Из Эфира их выкинуло в темноту. Точнее, так показалось Рэну, чьи глаза после пёстрого мельтешения недр эфирного пространства отказывались видеть что-либо. Они переместились не так уж далеко — здесь, в Лабиринте, ночь приблизилась всего на час или полтора по сравнению со степью, в которой они находились минуту назад. Лишь спустя несколько секунд пуэри увидел, что вокруг сгустились сумерки, даже несмотря на то, что солнце ещё не село.

— Чтоб ваших родственников… в этот раз ещё хуже, — Хелия говорила сдавленно, видимо, с трудом удерживая в желудке ужин после лихого полёта по Тропе. — С такими путешествиями можно собственными кишками подавиться.

— С удовольствием предоставлю тебе возможность выбираться отсюда пешком, — сказал Энормис, озираясь по сторонам.

Охотник, поднявшись, тоже осмотрелся. На первый взгляд коридор, в котором оказалась их разношёрстная троица, походил на ущелье, только чересчур уж идеальное: пол под прямым углом сталкивался с вертикальными стенами, почти ровная поверхность того и других казалась местами естественной, местами срезанной, коридор не имел ни малейшего изгиба, ещё раз подтверждая догадки об искусственном происхождении Лабиринта. Солнечные лучи падали на одну из стен, подсвечивая лишь небольшую её полоску, что позволило пуэри легко определить время и стороны света. Верхние края коридора также поражали своей ровностью и возвышались над полом по крайней мере на десяток саженей. При четырёхкратно меньшем расстоянии между стенами ущелье казалось очень тесным. Небо здесь можно было видеть только как узкую светло-синюю полосу, зажатую в каменных тисках.

— Что-то не наблюдаю здесь Литессы, — Рэн окинул взглядом коридор от одного конца до другого.

— От этих координат она велела идти на юг, — чародей рывком поставил ойкнувшую девчонку на ноги и подобрал свой мешок. — Тут должно быть близко.

Он не ошибся. Спустя каких-то пять минут ходьбы они достигли поворота, за которым вдалеке обнаружился маленький лагерь архимагессы, разбитый на развилке. Фигурка Стальной Леди казалась такой маленькой на фоне высоченных стен, что Рэну показалось, будто та уменьшилась в росте. Она сидела на походном мешке, привалившись к песчаного цвета камню, и что-то читала.

Когда их троица приблизилась на расстояние слышимости, волшебница поднялась, и книга исчезла из её рук, как не бывало.

— Ты не слишком-то торопился, — вместо приветствия сказала она подошедшему Энормису. — Кого это вы притащили с собой?

Хелия, возведя очи горе, тихо сказала:

— Какие вы все гостеприимные, жуть просто.

Чародей, оглянувшись на пиратку, развёл руками, мол, сам не понимаю, что она здесь делает.

— Она временно с нами, — вставил пуэри. — Её зовут Хелия. Всё в порядке, она нам не помешает.

— Но и не поможет, — жёстко отрезала Литесса. — В нашем положении не помогать и мешать это одно и то же. Судя по одежде, обычная разбойница.

— Пиратка, с вашего позволения, — поправила её девушка, ничуть не робея.

Видимо потому, что Рэн успел вкратце рассказать ей, кто такая Литесса и почему её не стоит опасаться. Говоря, что её не стоит опасаться, он забыл упомянуть о том, что грубить ей всё же не стоит, но девушка, похоже, и сама это поняла.

— Одно отребье не лучше другого. Мальчик, можешь мне объяснить, зачем ты её сюда притащил?

— Есть разница? Был выбор убить её или взять с собой. Я выбрал второе.

— Выбрал за всех нас причём, — заметил Эн, разглядывая стрелку, нарисованную на повороте.

— С нами она всё равно погибнет, — пожала плечами чародейка, теряя интерес к теме. — Не стойте, располагайтесь. Заночевать лучше здесь.

Хелия после этих слов зябко поёжилась, то ли поверив интонации архимагессы, то ли оттого, что здесь и впрямь было заметно холоднее, чем в степи.

— Уверена? — спросил Эн, посмотрев вверх. — До темноты ещё час-полтора.

— Уверена. Именно здесь перестаёт действовать магия внутренней части лабиринта.

— Как скажешь.

Они расположились кругом, заняв всю площадь развилки. Чародей зажёг огонь на голом полу и, обращаясь к Литессе, потребовал:

— Рассказывай, что узнала.

— То, что вы видите, — Стальная Леди обвела взглядом коридор, — ещё не Лабиринт. Думаю, заметили уже, что это всё создано руками.

Как обычно присвистнув от удивления, Хелия как обычно вклинилась в разговор:

— И у кого такие неспокойные руки?

Литесса прожгла её взглядом не хуже Энормиса, но всё же ответила:

— Вроде как к западу отсюда раньше жил древний народ, Тулхат. Они поклонялись Лабиринту и силе, что там живёт, а потому расширяли его за счёт окружающих гор.

— Никогда не слышала такой легенды.

— Потому что это очень редкая легенда. Мне стоило больших трудов выискать человека, который знал хоть сколько-то подробный её вариант. Он рассказал, что горы, которые уничтожили Тулхат, раньше были частью Опавших гор. Это вполне похоже на правду, потому что эти стены того же цвета и почти такой же высоты. Тулхат возводили лабиринт столетиями, проход за проходом, развилка за развилкой, и жили в нём. В это уже верится не так легко. Я пробиралась через всё это великолепие больше месяца, и порой мне встречались большие… комнаты с буйной растительностью и даже водой, но ни одного следа пребывания человека так и не нашла. Ни костей, ни орудий, которыми всё это строилось, ничего. Всё, что здесь живёт, это зверьё да парочка выродков.

— Кстати, как тут с выродками? — спросил Эн.

— После того, как ты мне высказал эту идею, я прикинула — действительно, здесь их на удивление мало. Снаружи ещё встречаются, но ближе к центру — нет как нет.

Чародей кивнул, а Хелия снова воспользовалась паузой, чтобы вставить своё слово:

— Ясно-понятно, чего ж тут ловить?

— Что ты имела в виду, когда сказала «снаружи»? — спросил Рэн.

— А то, что внутренний Лабиринт — совсем не то, что внешний. Знаешь, почему я предпочла разбить лагерь здесь? Потому что ближе к середине нарастает странный магический фон, из-за которого становится невозможно спать. А между тем блуждать тут — то ещё удовольствие. Если бы не поисковые заклятья, я бы десятки лет искала правильную дорогу. Кое-где пользовалась левитацией, хотя сил тратила при этом непозволительно много. Просто сократить было проще, чем топать десятки лиг по глухим каменным коридорам. Если идти по всем правилам от входа до центра, понадобился бы год, если не больше. Но во внутренней части даже левитация нам не поможет.

— Это ещё почему? — возмутилась Хелия, видимо, загоревшаяся надеждой полетать.

— Потому что там есть потолок. — голос Литессы лязгнул сталью, и пиратка вскинула руки в примирительном жесте, показывая, что будет молчать. — Там всё иначе. Стены, камень из которого они сделаны, даже воздух. Магия очень мощная, но её природу я не могу как-либо классифицировать. Ни с чем подобным дела не имела. И есть там одна особенность, которая очень затрудняет движение. Каждую полночь стены перемещаются на другие места, образуя новый путь к середине. Я даже засекала — в одну секунду перед тобой коридор, моргнёшь — и уже тупик.

Хелия, забыв про только что данное обещание, снова присвистнула.

— К главному, — вклинился чародей. — Что там, в середине?

— Не знаю. — Литесса развела руками. — Поисковое заклятие показывает, что путь дальше есть, но что именно там находится, непонятно. Будто там вообще ничего нет.

— То есть ты туда не дошла, — констатировал Эн.

— Нет. Трое суток без сна заставили меня повернуть назад. От этого никакая магия не помогает. Сейчас ты бодр, а через минуту тебя уже клонит в сон, вот только заснуть-то ты и не можешь. Пока я вернулась, прошло ещё два дня, за это время я чуть не рехнулась от недосыпа.

— Если ты не смогла, как мы-то сможем? — спросила пиратка.

— Первый интересный вопрос за сегодня, — ответила Литесса, ничуть не подобрев. — Этого я тоже не знаю. Там главное не терять ориентацию, потому что есть все шансы заблудиться насовсем. Там, знаете ли, темно, как в заднице у Лукавого.

— Постой, раз ты не дошла до середины, то как ты можешь быть уверена, что там находится протоэлемент? — подал голос Рэн.

— А я и не уверена. — Женщина повернулась к чародею. — Эн, разве я говорила, что уверена? Я сказала, что это надо проверить.

— Эссенция там, — уверенно заявил чародей, для убедительности махнув рукой, словно это вопрос решённый. — Главное добраться до сердца Лабиринта.

Пуэри фыркнул, но не стал возражать. Попытался бы, но, как показывает практика, этого человека в его правоте не разубедить.

— Во внутренний Лабиринт есть четыре входа, с каждой стороны света по одному, — продолжила Литесса. — Они точно в серединах сторон квадрата, я проверяла. Всё это наводит на мысли, что если мы дойдём до центра, там мы и найдём искомое. Можно запоминать расстояния, которые пройдём в том или ином направлении. Вычитать их, если придётся идти в обратную сторону. Так мы сможем хоть как-то ориентироваться относительно начального положения, когда стены начнут смещаться. А что делать со сном, я совсем не знаю.

— Если ты мне скажешь ширину внутреннего Лабиринта, я даже смогу высчитывать, как далеко мы от центра, — заверил её Рэн. — Несложная математика.

— Семь с половиной лиг. Плюс-минус пятьсот саженей. Точнее моё плетение не показывает.

Хелия снова вытянула губы трубочкой и издала первый звук, но Энормис, бывший наготове, шлёпнул её пальцами по губам, оборвав свист. Девушка, не ожидав такого с собой обращения, в первую секунду опешила, потом зло сдвинула брови, но в итоге насупилась и скрестила руки на груди, решив не связываться. Литесса, наблюдая за ними, злорадно улыбнулась, хотя и с изрядной долей досады. По всей видимости, она не отказалась бы посмотреть, как чародей скручивает надоедливую девчонку и сует кляп ей в рот.

— Замечательно, — сказал Эн, удовлетворённый результатом. — Будем придерживаться этого плана.

— Погоди, это ещё не всё, — сказала Литесса. — Во внутреннем лабиринте кто-то живёт. Они бежали от моего света, но я не могла отделаться от ощущения чужого присутствия. Судя по тому, что на меня так ни разу и не напали, они вполне дружелюбны, или, по крайней мере, трусливы, но я бы рекомендовала приготовиться к худшему. Особенно тебе, милая. — Она бросила зловещий взгляд на Хелию. — С твоим-то талантом всех раздражать.

— Обещаю раздражать только вас, — буркнула пиратка.

— Именно поэтому я не гарантирую твоё возвращение, — повысила голос Стальная Леди. — Мы тут собрались не шутки шутить. Это — не весёлая прогулка и не занимательное приключение. Мы идём в Лабиринт не потому, что нам интересно, что там. Мы идём, потому что это, возможно, последняя возможность сохранить мир, в котором все мы родились и живём. Нас всех могут убить в любую минуту. Если мы потерпим неудачу, всё, что тебя окружает, девочка, как и ты сама, превратится в бесформенный клубок энергии, — её взгляд впился в лицо Хелии. — Так что если ты будешь путаться под ногами, если я почувствую, что ты угрожаешь успеху нашей операции, я без колебаний тебя убью. Рэн, может, и защищает тебя, но как ты думаешь, что он выберет — одну нахальную девчонку или целый Нирион?

Пиратка перевела взгляд на пуэри, но тот промолчал, не отводя глаз. Энормис вёл себя так, словно его ничуть не интересовала перебранка, однако Рэн не сомневался, что тот мысленно подписался под каждым словом архимагессы. Чародей намеревался убить Хелию и в менее критичной ситуации. Так что, может быть, помешав ему, пуэри лишь дал девушке несколько дополнительных дней жизни. Не более того.

Слова и голос Литессы кого угодно заставили бы замолчать и задуматься. Но только не Хелию.

— Не надо меня пугать, — неожиданно твёрдо выговорила она. — Если вы сами себя запугали, нечего пенять на того, кто не боится.

Литесса устало вздохнула, махнув рукой на безнадёжную девчонку. Но, повернувшись к Эну, пуэри заметил, что чародей смотрит на пиратку, а в глазах его появился интерес. Впервые за последние полгода, с тех пор, как погибла Лина. Видеть это выражение на лице спутника стало настолько непривычно, что Рэн счёл, будто ему показалось. Тем более, что секунду спустя странная заинтересованность исчезла, уступив место привычному для чародея равнодушию.

Зевнув, Энормис улёгся на свой плащ.

— Всё, всем отдыхать. Я не спал пару суток, и вскоре у меня снова не будет возможности выспаться. Так что если кто-то помешает мне, обещаю, обижаться ему уже не придётся, — и, помолчав, вполголоса добавил, непонятно к кому обращаясь: — Тебя это тоже касается.

Переглянувшись, остальные сочли за лучшее не спрашивать, что будет с теми, кто помешает чародею спать, а потому молча улеглись на свои места и больше ни о чём не разговаривали.

Ночь выдалась холодной. Может быть, именно поэтому Рэну так и не удалось толком выспаться. А может потому, что ему снилось, как гигантские черви с лапами бегут по человеческим городам, пожирая всех на своём пути. Вот только среди этих «всех» уже не было людей — только другие выродки. И чем больше жрали черви, тем больше они росли, со временем переставая помещаться даже в широкие улицы. Когда кончилась мелочь, огромные мерзкие туши начали пожирать друг друга, до тех пор, пока не остался только один из них. И в миг, когда в невообразимых размеров пасти исчезли горы, пуэри проснулся.

Утро началось с пикировки между Литессой и Хелией, и Рэн даже предположить не мог, с чего она началась. Когда он начал прислушиваться, они спорили о том, являются ли левиафаны мутантами, а через минуту перескочили на вопрос о необходимости магии в Нирионе. Закончилось всё тем, что Литесса, произнеся: «Зато с помощью магии я могу сделать вот так», — щёлкнула пальцами, и Хелия больше не смогла произнести ни звука. Она открывала рот, даже кричала, судя по виду, но вскоре поняла, что лишь зря надрывает связки, и, сверкнув глазами, замолчала, напоследок показав архимагессе неприличный жест. Энормис, понаблюдав какое-то время за потугами пиратки, одобрительно хмыкнул и, похоже, взял этот способ себе на заметку.

Они выдвинулись лишь после полудня. Солнце заглянуло в лабиринт, встав почти в зените, и утренняя прохлада испарилась, как капля воды на раскалённой сковороде. Наверху завыл ветер, но до идущей по дну искусственного ущелья четвёрки долетали лишь слабые дуновения, никак не спасающие от установившейся жары.

Терпеть палящие лучи пришлось совсем недолго, не больше получаса: вскоре они перестали доставать до пола лабиринта. Отряд облегчённо вздохнул и даже немного воспрянул духом. Литесса наконец сняла с пиратки немоту, и та первым делом пообещала, что если такое повторится ещё раз, кое-кто посреди ночи может внезапно облысеть. «Если кое-кто сможет при этом пошевелиться», — отозвалась Литесса и зловеще улыбнулась. Энормис рассеянно предложил оставить кого-нибудь у входа во внутреннюю часть, чтобы он прикрывал тылы. «Для верности можно будет его привязать, чтобы не украли», — добавил он. Этого хватило, чтобы заставить Хелию слушаться — после нескольких часов молчания она радовалась уже тому, что может слышать звук собственного голоса.

На каждой нужной развилке белели указатели, оставленные Литессой, поэтому отряд ни разу не зашёл в тупик и даже не воспользовался поисковыми заклинаниями. Пейзаж приедался очень быстро — однообразные коридоры сменяли друг друга, и каждый следующий напоминал предыдущий, варьировалась только длина и количество ответвлений. Нужно ли говорить, что когда очередной коридор вдруг повернул в обширную комнату, все, кроме Стальной Леди, остановились от неожиданности.

У их ног брали начало ступеньки, которые вели вниз и терялись в диком саду, заполнившем собой пространство в несколько сотен квадратных саженей.

— Это последний островок жизни на нашем пути, — сказала Литесса. — Нужно быстро пополнить запасы и шагать дальше. Чем быстрее мы будем идти, тем меньше нам придётся обходиться без сна. Знай я об этом в первый раз, шла бы без остановки.

— Тут есть какое-нибудь зверьё? — спросил Энормис.

— А как ты сам думаешь? Нет, конечно. Птицы, и то немного. Зверью тоже нужно спать.

— Рэн, готовь лук. Надо настрелять свежего мяса.

Спустившись, отряд оказался в цветущем мире природы, которая по всем правилам не могла прорасти среди каменной пустыни лабиринта. Здесь пахло свежестью, и повсюду была зелень, почти сразу тропу пересёк ручеёк, вливающийся в небольшое озерцо, покрытое кувшинками. Вода в нём была настолько чистой, что местами между стеблями водорослей явственно проглядывало илистое дно.

Здесь росло на удивление много деревьев — одни старые, медленно умирающие, вторые помоложе, набирающие силу, третьи маленькие, чахлые, явно задавленные другой растительностью. Среди ветвей и впрямь щебетало несколько птах, но они оказались слишком маленькими, чтобы на них охотиться. Рэн походил-походил да убрал лук.

Набрав впрок воды, отряд пошёл дальше. Вскоре он вышел к ещё одной лестнице, ведущей наверх, обратно в неприветливые коридоры лабиринта. Возвращаться туда после освежающей прогулки по саду, пусть и искусственному, не хотелось.

Вскоре зелень скрылась за поворотом, и почти сразу же стало казаться, что никакого сада и не было — вокруг снова возвышались однообразные желтоватые стены, воздух стал сухим и не нёс в себе запахов. Указатели по-прежнему безошибочно вели отряд вглубь лабиринта, путь был извилистым и временами сильно отклонялся то к северу, то к югу. По подсчётам Рэна, путь по прямой занял бы у них не больше получаса, но тропа никогда не вела их в нужном направлении, ведя отряд окольными путями, то по спирали без единого ответвления, то через несколько десятков поворотов, один за другим.

В общей сложности путь занял около пяти часов, так что когда путники наконец вышли на финишную прямую, упирающуюся в белые ворота, солнце уже не доставало и до середины стен. Здесь даже пуэри почувствовал давление на виски — пресловутый магический фон дал о себе знать. Действительно, с такими ощущениями трудно было даже свыкнуться, не то, что заснуть.

— Привал, — скомандовал Энормис и первый сбросил с себя мешок.

Рэн так и не понял, зачем чародей таскал на себе эту ношу — и он, и Литесса пользовались каким-то хитрым заклинанием подпространственного кармана, куда складывали самые тяжёлые вещи, в нужный момент вынимая их словно из воздуха. Там же хранилось и большинство припасов, архимагесса, заглянув в свои закрома, сказала, что их должно хватить по меньшей мере на неделю, а если экономить, то и на полторы. Но Эн отчего-то не хотел полностью избавляться от поклажи — будто с мешком, висящим поверх ножен на спине, ему было спокойнее.

Они перекусили пока шли, теперь же настало время наесться как следует, нормальной пищи. Энормис зажёг зелёный огонь, на нём они пожарили мясо, которое вот-вот должно было начать портиться, и, задумчиво жуя, рассматривали ворота, перед которыми сидели.

Две каменные створки смыкались настолько плотно, что щель между ними была едва заметна. Они оказались совсем небольшими: сажень в ширину и сажень в высоту, над ними же была толща всё того же камня, из которого состоял весь внешний лабиринт. В ней, на высоте двух человеческих ростов, виднелась полустёршаяся выдолбленная надпись на неизвестном Рэну языке.

— Знать бы, что тут накалякано, — задумчиво проговорила Хелия, словно прочитав мысли пуэри.

— «Путь длиной десять тысяч шагов», — ответил Энормис, чем немало удивил пиратку. — Но смысл мне всё ещё не ясен.

— Может, столько надо, чтобы пройти его насквозь?

— Если у тебя шаги по двадцать саженей, то поверху как раз уложишься в десять тысяч, — ответил чародей. — Научись считать.

— Коридорчики там все именно такого размера, — сказала Литесса, кивнув на ворота. — Квадратные в поперечнике. Стены гладкие, полированные, как эти ворота. И ни одного стыка, как будто весь Лабиринт вырезан в сплошной толще белого камня.

— Иллюзия, — изрёк Энормис вполголоса.

— С чего ты взял?

— Ты говоришь, что там нет стыков, но стены передвигаются. Есть вероятность, что камень меняет форму, но магический фон говорит о чрезвычайно мощной магии, так что это всего лишь очень искусная иллюзия.

— Ты же чароплюй, неужели не сможешь справиться с этой иллюзией? — подала голос Хелия.

— Я пытаюсь разобрать её прямо сейчас, — ответил Эн, даже не моргнув.

Его глаза явно смотрели в Эфир.

Над отрядом повисла тишина. Все приканчивали ужин и посматривали на чародея, копающегося в эфирном пространстве и при этом не перестающего есть.

Несколько минут спустя он наконец моргнул и сказал:

— Без шансов. Ни одно заклятие ничего не видит. Словно там и впрямь только камень.

— Может, ты ошибся?

— Нет. Всё намного интереснее, — чуть заметно улыбнулся чародей. — Мы все чувствуем фон, но не можем распознать магию. Значит, эта магия более первична по отношению к нашей. Протоэлемент Тьмы здесь.

Отряд переглянулся. Такое доказательство выглядело правдоподобно.

— Но схитрить у нас не получится, придётся пройти весь путь до центра, — продолжил Эн. — Эта эссенция защищена лучше, чем все остальные.

— Надеюсь, протоэлементаль, находящийся там, более дружелюбен, чем огненный, — сказал Рэн и нашёл поддержку в лице активно закивавшей Хелии.

— Ты не понял? — Энормис посмотрел пуэри в глаза. — Этот Лабиринт — и есть протоэлементаль. Вряд ли его можно назвать разумным в классическом понимании этого слова. Но у него есть сердце, и оно находится в самой середине Лабиринта.

— Может, ты и прав, — пожала плечами Литесса. — В этом что-то есть.

— Я точно прав. Элементали способны принимать разные формы. Пока я занимался поисками, узнал, что элементаль Земли был горой. Именно его частично воссоздал Грогган с помощью эссенции, — чародей посмотрел на Рэна, намекая на события на острове Марканда. — Эссенцию воды добыли из Бирюзового моря. Она уже была без оболочки. Воздушный элементаль был грозовой тучей, беспрестанно путешествующей над Великим Океаном.

— Значит, эссенция Тьмы… — начала Хелия, но Энормис прервал её.

— … должна находиться в самом тёмном месте на планете. Или в самом чёрном. Возможны варианты.

— Тогда почему огненный был похож на человека?

— Ты помнишь, во что он превратился, когда его разозлили? Вполне возможно, любой из них мог бы принять облик человека, если бы это было ему удобно. Огненному было удобно, потому что ему лишь поклонялись, но не мешали. Тёмный избрал иной способ уединения, превратив себя в головоломку.

— Он мог бы превратиться в сплошную каменную коробку, заполненную темнотой, — возразила Литесса.

— Так поступил бы человек. Протоэлементали далеки от человеческого разума. Они могут его имитировать, чтобы иметь возможность общаться с примитивными существами вроде нас, но руководствуются они точно не привычной нам логикой. Возможно, он счёл, что лабиринт — лучшая защита, чем сплошная каменная коробка. И в этом я могу усмотреть определённую логику: наткнувшись на коробку, человек попытается её открыть, чтобы узнать, что там. А Великий Лабиринт имеет репутацию проклятого места, из которого человек без поисковых заклятий ни за что не найдёт выхода. Есть же даже легенда, что Лабиринт выстроен как преграда к Обетованному Краю, и пройти его насквозь может только достойный. Это чушь, но люди охотно верят во всякую чушь. Поэтому боятся и не рискуют. А те, кто рискует — погибают ещё на подступах.

— Думаю, Грогган не настолько дурак, чтобы верить во всякую чушь, — сказал Рэн.

Чародей в ответ криво усмехнулся и ответил:

— Это после того, что он плёл возле Средоточия? Чушь, в которую верит он, это всем чушам чушь. Возможно, он счёл легенду правдой. Или же счёл, что Лабиринт — неподходящее место для эссенции и искал в более подходящих, по его мнению, местах. В любом случае нам это на руку. — Он поднялся на ноги. — Всё, привал окончен. Пора выдвигаться.

Едва мы подошли к створкам и задумались над тем, как их открыть, ворота сами бесшумно поползли в стороны. Лабиринт гостеприимно приглашал нас внутрь, распахивая тёмный зев. Литесса, уже побывавшая здесь однажды, ничуть не удивилась, в отличие от Рэна и Хелии — эти двое зябко поёжились от открывшегося зрелища.

Дневной свет проникал совсем недалеко, камень, хоть и кажущийся полированным, почти не отражал свет, так что спустя несколько саженей освещение сходило на нет, уступая место непроглядной темноте. Выглядело это более чем неприветливо.

Мои спутники, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, переглядывались, и никто из них не решался сделать первый шаг, поэтому я взял эту ответственность на себя, ступив на белокаменный пол. Каблук сапога стукнул о поверхность, но вполне ожидаемого эха мы так и не услышали. Похоже, звук в этом месте тоже ни от чего не отражался. Ещё один верный признак иллюзии.

— Не бойтесь, — сказал я, не оборачиваясь. — Рядом со мной вам ничего не угрожает.

— Что-то мне подсказывает, что этой фразой ты их напугал ещё больше, — заметило Отражение, скрываясь в темноте передо мной.

Я зажёг люмик и запустил первое поисковое заклинание, которому меня научил Рэн. Золотистые пчёлы стремительно понеслись по коридорам, разделяясь на развилках. Я выделил мало энергии, поэтому даже не сомневался, что на все повороты их не хватит, но это было и не нужно — мне требовалось найти точку, максимально близкую к середине лабиринта, в которую мы успеем дойти до полуночи.

Едва весь отряд оказался внутри, двери за нашими спинами с лёгким шорохом закрылись. Лица Рэна и Хелии выразили беспокойство — как только Лабиринт отрезал нас от внешнего мира, темнота надавила, стены коридора словно сдвинулись, и даже у меня появилось ощущение, будто перестало хватать воздуха.

— Ну и местечко, — сказала пиратка. — Понятно, почему никто сюда не суётся.

— Я нашёл место, до которого мы должны сегодня дойти, — сказал я, сохраняя в заклинании нужный путь. — Рэн, не забывай высчитывать расстояния до входа и до центра.

— И ни при каких обстоятельствах не разделяемся, — добавила Литесса. — Тратить время на поиски заблудившихся нам некогда.

— Да никуда я не денусь, — ответила Хелия, поняв, кому предназначались эти слова.

Мы осторожно двинулись по намеченном пути. Так как я шёл впереди, до идущего последним Рэна свет почти не доставал, поэтому пришлось зажечь ещё три люмика, персонально для каждого члена отряда.

Наши непроглядно чёрные тени плясали на белых стенах, и казалось, что это какие-то существа, меняющие форму, снуют взад-вперёд по Лабиринту, избегая встречи с непривычным для них светом. Густая, почти осязаемая темнота отступала перед нами, обнажая тело протоэлементаля, и поглощала его без остатка за нашими спинами. Иногда мне даже чудилось, будто никакого Лабиринта не существует, есть лишь заполненное тьмой пространство, а коридоры и развилки являются лишь обрётшим плоть светом, и что как только он погаснет, мы сами превратимся в часть этого мрака, властвующего здесь с самого сотворения мира.

Отряд подавленно молчал, зато невидимая его часть в лице Отражения болтала без умолку. Моему двойнику явно здесь нравилось, поэтому он не уставал доставать меня умствованиями и загадочными недомолвками. Я старался его не слушать, но это было попросту невозможно.

— Твоим спутникам, кажется, страшно, — говорил он, шагая рядом со мной. — Хотя, по сути, чего тут бояться? Это же всего лишь темнота. В ней пугает неизвестность, но разве неизвестности стоит бояться? Неизвестность окружает вас и при свете дня. Вы не знаете, что произойдет с вами в следующую минуту, но если бы всякое живое существо боялось будущего, вряд ли оно смогло бы радоваться жизни. Разница между темнотой и будущим в том, что вам кажется, будто темноту вы можете видеть. Но на самом деле темнота — это отсутствие света, и её невозможно увидеть, так же как невозможно увидеть сам свет. И за слепящим светом так же может скрываться опасность, но его вы отчего-то не боитесь. Чудны́е создания.

Я очень хотел, чтобы он заткнулся, но остальные вряд ли правильно поняли бы мою перебранку с невидимым собеседником. Поэтому пришлось молча терпеть и шагать дальше, стараясь не потерять концентрации на плетении, показывающем дорогу.

— А ещё вы отчего-то боитесь небытия. Пустоты. Чего в ней страшного? Это та же самая неизвестность, только поджидающая вас за гранью смерти. Страх самой смерти ещё можно понять — это животный инстинкт самосохранения, но почему нужно бояться того, что будет после неё? Вы же именно поэтому придумали богов, способных дать вам загробную жизнь. Благодаря местным законам управления энергией боги и вправду появились, но не всем так повезло, как здешнему куску человечества. Во Вселенной есть места, в которых живут такие же люди, с тем же складом ума. Первые из них верят, что у них тоже есть боги, вторые на это только надеются, а третьи вовсе отрицают существование надмировых сущностей. Всё как здесь, только там люди просто умирают, и после смерти у них нет никаких раев и адов, одна лишь пустота. Но так ли она страшна, как вы себе её представляете? Я проболтался в ней достаточно времени, и могу сказать, что это лучший курорт. Что-то вроде вечного сна, только в этот момент тебе ничего не снится. Никаких потребностей, никаких желаний, ничего. После такого отдыха особенно легко возвращаться к жизни, если тебя в неё вернут, конечно. Но вы, люди, отчего-то боитесь пустоты. Наверное, не можете смириться с тем, что не являетесь центром Вселенной, и что вы — всего лишь гости в существовании. Говорите, что смирение — добродетель, но смириться с собственной смертной природой не можете, и поэтому придумываете целые конфессии, чтобы хоть как-то оправдать свои страхи. Или для того, чтобы заставить глупых рабов работать в ожидании вечного отдыха и достатка в раю, а самим в это время наслаждаться жизнью земной. В общем, противоречивые вы существа. Придумали себе идеалы, в которые не можете вписаться. Из кожи вон лезете, но не можете. Если покопаться в ваших поступках, то получается, что стремитесь-то вы к лучшему, но явно нелучшими путями, и потому на выходе имеете то одно дерьмо, то другое.

«Да залепи ты уже свою говорильню!»

Наверное, я подумал это так громко, что двойник услышал и замолчал. Во всяком случае, я на это надеялся. Его склонность к пёстрым рассуждениям могла по силе спорить разве что со способностью бесить меня этими рассуждениями. Очень жаль, что слышать его могу только я, иначе Литесса уже давно нашла бы способ заткнуть этот ходячий фонтан философствований. К сожалению, на Отражение не действовала никакая магия, иначе я всякий раз с удовольствием превращал бы его в горстку пепла.

Наслаждаясь наступившей тишиной, я принялся высчитывать время, которое потребуется нам на преодоление лабиринта. Получалось, что даже если проходить в сутки по двадцать лиг, с таким количеством обходных путей мы достигнем центра не раньше, чем через неделю. Довольно суровое испытание.

— Рэн, насколько мы уже сместились относительно входа?

— Примерно сто восемьдесят саженей к центру и около восьмисот двадцати к югу, — раздался голос сзади.

— Вот так точно? — удивился я. — Какова погрешность?

— Не больше четырёх саженей. Если вы не заметили, Лабиринт делится на кубические ячейки. Я замерил высоту коридора, это на полпяди меньше сажени. Все повороты точно попадают в сетку с таким шагом. Самое сложное — высчитывать длину коридора, тут я мог согрешить пару раз на одну ячейку.

— Неплохо. Я рассчитывал на меньшую точность.

— Это ещё не всё. Если я правильно понимаю, ширина и длина всего Лабиринта равняются двадцати тысячам ячеек.

— Почему именно столько? — подала голос Хелия.

— Потому что до середины будет ровно десять тысяч, — догадался я.

— О! — только и смогла произнести пиратка.

— Путь, о котором говорилось в надписи, пролегает до центра, — сказала Литесса. — Даже строители внешнего лабиринта знали, что там что-то находится.

— Только всё ещё непонятно, почему они назвали путём расстояние по прямой, — сказал я. — Чтобы дойти до середины, потребуется пройти раз в сто больше. Зависит от удачи и выбора пути.

— Миллион шагов, — кивнул охотник. — Наверное, они владели какой-то тайной, или алгоритмом, позволяющим достичь сердца Лабиринта с минимальными затратами времени и сил.

— Если и так, то нам этот алгоритм неизвестен, — тихо сказала Литесса, словно о чём-то задумавшись.

— Рэн, — меня осенила догадка, — сколько ячеек мы прошли сегодня?

Пуэри ненадолго задумался.

— Сложно сказать. Я не считал. Но что-то в районе двух-двух с половиной тысяч.

— Нужно пройти десять.

На какое-то время в отряде воцарилась тишина, прерываемая лишь едва слышными звуками шагов.

— До полуночи? — сообразила Хелия.

— Ты полагаешь, что в надписи говорилось о пути за день?

Я остановился и развернулся лицом к спутникам.

— Да, Рэн, именно так я и думаю. Литесса не смогла приблизиться к центру, потому что проходила неправильный отрезок пути, и в полночь лабиринт выстраивался так, чтобы она не смогла достигнуть середины или хотя бы подойти близко к ней. Сутки — это отсечка, интервал, за который нужно проходить десять тысяч шагов. Я думаю, таковы правила Лабиринта. Если проходить каждый день по столько, то он пропустит нас к центру. Неполных четыре лиги в день — это не так уж и много, но не так уж и мало. И что-то мне подсказывает, что тогда путь займёт именно четыре дня. Сорок тысяч шагов.

— А что если одновременно к цели идёт несколько человек, разными путями? — спросила Хелия.

— Хороший вопрос, — встряло Отражение. — Об этом ты как-то не подумал, правда?

— Для сетки площадью в сорок миллионов ячеек это не проблема, — что-то подсчитав, сказал Рэн. — К тому же пути могут пересечься на нужном количестве пройденных шагов. Если мы разделимся сегодня, то, двигаясь с одинаковой скоростью, завтра одновременно сойдёмся в другом месте.

Я, мысленно показав двойнику язык, похлопал рукой по одной из стен со словами:

— Лабиринт управляет нами, а не мы им. Нам не удастся его обмануть.

— Даже если так, то сегодня у нас уже ничего не получится, — сказала Литесса. — Мы не знаем, сколько прошли и сколько нам осталось.

— Это как раз не проблема, — улыбнулся я. — Дорога запечатлена в моём плетении. Зная ширину ячейки, я без труда подсчитаю пройденный путь.

Мои спутники переглянулись, всё ещё сомневаясь. В чём тут можно сомневаться, всё же ясно!

— Мы ничего не теряем. Я выберу десятитысячную точку так, чтобы она оказалась как можно ближе к центру, на тот случай, если я ошибаюсь. Решайте быстрее, времени мало.

Посомневавшись ещё какое-то время, путники снова переглянулись — на этот раз в поисках согласия других.

— Но сегодня до полуночи осталось не больше двух часов, — с тревогой в голосе сказала Хелия, всё ещё надеясь, что старый план правильнее.

Я, повернувшись к ней, хитро прищурился и ответил:

— Бежать придётся быстро и долго. Выдержишь ли ты, девочка?

Мне удалось задеть её самолюбие. Пиратка тут же подобралась, и взгляд её наполнился уверенностью:

— Ха! Да после того дня на Марканде ваши лабиринты — детская забава!

Её высказывание поставило точку в обсуждении. Я дал команду сгруппироваться в одной ячейке и, немного поколдовав над своим плетением, высчитал пройденный путь. Потом, запустив ещё одно поисковое заклинание, более мощное, чем прежде, нашёл нужную цепочку поворотов.

— Рэн прав. Мы стоим в две тысячи четыреста четырнадцатой ячейке от входа. Впереди ещё три раза по столько же. Готовы?

Ответом мне послужил синхронный кивок.

— Начнёте отставать — громко кричите. Бегом!

Бег по заполненным мраком коридорам почти не запомнился. Ни мне, ни остальным. Когда перед тобой постоянно маячит одно и то же — неважно, тёмный коридор или спина товарища — быстро привыкаешь к однообразию и отвлекаешься на посторонние мысли. Так что если бы мы всё это время шли, впечатления получились бы такие же.

Несколько раз мы останавливались, чтобы прислушаться. Всем, как по команде, слышались подозрительные звуки — то ли шипение, то ли шорохи. Однако стоило нам замереть, как вокруг сгущалась тишина, прерываемая лишь нашим дыханием. Всё это напомнило мне путешествие по ярусам Небесного Пика и бег наперегонки с троглодитами. И ситуация, и обстановка были похожими. Но интуитивно я чувствовал, что в этот раз всё иначе. К добру или к худу, но то, что жило в Лабиринте, вряд ли было живым.

Я боялся, что девчонка, несмотря на браваду, не сможет три часа подряд выдерживать такой ходкий темп, но вышло так, что хуже всех пришлось Литессе. Мы с Рэном, как тренированные бойцы, отлично умели контролировать дыхание, а вот непривыкшая к такому способу передвижения архимагесса выдохлась уже спустя каких-то полчаса. Я предложил ей прокатиться на закорках, но взгляд, которым она меня одарила, заставил пожалеть о проявленном благородстве. И, надо сказать, несмотря ни на что Стальная Леди так и не заставила нас лишний раз останавливаться, стоически терпя усталость до самого конца.

Так что когда мы остановились в тупике, в котором заканчивалась нить моего путеводного заклинания, Литесса буквально повалилась на пол, зажимая пальцами бок. Почти не запыхавшийся Рэн тут же подошёл и поднял её на ноги, пояснив:

— Нельзя резко останавливаться. Пройдись немного взад-вперёд.

— Надеюсь… мы… успели, — через выдох проговорила пиратка, опираясь о стену.

— Судя по тому, что стены не сдвинулись — успели, — сказал пуэри. — Мы точно в нужной ячейке? Есть мнение, что если мы ошиблись хоть на шаг, то наши усилия напрасны.

— Перепроверю, — сказал я и взялся за волшбу.

— Интересно… — проговорила Литесса, переводя дух. — Если мы пойдём назад, это будет считаться за передвижение?

— Скорее всего нет. Вероятно, считаются только те ячейки, в которых мы побывали.

— Слава Богам, — выдохнула Хелия. — Мне нужно отлучиться на минутку.

Сказав это, она направилась за ближайший поворот.

— Мы в десятитысячной ячейке, — сказал я. — Все ячейки, в которых мы побывали, учтены. Ошибки быть не должно.

— Очень надеюсь на это, — проговорила Литесса, прикрыв глаза. — Скоро вы поймёте, как тяжело находиться в темноте без сна.

Как она и говорила, Лабиринт изменился неожиданно. Хелия, опиравшаяся спиной на одну из стен, с коротким вскриком повалилась на пол, чем сразу привлекла к себе внимание. Тупик, в котором мы остановились, перестал быть тупиком. Зато коридор приобрёл несколько ответвлений. У меня даже создалось впечатление, что весь отряд мгновенно переместился в другое место.

Нам было совсем не до удивлений — после длительного забега силы ещё не восстановились, кроме того, всех нас клонило в сон, но стоило закрыть глаза и попытаться забыться, как начинало ощущаться давление на виски, постепенно приводящее к головной боли. Поэтому всё, что нам оставалось — отсидеться, перекусить и двигаться дальше.

Новое заклинание пути выстроило в моём воображении карту ближайшей части Лабиринта с извивающейся по ней путеводной нитью длиной в десять тысяч ячеек. Конечная её точка по моим подсчётам находилась значительно ближе к середине Лабиринта, чем начальная, так что я мысленно похвалил себя за удачную догадку. Отражение, глядя на моё довольное лицо, фыркнуло и сказало, чтоб я не обольщался раньше времени. В ответ я тайком показал ему неприличный жест, которым совсем недавно пиратка отблагодарила Литессу за насланную немоту. Двойник скорчил насмешливую физиономию и промолчал.

Торопиться в этот раз смысла не имело, потому что четыре лиги за сутки можно было одолеть и ползком. Даже досадно, что лимит столь мал — при надобности мы без труда прошли бы втрое больше. Но моё плетение никак не хотело идти дальше определённой зоны, так что я не посмел рисковать. Как раз то, о чём говорила Литесса — проход дальше есть, а заклинание ничего не видит. Я не замедлил порадовать этой новостью остальных.

— Похоже, там нас ожидает какая-то особенная зона Лабиринта, — сказал я, сохранив путь в заклинании. — Я не могу понять, что находится за завесой.

— Вот и я не могла. Но уже то, что до неё существует проход, означает, что ты был прав, — сказала архимагесса, с явной неохотой поднимаясь на ноги. — Лабиринт пропускает нас дальше.

Как следует отдохнув, мы снова отправились в путь, стремясь догнать темноту, отступающую перед светом наших огоньков. Идти стало тяжелее — глаза закрывались, голова болела, силы толком не восстановились, а потому казалось, что к каждой руке и ноге привязано по небольшой гире. Когда идёшь несколько часов к ряду, ни на что не отвлекаясь, это становится особенно заметно. Поэтому, чтобы поменьше думать о сне и заодно разогнать тишину, мы начали играть в слова, но эта затея вскоре провалилась, потому что мои спутники обладали знаниями только в определённых областях. Последней каплей стал спор о том, существует ли такое слово, как «трансконфигурация», сказанное Литессой. Я, в силу своего всеязычия, знал все слова, но идущая следом за архимагессой пиратка не могла разбираться в тонкостях энергетических материй. Зато она была по макушку напичкана терминами из мореходства, которые подвергал сомнению уже Рэн. Именно он, не желая больше спорить, предложил поиграть в загадки.

И когда все задумались над загаданной им загадкой, мы вдруг поняли, что не одни.

Вернулись подозрительные шорохи, доносившиеся до нас вчера. Они, как и тогда, звучали глухо, нечётко, и нельзя было с уверенностью сказать, не мерещатся ли они нам. Но на уровне ощущений мы все чувствовали чужое присутствие — словно идёшь по тёмным переулкам города, зная, что за каждой стеной кто-то живёт.

Это понимание свалилось на нас внезапно, как гоблин, выскочивший из укрытия. Каждый наш шаг своим неестественным эхом настораживал ещё больше, заставляя чаще оглядываться и вглядываться в темноту поворотов. Стало не до игр.

— Они идут за нами, — сказал Рэн.

— Кто бы это ни был, они не торопятся показаться на глаза, — сказала Литесса, и я почувствовал, что она готовит заклинание, заключающее в себе нечто убийственное.

— Не дёргайтесь, — сказал я. — Не проявляйте агрессию, пока на нас не нападут.

— А поздно не будет?

— Тебя впустили, дали побродить по Лабиринту и выпустили. Похоже, они преследуют нас из чистого интереса.

Магические эманации у меня за спиной медленно, словно нехотя, сошли на нет.

Вдруг коридор впереди ожил и вздрогнул. Вернее, так мне показалось сначала. Я тут же остановился.

— Вы видели?

— Видели что?

Я до рези в глазах вглядывался в темноту, но она оставалась недвижимой. Однако стоило лишь мне моргнуть, как тьма снова шевельнулась.

Недолго думая, я бухнул в свой люмик десятикратную порцию энергии, и тот вспыхнул, как маленькое солнце. Его лучи осветили коридор до самого конца, превратив его в сплошное белое полотно, но в середине его осталось чёрное пятно. Неровное, рваное чернильное облако, нисколько не рассеивающееся под напором яркого света.

Правда, существо явно ощутило, что стало видимым, а потому спешно заметалось между полом и потолком, намереваясь спрятаться, но не нашло ни малейшего стыка, а потому стало медленно отдаляться, скользя по ровной белой поверхности одной из стен.

Позади снова начали готовить заклинание, но я рявкнул:

— Не нападать!

— Убери свет! — крикнула пиратка.

— Зачем?

Я, не отрываясь, наблюдал за медленно уползающим бесформенным пятном.

— Ты пугаешь его!

Несколько обескураженный её взволнованной интонацией, я притушил люмик до прежнего уровня. Хелия тут же вылезла вперёд, подойдя к самой границе видимости.

— Куда лезешь, дурёха? — прошипела Литесса, дёргаясь следом, но я преградил ей путь рукой.

— Пускай.

Девчонка, вглядывающаяся в темноту, тихо спросила:

— Кто ты?

Ответом ей была тишина.

— Не бойся, мы тебя не обидим, — продолжала ворковать Хелия и зачем-то присела на корточки.

Не успел я удивиться такому странному её поведению, как клубок темноты вынырнул прямо перед пираткой и замер, на несколько мгновений приобретя очертания сидящей кошки.

Мы втроём, стоя неподалёку, затаили дыхание, приготовившись ко всему.

— Да не напрягайся ты так, девочка всё правильно делает, — сказало Отражение почти в самое моё ухо. — Это же очевидно.

— Ты же хороший, — сказала Хелия и плавно, без малейшей опаски, потянула вперёд руку.

Тёмное существо снова потеряло форму и, свиваясь в спираль, так же медленно направилось к раскрытой ладони. От прикосновения пиратка резко вдохнула, но руку не убрала, и пятно плавно прильнуло к её запястью, скользя тёмными лоскутами по гладкой коже.

— Чтоб меня… — изумлённо проговорила пиратка.

Их контакт продолжался с полминуты, после чего существо развернулось, враз став похожим на ската, и, взмахнув чернильными крыльями, исчезло в темноте. Девчонка так и осталась сидеть без движения, застряв в прострации.

— Хелия, — позвал Рэн.

Пиратка запоздало дёрнула головой и повернулась, глаза её были величиной с крупные кантернские монеты.

— В жизни не чувствовала ничего подобного!

— За каким бесом ты вообще к нему полезла? — Литесса выглядела сердитой. — Жить надоело?

— Всё потому, что мне далеко до вашей мудрости, о великая, — съязвила пиратка. — Я с первого взгляда поняла, что оно настроено дружелюбно. Да вы сами-то не видели, что ли? Оно просто живёт здесь, никого не трогает. И, по-моему, оно поразумнее некоторых будет.

Литесса собиралась что-то ответить, но мне уже успели надоесть их препирательства, так что я опередил её:

— Оно говорило с тобой?

— Нет. Хотя, не знаю… Может быть. Когда оно коснулось меня, я как будто увидела себя его глазами. Оно видит меня как… тучу подвижных искр. И вас тоже, но вы другие, — Хелия задержала взгляд на мне. — Не знаю, как это объяснить, но мне сразу стало проще его понять. Оно просто передавало мне то, что видит и что чувствует.

— И что же оно успело тебе поведать?

— Их таких много. Они повсюду вокруг нас. Они глупые и любопытные. Как дети. А ещё они все как… части одного целого, что ли. То, что думает один, думают и остальные.

— Коллективный разум, — кивнул Рэн.

— Наверное. Они совсем нас не боятся. И если я правильно поняла, они и не собираются нам мешать. Просто хотели познакомиться.

— Ну и славно, — сказал я, отчего-то ничуть не сомневаясь, что так оно и есть. — Одной тревогой меньше. Идём дальше.

Архимагесса одарила меня недоверчивым взглядом, но промолчала. Похоже, опыт общения с людьми заставляет опасаться даже того, чего опасаться не стоит. А если этот опыт длится больше двух веков, то вовсе неудивительно, что любое живое существо воспринимается в первую очередь как потенциальный враг. Факт настолько привычный, что заставляет задуматься.

Оглянувшись, я не мог не заметить выражения, с которым Рэн смотрел на пиратку. Судя по всему, ей удалось здорово удивить пуэри, и удивить приятно. Уж не знаю, чем именно, но мне это только на руку.

Дальнейший путь прошёл без приключений, исключая тот факт, что обитатели Лабиринта перестали прятаться от чужаков. Очевидно, поняв, что мы не представляем угрозы (или просто отбросив стеснения), они стали появляться сначала в зоне видимости, а потом и вовсе осмелели, шныряя вокруг и играя с нашими тенями. Некоторые из них копировали наши очертания и принимались вышагивать рядом, но стоило протянуть к ним руку, как существа тут же превращались во всё те же тёмные облачка и стремительно ныряли в темноту. Несмотря на то, что выглядело это не то, чтобы совсем не пугающе, на поверку тёмные ребята оказались трогательно игривыми малыми, так что вскоре даже Литесса перестала коситься на них с недоверчивым прищуром.

— Если ты был прав в своих предположениях, эти создания — тоже часть протоэлементаля, — сказало Отражение. — Причём самая дружелюбная. Но единственные ли они обитатели Лабиринта? И что тогда поджидает нас в его центре?

Двойник специально подначивал меня тревожными вопросами, надеясь таким образом испортить мне настроение, но у него не вышло. У него уже давно не получалось всерьёз на меня повлиять. Наверное, это потому, что я понял, кто он и как с ним надлежит обращаться. Мой заклятый друг точно видел, что утратил позиции, но его это отнюдь не огорчало. Наоборот, он выглядел всё довольнее с каждым днём.

Очередные десять тысяч ячеек закончились довольно быстро. По моим внутренним часам прошло едва ли четыре часа, но из-за недосыпа казалось, что мы шли целый день. Дойдя до нужной ячейки, снова оказавшейся обычным тупиком, мы как по команде повалились на пол.

— Рэн, насколько мы удалились от входа?

— Мы сейчас ближе к восточному входу, чем к западному, — ответил мне пуэри. — Мы обошли центр Лабиринта с другой стороны.

— И сколько примерно до центра? По прямой.

— Около тысячи ячеек.

Мы с Литессой переглянулись.

— Что-то подозрительно мало.

— Я бы не стал радоваться, — сказал я. — Мы всё же в тупике. И прохода дальше найти не удаётся. Есть путь, ведущий дальше на запад, но моё заклинание не может проникнуть туда. А завтра его, скорее всего, не будет.

— Завтра может оказаться, что этот тупик — вовсе не тупик. Как сегодня, — сказал Рэн.

Мы замолчали. В полной тишине Хелия зевнула, и остальные поневоле сделали то же самое.

— Как же хочется спать, — сказала пиратка, потерев глаза. — Честное слово, идти лучше, чем торчать тут и ждать, пока треклятый Лабиринт соизволит сдвинуть стены.

Удивительное дело, но архимагесса согласилась с ней, устало кивнув.

— У вас у всех глаза покраснели, — сказал Рэн.

— У тебя тоже.

— Сколько ещё ждать?

— Мы отдыхали часов восемь, потом шли часа четыре. Ещё полсуток.

— Ну и тоска! Я слышала, туземцы на южном побережье Южного моря пытают пленников, не давая им спать неделями. Мне казалось, что этим ничего невозможно добиться, но теперь понимаю, что можно.

— Мы не спали всего тридцать часов. Это не такая уж пытка.

— Мальчик, я посмотрю на тебя дня через три. Или четыре. Поверь, пытка самая настоящая.

— Может, не будем о пытках?

— Не думал, что эта тема тебе неприятна. Я видел, как ты ломал человеку пальцы один за другим, а потом сломал ему шею.

— И не забудь тех наёмников, которых он отправил голышом через Острохолмье.

— Вас послушать, так я сущее чудовище. Вы же не думаете, что мне приятно было это делать?

— Ха! По тебе не скажешь, что ты об этом сожалеешь. Я, между прочим, тоже помню, как ты готов был меня прикончить, лишь бы не брать с собой на материк.

— Трое против одного — это нечестно! Но хорошо, одолели. Я садист и убийца, обожаю смотреть на чужие мучения и смерть.

— Это уже ближе к истине.

— В свою защиту могу сказать, что делал это только в меру необходимости. А вот вы, леди Фиорана, за свою долгую жизнь совершали поступки намного худшие, я уверен.

— Не собираюсь оправдываться. Это политика. В ней праведники раньше других отправляются кормить червей.

— Теперь мы говорим об убийствах. Подходящая тема, Эн?

— Как нельзя более. Спасибо, что не вняли моей просьбе. Как любой уважающий себя садист, я просто хотел отвести от себя подозрения.

Такая вялотекущая беседа заняла нас на какое-то время. Хелия говорила меньше других — то ли потому, что устала, то ли потому, что заинтересовалась. Ручаюсь, из этого разговора она узнала о каждом из нас троих много нового.

Чем больше мы думали об усталости и головной боли, тем сильнее они на нас наваливались. Обитатели Лабиринта оставили нас в покое, убравшись куда-то за пределы освещённой люмиками области, хотя от ощущения их присутствия избавиться так и не удалось. Как знать, может и сонливость тоже являлась следствием влияния Лабиринта? В тот момент я готов был списать на него все свои неудобства.

Наконец, Рэн прервал бессмысленную перестрелку словами, задав действительно интересующий его вопрос:

— Что случится, если все эссенции окажутся возле Средоточия?

Я отпил из мехов и уточнил:

— Ты о потере притяжения возвратной энергии?

— Да.

Хелия и Литесса перевели взгляд на меня. Первая — с интересом, вторая — с потаённой внутренней болью.

— Можешь соврать, — вдруг вклинился мой двойник. — В последнее время ты мастак выдумывать объяснения на ходу. Или уйти от ответа. В этом ты преуспел ещё больше. В любом случае, правду вряд ли кто-то оценит.

Я уже говорил, что чхал на его мнение?

— Миру конец.

— Совсем? — робко переспросила Хелия, явно надеясь услышать опровержение.

— Даже если предположить, что Грогган не расщепит его на энергию в первые же дни, это всё равно станет вопросом времени. Нирион замкнут. Если бы не это, у него был бы шанс. А так — ни малейшего. Возвратная энергия больше не будет очищаться и начнёт скапливаться в больши́х количествах везде, где преобладают негативные настроения. Появится столько выродков, что человечеству вряд ли удастся с ними справиться. Да даже если удастся — они всё равно не смогут в одночасье стать святыми. Убийство — выродок. Публичная казнь — сотня выродков. Война — миллионы выродков. Человечество, так или иначе, убьёт само себя.

— Ты умеешь обнадёжить, — хмыкнуло Отражение.

— Островитяне подписали нашему миру приговор. Теперь, чтобы превратить его в гниющую пустыню, не нужно изобретать хитроумных планов, можно просто сесть и подождать. Люди сами его уничтожат.

— Ты думал, почему происходит именно так? — не сдавался Рэн. — Негативная энергия приводит к негативным последствиям, позитивная — к позитивным. Кто установил правила?

— А кто создаёт бессмертные человеческие души? — улыбнулся я. — Ты задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответа. Нет и взять неоткуда. Более того, у меня нет уверенности, что мы вообще способны понять эти ответы, даже если кто-то нам их даст.

— Но ведь бессмертие человеческой души — это бред русалочий, — сказала Хелия. — Если мы перерождаемся, то почему не помним ни черта из предыдущей жизни?

— Кто-то ещё совсем недавно прикидывался истовым явороверцем.

В ответ на это моё замечание пиратка только развела руками, мол, ты меня слушай больше, я тебе расскажу, что солнце встаёт на западе.

— Душа не привязана к разуму, — сказал я, немного подумав. — Она ничего не запоминает. Так что, если принять прорву религиозных допущений, бессмертие души более чем возможно. Из разговора с Явором мне показалось, что они там действительно управляют потоками душ, расставшихся с телом.

Пиратка непонимающе отшатнулась, потом оглядела других моих спутников, и, не увидев на их лицах ни тени смущения, переспросила:

— Погоди, мне показалось, ты сказал, что говорил с Явором. А он говорил с тобой.

Отражение громогласно заржало. Я, понимая, что в очередной раз подтверждаю статус душевнобольного, с серьёзной миной ответил:

— Именно это я и сказал.

Хелия недоверчиво усмехнулась, но, увидев вялый кивок Рэна, помотала головой, словно пытаясь утрясти в голове роящиеся мысли. В итоге она ещё раз окинула меня взглядом и сказала:

— Сделаем вид, что я этого не слышала. Так ты мне будешь казаться хоть немного в своём уме.

Я попытался усмехнуться с видом «не хочешь — не верь», чтобы ещё немного насладиться зрелищем разрыва шаблона, но пиратка, похоже, решила не воспринимать меня всерьёз. Как жаль.

— Будем надеяться, что шестой эссенции Гроггану не видать, — сказала Литесса. — Не хотелось бы, чтобы твои прогнозы стали реальностью.

Я посмотрел в её зелёные глаза, напомнившие мне о её дочери, и сухо ответил:

— Мои прогнозы уже становятся реальностью.

Тупик снова исчез. В стене появилось круглое отверстие, заполненное — как нетрудно догадаться — темнотой. Я попытался проникнуть за него заклинанием, но не смог. Значит, вход в центральную часть Лабиринта переместился прямиком к нам.

— Выглядит как-то не очень, — сказала пиратка, в очередной раз зевнув. — Я бы туда не стала соваться.

— Сунешься как миленькая, — ответила Литесса и осторожно погрузила руку в тёмное полотно. — Как будто нет никакой преграды. Ничего особенного.

— Это портал, — сказал я, прикинув возможные варианты. — Дверь в другое пространство. Поэтому поисковые плетения уходят в пустоту.

— И куда нас закинет? Надеюсь, не прямиком в ад? — Хелия смотрела на меня с большим сомнением.

— Мы и сейчас от него недалеко, — задумчиво обронил Рэн, чем окончательно поверг девушку в смятение.

Архимагесса, видя, что никто не торопится двигаться, отчеканила:

— Для всех сомневающихся: у нас два варианта. Либо мы идём дальше, либо возвращаемся назад. Так что если кто-то хочет топать обратно — топайте, а я точно отступать не собираюсь.

С этими словами она первая прошла через тёмную пелену.

— На меня не смотрите, я с ней согласен, — сказал я и шагнул следом за чародейкой.

Полностью бесшовный переход. Ни хлопка, ни треска в ушах — как будто я просто шагнул через дым. О подобных порталах я разве что в книгах мог прочитать — ни одно живое существо не смогло бы создать такой, потому что это потребовало бы идеального расчёта, на который способен только идеально организованный разум.

Мы с Литессой оказались в точно таком же коридоре, что и по другую сторону двери. То есть полностью таком же, вплоть до мелочей: гладкие белые стены без стыков вели на четыре ячейки вперёд и поворачивали направо.

— Что-то не понимаю, зачем тогда нужен портал, — сказала Литесса, озираясь.

— О, а здесь не так уж плохо, — сказала Хелия, появившаяся из-за завесы. — Но зачем такие заморочки?

Отражение, посвистывая, прошло до поворота и сказало, указывая перед собой:

— А вот и причина!

Проследовав за ним и заглянув за угол, я едва удержался от того, чтобы озадаченно не почесать затылок.

— Идите-ка сюда.

Коридор вёл ещё на две ячейки вперёд, а потом под прямым углом нырял вниз. Подойдя к краю, я увидел, что высоты вполне хватило бы, чтоб после падения не собрать костей.

— Ну и ну. И чего делать будем? Всё-таки обратно?

— Не глупи, девочка. У нас есть заклинание воздушной подушки.

— Но проблема даже не в этом, — сказал я. — Спускаться проще, чем подниматься. Кажется, я понял, где мы. Моё поисковое заклятье показывает на ещё один портал в глубине, но чтобы попасть туда, нам нужно будет преодолеть трёхмерный лабиринт.

— Пространственное преобразование, — кивнул Рэн. — Раньше мы ходили по одной плоскости, а теперь перед нами куб с ребром в две тысячи ячеек. Вот зачем нужен был портал — чтобы добавить ещё одно измерение.

— Угадайте, сколько ячеек до следующего портала от этого.

— Десять тысяч? — подала голос пиратка.

— Как ты догадалась? — деланно удивился я.

— Так что там с вашей подушкой? Как будем спускаться? — спросила Хелия, всё ещё глядя вниз.

Вместо ответа я просто столкнул её вниз. Разумеется, предварительно оплетя нужным заклинанием, но это всё же произвело нужный эффект.

Пиратка вскрикнула и… упала на вертикальную стену.

— Вот как? — Литесса подняла бровь.

Хелия, ругаясь самыми забористыми выражениями, поднялась на ноги и оказалась поперёк коридора. Похоже, она поняла, что её толкнули, но не поняла, что стоит под углом в девяносто градусов к горизонту. Зато, обернувшись, чтобы обругать толкнувшую её сволочь, осеклась — для неё мы выглядели повисшими в воздухе.

— Вот так штука. Как это так получилось?

— Здесь искажено тяготение, — сказал Рэн, шагнув в пропасть и оказавшись относительно Хелии вверх ногами.

— Весело. Можно встать на любую из стен?

Пиратка шагнула на стену, прошла по ней и перешла на потолок.

— Здорово! Здесь везде пол.

— Только не подпрыгивай, — сказал я.

— Почему?

Я знал, что она всё равно подпрыгнет, потому и сказал это вслух. В итоге девушка оттолкнулась от пола и совсем неизящно грохнулась на потолок, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не сломать шею. Отражение злорадно хихикнуло, оценив шутку.

— Потому что. Ладно, раз нам не придётся пользоваться магией, чтобы спуститься или подняться, предлагаю начинать движение. Рэн, не забывай высчитывать расстояние до центра.

Идти стало гораздо интереснее. На какое-то время мы даже забыли об усталости, перешагивая с одной стены на другую. Привыкнуть к этому оказалось не так-то просто — когда человек стоит к тебе под неестественным углом, хочется наклонить голову так, чтобы ориентация казалась нормальной. Бежать здесь было совсем невозможно — стоило оторвать от пола обе ноги, как тебя начинала притягивать ближайшая стена. После нескольких весьма неудобных падений мы стали внимательнее следить за шагом.

Однако со временем и эта особенность приелась. От почти непрерывного вращения к головной боли добавилось головокружение. Пришлось делать привал. Лично я уже давно потерял правильную ориентацию, так что не исключено, что над нашими макушками, за пределами Лабиринта, разверзся пресловутый ад.

Дружелюбные обитатели Лабиринта то посещали нас, то снова уходили — как будто им стало совершенно безразлично, есть мы здесь или нет. Если честно, у меня к ним установилось такое же отношение. Тем более что вместе с сонливостью на всех нас навалилась апатия.

Мы дошли до следующего портала с такой же будничностью, с какой путешествовали бы по обычному тракту. Шутить и издеваться над Хелией надоело. Разговаривать тоже. Даже есть не хотелось. Только спать.

— Рэн, — позвал я, с трудом удерживая голову в вертикальном положении. — Сколько отсюда до центра?

— Извини. Я сбился.

— Холера. Ну, хотя бы примерно?

— Чисто логически должно остаться сто ячеек.

— Сначала десять тысяч. Потом тысяча. Теперь сто, — Литесса размышляла вслух. — Да, логика прослеживается.

— А потом? — с закрытыми глазами промямлила Хелия. — Десять?

— Может быть. Меня больше интересует, какие неожиданности подстерегают нас за этим порталом. Потому что сначала Лабиринт был площадью в сорок миллионов ячеек, потом — объёмом уже в восемь миллиардов. Боюсь представить, что будет в третьей зоне.

— Рэн прав. Расстояние до центра сокращается, а сам Лабиринт только становится больше, — сказала Литесса. — Но, с другой стороны, по двумерному мы шли два дня, а по трёхмерному — один.

— И всё же там, — пуэри ткнул пальцем в портал, — нас ждёт ещё какой-то сюрприз.

Я промолчал. У меня имелись предположения насчёт этого сюрприза, но они были настолько неприятными, что о них даже думать не хотелось.

— Поспать бы хоть часок… — простонала Хелия.

Я задумался.

— Пожалуй, есть возможность это устроить.

— Каким образом?

— Спать мешает магический фон. Его можно вытеснить более сильным заклинанием. Фон Лабиринта усиливается с приближением к центру, но здесь я ещё могу его перекрыть. Ненадолго.

Литесса посмотрела на меня с подозрением.

— Откуда у тебя столько сил?

— Я слегка вырос.

Похоже, эта информация только усилила недоверие Стальной Леди, но высказаться ей не дала махнувшая рукой пиратка:

— Да плевать. Если мне дадут поспать, я готова вверить свою жизнь случаю.

Рэн, что-то прикинув в голове, кивнул, соглашаясь с предыдущим оратором.

— Я сам при этом спать не смогу. Нужно поддерживать заклинание. Так что приготовьтесь.

— Я не сомкну глаз, пока ты мне не объяснишь… — начала архимагесса, но тут её настигли моё заклинание сна и усталость.

Все мои спутники одновременно обмякли.

— Смотри-ка ты, получилось, — сказало Отражение, рассматривая спящих. — Только правильно ли тратить такое количество сил, не достигнув цели?

Я посмотрел на него с тоской:

— Я так надеялся, что тебя тоже вырубит.

— Эй, вообще-то я в твоей голове.

— Знаю. Ты бодрствуешь, даже когда я сплю. А им требуется сон, так пусть поспят. Если со мной к концу пути станет совсем плохо, надежда останется только на них.

— Какая жертвенность, — сказал двойник и замолчал.

Мне удалось продержать заклинание, наверное, пару часов, пока силы не стали заканчиваться. Нужно было оставить хоть какой-то резерв, поэтому я погасил подпитку.

Почти сразу же мои спутники стали просыпаться. Не сказать, чтобы они выглядели довольными, но я тешил себя надеждой, что кратковременный отдых позволил им хоть немного восстановить силы. На пронизывающий взгляд Литессы я ответил короткое:

— Потом.

Дождавшись, пока Лабиринт снова перемешает свои переходы, мы поднялись на ноги. Как и следовало ожидать, портал никуда не исчез, поэтому мы все по очереди шагнули в него, приготовившись к чему угодно.

— Вроде бы всё то же самое, — сказала Хелия, глядя на те же коридоры, ветвящиеся во всех направлениях.

— Прошлый участок тоже на первый взгляд был похож на предыдущий, — возразил Рэн.

— У меня для вас неутешительные новости, — сказал я. — Ни одно поисковое заклинание здесь не действует.

— И что будем делать?

— Идти и считать ячейки. В десятитысячной остановимся.

— Да сколько же нам блуждать по этой темноте? Так уже это осточертело!

— Что поделаешь.

Уже когда мы шагали по сюрреалистичным коридорам, мой воспалённый от бессонницы мозг, анализируя этот поход, заключил, что элементаль Тьмы и впрямь спрятался намного лучше, чем огненный. Он превратил себя в самое настоящее испытание, равных которому я, пожалуй, ещё не видывал. Здесь нужно было много думать, при этом обходясь без сна. Я уже плохо соображал и начал сомневаться во всех своих выводах, а потому искренне надеялся, что не ошибся в прогнозах насчёт четырёх дней.

Мы прошли около пятисот ячеек, когда Рэн вдруг сказал:

— Если я не ошибся, мы тут уже были.

— Неудивительно.

— Да нет, удивительно. Потому что раньше такой конфигурации поворотов я не видел.

Я, чувствуя, что мои предположения начинают сбываться, оглянулся на него:

— Хочешь сказать, стены сместились раньше времени?

— Что-то вроде того.

— Давай, скажи им, — присоветовало Отражение. — Обрадуй в очередной раз.

— Это четырёхмерный лабиринт.

Мои спутники замерли на месте.

— Как это?

— Это три предыдущих измерения плюс ещё одно. Для каждой ячейки существует своё измерение со своей конфигурацией лабиринта.

— И как его проходить?

— Не знаю.

— Я знаю, — вдруг сказал Рэн. — Если мы оказались в том же месте, где уже были, нужно попытаться пройти тем же путём.

— Бред.

— Вовсе нет. Физически мы на том же месте, но на карте лабиринта мы сместились в иное измерение. Соответственно, чтобы найти ещё одно новое измерение, нельзя возвращаться назад. Так мы постепенно пройдём все измерения, в одном из которых будет выход.

— Жизни не хватит, — сказала Литесса. — В кубе с ребром в двести ячеек есть прорва вложенных измерений. Если посчитать суммарное количество ячеек, получится…

— Шестьдесят четыре триллиона. Только учитывайте, что проходя из одной ячейки в другую, мы оставляем позади не одно измерение, а сразу восемь миллионов, — Рэн задрал голову, подсчитывая в уме: — Исключаем ячейки, являющиеся стенами — это где-то семьдесят процентов ячеек…

— Как сложно, — сказала пиратка, возведя очи горе. — Всё же намного проще! Если мы соблюдаем правила Лабиринта, он сам приведёт нас к цели. Разве нет?

Мы переглянулись.

— Дружище, вынужден признать, что в этот раз я больше верю женской логике, чем твоим сложным расчётам, — сказал я.

Пуэри только пожал плечами.

— Значит, просто идём и считаем ячейки.

Так и поступили. Этот переход я вообще запомнил очень плохо, потому что мозг уже наполовину отключился. Но шли мы в этот раз дольше — потому что заходили в тупики и возвращались порой на сотню ячеек.

Лишь остановившись в десятитысячной ячейке, я понял, насколько лучше поспать два часа, чем не спать совсем. Мои спутники выглядели значительно лучше. По крайней мере, так сказало Отражение.

И вот, спустя какое-то время, перед нами появился ещё один портал. Мне самому уже так надоели эти блуждания, что первым желанием было плюнуть в эту тёмную завесу и послать всё к Лукавому.

Но потом я глянул на двойника и вдруг вспомнил, как он вцепился в Гроггана: «Беги!». Вспомнил Кира, отдавшего жизнь, лишь чтобы открыть мне дверь и предоставить ещё один ничтожный шанс. Арджина, погибшего просто так… И сердце огненного создания, жестоко вырванное, выкорчеванное из груди рукой белоглазого. Вот что он делает. Вырывает сердце у целого мира лишь для того, чтобы воплотить в жизнь свои фантазии, одним махом убивая бесчисленное количество себе подобных.

После этих воспоминаний, ярких даже сейчас, при затуманенном сознании, сама мысль об усталости казалась кощунственной. Поэтому я, не говоря ни слова, поднялся и шагнул в темноту.

Это было похоже на нырок в тёмный водоём — то же ощущение погружения в текучую субстанцию с почти нулевой видимостью. Света моего люмика едва хватало на то, чтобы осветить радиус в локоть, и как бы я не увеличивал подпитку, лучи не могли пробиться дальше. Тьма здесь была намного сильнее любого света.

Я не видел своих ног, а вытянув руку, не смог рассмотреть ладонь — она утонула в непроницаемой черноте. Чтобы разглядеть пол, пришлось встать на четвереньки, там обнаружился тот же белый камень, но стен уже не было — лишь плиты квадратной формы, играющие роль разметки ячеек.

До моего слуха донёсся невнятный гул. Лишь спустя несколько секунд я понял, что это говорил кто-то из моих спутников, но голос поглощался темнотой так же, как и свет. Я запустил руку в антрацитовый туман и наощупь определил, что рядом стоит Рэн. Его люмик стал виден только когда я притянул пуэри к себе вплотную.

— Найди Литессу и Хелию, — сказал я. — Возьмитесь за руки. Иначе мы потеряемся.

Охотник кивнул и, взяв меня за руку, исчез.

Для того чтобы разведать местность, пришлось применять изощрённое пространственное плетение, потому что обычные заклинания слепли, едва их связки-щупы удалялись на сажень от меня.

Руку дёрнули, из темноты одно за другим вынырнули три знакомых лица.

— Мы должны быть совсем близко, — голос Литессы звучал глухо, будто из-за стены.

— Мы и есть, — сказал я. — Но я могу лишь сказать, что мы находимся в комнате площадью в сто ячеек, без потолка и с несколькими входами в виде порталов. Сейчас пойдём к её центру. Медленно и осторожно. Ни при каких условиях не отпускайте руки.

Лица кивнули и растворились в темноте, а я, глубоко вздохнув, сделал первый шаг в указанном направлении.

Из-за видимости в три пяди расстояние в несколько саженей превратилось в целую лигу. Вселенная сжалась до размеров сферы, в центре которой, точно крохотная звезда, завис магический огонёк, казалось, за её пределами не существует ничего, кроме первозданной тьмы. Глаза шарили по границам спрессованного мира в поисках хоть чего-то кроме моей же вытянутой руки, но находили лишь всепоглощающую темноту. Если бы не пальцы Рэна, крепко сжимающие мою ладонь, я бы подумал, что остался совсем один.

Спустя несколько шагов чувство одиночества улетучилось, потому что в уши стали заползать шорохи и шепотки. Тьма заговорила со мной, но без слов и интонаций, одним лишь монотонным, бессвязным потоком звуков, рождавшихся у самых моих ушей. Теперь я не сомневался: она живая. Это ощущалось так же ясно, как накопившаяся усталость. Я попытался с ней поговорить, но реакции не последовало. Тьма знала, что мы идём сквозь неё, знала кто мы и на что способны, но ей будто было всё равно. Это и неудивительно — она была настолько древней и могущественной, что я, несмотря на всю свою мощь, чувствовал себя рядом с ней ничтожной букашкой, жалким насекомым перед бессмертным титаном.

Именно тогда я ощутил, что темнота — это не просто отсутствие света, и свет — не отсутствие темноты. Эти вещи и раньше были понятными, но теперь, окружённый одним из Начал, я с неожиданной ясностью понял, как появился наш мир. Свет и Тьма — это не две крайности, не две стороны одной монеты, и даже не два разных понятия. Они — одно. Это нам кажется, что мы видим между ними разницу, это мы разделяем их и приписываем им те или иные качества, но на самом деле называем двумя разными словами одно и то же. То, что лежит в основе видимой нами реальности. Это…

С очередным шагом мой люмик, создававший световую тень в заполненном ослепительной тьмой пространстве, погас. Я словно ослеп. Проверил заклинание — оно функционировало и получало подпитку, но границы видимости в очередной раз сдвинулись, на этот раз приравнявшись к нулю.

И почти сразу Тьма взвыла. Шепотки перешли в панические крики, но кричали не голоса, вопило само пространство. Пол вздрогнул, потом сотрясся ещё сильнее, я ощутил чужую ярость, которой пропитывалась темнота, и вдруг понял, что иллюзия разваливается на части. Рука Рэна сжалась сильнее, я ответил тем же и двинулся было дальше, но тут меня выдернули из собственной головы.

Передо мной засверкало облако мечущихся огоньков, оставлявших за собой яркие оранжевые шлейфы. Рядом с ним было ещё одно, но уже зелёного цвета, а позади него виднелись голубоватое и жёлтое. Движение искр складывалось в причудливые рисунки, уникальные у каждого облака. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что меня коснулся один из обитателей Лабиринта. Я чувствовал его боль, жгучую, терзающую, он силился что-то мне сказать, но я никак не мог понять, что.

Огоньки прыгнули в сторону, и я увидел ещё два облака — фиолетовое и ослепительно белое. Сквозь пелену чужого восприятия прорвался крик:

— Держи их! Я почти закончил!

Меня швырнуло обратно в моё тело. В глазах тут же запестрело — тьма размазалась, потеряла концентрацию, и теперь передо мной бушевал настоящий цветовой вихрь, пространство начало трескаться и вскоре совсем раскрошилось, оставив после себя обрывки чего-то нечёткого, пустого.

— Вот… так!

Существо, вновь прикоснувшееся к моей вытянутой руке, передало мне последние мгновения агонии и исчезло, а вместе с ним распались и остатки иллюзии.

Мы вчетвером, держась за руки, стояли в тёмном подземном помещении без стен, но с тем же низким потолком. Белокаменные плиты исчезли — вместо них был обычный гранит. Пропал и магический фон. Но задуматься над этим я не успел, поскольку мой с излишком подпитанный люмик осветил ещё двоих, находившихся в двух шагах впереди.

В низкорослом человеке с маленьким носом я узнал Вернона Фельедера, а рядом с ним, над бесформенной чёрной массой, с эссенцией Тьмы в руках, стоял Грогган.

— Вы не успели, — с показной горечью сказало Отражение. — Кто бы мог подумать?

— Извини, Энормис, — сказал Грогган, ничуть не удивившийся такой встрече. — Но, кажется, твоя война проиграна.

Едва он договорил, в него полетел целый сонм заклинаний, сплетённых Литессой — каждое из них могло бы в пыль размолоть средних размеров дом, но человек в сером лишь выставил перед собой руку, и соткавшийся из воздуха тёмный щит отразил их все.

— Не тратьте силы, Леди Фиорана, — сказал Грогган и подкинул на ладони сферу эссенции. — Эта штучка не оставляет вам шансов. Да и после драки кулаками не машут.

— Многие так говорят, а потом выплёвывают зубы, — брякнула Хелия, обнажая саблю.

Белоглазый с сомнением смерил её взглядом, и, переведя взгляд на меня, спросил:

— Кто этот ребёнок?

Вместо ответа я ткнул пальцем в протоэлемент и сказал:

— Отдай.

— А не то что? — с неподдельным интересом отозвался Грогган.

— А не то умрёшь.

— Слушай, это уже даже не смешно, — сказал белоглазый, поморщившись. — Я вижу, что ты сейчас слишком истощён, чтобы драться. Это уже не говоря о том, что у меня есть все шесть эссенций, и с их мощью я тебя заставлю землю жрать до конца дней твоих. Но я, пожалуй, отпущу тебя, потому что ты больше не представляешь угрозы. Я тут прикинул и понял, что если тебя расщепить вместе с миром, то мне ничего не будет. Так что лучше иди, наслаждайся последними часами.

Я, не обращая внимания на его слова, скрестил руки на груди и подошёл чуть ближе:

— Я дал себе слово, что убью тебя. Но если ты прямо сейчас пошевелишь мозгами и отдашь все эссенции, обещаю дать фору. В несколько дней. Должно хватить, чтобы забиться в мирок, который я буду долго искать.

— Ах, твой блеф так же плох, как твоё стратегическое мышление, — со скучающим видом проговорил Грогган. — Если ты думаешь, что твой подарочек в Башне кого-то впечатлил, могу тебя обрадовать — Вернон испугался. Но теперь, — он обернулся к своему протеже, — ты же не боишься, правда?

Архимаг слегка нервно усмехнулся, чтобы показать, что нет, не боится. Но вообще-то его внимание намного больше привлекала его бывшая наставница, чем мы двое. Боковым зрением я увидел, что Стальная Леди отвечает ему взаимностью.

— Не боится, — белоглазый пожал плечами. — Знаешь, ты достойно выступил, но надо уметь проигрывать.

— Принимаю этот ответ как отказ от сдачи, — кивнул я. — Как хочешь. Больше предлагать не буду. Но позволь и мне тебя немного огорчить.

— Я весь внимание.

— Ты немного торопишься с выводами насчёт своей победы. Ведь никто из нас пока не нашёл последнюю эссенцию. А вдруг я найду её первым?

Белоглазый с недоумением повёл головой:

— Какой-то бред. Вот последняя эссенция, — он поднял руку со сферой.

Я снисходительно улыбнулся.

— Так ты не знал, что протоэлементов семь? Я проговорился, что ли? — я прикрыл рот ладонью и сделал испуганные глаза. — Шучу, конечно. Следовало промолчать, но я не смог отказать себе в удовольствии. Пусть последнюю эссенцию найдёт лучший из нас.

Грогган всё ещё смотрел на меня с сомнением. Вернон тоже. Да чего греха таить, даже мои спутники выглядели так же, ведь им я ничего не рассказывал. Одна лишь Хелия смотрела на белоглазого с насмешкой, но она, очевидно, не знала, как себя вести, а потому делала вид, что во всём со мной согласна. Чтобы ни у кого не осталось сомнений, я решил объяснить:

— Видишь ли, мой учитель, Дисс, говорил о магии этого мира как о гептогонии, то есть системе семи источников. Ну разве не странно, что Начал — семь, а эссенций всего шесть? Я решил провести исследование. Помогли мне в этом открытия, связанные с отрицательным магнетизмом протоэлементов. Когда я выяснил, что количество возвратов прямо пропорционально количеству эссенций, находящихся возле Средоточия, дальше было нетрудно. Я соотнёс количество возвратов с датами перемещения эссенций на Одинокий Вулкан и выяснил кое-что интересное. Первая эссенция, найденная вами двумя — Света, если я не ошибаюсь? — почти не сказалась на притяжении возвратной энергии. Вторая, Воздуха, увеличила количество возвратов на три — четыре процента. Третья — Твердь — принесла ещё восемь процентов. Четвертая — ещё тринадцать. Пятая — ещё двадцать один. Эта, — я указал на шестой протоэлемент, — увеличит количество возвратов не больше, чем на тридцать пять процентов. Но даже тогда полной блокировки притяжения Средоточия, необходимой для остановки протока энергии, не произойдёт. А почему? Потому что если высчитать притяжение, то его хватает ровно на сотню процентов, то есть чтобы полностью его перекрыть, сумма всех протоэлементов должна дать столько же. А мы имеем только восемьдесят. Вот и думайте сами.

— Какая-то псевдонаучная чушь, — усмехнулся Грогган, ничуть не смутившись. — Но излагаешь интересно. Так какая, по твоей теории, должна быть седьмая эссенция?

— Материи, разумеется. Соответствующая седьмому Началу.

— И почему она уменьшит притяжение всего на двадцать процентов, а эта, предположим, аж на тридцать пять?

— Правильный вопрос, — сказал я, оскалившись. — Потому что её отрицательное притяжение уже отчасти действует. Именно оно заставляет процент расти с каждым новым протоэлементом. Но большего я тебе не скажу, потому что у тебя губа треснет.

— А мне кажется, что скажешь. Что-то не вижу для тебя другого выхода, — улыбнулся он и поиграл сферой.

— Ты не видишь, а он есть. Литесса!

Не прошло и секунды, как к моему горлу приставили бритвенно острое лезвие кинжала.

— Ты чего творишь?! — завопила пиратка.

— Заткнись, дура, — прошипели за моей спиной. — Грогган! Если я почую хоть одну сплетённую вами связку, ты знаешь, что будет.

— Ты не сможешь расщепить мир, не остановив проток и не заполучив седьмую эссенцию, — сказал я, стараясь не сильно шевелить кадыком. — Так что я вернусь к тому, с чего начал. Когда я найду эссенцию Материи, — а она могущественнее, чем все остальные, — я найду тебя и убью. — Я бросил взгляд на Вернона, и снова обратился к белоглазому. — До этого времени ты должен жить. Но когда с тобой будет покончено, настанет и черёд твоего хозяина.

— Да неужели, — усмехнулся Грогган, но взгляд его уже не был таким насмешливым.

— Я уже нашёл способ с ним разобраться, — я улыбнулся самой благожелательной из своих улыбок. — Осталось лишь получить эссенцию Материи и все твои эссенции. А это случится, поверь.

— Занимательная история, — сказал белоглазый, пряча сферу в потайное измерение, — но абсолютно нереальная. У тебя явно что-то с головой. Ладно, вижу, вы тут все такие, — он посмотрел на Литессу, по-прежнему прижимающую кинжал к моему горлу. — Развлекайтесь, вам недолго осталось. А нам с Верноном пора на самое важное событие этого мира.

Закончив говорить, Грогган махнул нам рукой, и они оба исчезли. А Отражение, всё это время стоявшее молча, изрекло:

— Кажется, он тебе не поверил. Но ничего, это ненадолго.