— Рэн. Рэн! Проснись!

Взволнованный шёпот сопровождался тычками в бок, от которых нельзя было не проснуться.

Пуэри разлепил глаза и повернулся, спросонья пробормотав:

— В чём дело? Уже моя смена?

Фигура Кира, застывшая над охотником, тёмным пятном выделялась на фоне светлеющего утреннего неба. Гном, воровато оглядевшись, зашипел:

— Тише! Какая смена, сегодня нет твоей смены!

— Тогда чего ты меня будишь? — пуэри отвернулся и подложил руки под голову. — До подъёма ещё часа два…

— Да тише же ты! Всех сейчас разбудишь. Ты не поверишь, что я тут увидел! Пошли, покажу!

— Я лучше сны посмотрю, — сказал Рэн, всё же перейдя на шепот.

— Слушай, это важно, — неожиданно серьёзно сказал копатель. — Нужно, чтобы ты посмотрел, потому что я не знаю, что, чёрт возьми, думать.

Пуэри со вздохом сел на лежаке и потёр лицо ладонями.

— До подъёма не подождет?

— Нет!

Охотник огляделся: рядом с потухшим костром, укутавшись в тёплые плащи, спали Арджин и Литесса.

— А где Эн? — поднимаясь на ноги, всё тем же шёпотом спросил он.

— Пошли, сейчас увидишь. Осторожно, об рюкзаки не запнись.

Остатки сна окончательно слетели с пуэри, потому что он понял, чем вызвано странное поведение гнома — той же причиной, которая заставляла его самого последние полторы недели внимательно приглядываться к преобразившемуся чародею.

Они осторожно двинулись с места стоянки, стараясь не шуметь. Арджин, через которого им пришлось перешагнуть, приоткрыл глаза, оглядел застывших на мгновение спутников, но, видимо, принял их за сновидение, потому что через секунду повернулся на другой бок и снова засопел.

Если бы не занимающийся рассвет, темнота была бы хоть глаз выколи. День уже прибавил в длительности, ведь начался февраль, но вечная пелена облаков пока ещё мешала заметить разницу, так что Рэн старательно ступал след в след за гномом, который уводил его от места ночлега куда-то на запад.

С момента инцидента в «кривом» замке они прошли почти весь путь, отделяющий их от моря — осталась пара дней пути, не больше. Уже здесь ландшафт заметно сгладился, и ветер обрёл ещё бо̀льшую силу, чем раньше. Несколько раз за последние дни пролетали редкие снежинки и таяли, едва коснувшись земли, но уже одно их появление ободрило отряд — Острохолмье заканчивалось, и его мрак постепенно оставался позади.

Однако по мере того, как оживала природа вокруг, напряжение только накапливалось. Конец пути близился и пугал своей неизвестностью. Рэн ясно ощущал этот страх — по хмурым лицам, по отсутствию разговоров в пути и повышенной нервозности отдельных членов отряда — в основном того же Кира.

Один только Энормис выглядел теперь на редкость весёлым: он шутил, дразнил скрипящего зубами гнома и взял за привычку неожиданно менять тему разговора с серьёзной на откровенную чепуху. Поначалу пуэри казалось, что это всё тоже от нервов, но, присмотревшись, с удивлением понял, что тот и правда находился в хорошем расположении духа — и от этого становилось не по себе. Человека словно подменили. Он мог идти молча несколько часов, а потом неожиданно рассмеяться, просто так, без причины, порой он подолгу смотрел на пустое место у костра, и создавалось впечатление, что там кто-то есть, почти каждый вечер он вызывался дежурить, оставляя на сон всего пару-тройку часов, и при этом не выглядел переутомлённым. Эти странности вот уже несколько дней служили причиной для настороженных переглядок в остальном отряде. Несмотря на это обсуждать их пока никто не решался.

Кир и Рэн удалились от стоянки на десяток саженей, когда до них донёсся приглушённый голос чародея.

— Я встал отлить и случайно услышал его, — прошептал гном. — Тише, а то заметит. Давай вот сюда.

Крадучись они подошли к большому валуну, из-за которого исходил голубоватый свет люмика, Эн что-то говорил вполголоса, но слов было не разобрать.

— С кем он говорит? — одними губами спросил Рэн.

— Выгляни. Осторожно.

Пуэри медленно высунулся из-за укрытия. Его взгляду предстала небольшая каменистая площадка, с которой в светлое время суток открывался вид на отдалённые холмы, Энормис сидел на собственном мешке вполоборота к затаившимся в нескольких шагах товарищам и что-то вертел в руках. Время от времени он произносил короткие фразы, но не бубнил, а именно тихо говорил.

Кроме него на площадке никого не было.

— С кем он говорит? — лёгкий ветер заглушал слова охотника, но Кир услышал и, многократно кивнув, прошептал:

— В том-то и дело! Сам с собой!

Рэн выглянул снова. Что-то не стыковалось. Люмик, освещающий площадку, был подвешен не точно над чародеем, а чуть в стороне, между Эном и лежащей рядом гнилой корягой, периодически человек поворачивался к ней и как раз в это время что-то говорил.

Прислонившись спиной к холодному камню, пуэри с трудом подавил внезапно разбившую его дрожь. «Не к добру это, ох, не к добру».

Вдруг чародей хохотнул и произнёс громче обычного:

— Скажешь тоже.

Кир осторожно тронул охотника за рукав и подал знак, что пора уходить. Ошеломлённый пуэри безропотно дал себя увести.

Как только они отошли на достаточное расстояние, чтобы их никто не услышал, гном остановился и нервно спросил:

— Ну, и что думаешь?

Рэн вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок.

— Не знаю, что думать.

— Вот и я тоже, — кивнул Кир и тут же с жаром зачастил: — Он меня иногда до чёртиков пугает. Помнишь, как он расправился с этими имперцами, когда погибла девчонка? Я таких тварей даже на Глубинах не видывал! А как он вёл себя в моготской деревне? И ведь это всё ладно ещё, можно понять. Но вот такое как понимать? — он ткнул пальцем в сторону, откуда они только что пришли.

— Он не в себе, — сказал пуэри.

— Не в себе?! — шёпотом заорал гном. — Да он же окончательно свихнулся! Тронулся! Фляга потекла! Крыша зашаталась! — копатель шумно вздохнул, не зная, как ещё выразить свою мысль. — Ты что, не замечал за ним? Да он с самого нашего знакомства такой! Ты бы видел, что он вытворял под Небесным Пиком! А потом эта встреча с ящероголовыми, помнишь? Он хотел напугать их, а напугал больше меня. Я уже тогда понял, что у него явно не все дома, нормальные люди себя так не ведут. Потом он сдаётся в плен Меритари, и мы еле-еле уносим оттуда ноги. Ну скажи мне, стал бы ты так рисковать? Это же чёрт знает что! А идея идти через Острохолмье? Мне Литесса разок сказала, что проще было бы рискнуть и воспользоваться этими Эфирными Тропами, или как их. Но нет же, «пойдёмте, мы их всех одной левой»!

Рэн слушал, сжав губы. Его тоже посещали подобные мысли. Некстати вспомнился разговор с Муалимом, и всё вместе сложилось в совсем уже плохую картину.

— Нам-то что делать теперь? — гном в растерянности схватился за голову. — Куда мы идём вообще? За кем? Я, конечно, очень рад, что мы до сих пор живы, особенно если учесть все передряги, через которые он нас пропёр. Но ты уверен, что на этот раз ему не взбрело в голову что-то ещё более дурное, чем раньше?

Пуэри не хотел верить, что доверился безумцу. Все поступки Энормиса, даже самые рискованные, имели под собой прочную логическую основу. Пусть с его методами охотник не всегда был согласен, но цели чародея были прозрачны и достойны. Поэтому Рэн верил ему и шёл за ним. Но если покопаться, то найдётся множество неприятных моментов, ввергнувших охотника в смятение. Не получается ли, что он умышленно не замечал недостатков Энормиса? Тот неоднократно подвергал других членов отряда опасности, бросаясь в ту или иную авантюру — таких случаев можно припомнить массу. Его авторитет спасало всякий раз лишь то, что все оставались живы, при нынешних же обстоятельствах доверие к его решениям встаёт под большим вопросом.

— Надо с ним поговорить.

Кир помолчал несколько секунд, и Рэн, повернувшись, увидел, что тот смотрит на него с сомнением.

— И многим сумасшедшим помогали разговоры?

— Может, хотя бы нам они помогут. — Копатель не произносил ни слова в ответ. — Кир, ну попытаться-то мы должны.

Гном со вздохом упёр руки в бока и направил задумчивый взгляд на восток.

— Тогда надо и остальным сказать.

— Ещё не поздно. Пойдём, скажем.

Постояв в нерешительности ещё немного, они направились к лагерю, а Рэн с замиранием сердца уже мысленно прогонял в голове предстоящий разговор, пытаясь предугадать, чем он грозит взаимоотношениям в отряде и всему их предприятию в целом.

Арджин выслушал Кира молча, то и дело поглядывая на невозмутимую, как и прежде, Литессу. Рэн не встревал в разговор, молчанием выражая согласие с гномом. Архимагесса по привычке распустила и снова заплела свою косу — она словно и не слушала, думая о чём-то своём.

Когда копатель замолк, разведчик ещё раз обвёл взглядом остальных членов отряда и выругался вполголоса — он знал Энормиса дольше всех, а потому говорить о нём в таком ключе не хотел. Но гном был прав. Проблема и так слишком долго замалчивалась.

Во времена житья в Квисленде Энормис был другим. Он всегда казался немного странным, нестандартным человеком — но разведчик не придавал этим странностям никакого значения, потому что на фоне Старого Мага начинающий чародей выглядел совершенно нормальным. Бывший разведчик проводил с никому не известным парнем, буквально свалившимся с неба на окраине Фолиата, не так уж мало времени — пожалуй, это был единственный человек во всём замке, с которым Арджин мог и хотел завязать дружбу. Воину просто нравилась его компания, с ним было интересно и в то же время просто, да и, чего уж умалчивать, Энормис обладал некой харизмой, обаянием, что позволяло ему легко сходиться с людьми. Удивительно, что Эн этим обаянием почти не пользовался — сторонился большинства людей и, даже находясь в толпе, оставался молчаливым одиночкой.

На пару с чародеем Арджин осушил немало сосудов с алкоголем, но никогда не пытался забраться в голову своему товарищу. Есть человек. У человека есть свои особенности. Но если вы отлично сходитесь, то зачем копаться у него в голове? Разведчик по жизни не любил ничего усложнять, а потому просто получал удовольствие от их дружбы.

Потом Квисленд сравняли с землёй, Старый Маг погиб, и долгое время воин понятия не имел о судьбе товарища. А когда они наконец встретились, Энормис предстал перед Арджином в новом свете. Его желание во что бы то ни стало вытащить какую-то там девчонку из застенков Башни казалось диким и никак не согласовалось с образом спокойного и уравновешенного парня, каким помнил его разведчик. За свои сорок с лишним лет Арджин успел поучаствовать в без малого сотне тайных операций, а потому понимал, что лезть в столицу — сущее безумие. Но перечить Энормису не имело никакого смысла: тот всегда отличался ослиным упрямством.

Прибавив к этому фактору собственное шаткое положение, разведчик прямо тогда, сидя за столом в придорожной корчме, решился помочь товарищу — отчасти по старой памяти, отчасти потому, что с проверенным человеком выживать проще. Особенно если человек — один из искуснейших воинов и чародеев своего времени.

Однако чем дальше, тем яснее Арджин понимал, что подписался вовсе не на то, на что думал. Выяснилось, что у их компании есть враги, да такие, что в пору бы забиться в самую глубокую нору в Нирионе и не казать оттуда носа, пока гром не грянет. Однако вместо этого Энормис вёл их от одной неприятности к другой, балансируя на лезвии ножа, «слева дыба, справа плаха, а впереди и позади костры» — как говаривал один старый сокол. «Ему жить надоело?» — каждый раз, едва выпутавшись из очередной передряги, думал разведчик, но уверенность, с которой чародей принимал решения, перевешивала все сомнения.

И только теперь мозаика в голове разведчика наконец стала складываться. Только глупец или безумец способен так слепо верить в правильность своих решений — но глупцом Энормис, к сожалению, не был…

Дежуривший вторую половину ночи чародей пришёл перед самым подъёмом — и застал остальных уже готовыми в путь. Арджин отчётливо заметил, что и Кир, и Рэн избегают смотреть тому в лицо — потому что сам избегал. Литесса вела себя так, будто ничего не происходит, и одним Богам известно, какие мысли вращались в её голове.

Шли в полном молчании, хмуро переглядываясь и поглядывая на маячащую впереди спину чародея, Арджин не мог отделаться от ощущения, что вот-вот вонзит в эту спину предательский нож. Судя по виду остальных, их мысли не сильно отличались от его собственных.

Разговор состоялся лишь во время обеденного привала.

— Эн, — позвал Кир, переживавший, похоже, больше остальных.

— М? — отозвался чародей, доедая свою порцию каши.

— Ты почему сегодня ушёл с места стоянки? Ночью.

Энормис поднял взгляд, и Арджину показалось, что в глазах у того мелькнула досада:

— Надо было подумать. А что?

— Какой смысл от дежурства, если ты оставляешь нас без присмотра спящими? — скорее сказал, чем спросил разведчик.

— Я настроил охранные круги и ушёл не так уж далеко.

— В лагере тебе не думалось? — продолжал наседать Кир, хотя и сам прекрасно знал, почему чародею «не думалось» в присутствии остальных.

Эн бросил тарелку в опустевший котелок и внимательно заглянул в глаза каждому смотрящему на него спутнику. Арджин не выдержал — отвёл взгляд.

— Так, парни, у нас что-то не так? Давайте, выкладывайте.

Все переглянулись, и почти сразу Рэн подал голос:

— Ты какой-то странный в последнее время.

По лицу Эна пробежала мимолётная улыбка:

— Да, знаю. Это после встречи с Явором. Я же говорил, он реморализовал меня.

Арджин опустил голову. Ему не особо верилось в то, что Бог-отец заявился в глубину Острохолмья, чтобы поговорить с каким-то человеком. Это мало того, что звучало как святотатство, так ещё и казалось невероятным по своей сути.

Очевидно, заметив сомнения на лицах спутников, Эн вздохнул:

— Да перестаньте. Я же предъявил вам доказательства. Как вы ещё объясните то, что вошли мы в замок вечером, но почти сразу наступило утро? Он вас заморозил, пока говорил со мной и отправлял на берега Бирюзового моря.

— Ты понимаешь, что это всё звучит как хренов бред сумасшедшего? — не выдержал Кир.

Арджин медленно обвёл глазами замерших соратников. Если дело доходило до подобных интонаций, в каком-нибудь трактире всё закончилось бы не иначе, как потасовкой.

Но Энормис, ломая все устоявшиеся модели поведения, неожиданно зевнул и прилёг на землю:

— Да, наверное. Но только звучит. Я не могу вам больше никак объяснить то, что произошло, у меня фантазии не хватит. Но согласитесь, если принять мою теорию, то она выглядит логичной.

Снова переглянулись. Да, тогда всё сходится. Но если кучу дерьма на крыльце объяснить проказами домового, а не соседа, для многих это тоже будет выглядеть убедительно.

— Хорошо, — примирительно поднял руки Рэн. — Мы слышали, как сегодня ночью ты разговаривал с кем-то. Как ты это объяснишь?

Чародей поморщился — ему явно не нравилось, куда съехал разговор.

— Я же специально ушёл, чтобы не мешать вам спать. Говорил сам с собой. Мысли вслух, понимаете?

— Нет, ты говорил так, будто кто-то сидел напротив тебя, — гнул своё гном, и на лице его читалась смесь страха, недоверия и разочарования.

— На сколько дней у нас осталось провизии? — Эн неожиданно поднял голову. — Самое позднее завтра вечером мы подойдём к побережью океана, и дотуда нам хватит. Но как быть дальше?

Над стоянкой повисла мрачная тишина. Кир сверлил взглядом чародея так, словно тот ему всю жизнь испортил. Рэн спрятал нос в ладонях и смотрел перед собой, не мигая. Арджин внутренне ругался всеми непристойностями, какие только знал, и лихорадочно соображал, что делать дальше. Но Литесса — Литесса по-прежнему сохраняла полную невозмутимость, чем успела насторожить не только разведчика, но и, кажется, самого Эна.

Энормис, понаблюдав за этой картиной какое-то время, пожал плечами и сказал:

— Вы думаете, я свихнулся. Мне иногда и самому так кажется. Клянусь вам всем святым, что у меня есть и было — это последствия встречи с Явором. Одно могу сказать с уверенностью — здесь не о чем беспокоиться. Я ничего не забыл, просто немного… изменился, причём не по своей воле. Моя цель всё ещё не дать Гроггану развалить наш мир. Если верить Явору, он хочет преобразовать Нирион в энергию для своего хозяина — и это нам не нравится, верно? Ему нужно помешать, но без вас я не справлюсь. Вы все, каждый из вас, — тут его взгляд чуть задержался на архимагессе, — очень важны для меня, правда. Получается так, что кроме нас помешать Гроггану никто не может. Само наше предприятие кажется безумным, но какие альтернативы? Поворачивать уже поздно. Помощи тоже ждать неоткуда. Придётся разбираться самим, действовать по обстоятельствам. Так что нам сейчас лучше не обращать внимания на мелочи вроде моего поведения, а думать о том, как мы будем действовать. Нам нужен план, причём такой, чтобы наш летящий в Бездну мир всё-таки в неё не рухнул. Ещё лучше, если мы все при этом выживем. Давайте лучше сосредоточимся на этом.

Эта обстоятельная речь немного успокоила Арджина и остальных. Эн рассуждал как здоровый человек или очень умело таковым притворялся. И во многом — если не во всём — он был прав.

На лицах Рэна и Кира всё ещё блуждала тень недоверия, и гном даже открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг заговорила Литесса. Спокойно и без видимых сомнений.

— Я вообще не понимаю, с чего вы взяли, что с ним что-то не так. Он стал чуть веселее — так мне лично это больше нравится, чем наблюдать его кислую мину. Говорит сам с собой — ну и что, мне давно за двести, я иногда во сне наизусть трактаты по эфирным слоям проговариваю. По-моему, вы себя накручиваете. Это всё от нервов. Спокойнее надо быть.

Четыре пары глаз уставились на неё. Три — с изумлением, четвёртая, Энормиса — с лукавым прищуром. Арджин, в чьё поле зрения попали все участники беседы, заметил, как чародей едва заметно кивнул Стальной Леди. Та не отреагировала.

— Но они правильно сделали, что подняли эту тему, — сказал чародей. — Если возникают вопросы, лучше их задавать. Сейчас не самое лучшее время для размолвок, их нужно устранять сразу.

На этом разговор заглох. Разведчик подумал про себя, что они, возможно, и вправду поторопились с такими категоричными выводами. Рэну, судя по всему, тоже полегчало. И только Кир мрачно уставился в сцепленные в замок руки, думая о чём-то своём.

Океан шумел беспокойными волнами, омывая покрытый снегом берег — узкую белую полоску между водой и оставшимся позади Острохолмьем. Изо рта вырывались облачка пара, гонимая ветром прохлада оставляла на лицах румянец. Дышалось легко, даже несмотря на сплошную пелену светло-серых облаков — ведь здесь они были настоящими, а не хмурыми проявлениями погодной аномалии.

Литесса пробежалась взглядом вдоль берега в поисках каких-нибудь построек, но сколько охватывал глаз вокруг простирались лишь голые камни. Наверное, бывшие имперцы строили свои корабли где-то в другом месте.

Отряд прошёл оставшееся расстояние быстрее, чем предполагалось — минули всего сутки с того неприятного разговора, в котором архимагессе пришлось выгораживать Энормиса от вполне обоснованных обвинений в сумасшествии. Но даже за это короткое время настроение в их компании поправилось, и напряжение немного спало. Только до безобразия нервный гном словно нарочно выводил волшебницу из себя. Она привычно подавляла свои вспышки, потому как для них сейчас и вправду было не время.

«Бестолочи, — думала она, наблюдая за тем, как Эн подобрал камень и швырнул его как можно дальше в океан. — Захотели выяснить отношения. Думайте головой наконец! Нам осталось совсем недолго до встречи с такой силой, которая вам и не снилась. И встречу эту не отменить. Как только Грогган соберёт эссенции, мы все тут превратимся в кашу из элементарных энергетических связок, так что выхода нет. Пойдёте и жизни отдадите, если надо. Сошёл с ума Энормис или нет — кому какая разница? Он — это всё, что мы можем противопоставить превосходящему нас силой тирану. Конечно, он свихнулся, но так даже лучше. В здравом уме ему нипочём не одолеть человека в сером, а так появляется призрачный шанс. Вздумали они беспокоиться… Ладно Арджин, от него толку — чуть. Гном тоже почти бесполезен. А вот наш светящийся мальчик может очень даже пригодиться. Так что пусть лучше они думают, что всё в порядке. Даже если мы все там подохнем, я не дам этому уроду смеяться надо мной. А ещё есть Вернон, которого я должна убить за худшее из предательств. Лично. Моя дочь погибла, мой орден отвернулся от меня, мой мир стоит в шаге от адского котла, и всё по их вине. Нет, мы пойдём туда и сделаем всё, что в наших силах и даже больше — лишь бы твари поплатились».

— Так, мы пришли, мать вашу, — громогласно объявил гном, в растерянности подняв и опустив руки. — Как дальше поплывём?

— Скорее всего, мы вышли южнее, чем надо было, — сказала Литесса, подавив очередную вспышку раздражения. — Пойдём вдоль берега, как и собирались. Рано или поздно наткнёмся на верфи или что-то вроде того.

Энормис хохотнул, будто услышал смешную шутку.

— Ты предлагаешь плыть на вражеском корабле? — крикнул разведчик, пытаясь перекрыть голосом ветер.

— Захватим и поплывём. Какие ещё варианты?

— Только время потеряем, — чародей подошел к волшебнице.

Стальная Леди вскинула на него внимательный взгляд. Лицо у чародея было такое, будто он задумал нечто каверзное.

— Никто из нас не отрастил крыльев, вроде бы, — сказала она едко, но тихо. — Или тебе уже и они начали мерещиться?

Энормис посмотрел ей за спину и прыснул от смеха. Литесса даже не стала оглядываться — и так знала, что там ничего нет.

— Можешь дуть в паруса, как только мы найдём корабль, — сказала она, отворачиваясь от искажённого безумной улыбкой лица. — Только так мы сможем плыть быстрее.

— А зачем плыть? — крикнул чародей, обращаясь ко всем сразу. — Кто хочет мотаться по волнам несколько дней? Кир, тебя же вроде укачивает?

Гном стиснул зубы так, что на скулах вздулись желваки и пробормотал в бороду нечто невнятное.

Литесса скрестила руки на груди и бросила:

— Другие. Предложения?

— Здесь стабильный Эфир, — обронил маг.

Литесса почувствовала, что глаза её выкатываются из орбит.

— Ты рехнулся? — вырвалось у неё, но она тут же поняла всю абсурдность вопроса и скрипнула зубами. — Не зная выходных координат? Как ты откроешь Тропу, если не знаешь, куда она должна тебя выбросить?

— Предположим, я знаю, — со всей серьёзностью заверил её Энормис, и по его тону стало понятно, что он не шутит.

— Откуда? Явор подсказал? — Литесса шипела рассерженной кошкой.

— Нет. Не он.

— Даже если так, то нас моментально засекут в Ордене. Наша сеть отслеживает все переходы через Эфир. Через каких-то полчаса за нами на те же координаты перейдёт несколько десятков Меритари. И тогда мы окажемся между ними и островитянами, нас размажут по этому вулкану, как вонючую гусеницу!

Лицо ученика Дисса ожесточилось, он рывком приблизился к волшебнице, глядя на неё сверху вниз.

— Послушай-ка, — сказал чародей, понизив голос так, чтобы его слышала только архимагесса, — ты ведёшь себя непоследовательно. Сомневаюсь, что ты действительно думаешь так, как сказала вчера за обедом. Просто не видишь иного выхода, потому что без меня тебе не справиться, так? Так. И раз уж ты решила закрыть глаза на моё предполагаемое безумие, то иди до конца. Тебе придётся поверить мне и помалкивать в платочек, если не хочешь всех распугать.

Литесса не отвела взгляда, но теперь и у неё проскользнули сомнения в том, что маг безумен. Привыкшая к жёсткому контролю ситуации, сейчас она словно не чувствовала под ногами почвы: слишком много дополнительных факторов, слишком большая доля непредсказуемости. Ей предлагали прыгнуть в пропасть и надеяться, что на дне окажется мягкая подстилка. В других обстоятельствах она ни за что не пошла бы на такой риск, но другой выход — это залечь на дно и ждать, что всё разрешится само собой. То есть, нет никакого другого выхода… А она ведь даже не может понять, что происходит с Энормисом — то ли он съехал с катушек, то ли придуривается. И что он вообще задумал?

— Как ты планируешь разобраться с островитянами? — сквозь зубы выдавила Архимагесса. — Если твоя Тропа окажется верной, мы свалимся прямо им на головы.

Вместо ответа Энормис сверкнул глазами и злобно ухмыльнулся. Стальная Леди поняла его замысел — наверное, так он не рисковал даже когда сдался в плен Меритари. Но если дело выгорит — эффект неожиданности даст им небольшую фору и пространство для манёвра.

— Все сюда! — крикнул чародей разошедшимся по берегу спутникам. — Сейчас полетаем!

Он принялся рисовать формулу, вписывая в неё координаты — в воздухе вслед за каждым его движением оставались линии, обозначающие опорные точки переноса и коэффициенты поправок по эфирным искажениям. Процесс был отлично знаком Литессе, но некая медлительность движений ученика Мага насторожила её:

— Ты когда-нибудь открывал Эфирные Тропы?

— Теорию знаю назубок.

— Не похоже, — нервно сказала чародейка. — Седьмая точка у тебя ушла сильно в сторону, пятая взята без учёта плотности. Дуга, проходящая через них, врёт.

Энормис глянул на неё с недовольством, но всё же снизошёл до пояснений:

— Это потому, что моя Тропа пойдёт не по верхнему слою Эфира.

Литесса дважды моргнула, пытаясь понять, к чему он клонит, но запуталась в вычислениях. Видя, что мысль не дошла до адресата, чародей вздохнул:

— Ваша сеть, скорее всего, охватывает верхний слой, поэтому засечёт точку входа, как только я создам вакуум. Если я задам прямую траекторию, отследить всю Тропу не составит никакого труда — на каждой эфирной «выбоине» мы заденем прослойку, и наш путь отметится в вашей сети пунктирной линией. Выходную точку найдут за считанные минуты. Поэтому я создаю кривую траекторию — она входит в Эфир и тут же ныряет на более глубокие слои, где засечь нас будет затруднительно. Мы по параболе пролетим весь путь до острова — на выходе прослойка не надрывается, поэтому её колебания будут не такими заметными, как на входе. Более того, мы пройдём верхний слой так быстро, что есть шанс и вовсе остаться незамеченными. Поэтому верхняя дуга имеет такой малый радиус — и ты правильно заметила, пятая точка взята без учёта плотности. Это потому, что плотность верхнего слоя нам не нужна.

— Что он сказал? — спросил подошедший Кир, очевидно, не поняв ни слова.

Зато Литесса поняла всё, и мысленно признала — может сработать. Ей бы и в голову не пришло искажать верхнюю дугу. Та всегда использовалась как постоянная, её точки строились по одному и тому же алгоритму, всё потому, что в Ордене уже давно забыли её истинное назначение.

— Мы пойдём через Эфир? — спросил Рэн, очевидно, углядев в нарисованной формуле нечто знакомое.

— Угадал, — ответил Энормис, сосредоточенно внося последние правки.

— Это не опасно? — с сомнением протянул пуэри.

— Конечно, нет, — с полной уверенностью заявил чародей. — Опасаться совершенно нечего. Правда, Литесса?

От его невинного тона Стальную Леди разбила дрожь, но она заставила себя сдержанно кивнуть. И когда она успела начать плясать под чью-то дудку?

— Готовы?

— Как, уже?! — опешил гном, машинально схватившись за топор. Остальные тоже выглядели удивлёнными такой поспешностью — отчасти потому, что хотели оттянуть момент истины, который вдруг приблизился на расстояние вытянутой руки, обретя форму готовой к активации формулы Тропы. — Может, хоть перекусим для начала?

— Некогда, — отрезал Энормис. — Все встаньте за мной, как можно плотнее.

— Будет трясти, — сказала Литесса, у которой сердце выдавало под сто сорок ударов в минуту. — Глаза лучше закрыть, с непривычки может затошнить.

Все заняли свои места, напряжённо переглядываясь и с недоверием косясь на мерцающий перед ними рисунок. Арджин и Рэн последовали примеру гнома, вооружившись кинжалами — кто знает, что ждёт их на другой стороне перехода?

Ученик Мага потянул на себя светящуюся в воздухе формулу — и пространство стало выгибаться ему навстречу.

«Сейчас нас раздавит, сейчас раздавит, — думала Архимагесса, которая всё ещё не верила в расчёты Энормиса. — Нас выкинет в море или, ещё хуже, в сам вулкан».

Раздался громкий шипящий звук — чародей создавал энергетический вакуум, в котором должны находиться люди во время перехода. Затем прозвучал хлопок, и Литесса не выдержала — вздрогнула, хотя сама открывала Тропы сотни раз. «Вот и всё. Назад не повернуть». Весь отряд оказался в тёмном яйце вакуума — его стенки переливались, напоминая плёнку мыльного пузыря. Перед Энормисом, за тонкой перегородкой прослойки, возникла спираль Тропы, размазанные краски краёв тоннеля сходили на нет, приближаясь к угольно-чёрной сердцевине. Стальная Леди знала — прибор в Башне сейчас выдал координаты их местоположения, а сидящий за ним оператор уже рванул с докладом напрямую к Вернону… «Боги, хоть бы он не ошибся, хоть бы у него получилось».

— И-и-и-и… Поехали! — крикнул Энормис, и пузырь с пятью крохотными фигурками провалился в пестрящую всеми цветами радуги бездну Эфира, а Литесса, достигнув предела собственной выдержки, закричала от страха.

А дух-то как захватило! Таких впечатлений не было уже давненько. Бедная Литесса. Понятно, почему она так завопила — ошибись я хоть в одной связке, хоть в одной координате, и за нашу жизнь никто бы и ломаного гроша не дал. Наши останки вполне уместились бы в наш же походный котелок. Хорошо, что только она понимала степень риска, а то остальных мне бы нипочём не уговорить на переход.

Трясло и вправду безбожно — траектория Тропы в целом, может, и имела вид параболы, но от мелких искривлений никуда не деться. Эфир — это вам не обычное трёхмерное пространство, обычные законы в нём не значат ровным счетом ничего.

Переход вряд ли продлился дольше минуты, но мне и это время показалось вечностью. Может, сказались особенности быстрого перескакивания с одного слоя на другой — в этом случае возможны небольшие временные искажения. Хотя намного вероятнее, что я банально боялся, что таки ошибся.

Но вот скрежет вакуумного пузыря, сопровождавший всё наше движение через Эфир, резко оборвался, сама защитная оболочка тоже испарилась, прямо перед моим лицом мелькнуло светлое пятно. Так и не сумев сориентироваться, где верх, а где низ (всё-таки это был мой первый переход), я грохнулся плечом о землю и тут же услышал, как со сдавленными вскриками следом сыплются мои товарищи. Я всё же просчитался в вертикальной координате, и выход получился на полуторасаженной высоте.

— Твою контору! — выкрикнул Арджин, катающийся в обнимку с собственной ногой. Похоже, неудачно приземлился.

Я огляделся. Из всех нас на ногах оказалась лишь Литесса — полагаю, она знала о подобных проблемах с выходом из Тропы и успела подготовиться. Правда, лица на ней по-прежнему не было.

— Мать вашу! — прохрипел гном, с трудом сдерживающий рвотные позывы. — Да никогда больше!

Рядом с ним Рэн, стоя на четвереньках, ошеломлённо тряс головой — его тоже слегка оглушило.

Вокруг нас высились полуразрушенные каменные строения, которые подсказали мне, что мы находимся посреди улицы заброшенного селения. Растительность исчерпывалась несколькими подсохшими елями да жухлой травой, воздух после дикого полёта через эфирные слои казался тёплым и очень влажным. Но самой главной местной достопримечательностью, без сомнения, был вулкан — он возвышался над островом огромной красно-серой махиной, высотой способной поспорить с самим Небесным Пиком.

Мой взгляд задержался на его склонах — я не ошибся, мы попали куда нужно. И это значит, что очень скоро решится, зря мы сюда пришли или не зря.

— Говорил я тебе, — раздался за спиной довольный голос, — всё ведь просто считается. А ты переживал — нет координат, нет координат…

Отражение пристроилось на обломках разрушенного крыльца и тоже любовалось панорамой.

В очередной раз не удостоив его ответом, чтобы не напрягать тех, кто не способен его видеть, я поднялся и подошёл к пострадавшему разведчику.

— Живой?

— Да уж, — воин скрипел зубами. — Похоже, вывих.

— Нет, — сказал я, аккуратно разрезав штанину. — Перелом. Закрытый.

— Проклятье! И что теперь?

— Постараюсь заживить.

— Ты же понимаешь, что он всё равно не сможет идти? — подал голос двойник, с интересом наблюдая за моими манипуляциями из-за плеча. — Ты срастишь кость и восстановишь ткани, но слушаться они его станут ещё не скоро.

Я зло зыркнул на него, чтоб заткнулся и продолжил плести заклинание восстановления. Конечно, он прав, но не оставлять же теперь Арджина со сломанной ногой! Двойник только вздохнул и снова повернулся лицом к вулкану.

За последние несколько дней этот парень успел основательно меня достать, даже несмотря на то, что разговоры с ним были весьма полезными. Мне просто до чёртиков надоело делать вид, что его на самом деле нет, хотя он казался таким же реальным, как остальные. Заявился ко мне на третий день после нашего с Явором разговора — я даже по привычке подумал, что сплю. Но всё оказалось не так просто.

Бог, покопавшись у меня в голове, что-то сломал, что-то положил не туда, где было, а что-то перевернул вверх ногами — и теперь я постоянно имел удовольствие лицезреть невидимого друга в облике самого себя. С одной стороны, это было полезно — как часть моего сознания, он проговаривал вещи, которые я сам мог бы и не вытащить из глубин памяти. Но с другой — он просто одолел меня шутовским поведением: поначалу я бесился молча, но потом сохранять серьёзный вид не хватило сил, и я стал подхихикивать, выглядя при этом, как идиот. Однако это ещё полбеды: мой двойник мог при желании видоизменять воспринимаемую мной реальность, заставляя меня видеть то, что ему нужно. Например, полчаса назад, просто ради хохмы, он приделал Литессе ангельские крылья. Здравствуйте! Я Энормис, и у меня не все дома.

Пока я возился с травмой Арджина, Литесса и Рэн успели обойти окрестности.

— Никого, — сказал пуэри с тревогой. — Деревня заброшена очень давно. Всё покрыто пеплом, и нет ни одного следа.

— Нетрудно догадаться, почему, — буркнул Кир, бросив быстрый взгляд на вулкан.

— Тем лучше для нас, — к Литессе уже вернулась выдержка. — Арджин, сможешь идти? Нам нужно как можно скорее найти вход к Средоточию.

Разведчик с видимым усилием выпрямился и тут же припал на повреждённую ногу:

— Нет, не могу.

— Рэн, помоги ему. Нам нужно убираться отсюда, потому что в любую минуту сюда могут прийти Меритари.

— Вот будет весело, когда Орден столкнется с островитянами, — плотоядно улыбаясь, сказало Отражение. — Разделяй и властвуй! Не так уж плоха идея с Эфирной Тропой, а?

«Нам самим бы между них не угодить» — подумал я нервно и взвалил на себя два рюкзака — свой и Арджина.

Ушли в спешке, но я всё же нашёл время на то, чтобы оставить в месте выхода магическую ловушку — чем больше будет у нас форы, тем лучше. На сером пепельном покрове за нами оставались дорожки следов, Литесса заметала их магией, хотя я не видел в этом особого смысла. Куда ещё можно пойти на этом острове, кроме как к вулкану?

Сам остров оказался довольно большим: вытянувшись с юго-запада на северо-северо-восток, он занимал значительную площадь — не меньше десятка вёрст в ширину и ещё больше в длину. Какая-то его часть поднялась из моря, но гораздо большую площадь образовала застывшая магма, так что не удивительно, что ближе к центру острова растительность почти совсем исчезла. Суровый безжизненный пейзаж нагонял ещё больше тревоги, даже Отражение шагало рядом молча, и по выражению его лица ничего нельзя было прочесть.

Пришлось отмахать приличное расстояние, прежде чем мы добрались до склонов вулкана. За это время Рэн, фактически тащивший на себе Арджина, начал выдыхаться, так что мы остановились передохнуть перед самым подъёмом — узкая, но ухоженная тропка убегала вверх по склону, петляя между камней и потёков застывшей лавы.

Я попытался разжечь магический огонь, но заклинание оказалось неожиданно тяжёлым, и пришлось отказаться от этой мысли. Я объяснил это для себя тем, что Средоточие, являясь едва ли не главной магической составляющей Нириона, блокировал Эфир в области небольшого радиуса. По-другому и быть не могло — если он распределяет энергетические потоки, то любое прикосновение неподконтрольной ему энергии вызовет страшный катаклизм… Наподобие замыкания мира, например.

Архимагесса, тоже почуявшая неладное, тихо сказала:

— Магия почти недоступна.

— Я чувствую. Не будем тратить силы зря. Поедим холодное.

— Последний привал, — не своим голосом проскрежетал гном, и все повернулись к нему.

Копатель выглядел уставшим, но рука его плотно стискивала рукоять топора, выдавая предельное напряжение. Такого выражения его лица мне не приходилось видеть — гном словно состарился на пару десятков лет, глаза тускло поблёскивали из-под полуприкрытых век, щеки ввалились.

— С чего ты взял? — возразил я, силясь вспомнить, как давно в последний раз приглядывался к нему.

Кир только махнул рукой и отвернулся:

— Я уже знаю, где примерно располагается вход. Идти совсем недолго.

— Даже если так, то ты не можешь знать заранее, последний это привал или нет, — стиснув зубы, выдавил Арджин. — Не нагоняй жути. И без тебя тошно.

Гном поднял на него взгляд и разведчик осёкся. Я не узнавал Кира — никогда прежде он не выглядел таким… серьёзным.

— Он ещё хуже тебя, — заявил двойник, презрительно подняв бровь. — Ноет о том, чего не знает. Помню, полгода назад ты вёл себя так же.

— Заткнись, — пробормотал я как можно тише, но Рэн, обладающий более тонким слухом, услышал и одарил меня очередным подозрительным взглядом. Я с досадой отвернулся.

Вулкан спал, и сон его длился уже не первое десятилетие — во всяком случае, именно такое впечатление производили его склоны. Тропка подняла нас примерно на сотню саженей, прежде чем вильнуть в последний раз, приведя на обширную площадку, защищённую каменным навесом. Мы остановились как вкопанные, потому что в глубине этого естественного грота зиял тёмный провал распахнутых настежь ворот.

— Врата те открыты, да стражи уж нет, — нараспев произнес Кир. — В покинутом царстве отсутствует свет.

От этих его слов меня передёрнуло. Наверное, потому, что голос его удивительно совпал с моим настроением и открывшимся зрелищем.

— А правда, почему нет охраны? — морщась, Арджин сел на ближайший камень.

— Смахивает на ловушку, — отозвалась Литесса.

В других обстоятельствах это бы нас насторожило, но сейчас ловушка или нет — уже не имело значения. Очередная точка невозврата — теперь или вперёд, или никак. Ждать больше нельзя.

— Пошли? — неуверенно спросил Рэн, оглядывая всех по очереди.

Ненадолго повисла тишина.

— Нет, — отрезал я, глядя на кивнувшее мне Отражение. — Я пойду один.

— Хрена лысого, — неожиданно резко отозвалась Литесса. — Без меня ты и шагу не сделаешь, ясно?

Наверное, её тон должен был меня напугать или хотя бы удивить, но я лишь пожал плечами:

— Хорошо, пойдём вдвоём. Всем идти нельзя. Арджин ранен. Магия почти недоступна. При этом идти нужно именно сейчас, потому что эффект неожиданности — наш единственный козырь. Мы идём в ловушку, так что нужно, чтобы кто-то остался позади и в случае чего помог с отходом. Лучше, если в резерве останется Рэн — только он способен победить многократно превосходящего противника без помощи магии. Кир, без обид, — но гном только махнул рукой, мол, ему всё равно. — Арджину понадобится помощь. Если мы не вернёмся к завтрашнему дню, вы должны будете уйти отсюда. Рэн, не спорь. Иначе просто ничего не получится.

Литесса по мере моего монолога выглядела всё мрачнее — ей не нравился мой план, но мне было плевать: я приготовился оглушить её тут же, чтоб не путалась под ногами. К счастью, к таким методам прибегать не пришлось. Видимо, она поняла, что без магии ей нечего мне противопоставить, и только холодно кивнула.

На какое-то время все мы замерли в молчании, глядя друг на друга — хотелось сказать что-то хорошее, ободряющее, но это же означало бы расписаться в собственном отчаянии. Прощаться не хотелось по той же причине. Каждый из нас понимал, каковы шансы на успех, но произносить вслух очевидное было бы предательством.

Как мы оказались здесь? Человек без отца, без матери, без детства, всего год назад даже не задумывавшийся о таких вещах, как моральный выбор или чувство долга, повеса, наивный эгоист. Гном-копатель, вынужденный одиночка, желающий лишь защитить свой народ от порождений Бездны — потому что это всё, за что ему ещё хотелось бороться. Пуэри, последний представитель своей расы, обречённый на одиночество до конца долгой, очень долгой жизни. Арджин, всю свою жизнь посвятивший службе — сначала короне, потом Диссу, а в итоге оказавшийся на улице, под перекрёстным огнём Ордена и Соколов. И Литесса, женщина, которая лишилась всего с таким трудом достигнутого, и продолжающая жить только из мести.

Так кто мы? Да всё просто — горстка изгоев, которых никому не жаль. Мы — последние, кому следовало бы драться за мир, норовящий развеять наш прах по ветру, но что ещё нам остаётся? Кто лучше нас подойдёт на роль жертвы ради всеобщего блага? Так и должно быть, ведь для нас нет места при существующем порядке, не найдётся и при грядущем. Даже если наш крайне рискованный план увенчается успехом, никто не поблагодарит нас. Ни одна душа не станет беспокоиться о собравшихся на краю света безумцах, ведомых такими разнообразными причинами, как месть, преданность, безвыходность и элементарная усталость.

Как бы ни страшно было умирать, терять нам нечего. Наверное, отчасти поэтому ни один из нас не откололся, не сошёл с узкой тропки, ведущей к самоуничтожению — каждый понимал в глубине души, что больше вариантов нет. Получается, что и мы по-своему необходимы… Чтобы было, кого ненавидеть, презирать и на кого при надобности свалить всю вину. Так уж устроены люди — всегда кто-то должен быть виноват. Всегда кто-то должен умереть, чтобы жили другие.

Каждый из нас по-своему думал об одном и том же, и потому наружу не вырвалось ни единого слова.

Я первым нарушил немую сцену, молча развернувшись и пошагав в гостеприимно распахнутые ворота ловушки. Путь был долгим, у нас имелось достаточно времени на сомнения и обсуждения, и всё, что нужно, уже было сказано. Сейчас осталось только сделать всё от нас зависящее и принять то, что из этого выйдет. Даже если это будет смерть.

— Почему ты хотел идти один? — спросила Литесса, едва они скрылись за первым поворотом широкого коридора.

Стены, пол, потолок — всё состояло из плотно подогнанных друг к другу плит, старых, но до сих пор не поддавшихся разрушению. В кольцах, вбитых между ними, чадили факелы — всё указывало на то, что здесь кто-то жил, но до них по-прежнему не донеслось ни одного постороннего звука, кроме глухого стука их собственных шагов.

Энормис помолчал, за это время они успели дойти до развилки. Над поворотами присутствовали надписи на неизвестном архимагессе языке, прочитав которые чародей уверенно свернул налево.

— Потому что я единственный, кого убивать не станут.

— С чего ты взял?

Ученик Мага поморщился:

— Нет линии судьбы… Долгая история. Зато тебя с радостью сотрут в порошок.

«Раньше надо было говорить о таких вещах», — подумала Стальная Леди, не особо поверив в прозвучавшую отговорку.

— Я тебе не настолько доверяю, чтобы отпускать одного на такое ответственное дело, — произнесла она вслух.

Энормис обернулся на ходу:

— А на что ты можешь повлиять? Магия не доступна ни тебе, ни мне, а фехтовальщик из тебя не сказать, чтобы хороший.

— У меня есть арбалет, — огрызнулась волшебница.

— Вот и держи его наготове. Будем надеяться, что он нам поможет.

Коридор поворачивал только налево, и через поворот им приходилось спускаться по крутой лестнице. Местами на стенах попадались барельефы, выполненные в трон-гарадском стиле, перед каждым спуском в нишах стояли статуи рыцарей в глухом доспехе: имперцы успели неплохо обжиться здесь, учитывая, что сам коридор вряд ли построили они. Слишком уж минималистичная архитектура для любивших повыпендриваться имперцев.

— Ты уверен в направлении?

— Уверен, — отрезал чародей и, помолчав, вдруг цокнул языком.

— Что?

— Ничего.

Энормис держал в руках по мечу, из-за его спины Литесса плохо видела происходящее в узком коридоре, но когда он вдруг остановился и напружинился, то и сама подняла арбалет, приготовившись защищаться.

Несколько мгновений ничего не происходило, но вдруг — едва различимый звон где-то впереди — и началось. Чародей сорвался с места с такой скоростью, словно его отправила в полёт тетива, впереди мелькнуло несколько фигур в алом доспехе, со щитами и широкими гладиусами. Они появились из боковых ответвлений и сплошной стеной перегородили проход. Однако Энормиса это не остановило.

Набрав максимальную скорость, он размахнулся и едва различимым движением рубанул сверху вниз. Стальной щит раскололся пополам, а державший его солдат лишился кисти, с криком врезавшись в стену. Ворвавшись внутрь строя врагов, не давая им сгруппироваться, человек бросил свои клинки — для них стало слишком тесно — и, выбив из чьей-то руки гладиус, пошёл врукопашную.

Прицелившись, Литесса нажала на спусковой крючок, болт вошёл точно в Т-образную прорезь шлема, убив солдата на месте. Она не могла различить происходящего впереди, понимая только одно — её спутник умудряется не только выживать среди облаченных в тяжёлый доспех противников, но и не подпускать никого из них к ней.

Волшебница сосредоточилась на перезарядке арбалета, но когда снова вскинула его для стрельбы, перед ней остался лишь Энормис, стоящий в середине перекрёстка среди поверженных врагов.

«Вот это техника», — машинально подумала она, подбегая ближе.

Семь мёртвых рыцарей. Хотя, вообще-то, шесть — седьмой скулил и сучил ногами, пытаясь зажать рану в животе, и что-то вопил на своём языке.

— Хотели устроить засаду, — сказал Энормис и рывком снял с выжившего шлем, прислонив к его горлу окровавленный до рукояти гладиус. — Quat dum latrunculas in itar sub Oecus? Acta!

Только сейчас Литесса заметила, что выжившим солдатом оказался молодой паренёк, лет двадцати отроду, плюгавый и косоглазый. Тот в ужасе таращил глаза, пуская кровавые пузыри трясущимися губами.

— Acta fatuum! — ещё более угрожающе рявкнул чародей, и бедняга пролепетал что-то в ответ.

Смачно сплюнув, Энормис коротким ударом в челюсть отправил молодчика на пол.

— Пошли.

На этот раз они уже бежали. Литесса не считала повороты — не успевала, только замечала какие-то залы с колоннами, мосты над трещинами, надвое рассекающими коридоры, и мелькание огоньков факелов перед глазами. Внутри нарастало гнетущее ощущение, что до точки назначения осталось совсем немного, и каждый шаг давался с всё большим трудом.

Вдруг Энормис остановился и повернулся к ней:

— Я хочу, чтоб ты мне пообещала кое-что.

— Говори, — пытаясь отдышаться, проговорила волшебница.

— Не разряжай арбалет. Если положение станет безвыходным, ты должна меня убить.

Подумав пару секунд, Литесса, вымолвила только одно слово:

— Зачем?

— Так надо. Только убедись сначала, что Грогган находится рядом со мной, — глаза человека горели нетерпением и злостью. — Почти наверняка после этого ты тоже погибнешь, но и ему придётся несладко.

Посмотрев на него ещё пристальнее, Стальная Леди вдруг ощутила непонятную благодарность к этому человеку — ей даже показалось, что она поняла, что нашла в нём бедняжка Лилиана.

— Хорошо. Обещаю, — прозвучало чуть теплее, чем хотелось бы.

Чародей, задержав на ней взгляд ещё на секунду, отвернулся и побежал вниз по лестнице. Там, на полу коридора, переливался странный свет. Глядя на него, Литесса с замиранием сердца поняла — вот оно. Пришли.

И словно в подтверждение её мыслям, как только они вышли в гигантский по своим размерам зал, прозвучал до хруста в челюсти знакомый голос:

— А вот и ты!

Киримор, то сжимая, то разжимая пальцы, следил за оставшимися с ним спутниками. Арджин, всё так же сидя на камне, руками разминал повреждённую ногу. Рэн в нетерпении мерил шагами площадку. С момента ухода Эна и Литессы никто не произнёс ни слова.

Тело гнома немело при мысли о том, что ему предстоит. Как бы то ни было, не верить Оракулу уже невозможно — он оказался прав в каждом слове. Поначалу Кир воспринял Знание скептически, не поверил, не хотел верить, но со временем всё встало на свои места. «Я должен. Это могу только я. Я обязан, — твердил он себе как заведённый. — Только так я могу помочь своему народу».

Он никогда не говорил о том, что услышал и даже не пытался кому-то что-то объяснить, предпочитая вести себя, как ни в чём не бывало. Порой он даже жалел, что Дух ответил на все его вопросы. Частенько по ночам гнома преследовал глубокий голос Оракула, раздающийся прямо внутри черепа — он повторял и повторял одно и то же, а копатель лишь скрипел зубами от бессилия, не в силах возразить.

— Спрашивай, если жаждешь Знания.

— Что за… ты Оракул?

— Это одно из моих имён.

— Так… как избавиться от тварей Глубин?

— Никак.

— Никак?! Но должен же быть способ!

— Его нет. В вашем мире нет таких сил.

— Бездна! Что тогда будет с гномами?

— Твой народ постепенно покинет Небесный Пик. Если не нарушится естественный ход событий.

— Это ещё что значит?

— Пространство событий начинает слоиться. Невозможно предсказать, по какому сценарию пойдёт история.

— Ни черта не понял. Разве не Глубины угрожают сейчас гномам?

— Их обитатели не стремятся к захвату. По большей части они неразумны. Они лишь ищут способ прокормиться, выжить. Те же, что разумны, не могут жить при свете солнца. Они представляют большую угрозу для твоих соплеменников, но несознательно. Рано или поздно они расплодятся настолько, что твой народ вынужден будет уйти, потому что гномам нечего противопоставить их армаде.

— Тогда как закрыть Врата?

— Никак. Народ, создавший Печати, полностью истреблён.

— Проклятье… Черный Базальт тоже они создали?

— Нет. Этот камень существует с сотворения мира. Его создали Тьма и Твердь, Первые элементали, и воссоздать его невозможно.

— Чёрт. Что делать-то теперь…

— Весь Нирион может перестать существовать в ближайшее время. Если ты хочешь помочь своему народу, возможно, тебе стоит попытаться этому помешать.

— Что?!

— Может, всё же пойдем за ними? — взволнованный голос Рэна вырвал гнома из воспоминаний.

Пуэри смотрел то на одного товарища, то на другого.

— Тебе, может быть, и есть смысл, — глядя исподлобья, сказал Арджин. — А от меня сейчас никакого толку. Лишняя обуза.

Чувствуя, как сердце проваливается в желудок, Кир пытался заставить себя решиться. «Уже пора. Уже сейчас».

— Кир, что думаешь?

Вздрогнув, копатель быстро посмотрел на обоих спутников и отвернулся:

— Не знаю.

— Вдруг им понадобится помощь там, а не здесь? — продолжал рассуждать вслух Рэн, бессознательно ускоряя шаг. — Что, если Эн ошибся, идя туда с одной лишь Литессой? Что, если им не хватит рук?

«Им понадобится помощь, наверняка», — продолжал думать гном, слушая вполуха.

«Так какого чёрта ты сидишь? — прикрикнул он на себя. — Встань уже и иди! Так нужно поступить!»

«Не могу. Боюсь. Бездна, как же это трудно…»

«Грогган сам себя не убьёт, вшивая ты бородёнка!»

— Можете оставить меня здесь, — сказал Арджин, не переставая растирать ногу. — Какая сейчас разница? Если нам суждено выжить, то, скорее всего, всем. Или никому…

Рэн остановился, глядя на разведчика в упор. Ему явно не нравилась идея оставить разведчика одного.

И тогда Кир, глубоко вздохнув, решился.

— Я схожу на разведку. Если что, вернусь за вами. Бросать никого нельзя, — сказал он, припомнив одно из главных правил копателей.

— Тогда получается, что мы тебя бросили! — попытался возразить пуэри, но Киримор, сам того не ожидая, зло бросил:

— Это всего лишь разведка. Гном в пещерах не пропадёт, не переживай.

Охотник молчал, поджав губы.

— Не дёргайтесь. Всё равно нужно, чтоб кто-то боеспособный остался у входа.

Не дожидаясь ответа, копатель решительным шагом направился к воротам, но в самих створках всё же не выдержал и обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на стылое северное небо.

Вместилище Средоточия оказалось огромным. Идеально ровные стены, расположенные в форме тетраэдра, сходились на недосягаемой взгляду высоте, воздух — тёплый, почти горячий — уже сам по себе нёс в себе запах глубокой древности, начала времён.

Отсюда всё началось. Здесь же всё может и закончиться.

Стены, они же потолок, испещрены подвесными переходами, но снизу те кажутся крошечными, и совсем уже невозможно сказать, есть ли на них кто-то, смотрит ли на нас? Сотни входов и выходов, точно дыры в улье, тёмными точками составляют правильный узор, над нами завис настоящий город, в центре которого замерло в воздухе, переливаясь, главное сокровище Нириона.

Средоточие на первый взгляд напоминало шар в десяток саженей в поперечнике, при ближайшем же рассмотрении — прозрачный камень с мириадами граней, которые разбрасывали исходящий из его центра свет во всех направлениях. Я не мог смотреть на него дольше пары секунд, потому что в глазах начинало невыносимо рябить, зато перед глазами тотчас встала эмблема, что мелькала везде с момента нашего появления на острове — геминмон, бриллиант-в-горе.

Человек в сером стоял в центре зала и казался песчинкой на фоне величия вместилища, это нисколько не мешало мне слышать его слова, усиленные невероятной акустикой:

— Проходи.

Я, не произнося ни слова перехватил поудобнее клинки и пошагал вперёд. Тут же за нашими с Литессой спинами опустилась мощная каменная дверь, отрезав пути к отступлению.

— Леди Фиорана! Как кстати, что вы пришли вместе. Мне не придётся ловить вас по отдельности.

— Оставайся в стороне. Я сам, — бросил я через плечо идущей следом волшебнице.

Всё мое внимание было приковано к белоглазому, и ни одна стена не способна была преградить мне путь.

Я остановился в нескольких шагах от него и сделал то, о чём мечтал последние месяцы — посмотрел в его глаза. Эта тварь в человеческом обличье похоронила меня заживо на долгое время, и вот он, передо мной. Жаль, что вмешался Явор, потому что я хотел бы ненавидеть Гроггана ещё сильнее, чем сейчас. Моей нынешней ярости не хватало, ведь в ней больше не было отчаяния.

Отражение, молчаливо обойдя меня по дуге, рассматривало стоящего напротив человека как некое отвратительное насекомое.

— Я ждал тебя позже, — сказал Грогган, не отводя взгляда и даже не моргая. — Поэтому сильно удивился, когда мне доложили, что пятеро чужаков идут к вулкану с южной части острова. Зачем ты здесь?

— За тобой, — ответил я.

— Скучнейший человек, — заметило Отражение, обойдя Гроггана сзади. — Он и внутри такой же серый небось.

Я усмехнулся этому замечанию и сказал:

— Я удивлён, что ты встречаешь меня один. Думал, тут будет целая армия, а не семь жалких неумех, с которыми я расправился на подходе.

— А я и не один, — Грогган обернулся. — Вернон! Подходи, не стесняйся.

Только сейчас я заметил в отдалении нынешнего архимага Меритари. Тот направлялся к нам. Сзади донёсся шумный вздох.

— Энормис, знакомься. Это человек, который преобразует Нирион в энергию, — хлопнув Вернона по плечу, сказал Грогган. — Скорее всего, именно он будет присматривать за тобой до тех пор, пока я не найду безопасный способ тебя убить.

— Гляди как выпендривается, — протянуло Отражение. — Думает, ты уже целиком в его власти.

Я подумал про себя: «а разве это не так?», но вслух произнёс:

— Интересно, как ты планируешь одолеть меня без магии, ничтожество?

Грогган попросту не заметил ни издёвки, ни вообще моей реплики. Несколько секунд он молчал, глядя в пустоту и сказал:

— Время дорого. Давай перейдём к делу. Ты сдашься сейчас или сначала попытаешься что-то сделать?

Вместо ответа я прыгнул ему навстречу.

Движение было идеальным, таким, каким заканчивают бой ещё до его начала. Я вложил в него всё, чем располагал — силу, ловкость, мастерство, ненависть — и с удовольствием видел, как остриё клинка несётся прямо в лицо противника, рассекая воющий от натуги воздух. Ни с чем не сравнимое чувство: понимание, что твой злейший враг, слишком уповающий на собственное превосходство, умрёт через мгновение.

Прыжок закончился падением. В первое мгновение я не понял, что произошло и едва успел обернуться, когда на моё лицо обрушился сокрушительный удар чего-то по плотности похожего на сталь. Из глаз полетели искры, а скула, на которую пришлось столкновение, мгновенно онемела от боли.

— Мне не нужна магия, чтоб одолеть тебя, — голос Гроггана гулко отдавался от стен. — Я тебя голыми руками могу порвать, как тряпку.

Я вскочил, почти ничего не видя, бросился на звук, но клинок снова рассёк лишь воздух, удар в солнечное сплетение снова отправил меня на пол.

— Перестань сопротивляться, — почти уговаривал меня белоглазый. — Убивать я тебя не стану, но вполне могу покалечить. Тебе, думаю, это ни к чему.

Проревев что-то невнятное, всё ещё не имея возможности вдохнуть, я атаковал ещё раз, лицо противника маячило впереди размытым пятном, но вмиг исчезло. Мощная подсечка — и я снова на полу.

— Тебе меня всё равно даже не поцарапать. Даже хвалёными клинками из гномьей стали, — наполовину оглушённого, меня поднимают на ноги, а шею берёт в удушающий захват неестественно твёрдая рука. — О! Леди Литесса! Вы, никак, решили пристрелить своего незадачливого союзника! Или всё же Вернона? Подумайте хорошенько, ведь выбор сложный: личная месть предателю или смерть Энормиса, которая, может быть, убьёт всех нас. Что же вы выберете?

Я с трудом открыл глаза и увидел наконечник болта, хищно смотрящий на меня из ложа арбалета. Литесса, бессильно оскалившись, бросала бешеный взгляд то на Гроггана, то на поднимающегося на ноги Вернона — белоглазый оттолкнул его на добрых три сажени ещё при первой моей атаке.

— Стреляй! — прохрипел я, но рука Гроггана тут же усилила нажим.

На глаза наползала пелена, дыхание тирана над самым ухом слышалась будто издалека, но мне всё же удалось увидеть, как палец Стальной Леди жмёт на спусковой крючок.

«Всё».

Кир бежал по коридорам, безошибочно угадывая направление. Страх ещё больше обострил его и без того тонкое чувство старателя, что по малейшим неровностям, по едва различимому эху позволяло гному заранее определять местонахождение ближайших подъёмов и спусков, залов и переходов.

Он добежал до перекрёстка с семью мёртвыми телами и прислушался: где-то вдалеке слышались голоса, явно не принадлежавшие ни Эну, ни Литессе.

Чертыхнувшись, он побежал дальше — какое-то время его вели кровавые следы, оставленные двумя бегущими людьми. Сердце грохотало в груди, пот заливал глаза, но о передышке не было и мысли: гном боялся опоздать каждую секунду.

«Если Оракул и в этом прав, то мне, чёрт его дери, даже не жаль. Эн сам виноват, что так вышло. Хорошо, что я ему ничего не сказал… Дерьмово, что всё именно так закончится, но дерьмово — это сейчас самый лучший из вариантов».

Наконец копатель остановился — путь преградила шлифованная каменная плита. «Блокировочная дверь. Двойная, не иначе». Он прислонил ухо к гладкой поверхности и почти сразу услышал приглушённые голоса. «Они там! Чёрт, как же тебя открыть? Надо найти рычаг».

Тихонько постучав по камню то тут, то там, он слушал отзвук: приспущенные цепи механизма отзывались тихим позвякиванием, эхо улетало по техническим отверстиям куда-то наверх и в сторону. Определив для себя примерное местоположение противовеса и рычага, Кир развернулся и побежал обратно.

Однако совсем скоро пришлось остановиться.

Он услышал их ещё за несколько саженей до развилки. Человек двадцать, может двадцать пять, грохочущие металлическими набойками сапогов, набегали на него справа.

— Бездна! — пробормотал он и что было сил побежал вперёд, надеясь проскочить по другому пути.

Солдат в красном доспехе с плюмажем на шлеме, первым показавшийся из-за угла, распластался на полу — Кир сшиб его с ног и припустил дальше, не оглядываясь. Позади тут же раздался крик:

— Correpere! Vivax an mortas!

— Пошли на хер, вшивые ублюдки! — крикнул он через плечо, взбегая по лестнице и бросаясь в очередной поворот.

«Теперь главное не запутаться».

Люди не отставали. Он оторвался от них всего на несколько шагов и больше не мог увеличить это расстояние — нужно было успевать ориентироваться. Этот бег живо напомнил ему о старых добрых временах, когда он, ещё будучи копателем, бродил по пустынным ярусам Небесного Пика — и вдруг ощутил острую, как бритва, тоску по ушедшему навсегда, даже плохому, но привычному.

Но предаваться воспоминаниям не осталось времени.

«Дыхание, Рыжий, следи за дыханием».

Он на полном ходу вбежал в длинную комнату, которая выглядела как прихожая, в противоположном конце стоял человек в алом балахоне и стражник. Недолго думая, гном на бегу сорвал с пояса топорик и метнул его в голову снявшему шлем солдату, а второго просто оттолкнул с дороги, даже не замедлившись.

Снова лестница, одна, другая, третья. Все они уходили по дуге налево. Кир довольно крякнул — направление, похоже, то самое. «Если бы ещё не эти придурки на хвосте…».

На бегу он слышал доносящиеся из комнат и ответвлений голоса, краем глаза замечал мелькающие в дверных проёмах фигуры, пару раз нос к носу сталкивался с выглядывающими на крики людьми, но прошибал их, словно таран, бросался под ноги, потому что каждая секунда промедления могла стоить ему жизни. «Да сколько их здесь?!» — с ужасом подумал он, понимая, что следом за ним несётся уже целая толпа.

Это был настоящий город, в котором долгие тысячелетия обитали эти имперские отщепенцы, с сотнями залов и коридоров, жилыми зонами, с кабинетами, складами и искусственными садами — всем, что необходимо для работы и жизни. Несколько раз Кир видел детей и женщин, изумлённо глядящих на бегущего низкорослого бородача, словно в жизни не видели гномов. Хотя, если они сидят здесь безвылазно, то откуда бы им?

Наконец, взбежав по ещё одной дуге из лестниц, он влетел в длинную комнату, окно которой выходило в зал, который Кир почувствовал, ещё находясь в самом низу, огромный светящийся бриллиант на секунду ослепил его, но уже в следующую копатель увидел рычаг, от которого к входной двери вела жёлтая крашеная полоска. Не обращая внимания на уставившихся на него растерянных имперцев, гном дёрнул за переключатель, опуская за собой дверь, а потом мощным ударом секиры сломал его у основания.

У него была всего секунда на подготовку, прежде чем стоявшие у других рычагов люди, обнажив оружие, бросились в атаку.

«Всё».

— Неправильный выбор, — спустя бесконечно долгую секунду произнёс Грогган. — Я бы стрелял в Вернона.

Он перехватил пущенный в упор болт голой рукой, остановив снаряд всего в полупяди от моего лица.

Я снова оказываюсь на полу и вижу, как тиран делает молниеносное движение, Литесса с коротким вскриком падает, схватившись за торчащее из груди древко.

— Зачем же вы сюда пришли? — Грогган подошёл к обронённому волшебницей арбалету и коротким ударом ноги сломал его. — Из самоотверженности? Из мести? Чтобы спасти мир? Зачем?

Я перевернулся на живот и, с трудом соображая, пополз к своим мечам.

— Вы не знаете против кого боретесь и ради чего. Цепляетесь за то, что никогда не вернётся. Причём делаете это самым самоубийственным образом. Так войны не выигрываются. Так зачем вы здесь? Просто хотите умереть?

— Это наше дело, — прохрипел я, пытаясь справиться с дурнотой.

Грогган обошёл меня и, отшвырнув оружие подальше в сторону, присел рядом на корточки:

— Ты считаешь, что твои цели стоящие. Благородные, — он пожал плечами. — Или как?

— Мне просто так хочется, — я продолжил ползти.

— Хочется? — белоглазый вскинул бровь. — У человека не было бы проблем, если бы ему не хотелось. Мы чего-то хотим — и берём это. Желания одного накладываются на желания другого, и мы получаем воровство, убийство, предательство — в локальных ситуациях, в глобальных — войны, тиранию, геноцид. Я против всего этого. А ты? Ведь ты высокоморальный герой, заботишься о судьбах человечества, — он говорил спокойно, точно вёл беседу за чашкой чая, — так объясни мне, недостойному.

Я сплюнул кровью и пополз дальше.

— Высокоморальный, но, видимо, не слишком умный, — заключил пришелец, поднимаясь на ноги. — Не видишь дальше собственного носа.

— Лучше ты меня просвети, — я решил закинуть удочку. — Каковы твои цели?

— Зачем? — мёртвая улыбка. — Меньше знаешь — крепче спишь. Я разговариваю с тобой только потому, что жду, пока переловят остальную вашу шайку. Честно признаться, я не думал, что вы вот так, с разбегу сюда залетите. Кстати, где вы потеряли девчонку? Ты ведь именно ради неё сдавался Ордену, я прав?

Я пристально посмотрел на него, ожидая увидеть издёвку, но белоглазый либо мастерски притворялся, либо действительно ни о чём не знал. Мой взгляд метнулся к стоящему неподалёку архимагу — его лицо было совершенно непроницаемо.

— Она мертва. Убита твоими прихвостнями.

Грогган оглянулся на своего помощника, тот лишь пожал плечами.

— Так во-о-от в чём дело, — протянул тиран, в задумчивости наклонив голову вбок. — Я понял. Она погибла в том бою с имперцами. И ты, наверное, подумал, что это я отдал приказ вас атаковать. Поэтому у тебя снесло крышу от ненависти, и ты решился прийти сюда. Теперь всё понятно. Но послушай, — он примирительно развёл руками, — я же тут совершенно не при чём. Меня даже не было в Нирионе. Я понятия не имел о том, что вас нашли. Знай я об этом, зачем мне посылать этих болванов? Сам бы скрутил вас всех. Ты не должен ненавидеть меня за её гибель.

— Мне без разницы, — выдохнул я, делая ещё несколько движений по направлению к мечам.

— Иными словами, ты нашёл себе врага и теперь валишь на меня все свои беды. А я ведь просто иду к своей цели. Откуда тебе знать, что моя цель не оправдывает средства?

— Да, откуда мне знать? — я закашлялся, выплюнув очередную порцию крови, и насмешливо улыбнулся, чтобы ещё позлить разглагольствующего ублюдка.

— Вот поэтому сейчас я советую тебе меня послушать, — белоглазый начал медленно прохаживаться рядом со мной. — Наша вражда — это недоразумение. Да, мне пришлось расправиться с твоим учителем, но он ведь тоже не был святым. Даже близко к святому не стоял. Ты знаешь, что он на протяжении тысячелетий держал под контролем Средоточие? Как по-твоему, зачем? Ответ прост — власть. Он любил её куда больше жизни, поэтому стоял на своём до последнего. У меня просто не осталось выбора. Я-то не гонюсь за властью, мои цели далеки от банального честолюбия. Надеюсь, как и твои.

Мой взгляд снова упал на Вернона — тот смотрел на меня с отвращением.

— Я думаю, нам нужно найти общий язык, — Грогган рассуждал вслух. — Мне не будет нужды убивать тебя, если ты не будешь стоять на моём пути. Просто моя цель настолько важна, что не терпит сомнений или мягкотелости.

— Тебя послушать… так ты не разрушаешь мир, а спасаешь его.

— Бери шире, — кивнул Грогган. — Один мир — лишь песчинка в огромном песочном замке. И я не разрушаю его, а преобразую. Существующий миропорядок далёк от идеала. Мой хозяин понял это и стремится всё исправить. Но для того, чтобы построить что-то новое, нужно разрушить старое — тут уж никуда не денешься. Если оставить всё, как есть, мы не придём ни к чему, кроме медленного загнивания. Эта вселенная с самого начала не была совершенной. А теперь она ещё и стара. Подумай, неужели ты ни разу не сталкивался с несовершенством мироздания? Это же бросается в глаза, куда ни посмотри. Начни хоть с людей — неужели тебе кажется, что мы удачные создания? Да мы же по природе своей противопоставлены равновесию как таковому. Я бы даже сказал, что человечество — пик вселенского идиотизма. Суть нашего существования — родиться, состариться и умереть, чтобы оставить после себя недолговечные следы в медленно загибающемся Сущем. Мы как чума проникли в тело Вселенной и изменили её, изуродовали ещё больше. Всюду отпечатки наших сапог. Всюду мусор и объедки. Мерзость, гниль, уродство. Мы за тысячелетия породили столько различной гадости, сколько вселенная не породила за эоны лет.

— Мы и есть вселенная, — прошипел я, с трудом поднимаясь на четвереньки.

Грогган снова улыбнулся одними уголками губ.

— Именно поэтому её нужно отлить заново. Создать всё с нуля, не повторяя прошлых ошибок. Подумай, Энормис. Представь — новые миры, в которых нет ни одного следа человека. Ни единого напоминания о нём. В них живут создания, которые считают себя частью Вселенной, а не её хозяевами. Всюду чистота. Здесь не было ни войн, ни загнивания, ни идиотского принципа старения — только идеальное равновесие. Полная гармония!

«А мне ещё говорили, что я на себя много беру» — подумал я, посмотрев на Отражение, тот с интересом слушал наш разговор.

— Ты больной, — сказал я, бросив взгляд в сторону лежащей без сознания Литессы.

Ещё несколько минут, и она умрёт от потери крови.

— Если я мыслю иными категориями, это ещё не значит, что я больной, — возразил белоглазый. — По-моему, это ты больной, если тебе нравится жить в заведомо обречённом на разложение мире.

— Если вселенная переродится, то и тебе придется уйти.

— Это будет простейшая из моих жертв, — пожал плечами Грогган. — В отличие от тебя, я уже давно не поступаю так, как хочу. Только так, как надо.

— Надо — кому? — я позволил себе ещё одну усмешку. — Твоему хозяину? Ещё одному человеку?

Грогган даже отшатнулся.

— Ты считаешь, что мой хозяин — человек? По-твоему, я стал бы подчиняться другому человеку?

Он смотрел на меня с возрастающим весельем, которое не пахло ничем кроме смерти, и словно ожидал ответов на риторические вопросы. К этому времени мне удалось-таки добраться до одного из своих мечей, я перевернулся на спину и, опираясь на локоть, направил остриё в лицо стоящему в полутора шагах Гроггану.

— Мой хозяин — Тринерон, — сказал белоглазый. — Последний из Хранителей. Теперь ты понимаешь, что тебе никогда не победить в этой войне?

Отражение, замершее рядом с ним, скривилось, как от зубной боли.

А я с изумлением вспомнил рассказы Дисса о Хранителях и ужаснулся: неужели они — не просто красивая легенда?

— Тебе с ним не справиться, — сказал двойник, повернувшись ко мне. — Пока что. Тяни время.

— Зачем? — спросил я лениво, делая вид, что само желание взять в руку оружие — последняя попытка защититься.

Грогган, не способный слышать Отражение, подумал, что я обращался к нему, и всё понял по-своему.

— Да, тебе незачем побеждать. Это всё равно будет не победа.

— Отстань, я не с тобой разговариваю, — я перевёл взгляд на Отражение. — Зачем?

Стоящий прямо за спиной двойника Вернон в растерянности пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Гроггана.

Отражение не ответило, посмотрев куда-то наверх.

Через пару секунд я услышал позади шум подъёмного механизма ворот, белоглазый и его приспешник быстро повернулись на звук, из уст Гроггана вырвалось:

— Это ещё… — но он не договорил, потому что я нажал на кнопки рукояти меча.

Дюжина пружинок вытолкнула клинок из гарды, и тот, оставляя за собой нить разматывающейся цепи, ударил точно в правый глаз не успевшего среагировать пришельца.

— Беги! — рявкнуло Отражение, бросаясь к вцепившемуся в собственное лицо Гроггану. — Проваливай как можно дальше! Я его задержу сколько смогу!

«Интересно, как», — подумал я на бегу.

Честно говоря, меня не так уж сильно отделали, как я показывал. Судя по всему, мои скромные актёрские таланты всё же заставили противника поверить, что мне очень больно — помогли разбитая губа и заплывший глаз, из-за которого я сейчас плохо видел.

— Вернон, твою мать, где он?! — орал позади враз оживший Грогган. — Ни хрена не вижу! А-А-А-А-А!!!

Сунув оба меча под мышку, я подбежал к Литессе, пощупал пульс — в пальцы слабо толкнулась артерия. Не мешкая, я поднял её на руки и вдруг услышал крик сверху:

— Беги, Эн! Быстрее! — голос Кира?..

Дверь, из которой мы пришли, оказалась ближе всех, я пронёсся через проём так быстро, словно под ногами горел камень. Последнее, что я увидел, обернувшись: Отражение, вцепившись в рвущегося из его рук Гроггана, не даёт тому сдвинуться с места, а Вернон, странно скривив лицо, бежит следом за мной.

Но архимаг не успел — дверь с шумом грохнулась прямо за моей спиной, словно у неё оторвали противовес, и окончательно отрезала меня от преследования.

— Что значит — Нирион может перестать существовать?! Почему?

— Туда пришёл человек, который собирается изменить само мироустройство. Он служит самой мощной из существующих силе, так что при естественном порядке вещей его план удастся.

— Кур-рва! Вот так неожиданность, рвать её мать, вот так новости! И как же я могу этому помешать?

— Твоя линия судьбы подходит к концу. Исходя из этого, твой единственный шанс — нарушить естественный порядок.

— Линия судьбы? Постой. Это значит, что я умру? Так, что ли?

— Так.

— М-мать-перемать… И сколько же мне, по-твоему, осталось?

— Чуть больше полугода.

— … Чёрт, с тобой, предположим. И что делать тогда? Как всю эту хрень предотвратить?

— Человек, с которым ты пришёл ко мне, нарушает событийный поток, заставляя его ветвиться. Ты можешь повлиять на него и заставить события идти по менее вероятным веткам. В том числе по тем, что содержат в себе сохранение существующей вселенной.

— Человек? Постой, Энормис?

— Так он себя называет.

— Так и знал, что с ним не так что-то… Значит, мне никак не обойти судьбу?

— Любая попытка так или иначе приведёт к тому же результату. Сопротивление лишено смысла.

— И… мне нужно идти с ним.

— Этот вариант обладает наибольшей эффективностью.

— И умереть… Чёрт, да не верю я тебе!

— У всякого разума есть возможность отвергать Знание.

— … Как я умру?

«Как я умру?» — Кир задавал себе этот вопрос сотни раз до встречи с Оракулом. Каждый раз картины рисовались разные: падение в шахту, засада шушеры, укус какой-нибудь ядовитой твари Глубин, встреча с Тенью или, чем чёрт не шутит — старость? — но непредсказуемость будущего делала своё дело — он не думал об этом всерьёз. Теперь же будущее обрело формы, и завтрашний день улыбнулся гному оскаленным черепом, а дыхание смерти с тех пор преследовало копателя всюду, даже во сне. Смириться с этим не получалось. Он не хотел верить Оракулу, отрицал Знание в мыслях, но заронённое в его душу зерно дало ростки, и чем дальше, тем больше Кир убеждался в правоте Голема. Осознание неотвратимости конца само по себе сделало невозможным планирование будущего — все мечты, какие ещё оставались, постепенно исчезали. На их место пришла Цель — во что бы то ни стало сделать так, чтоб его смерть оказалась ненапрасной. Если бы не это, он бы давно сбежал от жуткого человека, по какой-то насмешке судьбы ставшего его другом.

Впрочем, винить Эна было не в чём — ведь он не знал того, что знал Киримор. Гнома беспокоило лишь, сможет ли тот дойти до конца. Поэтому он так боялся, что чародей сбрендил. Поэтому, когда они попали наконец на остров и увидели вулкан, копатель всё понял.

«Здесь, значит. Здесь это случится. А ничего у меня склеп… Большой».

Преследователи орали и стучали в дверь за его спиной. Кир смотрел вниз через окно, рукой прикрываясь от сияния Средоточия — бесстрастного камня, парящего в середине зала. Дверь за Энормисом только что закрылась, полуослепший Грогган, странно дёргавшийся на протяжении полуминуты, вдруг сорвался с места, начал колотить закрывшуюся створку, но та была слишком толстой даже для него.

«Они уйдут, — вдруг понял гном. — Теперь точно вырвутся. По-другому и быть не может».

Копатель огляделся: шесть мёртвых тел лежали в нелепых позах по разным углам комнаты. «Маловато для центра управления». Гном закрыл все двери кроме тех, по которым должен был выйти Энормис, так что, если кто-то и попадётся ему на пути, чародей справится.

«Большинство-то я увёл за собой…»

Гном сел, оторвал лоскут от рубахи, перевязал раненую ногу — один из солдат всё же достал его. Волнение и страх окончательно пропали. Несмотря на безвыходное положение дышалось легко и свободно.

«Отбегался, Рыжий. Отвоевался. Зря я, конечно, так и не женился… Хотя нет, не зря. Вдову после себя оставлять? Да ну. На мою семью плача и так хватило. Как же я по ним соскучился… Но подождите ещё чуть-чуть, дайте надышаться. В Торе будет не до того — там только успевай мёд пить да с предками здороваться. Ещё несколько минут хотя бы. Всего несколько минут. Говорят, перед смертью не надышишься, а я вот уже почти…»

Бок болел — похоже, Грогган всё же сломал мне нижнее ребро. Бежать с Литессой на плече становилось всё тяжелее и тяжелее. Волшебница еле дышала, и я не мог сказать с уверенностью, проживёт она ещё пять минут или нет.

«Мне показалось, или я слышал голос Кира? Наверное, показалось, потому что он не мог дотуда добраться. Но кто тогда открыл двери?..»

Мои мысли прервались, когда до меня донеслись звуки боя. Преодолев поворот, я вбежал в вытянутый зал, в противоположном конце которого кто-то сражался. Я пригляделся — Рэн! Вызвать альтера он не мог, но скорости ему всё ещё было не занимать. Трое его противников погибли ещё до того, как я успел подбежать вплотную.

— Рэн!

— Что произошло? — спросил пуэри, принимая на руки мою ношу. — Она жива? Грогган жив?!

— Она пока жива. Грогган ещё живее, — сказал я, читая в глазах охотника… настороженность? — Некогда стоять, надо бежать!

По лицу Рэна пробежала тень, он словно хотел что-то сказать, но не решался. Я стиснул зубы от боли и усталости:

— Ну говори же, в конце концов!

— Кир ушёл на разведку, но так и не вернулся.

— Вот же… Значит, дверь открыл он! Надо его найти! — не задумываясь, выкрикнул я, но наткнулся на тяжёлый взгляд пуэри:

— Я дошёл сюда только потому, что все остальные двери закрыты. И мне кажется, он сделал это специально.

В одну секунду я стою, хлопая глазами, а в следующую на меня обрушивается понимание.

— Пошли найдём его! — рыкнул я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Мы не пробьёмся! — неожиданно резко ответил Рэн, схватив меня за рукав. — Он сделал это, чтобы дать нам время, неужели ты не понимаешь? Нам нужно уходить!

— А-а-а, проклятье!!! — в бессилии я пнул попавшийся под ноги труп. — Кир!

— Уважай его выбор! — продолжал говорить пуэри, но я почти не слушал. — Идём!

Он побежал по коридору и я, постояв пару секунд, ещё раз скрипнув зубами, побежал следом.

Неправильно, всё неправильно! Мы пришли сюда в наивной надежде одержать верх, но сил едва хватает унести ноги. И то не всем… Литесса ранена, а Кир — Кир вообще никогда отсюда не выйдет! Я думал, что блокировка магии сыграет мне на руку, сравняет шансы, но оказалось, что без магии эту тварь и не убить вовсе. А теперь нам остаётся только бежать, как побитым псам, чем дальше, тем лучше и забиться там в глубочайшую из нор, ведь стоит убрать Гроггана, как придётся встретиться с самим Тринероном!

Плохо соображая, что делаю, я обогнал Рэна на повороте. Бежать оставалось совсем недолго — мы уже преодолели памятный перекрёсток, где всё так же никем не тронутые лежали семь мёртвых тел.

Я только вознамерился спросить охотника, почему он оставил Арджина одного, как услышал впереди подозрительный звук.

Предчувствуя неладное, я пробегаю последний поворот…

… чтобы увидеть, как громила в красном доспехе вонзает спату в спину стоящего на коленях разведчика.

Это стало последней каплей.

Рассудок вернулся ко мне, когда Рэн оттаскивал меня от последнего из убитых врагов — я рубил его на части. Пять тел, один убит самим Арджином, остальные — мной. Во рту застыл отвратительный железный вкус, кровь покрывала меня с ног до головы, своя и чужая — каждому врагу я отсёк или размозжил голову, отрубил несколько конечностей, это не говоря уже о колотых ранах…

Придя в себя, с трудом переставляя ноги от боли и усталости, я добрался до тела давнего друга. Его глаза были открыты, но уже остекленели. Удар клинка пришёлся в сердце, поэтому Арджин умер быстро. Почти безболезненно.

Впервые в жизни мне захотелось рыдать, но я не мог — только судорожно вздыхал и шарил невидящим взглядом вокруг себя, словно надеясь найти хоть что-то утешительное. Но на глаза мне попался только Рэн, который даже не сел, а упал рядом с широко раскрытыми глазами.

— Когда мы услышали крики из коридора, он сказал мне бежать туда, — охрипшим голосом сказал он. — Что Кир, наверное, попал в беду, а сам он идти всё равно не может…

— Нужно бежать отсюда, — сказал я, не слыша себя. — Быстрее. Сейчас же. Не могу больше здесь находиться.

Рэн, посмотрев на меня мутным взглядом, кивнул.

— Бери Литессу, я возьму Арджина.

— Зачем?

— Надо.

Когда-то давно, в одном из разговоров разведчик признался мне, что после смерти не хочет гнить в земле. Что он предпочёл бы сожжение — так поступали с павшими товарищами воины Трон-Гарада. Какая же ты всё-таки тварь, судьба. Он не мог знать тогда, что умрёт от руки имперца, и что хоронить его буду я.

Едва мы удалились на достаточное расстояние, где снова стал доступен Эфир, я сжёг тело Арджина в магическом огне. «Интересно, что стало с Киром, — я глядел на пляшущие языки пламени. — Надеяться, что он выжил — глупо. Может, он хотя бы умер так же легко?»

Отражение тоже больше не появилось. Неужели, и он погиб? Если так, то он, пожалуй, единственный, по кому я точно не стану лить слёзы.

Я чувствовал себя сволочью. Такой, которую сам бы с радостью сбросил в яму с волками. Почему? Да потому что должен был поступить так, как поступил. Впопыхах сжечь тело одного друга — на колдовском огне, как какую-то химеру. Бросить другого на растерзание кучке человеческих отбросов. И всё это — без сомнений, не теряя времени на сантименты. Ради «общего блага». Тех, с кем я прошёл столько лиг, кому вверял свою жизнь, и кто вверил мне свою, я променял на какую-то там надежду. На абстракцию. На пустой звук…

Может это даже хорошо, что мне некогда их оплакивать. Не буду чувствовать себя ещё и лицемером.

— Что теперь? — спросил Рэн.

Он только что закончил менять повязку не приходящей в сознание Литессе. Я заживил её рану, но восполнить кровь из воздуха не мог, так что волшебница пребывала в состоянии, близком к коме. Это всё, что я мог для неё сделать.

— Уходим с острова.

— Куда?

— Хоть куда. Здесь нас найдут очень скоро.

— Эфирными Тропами?

— Не вплавь же. Бери Литессу.

Повинуясь моему жесту, пространство выгнулось нам навстречу, и через несколько мгновений сфера энергетического вакуума провалилась в Эфир, унося нас прочь от Одинокого Вулкана.

Стук в дверь ненадолго прекратился, и Кира это даже вырвало из оцепенения. Неужто им надоело?

Однако спустя несколько секунд в дверь гулко ударило нечто тяжёлое. «Ручной таран принесли, — поморщившись, подумал Кир. — Металлический. Долго искали. Скоро пробьются, значит. Всё равно слишком быстро… Хотя, чего ты ждал, Рыжий? Что тебе дадут тут умереть от голода и жажды?»

Крякнув, гном встал на ноги, поднял секиру. «Враги штурмуют наш оплот — спаси, копатель, наш народ!» — слова старой песни копателей сами собой всплыли в памяти, и Кир сжал зубы. — «Чтоб мирно спали под горой, идти тебе в кровавый бой».

Он сделал всё от него зависящее, смиренно принял судьбу, и страх смерти, долгие месяцы мучивший его, почти исчез. Потому что обратной дороги для него больше не существовало.

Он знал, за что умирает.

Каменная дверь от очередного удара пошла трещинами. «Эдак они до меня долго будут добираться, — подумал копатель и сплюнул. — Не хочу больше ждать».

Киримор воткнул рукоять секиры рядом с обломком рычага и потянул, приведя механизм в действие. Дверь, искривлённая повреждениями, медленно поползла вверх.

Стоящие за ней солдаты взволнованно переговаривались и бросили таран на пол, дожидаясь, пока в комнату можно будет пролезть. Кир уже ожидал их, напружинившись в боевой стойке.

— Ну, подходите, черти! — рявкнул он, мысленно прокручивая всё ту же песню.

Первые двое молодцов налетели на гнома разом, но тот встретил первого неожиданным ударом сверху вниз, а второму дал подсечку раньше, чем тот успел атаковать.

Добив первых двоих, он тут же отступил, потому что на смену им в не такую уж широкую комнату протиснулось ещё четверо. Они полукольцом наступали на оскалившегося гнома, где-то за их спинами мелькнула сеть.

— Ну уж нет! — взревел он, бросаясь в самоубийственную атаку, перед глазами его сам по себе возник четкий образ родных чертогов.

Одного удалось уложить с подката, второй упал от удара в челюсть, — и тут раненая нога подвела гнома. Он споткнулся, припал на одно колено, и тут же ощутил, как вражеский клинок пронзает плечо сзади и выходит под ключицей. Взревев от боли, он взмахнул топором снова — и сумел зацепить ещё одного врага.

Рванув с пояса последний топор, копатель швырнул его в солдата, готовящего сеть — так, что затрещали все сухожилия. Тот упал, но на его место тотчас вбежало ещё двое. Трое других врагов заходили сбоку, ощетинившись клинками.

«Вот ты какая, Костлявая, — подумал гном, глядя на человека, что стоял ближе остальных. — Ну, здравствуй».

Тусклый блеск начищенного металла притягивал взгляд, завораживал. Остриё клинка подрагивало — словно оружие на несколько мгновений обрело разум и осознало, что именно ему начертано отнять жизнь копателя. Сталь трепетала, едва не выла от нетерпения и жажды, будто сходя с ума от мысли, что жертва может ускользнуть. Гном чувствовал это так же отчётливо, как боль в ранах, его воображение в красках нарисовало миг, когда гладиус пронзает его сердце, с наслаждением купаясь в крови. Это ощущение стало таким сильным, таким реальным, что Кир и сам уже почти желал этого последнего, смертельного рывка, дарующего абсолютную свободу.

И спустя мгновение последняя преграда в его душе пала.

— Вот и всё, — прошептал он еле слышно и вскочил, бросаясь на направленный в его грудь меч.

Ноябрь 2013