула:

– Говори.

Кистен глядел в никуда, и проезжающие машины освещали его застывшее лицо.

– Вторую я убил год спустя, – сказал он бесцветным голосом. – Это был несчастный случай. Дальше мне долго удавалось не пресекать ничью жизнь до прошлого года, когда…

Он сделал вдох, выдохнул. У меня дрожали мышцы, я ждала.

– Бог мой, Рэйчел, как я об этом жалею, – прошептал он. – Я поклялся, что попытаюсь больше никогда никого не убивать. Может, поэтому Пискари и не хочет меня теперь в наследники. Ему нужен кто-то, с кем поделиться опытом, а я этого делать не буду. Это он на самом деле их убивал, но я присутствовал. Я помогал. Я держал их, отвлекал, пока он убивал их радостно одного за другим. То, что они этого заслуживали, теперь вряд ли звучит оправданием. Учитывая, как он это делал.

– Кистен? – неуверенно произнесла я, чувствуя, как несется у меня пульс.

Он обернулся, и я застыла, стараясь не испугаться: его глаза при этих воспоминаниях стали черными.

– Это чувство полного превосходства – это извращенный кайф, к которому привыкаешь, – сказал он, и скрытый в его словах голод вызвал у меня озноб на коже. – Мне долго пришлось учиться, как от этого отходить, чтобы в потоке чистого адреналина вспомнить, как это нечеловечески дико. Я терял себя в потоке мыслей и силы Пискари, они затопляли меня, но теперь я научился с ними справляться, Рэйчел. Я могу быть и его наследником, и самостоятельной личностью. Я могу быть его силовиком – и быть нежным любовником. Я теперь знаю, как держать этот баланс. Прямо сейчас он меня наказывает, но он возьмет меня обратно. И тогда я буду к этому готов. Какого черта я здесь делаю?

– Ага, – сказала я и сама услышала, как дрогнул голос. – Значит, вот так?

– Значит, вот так, – ответил он без выражения. – Первого я убил по приказу Пискари: для примера некоторым, кто заманивал несовершеннолетних. Кара была не по поступку, но я был молод и глуп, пытался показать Пискари, что все для него готов сделать, и ему потом приятно было видеть, как я мучаюсь. В последний раз это было, чтобы предотвратить возникновение новой камарильи. Эта группа отстаивала до-Поворотные традиции похищения людей, которых никто не хватится. Только та женщина… – Он бросил на меня взгляд исподлобья и снова опустил глаза. – Она до сих пор меня преследует. Вот тогда я и решил быть честным, когда это возможно. Я поклялся, что никогда не прерву жизнь невинной жертвы. И не важно, что она мне врала…

Он закрыл глаза, пальцы, держащие руль, задрожали. Свет машин с той стороны дороги тенями выделял на его лице морщины страдания.

Боже мой, он кого-то убил в порыве гнева!

– И вот сегодня я прервал шестнадцать жизней, – прошептал он.

Какая же я все-таки дура. Он признался в нескольких убийствах – пусть таких, за которые О В могла бы ему спасибо сказать, но все-таки убийствах разумных существ. Я влезла в это, зная, что он – не «безопасный бойфренд», но бывали у меня «безопасные бойфренды», и кончалось это всегда страданием. А этот, вопреки брутальности, на которую был способен, хотя бы честен. В жуткой трагедии сегодня погибло шестнадцать жертв, но он этого не хотел.

– Кистен?

Я посмотрела на его руки, на короткие закругленные ногти, тщательно вычищенные и подстриженные.

– Это я подложил бомбу, – сказал он, и голос его прозвучал хрипло и виновато.

Я нерешительно протянула руки и отняла его пальцы от руля. Почувствовала, насколько у него пальцы горячие.

– Это не ты их убил. Это Ли.

Он повернулся ко мне. В неверном свете салона его глаза казались черными. Я рукой попробовала притянуть его голову к себе – он не поддался. Он – вампир, а быть вампиром нелегко. Это не в оправдание, это просто факт. И его прямота и откровенность значили для меня больше, чем его кровавое прошлое. И еще: он сидел рядом, думая, что я сдаю его, и ничего не сделал. Он, вопреки очевидности, мне верил. Я тоже попробую верить ему.

И я не могла ему не сочувствовать. Глядя на Айви, я пришла к выводу, что быть наследником мастера-вампира – это очень похоже на отношения с изнасилованием мозгов, когда любовь извращена садизмом. Кистен пытался дистанцироваться от мазохистских запросов своего мастера. И смог дистанцироваться, смог настолько, что Пискари бросил его ради души, еще отчаянней ищущей признания. Ради моей соседки по дому. Супер.

Кистен был одинок, он страдал. Он был честен со мной – и я не могла повернуться и уйти. Мы оба делали сомнительные вещи, и я не могла назвать его порождением зла, сама нося метку демона. Наш выбор делали за нас обстоятельства. Я делала то, что в этих обстоятельствах могла сделать. Он поступал так же.

– Не твоя вина, что они погибли, – снова сказала я с таким чувством, будто открыла новую точку зрения. Мир лежал передо мной все тот же, только теперь я заглядывала за углы.

Во что же я превращаюсь? Дура я, что верю, или стала мудрее и обрела способность прощать?

Кистен услышал в моем голосе, что я не отвергаю его из-за его прошлого, и облегчение выразилось на его лице так явно, что почти до боли было заметно. Рукой, лежащей у него на шее, я притянула его ближе.

– Все в порядке, – шепнула я, когда его руки выскользнули из моих пальцев и взяли меня за плечи. – Я все понимаю.

– Вряд ли ты можешь понять…

– Тогда вернемся к этому, когда я смогу.

Наклонив голову, я закрыла глаза и потянулась к нему навстречу. Он отпустил мои плечи, и я почувствовала, когда наши губы соприкоснулись, что тянусь к нему. Пальцы вдавились ему в шею, притягивая, побуждая его приникнуть теснее. Меня толкнуло изнутри, кровь бросилась к коже, звеня по всему телу, а поцелуй Кистена становился крепче, обещал больше. Исходил этот звон не от шрама, и я притянула к шраму руку Кистена, чуть не ахнула, когда его пальцы коснулись почти незаметного бугорка соединительной ткани. Мельком вспомнилось руководство Айви о поведении на свидании, и вдруг я увидела его в совершенно новом свете. Бог мой, что только могу я делать с этим мужчиной

Может быть, мне и нужен был опасный мужчина, подумала я, чувствуя, как поднимается во мне неукротимая эмоция. Это мог бы понять лишь тот, кто сам поступал неправильно. Да, мне тоже приходилось совершать сомнительные поступки, но все равно я оставалась хорошим человеком. Аесли Кистен может быть и хорошим, и плохим, может быть, и у меня получится?

И тут я бросила даже притворяться, будто думаю. Его рука ощущала мой пульс, я прильнула губами к его губам, осторожно проникла языком в раскрытые губы, зная, что нежная ласка большего добьется, чем требовательное прикосновение. Я нащупала гладкий клык, обернула его языком, лаская и дразня.

Кистен задышал быстрее и отдернулся.

Я застыла, когда вдруг перестала ощущать его рядом, и только кожа еще помнила жар его тела.

– Я без чехлов, – сказал он. Чернота набухала в его глазах, мой шрам пульсировал, предвкушая. – Так за тебя волновался, что не было времени их надеть… но я не… – Он вздохнул – нервно, прерывисто. – Господи, как ты хорошо пахнешь!

С бешено колотящимся сердцем я заставила себя отодвинуться на свое сиденье, глядя на Кистена и заправляя выбившуюся прядь.

– Прости, – сказала я, задыхаясь, чувствуя, как еще шумит кровь в ушах, во всем теле. – Я не хотела так далеко заходить.

Но ты вроде как сам меня спровоцировал.

– Не за что извиняться. Ведь это не ты забыла… чего забывать не надо.

С шумом выдохнув воздух, Кистен попытался скрыть выражение голода, желания на лице. А под этими эмоциями проглядывали благодарное понимание и облегчение. Я приняла его страшное прошлое, зная, что будущее может оказаться ничуть не лучше.

Не сказав больше ни слова, он включил первую скорость и тронулся с места. Я держалась за дверцу, пока мы не выехали снова на дорогу, радуясь, что ничего не изменилось – хотя все стало по-другому.

– Отчего ты так хорошо ко мне относишься? – спросил он задумчиво, набирая скорость и обгоняя попутную машину.

Потому что мне кажется, будто я тебя люблю? – подумала я, но пока еще не могла сказать такого вслух.