Мой разум спорил с самим собой. Одна его часть твердила, как заведённая: «Я сделал всё, что мог», а другая вопила панически: «Я сделал недостаточно!» Глаза жгло, ведь я не мог моргнуть: веки словно прилипли к надбровным дугам. Тело отказывалось повиноваться, и даже элементарные попытки закричать ни к чему не привели. Я мог только наблюдать.

Передо мной стоял Грогган. Мы смотрели друг на друга, и впервые в жизни я боялся сильнее, чем ненавидел. Он не выглядел ни равнодушным, ни надменным, ни самодовольным. Напротив, во взгляде его читались понимание и искренняя скорбь. И я боялся. Не врага, но того, что враг на самом деле был прав, прав с самого начала, что он постиг истину, на которую у меня не хватило духа или ума. Что на самом деле Грогган — не зло. Что зло — это я.

Мы стояли на заснеженной вершине, и за спиной слуги Хранителя раскинулся медленно погибающий Нирион.

— Ты ошибся, — сказал человек в сером.

Мир постепенно терял очертания, тонул в багровом мареве, но я не мог отвернуться, не мог даже закрыть глаза. Грогган хотел, чтобы наивный мальчишка видел гибель того, что так яро защищал. Поэтому я смотрел и постепенно терял желание сопротивляться. Было в этом зрелище нечто притягательное, завораживающее. Освобождающее. Я понял: нет мира — нет ответственности. И почувствовал, как с души падает целая гора крохотных камешков.

Но в следующий миг лицо Гроггана стало лицом Лины, а в уши ударил многоголосый крик:

— ОЧНИСЬ!!!

И я очнулся.

Сначала пришло облегчение: «это всего лишь сон». Но уже через секунду боль в правом боку напомнила мне о последних перед потерей сознания секундах. Наверное, при падении я сломал нижнее ребро. Хорошо ещё, что кожа утратила чувствительность…

Я был настолько слаб, что даже голову смог поднять только с третьего раза. Открыв глаза, я увидел лишь мутные силуэты, потребовалось хорошенько проморгаться, чтобы зрение хоть немного прояснилось.

На этот раз я был не на вершине горы, а в хранилище Средоточия. Как и во сне, передо мной стоял Грогган, но наяву он держал в руках хорошо знакомую мне сферу. Белоглазый внимательно изучал артефакт и, судя по всему, пытался пробудить его магию. В центре зала стоял Вернон, вокруг которого медленно вращались шесть эссенций. Меня распяли на магическом кресте, и о том, чтобы пошевелить хоть одной конечностью, не могло быть и речи.

Я тихо закашлялся, и бок тут же прострелила пульсирующая боль.

— Очнулся, — мельком глянув на меня, сказал Грогган. — Не пытайся вырваться. Здесь действует только магия первоэлементов, и тебя держит именно она.

Честно говоря, я даже дёргаться не собирался. Сил едва хватало на дыхание.

На какое-то время белоглазый утратил ко мне интерес. Его внимание полностью заняла сфера. Вернон неотрывно сверлил меня взглядом и молчал. Позади слышалось чьё-то дыхание, но повернуться и посмотреть на четвёртого присутствующего было невыполнимой задачей. Я покорно висел в путах и ждал, надеясь хоть немного восстановить силы.

Монструозный бриллиант неторопливо вращался в центре пирамидального зала и выглядел точно как в прошлый раз. Здесь вообще мало что поменялось: никто не потрудился даже оттереть пятна засохшей крови, оставленные мной, Литессой и Грогганом полгода тому назад. Наверху, в одной из стен, виднелось широкое обзорное окно. Оттуда я в последний раз слышал голос Кира. Который, скорее всего, там и погиб.

Я тоже был готов к смерти. Я видел достаточно, чтобы понимать: нет в ней ничего необычного. Просто в один миг ты жив и можешь мыслить, а в следующий тебя уже нет. Смерти, конечно, можно бояться. Но правда в том, что умирание — самый естественный процесс из всех существующих.

— Значит, так, — деловито отчеканил Грогган и повернулся ко мне. — Сейчас я буду спрашивать, а ты — отвечать. Выбора у тебя никакого нет. Или ты говоришь, или я начинаю тебя калечить. Вздумаешь лгать — калечить буду ещё сильнее. Умереть я тебе не дам. Твой друг уже выложил мне всё, что знал, так что теперь твоя очередь.

— Прости, Эн, — слабый голос пуэри доносился сзади.

Я лишь вяло кашлянул.

— Похоже, у тебя не осталось достаточно преданных друзей, Энормис, — сказал Грогган почти сочувственно. — Чтобы разговорить этого парня, хватило одних угроз. Он выдал мне всё, вплоть до мелочей. Например, что ты искал аномалию, в которой хранилась седьмая эссенция. Но до этого я и сам додумался. А не понял я, зачем ты натравил Литессу на Вернона. Ведь у нас ресурсов всё равно больше. Так не логичнее ли было бросить все силы на поиски? Или ты просто дал женщине шанс отомстить?

Я с трудом разлепил пересохшие губы и прохрипел:

— Так мне показалось правильнее.

Человек в сером посмотрел на меня пристально и пожал плечами.

— Чем дальше, тем больше мне кажется, что ты и не планировал одерживать верх в тобой же затеянной борьбе. Как будто сопротивлялся из одного лишь принципа. Тактика заведомо проигравшего. Но забудем о твоих сумасбродных решениях. Перейдём сразу к главному. Что это такое? — он поднёс сферу к самому моему лицу.

Внутри шара клубился туман. Он тёк вдоль стенок артефакта, и под каким углом в него не заглядывай, центра ни за что не увидишь. Пожалуй, когда-то я и сам не отказался бы узнать, есть там что-нибудь или нет. Но теперь это уже не имело значения.

Я перевёл взгляд на Гроггана и изобразил непонимание.

— Не строй из себя дурачка, — холодно сказал белоглазый. — Я знаю о каждом твоём шаге. Думаешь, я чисто случайно опередил тебя в лабиринте? Вовсе нет. Когда Вернон сказал мне, что ты уничтожил отслеживающий прибор, я вернулся в Башню, нашёл остаточную энергию твоей Тропы и по ней восстановил фигуру.

Я снова кашлянул и скривился от боли. Ублюдок следил за мной последние несколько дней. Вот так неожиданность!

— Хитрое плетение, пришлось повозиться, — Грогган уважительно покачал головой. — Но след был свежий, и я справился. С тех пор ты всё время был у меня как на ладони, так что давай пропустим стадию «не понимаю, о чём ты говоришь». Я знаю о твоём визите к эльфам, потом о восхождении на Хребет Бурь. Там ты получил эти увечья?

Я молчал.

— Можешь не отвечать, я уверен, что там. Потом ты отправился в Укромную Долину. Не знаю, как, но там ты понял, где искать, потому что после этого направился прямиком в Квисленд, — белоглазый подбросил сферу на ладони. — Очень удачная догадка. Я даже могу проследить ход твоих мыслей. Дисс был родом из Эфира, поэтому наверняка заранее узнал о существовании седьмой эссенции. Если Маг захватил и тысячелетиями удерживал под контролем Средоточие, то почему бы ему не проделать то же и с главным протоэлементом? Почти уверен, твой наставник нашёл сокровище давно и перепрятал туда, где его удобнее было хранить. То есть в Эфир рядом с Квислендом. Очень складно получается!

Я не открывал рта, только смотрел. Грогган не просто был уверен в себе, он знал, что победил. Наше противостояние изрядно помотало ему нервы, так что теперь белоглазый наслаждался моментом. В этом я его полностью понимал.

Да и вообще я понимал его слишком хорошо. Наверное, даже лучше, чем себя. И, как ни странно, это мешало мне его ненавидеть.

— Но после начинаются нестыковки, — Грогган задумчиво посмотрел на сферу. — Я решил дождаться, пока ты вытащишь эссенцию в физический мир. Понять, что ты пошёл за ней, было нетрудно: так сильно перемешать слои Эфира не смог бы никто другой. И ты вышел из аномалии, сжимая в руке вот это. Однако оно не реагирует на мою магию, и на магию Вернона тоже. Более того, оно не взаимодействует ни с одной другой эссенцией, и даже со Средоточием. Так что же это, Энормис? Ты хоть знаешь, ради чего всё это время рисковал жизнью?

Не так уж много радостей мне осталось в этой жизни, но одна всё же так и соблазняла. Очень хотелось посмотреть, как на лице моего оппонента треснет эта совершенная маска безразличия. Пусть бесится. Пусть заставляет меня говорить. Пусть угрожает. А я буду смотреть в его мерзкие буркалы и наслаждаться засевшей в них яростью. И тем это приятнее, что сам я уже не злюсь.

Но Грогган был терпелив.

— Варианта только два, — он будто давал урок в классе. — Либо это не эссенция, либо к ней просто нужен какой-то ключ. И так как в пользу первого варианта ничто не говорит, я склоняюсь ко второму. — Грогган подошёл ко мне вплотную и словно попытался заглянуть в самую мою душу. — Я найду этот ключ, Энормис. Так или иначе. Знаешь, почему я в этом уверен? Потому что на твоём месте были уже сотни таких же ярых защитников людских мирков. Из них можно армию сколотить. У некоторых даже хватало смелости откусить себе язык. Но им это не помогло. Так что из тебя я тоже достану всё, что мне нужно. Вопрос только в том, как сильно ты хочешь страдать.

— Скажи ему, Эн, — тихо сказал пуэри. — Если знаешь, скажи.

Похоже, Рэн висел обездвиженный, как и я. И, по всей видимости, он устал бороться. Потому что таким голосом обычно просят добить.

Я не мог отказать самому преданному своему другу. И поэтому, всё так же глядя Гроггану в глаза, проговорил:

— Ты проиграл.

Не знаю, что меня выдало. Излишнее спокойствие, может быть. Я очень хотел, чтобы белоглазый засмеялся, захохотал, начал надо мной издеваться и говорить, насколько я жалок, или чтобы он хотя бы закатил глаза и назвал меня сумасшедшим. Отвесил бы мне оплеуху, на худой конец. Но вместо этого Грогган отступил на шаг и посмотрел на меня оценивающе. Я понял: он начал что-то подозревать.

Но, к счастью, правильных выводов он так и не сделал.

Белоглазый совладал с лицом и бросил:

— Это не я вишу перед тобой, закованный в самые надёжные магические кандалы. Всё как раз наоборот. Я победил. Так что начинай говорить.

В хранилище повисла тишина.

Я перевёл взгляд на Вернона.

Тот кивнул.

Я снова посмотрел на Гроггана, прямо в его зрачки, и в их глубине нашёл разгорающуюся искорку понимания.

— Нет, — сказал я, следя за расширяющимися от злости глазами. — Тебе конец.

Рэн совершенно перестал понимать происходящее.

«Нет. Тебе конец» — сказал Энормис, и Грогган с невероятной прытью метнулся к Вернону. В тот же миг магические путы, удерживающие пуэри и Эна, исчезли. Они оба упали, а потому охотник не понял, что зазвенело, но звук был такой, словно кто-то со всей силы ударил кувалдой в колокол.

Когда Рэн поднял голову, в кандалах бился уже Грогган. Его тело извивалось, точно змеиное, и в каждое движение, по всей видимости, вкладывалась огромная сила, но энергетические кольца не сдвинулись ни на волос.

— Вернон! — крикнул белоглазый. — Бестолочь недоразвитая! Когда ты успел переметнуться?!

Пуэри смотрел на архимага и не узнавал его. Это был совсем не тот человек, что стоял перед Рэном минуту назад. Поза и мимика так сильно изменили его облик, что охотник подумал, будто у Вернона есть брат-близнец. Острый, прямой взгляд. Прямая осанка. Спокойствие и уверенность.

Величие.

Архимаг не счёл нужным отвечать тому, кого называл хозяином. Только холодно наблюдал за его потугами освободиться.

— Он никогда не был на твоей стороне, — Энормис с трудом поднялся и подошёл к Рэну. — Не ранен?

Последний вопрос адресовался пуэри, но тот так и не смог его осмыслить. Чародей бегло осмотрел охотника и, удовлетворившись результатом, кивнул.

— И что теперь, убьёшь меня, ты, недоносок?! — Грогган брызгал слюной и продолжал рваться. — Ты не сможешь, Вернон, не сможешь! Чтобы убить меня, тебе придётся пропустить энергию первоэлементов сквозь себя. — На лицо белоглазого вползла издевательская усмешка. — Если умру я, ты умрёшь вместе со мной!

На лице архимага не дрогнула ни одна мышца. Он подошёл к Гроггану вплотную, и кольцо вращающихся эссенций обернуло их обоих. Вернон положил руки на плечи бывшему хозяину и с особым удовольствием проговорил прямо ему в лицо:

— Я знаю.

Эссенции ускорили вращение, и воздух вокруг них затрещал от перенасыщения энергией.

Энормис, держась за бок, наблюдал за происходящим со стороны. В его глазах не было ни боли, ни грусти — только спокойствие.

— На моё место придёт другой! — орал Грогган, силясь перекричать нарастающий треск. — Хранитель уничтожит и вас, и ваш мир, и всё в этой вселенной! Слышите меня? Вам всё равно не жить!

Его слова после всего, что было, звучали жалко и никого не задели.

— И на него найдётся управа, — отозвался Энормис тем же уверенным тоном.

Воздух заискрил, и двух мужчин в центре зала окутало сверкающее облако. Слуга Хранителя всё ещё пытался вырваться, Вернон держал его стальной хваткой. Средоточие вспыхнуло изнутри, готовясь принять в себя поток чистейшей энергии, и по хранилищу разлетелись слепящие узоры разноцветных бликов. Рэн прикрыл глаза рукой, чтобы хоть что-то видеть.

Искры свивались в настоящие потоки, хаотично пляшущие вокруг Вернона и его жертвы. По лицу Гроггана было видно, что он выкрикивает ещё какие-то слова, но треск, переходящий в гул, полностью заглушил звук его голоса.

Пуэри начал думать, что сошёл с ума. Происходящее никакими концами не вязалось с тем, что он знал. Вернон — друг? Но что же тогда происходило весь последний год? К чему были все эти жертвы, кровь и смерть?

Вместо ответа на его плечо легла рука Энормиса. Чародей не произнёс ни слова, но на его лицо вернулось давно забытое Рэном выражение — простого человеческого участия.

Энергетические потоки уплотнились настолько, что хлестнули в стороны, и тут же натолкнулись на невидимые стены. Чья-то воля выровняла их, скрутила в тугой канат, заставила повиноваться, эссенции вращались уже с такой скоростью, что превратились в размытую полоску. Вернон отвёл одну руку назад, и через мгновение энергетический луч ударил ему между лопаток.

Одежда архимага мгновенно вспыхнула. Мужчину выгнуло дугой, оторвало от пола, затрясло, его кожа начала выгорать и испаряться. Но на последний удар сил Вернону ещё хватило.

Его кулак провалился в грудь Гроггана, как раскалённый нож в масло.

В тот же миг белоглазый запрокинул голову, и изо рта его хлынуло белое пламя. Глаза выжгло почти сразу, нос и уши продержались чуть дольше. Через несколько секунд из тела Гроггана било уже несколько пышущих жаром струй. Два пламенеющих силуэта озарили хранилище Средоточия неестественным золотым светом.

Вернон сгорел дотла первым. Его фигура просто погасла, не оставив после себя даже пепла. Вслед за этим потухло и Средоточие, а заклинание, которое по задумке должно было уничтожить Нирион, начало распадаться. Сферы эссенций замедлили свой бег и одна за другой упали на пол. Обожжённая телесная оболочка, оставшаяся от Гроггана, мешком повалилась туда же.

Уже через несколько секунд всё стихло.

— Всё, — сказал Энормис и легко хлопнул охотника по плечу.

Он проковылял к центру хранилища и начал собирать раскатившиеся по полу протоэлементы.

— Что… это было? — только и смог выдавить пуэри.

— Моя судьба, — ответил чародей и поднял последний, седьмой шар.

На останки злейшего врага он даже не посмотрел.

— Идём, — сказал Эн, подойдя ближе. — Я всё объясню по дороге.

Пуэри был настолько ошеломлён, что повиновался беспрекословно.

Они покинули хранилище и попали в освещённый факелами коридор. Здесь Энормис первым делом достал одну из эссенций. Протоэлемент слабо засветился, чародей какое-то время вглядывался в него, будто надеясь там что-то отыскать, кивнул и продолжил путь.

— Прежде всего, я должен попросить у тебя прощения, — сказал он. — Я всем вам солгал. Эта ложь не давала мне покоя, потому что я видел, как вы на меня смотрите. Но теперь, когда с Грогганом мы разобрались, тебе нужно знать правду, — чародей вздохнул. — Нет никакой седьмой эссенции, и никогда не было.

Рэн красноречиво посмотрел на сферу, которую совсем недавно Энормис вынес из глубин Эфира.

— Это не эссенция, — кивнул человек. — Это артефакт, который перенёс меня в Нирион. Он был со мной, когда Арджин подобрал меня в Фолиатском лесу. Дисс долгое время пытался понять устройство этой сферы, но в итоге пришёл к выводу, что она выполнила своё назначение и умерла. В ней остались крохи магии, но пробудить её не смог даже Старый Маг. Эта сфера неуничтожима. Хоть что с ней делай. Поэтому, когда Грогган уничтожил Квисленд, я искал её в Кратере. Но не нашёл. Подумал, что её забрал тот, кто уничтожил замок. Лишь совсем недавно я понял, что тем магическим ударом, который обрушился на Квисленд, артефакт попросту выдавило в Эфир. Шансов найти его там было немного. Но, как видишь, повезло.

Они подошли к перекрёстку, но Энормис уверенно прошагал мимо поворота, словно знал дорогу. В голове Рэна вертелся целый вихрь вопросов, и он никак не мог выбрать из них тот, который хотел задать первым. Поэтому Эн, немного помолчав, заговорил сам:

— Все мои действия за последние полгода были направлены на то, чтобы создать иллюзию противостояния с Грогганом. Вернон мог убить его сразу после того, как они добыли шестой протоэлемент. Но тогда было ещё рано.

— Я вообще ничего не понимаю, — Рэн помотал головой. — Ты мне скажешь, кто он?

— Кто Вернон? — Энормис обернулся на ходу. — Я думал, ты догадался. Он был учеником Дисса, и стал им задолго до моего появления в этом мире.

Это откровение запутало Рэна ещё больше.

— Тогда как… почему он встал на сторону Гроггана?

— Я же сказал, Вернон никогда не был на его стороне. Тут… всё непросто. Но я попытаюсь объяснить.

Из-за угла прямо перед ними вышел человек в красных одеждах. Судя по виду, он очень удивился, увидев пленников Гроггана, спокойно разгуливающих по святой святых этого острова.

Энормис не дал мужчине ни шанса. Имперца подняло в воздух и с силой швырнуло о стену. Тот потерял сознание и кулём свалился на пол.

— У Старого Мага в кабинете было много трактатов по душевным болезням, — продолжил чародей, даже не замедлившись. — Один из них я увидел в день нашего с Диссом знакомства и решил, что душевнобольным считают меня, из-за потери памяти. Это заблуждение долгое время мешало мне сделать верные выводы. Оказалось, от душевного недуга страдал Вернон. Многие учёные за внешние проявления называют его болезнь многодушием. Как будто в одном человеке живёт несколько разных душ, которые борются друг с другом и тем самым разрушают свою телесную оболочку.

— У нас это называлось расщеплением личности, — сказал Рэн, припомнив одну из прочитанных книг. — Но страдающие им… люди не могут скрывать свою болезнь от окружающих.

— А Вернон смог. Он был особенным, да и влияние Дисса сказалось, я уверен. Вернон научился жить с этим. Может, одна его личность оказалась сильнее и подчинила все остальные, не знаю. Но факт налицо. Подумай: был период времени, когда он одновременно был учеником Дисса, Литессы и Гроггана. Причём Литесса понятия не имела об остальных учителях. Ты веришь, что она может быть настолько слепой?

Рэн отрицательно покачал головой.

— Вот именно. Она тогда лишь почуяла неладное и узнала о Гроггане слишком поздно, а о Диссе не знает до сих пор. Грогган вообще до самого конца не догадывался, что Вернон играет не за него, а за себя. Если честно, из-за этого я вплоть до сегодняшнего дня сомневался, что всё понял правильно. Вернона невозможно было раскусить, потому что он не играл роли, а создавал новую личность и в самом деле становился тем, кем его хотели видеть.

— Мешанина какая-то, — Рэн едва удержался от того, чтобы схватиться за голову. — Как это вообще всё получилось? Почему Вернон тайком не рассказал всё Диссу или тебе?

Чародей и охотник вышли к большой винтовой лестнице и нос к носу столкнулись с вооружённым отрядом имперцев. Этих людей постигла та же участь, что и предыдущего встречного: их тела разлетелись в стороны, как тряпичные, только доспехи лязгнули. Энормис неспешно перешагнул через поверженных противников и начал подниматься по ступенькам. Рэн не отставал.

— На этот вопрос я и сам хотел бы знать точный ответ. Но после миллионов прокручиваний одной и той же мысли мозг найдёт объяснение чему угодно. Виной всему я, — чародей опустил голову. — Скорее всего, Дисс не только учил Вернона, но и помогал ему сохранять рассудок, держал под контролем. Представляешь, сколько бед натворил бы сошедший с ума чародей такой силы? Старый Маг всего лишь не дал пропасть ему и его способностям. Подобрал, воспитал, научил справляться с недугом. Вернон доверял Диссу и полагался на него больше, чем на себя. Поэтому, когда у Дисса появился новый ученик, намного более интересный и перспективный, чем сто пятидесятилетний меритарит, Вернона это выбило из колеи. Уверен, они продолжали уроки, потому что Дисс порой пропадал где-то целыми месяцами. — Эн усмехнулся. — Тогда я думал, что у Старого Мага целая куча ужасно важных магических дел. А всё оказалось просто: большинство его отлучек были связаны с визитами на Одинокий Вулкан и обучением Вернона.

— Тогда почему Дисс не сказал тебе, что у него есть ещё один ученик?

— Что ты! Их знакомство держалось в строжайшей тайне. Вернон вообще пошёл в Орден только для того, чтобы шпионить в пользу учителя. Выгоду сам додумай. Поэтому и мне Дисс решил до поры до времени не говорить — так меньше риска. Между учениками одного наставника неизбежно возникает соперничество. Старый Маг за тысячи лет пережил сотни собственных учеников, и прекрасно это понимал.

Чародей охрип, прочистил горло и продолжил:

— Но чего он не смог, так это скрыть моё ученичество от Вернона. Тот обо всём узнал и начал понемногу отдаляться от учителя. К моменту, когда в Нирион заявился Грогган, Вернон уже стал достаточно самостоятельным. Ты спросил, почему он не рассказал обо всём Диссу? Он осторожничал. Грубой силой слугу могущественнейшей сущности не одолеть — это ясно, как день. На стороне Гроггана был уж слишком значительный перевес. Поэтому Вернон решил действовать тоньше: втёрся к захватчику в доверие, его же руками подмял под себя Орден, предал учителя — и всё для того, чтобы спасти свой мир. При этом я вообще не входил в его изначальный план. Он готов был всё сделать один.

Чародей замолчал, и Рэн почувствовал, как сильно Эн уважал человека, о котором говорил.

— Когда ты это понял? — спросил пуэри.

— Догадываться начал сразу после встречи с Явором. Голова тогда очистилась и начала соображать лучше… то есть иначе. Но окончательно удостоверился только после первого посещения этого острова.

— Как?

— Просто сопоставил факты, — Энормис вдруг остановился и опустился на ступеньку. — Давай передохнём. Хреново я себя чувствую…

Рэн сел рядом. Лестница, по которой они поднимались, широкими витками уходила наверх. Порой от неё отходили боковые коридоры, но Эн в них не поворачивал. Только сейчас пуэри задался вопросом: «Куда мы идём?» — но решил придержать его до поры до времени. Он наконец дождался знаний, что теперь лились на него, как из рога изобилия.

Чародей немного перевёл дух и продолжил рассказ:

— Вспомни день вашего с Арджином знакомства. Он тогда сказал, что Дисс прямо перед смертью поручил ему отвезти письмо в Лотор. Тогда меня эта информация поставила в тупик. Чуть голову не сломал, пока гадал, кому Дисс мог писать простые бумажные письма! Понятное дело, я ничего так и не понял. Но потом попал в казематы Меритари. И знаешь, кто пожаловал ко мне первым? Вернон. Он тогда задал только один вопрос: «Где Дисс?». И, получив ответ, тут же ушёл. Странно, правда? Но меня в тот день это не насторожило, потому что я лихорадочно искал способ выбраться и подумал, что архимаг просто хочет удостовериться в смерти самого опасного мага-изгоя. А теперь напряги мозги: Лину держали в плену, но не истязали. Литессе досталось, но она жива по сей день, хотя куда надёжнее было её убить. И всем нам — о чудо! — удалось вырваться. Вернон сильно рисковал. Если бы Грогган заподозрил своего прихвостня в двойной игре, мы с тобой сейчас бы не разговаривали.

— Ты сказал, что окончательно всё понял только на острове.

— Именно. Когда улепётывал от Гроггана со всех ног. Вернон тогда погнался за мной, но мы оба понимали, что попасть за дверь успею только я. Я обернулся, чтобы в этом удостовериться, и знаешь, что увидел? Вернон улыбался. Он улыбался, потому что Грогган не мог этого видеть, а я мог! Вот тогда-то до меня и дошло. Архимаг был хитёр, как сам Лукавый. Он поставил на карту всё и буквально полчаса назад доказал, что оно того стоило.

Только теперь в голове Рэна всё понемногу начало вставать на свои места. Детали, не вписывавшиеся в общую картину, обретали смысл. Если Вернон с самого начала знал, чем для него кончится эта история…

— Как думаешь, что было в этом письме? — спросил пуэри, хотя уже догадывался, что.

— Да кто знает? Вернон его как пить дать уничтожил. Дисс, видимо, под конец обо всём догадался, поэтому и воспользовался таким примитивным способом связи. Скорее всего, выдал какие-то рекомендации, дал последние наставления.

— Кстати, я до сих пор не понимаю, почему Дисс дал себя убить.

Энормис скрипнул зубами.

— А я тоже. Он разгуливал по Эфиру чуть ли не в халате и тапочках. Мог ведь уйти.

— Может, не успел?

— Да брось ты. От него ничто не могло ускользнуть. Никогда. Я думаю, дело в другом. Чтобы окончательно уничтожить Мага, надо сильно постараться, потому что они состоят из концентрированной энергии, плазмы. Даже если разметать её по разным мирам, рано или поздно эта энергия воссоединится, и Маг реинкарнирует. Я вижу только одно объяснение: Дисс устал от жизни и желал обновления. А может, всё совсем не так. Но я надеюсь, что он исчез не навсегда.

На какое-то время на лестнице воцарилась тишина. Где-то вдалеке раздавался стук, который то прерывался, то возобновлялся, вслушавшись в него, пуэри вспомнил, что на острове помимо них живёт целый народ, и это вернуло его из отвлечённых рассуждений в реальность.

Не успел он задать следующий вопрос, как Энормис, кривясь от боли, поднялся и сказал:

— Пойдём. Отсюда надо выбираться.

И они продолжили путь наверх.

— Спасибо, что верил мне, — голос чародея стал тише. — Даже тогда, когда я сам перестал бы верить.

— У меня не было выбора.

— Был. Ты следовал за мной, хотя мог уйти. Для меня это очень важно. Я не смог бы, как Вернон… в одиночку.

— От меня было мало толку.

— Больше, чем ты думаешь. Оставаясь на моей стороне, ты придавал мне уверенности. Это самое большее, чем все вы могли мне помочь. Но помог только ты. Литесса совсем мне не верила. И в итоге из-за своего неведения и излишней самостоятельности она совершила большую ошибку. Теперь нашей общей знакомой придётся расхлёбывать последствия.

— Какие именно?

— Спросишь у неё сам. Наверное, мне стоило довериться тебе, рассказать всё как есть. Но я опасался, что это знание может тебя убить. Всё, что мне оставалось — сыграть на твоём незнании.

— То есть?

— Ты должен был убедить Гроггана, что он контролирует ситуацию. Да и с самого начала я вёл только к этому. Помнишь, как мы забирали огненную эссенцию? — Энормис похлопал по мешку с протоэлементами. — У меня был целый план, как она перейдёт из моих рук в руки Гроггана. В Башню Меритари я должен был пойти, вооружившись ей. Но всё оказалось проще: мы столкнулись с Грогганом нос к носу, и всё, что мне требовалось — это состроить злобную мину и дать ему уйти. Потом я всё-таки наведался в Башню, но уже для того, чтобы спровоцировать Гроггана на активные действия. И он повёлся. Начал за мной следить, используя слепок моей фигуры перемещения.

— Хочешь сказать, он мог перебить нас в любой момент? — Рэн даже остановился на секунду. — Не слишком ли рискованно?

— С его стороны это было бы весьма неразумно. Мы искали одно и то же, и так как Грогган думал, что я у него на поводке, он просто позволил мне загребать жар своими руками, а сам ждал моих успехов. Когда он опередил нас в Великом Лабиринте, я понял, что мой план сработал. Так совпасть по времени почти невозможно. Он думал, что держит меня под колпаком, но в действительности это я манипулировал им: для его ведома у меня был один вид перемещения, а для тайных переходов — другой. Но самый ответственный разговор у нас состоялся именно в хранилище эссенции Тьмы. Ты помнишь его. Это был момент, когда мы с Верноном начали действовать сообща. Грогган думал, что я разговариваю с ним, а на самом деле я говорил Вернону, что нужно делать.

Лестница, казавшаяся бесконечной, вывела пуэри и чародея к тяжёлой двери. Энормис навалился на неё, но сил ему не хватало, поэтому Рэну пришлось помогать. Из появившейся щели прямо ему в лицо подул свежий воздух, и пуэри сразу же почувствовал себя лучше.

Из душных подземелий они вышли прямиком в холодную северную ночь. От двери брала начало дорожка, убегающая вдоль склона вулкана куда-то наверх. Энормис пошёл по ней, подсвечивая себе дорогу одной из эссенций. Рэн, поёжившись, поспешил следом.

— Помнишь, Грогган орал: «Если я умру, ты тоже умрёшь»? — чародею пришлось повысить голос, чтобы перекричать вой ветра. — Поэтому он и отдал архимагу сомнительную честь расщепить мир. Тот, кто запустит такое заклинание, неизменно погибнет. Вернон наверняка об этом догадался, но его это не остановило. Как только в их руках оказались бы все шесть эссенций, архимаг вместо расщепления мира убил бы себя и захватчика. Мне нужно было во что бы то ни стало донести до Вернона, что пока этого делать не стоит. Поэтому я и выдумал всю эту историю с седьмой эссенцией и даже сдобрил её фальшивой статистикой для правдоподобия. Вернон, к счастью, всё понял правильно. Он саботировал первую попытку Гроггана уничтожить Нирион. Ему, как ученику Мага, не составило труда всё выставить так, будто седьмая эссенция и впрямь существует. Грогган поверил в мою выдумку и тем самым дал мне время на последние приготовления.

— Какие ещё приготовления? — крикнул Рэн. — Почему было сразу не устранить Гроггана? Ведь всё закончилось бы намного раньше!

Энормис обернулся и с сожалением посмотрел на друга.

— Ничего бы не кончилось. Ты забыл, что Грогган — всего лишь один из слуг Хранителя? На его место через некоторое время придёт другой. И это главная причина, по которой Вернон прислушался к моим словам.

— Подожди, — Рэну вдруг стало не по себе. — Но ведь они оба погибли! Случилось именно то, что ты пытался оттянуть!

— Да, — сказал Эн спокойно. — С той лишь разницей, что теперь я готов к встрече с Тринероном.

Пуэри едва не споткнулся.

— С кем?! — заорал он, намного громче, чем требовалось. — С Хранителем?!

— Куда мы, по-твоему, идём? — грустно улыбнулся чародей. — Там, наверху, состоится самое важное в моей жизни событие.

Рэн ошеломлённо воззрился на товарища: не шутит ли? Но в улыбке Энормиса не было ни капли лукавства.

Охотнику вдруг захотелось присесть. Он остановился, начал шарить вокруг себя взглядом, будто где-то рядом лежали объяснения необъяснимому. Однако вместо них на глаза пуэри попались лишь огни поселения имперцев, раскинувшегося у подножья вулкана.

— Рэн! — крикнул Энормис. — Пошли! На такие встречи не опаздывают!

— Как ты собираешься совладать с Хранителем? — пуэри не сошёл с места. — У тебя есть ещё один невозможный план?

— Ты удивишься, но да! Пойдём!

— Я там зачем?

— Поддержишь морально!

Охотник терялся в сомнениях, но всё же заставил себя догнать чародея. Они обогнули большой каменный клык, и дорожка забрала круче в гору.

— На самом деле наверху просто будет безопаснее, — пояснил Эн. — И, поверь, если Хранитель ответит на мой вызов, он перестанет угрожать не только нашему, но и вообще всем мирам!

— Ты же понимаешь, насколько безумно это выглядит? Ты же человек, не бог! А если бы ты и был им, этого всё равно не хватило бы!

— Историю человечества творят люди. И своих богов они тоже сотворили сами! Но раз уж на то пошло — я не такой уж обычный человек.

— Надеешься, что отсутствие линии судьбы поможет тебе уничтожить Хранителя? Не тот масштаб, Эн!

Чародей только хохотнул.

— Ты почти прав! Долго объяснять, но я знаю точно — мой план сработает.

— В чём он заключается, не хочешь рассказать?

Улыбка сошла с лица Энормиса. Он опустил голову, помолчал немного и пробурчал себе под нос:

— Нет времени.

Рэн выглянул из-за его спины и увидел, что тропинка заканчивается. Они медленно вышли на широкую площадку, ровную, расчищенную от камней, рядом с обрывом возвышалась сигнальная башня, судя по виду давно заброшенная. Вершина уснувшего вулкана была совсем рядом — в нескольких десятках саженей вверх по склону.

— Мы разговариваем в последний раз, Рэн, — сказал чародей, задумчиво глядя в темноту, за которой скрывался океан. — Этой ночи я не переживу.

Голос Энормиса не дрогнул, лицо не выдало и намёка на страх или отчаяние, мужчина сообщил факт, который давно ему был известен. Слова прозвучали почти буднично, словно чародей напомнил, что ему нужно выйти ненадолго по делам. Истинный же смысл сказанного терялся, прятался под лживой маской преуменьшения собственной значимости, и нельзя было с уверенностью сказать, осознавал ли его сам говоривший. Только глаза человека, как и всегда, говорили красноречивее слов.

В других обстоятельствах Рэн испугался бы, возмутился, разозлился, потребовал бы объяснений, но на сей раз все эти эмоции умерли на корню. Энормис смотрел в пустоту, смотрел алчно, как безумный фанатик, и в то же время неуверенная, усталая поза делала его образ таким… человеческим. Увидев его, пуэри мгновенно вспомнил, как называется съедающее Эна чувство. Тоска. Необъяснимая, противоречивая, и такая же древняя, как сама человеческая раса. После памятного разговора с Хелией охотник знал, что толкает людей к фатализму, и понял: Энормис не отступит. Ведь и у человека без судьбы есть нечто, что он хочет оставить себе, даже если ради этого придётся умереть.

Поэтому вместо гневной тирады с уст пуэри слетело только глупое:

— Ты уверен?

Эн вздохнул.

— К сожалению, да. Я бы сказал, что время настало, но на самом деле время тут ни при чём. Вообще всё ни при чём.

— Зачем тогда?.. — Рэн не смог закончить вопрос. Потерялся в мыслях.

Ветер пронизывал до костей, но чародей, стоя в одной рубашке, этого будто не чувствовал. Его изуродованная кожа даже не покрылась мурашками, словно Энормис был холодным, как камень под ногами.

— Затем, что иначе быть не может. Я чувствую это, я это знаю. Большего мне и не нужно.

На секунду пуэри показалось, что он понял Эна. Понял и согласился с ним.

— Что мне делать? — растерянно спросил Рэн.

Чародей повернулся.

— Ничего. — Острый взгляд. — Что бы ни случилось — не вмешивайся. Держись на безопасном расстоянии. Когда всё закончится, унеси отсюда эссенции. О большем я не могу тебя просить.

— А что… что будет с миром?

— Если всё пройдёт гладко, ничего страшного не случится. Всё, — Энормис бросил последний взгляд вниз. — Мне пора.

И он пошёл к центру площадки.

Рэн открыл было рот, но вдруг понял, что ему нечего сказать. Поэтому он лишь в замешательстве наблюдал, как Эн уходит. Всего на десяток саженей, а казалось — на другой край света.

Шесть эссенций одна за другой выпорхнули из мешка и образовали кольцо вокруг неподвижно стоящего чародея, седьмую сферу он держал в руке. Все протоэлементы светились, одни — тусклее, другие — ярче, и в темноте их движение казалось нереальным, завораживающим. Энормис смотрел прямо перед собой и выглядел сосредоточенным до предела: от минутной слабости не осталось ни следа.

Рэн не мог видеть, но благодаря альтеру чувствовал сплетаемое чародеем заклинание. Первородная энергия эссенций стягивалась отовсюду, уплотнялась вокруг Эна и неспешно вливалась прямо в него. Объемы этой силы были таковы, что у пуэри захватило дух. И без того жёсткий ветер усилился, и охотнику пришлось отступить к ближайшему валуну, вскоре сама гора вздрогнула, и где-то глубоко внизу начал нарастать приглушённый грохот.

«Он разнесёт весь остров!» — мысленно закричал Рэн, пытаясь устоять на ногах. Однако оказалось, что это было лишь начало.

Сила, которую Энормис концентрировал вокруг себя, продолжала расти. Эссенции вспыхнули разноцветными огнями, отдавая чародею всё, что могли — а могли они очень многое. Они не просто многократно усиливали силу второго ученика Мага, они передавали в его распоряжение всю свободную энергию стихий, которые породили. Охотнику стало дурно. Никогда прежде он не ощущал такой мощи, не мог себе её даже вообразить. Ванитар, громящие мир Орумфабер, были не столь могущественны, как всего один человек, стоявший в нескольких шагах от пуэри. Потому что Боги черпали свою силу из людских душ, а Энормис — из самых истоков мира.

Небо вспыхнуло, и ночь превратилась в день. Свет лился с небосвода, как со дна перевёрнутой чаши, загоняя тени в самые труднодоступные участки, искажая цвета и очертания предметов, Рэн знал — это сияющее поле накрыло весь Нирион, без остатка. Прикрывая глаза одной рукой и упёршись в камень другой, пуэри силился разглядеть Энормиса, и вскоре ему это удалось.

Чародей не изменил позы. Его не трогали ни землетрясение, ни сбивающий с ног ветер, а слепящие лучи не заставили его даже прищуриться. Лицо его выражало крайнюю степень самоуверенности, будто человек наконец попал в родную стихию. Впрочем, человек ли?

Только теперь Рэн увидел истинную суть того, кого когда-то называл другом. Существо, без имени, без рода и племени, без судьбы, по какой-то извращенной иронии наделённое нечеловеческими силами и человеческой душой — вот кем был Эн с самого начала. Его призвание — не жить среди людей, его цель — не умереть от старости. В нём нет ни добра, ни зла, он существует вне этих примитивных человеческих понятий. Только теперь он находился на своём месте, а всё, что случилось с ним раньше, было всего лишь недоразумением, нелепым предисловием к настоящему мгновению. Мгновению абсолютной власти, недоступной никому другому.

Энормис действительно казался Рэну всесильным. Он был Богом, способным мановением руки творить и уничтожать миры, дарить и отнимать жизнь. Пуэри терялся в его силе, как песчинка в огромной пустыне, и с трудом осознавал себя как нечто отдельное, даже Грогган казался на фоне нынешнего Эна мальчишкой, разучившим пару безобидных фокусов. Ученик Мага принимал всё это как данность. Он не желал обретённой власти, но знал, как ей распорядиться.

И когда скопившаяся вокруг него сила превысила все мыслимые ожидания пуэри, во всех направлениях хлынула волна, несущая в себе всего одно сообщение:

«Я одолел твоего слугу, Хранитель. Приди и останови меня, или я тебя уничтожу».

Рэн был уверен, что эти слова понял каждый, ведь они звучали прямо в голове, на всех возможных языках. Импульс мгновенно облетел весь мир и устремился дальше, сквозь светящуюся небесную пелену, в глубины, которых пуэри никогда не видел. Он не сомневался: послание достигнет адресата.

Верхушка горы не выдержала и взорвалась, исторгнув в небо ярко-жёлтую струю лавы. Обломки пород и сама кровь вулкана не падали, они лишь постепенно улетали прочь, будто земля враз утратила тяготение, что в это время творилось по всему миру, пуэри мог только догадываться. Но ему было совершенно не до того. Рэн упал на край площадки, потому что перестал чувствовать собственные конечности.

Лишь через несколько минут охотник смог вновь повернуться к Энормису и увидел, что тот уже не один.

Бесформенная серая масса, появившаяся напротив чародея, постепенно обретала человеческие черты. Хранитель не был живым и вообще не имел никакого отношения к жизни. Рэн видел не облик, он видел суть, и суть эта так и осталась для него непознаваемой от начала до конца. Слишком уж чужеродная, слишком иная. Как нечто, чего нельзя постичь.

Тринерон принял облик великана и теперь смотрел на своего единственного противника с высоты нескольких человеческих ростов. Он не боялся. Он вообще не знал, что такое страх.

Энормис не стал ждать атаки врага и ударил сам.

Океан вокруг острова встал на дыбы, а от звона на несколько секунд заложило уши. Поток энергии, врезавшийся в Хранителя, мог бы, наверное, прошибить насквозь само солнце.

Но Тринерон отразил удар, даже не пошатнувшись. В голове Рэна тут же взорвалось паническое: «Что-то не так!». Сила, вложенная Эном в удар, мгновенно растворилась, словно её и не было. Скорее умом, чем благодаря притупившимся чувствам, пуэри понял: для Хранителя такие атаки не существеннее укуса мошки. Но он отчего-то не бил в ответ. Только стоял и свысока смотрел на окружённую коконом заёмной силы букашку, будто размышляя над тем, стоит ли раздавить её сейчас, или немного подождать.

А Энормис, казалось, только этого и ждал. Он запустил новое плетение, серебряной змеёй обвившееся вокруг гигантской фигуры, по одному виду было понятно: этот удар будет ещё сильнее предыдущего. Рэн лишь плотнее вжался в щель между камнями и надеялся, что Одинокий Вулкан прямо сейчас не рассыплется в прах.

Но Хранитель снова не торопился вступать в драку. Его не беспокоила удавка, стягивающаяся вокруг шеи. Он одним своим видом говорил: «Тебе меня не спровоцировать». Даже когда убийственная нить заклинания затянулась на его теле, Тринерон не дрогнул.

А в следующий миг эта нить лопнула, хлестнув обрывками по Энормису и сбивая его с ног.

Сначала Рэн подумал, что ослеп. Всё вокруг утонуло во мраке. Выстрелившая в небо лава погасла и пропала из виду. Грохот и вой ветра быстро стихли, наступила тишина. Всё, что слышал пуэри — собственное прерывистое дыхание и отдалённый шум возвращающегося в берега океана.

Лишь потом охотник понял, что темнота — это всего лишь ночь. Всё та же северная ночь, холодная, но теперь уже тихая.

Фигура Хранителя отчетливо выделялась на фоне черноты неба. Он стоял всё так же неподвижно и, казалось, даже устало. Тело Энормиса лежало на самом краю площадки, среди тускло светящихся сфер эссенций.

Вдруг рядом с Тринероном начала проявляться ещё одна фигура тех же габаритов, что и сам Хранитель. Сначала тусклая, с каждой секундой она становилась всё ярче, Рэн не верил своим глазам, но новый гигант до боли напоминал ему Энормиса.

— Здравствуй, брат, — произнёс второй великан.

Миг спустя Тринерон отступил на шаг, но светящийся силуэт вытянул руку и прикоснулся к Хранителю. А затем оба они слились в размытую кляксу, которая, перемешиваясь, начала таять. Не прошло и полминуты, как она полностью исчезла.

Рэн вдруг почувствовал, как исчезло давление на виски, которое он даже не замечал. Ему вдруг стало легко. Даже спокойно. «Я ещё здесь, — думал он. — Значит, получилось. Неужели, это всё?»

Пуэри вдохнул полной грудью, и тут же с другого конца площадки до него донёсся приглушённый хрип.

В руках и ногах ещё сидели онемение и слабость, но охотник всё же заставил себя встать. Ему во что бы то ни стало требовалось добраться до распростёртого на камнях тела.

Энормис был ещё жив. Человек лежал так, как упал — на спине, и под ним медленно растекалась багровая лужа. На торс без боли нельзя было смотреть. Мертвенно-тёмную кожу украсили яркие и живые кровавые брызги. Руки судорожно подёргивались, ноги не шевелились вовсе. Широко открытые глаза жадно пожирали последние секунды неба.

Рэн бухнулся коленями прямо в красное, и, стараясь не дёрнуть слишком резко, положил голову умирающего себе на колени. На какое-то мгновение пуэри даже удалось поймать его взгляд.

— Наконец-то, — выдохнул Эн, и изо рта его вылетел кровавый сгусток. — Наконец-то…

Чародей, содрогаясь в конвульсиях, криво улыбнулся и блаженно прикрыл глаза.

Пуэри стиснул зубы, не в силах произнести ни слова. Он всё ещё не мог до конца понять этой жажды смерти. Пока не мог.

Чародей вцепился пальцами в рукав охотника и захрипел, из последних сил борясь со слабостью:

— Рэн! Иди… в Обетованный Край. Там… к востоку от устья Лиарона… там найдёшь Литессу. И других. Передай… передай…

Лицо мужчины свело судорогой.

— Давай, — сказал охотник тихо. — Я передам.

Энормис захрипел, заскрипел зубами, собираясь с силами. Глаза его смотрели уже не на Рэна, а куда-то в сторону, но так пристально, словно где-то вдалеке видели нечто бесконечно желанное и вместе с тем недостижимое. Чародей отхаркнул кровь и произнёс, чеканя слова:

— Иначе. Было. Нельзя.

Он снова захлебнулся. Усиленно моргая, человек попытался сказать что-то ещё, но слова будто застревали у него в глотке. Изо рта вырывались только хрипы и стоны боли. Потом, когда судороги прекратились, шевелились одни лишь губы. Через какое-то время замерли и они.

После этого Рэн просидел над неподвижным телом ещё несколько минут.

Опомнившись, присмотрелся к обезображенному лицу.

В гробовой тишине наклонился, чтобы послушать дыхание.

Отстранился.

Наклонился ещё раз. Подождал. Пощупал пульс.

Тишина.

Судорожно вздохнув, пуэри пальцами опустил веки на остекленевшие глаза и только тогда опустил голову мертвеца на холодный камень. Не вставая с колен, Рэн потерянно огляделся, но уже через несколько мгновений его взгляд обрёл осмысленность, а лицо скривилось в бессильной злобе.

Далеко на востоке небо высветлил занимающийся рассвет.

В последнее время Рэн не сильно жаловал чародея, но теперь едва сдерживался, чтобы не впасть в отчаяние. Его тошнило от одной мысли, что нужно встать и куда-то идти. Время здесь, на острове, будто остановилось. Поэтому прежде чем спуститься к подножию окутанного дымом вулкана, пуэри решил дождаться восхода солнца. Он не давал себе в этом отчёта, но в душе надеялся, что новый день так и не настанет.

Только с первыми лучами охотник заставил себя встать и собрать злосчастные эссенции. К вящему своему удивлению он обнаружил, что сфер осталось только шесть. Седьмая, та, что оказалась лжеэссенцией, рассыпалась горсткой бесцветного песка.

Рэн больше не тронул тело Энормиса. Просто соорудил вокруг него могилу из собранных поблизости камней. Следовало написать хоть какую-то эпитафию, но, поразмыслив, пуэри решил, что и сам не знает, кого похоронил. «Может, так оно и лучше, — подумал он. — Безымянная могила для человека без имени».

Перед уходом Рэну захотелось сказать что-то напоследок, попрощаться. Он простоял над грудой булыжников с полчаса, но так и не нашёл слов. Просто в какой-то момент развернулся и пошёл, не оборачиваясь.

Коридоры, построенные имперцами вокруг хранилища, полностью затопило лавой, поэтому охотнику пришлось искать безопасный спуск прямо на склоне. Задача оказалась не из лёгких, но спешить было уже некуда. Сам этот факт поначалу ставил пуэри в тупик, однако к концу дня всё встало на свои места. Рэн осознал, насколько устал. Бесконечная гонка, продолжавшаяся для пуэри со дня гибели его расы, закончилась. Настало время неспешных путешествий.

Охотник надеялся, что селение имперцев уцелело после землетрясения, но его чаяниям не дано было сбыться: всё, что находилось ниже определённого уровня, накрыло поднявшейся во время столкновения с Хранителем волной. Все люди на острове либо погибли, либо сбежали в самом начале заварушки. Рэн не сильно огорчился: это лишь немного задержало его в пути. Поисследовав окрестности, он нашёл уцелевший склад, спрятанный в неглубокой пещере. Там отыскалось достаточно материалов для строительства лодки с небольшим парусом, а также необходимая одежда и припасы.

Его судёнышко достигло материка лишь спустя три недели. Ещё в два раза больше занял путь вокруг Острохолмья. Всё это время охотнику сопутствовала удача: море не сильно капризничало, а на суше не случилось ни одной серьёзной стычки. Рэн шёл вдоль берега океана, пока не достиг устья реки, названия которой не знал, а потом направился вверх по её течению. Неродящие каменистые земли выродков постепенно сменились тундрой, а затем и тайгой. Это были края дикие, незаселённые, но для пуэри это не имело значения. Наоборот, оказавшись среди деревьев и ручьёв, он почувствовал прилив сил.

Ко времени, когда ноги вывели охотника к северным отрогам Синих Гор, уже вовсю чувствовалось холодное дыхание осени. Здесь-то Рэн и заволновался: ему вовсе не улыбалось пробираться по сугробам несколько сотен лиг.

Снег застал пуэри на западной границе Паллара — княжества, граничащего с Энтолфом на юге. Здесь вместо чистых и просторных городов северян охотника встретили лишь брошенные пепелища. Уходя от орд отродий, люди не захотели оставить врагу свои дома.

Всего через несколько дней Рэн натолкнулся на обоз, едущий в противоположную сторону, а потом и на уцелевшую деревушку. Сюда люди уже вернулись и вовсю готовились к зимовке. Несмотря на собственную нужду селяне с готовностью пустили путника на ночь, накормили и напоили. Рэн не стал отказываться. Разумеется, гостеприимные хозяева спросили, откуда он и куда держит путь. Чтобы никого не смущать, пуэри сказал, что идёт от северных берегов Южного моря к Илиавии, ищет новый дом. В дальнейшем ему не раз приходилось отвечать на подобные вопросы, и всякий раз он ограничивался удобной полуправдой.

Зима укоротила день до предела и начала отступать. Охотник обошёл северные хребты Синих Гор и повернул к югу, выйдя на ту самую дорогу, по которой год назад их отряд шёл в обратном направлении.

В одном из трактиров Рэн прислушался к тому, что говорят люди и узнал последние новости. Отродья из Острохолмья успели захватить пол-Севера, прежде чем сплотившимся людям удалось переломить ход войны. Основные силы выродков были разбиты ещё в начале зимы, теперь остались лишь небольшие ватаги, встречающиеся то тут, то там, но их народ уже не боялся. Орды из земель пустынников, как оказалось, пошли не только на юг, но и на запад — и там встретились с орками. Бурокожие воины Орк-Дуг-Дара отказались отступить и сражались с бесконечными легионами выродков до тех пор, пока не полегли все до единого. Как поговаривали сплетники, от целого народа осталось только одно племя, живущее далеко на востоке, за Необитаемыми Землями. Однако благодаря самоубийственной отваге орков объединённым силам Севера удалось вовремя перебросить несколько армий к восточному фронту и там тоже одержать победу.

Но больше всего люди, собравшись в тёплом зале за кружкой чего-нибудь крепкого, говорили о Дне Великого Света. Пуэри сразу понял, о чём речь, потому что перед его глазами сразу всплыл образ Энормиса, стоящего посреди клубка спрессованной мировой энергии. Разумеется, простому люду было невдомёк, что Боги к вспыхнувшим небесам имели весьма косвенное отношение. История, имевшая место при спасении Илиавии, повторялась теперь во всём мире: люди были уверены, что Небесные Владыки спасли свою паству в трудный час, и для Церкви наступил новый рассвет. После долгих обсуждений День Великого Света решили считать днём начала новой эпохи.

Рэн слушал и молча дивился простоте этих суждений. Нет, он ни за что и никогда не станет никого убеждать в том, что видел своими глазами. Ему было достаточно шести немых доказательств всеобщему заблуждению, которые покоились на дне его мешка.

Добравшись до Лотора, пуэри с удивлением обнаружил, что Орден Меритари больше не существует. Незадолго до Дня Великого Света в столице Либрии произошло нечто, в результате чего чародеи сцепились с городской стражей и даже напали на дворец. Версий о тех событиях имелось в достатке, и отыскать среди них правдивую не представлялось возможным. Но факты были таковы: после двухдневных боёв часть чародеев погибла, а остальные позорно бежали. Король даже назначил награды за их головы. А самую большую сумму сулили за Вернона. Вот так-то.

Чародеям теперь не доверяли. Под удар попали даже деревенские ведуны и целители — их гнали из домов палками. По королевскому приказу любого настоящего мага надлежало сжечь на костре, но ни одного из них так и не постигла эта участь. Их просто не могли взять живьём.

Пуэри разжился лошадью и постарался как можно скорее покинуть столицу. К началу весны он уже добрался до Дембри, и тут с ним приключилась удивительная история.

Однажды утром Рэн проснулся от пения птиц и вдруг ощутил, что худшее осталось позади. В глаза светило уже совсем весеннее солнце, воздух был чист и свеж, а впереди охотника ждала дорога. Даже не верилось, что несколько месяцев назад пуэри уходил с Одинокого Вулкана в полном душевном раздрае. Почему он чувствовал себя таким опустошённым? Уж не из-за того ли, что злился на Энормиса?

Так или иначе, охотник окончательно успокоился. Он неспешно ехал по бесконечным лентам дорог и получал от этого удовольствие. В городках и деревнях ему нравилось улыбаться людям и нравилось, когда они улыбались в ответ. Оказалось, добродушие вызывает взаимную реакцию почти всегда.

В таком приятном расположении духа Рэн и заехал в Илиавию. Город всё ещё отстраивался после памятной бойни, но от этого жизнь тут кипела ещё жарче. И вот, проезжая по одной из улиц, пуэри увидел статую, подозрительно напоминающую одного его знакомого. Монумент был не очень-то искусно вылеплен, да и ростом явно уступал оригиналу, но гладкий череп, узоры в виде молний на лице и два меча за спиной почти не оставляли сомнений. Охотник не удержался — обошёл статую по кругу, сверяясь с воспоминаниями. Вышло, что в общих чертах похож. Заглянув глиняному Эну в глаза, охотник улыбнулся, кивнул и продолжил путь. Уже через четыре дня он сел на корабль, плывущий в Обетованный Край.

Рэн сомневался, что найдёт архимагессу там, где сказал Эн — ведь времени прошло уже достаточно — и всё же решил очистить совесть. Пуэри не представлял, что делать с эссенциями, и предпочёл бы сбагрить их в более надёжные руки. Лучшим кандидатом ему казалась именно Литесса.

Оказалось, что он и понятия не имел, кого встретит в указанном месте.

Корабль прибыл к устью Лиарона и пошёл вверх по течению, так что охотник сошёл на сушу. Ближе к дельте река так расширялась, что противоположный её берег был похож на тонкую зеленоватую полоску. Оттуда Рэн направился вдоль побережья моря на восток, но вскоре понял, что выбрал неправильную стратегию — здешние места тоже пострадали от прошлогоднего цунами. Деревни, попавшие в зону поражения, до сих пор стояли пустыми и разрушенными.

Поэтому пуэри немного углубился в материк, заходя в каждое встречное поселение. Объясняясь буквально на пальцах, он спрашивал у местных жителей о женщине с серыми волосами и девушке, похожей на пиратку. Люди лишь разводили руками. Рэн прошёл в общей сложности около пятидесяти лиг и посетил почти сотню деревень, прежде чем поиски сдвинулись с мёртвой точки.

Однажды вечером охотник набрёл на крупное поселение, в котором даже имелся трактир — большая редкость в здешних местах. Он задал обычные вопросы, получил обычные ответы, пополнил запасы воды и двинулся дальше, но почти сразу почувствовал, что за ним кто-то идёт.

Рэн резко сошёл с тропы, затаился в зарослях и вскоре увидел спешащего следом незнакомого парня. Тот был явно встревожен тем, что упустил преследуемого и спешил его нагнать, а потому даже не заметил, как пуэри зашёл ему за спину. Удар по ногам — и незадачливый соглядатай оказался на земле.

— Кто такой? — грозно спросил охотник. — Зачем за мной идёшь?

Парень явно не представлял серьёзной опасности — внезапное нападение перепугало его до дрожи в коленках.

— Я Мацхи, Мацхи! — закричал он, выставив руки в защитном жесте. — Не бейте!

— Мацхи? — Рэну было знакомо имя, но он никак не мог вспомнить, откуда.

— Да, да! Господин Энормис сказал мне ждать вас здесь! Вы же Рэн? Я не ошибся?

Пуэри даже опешил на какое-то время.

— Ждать меня? Зачем?

— Сказал отвести вас к дому!

— К какому ещё дому? Чьему?

Мацхи нервно облизнул губы, будто сомневаясь, стоит ли говорить следующую фразу, но всё же решился:

— Этого он велел не говорить. Сказал — сами увидите.

Рэн улыбнулся. Даже после смерти Эн продолжал загадывать ему загадки. «Как это на него похоже», — подумал охотник и решил, что в этом таинственном доме его вряд ли ждёт что-то плохое.

— Ладно, веди.

С этими словами он протянул парню руку и помог тому встать.

Идти пришлось недалеко, но достаточно для того, чтобы закат сменился тёмной звёздной ночью. Мацхи шёл сплошь неприметными тропинками, виляющими среди зарослей и холмов. Рэн запоминал дорогу, но вынужден был признать, в одиночку мог бы здесь основательно заблудиться. Его так и подмывало задать провожатому парочку наводящих вопросов, но пуэри сдерживал любопытство, полагаясь на слово Энормиса. В конце концов, чародей ничего не делал просто так.

Дом появился из-за зарослей внезапно, словно всё это время незаметно подкрадывался поближе. Небольшой, но аккуратный и ухоженный, он стоял на берегу небольшого озерца, окружённого густыми джунглями. И на берегу этого озерца спиной к охотнику стояла девушка. Услышав шаги, она обернулась, отчего в воздух взметнулась волна русых волос.

Едва увидев её лицо, Рэн подумал, что обознался.

— Нет, — пролепетал он, остолбенев. — Быть не может!

— Наконец-то! — воскликнула Лина и в два счёта оказалась рядом с охотником. — Я почти перестала ждать! Где он, Рэн?

Пуэри вглядывался в давно забытые черты и с ужасом осознавал, что ему не мерещится. Она жива! Жива!

С момента прошлой и единственной их встречи девушка ничуть не изменилась. Во всяком случае, так показалось Рэну вначале. Чем дольше он к ней присматривался, тем больше отмечал различий: волосы стали светлее, кожа — темнее, лицо стало строже, да и в целом Лина будто повзрослела. Вновь в глаза бросилось её поразительное сходство с пуэри. Сильнее всего изменился взгляд: прямой, острый, уверенный, он искал на лице охотника ответа на заданный вопрос.

А Рэн не мог ответить, потому что в нём по новой всколыхнулось улёгшееся было непонимание. Он спрашивал себя только об одном: «Если она жива, то почему?..»

Лина терпеливо ждала ответа, но в итоге заговорила первой:

— Он мёртв, — тихий вздох. — Так ведь?

Пуэри смог лишь отрывисто кивнуть.

Девушка закрыла глаза и отвернулась. Между ними повисло молчание.

— Ну, я пойду в дом, — спеша избежать неловкости, сказал Мацхи. — Ужин давно остыл небось…

Парень обошёл Рэна стороной и, стараясь ступать как можно тише, вошёл внутрь. Однако уже через несколько секунд прикрывшаяся дверь чуть не слетела с петель, и на улицу ошалело выскочила Хелия. Едва нашарив охотника взглядом, пиратка радостно завопила:

— Рэн! — и буквально прыгнула ему на шею. — Живой, а! Я знала, что ничего с тобой не будет! — девица совсем по-мужски хлопнула пуэри по плечу. — Все говорили — сгинул, но я-то тебя знаю, живчик!

Такая встряска кого угодно привела бы в чувство.

— Чуть с ног не сбила, — Рэн неловко улыбнулся и бросил осторожный взгляд на Лину. — Сама-то как поживаешь?

— Я-то? — Хелия задорно усмехнулась. — Прекрасно! Чуть не сдохла тут со скуки. Сто раз порывалась в море свинтить. Кабы не Яринка, давно бы уж ушла! Хорошо, что тебя дождалась!

— Яринка? — Охотник едва поспевал за тараторящей пираткой.

Хелия уже собралась что-то ответить, но тут повернулась Лина и сказала тихо:

— Пойдём, познакомлю тебя с дочерью.

Она подошла к двери и добавила, уже через плечо:

— Только не надо при ней… про отца.

Казалось, столько потрясений Рэн не испытывал даже в памятную ночь на Одиноком Вулкане. Да, все они были не то чтобы плохими, но всё же… Сначала он узнал, что та, кого он больше года считал погибшей, жива. Потом — что у Энормиса и Лины родилась дочь. А ведь это была только верхушка айсберга.

Ярина, шестимесячная кроха, лежала в кроватке и уже сейчас неуловимо напоминала мать. Всем, кроме главного. У Лины не было анимы, а у Ярины — была.

Это Рэна не столько удивило, сколько просто обрадовало. Он понимал, что метаморфозы, произошедшие с Линой, не сами по себе возникли: если верить рассказу Эна, некрот пытался произвести переселение души, находясь при этом в усыпальнице пуэри. И пусть выродку это не удалось, другая душа, оказавшаяся рядом, вполне могла проникнуть в ослабленный телесный сосуд. А дальше душа пуэри начала переделывать тело Лины под себя. Отсюда и её внешнее преображение, до конца стать пуэри девушка, конечно, не могла, а вот ребёнок, развивающийся в её чреве — вполне.

Охотнику требовалось время, чтобы всё это осмыслить. Он смотрел на Ярину и никак не мог понять, что больше не одинок. Что на самом деле есть способ возродить расу пуэри. Для этого всего лишь требовалось найти усыпальницу, нужное заклинание и… добровольцев среди людей. Охотник грустно улыбнулся. На это уйдут десятилетия. Века. Но у Рэна было время.

Пока он стоял над кроваткой Ярины, девочка проснулась. Оказалось, что глаза у неё разного цвета: один зелёный, второй — карий. «Похоже, это единственное, что досталось ей от отца», — подумал пуэри, с удивлением разглядывая самое необычное на свете дитя. Ярина тем временем заметила стоящего над ней незнакомца и залепетала, протягивая ручки к сияющему под его подбородком огоньку. Тут-то Рэн и понял, что возиться ему с этой девчонкой до конца жизни.

Услышав детский лепет, подошла Лина. Она понаблюдала за дочерью несколько секунд и взяла её на руки.

— Кажется, ты ей приглянулся, — сказала она, чуть улыбнувшись. — Это хорошо, потому что никто из нас понятия не имеет, как на неё повлияет эта светящаяся штука.

— Я помогу разобраться. — Рэн скорчил Ярине рожицу, и та закатилась звонким смехом.

— Хелия, возьми её. — Лина протянула девочку пиратке, и та с готовностью приняла ребёнка. — Нам с Рэном нужно поговорить. Наедине.

Они снова вышли на улицу. Девушка села на скамейку и пригласила Рэна последовать её примеру. Тот не возражал.

— Расскажи мне, как всё было, — попросила Лина.

И пуэри рассказал. Опуская кровавые подробности, смягчая некоторые слова, он поведал о том, как они с чародеем попали в плен, как Вернон убил себя и Гроггана, как они с Энормисом разговаривали по пути на вершину вулкана, и что было потом — тоже. Лина слушала, не перебивая. У Рэна создалось впечатление, что многое из этого она и так знала, хотя откуда — непонятно.

Когда охотник закончил свой рассказ, девушка поблагодарила его скупым кивком — будто услышала не то, что хотела.

— Он был здесь незадолго до этого, — сказала она. — Перед тем, как отправиться за вами с мамой, пришёл — весь как будто обугленный, с трудом на ногах стоял. Ярина как раз только что родилась… — голос Лины сломался, но она тут же справилась с собой и продолжила: — Он даже успел подержать её на руках. А потом сказал, что скоро всё закончится. Я только потом поняла, что он имел в виду…

— Он просил передать, что иначе было нельзя.

— Знаю, что нельзя. Всё к этому шло. Когда Вернон перенёс меня сюда и сказал, что видеться с Энормисом стало слишком опасно, я ему не поверила, но со временем поняла, что он не лгал.

— Постой, — Рэн даже отстранился. — Так вот как ты спаслась?

— А ты думал, как? — Лина посмотрела на него с улыбкой. — Он оказался моим папашей. Когда я сказала маме, что это Вернон вытащил меня из здания перед самым взрывом, у неё всё на лице было написано. Так разъярилась, что чуть всё здесь не разнесла. А когда успокоилась, рассказала, что это он придумал способ, как бесплодная чародейка может понести. Узнав, что беременна, мама списала всё на чудо, потому что представить себе не могла, как обычный чародей изобрёл столь сложную операцию. Но если он был учеником Дисса, то не удивительно. Услышав твою историю, она и вовсе с ума сойдёт. Она так ненавидела Вернона… Считала его предателем.

— А ты? Ты ведь тоже не питала к нему тёплых чувств. Так почему не сбежала отсюда?

— Ага, сбежишь тут. Он наколдовал такую защиту, что дальше ста саженей не уйдёшь. Эн её снял, когда нашёл меня, а до того времени я куковала тут одна, беременная. Как ты понимаешь, Вернон покинул меня раньше, чем я узнала радостную новость.

— Ты знаешь, как Эн нашёл тебя? Ты бы видела его горе, когда мы тебя потеряли. Он думал, что ты мертва.

— Ну, при встрече он не выглядел особо удивлённым. Догадался как-то. Он вломился в Башню Меритари, там нашёл Мацхи. Ты же помнишь, что мы с ним связаны какой-то сложной магической ерундой? Этим Эн и воспользовался. Пришёл сюда, привёл Мацхи, а в Башне оставил копию его тела, чтобы никто больше не вздумал искать его, а значит — меня.

— Копию тела?

— Ага. Сказал, что практиковался на мышах.

— Вот же… Пока мы с Хелией сидели в степи, он искал тебя!

— И нашёл. Только какая теперь разница…

Лина опустила голову. Рэн, глядя на неё, задумался, и сказал:

— А знаешь, мне кажется, что он всё делал для тебя. И если бы вы не встретились, у него могло не хватить сил на… хм… мир.

— Рэн, мне нет дела до всего мира, — сказала девушка. — Меня волновали лишь мы трое. Я, Эн и Ярина. Но он выбрал мир, а не нас. И Ярина теперь будет расти без отца.

— Ты же понимаешь, что вы для него — и есть мир?

Лина странно посмотрела на пуэри и снова отвернулась.

— Понимаю. Но от этого не становится лучше. Эн был нужен мне, а теперь его нет. И не будет. Никогда.

Они замолчали. Рэн понимал чувства Лины — несколько эгоистичные, но не такие уж и плохие. Она смирится рано или поздно. Смирится и отпустит.

Пуэри опустил голову, и взгляд его упал на сумку с эссенциями.

— А где Литесса? — спохватился он. — Мне нужно с ней кое-о-чём переговорить.

— Тебя ищет, — ответила девушка. — А может, уже бросила. Они с Леем создали новую школу чародеев где-то в глуши. Набирают воспитанников. Пытаются поднять престиж Дара после скандала с Меритари. Знаешь, что его больше нет?

— Слышал.

— Мама говорит, что это она виновата. Не рассказывает, почему. Лей мне по секрету сказал, что из-за гибели Томве и Норлана, хотя мне кажется, тут что-то ещё.

— Это всё её друзья из Ордена?

— Да. Последние, видимо. Мама с Леем, кстати, на днях обещали вернуться. Если ты никуда не собираешься…

— А вы?

— Нет, нам пока и здесь хорошо. Тихо, спокойно. По всему свету, говорят, прошли целые орды отродий и химер, а у нас тут — никого, — Лина вдруг посмотрела на Рэна как-то совсем иначе, чем прежде. — Оставайся с нами. Я знаю, о чём ты думаешь — надо возрождать твою расу. Просто подожди немного. Ярине ты точно сейчас нужнее.

Пуэри задумался.

— Пока останусь. А дальше — посмотрим. Только Хелия права — тут и заняться-то нечем, — он улыбнулся. — Скучно, небось, не только ей?

— Да, что есть, то есть, — Лина вздохнула. — Развлечений никаких, одна книжка, и та на непонятном языке — её Эн оставил в свой последний визит. Но я уже привыкла всё время посвящать дочери.

— Эн оставил книжку? — Рэн насторожился. — Что за книжка?

— Чёрная такая, переплёт из плотной кожи. Старая очень. Он сказал: «это мне больше не нужно». Хочешь, принесу?

— Пожалуйста.

Лина зашла в дом и вернулась, держа в руке потёртую книжицу. Пуэри узнал её с первого взгляда.

Дневник Муалима.

И Рэн сам бы не смог сказать почему, но внутри у него затеплилась надежда, что Энормису снова удалось всех обмануть.