— Чертова картошка! — кричала в телефонной трубке Элисон. — Ею засыпан весь тротуар — вся улица прямо перед рестораном!
Она позвонила мне ранним утром. Я уже проснулся, но еще лежал в постели в своем номере и, прислушиваясь к мерному, как морской прибой, шуму в ушах, раздумывал о том, как быть с Джеем.
— На тротуаре перед входом стоит огромный зеленый грузовик, — продолжала Элисон. — И в нем сидит какой-то тип. Мерзкий старый мужичонка! Говорит, что знает Джея!.. Этот гад то ли пьян, то ли еще что… Вынь да подай ему Джея, иначе он никуда не уедет. Он хочет срочно поговорить с Джем, а я понятия не имею, как его найти!
— Послушай, — сказал я, — ты не обратила внимания… у этого грузовика водительская дверца на месте?
— Нет. Кажется, ее вообще нет, а что? Мерзкий старый мужичонка — это, конечно, Поппи.
— Нельзя ли мне как-то поговорить с водителем?
— Я же сказала, он ни за что не хочет вылезать из своего дурацкого грузовика. Впрочем, я могла бы отнести ему телефон…
— Сделай это, пожалуйста.
— Хорошо. — Я услышал, как она несет трубку на улицу, — услышал стук дверей и шорох холодного ветра, проносившегося сквозь сетку микрофона.
— Поппи? — спросил я, когда Элисон передала ему трубку.
— Это ты, Джей?
— Нет, это Билл, его адвокат. Помнишь меня?
— Я не собираюсь разговаривать со всякими темными дельцами.
— Никуда не уезжай, Поппи, я сейчас приду. — Я мысленно прикинул расстояние — от моего отеля до стейкхауса было кварталов пятнадцать. — Буду через несколько минут.
— Лучше приведи Джея. Или вот что: найди его и скажи, что я больше не могу!.. Я скажу им то, что ему лучше бы не знать… — Голос его прервался, и Поппи издал какой-то странный звук, похожий на сдавленное рыдание. — Мне очень жаль, Билл. Я не хотел, я…
— Билл! — раздался в трубке встревоженный голос Элисон. — Этот тип, кажется, плачет!..
— Не дай ему уехать! — крикнул я. — Забери у него ключи от машины.
— Ха уже забрал.
Я пообещал, что сейчас подъеду, потом положил трубку и набрал номер нью-йоркского офиса Марсено. На звонок ответила мисс Аллана.
— Мне нужно срочно поговорить с мистером Марсено, — сказал я.
Марсено взял трубку почти сразу.
— Доброе утро, мистер Уайет, — услышал я его голос. — Я вижу, вы все-таки решили откликнуться на мою просьбу. Что вы можете мне…
— Выслушайте меня, Марсено, — перебил я. — Джей Рейни не знает, что закопано на его участке, и я этого тоже не знаю. Зато мне стало известно, кто может ответить на ваши вопросы. Это один из работников семьи Рейни — маленький, старый…
— Вы имеете в виду парня, которого все зовут Поппи?
— Да.
Марсено презрительно хрюкнул:
— Мы его уже спрашивали.
— Вы лично?
— Нет, этим делом занимался один из наших представителей.
— Кто?
— Это конфиденциальная информация, мистер Уайет.
— Если это была Марта Хэллок, то, боюсь, в этом вопросе ей доверять не стоит.
Мой выстрел попал в цель.
— Это еще почему? — обеспокоенно спросил Марсено.
— Потому что они родственники.
— Родственники?!
— Поппи — племянник Марты Хэллок.
— Мне никто не сказал… — медленно проговорил Марсено.
— С чего бы они стали вам говорить? — сказал я в тон.
— Значит, этот человек, Поппи… Он знает?
— Поппи сейчас в городе — в том самом ресторане, где мы с вами заключали сделку. Он ищет Джея Рейни, но сейчас это вряд ли возможно. Поппи утверждает, что должен сообщить Джею нечто важное. Я сейчас еду туда. Было бы неплохо, если бы вы тоже подъехали.
— Я рассчитывал получить интересующие меня сведения от вас или от мистера Рейни.
Я встал и, подойдя к окну, стал смотреть, как такси медленно ползут вдоль Пятой авеню.
— Бросьте, Марсено, не ломайтесь… Поппи сейчас здесь, в нескольких минутах езды от вашего офиса. И он готов говорить. Если вы не хотите его выслушать, что ж… Боюсь, больше я ничем не могу вам помочь.
— Это мы еще посмотрим, Уайет!
— Как угодно, Марсено, только не забудьте — не я, а вы можете потерять деньги. Все ваши сорок два миллиона…
Я быстро шагал к стейкхаусу, слушая, как мой телефон звонит в квартире Джея над гаражом. Трубку никто не брал. Когда вчера вечером мы прощались, он протянул мне руку в знак дружбы и примирения, и я с удовольствием ее пожал. Теперь, когда я знал, что за его необъяснимыми поступками стоит простое и вполне понятное с эмоциональной точки зрения желание видеть свою дочь, я мог только переживать за него.
В понедельник утром в городе вновь возобновилась деловая активность, и из подземки поднимались наверх сотни и тысячи мужчин и женщин, готовых решать вопросы, срочно урегулировать проблемы, отвечать на телефонные звонки. Уже завтра среди них наконец-то буду и я. Со вторника я приступал к работе в новой фирме Дэна Татхилла. Я уже решил, что сниму новую квартиру с настоящим портье, который не позволит хулиганам и головорезам подняться ко мне и перевернуть все вверх дном. А еще через несколько недель в Нью-Йорк вернутся Тимми и Джудит.
Еще за квартал до ресторана я увидел двухтонный грузовик Поппи, взгромоздившийся на тротуар и поваливший один из горшков с вечнозеленой туей. Глиняный обливной горшок раскололся, земля высыпалась, и аккуратное деревце валялось на боку, выставив на мороз обнаженные корни. Перед дверями бродил Ха; он собирал рассыпанные картофелины и по одной забрасывал назад в кузов. Холодный ветер трепал его редкие седые волосы.
— Привет, Ха! — окликнул я его.
Он повернулся в мою сторону и кивнул:
— А-а, друг мисс Элисон…
— Да, это я. Она мне звонила. — Я кивнул в сторону грузовика. — Этот маленький старик все еще там?
— В понедельник, перед самый обед… — пробормотал Ха. — Но Ха все равно работать и работать… Да, он есть там.
Но я и сам видел грубый, грязный башмак, торчавший из кабины со стороны отсутствующей водительской дверцы. К рулю по-прежнему была примотана изолентой старая перчатка. Сам Поппи наискось лежал на переднем сиденье, прижимая к груди полупустую бутылку виски.
— Привет, Поппи. Что-то ты скверно выглядишь.
— Я им ничего не сказал, — пробормотал Поппи в ответ и рассеянно облизнул губы. Я заметил, что лицо Поппи сильно распухло, словно его кто-то ударил. — Когда увидишь Джея, скажи — я ничего им не сказал.
Краем глаза я увидел, что из дверей ресторана вышла Элисон; руки ее были крепко сложены на груди, плечи приподняты, взгляд выражал тревогу.
— Кто это такой? — резко спросила она.
— Это Поппи. Он когда-то работал на ферме Джея.
— Он пьян?
— Д-да, я пьян… — Поппи заворочался на сиденье; при этом его рубашка задралась, обнажив поросший седыми волосами живот. — И не только пьян… Еще меня избили, а потом я пил кофе… — Он наклонился, и его вырвало в промежуток между сиденьями. — О, господи!.. — простонал он.
Элисон, брезгливо морщась, отступила подальше от грузовика:
— И что мне теперь делать? Вызвать полицию?
— Не надо, — быстро сказал я.
— Почему?
— В ту ночь, когда мы заключали сделку по продаже недвижимости, этот человек приезжал сюда к Джею.
Элисон нахмурилась:
— Что-то я его не помню. Если бы он здесь побывал, я бы его не забыла — у меня хорошая память.
— Ты тогда уже праздновала с Джеем, — объяснил я. — Поппи привез важное известие. Джею нужно было срочно ехать на свой участок. Помнишь, ты еще просила меня съездить с ним на Лонг-Айленд?… Той ночью мы нашли на участке Джея мертвого старика негра, который примерз к трактору. До этого он много лет работал на семью Рейни. Очевидно, ему стало плохо, и трактор сорвался с обрыва. Поппи, Джей и я вытащили его, прицепив к этому самому грузовику. Джей считал, что со стариком случился сердечный приступ.
— У Хершела действительно был инфаркт! — рявкнул Поппи и, взяв себя в руки, сел прямо. Губы у него были мокрыми и блестели; кроме того, он то и дело ронял голову на грудь, потом снова поднимал. Со стороны казалось, будто Поппи важно кивает — точь-в-точь как свидетель на перекрестном допросе в суде.
— Долбаный инфаркт, вот и все!.. Я видел это своими собственными глазами. Никто его не убивал.
Я схватил Поппи за руку:
— Ты же говорил, что только нашел его!..
— Нет, — прорычал Поппи в ответ. — Я видел, как он умер.
— Это ты убил его, Поппи? Как ты это сделал?
Казалось, мой вопрос заставил Поппи глубоко задуматься. Он рассеянно посмотрел на меня и ничего не ответил.
— Послушайте, сэр, — вмешалась Элисон, — в понедельник утром нам обычно доставляют продукты, а ваш грузовик перегородил дорогу. Вам придется передвинуть его на другое место.
Поппи снова не ответил. Только теперь я разглядел синяк под глазом и засохший сгусток крови на губе.
— Нужно отвести его внутрь, — предложил я. — Мы сами сдвинем грузовик.
При этих словах Поппи кивнул, но вид у него был такой, словно наши голоса доносились до него откуда-то издалека.
— Я устал, — пробормотал он. — Господи, как же я устал от всего этого!
Элисон взяла меня за рукав и потянула в сторону от грузовика.
— Почему ты ничего мне не рассказал, Билл? — прошипела она.
— У Джея много проблем, Элисон.
Она снова скрестила руки на груди и сердито нахмурилась:
— Уж об этом-то я догадалась.
— Боюсь, ты все-таки не понимаешь…
— Тем более ты должен был мне все рассказать!
— Ты сама просила меня помочь Джею, помнишь?
Не расцепляя рук, Элисон пожала плечами.
— Скоро сюда должен подъехать один человек, — продолжал я. — Поппи расскажет ему, что знает. Надеюсь, это решит хотя бы часть проблем.
— Не понимаю!
— С землей, которую продал Джей, возникли сложности, — объяснил я. — Покупатель считает, что она может оказаться, гм-м… ненадлежащего качества. Эти люди, чилийцы, угрожали Джею и мне; они хотят знать, в чем дело!
— Если ты думаешь, что я позволю вам устраивать разборки в моем ресторане, то ты сильно ошибаешься.
— Ты начала первая, Элисон, — не я. Это ты предложила Джею совершить сделку в Кубинском зале. Ну а потом все завертелось… Но начала все это именно ты! Тебе так хотелось понравиться Джею, что ты позволила ему себя… использовать.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Элисон. — Это, случайно, не имеет отношения к О. — к женщине, с которой он встречается?
Я покачал головой; то, как мало ей было известно, неприятно удивило меня.
— Никакой мисс О. не существует. Джею ты понадобилась совсем для другого.
— Что-о?
Я понял, что сказал слишком много и теперь мне придется объяснить ей если не все, то, по крайней мере, большую часть.
— Мне не хотелось бы говорить об этом, Элисон. Вряд ли тебе будет приятно это слышать…
— Приятно или неприятно — не твоя забота. Просто расскажи мне, и все.
И я рассказал…
— Это Джей выбрал тебя, а не ты — его. Он вычислил тебя, выяснил, где ты живешь, на каком этаже. — И зачем это ему понадобилось?
— Ему нужно было смотреть на дом напротив.
Элисон уставилась на меня, словно не зная, обидеться ей или разозлиться.
— На дом напротив?… Из окна гостиной?
Я покосился на Поппи, потом снова повернулся к ней.
— Да.
— Джей… Он действительно постоянно торчал возле этого окна. Мы часто сидели там и разговаривали. Нам это нравилось. Это было… приятно.
Я медленно кивнул, и взгляд Элисон как-то погас.
— Он смотрел на ту девчонку?
— Да.
— Кто она?
Я снова взглянул на Поппи. Он выглядел основательно замерзшим и, казалось, воспринимает окружающее недостаточно отчетливо. Время от времени он задумчиво шевелил губами, но молчал.
— Кто она, Билл?
— Его четырнадцатилетняя дочь.
Она была гордой женщиной, эта Элисон Спаркс. У нее была важная работа, которая приносила ей хорошие деньги и давала возможность вести независимую жизнь и изредка баловаться редкостным наркотиком, и поэтому Элисон всегда считала, что знает жизнь и знает мужчин, потому что — так мне казалось — в глубине души она никогда особенно не доверяла мужскому племени. А теперь перед нею было неопровержимое доказательство того, что собственное тщеславие и похоть помешали ей разглядеть истину и понять: мужчина, который ей так нравился, на самом деле не был в нее влюблен — он просто притворился влюбленным, чтобы иметь возможность бывать у нее в квартире и глядеть из ее окна.
— О, боже… — пробормотала Элисон и, опустив руку, оперлась ею о крыло грузовика. — Это он тебе рассказал?
— Не совсем. О многом я догадался сам, Джей только подтвердил мою догадку и уточнил некоторые детали.
Элисон невидящим взглядом уставилась на лобовое стекло машины.
— Давай отведем Поппи внутрь и покончим с этим, — сказал я.
Возразить мне Элисон уже не хватило сил.
— Ну, Поппи, давай, — сказал я старику.
— Ты сможешь отогнать грузовик в сторону? — спросила Элисон у Ха, указывая на грузовик.
Китаец кивнул:
— Я поставить его дальше по улице.
Поппи позволил мне поднять его. Бутылка вырвалась из его пальцев и упала на пол кабины, остатки виски вылились на коврик, но Поппи ничего не заметил. Мне хотелось отвести его в ресторан до приезда Марсено, напоить кофе и заставить немного протрезвиться, чтобы чилиец ему поверил. Но когда Поппи, буквально вывалившись из кабины, тяжело повис на мне, я понял, что он пьянее, чем мне казалось. Впрочем, до дверей мы с грехом пополам дошли.
Элисон открыла и придержала нам входную дверь, и мы ввалились в вестибюль, распространяя запах перегара и пролитого виски. Там Поппи, словно выдохшийся бегун, облокотился обеими руками о конторку метрдотеля, а я воспользовался этим, чтобы повесить куртку в гардероб.
— Дайте-ка мне что-нибудь, чтобы… Постойте!.. — Поппи показал на дверь в Кубинский зал. — Туда… Я не хочу, чтобы мне… мешали.
Я вопросительно посмотрел на Элисон.
— Ну что ж, — сказала она. — По понедельникам мы открываемся только вечером.
— Но ведь рабочие приходят убираться…
— О, они появляются не раньше четырех часов, а для публики двери открываются в шесть. Сейчас в ресторане только я и Ха. — Элисон вздохнула. — Не этим я надеялась заниматься в мое единственное свободное утро! — Она посмотрела на часы. — Вчера я ушла домой только в час ночи!
Элисон достала ключ и отперла дверь Кубинского зала.
— Как вам кажется, вы в состоянии спуститься по лестнице? — спросила она.
— Ко-конечно… — пробормотал Поппи, с трудом шевеля губами.
Но он едва держался на ногах, и пока мы спускались по крутым мраморным ступенькам, мне пришлось буквально нести его. В длинном зале было пусто и темно и чуть-чуть пахло холодным сигарным дымом. Я нащупал на стене выключатель. Огромная обнаженная красотка все так же реяла в полутьме над баром; ее темные глаза уставились на меня вопросительно и чуть насмешливо.
Поппи рухнул на стул в одной из кабинок.
— Дайте мне что-нибудь, чтобы писать.
— Мне кажется, тебе нужно выпить крепкого кофе и, может быть, чего-нибудь поесть.
Поппи поднял голову:
— Нет. Дайте карандаш или ручку. — Он вытащил из вазочки салфетку с напечатанными на ней словами «Кубинский зал» и расстелил на столе. Я включил светильник на стене и, наклонившись так близко, что мне стали видны лопнувшие капилляры у него на носу, протянул ему свою ручку. Почти сразу начал писать, но ручка слушалась его еще хуже, чем в нашу первую встречу. Он и сам это понял. Посмотрев на свою правую руку, Поппи попытался сжать ее в кулак — и не смог.
— Кажись, я ее сломал…
— Когда? Как?!
Он повернулся ко мне, но глаза его были полузакрыты.
— Вчера… Когда они меня нашли, я пытался отбиться, но… не смог. — Он вздохнул. — Они знали, где меня искать!..
— Кто?
— Да эти ублюдки… — Он посмотрел на ручку и отшвырнул в сторону. — Мои руки! — воскликнул он жалобно. — Не могу писать. Дайте мне что-нибудь другое, скорее!..
Элисон тоже спустилась в Кубинский зал и включила свет над баром. Казалось, она вполне овладела собой. Разглядывая в зеркало ее спину, чуть развернутые плечи и шею, я не мог не вспомнить, как она лежала в своей постели, свернувшись калачиком на мокрых простынях.
— У меня есть ручки, карандаши, маркеры… — начала она.
— Да нет же!.. — выкрикнул Поппи. Глаза его почти совсем закрылись, голова начала клониться набок, и я подумал, что у него вполне может быть сотрясение мозга. Впрочем, сказать наверняка было трудно — слишком много виски он выпил.
Элисон, похоже, подумала о том же.
— Он скверно выглядит, Билл, — вполголоса сказала она. — Вроде и спит, и не спит… Может, вызвать ему «скорую»?
Не открывая глаз, Поппи оскалил скверные, желтые зубы.
— Никуда не звони, слышишь?!
— Ага, знаю! — Элисон порылась в сумочке и достала оттуда блестящий тюбик губной помады. Сняв крышечку, она повернула донышко и выдвинула понаду примерно на полдюйма.
— Подожди, — сказал я Поппи. — Я хочу, чтобы твой рассказ выслушал еще один человек, он сейчас подъедет.
— Нет времени. — Поппи взял помаду и склонился над салфеткой, словно донельзя усталый, но послушный ребенок, пытающийся решить задачу, которой не понимает. — Я оставлю ему записку, а сам поеду. У меня есть немного денег и кофе. Мне нужно смыться отсюда.
— Куда ты собрался?
— Еще не знаю. Может быть, в Калифорнию… Или во Флориду.
— Ты поедешь на своем грузовике?
— На чем же еще?! Трансмиссию я починил, так что он еще побегает… До Флориды, во всяком случае, его хватит. — Он протяжно, со всхлипом вздохнул. — Я не был во Флориде чертову уйму лет. Ладно, не мешай мне… — Поппи начертил на салфетке вертикальную линию в дюйм длиной, потом еще три, так что получилось некое подобие прямоугольника.
— А все-таки им ничего не сказал. — Продолжая рисовать, он хвастливо покашлял. — Я старик, но им было ни капельки меня не жаль… Это не люди, а просто шваль, подонки.
— Кто?
В верхнем левом углу салфетки Поппи начертил три косых креста. Прямоугольник находился вниз по диагонали от последнего из них.
— Те парни, которые меня отметелили. — Он с обезьяньим любопытством рассмотрел рисунок, потом сложил салфетку пополам.
— Ах да!.. — вдруг спохватился Поппи и снова разложил салфетку на столе. — Чуть не забыл. — И он просительно посмотрел на Элисон.
— Что? — спросила она.
— Вот здесь… — Он ткнул пальцем в прямоугольник. — Я хочу, чтобы вы написали кое-что для Джея. Чтобы он знал…
— Конечно. Здесь написать?…
— Пишите где хотите. — Он протянул ей помаду. — Первая буква «кэ».
— Пишу… «Ка»…
Поппи затряс головой, словно ему в ухо попала вода.
— Не «ка», а «кэ». Просто «кэ», и все.
— Да-да, я поняла. Дальше?
— Потом «р-р-ры».
— Написала. Поппи открыл глаза.
— Теперь «о». Как в моем имени — п-О-О-ппи.
Я перехватил взгляд Элисон, и она чуть заметно кивнула в знак того, что мы должны потакать старику, если хотим чего-то добиться. Поппи, похоже, с каждой минутой становилось все хуже.
— О'кей, Поппи, очень хорошо. Мы написали «Кро…». Что дальше?
Он снова закрыл глаза.
— Теперь «л» и «а» — как Лос-Анджелес…
— «Л» и «а»?…
Поппи злобно улыбнулся мне. Теперь я был почти уверен, что он не просто пьян. Старик либо тронулся рассудком, либо получил крепкий удар по голове.
— Я видел много адвокатишек, похожих на тебя. Так вот: я всегда клал на них с пробором!..
— Да-да, конечно. — Я наклонился вперед, чтобы взглянуть на салфетку, но Поппи заслонил ее рукой:
— Эй, уберите-ка свой долинный нос, мистер!
Я послушно выпрямился, рассудив, что еще успею взглянуть на странную записку.
— Это все? — спросил я. — Больше ничего не надо писать?
— «Л» и «а». Или я уже это сказал?
— Сказал. Получилось что-то вроде «кролика»: «крола» или «крола».
— Верно.
Мне это слово ничего не говорило. Оно отдаленно напоминало чешскую или польскую фамилию, и я вспомнил, что в начале двадцатого столетия на востоке Лонг-Айленда селились польские иммигранты. Впрочем, не исключено было, что Поппи опять напутал что-то с правописанием — к примеру, пропустил две или три буквы и это было совсем другое слово.
— Что это значит? — спросил я. — Это чья-то фамилия?
Поппи отрицательно покачал головой.
— Это для Джея, — сказал он. — Ты передай ему, обязательно. А меня… Считайте, что меня тут не было и я вам ничего не говорил.
— Но это же совершенно бессмысленное слово, — возразил я. — «Крола» какая-то!.. — Я подумал о Марсено. Что я ему-то скажу?…
Тем временем Поппи снова сложил салфетку и с трогательной вежливостью протянул Элисон:
— Вы предадите Джею, мисс?
В ответ она кивнула и спрятала салфетку в сумочку.
— Элисон! — донесся сверху голос Ха. — Здесь какие-то люди, они хотеть видеть тебя.
— О'кей, впусти их! — крикнула она в ответ. На лестнице послышались шаги.
— Это тот парень, про которого я тебе говорил, — сказал я Элисон. — Он купил участок Джея. Его фамилия Марсено. Хорошо, что Поппи еще здесь.
— Я уже ухожу! — запротестовал Поппи. — Я должен уйти прежде, чем они здесь появятся.
В дверях появился Ха, его глаза были удивленно раскрыты.
— Мисс Элисон… — начал он, потом кто-то толкнул его в спину, и Ха, едва не споткнувшись, влетел в зал.
— Давай двигай, будда желтомазый!
Вслед за Ха в зал ввалились двое горилл Г. Д. с револьверами в руках; впрочем, оружие было направлено вниз. Остановившись, они внимательно огляделись по сторонам, и я припомнил, что более высокого звали Дэнни.
— Ступай внутрь!
— Кто вы такие? — спросила Элисон.
— Можете звать меня Гейб, — сказал второй громила, у которого был галстук и дорогие часы. — Мы ищем тех, кто потерялся, — такая у нас профессия. — Он взмахнул револьвером. — Ну-ка, сядьте все в одну будку, чтобы я вас видел.
Дэнни достал сотовый телефон и вопросительно взглянул на Гейба.
— Скажи его жирному высочеству, что его низкооплачиваемые гориллы застукали всю шайку в ресторане и что Великое Американское Трепло Уайет тоже здесь, так что пусть поторапливается, — велел Гейб, и Дэнни набрал какой-то номер. — Удачный день, — сказал Гейб, насмешливо поглядев на меня, и добавил, повернувшись к Поппи: — Кстати, приятель, спасибо.
— За что?!
— Ты поступил именно так, как мы рассчитывали.
— Я??!
— Сразу после нашей милой беседы ты помчался в Манхэттен, чтобы предупредить своих друзей и советчиков. — Он показал на меня, потом снова огляделся по сторонам. — Отличное местечко! Здесь можно шуметь сколько угодно — все равно никто не услышит!..
Еще минут десять все мы сидели молча. Я исподтишка рассматривал Гейба и Дэнни, ища следы волнения, следя за тем, как они дышат. Оба дышали совершенно нормально, очевидно, подобные ситуации были им не в новинку.
— Прошу прощения, но мне нужно в туалет, — сказала вдруг Элисон.
— Очень жаль, мисс, но ничего не выйдет.
— В конце зала есть туалетная комната.
— Кому-то придется пойти с вами, мисс.
— Будь по-вашему, — покорно вздохнула Элисон. Гейб дошел с ней до туалета, заглянул внутрь, потом впустил Элисон. Входную дверь он придержал рукой.
— Нет-нет, ту дверь тоже откройте! — приказал он. Я услышал, как Элисон что-то говорит слабым голосом.
— А мне на… ть, что вам неудобно. — Гейб повернулся, глядя на Элисон практически в упор. — Вот так-то лучше… Классное бельишко, мисс, и, наверное, очень дорогое. Небось из «Виктория сикрет» ?
— Правда, что ли? — подал голос Дэнни, поглядывая то на напарника, то на нас.
— Что-то не разберу.
— Как у нее с женским оборудованием?
— Нормально. Впрочем, ничего особенного… — ответил Гейб, продолжая следить за действиями Элисон. — Теперь бумагу, мисс, и побыстрее, пожалуйста.
Через минуту Элисон снова вышла в зал.
— Надеюсь, вы получили удовольствие, — холодно бросила она.
— Сядьте-ка рядом с китаезой, — приказал Гейб.
Наверху послышался шум — кто-то стучал в дверь. Может быть, это Марсено? — подумал я. Громилы быстро переглянулись.
— Босс? — спросил Гейб. — Так скоро? Ну-ка, проверь.
Дэнни повернулся и пошел наверх. Вскоре на лестнице послышались еще шаги, и в зал вошел высокий негр в длинном теплом пальто. Оглядев зал, он отступил в сторону, пропуская Г. Д., который ворвался внутрь с выражением вопросительным и агрессивным одновременно. Его лицо было наполовину скрыто темными очками-техно; круглая, наголо бритая голова походила на пушечное ядро. Последним в зал спустился Дэнни.
— А мне тут нравится, Ламонт! — объявил Г. Д., оглядываясь по сторонам и сверкая зубами. — Шикарное местечко! — Его взгляд остановился на мне. — А-а, белый пижон-адвокат! Я же тебе сказал — достань мне эти деньги, но ты не послушался, а теперь у тебя серьезные проблемы. — Он увидел Элисон и сдвинул очки на лоб. — М-м, а ты кто такая?
— Я — управляющая рестораном, и…
— Какая? Направляющая?… Мне будешь направлять? — Он показал пальцем на Ха. — Что тут делает этот древний китаеза?
— Он здесь работает, — ответила Элисон, — и не имеет к происходящему никакого отношения.
— Работает?… Наверное, убирает в сортире после белых джентльменов.
— Мистер Ха квалифицированный повар. Шеф-повар.
— Вот как? И на чем он специализируется, этот узкоглазый? — Не дожидаясь ответа, Г. Д. снова повернулся к нам и взмахнул рукой, явно наслаждаясь своей властью. — О'кей, займемся делом. Нужно поскорее разобраться в нашей проблеме, потому что мой дядя лежит в своей крошечной урне и ждет, чтобы я довел дело до конца. Его дух говорит мне: сделай все по справедливости, парень! Человек, который тридцать лет работал не покладая рук, не заслужил, чтобы его бросили подыхать на морозе, нет! Моя тетка все время плачет и просит, чтобы я что-то сделал для семьи. Они оба не дают мне покоя ни днем ни ночью, и я решил: пусть отвечает тот, кто виноват. Но моя тетка говорит — тут что-то не чисто. Ей не понравилось, что ей сказали в полиции, а кроме племянника у нее никого нет, и денег тоже нет. Я просто обязан довести дело до конца, слышите, вы? Мне наплевать, сколько времени на это потребуется; у меня целый день свободный. Правда, сегодня вечером я еду в Филадельфию, но до тех пор времени у нас навалом. — Г. Д. посмотрел на меня и улыбнулся, заметив, насколько неуютно я себя чувствую. — Ты ведь меня помнишь, белый пижон? Не забыл про мою склонность к анти-блин-общественному поведению?
— Не забыл, — сказал я.
— Хорошо. Итак, где твой босс?
— Рейни? Я не знаю.
— Так позвони ему.
— Попробую.
Я достал телефон и набрал номер Джея. Ламонт — новый телохранитель Г. Д. — направил свой револьвер на Элисон и Ха, Гейб взял на прицел Поппи. Телефон звонил, но никто не брал трубку.
— Его нет дома, — промолвил я наконец.
— Тем хуже для тебя. — Г. Д. вытащил из кармана позолоченный автоматический пистолет и повернулся к Поппи.
— Это ты тот самый Поппи, о котором я так много слышал? — спросил он.
Тот пожал плечами:
— Я сказал все, что знал.
— Ты убил моего дядю Хершела?
— Его никто не убивал. Все было совсем не так…
— Тетя сказала: он примерз к трактору.
Поппи поднял голову.
— Это я работал на тракторе — я, а не он. Хершел просто проходил мимо. Он увидел меня, подошел и спросил, что я делаю. Хершел разравнивал землю на участке неделю назад, вот он и испугался, что я что-то испорчу, что-то сделаю не так. А может, ему просто показалось странным, что я занимаюсь тем, что поручили ему. Я сказал ему, чтобы не совался не в свое дело, и мы крупно поспорили. Хершел больше меня, у него здоровые, сильные руки. Он запрыгнул в кабину… Наверное, старый придурок слишком разволновался, вот и заработал свой инфаркт.
Г. Д. злобно ухмыльнулся.
— Мне кажется, эта история воняет. — Он ткнул пистолетом в мою сторону. — Эй ты, гнида, ты веришь в эту болтовню?
— Хершел просто ехал мимо! — прохныкал Поппи. — Я ведь уже сказал!.. Он увидел меня и захотел узнать, что я делаю!..
— Именно поэтому Хершел оказался там? Из-за тебя?
— Да. — Поппи уронил голову на стол. — Да. Я решил подбавить немного земли.
— Зачем? — Г. Д., казалось, был удивлен.
— Я не хотел, чтобы кто-то узнал, что там, под землей.
— А что там под землей? — спросил я.
Глаза Поппи закрылись.
— Этого я тебе не скажу.
Г. Д. подошел к Поппи и сунул ствол пистолета ему в ухо.
— Значит, мой дядя Хершел увидел, как ты ковыряешь землю, подъехал к тебе и сказал — прекрати делать то, что ты делаешь, так?
— Да.
— Пожалуйста, не убивайте его! — воскликнула Элисон.
Г. Д. просунул пистолет глубже в ухо Поппи.
— Но почему? Почему это его так взволновало?
Поппи попытался поднять голову, но пистолет мешал ему.
— Он боялся, что я испорчу поле!..
— И тогда мой дядя сказал, чтобы ты пустил его в кабину трактора? Что-то я ничего не понимаю! По-моему, ты врешь, белая рвань!..
Я вспомнил, что когда мы нашли трактор, в нем была включена задняя передача.
— Поппи, — сказал я, — ты пустил Хершела в кабину?
— Я никуда его не пускал! Но он больше и сильнее.
— И он забрался в кабину?
— Да.
Г. Д. убрал пистолет. То, как развивались события, явно его заинтересовало.
— И что потом?
— Хершел спросил, что я делаю. Но я так разозлился, что сказал… Сказал ему правду.
— А дальше?
Поппи поднял голову. Он был слишком стар и слишком устал, чтобы выдумывать новую ложь.
— Тогда его и шандарахнуло. Он схватился за грудь и повалился на сиденье.
— Значит, ты просто сказал Хершелу несколько долбаных слов, а он взял да и умер? — Г. Д. покачал головой — до того невероятным показалось ему это предположение. — Не-ет, старикашка, ты наверняка что-то ему сделал!
— От того места, где ты работал, до обрыва не так уж далеко, верно? — вмешался я.
Поппи посмотрел на меня:
— Да, но…
Я понял, что Г. Д. до сих пор не знает, где нашли его дядю, — не знает, что трактор вместе с телом вытащили из-под обрыва и отогнали к гаражу на соседнем участке.
— Почему ты это спросил? — с подозрением осведомился Г. Д. — Ведь моего дядю нашли не среди какого-то долбаного поля, а…
Но прежде чем я успел ответить, Поппи неожиданно поднялся на ноги.
— Я ухожу! — заявил он. — Я рассказал достаточно. — Он махнул рукой Элисон. — Это… Вы уж передайте салфетку Джою, я-то не смогу…
— Никуда ты не пойдешь! — рявкнул Г. Д. — Ну-ка, вернись на место! — Он знаком велел своему черному телохранителю встать у двери.
— Ламонт, задержи его.
— Я иду к своему грузовику…
Г. Д. поднял правую руку с оружием, так что ствол пистолета оказался в трех футах от Поппи.
— Ты знаешь, кто я такой?
— Не знаю, и мне начхать, — проговорил Поппи заплетающимся языком. — Я уезжаю во Флориду.
— Ты никуда не поедешь, пока я не получу ответы на мои вопросы.
— Поеду.
— Сядь, Поппи, — сказал я. — Эти парни не шутят.
— Мне они ничего не сделают. — Поппи вытянул руки перед собой.
— Сядь на место, старый баран!
— Хватит!!! — истерически взвизгнул Поппи и покачнулся. — Я устал, у меня сердце болит!.. — Он шагнул к двери. — Я не был во Флориде уже…
— Назад, ты!..
— Давай стреляй, хрен тебе в глаз! Я…
Ламонт сильно толкнул Поппи в грудь. Тот попятился и ударился о стену, но это его не обескуражило. Я видел, как он измеряет взглядом расстояние до двери.
— Вернись на место, старик, — сказал Ламонт, поднимая револьвер. — Я не хочу причинить тебе вред.
— Все равно я отсюда уйду, — упрямо заявил Поппи. И он действительно пошел, вернее — попытался пойти. В следующую секунду раздался страшный грохот, и из перебитой шеи Поппи брызнула кровь. Элисон громко вскрикнула. Поппи покачнулся, рухнул на пол; голова его как-то странно болталась.
— Все назад! — заорал Ламонт, размахивая револьвером.
Поппи скорчился на полу; алая кровь заливала черно-белую плитку. Его лицо стало совсем белым, потом послышался хлюпающий звук. Поппи как-то обмяк и затих — умер.
Г. Д. недоуменно смотрел на свой пистолет. Убедившись, что это не он случайно нажал на спуск, Г. Д. перевел взгляд на телохранителя, который держал в руке дымящийся револьвер.
— Чтоб тебя, Ламонт!.. — проговорил Г. Д. — Зачем ты это сделал?
— Он подошел слишком близко к вам, босс.
— О боже!.. — простонала Элисон, принюхиваясь к плывущему в воздухе запаху пороха. — Он же совсем старый! Сделайте что-нибудь, скорее!..
Но сделать было уже ничего нельзя, да и Г. Д. бы нам не дал.
— Эй, вы, отойдите-ка назад! — приказал он, оглядываясь по сторонам. — Черт тебя дери, Ламонт!.. Вот теперь у нас действительно серьезные проблемы, черномазый.
И Г. Д. был совершенно прав. Сразу трое посторонних — я, Элисон и Ха — видели, что сделал его телохранитель. Это мы были проблемой.
Г. Д. тем временем повернулся к Элисон:
— Ты!.. Знаешь, где живет Рейни?
Элисон затрясла головой:
— Нет.
— Ты? — спросил он меня.
— Знаю, — ответил я. — Но я сомневаюсь, что Джей сейчас там. Мы только что ему звонили, и никто не брал трубку.
— Ты знаешь, где живет Джей? — удивилась Элисон. — Знаешь его домашний телефон?
Г. Д. посмотрел на нее и на Ха.
— Значит, так, — сказал он. — Теперь вам придется рассказать мне, что нужно сделать, чтобы этот парень пришел сюда и принес мои деньги. И еще вам придется объяснить мне, в чем тут дело, потому что иначе у нас появится еще более серьезная проблема. Сечете?
При этих его словах в Кубинском зале сразу стало душно и жарко, словно перед грозой; казалось, в воздухе повисло что-то недоброе. Четыре вооруженных человека могли без особых проблем расстрелять троих безоружных. В Нью-Йорке время от времени случаются такие вещи. Обычно люди читают об этом в разделе городских новостей за утренним кофе — читают, качают головами и… переходят к таблицам биржевых котировок. Люди Г. Д. могли подогнать к грузовым люкам в переулке машину и незаметно погрузить в кузов все, что угодно, и никто никогда не узнал бы, какая судьба постигла нас четверых, включая Поппи.
— Я хочу знать ответы на свои вопросы! — прогремел Г. Д., видя, что мы молчим. — Я хочу знать, что случилось с моим дядей, и хочу получить деньги за его смерть! Мы живем в гребаной стране, в которой все колледжи или университеты, все банки и железные дороги построены на костях черных рабов — и на их деньги! Мартин Лютер Кинг сделал дело только наполовину. Джесси Джексон в конце концов продался. От Кларенса Томаса тоже особого толку нету.
Белые продолжают грабить черное население Америки. Кто, по-вашему, владеет компаниями, которые строят тюрьмы? Кто владеет долбаной Национальной футбольной лигой? Не я и не мой покойный дядя, сечете? А теперь я хочу знать, ПОЧЕМУ он умер и ПОЧЕМУ с ним случился этот странный сердечный приступ, понятно?!
Я сидел в кабинке, потрясенный до глубины души. Ха рядом со мной покорно склонил голову.
— Босс, — проговорил наконец Гейб, и его тон прозвучал почти примирительно, — мне кажется, Ламонт застрелил единственного человека, который мог вам ответить.
Вместо ответа Г. Д. приказал своим людям прибраться. Гейб и Дэнни нашли несколько мусорных мешков и расстелили их на полу в нескольких футах от Поппи. Что бы ни было у него в кишечнике, оно начало понемногу просачиваться наружу, и мы почувствовали неприятный запах. Громилы взяли Поппи за ноги и под мышки и одним движением перебросили на мешки, но часть крови все-таки затекла в щели между плитками. Гейб, порывшись за стойкой бара, нашел моток шпагата, с помощью которого Дэнни превратил Поппи в аккуратный сверток. Оттащив тело за стойку, они отыскали в кладовке швабру и, намочив под краном, тщательно протерли пол.
— Возьмите чистящую жидкость, — сказал им Г. Д., продолжая целиться в меня из пистолета. — Чтобы ни одной капельки не осталось! И стену тоже вымойте как следует!
Через четверть часа, когда работа была закончена, Кубинский зал выглядел как обычно, словно ничего страшного здесь не произошло. Пол буквально сиял чистотой. Опустив веки, Ха следил за уборкой, но его лицо по-прежнему ничего не выражало.
— Ну и что мы будем теперь делать?
— Думать — вот что делать. — Г. Д. заправил в брюки выбившуюся рубашку. — Эй, ты, придурок, — обратился он ко мне, — как вызвать сюда этого парня — твоего босса?
— Честное слово, не знаю.
Гейб шагнул вперед и приставил револьвер к голове Элисон.
— Ну-ка, мисс, поговорите с нами. Расскажите, как нам найти вашего дружка.
— Он мне не дружок.
— Мне наплевать, как именно вы называете своего кобеля, — я хочу, чтобы вы сказали, как его найти.
— Но я не знаю, ничего не знаю!..
Гейб поморщился:
— Из ничего, мисс, горшка не вылепишь. Ну же, подумайте как следует!..
— Но я правда не знаю. Он сам приходил ко мне по вечерам, и…
— Звучит довольно романтично, — вставил Гейб.
— Это и было романтично, — негромко сказала Элисон, обращаясь больше к себе, чем к нему.
— Жаль, что теперь все может кончиться, мисс, — продолжал паясничать Гейб. — Но продолжайте — нам так интересно слушать историю вашей возвышенной любви. Это просто-таки освежает после всей той грязи…
Элисон резко вскинула голову и, сердито сверкнув глазами, посмотрела на него с вызовом:
— Да, он приходил в мой дом, но… он приходил не ко мне. Теперь я это понимаю. Джей приходил, чтобы увидеть… — Элисон бросила на меня яростный взгляд. — Есть одна девчонка, которая живет прямо напротив…
— Молчи! — крикнул я.
— Прямо напротив меня. Она возвращается из школы домой что-то около двух часов пополудни и идет по Восемьдесят шестой улице. Эта девчонка — его дочь. Чтобы следить за ней, Джею и понадобилась моя квартира. Он приходил ко мне только по вечерам, потому что утром девчонка всегда была на занятиях. Если вы сумеете схватить ее, вы поймаете и Джея Рейни, — сказала Элисон с каким-то злобным удовлетворением. — Она одевается в синюю с белым школьную форму и, наверное, носит что-то типа рюкзачка. На вид ей лет четырнадцать — пятнадцать, у нее темные волосы и смазливое личико. Очень смазливое.
— Это не так, — поспешно сказал я. — Девчонка занимается баскетболом и обычно проводит вторую половину дня на тренировке.
Гейб посмотрел на Г. Д.:
— Босс?…
— Видите! — с горечью сказала Элисон, показывая на меня пальцем. — Раз он знает такие вещи, значит, он в курсе и сможет ее опознать.
— Что скажешь, белый пижон?
Я покачал головой:
— Девчонка не имеет к этому никакого отношения. Ведь она еще совсем ребенок.
— Нет.
— Я покажу вам, где живет Рейни, — предложил я.
— Мы знаем, где он живет, — ответил Гейб.
— Знаете?!
— Конечно. В Бруклине, на Семнадцатой улице. Мы следили за тобой, ну и решили посмотреть. Взломали дверь и немного порылись в его барахле. Жутковатые у него приборы, тебе не кажется?…
Я лихорадочно пытался изобрести какой-то способ избавить Салли Коулз от грозившей ей опасности.
— А вы нашли коробку с деньгами? — спросил я. При этих словах Г. Д. подозрительно прищурился и повернулся к Гейбу:
— Он задал тебе вопрос, приятель. Ответь ему.
— Нет, нет, никаких денег мы не видели.
— Джей держал дома деньги, большие деньги, — сказал я. — Вы ведь побывали внутри, неужели вы их не нашли?
— Ну-ка, парень, объясни мне, о чем толкует этот адвокат? — Продолжая пристально рассматривать Гейба. Г. Д. слегка приподнял пистолет.
— Я помогал Джею Рейни заключить сделку на продажу земли, — быстро добавил я. — Часть суммы — двести шестьдесят с чем-то тысяч — покупатель внес наличными. Джей сложил их в картонную коробку из-под сельтерской и отвез домой. Я это знаю; несколько дней назад я был у него дома и видел эту коробку — полную. Твои парни только что признались, что побывали в квартире моего клиента. Если они не сказали тебе, что нашли деньги, значит…
— Ты врешь, Уайет, и я с удовольствием отстрелю тебе яйца, чтобы доказать это, — сказал Гейб.
Я видел, что Г. Д. склонен верить своему человеку, и все же мне удалось заронить в его душу искру сомнения. Что ж, на что-то моя ложь да сгодилась, потому что я, конечно, лгал. Если к квартире Джея обоих громил действительно привел я, следовательно, они побывали внутри уже после меня, а я своими глазами видел, что в коробке ничего нет.
— А вы были в офисном здании на Рид-стрит — в том, где моя тетка говорила с Рейни? — спросил Г. Д.
— Один раз, — признался Дэнни.
Я видел теперь, что Г. Д. забеспокоился по-настоящему. Придурковатый хулиган, которого я видел в рэп-клубе, исчез; сегодняшний Г. Д. был молчалив и задумчив. Он пристально разглядывал каждого из нас, переводил взгляд на лежавший на столе перед ним мобильник, потом снова принимался буравить нас тяжелым, пристальным взглядом. Ожидал ли он чьего-то звонка? Или ему самому нужно было кому-то позвонить? Я никак не мог понять, почему Г. Д. так стремится довести свою игру до логического конца, хотя каким он может оказаться, я не мог тогда и предположить.
— Нет, — сказал Г. Д., поглядев на часы. — Ступайте, привезите его дочь. Когда мы ее возьмем, Рейни будет у нас в руках. Ему придется согласиться на мои условия. Я заставлю его заплатить мне мои деньга. Ну а если денег у него не окажется, тогда у вас, парни, появится сразу целая куча проблем.
Пару минут спустя меня уже затолкали в белый лимузин, стоявший перед входом в ресторан. Это была та же самая машина, что и в прошлый раз, — новенькая, без единого пятнышка или царапины, последняя модель с тонированными стеклами. Гейб и Дэнни с револьверами в руках сели на сиденье напротив меня, и лимузин плавно тронулся. Обогреватель был включен, голубоватые огоньки нижней подсветки выглядели очень стильно, но мне было не до красот. Несмотря на предательство Элисон, я продолжал беспокоиться за нее и Ха.
— Ну-ка, кончай думать, — сказал Гейб.
— Постараюсь, — ответил я.
— Если бы я был босс, — объявил он, — я бы прострелил тебе башку, не сходя с этого места.
В этом я нисколько не сомневался.
— Если вы думаете, что это сойдет вам с рук, то вы глубоко ошибаетесь, — заявил я. — Я говорю это совершенно серьезно на случай, если до вас еще не дошло.
Но они меня не слушали. Водитель включил приемник, настроенный на волну, передававшую мелодичный, медленный джаз. Под эту музыку мы мчались вверх по Шестой авеню мимо Брайан-парка, мимо Сорок второй улицы, мимо стеклянных корпоративных утесов, сплошь состоящих из офисов, офисов, офисов (на улице буквально каждый третий прохожий говорил по мобильному телефону), мимо «Радио-Сити» . Потом мы свернули на восток, проехали мимо Центрального парка и «Плазы» и двинулись к Верхнему Ист-Сайду.
Где сейчас Джей, гадал я. Если бы можно было найти его, тогда не понадобилось бы ехать к школе Салли и не нужно было затевать никаких историй с похищением. Время что-то изменить у меня еще было, и я изо всех сил ломал голову, стараясь что-то придумать. Куда мог пойти Джей? К себе на квартиру? Вряд ли, слишком уж унылое это было место. Что интересовало его больше всего? Салли Коулз. Но где он коротает время, пока Салли находится в школе, на занятиях? Работы у него нет. Неужто он просто бродит вокруг школы, заглядывая в окна?… Нет, вряд ли — подобное занятие не могло бы дать Джею никакого удовлетворения, к тому же ему нельзя было слишком удаляться от своих запасов кислорода. Но где же он тогда?! Джей ничего не говорил мне, как он проводит первую половину дня, — в этом я был уверен. И хотя я чувствовал, что ответ на мой вопрос существует, найти его я не мог, как ни старался.
Тем временем мы свернули на Парк-авеню, приближаясь к месту своего назначения. Что, если броситься к двери и попытаться выскочить из машины, подумал я, но почти сразу отказался от этой безумной затеи.
Гейб и Дэнни помнили расположение школы — ведь они побывали здесь во время баскетбольного матча — и велели водителю остановиться напротив главных ворот.
— Она должна выйти отсюда, — сказал Гейб, и мы стали ждать. Чуть в стороне от школьных ворот собралась небольшая группа матерей, ожидавших своих детей. Все они были одеты сообразно случаю — или даже любому случаю: губы тщательно накрашены, волосы уложены в потрясающие прически, солнечные очки глядят на мир надменно и чуть брезгливо. Глядя на них, я сразу вспомнил Джудит, которая часто забирала Тимоти из школы.
— По-моему, половина из этих симпатявых мамашек не прочь сменить провайдера, — заметил Гейб.
Дэнни тоже посмотрел в окно:
— Ты так думаешь?
Гейб уверенно кивнул:
— Я по туфлям вижу. Недотраханные дамочки обожают туфли на шпильках.
Дэнни улыбнулся:
— Да вы маньяк, доктор!..
— А ты не знал?
Послышался гомон десятков детских голосов: девочки в школьной форме и мальчики в курточках и галстучках гурьбой высыпали из школы, и я подумал, что среди них мог бы быть Тимоти.
— Как мы узнаем, которая из них Салли?
— Мистер Уайет у нас юрисконсульт, он нас и проконсультирует.
— На это не рассчитывайте, — сказал я.
Из школьных дверей показался еще один класс.
— Ну что, мистер Уайет, вы кого-нибудь узнаете?
— Пошел ты!..
— Что ж, если не хочешь поглядеть в окно, может, посмотришь сюда?
Я посмотрел. И был неприятно удивлен. Гейб держал в руке фотографию Салли Коулз — ту самую, что висела на стене в квартире Джея.
— Где ты ее?… — начал я и осекся.
— Большое спасибо, мистер Уайет. — Гейб удовлетворенно кивнул. — Теперь у нас есть все, что нужно. Это она.
Он посмотрел на школу, на фото и снова на школу.
— Хорошо, что босс дал нам свой лимузин — он не вызовет подозрений, — сказал он. В самом деле, напротив входа было припарковано еще несколько — и немало! — лимузинов, похожих на наш.
— Вот она! — воскликнул Гейб пару минут спустя. Быстро сверившись с фотографией, он снова уставился в окно.
Это действительно была Салли. Она шла с подругой по Восемьдесят шестой улице.
— Езжай потихоньку следом, — скомандовал Гейб водителю. — Только не догоняй.
Машина медленно тронулась с места.
— Ну-ка, попрощайся со своей подружкой, Салли, — пробормотал Гейб вполголоса.
Девочки дошли до перекрестка.
— Не сворачивай, езжай прямо, — приказал Гейб. — Черт, светофор! Ты должен проскочить… Вот так, отлично!.. — вырвалось у него, когда лимузин, плавно ускорившись, преодолел перекресток за мгновение до того, как на светофоре зажегся красный свет. — Теперь притормози, мы ее обогнали. Тише, тише… Тише едешь — дальше будешь. — Теперь он смотрел в зеркало заднего вида. — Ага, они прощаются: до свиданья, моя прыщавая подружка, до завтра, милая, и все такое. Вот она идет… — Гейб повернулся ко мне и ткнул стволом револьвера мне в лицо. — Если скажешь хоть слово, я отстрелю тебе нос прямо здесь, понял?!
— Я знаю, где найти Рейни, — сказал я. — Мне только что пришло в голову… Нужно ехать туда, пока он никуда не ушел. Я совершенно уверен: он сейчас в здании, в котором…
— Врешь, адвокатский ублюдок.
— Нет. Джей сейчас в доме № 126 по Рид-стрит.
— Ты что, за идиотов нас держишь? Мы там уже были.
— Вы просто не знали, где его искать.
— Мы осмотрели и подвал, и бойлерную. Никакого Джея там…
— А вы наверх поднимались?
— Мы постучались в несколько дверей, но…
— Я точно знаю, где сейчас Джей, в какой комнате! Мы обязательно его найдем, не нужно похищать Салли!
— Нужно. Так сказал босс. — Гейб повернулся к напарнику. — Дэнни, ты готов?
— Да.
Гейб снова погрозил мне револьвером:
— Одно слово, придурок, и ты больше никогда не сможешь играть в бейсбол со своим сыном!
— С моим сыном?
— И вставлять его очаровательной мамочке. Они ведь сейчас в Италии, правильно?
Я откинулся на сиденье, мысленно проклиная Джея Рейни и себя. Лимузин остановился. Когда Салли Коулз поравнялась с ним, Гейб распахнул дверцу.
— Простите, мисс, — проговорил он с показным дружелюбием, — мы, кажется, немного заблудились.
— Вот как? — ответила Салли, и в ее интонации — даже не в словах — прозвучал легкий британский акцент.
— Я ищу Шестую авеню.
Салли шагнула ближе, очевидно успокоенная тем, что остановившаяся рядом машина с вежливым незнакомцем была лимузином.
— О, Шестая авеню — это совсем рядом!
Гейб вышел из машины, почти прикрыв за собой дверцу. Сквозь оставшуюся щель мне была видна лишь часть спины Салли. Гейб показывал ей карту города.
— Мы, видите ли, не отсюда, — сказал он извиняющимся тоном.
— Я понимаю, — прозвучал в ответ уверенный и спокойный, как у истинной горожанки, голос Салли. — Нью-Йорк довольно бестолковый город, понимаете?
Я готов был заорать, но Дэнни ткнул мне револьвером куда-то под мышку, потом обернулся и сунул мне в рот три пальца.
— Смотрите, вот Пятая авеню… — объясняла Салли. — Чтобы попасть на Шестую, вам нужно… Эй, эй!..
В одно мгновенье она оказалась внутри лимузина — сначала ее рюкзачок, потом спина, потом — все остальное. Затолкав ее на заднее сиденье, Гейб прыгнул следом и захлопнул дверь.
— Трогай! — крикнул он водителю, запирая дверь. — Только не гони. Ну, вперед!..
— Что все это значит?! — воскликнула Салли, сердито глядя на сидящих перед ней мужчин. Потом ее взгляд упал на замки на дверях, на поднятые стекла, отделившие ее от улицы. — Что вы делаете, подонки?!!
— Не забывай о хороших манерах, детка, — сказал ей Гейб. Подняв револьвер, он быстро лизнул ствол и улыбнулся с таким откровенным садизмом, что Салли в ужасе опустила глаза и непроизвольно сдвинула колени.
— Едем в деловой центр, — распорядился Гейб и повернулся ко мне. — Пора выполнять обещания, мистер адвокат.
Лимузин двигался на юг по Пятой авеню. Несколько минут спустя Салли немного пришла в себя и украдкой посмотрела на меня:
— Куда мы едем?
Дэнни покачал головой:
— В свое время вы все узнаете, мисс.
Салли снова опустила голову; ее волосы упали вперед, заслонив лицо, но я видел, что девочку начинает трясти.
— Ни звука, детка! — рявкнул Гейб. — Не кричи и не плачь. Тебе ясно?
В ответ Салли только молча кивнула, но ее плечи продолжали судорожно вздрагивать.
Быть может, подумал я, у нас еще есть какой-то выход. Но как спасти девочку так, чтобы она ничего не узнала о Джее?
— Куда вы меня везете? — снова всхлипнула Салли, не поднимая головы.
Гейб широко ухмыльнулся:
— Разве ты не знаешь, Салли, детка? Мы везем тебя к твоему папе.
Когда мы подъехали к офисному зданию на Рид-стрит, Салли сразу его узнала.
— Он наверху, — сказал я. — И я точно знаю — где. Я помогу вам его найти.
— Только не убивайте моего папу! — выкрикнула Салли. — Пожалуйста!
— Выходи, — сказал мне Гейб. — И без шуток, иначе они немедленно уедут и увезут девчонку.
Он первым вылез из машины и положил руку мне на шею.
— Давай, умник, — скомандовал Гейб. — Надеюсь, ты не соврал насчет этой коробки с деньгами.
— Я ничего не выдумал. Эти деньги действительно существуют.
— Тем лучше для тебя.
Я хорошенько обдумал эти слова. В них ясно звучала угроза.
— Ты опять думаешь, — сказал Гейб. — Думаешь — я чувствую!.. Собираешься слинять, так?
— Нет.
— Лучше не пробуй, Билли-бой.
— Давно бы убежал, если б захотел.
— Ничего бы у тебя не вышло.
— Я мог бы быть уже в конце улицы и…
— Мне достаточно одной пули, чтобы остановить тебя. Я могу тебя убить, могу покалечить, могу отстрелить башку, чтобы ты наконец перестал думать. И тогда твой сын останется сиротой.
У двери подъезда мы остановились, и Гейб достал комплект ключей. Как я понял, он украл их из квартиры Джея.
— Не вздумай позвонить, умник. — Отперев замок, Гейб втолкнул меня в вестибюль. Как и в прошлые разы, пол перед дверью был сплошь засыпан рекламами китайских забегаловок.
— Вверх по лестнице, — сказал я. — Только тихо!..
На четвертом этаже я остановился.
— Открой вот эту дверь. — Я указал на дверь напротив офиса Коулза.
Гейб сунул ключ в замок. Ключ не подошел, и он достал другой. Дверь открылась, и мы вошли.
Просторная пустая комната давно нуждалась в покраске. На полу сохранилось старое ковровое покрытие — все в круглых вмятинах от ножек стульев или столов, по которым можно было восстановить прежний план кабинета. В углу валялась куча компьютерных распечаток. Судя по ним, фирма, некогда занимавшая это помещение, занималась чем-то вроде торговли по Интернету.
— Ну, где он? — прошипел Гейб, подталкивая меня в спину.
Мы перешли в смежную комнату. Здесь на полу валялись обертки от гамбургеров, пустые консервные банки, пластиковые бутылки из-под воды, какие-то газеты, старая одежда. Несмотря на беспорядок, было сразу видно: здесь кто-то жил или, по крайней мере, проводил достаточно много времени. Среди мусора и штукатурной крошки валялась наполовину использованная кислородная подушка.
Когда мы свернули за угол и вошли в третью комнату, я сразу увидел разломанный простенок и вскрытый канал теплотрассы, идущей с нижнего этажа. Теплотрасса обслуживала и офис, в котором мы находились, и соседний, принадлежащий Коулзу. Ведущая туда вентиляционная отдушина располагалась на высоте примерно восьми футов. Пол в комнате был густо усеян обломками штукатурки, дранкой, скрученными и погнутыми кусками оцинкованного железа. С нашей стороны стена практически полностью отсутствовала, а в образовавшейся нише Джей оборудовал наблюдательный пункт, похожий не то на насест, не то на высокое кресло судьи на соревнованиях по волейболу или теннису. Примитивный полог из кусков плотной темной ткани, скрепленной степлером, отгораживал кресло-насест от окон, практически не пропуская света. Сидя на нем, Джей мог заглядывать в офис Коулза через вентиляционную решетку, не боясь быть обнаруженным. Еще одна отдушина, выходившая в офис Коулза, располагалась футах в шести справа от первой. Здесь стена тоже была разломана, а на вентиляционной решетке было закреплено несколько видеокамер размером с тюбик губной помады. Провода от них вели к стоявшему на полу включенному ноутбуку. Телефонный провод — несомненно, тот самый, который Джей тайком подключил к офисной линии Коулза, — свисал из разбитой потолочной панели. Внизу он разделялся: один конец шел к стоявшему на полу телефонному аппарату, второй был подключен к тому же компьютеру, который обслуживал и миниатюрные видеокамеры. С помощью этого нехитрого оборудования Джей записывал все, что происходило в офисе Коулза, — каждый жест, слово, вздох.
Я снова повернулся к высокому креслу, скрытому тканевым пологом, и сделал шаг вперед. Что там, под плотной черной тканью? Я осторожно приподнял полог и увидел болтающуюся ногу в ботинке.
От удивления я выпустил полог. Джей? Мертв?! Неужели он покончил с собой, но почему? Может быть, он услышал наши шаги?…
Я снова схватил полог и дернул, внутренне приготовившись к еще одному кошмару. Ткань упала, и я увидел Джея. Сидя в кресле и привалившись плечом к стене, он… спал. Под сиденьем в грубой проволочной корзинке лежала еще одна кислородная подушка; тонкий гибкий шланг шел от нее к пластиковой дыхательной маске, прикрывавшей рот и нос Джея. Даже во сне лицо у него выглядело, пожалуй, слишком усталым — особенно для такого молодого и сильного мужчины, но я-то знал, в чем дело: куда бы он ни пошел, ему постоянно не хватало воздуха. Даже сейчас, в состоянии покоя, Джей дышал часто и неглубоко — совсем как мечущийся в жару ребенок. Сколько часов он просидел здесь, на этом дурацком насесте, пристально и жадно следя сквозь вентиляционную решетку за Коулзом, живя его жизнью, его проблемами? Сколько гигабайт видеозаписей он просмотрел? Что нашел для себя в этих записях, в подслушанных разговорах? Не могло ли оказаться так, что, рассчитывая на многое, Джей лишь еще раз убедился в том, что между ним и его дочерью пролегла непреодолимая пропасть? Или ему было важно поближе узнать человека, который будет заботиться о Салли после того, как сам он отправится в небытие? Не для того ли — как бы абсурдно это ни звучало — Джей приобрел это здание, дававшее значительно больше возможностей подглядывать за отчимом дочери, или эта идея существовала только в его подсознании, подталкивая к поступкам, объяснить подлинный смысл которых он был не в силах даже самому себе?
Я этого не знал, но это не имело значения. Сейчас на первый план вышла другая проблема.
— Разбуди его! — приказал Гейб.
Я обернулся к нему и прижал палец к губам.
— Если хочешь, чтобы все было тихо, предоставь действовать мне, — прошептал я. — Джей не станет с тобой разговаривать — скорее всего, он попытается свернуть тебе шею. Возможно, ему это не удастся, но лишний шум тебе в любом случае ни к чему. Как я уже сказал, у тебя и без того достаточно проблем.
Гейб не стал спорить — просто махнул револьвером, чтобы я действовал.
Я встал на нижнюю перекладину кресла и, наклонившись вперед, прильнул глазом к вентиляционной решетке. Совсем близко я увидел Дэвида Коулза, который говорил по телефону, рассеянно перебирая свободной рукой лежащие на столе бумаги.
— Да, — сказал он в трубку. — Мы передадим это тебе. Отлично… — Он положил трубку на аппарат и протянул вошедшему в кабинет помощнику листок бумаги. — Это коды к программе Мартина.
— Хорошо, сэр.
— Как обстоят дела с евро?
— Курс немного подрос, сэр.
— Есть крупные пакеты облигаций?
— Есть разные, сэр.
— А японцы готовы играть на повышение?
— Трудно сказать.
— Ну хорошо, я сам посмотрю. — Коулз вместе с помощником вышел, и я воспользовался этим, чтобы разбудить Джея.
— Эй, — сказал я негромко. — Проснись, Джей!
Я ожидал, что он вздрогнет, вскрикнет, возможно — заедет мне в зубы спросонок, но я ошибся. У Джея, похоже, осталось совсем мало сил. Медленно, словно нехотя, он открыл глаза и оторвал голову от стены.
— Значит, ты меня нашел… — проговорил он равнодушно.
— Проснись, приятель!..
Джей пошевелился в кресле, потянулся.
— Скорее, Джей, нам нужно спуститься вниз!
— Зачем?
— Они схватили Салли.
— Салли? Я кивнул.
— Ничего не понимаю! Кто…
— Потом поймешь. Лучше пошевеливайся, приятель, — сказал Гейб, показывая Джею револьвер.
Когда мы вышли на улицу, дверца лимузина широко распахнулась.
— Ну, живо!.. — скомандовал Гейб, и мы с Джеем полезли внутрь.
Салли, оказавшись между Дэнни и Джеем, потрясенно смотрела то на одного, то на другого. Ни меня, ни Джея она явно не узнала.
— Что происходит? — жалобно спросила она. — Что вы собираетесь со мной сделать?
Я постарался ответить как можно тверже:
— С тобой ничего не случится, Салли, не бойся.
— Но ведь что-то уже случилось… — Салли заплакала. — Откуда вы вообще знаете, как меня зовут?
— Если тебя кто-нибудь тронет, я его убью, — пообещал Джей.
Но я видел, что его слова не успокоили Салли. Взгляд ее лихорадочно перебегал с одного незнакомого лица на другое, губы дрожали, руки были крепко прижаты к груди.
— Вы… я… Вы хотите потребовать выкуп?
— О'кей, Гейб, — сказал я. — Теперь можешь ее отпустить.
— Сначала деньги, — возразил громила.
— Джей? — Я повернулся к нему. — Этот парень хочет получить свои деньги. Где там твоя наличка — давай ее сюда.
Но Джей меня не слышал. Он не мог оторвать глаз от Салли. Если не считать нескольких секунд, когда Джей замешкался позади ее кресла в стейнвеевском зале, он еще никогда не подходил к своей дочери так близко.
— Я должен поговорить с ней.
Это заявление, сделанное хриплым, срывающимся голосом, казалось, еще больше напугало Салли. И все же я не мог не задаться вопросом, не чувствует ли она глубоко внутри себя глубокую родственную связь с этим странным мужчиной? Это было бы неудивительно — в ее чертах я узнавал черты Джея. Даже в том, как она хмурилась, в ее расправленных плечах читалось то же упрямство и стремление добиться своего во что бы то ни стало. Кроме того, уже сейчас у нее были достаточно длинные ноги, а в будущем они должны были стать такими же, как у Джея.
— Давай, только быстрее, — сказал Гейб.
Джей наклонился к Салли. Напуганная его пристальным взглядом, девочка отпрянула и отвернулась.
— Полегче, Джей! — предупредил я. — Полегче.
— Ты счастлива? — спросил Джей Рейни у своей дочери.
— Кто вы такой? — ответила она. Джей с трудом вздохнул.
— Ты счастлива?
— Ну… Во всяком случае — не сейчас.
— Я имею в виду… — Джей закашлялся. — Я хотел сказать — в жизни. Тебе нравится, как ты живешь?
Даже Салли поняла, как неуместен в данных обстоятельствах подобный вопрос.
— Да, — сказала она. — Конечно.
— Все это очень мило, — вмешался Гейб, — но нам нужны…
— Заткнись. — Джей даже не посмотрел на него. Он не боялся Гейба, и тот это понял.
— Ну хорошо, еще две минуты, — уступил он, и Джей снова обратился к Салли:
— У тебя хорошая семья?
— Очень.
— Ты скучаешь по своей матери?
Девочка удивленно моргнула.
— Кто вы? — повторила она.
— Я знал ее… давно.
— Когда? — Салли подозрительно нахмурилась.
— Много лет назад.
— Вы… правда ее знали?
— Да. — Джей через силу улыбнулся.
— Очень скучаю, — призналась Салли. — Мне ее не хватает, я часто о ней думаю.
— Ты очень на нее похожа.
— Я знаю, но от этого мне еще грустнее.
Джей кивнул, кусая губу.
— О'кей, достаточно! — снова вмешался Гейб. — Поговорили, и хватит.
— Выслушай меня, пожалуйста, Салли, — сказал Джей, и его голос прозвучал печально и хрипло. — Я… я хочу попросить тебя об одном одолжении.
— О каком? — Салли с опаской огляделась. — Вы для этого меня сюда затащили?
— Давай поскорей, Рейнман, — сострил Гейб.
— Я хотел бы прикоснуться к твоему уху, Салли. Это будет быстро и совсем не больно.
— Все это как-то непристойно, мистер! Может быть, вы маньяк?
— Я согласен, моя просьба звучит несколько странно, но… Для меня это очень важно, — сказал Джей. — Не беспокойся — больше я ничего не попрошу.
— Ну, ладно, так и быть… — Салли убрала волосы за уши и слегка наклонилась вперед.
Джей с трудом перевел дыхание и поднял правую руку. Когда он прикоснулся к своей дочери, та не выдержала и вздрогнула.
— Не бойся… — пробормотал Джей. Его большой палец осторожно двинулся вдоль внутреннего завитка ушной раковины. Салли не двигалась, но ее большие глаза смотрели то на Джея, то на меня.
— Наклони чуть-чуть голову, — велел Джей. Девочка подчинилась, изо всех сил стараясь не заплакать.
— Все в порядке, — подбодрил я ее. Джей продолжал гладить ухо Салли.
— Эй, мистер, может, хватит?… — не выдержала она и попыталась отклониться назад.
— Не шевелись! — приказал Джей странным, напряженным голосом. — Я сейчас… Есть! — Он на мгновение замер и закрыл глаза, то ли вспоминая что-то, то ли воочию представляя себе годы, прошедшие с того дня, когда он в первый и единственный раз держал на руках своего ребенка. Это было, припомнил я, тринадцать с чем-то лет назад в одном из лондонских парков, когда Элайза была уже замужем за Коулзом и больше не принадлежала ему.
Джей выпрямился и опустил руку.
— Ну?… — мягко спросил я.
В ответ Джей молча кивнул. Салли в страхе откинулась на спинку сиденья и закрыла уши ладонями.
— Салли… — начал Джей торжественно. — Я…
— Не смей! — резко перебил я. — Не смей этого делать, Джей.
— Почему?
— Потому что в этом нет необходимости. — Я твердо встретил его взгляд. — Потому что это жестоко!
Салли смотрела то на него, то на меня:
— О чем вы говорите?…
— Ни о чем, — мягко ответил я. — Ни о чем таком, о чем тебе следует беспокоиться.
— Деньги! — напомнил Гейб.
— Они лежат в кожаной сумке для инструментов, — сказал Джей, не глядя на него, и достал из кармана какой-то ключ. — В подсобке, в коридоре первого этажа…
— Пусть пока сидят здесь, — велел Гейб Дэнни, взял ключ и ушел.
Мы сидели и ждали. Я следил за Джеем, за тем, как отец глядит на свое дитя. Его глаза скользили по ее лбу, глазам, вдоль носа, по губам и подбородку, лаская, впитывая, запоминая.
— Твоя мать была очень хорошим человеком, Салли, — промолвил он наконец.
Она не ответила.
— И… — Джей снова закашлялся, потом, собрав в кулак всю свою волю, свою уверенность, выдохнул: — А твой отец… твой отец очень тебя любит.
Наконец-то он это сказал, буквально исторгнув из себя то, что не давало ему покоя.
— Спасибо, — ответила Салли, стараясь говорить как можно искренней и приветливей. — Я тоже его очень люблю.
Вернулся Гейб; в одной руке он держал сумку, другой прижимал к уху мобильный телефон.
— Привезти его? Понятно. А с ней?… Пусть идет? — Он выключил телефон.
— Мисс, — коротко сказал он, — вам придется нас покинуть.
— Мне можно идти? — переспросила Салли.
— Да. Проваливай отсюда, живо! — Он швырнул связку Джеевых ключей в салон, угодив мне в голову. — Ну-ка, возьми их, адвокат. Я хочу, чтобы на ключах остались только твои отпечатки. Быстро!..
— О'кей, я пойду, — сказала Салли, подхватывая с пола свой школьный рюкзачок. — Вообще-то в этом здании работает мой папа.
Гейб удивленно уставился на нас с Джеем.
— Выпусти ее! — сказал я, подбирая с сиденья ключи.
Гейб широко распахнул дверцу:
— Катись!
Салли выпрыгнула на тротуар, пробежала несколько шагов и обернулась, чтобы убедиться, что за ней никто не гонится. Я видел, что все происшедшее больше озадачило ее, чем напугало. Пленницей она пробыла не больше получаса, к тому же странные похитители почему-то отвезли ее чуть ли не к порогу отцовского офиса. Похищение обернулось просто загадочным эпизодом. Все это было видно по лицу Салли, которое — лишь только страх сменился любопытством — вновь стало прелестным. Она настолько осмелела, что немного наклонилась и заглянула в салон лимузина. Мне показалось — Салли искала глазами Джея, и он ответил ей грустным взглядом.
Потом дверь закрылась, и лимузин снова тронулся.
Не переставая кашлять, Джей повернулся к обоим громилам:
— Что еще вам от нас нужно?
— Босс хочет сказать вам на прощание несколько слов, — ответил Гейб. — Каждый ключ! — напомнил он мне, открывая сумку для инструментов. — Какое прекрасное зрелище! — заметил он. — При виде денег я начинаю лучше думать о людях!
С этими словами он выдвинул из-под сиденья кожаный кейс и ногой открыл крышку. Внутри лежали маленькие коробочки с патронами. Достав одну, Гейб положил ее в нагрудный карман. Тут он заметил, что я за ним наблюдаю.
Через десять минут мы подкатили ко входу в ресторан, и Гейб послал Дэнни убедиться, что входная дверь открыта. Несколько минут спустя из ресторана вышел Ламонт, и нас с Джеем провели внутрь.
Главный обеденный зал был пуст. Столики в ожидании вечернего наплыва клиентов были застелены свежими скатертями. Когда начнут собираться официанты и рабочие — неужели только в четыре, как сказала Элисон? Ведь должен кто-то поставить в охладитель вино и подать в кухню бифштексы из хранилища!
— Прошу вниз, джентльмены. — Гейб указал на дверь в Кубинский зал, и мы послушно спустились по девятнадцати мраморным ступенькам.
Ха и Элисон по-прежнему сидели в дальней кабинке; Г. Д. ждал у бара. Когда мы вошли, мне показалось, что Джей и Элисон переглянулись, обменявшись каким-то посланием, но в чем дело, я понять не успел.
— О'кей, — сказал Г. Д., — вот мы почти и закончили. Сколько времени?
— Без двух минут три.
— Когда должны прийти твои официанты? — спросил он у Элисон.
— Скоро, — ответила она. — К четырем.
— Еще целый час! — заявил Г. Д. — Это слишком долго. Я проголодался.
— Мы можем идти, босс, — сказал Гейб. — То есть вы можете уйти, мы с Дэнни здесь закончим.
— Сначала я должен узнать, как все-таки умер мой дядя Хершел, — ответил Г. Д. — Это мой долг. Дядя навещал меня в тюрьме, наверное, раз пятьдесят. Ездил ради этого через весь штат!.. — Он ткнул толстым пальцем в сторону Джея. — Твой человек — Поппи — сказал, что у моего дяди случился… Нет, черт, так не пойдет! Я жрать хочу! В этой паршивой дыре есть что-нибудь приличное, какая-нибудь нормальная еда?
— Послушайте меня, босс, — начал Гейб. — Нам лучше…
— Заткнись, я проголодался. Чтобы думать, мне нужны калории. Мозг потребляет хренову тучу калорий, вам это известно? Может быть, кто-то считает меня толстым, но я еще и опасный! Белые американцы любят толстых черных негров — думают, что они безобидные.
— Что-что? — переспросил Ламонт.
— Возьми Джорджа Формана — он толстый и богатый. Билл Косби , Эл Рокер, который читает погоду по телику, Синдбад из рекламы пива… — Г. Д. выжидательно посмотрел на Элисон. — Все они очень богаты, потому что белые не боятся толстых черных парней.
— Здесь, внизу, у нас почти ничего нет, — сказала Элисон. — Кроме, разумеется, обычного барного ассортимента: орешков, сухих крендельков с солью и тому подобного.
— Терпеть не могу мучное, — проворчал Г. Д. — Хреновый у тебя бар, мисс.
— Там, позади бара, есть небольшая кухня, — вставил Дэнни, показывая куда-то за спину Г. Д.
— Джентльмены любить рыба? — внезапно спросил Ха.
Элисон резко повернулась к нему.
— Я не знаю, — медленно проговорила она, хотя вопрос был обращен не к ней.
— Рыбу? Не врешь? У вас правда есть рыба?! — воскликнул Г. Д.
Ха сухо глянул на Элисон:
— Здесь быть очень хорошая, очень свежая рыба.
Г. Д. посмотрел на Ха, который снова опустил голову в знак покорности.
— Ты говорила, этот желтомазый умеет готовить?
Элисон быстро посмотрела на Ха:
— Он дипломированный шеф-повар. Рыба — его специальность.
— Какая у вас рыба? Тунец? Меч-рыба?
— Что у тебя есть, Ха? — спросила Элисон, изображая искренность.
Ха слегка кивнул, будто задумавшись:
— Особенная рыба есть. Деликатес. Ха делать очень хороший суси.
— Вы подаете суси? В стейкхаусе?! — удивился Г. Д.
— Да, очень хороший суси. У нас аквариум быть живая рыба — вот, посмотреть за бар, под полка.
— Мне нужно набить брюхо, — проворчал Г. Д. — Вряд ли суси можно наесться.
Дэнни зашел за барную стойку.
— Китаеза не врет, — сказал он и наклонился, на мгновение пропав из виду. — Вот эта рыба. Ну и уродина!
— Это особенная рыба, — подала голос Элисон. — Для специальных китайских суси. Мистер Ха был личным поваром Мао Цзэдуна, если знаете такого.
— Я тоже что-то проголодался, — признался Дэнни.
— Мао — это какой-то китайский император или что-то в этом роде? — уточнил Г. Д.
Ха смирено кивнул.
— Ладно, приготовь мне рыбу, которую ты жарил для китайского императора, желтомазый, — согласился Г. Д. — Я бы слопал пару бутербродов перед тем, как двигаться дальше. — Он указал на Джея стволом пистолета. — Кроме того, я собираюсь серьезно поговорить с этим парнем. Дело ведь не только в гребаных деньгах!..
— Как угодно.
— Да, мы все здесь проголодались. — Г. Д. посмотрел на Ламонта. — Нужно подкрепиться — нас ждет большая вечеринка.
Ха снова поклонился:
— Я работать очень быстро, вы увидеть. — Встав со стула, он шаркающей походкой прошел за стойку бара. Отсоединив воздушный компрессор, он выкатил аквариум с рыбой вперед, установил рядом разделочную доску и достал сверток с ножами.
— Прежде чем я открыть это, — предупредил он, — я сказать, что здесь быть очень острые ножи. Они нужны, чтобы готовить рыба. Пожалуйста, не стрелять в Ха! Этот нож только для рыба.
Дэнни нетерпеливо кивнул:
— Мы поняли. Давай действуй!
Ха прижал рыбу к стенке аквариума и пронзил ей нос своим гарпунчиком.
— Вот, я брать рыба… — Он ловко вскрыл рыбе брюхо. — Мы готовить эта рыба для сегодняшний вечер, — добавил Ха, расставляя на столике чашки для различных внутренних органов.
— Вы не поверите, но люди платят за это блюдо большие деньги, — вставила Элисон.
— Г. Д., — медленно сказал Гейб, наблюдая за действиями Ха. — Я работаю на вас уже три года. Все это время я был вам верен и исполнял все ваши приказания. Я возражаю, только когда чувствую, что должен это сделать. Так вот… Мне кажется, вам следует немедленно отсюда уехать. Я понимаю, что у вас есть проблема… Эти люди все видели. Но нам с Дэнни вполне по силам с этим разобраться.
Г. Д. покачал головой.
— У нас есть еще минут десять, а может — гораздо больше. Вы слишком долго копались — на улицах уже начинают образовываться пробки. Нет, теперь я хочу получить мою рыбу, а потом… — Он показал на Джея. — А потом я разберусь с тобой, сволочь!
Наступила долгая, гнетущая пауза. Я заметил, что Джей был, пожалуй, единственным, кто не выглядел испуганным. Казалось, необычность ситуации и грозящая опасность не производили на него никакого впечатления. Впрочем, он ничего не знал о Поппи, чье окоченевшее тело, упакованное в мусорные мешки, лежало за стойкой бара.
Джей посмотрел на меня:
— Это ты рассказал им про Салли? Они тебя заставили?…
Я бросил быстрый взгляд на Элисон.
— Я совершил ужасную ошибку, Джей. Я все рассказал Элисон.
— Понимаю. — Джей немного подумал. — С другой стороны, если бы не это, я бы, наверное, еще долго не встретился с ней лицом к лицу, не поговорил…
— Наверное.
— Ты имеешь в виду свою дочь? — негромко спросила Элисон.
Некоторое время Джей молча разглядывал ее. Под его взглядом Элисон почувствовала себя очень неуютно, но Джей ничего не сказал. Я был уверен — он никак не может расстаться с воспоминаниями о тех нескольких минутах, которые он провел с Салли.
— Да, — ответил он наконец, — мою дочь.
Элисон… Она бы хотела рассердиться на него, возненавидеть, но вместо этого едва не расплакалась. Ее глаза наполнились слезами, и она поспешно отвернулась, стараясь сохранить хотя бы остатки гордости.
— Почему ты ничего не сказал мне? — глухо спросила она. — Почему?!
— Мне казалось, тебе это не понравится.
Элисон посмотрела на него.
— Это не имело бы никакого значения! — почти выкрикнула она. — Неужели ты не видишь, не понимаешь, как сильно я… — Она снова опустила глаза, не в силах закончить предложение.
— Как сильно ты… Что? — спросил Джей. Элисон попыталась что-то сказать, и я впервые заметил, как тяжело и непривычно ей просто говорить о чем-то хорошем и радостном.
— Все равно это было… приятно.
Приятно… Вот ключевое слово — единственное слово, которое имело значение.
Приятно…
Элисон достала из сумочки салфетку и протянула Джею:
— Возьми, это тебе.
— Что это? — спросил Джей, разворачивая салфетку.
— Поппи просил предать тебе тот план, — сказал я. — Он был пьян и не мог писать. Поэтому буквы написала Элисон — по его просьбе.
Салфетка — уже слегка помятая — выглядела в его руке очень маленькой. Несколько секунд Джей изучал рисунок, сосредоточенно нахмурившись и сжав губы. Сначала он ничего не понимал, потом его глаза широко раскрылись. Он понял! Понял и был потрясен — поражен в самое сердце, в самую душу. Казалось, его ударили дубинкой — голова Джея упала на грудь, глаза закрылись.
— Боже мой!.. — прошептал он.
— Что?! Что там такое?
Джей открыл глаза и еще несколько мгновений разглядывал салфетку, потом аккуратно убрал в нагрудный карман и повернулся ко мне.
— Салли убежала? — спросил он. — С ней все в порядке, как ты думаешь?
— Да, — сказал я. — Конечно, с ней все в порядке, но…
— Как там насчет пожрать? — крикнул Г. Д. — Долго еще?
— Очень быстро! — ответил Ха с неожиданным воодушевлением. — Все быть почти готово. Чтобы суси быть хороший, нужно немного рис и морские водоросли. Вот смотрите: я отрезать это, класть в лепешка и раскатывать — быстро-быстро. Готово! — В течение минуты с небольшим Ха приготовил восемь одинаковых лепешек-суси. Я внимательно следил за движениями его ножа, стригшего воздух над пиалами с потрохами рыбы, но сказать с уверенностью, опустил ли Ха клинок в одну из чашек или нет, я бы не смог. Единственное, что я помнил еще по прошлому разу, это то, что из одной рыбы, как правило, получается не восемь лепешек, а три-четыре. Зато яда в каждой рыбе было больше чем достаточно.
— Кто будет кушать суси, пожалуйста? — спросил Ха.
Г. Д. показал на своих людей:
— Разделим на всех.
— Я не люблю рыбу, — пробормотал Ламонт.
— Сколько для каждый? По две суси для каждый?… — спросил Ха, расставляя на столе тарелки с цветочным орнаментом и выкладывая на каждую по две лепешки.
— По две так по две… — сказал Гейб и потянулся к тарелке.
— Нет, нет, сэр, я еще не закончить, — быстро проговорил Ха. — Но вы быть первый… — Он придвинул к себе тарелку, подвернул уголки лепешек, еще раз раскатал и, словно художник, готовящийся положить на холст последний, завершающий мазок, бросил на Гейба быстрый оценивающий взгляд, прикидывая его возраст и вес. Его нож метнулся к ближайшей чашке, погрузился в нее, вынырнул и коснулся двух лепешек на тарелке. Другой рукой Ха украшал блюдо резаной морковью, отвлекая внимание словно иллюзионист в цирке. Он проделал все так быстро и ловко, что я едва удержался от аплодисментов.
— Вот, — сказал Ха. — Кушать, пожалуйста.
Гейб поставил тарелку перед собой на стойку, но есть не спешил. Ха тем временем украсил морковью и зеленью еще две лепешки, заряженных ядом шао-цзу. Я-то знал, в чем дело, на даже несмотря на это, мне было трудно следить за его манипуляциями. Пальцы Ха так и мелькали, рассыпая по тарелкам петрушку и морковь, в то время как зажатый в левой руке нож дважды нырнул в плошки с ядовитой требухой. Но вот Ха разложил четыре лепешки по двум тарелкам. Дэнни схватил обе, протянул одну Г. Д., вторую взял сам и тут же затолкал в рот одну лепешку.
— Неплохо! — объявил он с полным ртом.
— Остаться два кусочек! — объявил Ха. — Кто еще хотеть китайский суси? Мисс Элисон, пожалуйста?
Она покачала головой:
— Нет, Ха, спасибо.
— Мистер Джей?
— С удовольствием, — кивнул Джей. — Только дайте мне сигару.
— Сигару?
Г. Д. махнул своим позолоченным пистолетом в сторону полок с сигарными коробками:
— Дайте этому придурку сигару за хорошее поведение. Пусть посмолит, прежде чем я выкурю его самого — вытяну из него всю правду. Ты готов отвечать на мои вопросы, пижон? У меня очень много вопросов, но главный из них — почему никто не говорит мне, что, черт побери, случилось с моим дядей?
Дэнни подошел к полкам с сигарами, взял одну коробку, потом поставил на место, взял другую, достал сигару и вернулся к Джею.
— «Монтекристо», — сказал он, протягивая ему сигару. — Отличный табак!
— Что за тип — твой Поппи? — продолжал Г. Д., ханжески улыбаясь. — У него какие-то беспокойные глаза, словно он постоянно о чем-то думает. Знаешь, мне почему-то кажется, что он враль, каких мало. Ты можешь объяснить, в чем дело? Кто-нибудь может мне это объяснить?!
Но никто ему не ответил. Тем временем Ха закончил предназначенную для Джея лепешку. Я пристально следил за его ножом, и мне показалось — Ха точно так же обмакнул его в одну из чашек. Поставив тарелку перед Джеем, Ха слегка поклонился.
— Остаться один кусочек. Очень хороший маленький кусочек, как раз подходящий, — сказал он мне. Его руки продолжали мелькать с поразительной скоростью, обминая полоску мяса, укладывая ее на рисовую лепешку, заворачивая, скручивая, раскатывая, нарезая морковь, обмакивая нож то в одну, то в другую чашку. — Это для вас, мистер Уайет.
Когда он поставил передо мной тарелку, у меня, должно быть, сделался испуганный вид, потому что Ха сказал:
— Не беспокоиться, мистер Уайет, пожалуйста. — Он улыбнулся, так что его глаза почти исчезли среди морщин, но его взгляд по-прежнему был устремлен на меня. — Ха обещать — вы очень понравиться. Я приготовить для вас очень вкусный рыба. Вы знать — видеть шао-цзу раньше и показать другие, как это быть вкусно!
Я взял лепешку-суси. Посмотрел на нее. Ха отошел к Г. Д. и Гейбу, которые еще не притронулись к своим порциям.
— Пожалуйста, кушать. Это очень вкусно. Рыба быть протеин. Ум становиться сильный. — Он повернулся ко мне. — Ведь правда вкусно, мистер Уайет?
Джей положил сигару на стол рядом со своей тарелкой. Элисон смотрела на меня пристально и выжидательно. Я положил суси в рот. Пожевал.
— М-м-м!.. — сообщил я. — Потрясающий вкус!
— Да, мистер Уайет. — Ха поклонился.
— Ты уверен, что больше ничего не осталось? — спросил я. — Мне кажется, я мог бы съесть целый вагон таких штук!
Ха виновато наклонил голову.
Дэнни съел вторую лепешку. Гейб надкусил первую. Теперь все решало время — нам было нужно хотя бы несколько минут. Я прислушался, и мне показалось, что я слышу наверху шаги — должно быть, начал собираться персонал ресторана.
Элисон, видимо, тоже что-то услышала, так как посмотрела на часы.
— В чем дело? — требовательно спросил Г. Д.
— Ресторан скоро откроется, — объяснила Элисон. — Приходят официанты, подсобники, уборщики, младшие повара — все.
— Как насчет того, чтобы не открываться сегодня? — спросил Г. Д.
Элисон покачала головой:
— Невозможно. Мне придется обзвонить почти сорок человек, к тому же половина из них уже в дороге.
Сверху донесся гул пылесосов.
— Ты запер дверь наверху? — спросил Г. Д. у Гейба.
Тот кивнул.
— Сюда никто не войдет?
— Никто.
— А когда твои служащие разойдутся? — Г. Д. снова повернулся к Элисон.
— Не скоро, — ответила она. — Может быть, в час ночи, может, еще позже.
— У вас сегодня какое-то крупное мероприятие? — спросил я у Элисон, стараясь выиграть время. Джей, опустив голову, разглядывал лежащую перед ним сигару.
— Сегодня у нас ужинает съезд страховщиков или еще каких-то деятелей, — сказала она. — Все не поместились, так что их будут обслуживать в две смены.
Ха занялся приборкой — укатил пустой аквариум и начал чистить разделочный столик. Мне вдруг показалось, что мой рот наполнился слюной. Я посмотрел на Гейба — он съел вторую лепешку, Г. Д. — первую. Джей пока только рассматривал суси, словно восхищаясь поварским искусством Ха.
— Что-то мне не по себе! — громко пожаловался Дэнни. — Внутри как будто все онемело, глаза не двигаются. — Он покачнулся, попытался схватиться за стойку бара, но промахнулся и упал на пол прямо передо мной. Револьвер он не выронил, но я видел — оружие едва держится в его дрожащих пальцах.
— Дэнни?… — Глядя на судорожно подергивающиеся ноги приятеля, Гейб поднял свой револьвер. В следующую секунду он заморгал и замахал руками над головой, словно отгоняя надоедливую муху. Спереди по его джинсам расплывалось мокрое пятно. Покачнувшись, Гейб упал на колено, потом повалился на бок.
— В чем дело?! — взвизгнул с полным ртом Г. Д. — Дэнни? Гейб?!
Ха по-прежнему стоял у стойки, согнув спину в поклоне — воплощенное раболепие и покорность. Мне, однако, показалось, что в его позе есть что-то траурное. Мне хотелось, чтобы он взглянул на меня, потому что я тоже съел рыбу, убедив — нет, заставив себя поверить, что мне ничто не грозит. Теперь я тоже чувствовал себя как-то странно, и мне было очень нужно, чтобы кто-то подтвердил — Ха дал мне столько шао-цзу, сколько нужно, и не больше! Между тем яд продолжал действовать; я начинал испытывать странную отстраненность от собственных мыслей и чувств. Мне было все нипочем. Я даже не побоялся наклониться и забрать револьвер из ослабевших пальцев Дэнни.
— Эй! — завопил Ламонт — единственный из людей Г. Д., кто не ел рыбу. — Что тут происходит?! — В панике он переводил свой пистолет с Ха на Джея, с Джея на меня.
— Меня тошнит, — с трудом проговорил Г. Д., делая шаг к двери. — Выведи меня отсюда!
Ламонт наставил свой пистолет на меня. Я выстрелил…
…И почувствовал, как у меня в горле словно разошлась с электрическим треском застежка-«молния». Что-то случилось с моими глазами; я хотел поднять руку, чтобы потрогать их, но рука неожиданно показалась мне слишком тяжелой. В следующий момент я свалился со стула на пол, и картина перед моими глазами разбилась на несколько осколков. Быть может, подумалось мне, Ха хотел отравить всех нас, быть может, именно это он задумал с самого начала. Джей все еще держал суси в руках, собираясь отправить в рот.
— Ры-ры-ба! — прохрипел я, указывая пальцем на ядовитую лепешку.
— Что-что?
Но съел Джей рыбу или выплюнул, добрался ли Г. Д. до лестницы, попал ли я в Ламонта — этого я уже не видел. Скорчившись в углу кабинки, я уставился на прибор для специй. Нёбо немилосердно зудело; руки и ступни, которые покалывало словно иголочками, начинали неметь. Глазами я двинуть не мог, не мог даже сфокусировать на чем-то взгляд: не исключено, что они были и вовсе закрыты. Так, в томительной неподвижности, прошло сколько-то времени. Воздух наполнял мою грудь, и при каждом медленном вдохе я — как и каждый человек на земле — ощущал внутри горячую и влажную пустоту самой жизни. При мысли о смерти я не испытывал страха — только странное спокойствие и даже готовность умереть. Почему бы нет, если умереть так просто и приятно?… Но потом я увидел — или вообразил, что увидел. — Джея, который, зашедшись в приступе кашля, согнулся чуть не пополам. Сначала он кашлял сильно, мучительно, но постепенно кашель — или Джей — или оба — слабели. Успел ли он съесть рыбу? Или Элисон сумела ему помешать? На мгновение я залюбовался ее волосами, которые сейчас представляли собой парик из спутанных, полупрозрачных змей, ритмично колыхавшихся над ее головой. Элисон опустилась на колени, и я стал смотреть, сможет ли Джей встать на ноги или нет. Было ли это видением, галлюцинацией или реальностью, я так и не успел понять. Яркие искры вспыхивали у меня перед глазами — вспыхивали и примерзали к лицу, покрывая кожу как глазурью, которая, в свою очередь, трескалась, превращаясь в мозаику, сложенную из неправильной формы кусочков — крошечных участков окоченения и нечувствительности. Один за другим эти похожие на чешую кусочки отпадали от моего лица. Это продолжалось до тех пор, пока мне не послышался звук, до странности похожий ни звук еще одного выстрела: пока я не увидел — или не вообразил, будто вижу прямо перед собой медленно вращающуюся против часовой стрелки пулю и тянущийся за ней призрачный голубоватый дымок. И когда пуля была уже у самого моего лица, от него отвалилась еще одна подтаявшая чешуйка, и пуля, попав в нее, раздробила ее, как стекло, но без малейшего звука, а затем пролетела дальше — сквозь пустое место в моей щеке.
Разумеется, это было невозможно. Тем не менее я испытал такое чувство, какое, вероятно, испытывает рушащийся дом или складывающаяся картонная коробка: сердце провалилось куда-то в легкие, затем опустилось еще ниже — в такие сокровенные глубины, что я едва ощущал его биение. Потом я ослеп. Меня окружила… нет, не темнота. Ощущение было таким, словно я погрузился в ничто, в пустоту; примерно так же чувствует себя человек, когда во сне пытается увидеть мир вокруг. Только в ухе продолжало вибрировать что-то большое, и я подумал, что это, вероятно, барабанная перепонка, отзывающаяся на громкий человеческий голос. Еще я чувствовал тепло, или, точнее, дым, а может — отработанный пар, который проникал в мои ноздри; его запах казался смутно знакомым, но опасным, почти угрожающим. И еще я слышал крик, который, казалось, будет колебать все ту же барабанную перепонку до бесконечности, и только много позднее я догадался, что это был женский крик, но кто кричал, я так и не понял. Очень трудно узнать даже хорошо знакомые вещи, если ты съел кусок китайской рыбы шао-цзу. Очень трудно узнать кого-то, даже если это ты сам, и тебе остается только надеяться, что где-то глубоко внутри еще остался глоток воздуха — теплый влажный комок в уголке легкого, который и зовется жизнью. Достаточно отчетливо ты понимаешь только одно: лежать на холодном черно-белом полу Кубинского зала, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, означает сделать первый шаг к окончательной и бесповоротной смерти.