Под успокоительное шуршание тяжелого пластика я пове­сила свой новый наряд между двумя платьями подружки на об­ратной стороне двери шкафа. Черный пластик с логотипом «Ядовитое сердце» смотрелся рядом с шелковыми чехлами кри­чаще, и я потрогала гладь шелка — просто чтобы убедиться, что  есть на свете индивидуумы настолько расточительные.

Покачивая головой, я разорвала пластик на своей покупке, скомкала его и бросила в угол, где он медленно развернулся, отчетливо шурша в охватившей церковь тишине. Я только что приехала из молла на автобусе и мне не терпелось кому-нибудь показать, что я себе купила на репетицию свадьбы и торжествен­ный обед у Трента, но Айви не было дома, а Дженкс был в саду. «Ядовитое сердце» — магазин эксклюзивный, и я весь день с удовольствием наслаждалась шопингом, не подкрашенным чув­ством вины. Наряд-то нужен мне для работы. Налогом не об­лагается.

Ночь была влажная. Майка прилипала к телу, и так как наши средства на кондиционирование превратились в фонд переос­вящения территории, то вряд ли в этом году мы что-нибудь сде­лаем, кроме нового окна где-нибудь. Все окна были открыты, шорох проезжающего иногда автомобиля мешался со звонкими криками Дженксовых детей, играющих в крокет жуками.

Да-да, это именно такой ужас, как кажется. На прошлой неделе мы с Айви провели чудный вечер, глядя, как эти детиш­ки делятся на две команды и при свете фонаря над крыльцом по очереди сбивают несчастных жуков к очень жирным жабам. Выигрывает команда, у которой жаба ускачет первой — накор­мленная по самые жабры.

Я улыбнулась при этом воспоминании, смахнула несуществующую пушинку с щегольски короткого черного жакета — блеснули бисерины, которыми он был расшит. Переставая улы­баться, я оглядела костюм еще раз — на этот раз уже без востор­женных причитаний продавщицы. Может, бисер — немного перебор, но с блестящими чулками смотреться будет неплохо. А сидящая на бедрах юбка пусть и короткая, зато матово-чер­ная. К ней прилагался симпатичный топ, оставляющий сере­дину тела открытой, так что жакет был на случай, если станет холодно.

Заталкивая его в шкаф, я вытащила пару босоножек на плос­кой подошве, в которых можно бегать. Элласбет всяко будет не в джинсах и в футболке. Зачем мне прибедняться — чтобы она лучше смотрелась?

Я бросила босоножки и отступила, задумавшись. Неплохо было бы какие-нибудь украшения, но здесь меня сможет выру­чить Айви.

—Эй, Дженкс! — крикнула я, зная, что если он не услышит, дети ему передадут. — Посмотри, чего я купила!

Почти сразу у окна затрещали крылышки. Дырку в сетке я зашила пару дней назад, и сейчас подавила улыбку, когда Дженкс об нее стукнулся.

—   Что за черт? — крикнул он, упираясь руками в бока и рас­сыпая облачка золотистой пыльцы. — Это что такое?

—   Некоторая неприкосновенность частной жизни, — отве­тила я, вспушив кружева на подоле юбки. — В дверь летай. Для того она и сделана.

—   Знаешь что? — огрызнулся он. — Я буду... ой, Тинка меня забодай!

Я обернулась на его пораженный тон — а его не было. В долю секунды он оказался в коридоре, смеясь и пятясь.

—Это оно? — спросил он. — Платье, которое ты купила на репетицию свадьбы и обед у Трента? Женщина, тебе лечиться надо, и всерьез.

Я  проследила  за его взглядом—он уставился на мой костюм.

   —Что такое? — спросила я, краснея.

У меня чесался нос, и я подавляла импульс чихнуть. Жара и влажность начинали меня доставать.

Дженкс продолжал смеяться:

—Рэйчел, это  торжественный обед, а не танцулька в дансинге!

Встревожившись, я потрогала рукав жакета.

—Ты думаешь, это слишком? — спросила я, изо всех сил стараясь говорить мирно.

Такой разговор у меня бывал — с бывшими соседками по комнате.

Дженкс уселся на вешалку.

—   Отнюдь. Вполне подходит, если ты собираешься сыграть роль городской шлюхи.

—   Знаешь, что я тебе скажу? — ответила я, начиная уже выходить из себя. — Быть сексуальной — это само по себе не получается. И иногда приходится ходить по краю.

—   По краю? — поперхнулся он. — Рэйч, если ты так одева­ешься на обед после репетиции свадьбы, понятно, что в школе тебе то и дело приходилось драться с наглыми поклонниками! Имидж, девушка! Все дело в имидже! Ты кем хочешь быть?

Я попыталась сощелкнуть его прочь — он взлетел, рассы­пая ленты серебристой пыльцы. У окна хихикала стайка его детишек. В досаде и злости я задернула шторы. Рекс, привле­ченная голосом Дженкса, вошла крадучись невесть откуда, ус­троилась у порога, обернув ноги хвостом и уставившись на сво­его хозяина. Пикси приземлился на досье Ника, засунутое сре­ди моей парфюмерии. Оставалось только надеяться, что эта кошачья идиотка не прыгнет туда за ним гоняться. В носу на­растало щекотание, я нашарила пальцами салфетку, и Рекс вынесло в коридор, когда я чихнула.

Подняв глаза от салфетки, я посмотрела на крутящего го­ловой Дженкса.

—Отличный костюм, — возразила я. — И не для Трента я его покупала, а чтобы отметить свой день рождения с Кистеном.

С грустью я погладила расшитый бисером рукав. Да, я люб­лю нарядно одеваться. Да, ну и что? Правда, может быть... мо­жет, в имидж стоит добавить чуть больше от леди высшего клас­са и чуть меньше от девушки для развлечений.

Джейке фыркнул, посмотрел на меня долгим, понимающим взглядом.

   —Конечно, Рэйч, конечно.

Я в раздражении выключила свет и пошла в кухню, подо­брав в коридоре пару брошенных там пакетов с томатными со­усами для Гленна. Дженкс, все еще смеясь, полетел за мной и сел ко мне на плечо в знак извинения.

—Знаешь, — сказал он, и  по тону  просто слышна была

улыбка у него на лице, — я так  думаю, тебе это надо надеть на

репетицию. Та зараза от него кипятком писать будет.

—А как же, — ответила я, сильно расстроившись.

Подожду, пока Айви придет, у нее спрошу. В конце концов,

что Дженкс понимает? Какой-то пикси, прости меня господи. Я локтем нажала выключатель, входи в кухню, чуть не спот­кнулась об шмыгнувшую под ногами Рекс. Это неграциозное движение закончилось чиханием — я чувствовала, как оно под­ступает, но Дженкса не успела предупредить. Его сдуло как вих­рем, и он, ругаясь, полетел к окну.

—Извини, — сказала я, когда он приземлился возле своих артемий. Мама меня учила, что нехорошо чихать между комнатами, но взволновалась я от вопросительного вида Дженкса.

Вздрогнув, я посмотрела на Рекс — котенок сидел перед мойкой и восторженно глазел на своего хозяина четырех дюй­мов ростом, задрав кверху симпатичную мордочку. Джен кс про-следил мой взгляд и сочувственно затих» когда я поставила па­кеты, чтобы вытереть нос. Я то и дело начинала чихать со вче­рашнего дня. Черт, для этого есть амулеты, но мне не хочется иметь аллергию на кошек.

—   У меня нет аллергии на кошек, — сказала я, ставя руку на пояс. — Рекс тут уже два месяца, и впервые что-то неладно.

—   О'кей, — сказал он, но крылья его не шелохнулись, когда он повернулся ко мне спиной и потащил тяжелый флакон корма для артемий.

Было как-то слишком тихо. Я подумала даже музыку какую-нибудь включить, но стереосистема стоит в святилище, несли ее включить так, чтобы в кухне было слышно, соседям мешать будет. Исполненная истинной жалости к себе, я вытащила одну из новейших книг заклинаний и шумно плюхнула ее на кухон­ный стол, в самую середину. Расчихалась, подумала я, ссутулив­шись и листая указатель. Нет у меня аллергии на кошек. У отца была, а у меня нету.

Единственный в книге рецепт средства от чихания относил­ся как раз к аллергии на кошек, и пока я думала, не попробо­вать ли все-таки, у меня снова зачесалось в носу. Глаза заслези­лись, я задержала дыхание. Не помогло — я чихнула, да еще и страницу нечаянно порвала.

—Черт бы побрал! — выругалась я и обернулась посмот­реть, не спугнула ли Дженкса. — Нет у меня аллергии на ко­шек! Обычная летняя простуда, только и всего.

Снова зачесалось в носу. Я в раздражении закрыла глаза и попыталась преодолеть позыв, издавая противные звуки, ког­да это не удалось. Я помнила, что видела когда-то средство от чихания, к кошкам отношения не имеющее. Куда оно, к чер­тям, подевалось?

—А! — сказала я тихо, наклоняясь, чтобы вытащить старый учебник лей-линейной магии, втиснутый между «Кондитером-любителем» и экземпляром «Истинного ведьминого ва­рева».

—   Рэйч? — окликнул меня Дженкс, вставая на стол.

   —Чего тебе? — рявкнула я.

   —Помощь нужна?

Я оторвалась от того, что делала, и посмотрела. Он стоял передо мной с несчастным видом, повесив крылышки, У моих ног извивалась Рекс, и я бы растаяла, если бы не знала, что это у нее просто нет возможности приласкаться к Дженксу. Я мед­ленно выдохнула.

—Вряд ли, — ответила я ему, открывая сорок девятую страницу. — Лей-линейные заклинания очень просты, и я с ними

уже начала осваиваться. Если сейчас получится, то все в по­рядке.

Он кивнул и вспорхнул на ковш — это у него на кухне лю­бимое место. Оттуда ему была видна я, дверь и приличный ку­сок сада.

Я быстро прочитала инструкцию, чтобы действовать увереннее. Я не очень хорошо отношусь к лей-линейной магии, потому что получила классическое образование по более мед­ленной, хотя не менее мощной магии земли. В ней использу­ются зелья и амулеты, а энергия для работы заклинаний берется у растений, а они уже питаются ею от лей-линий. Они ее фильт­руют и смягчают, поэтому магия земли не так опасна и действу­ет медленнее, чем магия лей-линий, но достает дальше — изме­нения, созданные магией земли, обычно реальны, а не иллюзор­ны, как добрая половина лей-линей ной магии. К примеру, по­добрав подходящее заклинание земной магии, я могла бы стать ниже ростом, а не казаться ниже ростом.

В лей-линейной магии для извлечения из линий энергии с Целью изменения реальности используются ритуалы и песнопе­ния, отчего магия этого вида действует быстрее и резче, но чер­ных колдунов лей-линий раз в десять больше, чем черных кол­дунов земли. Если не считать случаев, когда приличной долей безвременья закорачивают нервную систему изменяемого, эти изменения — иллюзии, и могут быть преодолены силой воли.

Мой отец, пока был жив, постарался направить меня к ма­гии земли. С этим решением я полностью согласна, но у меня есть и кое-какое умение работать с лей-линиями, и если оно по­может мне перестать чихать, что в том плохого? И, собираясь заняться белыми чарами, лежащими передо мной, я решила, что это заклинание пятисотого уровня вполне в моей власти.

Довольная, я стала собирать необходимые предметы.

—Белая свеча, — бормотала я про себя, мельком вспомнив пачку именинных свечек у меня в сумке, которую я прихватила вместе с вином из сирени. Но потом я вытащила из ящика с вилками и ножами — там она у меня хранится — свечку, кото­рую уже зажигала пару раз. Она благословенная, что даже луч­ше. — Одуванчик? — Я вопросительно посмотрела на Дженкса.

—   Сейчас будет, — ответил он, радостно взлетая с ковша и выскакивая в дыру для пикси  в москитной сетке кухонного окна.

У меня были  прошлогодние  сушеные  одуванчики,  но  я  зна­ла, что Дженксу приятно будет мне что-нибудь собрать.

Он вернулся почти сразу, неся влажный от росы нераскрыв­шийся цветок. Отогнав от окна детишек, он положил одуван­чик рядом с кособокой пентаграммой, которую я начертила на переносной грифельной доске. Она размером с лэптоп, и у нее есть крышка, защищающая ее при переноске.

—   Спасибо, — сказала я, и он кивнул, вспорхнул и призем­лился на учебнике.

—   Будешь ставить круг? — спросил он несколько беспокой­но, и когда я кивнула, добавил: — Я... это... посмотрю с подо­конника.

Пряча улыбку, я сдвинула все барахло на одну половину стола, чтобы можно было и работать, и видеть Дженкса.

—Лекарственное заклинание, — пояснила я. — Зачем рис­ковать?

Дженкс промычал что-то неопределенное. Я знала, что он не любит смотреть на меня, когда я под воздействием линии. Он говорит, что тогда в моей ауре появляется тень, которой обычно нету. А мне работать с линиями не нравится потому, что волосы электризуются, развеваются на ветру, который буд­то всегда дует в безвременье.

У меня заранее зачастил пульс, и я глянула на часы. Еще далеко до полуночи — времени навалом. Белой магией можно и после полуночи заниматься, но зачем испытывать судьбу?

Захватив  пригоршню соли,  я  посыпала  вытравленную  в  ли­нолеуме линию.    

У Дженкса быстро зашевелились крылья, когда я потяну­лась сознанием и коснулась маленькой и редко используемой лей-линии, идущей  через  кладбище  позади  церкви.  Вдохнула  я резко, но когда выдохнула, потоки энергии уже были уравно­вешены. Легкое покалывание в пальцах и тяжесть в середине тела подсказали мне, что ци у меня заполнено, и я не стала брать из линии больше, чтобы голова не закружилась. Того, что есть, мне хватит на заклинание.

Испытывая неловкость, я повела плечами, будто пытаясь поудобнее надеть на себя новую кожу. Раньше я ждала несколь­ко секунд, пока силы не уравновесятся, а теперь, с практикой, почти ничего не замечала. Волосы уже парили в воздухе, при­шлось их приглаживать, и кожу покалывало над сокращающи­мися мышцами. Если хочется, можно открыть второе зрение и увидеть безвременье, наложенное на реальность. Только меня всегда от этого жуть берет.

—   Упс! — сказала я про себя, вспомнив, что еще не зажгла свечку. Подойдя к плите, я включила горелку, бамбуковой шпаж­кой подожгла фитиль свечи с ванильным запахом, которой я очищаю воздух, когда что-нибудь пригорит. Помахала шпаж­кой в воздухе, чтобы загасить, осторожно поставила свечу в цен­тре стола и сбросила босоножку с ноги.

—   Дженкс, где твоя кошка? — спросила я, не желая, чтобы она оказалась заперта в круге со мной.

—   Здесь. Киса, киса! — позвал он, и она появилась, мурлы­ча, в проеме арки. Она облизывала губы, но Дженкс не волно­вался.

—   Rhombus, — тихо сказала я, босой ногой дотрагиваясь до соляного круга. Это латинское слово запустило выученную тя­желым трудом цепочку мысленных действий, которые свели пятиминутную подготовку и собственно постановку круга к какому-то мгновению. Я заставила себя не вздрогнуть, когда круг замкнулся со щелчком. Дженкс завертел крыльями, моле­кулярной толщины слой безвременья встал между нами заве­сой, не выпуская наружу мои воздействия, пока я буду рабо­тать над лей-линейными чарами медицинского класса. Я импульсивна, но я не дура.

Вошла на мягких лапках Рекс, стала тереться о барьер, буд­то он был измазан кошачьей мятой. Я бы могла принять это за знак, будто она хочет быть моим фамилиаром — если бы она не пускалась  наутек   каждый  раз, когда я пытаюсь взять ее на руки.

По моему пузырю поплыла противная черная испарина де­монской грязи, обесцвечивая жизнерадостный золотистый цвет моей  ауры.  Это было  визуальное отображение дисбаланса, ко­торое несла я в своей душе, напоминание о долге, в который я влезла за  то, что выкручивала реальность в состояние, очень далекое  от  равновесного.  Настолько  далекое, что сама стано­вилась волком или заставляла Дженкса вырасти до размеров человека. Это обесцвечивание было ерундой по сравнению с тысячей лет  дисбаланса из-за  демонских  проклятий,  которое  несла на себе Кери, но все равно оно мне не нравилось.

Вся  зачерпнутая мною  энергия безвременья,  кроме ничтож­ной доли, ушла в поддержку круга, но я ощущала покалывание новой просачивающейся внутрь силы. Ее запас так и будет на­растать, пока я не отпущу линию совсем. Говорят, что многие ведьмы теряли рассудок при попытках растянуть вместимость своего ци, давая давлению подняться выше, чем они могли вы­держать, но у меня, когда ци переполняется, энергия может сворачиваться в голове. На это способны демоны  и их  фамилиары, а по эту сторону лей-линий этим искусством владеем толь­ко мы с Кери, и то, что мы пережили встречу с Алом, не лишив­шись этого знания, не входило в его намерения. Основам меня научила Кери, но именно Ал расширил мое умение терпеть и сделал это искусство моей второй натурой — обрушивая на меня изматывающее количество боли.

—Слышь, Рэйч? — окликнул  меня  Дженкс,  роняя  зелено­ватые искорки в лужицу в мойке. — Сегодня хуже обычного.

Хорошее настроение у меня пропало, и я нахмурилась, гля­дя на демонскую копоть.

—Ага,  я  пытаюсь  это  убрать, —  буркнула  я  и  подтащила набросок  пентаграммы  вперед.

Взяв каменный тигель, купленный в лей-линейном мага­зине в Макино, я поставила его в самой нижней точке между нижним краем пентаграммы и окружающим ее кругом. Не уби­рая от него пальцев, я произнесла вполголоса: «Adaequo», что­бы поставить его на место и дать смысл его присутствию.

Дернулась, ощутив легкий всплеск из линии. Ах, это  из этих заклинаний. Отлично.

У меня защекотало в носу, и я замерла, сообразив, что не взяла с собой салфеток.

—О нет! — застонала я в голос.

Дженкс заметался в панике, а я чихнула. Когда я подняла голову, Дженкс хохотал. Бешено оглядевшись в поисках чего- нибудь, чем вытереть нос, я схватила рулон шероховатых бу­мажных полотенец, сумела оторвать вдвое больше, чем мне нуж­но было, и успела поднести к лицу за миг до следующего чиха. Черт побери, надо побыстрее творить заклинание.

Здоровенный ритуальный нож, который я приобрела у жизнерадостной дамы на рынке Финдлей-маркет, лег на середи­ну под слова: «Me auctore», и перу было придано значение, когда я положила его со словом «lenio» в левый нижний луч звезды. Снова защекотало в носу, и я быстренько глянула в руководство.

—Iracundia, — сказала я, задержав дыхание и кладя одуван­чик Дженкса на второй  нижний луч звезды. Осталась теперь только свеча.

Сила во мне нарастала с каждым словом, веко подергива­лось, и я поставила благословенную свечку в верхний луч звез­ды, надеясь, что она не опрокинется и не зальет воском доску, а то мне завтра придется весь день отмывать ее толуолом. Преж­де чем дать имя месту свечки, ее надо зажечь. Помня об этом, я подхватила бамбуковую шпажку там, где оставила, и снова заж­гла от ванильной свечи.

Вытирая свободную руку о штаны, я переступила с ноги на ногу и перенесла пламя на благословенную свечу.

—Evulgo, — шепнула я и вздрогнула от всплеска силы из линии, веки широко раскрылись.

О боже, опять сейчас чихну. И даже думать не хотелось, что тогда произойдет с моим заклинанием, если не успею его до того закончить.

Я заторопилась. Схватив перо, бросила его в тигель. Схва­тила нож и, не успев даже напрячься по поводу уродливых сим­волов на рукояти, уколола палец и выдавила три капли крови. Лучше бы иголку для пальца, но лей-линейная магия требует символики, так что это существенно.

Нож вернулся на место, и я вгляделась в текст, сунув палец в рот, чтобы не перемазать кровью все вокруг.

—Non sum qualis eram, — сказала я, помня эту фразу по иным чарам. Очевидно, общая для всех вызовов.

Позыв чихнуть растаял, и я вздрогнула от неожиданности, когда тигель охватило пламя. Что-то громко ухнуло, отдавшись звоном в костях. Радостные красно-оранжевые языки вылиня­ли в странно золотисто-черные, под цвет моей поврежденной ауры — и погасли.

Вытаращив глаза, я перевела взгляд с закопченного тигля на Дженкса, парящего над раковиной. В чаше не было ничего, кроме полоски пепла и вони горелой растительности.

—Это и должно было случиться? — спросил Дженкс.

А я знаю?

—Ну, да, — ответила я, делая вид, что смотрю в книгу. — Видишь, я уже не чихаю.

Осторожно вдохнув через нос, я выдохнула, повторила по­пытку, уже свободнее. Плечи расслабились, я позволила себе улыбнуться. Люблю, когда удается научиться чему-то новому.

—Отлично, — буркнул Дженкс, взлетая в воздух и повисая над пузырем, который все еще действовал. — Потому что кош­ку мою я никому не отдам.

Не особо задумываясь, я разорвала связь с лей-линией. Круг исчез, и Дженкс влетел и приземлился рядом с тиглем, скривив личико гримасой отвращения. Я, довольная, закрыла книгу и стала убирать грязь, чтобы Айви ее не застала.

—А я говорила, что не надо будет... — Слова замерли в горле, потому что у меня снова защекотало в носу. — У меня нет... — начала я снова, чувствуя, как глаза лезут на лоб. Дженкс смот­рел на меня с ужасом.

Со слезящимися глазами я беспомощно взмахнула рукой, и...

—Апчхи!

Я сгорбилась, волосы упали на лицо. Еще раз чихнула, еще и еще. Черт, только хуже стало.

—   Да Поворот их всех побери! — выдохнула я между при­ступами чихания. — Я же знаю, что сделала все правильно!

—   У Айви какие-то таблетки есть, — сказал Дженкс. Я слы­шала его крылья, но слишком была занята попытками переве­сти дыхание, чтобы еще на него и смотреть. Судя по голосу, встревожен он был не меньше меня. — Они у нее в ванной, — Добавил он. — Может, помогут.

Я закивала головой — и снова чихнула. Айви прошлой вес­ной, когда мы вернулись из Мичигана, подхватила простуду.

Три дня она шаталась по церкви, кашляя и сморкаясь — и каждый раз огрызаясь, когда я предлагала ей сделать заклинание. И каждый день пила таблетки с апельсиновым соком.

Я дышала коротко и отрывисто; в носу щекотало. Черт по­бери. Выскочив в коридор, я чихнула снова.

—   Нет у меня аллергии на кошек! — сказала я, нашаривая на стене выключатель. Мое отражение имело жуткий вид, во­лосы растрепались во все стороны, из носа течет. Я открыла ящик, чувствуя неловкость, что шарю в вещах Айви.

—   Вот этот, — показал Дженкс на янтарный флакон.

Я еще три раза чихнула, пока открывала эту дурацкую шту­ку и читала, что надо принимать две таблетки каждые четыре часа. Какого черта я полезла использовать лей-линейную ма­гию? Это ж какой дурой надо быть, чтобы самой себе делать медицинское заклинание? Ординаторы в «скорой» животики себе надорвут, если мне придется идти к ним за контрчарами.

Я посмотрела на Дженкса — глаза у меня полезли из орбит. Надвигался еще один чих — и он грозил быть катастрофой. Я быстро, без воды засунула две таблетки в рот и уставилась на потолок, стараясь их проглотить.

—Воду, Рэйч! — Дженкс парил над краном. — Их надо с водой!

Махнув ему, чтобы убрался с дороги, я запила их, состроив гримасу — и позыв чихнуть исчез, как по волшебству.

Не в силах поверить, я сделала вдох, потом еще один. Дженкс метался над вощеными стаканами, и я налила воды в один из них, послушно глотая противно-теплую воду, чтобы таблетки прошли внутрь.

—Черт! — выругалась я восхищенно. — Прямо в середине

чиха прекратилось. Класс. — Я поставила стакан и взяла флакон с таблетками, чтобы прочесть наклейку. — Сколько вооб­ще они стоят?

Дженкс застрекотал крыльями, опускаясь вместе со своим отражением.

—   Они так быстро не действуют.

—   Правда? — глянула я на него.

Дженкс осторожно коснулся ногами стола и остановил кры­лья. Он был встревожен, хотел что-то сказать, но легкий хло­пок заставил нас вскинуть головы. Пульс у меня вошел в режим овердрайва — я почувствовала, как кто-то зачерпнул из линии на заднем дворе. Резко вдохнув, я поскользнулась и налетела на черный фаянсовый унитаз в ванной Айви, тихо вскрикнула, хлопнувшись задом о кафель.

—Ой!

Я еще и локтем ударилась.

— Ведьма! — раздался звучный голос, и я отбросила волосы с глаз — передо мной на пороге стояла фигура в мантии. — По­чему, гонад Кормела ради, мой кофе отдает одуванчиками?!

Блин. Миниас.