Майкл Сомерс остановил машину на обочине у церкви, что стояла на въезде в город. За долгие годы церковь ничуть не изменилась. Среди холодных февральских снегов высилось все то же небольшое, выкрашенное в белый цвет деревянное строение. Вокруг дремало обнесенное изгородью кладбище. Дальше вздымался лес темно-зеленых елей и кедров. Майкл выбрался из своего «ниссана» и вошел в калитку.

Его родители покоились в северо-западной части кладбища. Мать умерла, когда он учился в колледже. Ему тогда шел девятнадцатый год. Он приезжал на похороны, но с тех пор больше ни разу не наведывался в Литл-Ривер-Бенд. Спустя двенадцать лет в автомобильной аварии погиб отец. Майкл тогда уже жил с женой и дочерью в Торонто. Отца в последний путь он не провожал. В то время как тело его родителя опускали в могилу, Майкл сидел на совещании, убеждая себя, что в его жизни все течет своим чередом. Только позже стало ясно, сколь быстро он терял почву под ногами. Смерть отца ускорила этот процесс, завершившийся катастрофой, которая не только погубила его самого, но и принесла много горя другим людям. Сейчас, стоя над могилой, он ощущал на себе гнетущее бремя воспоминаний.

Идею вернуться в Литл-Ривер-Бенд подал ему доктор Хеллер, психиатр клиники Святой Елены.

— Знаете, за три года вы ни словом не обмолвились о своем родном городе. Чего вы там боитесь?

— Кто сказал, что я боюсь?

— Если не боитесь, возвращайтесь туда.

Майкл несколько дней размышлял над предложением психиатра, а потом на одном из сеансов спросил его:

— Можете договориться, чтобы мне разрешили поселиться в Литл-Ривер-Бенд?

Хеллер сказал, что он уже навел справки.

— Вы встанете на учет в тамошнем отделении полиции.

— Выходит, вы все устроили заранее, — заметил Майкл. — Неужели были так уверены, что я поеду?

— У вас нет выбора. Думаю, вы и сами это понимаете, — ответил Хеллер.

И вот он здесь.

Майкл повернулся и зашагал прочь от могилы родителей. У него начинала болеть голова, и он знал, что боль может скоро стать невыносимой. Сев в машину, он массировал виски до тех пор, пока боль не отступила.

В город он въезжал по Главной улице. За годы его отсутствия в родных краях мало что изменилось. Он узнал Яблочный рынок, потом увидел неподалеку от Четвертой улицы дом, где некогда жил старик Спенсер — он целыми днями просиживал на крыльце, кивая и улыбаясь прохожим, окликая каждого по имени. Чуть дальше Майкл увидел здание с облезлой вывеской — магазин его отца. Витрины изнутри были затянуты черной бумагой, и от этого заброшенное строение казалось темным провалом в ряду соседних фасадов. По одну сторону от него находилась аптека, в которой прежде размещалась закусочная, по другую — магазин одежды Гринмена, за долгие годы не претерпевший абсолютно никаких изменений: в витрине висели все те же джинсы и клетчатые рубашки, что и в пору его отрочества. При виде лавки отца у Майкла сдавило горло. Он подумал о Луизе с Холли и испытал приступ той глубокой душевной боли, что давно уже стала его постоянной спутницей. Она вспыхнула и тут же погасла, словно спичка.

Майкл припарковал машину у конторы Карла Джеффри. Судя по всему, Карл теперь был единственным адвокатом в городе. Майкл вспомнил толстого подростка в очках; в школе его не очень любили.

Когда он выбрался из «ниссана», проходившая мимо женщина бросила на него взгляд и, не замедляя шага, пошла дальше. Ничто не дрогнуло в ее чертах. Видать, не узнала. А он-то все пытался представить, как обитатели городка воспримут его возвращение. Так, может, его никто и не вспомнит, а если и вспомнит, не придаст значения тому, что случилось семь лет назад за сотни километров отсюда?

В приемной Майкла встретила улыбкой девушка, работавшая за компьютером.

— Здравствуйте. Чем могу служить?

— Меня зовут Майкл Сомерс. Могу я повидать Карла Джеффри?

Улыбка исчезла с ее лица.

— Я доложу о вас мистеру Джеффри.

Она поднялась из-за стола и прошла во внутреннее помещение. Прежде чем закрыть за собой дверь, она быстро взглянула на Майкла через плечо. Через две минуты дверь вновь распахнулась, и девушка вернулась к своему столу, избегая встречаться с ним взглядом. Следом за ней появился Карл. Он улыбался во весь рот.

— Привет, Майкл! Сколько лет, сколько зим! Как дела? — Они пожали друг другу руки. — Да ты совсем не изменился.

— Ты тоже неплохо выглядишь.

Карл выглядел так, как Майкл и ожидал. Лицо то же, что и в школьные годы, только обрюзгшее; шея и подбородок срослись, жировые складки нависали над воротом рубашки. Пиджак с мятыми рукавами туго облегал плотный торс, на галстуке — пятно. Карл жестом пригласил Майкла к себе в кабинет.

— Так сколько мы не виделись? Лет двадцать? — Карл направился к креслу, стоявшему за большим столом. — Садись. Чувствуй себя как дома. Куришь? — Он протянул Майклу пачку «Кэмел-лайтс».

— Нет, благодарю. Бросил.

— Вот как? Мне тоже пора бы. Для здоровья вредно. — Карл закурил и втиснул свое тучное тело в кресло.

Они были ровесники, каждому по тридцать семь, но Карл выглядел гораздо старше. Грузность придавала ему облик преуспевающего буржуа из провинции. В большом городе он смотрелся бы как адвокатишка низкого пошиба — помятый, с угодливостью в манерах, но здесь держался уверенно, по-хозяйски. В собственном поведении Майкл отмечал нервозность, когда случайно ловил свое отражение в витрине или в зеркале. Правда, волосы у него по-прежнему были густыми и светлыми. Иногда, глядя на себя, Майкл находил, что с юности он внешне не слишком изменился. Вероятно, его облик не очень-то соответствует представлениям Карла о бывших заключенных, подумал Майкл.

— И давно ты здесь? — спросил Карл.

— Только что приехал.

— А я, как получил твое последнее письмо, все ждал, когда же ты объявишься. Уже решил, что ты передумал. Потом испугался, что перепутал даты, и позвонил в клинику Святой Елены. Мне сказали, что ты выписался две недели назад.

— Я на машине добирался, — ответил Майкл.

— Из Торонто? Ну ты даешь! Оттуда ж ехать и ехать.

Майкл пожал плечами:

— Мне так захотелось.

Чем было вызвано его решение, он не стал объяснять. Часть отцовского наследства он потратил на покупку «ниссана», на котором и отправился через всю страну в родной город. До Скалистых гор он ехал по шоссе № 1, перевалив через них, повернул на север и по шоссе № 97 добрался до Уильямс-Лейк, ближайшего к Литл-Ривер-Бенд большого города. В дороге Майкл ночевал в дешевых мотелях, питался в закусочных «Дэари куин» и «Макдоналдс». В тюрьме и клинике Святой Елены гамбургерами, разумеется, не кормили, и Майкл на собственном опыте убедился, что тоскуешь обычно по мелочам. Например, в заключении он скучал по «биг-маку», хотя прежде, в пору счастливого, благополучного бытия, едва ли пробовал его. Но, очевидно, так уж устроено природой: всегда хочется того, чего нет.

Майкл отправился в Британскую Колумбию на автомобиле, чтобы вновь привыкнуть к свободе. На это требовалось время. А путешествие в одиночку по пустынным просторам давало ощущение умиротворенности и покоя.

— Не возражаешь, если я спрошу тебя о жене? Ты виделся с ней? — нарушил затянувшееся молчание Карл.

— Мы развелись.

— У тебя ведь маленькая дочка, верно? Как ее зовут?

— Холли.

В воображении сразу возник образ дочери, такой, какой он видел ее в последний раз — совсем малышкой. Теперь ей почти восемь, думал Майкл, и он понятия не имеет, как она выглядит. В кабинете опять повисла тишина. Карл наконец сообразил, что не получит от Майкла дополнительной информации, и произнес:

— Что ж, полагаю, ты хотел бы перейти к делу. — Он раскрыл папку. — Все обстоит так, как я сообщал в письме. У тебя есть дом. Правда, не в очень хорошем состоянии, что, в общем-то, неудивительно, поскольку в нем уже много лет никто не живет. Старый магазин отца тоже твой. Как тебе известно, суммы страховки, выплаченной после его смерти, оказалось достаточно, чтобы выкупить закладную. Так что ты теперь являешься его безусловным собственником. Деньги, оставленные твоим отцом, лежат на счету в банке. Все эти годы с них приходилось платить налоги, поэтому сумма, даже с учетом процентов, уменьшилась. Тем не менее у тебя почти двадцать тысяч.

— Восемь, — поправил адвоката Майкл и рассказал, что приобрел «ниссан».

— Ладно. — Карл сделал пометку в документах. — Как бы то ни было, ты не нищий. Вполне хватит, чтобы встать на ноги.

Майкл рассеянно кивнул, думая о своем.

— Тебе пришлось нелегко, — продолжал Карл, — и я рад, что у меня есть хорошие новости.

— Хорошие новости?

— Да. Едва я узнал, что тебя освобождают, сразу начал хлопотать. — Карл принялся перебирать бумаги. — Думаю, ты одобришь. Я хотел сделать приятный сюрприз. — Он вручил Майклу листок.

— Вот, ознакомься. Первый раз этот парень предложил слишком мало. Я сторговался с ним на цену, которая, думаю, тебя вполне устроит.

Майкл пробежал глазами цифры.

— Кстати, если не секрет, куда ты решил податься? Вернешься на Восток?

Майкл не сразу вник в сказанное Карлом. Несколько минут они сидели в молчании.

— Я не буду ничего продавать, — наконец произнес он, осознав, что листок бумаги у него в руках — это договор о продаже дома и магазина. Значит, вот какой «приятный сюрприз» приготовил ему адвокат.

— Не будешь? — Карл растерянно заморгал. — Как это?

— Я буду жить здесь.

Карл снял очки и протер стекла носовым платком.

— То есть ты намерен поселиться здесь у нас? В Литл-Ривер-Бенд?

— По-твоему, это не очень удачная идея?

Карл поднялся. Вид у него был смущенный.

— Видишь ли, я просто подумал, что ты вряд ли захочешь жить в нашем городке. Во-первых, чем ты станешь здесь заниматься? Насколько мне известно, раньше ты работал в рекламном бизнесе, верно? А в нашей глуши на рекламу спрос небольшой.

— В других местах меня тоже не ждут, — отозвался Майкл.

— Верно, в Торонто, наверно, не ждут. Но ведь можно попытать счастья в Нью-Йорке, в Калифорнии.

При упоминании о Соединенных Штатах Майкл вновь подумал о Луизе и Холли. Когда он последний раз справлялся о них, ему сказали, что его бывшая жена вышла замуж и живет в Бостоне.

— Я не собираюсь возвращаться в рекламный бизнес.

— И чем же в таком случае ты намерен заняться?

— Не знаю. Найду какую-нибудь работу. Меня любая устроит.

Дело в том, что о практической стороне вновь обретенной свободы Майкл пока еще не думал. Он знал, что ему нужно вернуться в город, где прошли его детство и юность, но дальше этого не загадывал.

Карл поменял тактику.

— Майкл, — вкрадчиво заговорил он, — здесь тебе сложно будет найти работу.

— Потому что я сидел?

— Не только. В наших краях многие успели поиметь неприятности с законом. Но ты же знаешь, люди есть люди.

Майкл вспомнил, как повела себя секретарша, когда он представился, подумал, как ведет себя сейчас сам адвокат. Да, действительно, люди есть люди.

— У жителей маленьких городков долгая память. — Карл помолчал. — Послушай моего совета: продай дом и езжай туда, где тебя никто не знает. Газеты не очень корректно излагали факты, когда писали о твоем деле. К тому же ты и сам знаешь, как любое такое происшествие обрастает небылицами. Убийство — щекотливая тема.

— Я никого не убивал, — возразил Майкл.

— Но имел такое намерение, — сухо заметил Карл.

Майкл встал:

— Спасибо, что уделил мне время.

Когда он уходил, секретарша Карла оторвалась от экрана компьютера и тут же быстро отвела глаза, так и не встретившись с ним взглядом. Майкл на мгновение задержался в дверях, глядя на ее окаменевшие плечи. Дурной знак, мелькнуло у него в голове. Так вот что ждет его в родном городе.

Родительский дом находился чуть в стороне от загородного шоссе, в трех километрах от Литл-Ривер-Бенд. К вырубке, на которой он стоял, вела извилистая и ухабистая грунтовая дорога, ныне погребенная под толстым слоем снега. Метрах в трехстах от дома протекала река, в честь которой получил свое название город.

Майкл заглушил мотор, и его окутала тишина, изредка нарушаемая потрескиванием остывающего металла. Внезапно проглянувшее солнце озарило горы, и заснеженные склоны изукрасились тенями. Дом — обшитое досками двухэтажное строение с верандой по всему фасаду — засиял в солнечных лучах, и на какое-то мгновение Майклу почудилось, будто в одном из окон кто-то раздвинул пыльные шторы. Вот он и на месте, подумал Майкл. Солнце вновь исчезло за облаками, и природа опять погрузилась в мрачную серость. Небо сразу стало словно бы ниже, грозя своей гнетущей тяжестью расплющить землю. Дом снова приобрел заброшенный вид.

Воздух в доме был сырой и затхлый, стены холодные. Майкл бродил по комнатам, стягивая чехлы с мебели. Спальня матери находилась наверху. Кровать, на которой она умерла, стояла все на том же месте. Как-то в среду, ближе к вечеру, мать проглотила целую упаковку снотворного, зная, что скоро должен вернуться с работы муж.

Отец обычно являлся домой к шести — только по четвергам он задерживался в магазине допоздна, приводя в порядок счета. Но в ту среду отец пришел около одиннадцати, по непонятной причине нарушив заведенный распорядок. Жену он нашел без сознания. К приезду «скорой» она уже скончалась. Болтали, будто бы он заходил домой раньше и, увидев, что жена наглоталась таблеток, удалился, оставив ее умирать. Майкл в свое время не преминул поинтересоваться у отца, где он был в ту среду. Тот ответил, что в магазине, но объяснить причину задержки не смог. Этот вопрос до сих пор не давал Майклу покоя.

На похоронах матери он виделся с отцом в последний раз. Они стояли бок о бок у могилы словно чужие. В сущности, они всегда и были чужими. Только позже Майкл осознал, что не пролил по матери ни единой слезинки. Он вспомнил об этом еще раз спустя годы, когда ему сообщили по телефону о смерти отца. Майкл понял, что сидит за столом, беззвучно рыдая, оплакивая человека, который никогда не был ему близок, которого за двенадцать лет он ни разу не навестил и даже на его похороны не соизволил приехать.

Прошлое переплеталось с настоящим. Майкл обвел взглядом унылую сумрачную комнату. Когда-то он поклялся себе, что ни при каких обстоятельствах не станет повторять ошибок родителей, а в результате напортачил еще больше. У него есть дочь, которую он не знает, которой мать, вероятно, внушила, что ее отец — сумасшедший и хотел убить ее.

«Добро пожаловать в родной дом», — с грустной иронией сказал себе Майкл.