Я проблуждал по Ниолону весь остаток дня. Лес, конечно, очень красивый и разнообразный, но всё же в итоге мне до чёртиков надоели эти бесполезные перемещения.

Мне так и не удалось найти ни одного разумного обитателя Леса Вечной Осени. Зайцы — есть, олени — есть, даже какая-то летающая мелочь вроде фей и то есть, а вот эльфов — нет. Под конец даже стало казаться, что они прячутся от меня, надеясь, что я нагуляюсь и уйду. Чтобы разуверить их в таком глупом предположении, я улёгся спать прямо под деревом. Всё же хорошо быть чародеем Вне Лестницы — можно позволять себе даже такие откровенно глупые вольности, не боясь проснуться в чьём-нибудь желудке.

Однако и мнимой уязвимостью мне никого выманить не удалось. Никто даже не потревожил мои тщательно спрятанные охранные круги. Похоже, в этом лесу дураков нет.

Я попытался быть вежливым гостем, но хозяева моего жеста не оценили, поэтому первое, что я сделал, поднявшись — заорал, усилив голос магией: «Аууууу!!!». Мой голос грохнул не хуже раската грома и укатился вглубь талинатовых зарослей. Отражению эта моя выходка пришлась очень по вкусу, оно тут же согласилось, что сегодняшняя моя тактика намного эффективнее вчерашней. Как двойник это понял? По тишине, которая наступила после того, как стихло эхо. Кажется, даже листья перестали шелестеть на ветру.

Удовлетворённый результатом, я заложил руки за спину и не спеша пошёл в случайном направлении. Конечно, я мог бы использовать поисковое заклинание и выйти к какому-нибудь поселению эльфов самостоятельно, но опасался переборщить с наглостью. Хозяин должен сохранять инициативу в своих владениях — так ему комфортнее.

Ждать пришлось не так уж долго. Уже спустя полчаса я почувствовал, что за мной наблюдают. Наконец-то!

— Не прячься, — сказал я в пустоту. — Я пришёл поговорить. И уже довольно долго жду, когда кто-нибудь из вас меня встретит.

В ответ очень красноречиво промолчали.

— Я же буду тут орать, пока вам не надоест. Давай поговорим.

— Уходи, — ответила пустота.

Должен сказать, в последнее время я так часто слышу это слово, что стал всерьёз опасаться, не станет ли оно моим вторым именем. Энормис Уходи. Человек, которому никто не рад. Обидно даже.

— Ух ты! — воскликнуло Отражение, тыча пальцем куда-то в сторону. — Настоящий эльф!

Я обернулся в указанном направлении. Настоящий эльф восседал на не менее настоящем массивном саблезубе, который не очень-то дружелюбно на меня скалился полуаршинными клыками. Всадник, судя по всему, уступал мне в росте на целую голову, но этот недостаток с лихвой компенсировался размерами зверя — высотой в холке тот недалеко ушёл от лошади. Пожалуй, такая киса вполне способна одним махом отхватить незадачливому чужаку полтуловища.

Я впервые видел эльфа, а потому жадно изучал каждую деталь его внешности: разрисованная светлыми полосками смуглая кожа, короткие волосы цвета льна, крупные глаза, даже с расстояния в тридцать шагов отдающие зеленью, и выражение лёгкой досады на лице. Телосложением парень (ибо на вид ему нельзя было дать больше двадцати пяти) очень напоминал Рэна, но вот через плечо у него был переброшен лук, из которого я бы не постеснялся выстрелить даже в дракона. Оружие явно превышало сажень в длину, а толщина тетивы намекала на силу натяжения лука, способную порвать железный прут. Плюс к этому я безошибочно определил в своём новом знакомом чародея уровня двенадцатой ступени.

— Теперь понятно, почему никто не хочет с ними связываться, — хмыкнув, уронил двойник.

— Ты ведь знаешь, кто я, не так ли? — вопросил я, не отрывая взгляда от плотоядно облизывающегося саблезуба. — Тебе должно быть известно, что я просто так не прихожу, и уж тем более не ухожу, когда меня об этом просят.

— Ты ученик Мага, — сухо отозвался эльф. — Но здесь он никогда не имел власти. Ты никому здесь не интересен. Уходи.

— Слушай, я не собираюсь с тобой препираться. Пока не поговорю с твоим королём, не уйду. Даже если ты откажешься меня к нему проводить, я смогу найти его сам. Давай не будем ссориться.

— Ты угрожаешь эльфам? — всадник вскинул бровь.

— Да Боги упасите! — я замахал руками. — Какой смысл угрожать? Нынче без всяких угроз всем скоро хана придёт!

В глотке у саблезуба заклокотало.

Я лишь усмехнулся. Если бы этот хлыщ мог хоть что-то со мной поделать, он бы даже в разговор вступать не стал. Но он не может, и вместо того, чтобы сэкономить время нам обоим, он треплет мне нервы. Что ж, тут он преуспел. Настроение у меня стало портиться.

— Покорми свою зверюгу и пойдём, — сказал я, утратив желание вести вежливую беседу. — У меня нет времени расшаркиваться перед тем, кто ничего не решает.

Мне слабо верилось в то, что после этих слов эльф сразу сдастся и сделает, как я хочу. Они же гордые, им нужно, чтобы всё было, как хотят они. Но конкретно этому парню удалось меня удивить.

Вместо дальнейших препирательств он развернул зверя и бросил через плечо:

— Просто хотел убедиться, что ты не замышляешь ничего враждебного. Иди за мной.

Вопрос «и как ты понял, что именно я замышляю?» так и остался не озвученным. Пусть думает, что хочет, лишь бы вёл меня куда надо.

Эльф пустил саблезуба медленным шагом, так что я без труда за ним поспевал, впрочем, держась на безопасном расстоянии. Не имею понятия, каким образом лесные затворники приручают таких зверей, но я бы не стал рассчитывать на покладистость кошки. Всем известно, что у них дурной характер.

Идти пришлось долго. Признаюсь, я всю дорогу ждал, что саблезуб взбрыкнёт или хотя бы закапризничает, но не тут-то было — тот шёл так спокойно, словно его хорошенько загипнотизировали. Лес становился то чуть светлее, то чуть темнее, но в целом пейзаж не менялся. Я оглядывался по сторонам уже без всякого интереса, хотя всё вокруг по-прежнему казалось прекрасным до ряби в глазах. Мне не терпелось закончить здесь свои дела и отправиться дальше — и так целый день зря потерял.

Мой сопровождающий не развлекал меня разговорами. Я попытался пару раз спросить, долго ли ещё, но тот даже головы не повернул. Кажется, ему вообще было всё равно, иду я за ним или нет. Не очень-то приветливый субъект.

В какой-то момент я понял, что мы поднимаемся на холм. Впереди, на некотором отдалении, стволы и кроны талинатов освещались приятным зеленовато-голубым светом, но из-за подъёма источник света не был виден.

— Кажется, пришли, — пробормотало Отражение, которому, как и мне, уже надоело ходить.

Двойник не ошибся. Когда подъём закончился, нашим глазам предстало селение эльфов. Холм, на который мы поднимались, вместо вершины имел углубление — в нём-то и обосновались местные жители.

Мой провожатый, всё больше напоминавший мне сомнамбулу, внезапно заговорил:

— Мне нужно возвращаться. Дом короля в самом центре города. Ты его ни с чем не перепутаешь.

— Оставишь меня без сопровождения? — удивился я.

Но тот и не думал отвечать. Когда я обернулся, он уже уезжал прочь.

— Странный парень, — констатировал мой двойник, глядя эльфу вслед.

— И не говори. Надеюсь, остальные более общительны. Хотя бы чуть-чуть.

Я и мой невидимый друг неспешно направились вниз. Сказав «город» эльф явно погорячился. Хотя бы потому, что здесь не было ни одного дома. Не было улиц. Ни инфраструктуры, ни архитектуры, только причудливые растения, растущие по каким-то невероятным правилам.

Дома эльфов — это деревья, выращенные так, чтобы в них можно было жить. Толстые, полые внутри талинатовые стволы походили на невиданных размеров колонны. Круглые отверстия, напоминающие дупла, служили окнами. Широкие ветви, тянущиеся от одного дерева к другому — переходами. Из иссиня чёрной коры росли темно-зелёные стебли, оплетающие любую поверхность причудливыми узорами. Листва нависала над ярусами ровными пластами, создавая подобие крыш. Из промежутков между широкими округлыми листками торчали пучки крохотных светящихся цветов — именно этот свет, разливаясь вокруг, создавал необходимое освещение. На мой вкус в этом «городе» всё же было темновато, но эльфам явно так нравилось больше. Наверное, их зрение было приспособлено как раз к такой яркости.

— Любители природы, — заключило Отражение, оглядываясь вокруг. — Повёрнутые на экологии маньяки.

Я мог бы возразить, но, если честно, и сам так подумал. Куда ни глянь, всюду находилось какое-то растение, сбивающее с толку своей необычностью. Неизвестно откуда взявшиеся здесь лианы сплетались в настоящие сети с абсолютно одинаковыми ячейками. Кустарники выросли точно так, чтобы создать фигурное оформление для дорожек. Цветы имелись любых размеров и расцветок, их стебли напоминали изогнутые металлические оградки — настолько ровно они изгибались. И самое интересное, всё это отлично гармонировало между собой. Ничего лишнего. Я даже вспомнил сад подружки Муалима, спрятанный в глубине Укромной Долины, потому что меня посетило то же впечатление идеальности окружения.

Повсюду попадалось различное зверьё и птицы, они смотрели на нас несколько удивлённо и совсем не боялись. При этом самих хозяев растительного чуда было почти не видно. Чья-то раскрашенная мордашка мельком выглянула в окно. Красивая пара, взявшись за руки, неспешно прогуливалась по соседней дорожке. Они взглянули на меня, но без всякого интереса — как будто люди разгуливали здесь каждый день. Как и мой недавний сопровождающий, эти эльфы не отличались высоким ростом, но их тела, скрытые под скромной облегающей одеждой, казались стройными, как у профессиональных акробатов.

Навстречу мне попался ещё один местный житель, несущий бадью с водой, и я получил возможность рассмотреть его вблизи. Как и остальные, он был молод и пропорционально сложён, сущий эталон стройности. И первое, что бросилось мне в глаза — это полоски на его коже. Сначала я подумал, что это просто краска, грим. Однако это была не краска и даже не татуировки. Тонкие, ровные шрамы, явно нанесённые специально. На лице, шее, руках, ногах, груди…

— Ещё и самоистязатели вдобавок, — констатировал двойник.

— Особенности культуры, — сказал я тихо. — Давай уже займёмся делом.

Мы ускорили шаг, больше не отвлекаясь на любование окрестностями. Вскоре впереди замаячил особо широкий талинат, и я понял, что мне туда. В отличие от остальных это дерево было белым и стояло особняком. Сопровождающий не обманул. Где ещё искать правителя лесного народа?

Как и у прочих жилищ, в доме короля напрочь отсутствовали двери. Плоское корневище выходило из земли и поднималось на высоту второго этажа, к широкому отверстию в стволе. Ни охраны, ни даже колокольчика. Я неловко постучал об «косяк» костяшками и вошёл.

— Я наверху, — донёсся до меня спокойный голос. — Поднимайся.

Мне довелось повидать всякие интерьеры в домах у знати, но такое я видел впервые. Убранства здесь не было. Только ещё более необычные виды растительности, растущие из пола, стен и потолка. Лишь поднявшись на этаж выше по пологой деревянной спирали, я очутился в комнате, которую ещё как-то можно было назвать жилой. Слева от «лестницы» — что-то похожее на компостную кучу. Наверное, при желании на ней можно было бы спать. Посередине — выросший из пола стол. Справа — подъём на третий этаж.

Король вполоборота сидел напротив, у окна, на небольшом выступе, вылезшем прямо из стены. Он колдовал, држа в руках что-то маленькое.

Совершенно сбитый с толку местными обычаями, я не знал, с чего начать, а потому, сделав шаг вперёд, заговорил с ним как с человеком.

— Ваше величество…

— Меня зовут Мелиар, — спокойно сказал король. — А тебя — Энормис.

Эльф сделал неуловимое движение, и из его рук в окно выпорхнула крохотная птаха. Мелиар посмотрел ей вслед и, вздохнув, поднялся.

Тот же невысокий рост, та же стройность, та же смуглая кожа и светлые волосы. Те же крупные глаза, словно не имеющие выражения. Однако шрамов на нём было куда больше. Первый их слой шёл горизонтально — маленькие чёрточки, ровными рядами спускающиеся от лица по шее дальше вниз. Поверх первого слоя легли вертикальные линии. Они были длиннее и промежутки между ними были шире. Имелся и третий слой: косые линии, идущие через точки пересечений первых двух слоёв. Лишь лицо сохранилось более или менее, вся остальная поверхность кожи сплошь состояла из светлых отметин.

— Говори, с чем пришёл, — эльф изобразил внимание.

Я несколько растерялся, поглощённый противоречивыми чувствами от столь ужасающего самоистязания, однако быстро взял себя в руки.

— Вы, верно, знаете о том, что творится в мире?

Мелиар кивнул:

— Человечеству угрожает гибель. По вашей же собственной вине.

— Человечество — это только начало. Мы просто самые многочисленные. Гибель угрожает всем.

— Ты пришёл просить помощи для своего рода? — веки короля медленно опустились и снова поднялись. — Или ищешь союзников для противостояния своим сородичам?

— Я ищу трезвомыслящих единомышленников, — с нажимом ответил я. — Тех, кто в состоянии на время забыть о своих принципах ради сохранения существующего порядка. Я знаю насколько силён ваш народ и надеюсь, что у вас хватит духу использовать свою силу в критический для всего Нириона момент.

Треклятый эльф смотрел на меня с такой невозмутимостью, что мне показалось, будто он заснул стоя.

— Силён… — проговорил он после недолгой паузы. — И в чём же наша сила?

— Ну, хотя бы в вашей магии, способной творить такое, — я обвёл рукой вокруг себя. — Только не надо мне говорить, что эта сила не годится для войны. Воевали вы немало, и всякий раз побеждали.

— Мы никогда не воевали за всеобщее благо, — так же индифферентно ответил король. — Нас вынуждали воевать. И нынешние события — не исключение.

— Как эгоистично, — фыркнуло Отражение.

В тот день двойник прямо одну за другой озвучивал мои мысли.

— И что, будете сидеть в своём лесу, дожидаясь, пока выродки расправятся с людьми и примутся за вас?

Мелиар не ответил. Просто смотрел мне в глаза.

— Вы же понимаете, что у вас нет никаких шансов справиться в одиночку? Ваш драгоценный Ниолон сожрут до последнего листочка.

Впервые эльф изменился в лице. На его губы вползла улыбка. Он отвернулся от меня и подошёл к окну.

— Ты думаешь, что понимаешь мой народ. Это неправда.

— Ну так сделай одолжение, объясни недостойному, почему вы отсиживаетесь здесь, пока остальные гибнут в самой масштабной войне всех времён, — ядовито сказал я.

Король молчал. Его нисколько не задел мой сарказм, и я даже представить не мог, что нужно сказать, чтобы пробиться сквозь его спокойствие. Надеялся сыграть на его гордости — не вышло. Попытался взять его «на слабо» — тоже не получилось. Однако он принял меня, хотя мог, к примеру, натравить на меня своё непобедимое воинство — тогда мне волей-неволей пришлось бы отступить. Так как его понимать?

— Хорошо, — сказал он наконец. — Если ты так хочешь.

Мелиар обернулся и, снова пронзив меня усталым взглядом, спросил:

— Когда ты шёл через наш город, как много ты видел детей?

— Да я вообще никого почти не видел, — буркнул я.

Король кивнул.

— Нас называют Перворождёнными. Мой народ очень стар. Вы, люди, стареете телами, а потому не замечаете, как стареет вся ваша раса. Мы — замечаем. Мы помним, как появились в Нирионе гномы. А до того сюда пришли орки. А до них — вы. Мир вокруг нас менялся столько раз, что мы привыкли к любым переменам. Поверь, то, что творится в Мире сейчас — цветочки по сравнению с тем, что случилось здесь несколько десятков тысяч лет назад.

Когда он начал говорить, мне захотелось цокнуть и закатить глаза, но от последней фразы я даже отпрянул. Меня вдруг осенило.

Невысокий рост. Светлые волосы. Смуглая кожа. Долголетие. Всё это… Это…

— Да чтоб меня, — выдохнул я. — Пуэри! Вы — их потомки!

Глаза Мелиара сузились.

— О, человек знает о пуэри?

— Знаю? Да я знаком с одним из них!

И тут эльф захохотал. Громко, от души, будто услышал самую смешную в своей жизни прибаутку. Он смеялся и смеялся, а я впал в ступор, потому что более жуткого смеха я в жизни своей не слышал. Так смеются лишь безумцы.

— Довольно! — воскликнул он, просмеявшись. — Пуэри погибли! Все до единого! Ваши боги об этом позаботились. Но даже если один каким-то чудом уцелел и прожил все эти тысячелетия, это ничего не меняет. Потому что мы — не пуэри, и даже не их потомки.

Он приблизился вплотную и снизу вверх заглянул в мои глаза, словно давая мне возможность заглянуть в свои и там найти все ответы.

— Знаешь, как появилось название — эльф? — его голос снова стал непробиваемо спокойным. — Это особенности нашего языка. Эль — это приставка. Она означает отрицание. А полное название нашего народа…

— Эль’фолиэри, — пробормотал я, припомнив рассказ Рэна.

— О, ты и об этом знаешь? Хорошо. Понадобится меньше объяснений.

Он снова отвернулся и подошёл к окну.

— Пуэри — это самая многочисленная, самая развитая ветка расы Орумфабер. Каждая ветвь была по-своему связана с Сущим. Пуэри связаны с ним через эфирное пространство. Поэтому у них есть альтеры и анимы. Пуэри — дуальные существа, самые устойчивые к переменам, потому что когда что-то изменяется для одной их половины, вторая способна компенсировать нагрузку. Но существовали и другие. Мы, фолиэри были связаны с Сущим через природу. Растения, животные. Мы зависим от того, от чего зависит природа, ведь составляем с ней единое целое. Знаешь, что случилось, когда Ванитар нагрянули в наш Мир? Природа сильно изменилась, на уровне основ. Многие виды мутировали. Маленькой группке фолиэри, единственной из всего вида Орумфабер, удалось уцелеть в той бойне, но и мы тоже изменились. В тот день мы перестали стареть.

Король ненадолго замолк, по-прежнему не отрывая взгляда от вида за окном. А когда он снова заговорил, я вдруг понял, почему он так каменно спокоен.

— То, что не стареет, противно природе. Её суть в круговороте. В перерождении. А мы вдруг стали замечать, что наши морщины разглаживаются, а тела становятся похожими одно на другое. Раньше мы были разными и жили несколько сотен лет, а потом вдруг стали вечно молодыми и… похожими друг на друга. Нас принято считать красивыми. Вы, люди, никогда ничего не понимали в истинной красоте. Именно поэтому появилась приставка «эль». Мы поняли, что мы больше не фолиэри. Однако и в кого мы превратились, тоже никто сказать не мог.

Мелиар повернулся ко мне:

— А потом появились вы и сократили эль’фолиэри до простого «эльф». Мы были не против. Нам стало всё равно. Мы считали, что пережили величайшую катастрофу своего вида. Однако чего у вас не отнять, так это умения преподносить сюрпризы. Вы быстро показали нам, что мы ошибались. Когда замкнули мир. Тогда всё сошло с ума, и мы снова изменились.

Я громко сглотнул и решил, что лучше будет слушать и помалкивать. Удивительно, но Отражение тоже не спешило сыпать обыкновенными для себя комментариями.

— Вот почему ты видел так мало взрослых эльфов и совсем не видел эльфов-детей. После замыкания мира мы больше не можем размножаться. Наши женщины, родительницы, бесплодны. У них больше нет величайшего во Вселенной дара — дара создания новой жизни. От связи мужчины-эльфа с женщиной другой расы рождаются только полукровки, не имеющие связи с Сущим. Они могут жить долго, но в остальном они как… люди. Мы впали в отчаяние. Ввязывались в войны, чтобы сохранить то немногое, что у нас осталось. Вот только вечная молодость — это не бессмертие, а потому мы постепенно гибли. На войне ли, в мире ли — не важно. Когда-то в Мире жили сотни тысяч фолиэри. Теперь я король двухсот шестидесяти восьми эльфов.

Мелиар вздохнул.

— А теперь ты хочешь, чтобы мы, последние ошмётки некогда многочисленного народа, изуродованные, вымирающие, сражались за всеобщее благо. Эти шрамы, — он указал на свою шею, — это не украшения. Каждый шрам — это двенадцать прожитых мной лет. Именно столько длились циклы перерождения природы, которые всем естеством чувствовали истинные фолиэри. Я лично наношу их каждому своему сородичу. Только так мы можем чувствовать то, что навсегда утратили. Боль от шрамирования… она напоминает нам о том, что мы всё ещё живые.

— И ты уверен, что вы уже не сможете стать такими, как прежде?

Король грустно улыбнулся.

— Природа продолжает меняться. Она не повернёт назад, её развитие идёт только в одном направлении — вперёд. И нам в ней места уже нет.

Я осмотрелся по сторонам и подумал, что если природе чужды эльфы, то для человечества и вовсе нет хороших новостей.

— Стало быть, вы хотите спокойно тут умереть?

Этот вопрос тоже не застал Мелиара врасплох. Он снова сел у окна.

— Нам наплевать. Мы уже давно существуем по привычке. Просто самоубийство ещё более противно природе, чем вечная жизнь.

— А естественный отбор разве не является законом природы? — дёрнул я за последнюю ниточку. — Разве выживает не тот, кто пытается выжить любой ценой?

— Так думают люди, — ответил король. — И именно потому, что вы так думаете, сейчас вам грозит вымирание. Зверь никогда не станет выживать любой ценой. Он чувствует границы выживания.

Эльф замолчал и сделал вид, что в комнате больше никого нет.

— Кажется, разговор зашёл в тупик, — резюмировало Отражение.

Как ни печально, кривляка был прав. Всё, что я уяснил — ни один эльф не окажет мне содействия.

Я развернулся и направился к выходу.

— Самое главное забыл, — напомнил мне двойник.

Мысленно чертыхнувшись, я крутанулся на каблуках.

— Может быть, ты не откажешься поделиться со мной хотя бы знанием. Раз уж ты живёшь так давно, то должен был слышать о некоей аномалии в Эфире. Я ищу её.

— На что она похожа? — без особого интереса спросил эльф.

— Углубление в пространстве. Такое место, в котором можно проникнуть глубже в Эфир. И чтобы там могло что-то храниться.

— Я знал такое место, — кивнул Мелиар. — Но теперь там всё превратилось в месиво энергетических потоков.

— Где?

— На вершине самого высокого пика Хребта Бурь. Аномалия исчезла, когда мир замкнулся. Как раз после этого там и начались те самые бури. Больше таких аномалий я в Нирионе не встречал, — он помолчал. — А теперь, если я удовлетворил твоё любопытство, оставь нас в покое.

Эльф отвернулся.

Я ещё раз посмотрел на стройную фигуру, сидящую у окна. Именно так должно выглядеть отчаяние. Оно годами, сотнями лет сидит и смотрит в одну точку, не двигаясь с места, словно растение на подоконнике… Оно молодо телом, полно сил, но внутри у него пусто, как у дерева с дуплом. Оно ничего не хочет и боится, что его заставят чего-то хотеть.

— Спасибо, — сказал я тихо.

И ушёл.

— Куда теперь? — спросило Отражение, когда мы покидали город.

— На Хребет Бурь, конечно же.

— Он же сказал, что там уже ничего нет.

— Он мог ошибиться.

Ночь заполнила Лотор криками.

Беспрепятственно преодолев пустующие ворота, Литесса попала на улицу Каменщиков. Та пролегала по прямой, упираясь в площадь Королей, что сейчас терялась в дыму. Вокруг не было ни души, но при этом создавалось впечатление незримого присутствия десятков, сотен наблюдающих глаз. Или так только казалось архимагессе?

Вдруг на улицу впереди выбежала группа стражников. Мужчины тревожно озирались и переговаривались вполголоса. Стальная Леди прильнула к стене дома, из окна над её головой раздался приглушенный плач ребёнка и женский голос, умоляющий дитя замолчать. Стражи хоть и заметили женскую фигуру, укрывшуюся в тени, нисколько ей не заинтересовались — они явно ждали чего-то другого. Один из них закричал, тыча пальцем в темноту позади себя, и вскоре весь отряд скрылся в противоположном направлении. Литесса поспешно нырнула в переулок.

«Если так пойдёт, я легко доберусь до Башни», — подумала чародейка и тут же едва не споткнулась о попавшееся под ноги тело. Мальчишка-подросток. Горло и челюсть вырваны, но на одежде всего несколько капелек крови. Всё остальное кто-то тщательно собрал или… слизал.

Стиснув зубы, архимагесса перешагнула через уставившийся в пустоту труп и пошла дальше.

Из-за недостатка освещения пришлось активировать контур ночного зрения — Литессе вовсе не хотелось наткнуться на притаившуюся в темноте химеру. Из мрака тут же выступили очертания предметов.

Чтобы попасть в Башню требовалось сначала попасть в Верхний город, а это означало преодоление ещё одних ворот, в этот час скорее всего закрытых. Охранявшие их стражники отбирались из числа ветеранов, а потому работали не в пример лучше, чем те, что стояли на внешнем периметре. К счастью, у Ордена имелись свои способы незаметно подобраться к Башне — на случай, если понадобится провести нечто, о чём королю знать не обязательно. К этому тайному ходу чародейка и направлялась.

Стальная Леди не хотела рисковать, а потому шла тесными переулками, избегая открытых или освещённых мест. «Да я сама как одна из этих тварей», — с усмешкой подумала она, в очередной раз прислушавшись к чьему-то топоту. Стук кованых сапог — однозначно стража. Архимагесса снова прижалась к стене.

«Лучше подождать, пока они уберутся».

Где-то неподалёку выл и рыдал мужчина, судя по обрывкам фраз, он был ранен и не мог добраться до укрытия. Литесса пыталась заставить себя не слушать его точно так же, как и остальные крики, но обречённые стенания, с хрипами вырывающиеся в темноту, настойчиво лезли в уши. Она зажмурилась, пытаясь сосредоточиться только на интересующих её звуках, доносящихся из-за угла.

Женский вскрик, стук от падения. Громкие шлепки. Лязг железа, вопли стражников, снова топот. Утробное рычание, свист рассекаемого воздуха, чавканье погружающегося в плоть оружия. Звуки борьбы.

Поняв, что стражу отвлёк один из выродков, чародейка покинула укрытие, чтобы перебежать улицу. Она быстро огляделась: на дороге лежал изуродованный труп пожилой женщины, рядом корчился стражник с оторванной кистью. Его товарищи рубили на части тушу бесформенного монстра, отбивающегося длинными гибкими отростками, покрытыми костяными пластинами. До бегущей мимо женщины никому не было дела.

Литесса вбежала в темноту на противоположной стороне улицы и тут же снова услышала вопли несчастного раненого, но уже громче. Он ревел и надрывно молил о помощи. Архимагесса нашла его во дворике, куда попала, проскользнув между домами.

Под свободными бельевыми верёвками в грязи лежал на животе мужчина лет пятидесяти, а над ним нависла медленно пожирающая его химера. Человек отчаянно скрёб руками, пытаясь освободиться, но монстр, похожий на кожаный чулок с несколькими человеческими руками, крепко держал его и постепенно натягивался на жертву, точно змея на добычу. Тело горожанина скрылось в утробе твари уже по пояс.

Мужчина, заметив впереди человеческий силуэт, закричал что-то невнятное и в отчаянии протянул руку к Литессе. Проклиная неизвестно откуда взявшуюся сентиментальность, Стальная Леди шагнула к хищнику и его добыче.

Один из контуров рассыпался в её ладони, и тело монстра лопнуло, как перезревший плод — остался лишь отвратительный жирный хвост и отвалившиеся руки. Его жертва снова завопила от боли. Подбежав, чародейка поняла, что спасала уже обречённого на смерть. Химера успела изжевать ноги человека так, что в них, пожалуй, не осталось ни единой целой кости. Чудо, что тот не потерял сознание от болевого шока.

— Спа… сибо… спасибо… — с трудом выдавил мужчина в промежутках между стонами.

Он закашлялся, схватился за изуродованную ногу и снова завыл.

Литесса с каменным лицом достала кинжал. Через секунду человек, чьего имени она так и не узнала, в последний раз дёрнулся и затих. Остриё вошло точно между пятым и шестым ребром.

Несколько секунд архимагесса тоже не шевелилась, а потом резко выдернула оружие из трупа и выругалась так зло, как только могла. На мгновение ей показалось, что внутри неё вскипела лава — ощущение, которое не давало о себе знать уже десятки лет. Больше всего на свете чародейке хотелось сейчас сплести самое разрушительное заклинание, на которое хватило бы сил — лишь бы выжечь всю эту заразу под корень. Но она сдержалась.

Уже через минуту она снова шагала по тёмным улицам города, вопящего и бьющегося в агонии, точно одно живое существо. За очередным поворотом на глаза архимагессе попался гуль, и она с наслаждением превратила того в горстку пепла. Стальная Леди полностью отдавала себе отчёт в том, что сейчас не время разбрасываться драгоценными контурами, но ничего не могла с собой поделать. Отчего-то хрип дохнущей твари в тот момент зазвучал в её голове божественной музыкой.

На улицах города не было ни одного живого существа, способного остановить чародейку. Ещё несколько раз она натыкалась на стражу и чистильщиков, но тем было не до неё. Горожане гибли повсюду — и в домах, и на улицах, громко, мучительно, захлёбываясь собственной кровью, и лишь единицам удавалось на время спастись. Столько боли и смертей Лотор не видел уже несколько столетий.

Литесса добралась до внутренней стены за час с небольшим, но лишь потому, что осторожничала, обходя проблемные места. Потайной ход сохранился в неприкосновенности — и, судя по горе скопившегося возле него мусора, им давно не пользовались. Специально заготовленный контур рассыпался на мелкие кусочки, и часть каменной кладки с тихим гулом отъехала в сторону. Стальная Леди вошла в Верхний город.

Здесь высока была вероятность встречи с меритаритами, ведь Башня находилась почти в самой середине кварталов знати. Поначалу архимагессе не хотелось рисковать, пересекаясь с бывшими подчинёнными, но теперь злость вытеснила осторожность из её головы. Даже вздумай адепты задержать «отступницу», Литесса без малейшего сожаления перешагнула бы через их трупы. В её глазах большинство из них выглядели мало того, что изменниками, так теперь ещё и трусами — допустить в родном городе такую бойню…

Закрыв за собой проход, чародейка глубоко вдохнула — вонь Нижнего города практически исчезла. Что-что, а чистота тут поддерживалась с особой тщательностью. «Может, здесь и выродков будет поменьше, ведь чистильщикам хорошо платят за то, чтобы никакая тварь не выползла на порог к какому-нибудь богатею» — подумала Литесса, покидая неприметный закуток позади большого особняка. Однако, обойдя здание по периметру, она нашла её хозяина, лежащего на крыльце. Пожилой аристократ выбежал из дома прямо в исподнем, но тварь настигла его и размозжила череп. Дверь так и осталась открытой. Изнутри не доносилось ни звука.

В Верхнем городе и впрямь было тише, но только потому, что и людей тут жило меньше. Канализация здесь, как и в Нижнем городе, сообщалась с древними катакомбами. Из-за ярусности их площадь в несколько раз превышала площадь Лотора, хотя вряд ли кто-то смог бы точно сказать, на какой глубине они заканчиваются и какие тайны хранят. Всё, что людям требовалось знать о тронгарадских руинах — спуск на нижние ярусы равносилен самоубийству.

Литесса в бытность свою главой Ордена много раз обдумывала план полной зачистки этих замшелых лабиринтов, но всё ограничивалось кратковременными рейдами, в которых меритариты набирали материал для экспериментов — живых химер. Ирония заключалась в том, что Орден занимался исследованиями возвратов десятки, даже сотни лет, но так и не нашёл способов ни предотвратить их, ни использовать в своих интересах. Учёным удалось многое узнать о циркуляции энергии в Нирионе, выявить множество закономерностей мутаций, но ни одна из них не позволяла управлять возвратными процессами. Бесполезная трата времени и средств, отказаться от которой Совет Меритари не решился ни разу. Уж больно привлекательными казались перспективы.

«Надо было просто уничтожить всю эту мразь и навсегда замуровать каждый выход из катакомб, — подумала Литесса, идя по пустой улице. — Но нет, мы предпочитали играть с огнём, а теперь он объял весь город».

Чародейка прошла уже несколько кварталов. Силуэт Башни навис над домами словно огромный исполин. Стража и чистильщики пытались противостоять лезущим изо всех щелей выродкам, но на улицах не было ни одного мага. Это насторожило Литессу. Куда все подевались? Ведь в королевском контракте Ордена имелся недвусмысленный пункт — если возникает масштабная угроза столице или её жителям, не связанная с политическими действиями государств, оперативным группам Меритари надлежит оказывать посильную помощь подданным Либрии. Так где же они, эти группы?

На несколько секунд двадцатидвухэтажную Башню озарила вспышка зелёного света. Литесса перешла на бег, начиная беспокоиться, что нечто непредвиденное случилось с самой крепостью Ордена. Но в окнах на всех этажах горел свет, и ничто не указывало на происходящие внутри беспорядки.

Всё прояснилось только когда архимагесса остановилась под деревом на краю площади Магов. Какое-то время она оценивала обстановку, пытаясь понять, что происходит, как вдруг заметила химеру, выбежавшую из-за угла неподалёку. Она состояла из огромной пасти и двух мощных лап, на которых эта пасть передвигалась. Наверное, гад заметил добычу на другой стороне площади, но едва он приблизился к Башне, с одного из нижних её этажей ударил ярко-зелёный луч. Это заклинание было одним из немногих полезных результатов исследований — оно позволяло расщепить искусственную плоть выродка на изначальные составляющие. Монстр мгновенно превратился в бесформенную кучу грязи и камней, покатившихся по мостовой. Присмотревшись, архимагесса поняла, что вся площадь усеяна этими кучами, но только в определённом радиусе от Башни.

Объяснение напрашивалось только одно. Орден проигнорировал свои обязанности и заперся в крепости, заботясь только о собственной сохранности. В то время как горожане потом и кровью защищали себя и близких, обладающие самым эффективным средством борьбы с выродками чародеи предпочли отсидеться в тепле и комфорте.

Литесса явственно услышала скрип своих зубов. Только одно в этой ситуации радовало — если Совет решился на такой шаг, верховное командование в лице Вернона отсутствовало. В противном случае Фельедер уже что-нибудь бы предпринял. Он может и предатель, но не трус и не дурак. Не в интересах Меритари допускать резню на своей родине, и нынешний архимаг достаточно умён, чтобы это понять.

«А Орден-то прогнил насквозь» — со злостью подумала Стальная Леди, пересчитывая оставшиеся контуры. Большую их часть она израсходовала по пути сюда, осталось лишь несколько на самый крайний случай. В случае чего их едва хватит на то, чтобы быстро уйти. «Что ж, придётся не попадаться».

Быстро переодевшись в принесённый красный балахон, Литесса направилась к главному входу. По пути она то и дело поглядывала на окна Башни — не решат ли они убить и проходящего мимо человека? После всего увиденного чародейка бы уже ничему не удивилась.

Но атаки не последовало. Архимагесса взбежала по знакомым ступенькам, и входная дверь приветственно распахнулась, будто хозяева всегда были рады гостям. В вестибюле к ней тут же подлетел опознаватель, похожий на поблёскивающий металлический шарик. Косясь на двух огромных каменных львов, стоящих по бокам, волшебница ждала, пока закончится проверка. Если этому сгустку энергии что-то не понравится, львы оживут, и придётся с ними сражаться. Она создавала свою «личину» так, чтобы обмануть заклинание, но мало ли что…

Опознаватель сделал вокруг неё несколько кругов и улетел на своё место — под потолок. Двери в холл плавно открылись.

Зал пустовал, Литесса решительно прошла мимо стола портье и направилась к лифту. Ей бросилась в глаза новая мебель и стены, пострадавшие от огня, но удивляться было некогда. Главное — как можно скорее найти кого-то из своих. Зайдя в кабинку, чародейка нажала на рычаг, и хитрая система противовесов, запрятанная в стены, тихонько защёлкала звеньями.

Третий этаж, жилые помещения. Ближе всех к лифту располагалась комната Сорелла, и архимагесса, не теряя времени, постучала в дверь. Никто не ответил. Мимо по коридору прошли двое адептов, с интересом разглядывающие незнакомое лицо. Чародейка, прикинувшись дурочкой, улыбнулась им как можно нелепее и постучала снова. Снова тишина.

«Ладно, попробуем наведаться к Норлану». Пройдя по плавно загибающемуся коридору, Литесса нашла нужную дверь. К счастью, в этот раз ей ответили сразу же и, что ещё лучше, знакомым голосом:

— Не заперто.

Войдя в комнату, она первым делом закрыла за собой дверь и лишь потом повернулась к давнему другу.

Норлан, худощавый мужчина лет шестидесяти на вид, носящий окладистую белую бородку клинышком, отвлёкся от чтения книги и глянул на гостью поверх очков. В его взгляде читался немой вопрос — понятное дело, маг её не узнал.

Вместо приветствия Стальная Леди бросила ему блеснувший в свете осветителя кусочек металла. Ловко поймав его на лету, Норлан посмотрел в свою ладонь и буквально вскочил с кресла, пристально вглядываясь в черты ворвавшейся в его апартаменты женщины.

Прошло несколько секунд, прежде чем он решился открыть рот:

— Лита?

— Да. На мне «личина». Никто не знает, что я здесь.

Старый чародей быстро подошёл к давней подруге и едва не раздавил её в объятиях.

— Отличный морок! — сказал он, разглядывая каждую деталь наведённого облика. — Ты не слишком рискуешь, заявляясь сюда? К тому же, учитывая, что творится снаружи…

— Выбора нет. Время пришло, Норлан. Мне нужна твоя верность. Сейчас. Ты со мной?

Секунду маг смотрел ей в глаза, а потом вложил в её руку значок архимага, который Литесса некогда носила на груди.

— Пока ты жива, ты архимаг, — сказал он. — И пока жив я, у тебя есть друг. Только скажи, что я могу сделать.

— Я ни мгновения в тебе не сомневалась, — кивнула чародейка, хотя почувствовала некоторое облегчение. — Я постепенно всё объясню, но сейчас мне надо знать, где Томве, Сорелл и Лей.

Лицо Норлана отразило сожаление.

— Лита… Сорелл мёртв. Погиб при нападении на Башню.

— Нападении? — удивилась архимагесса. — Кто мог напасть на Башню?

Уже после того, как спросила, Литесса припомнила слова Энормиса про уничтоженный отслеживающий прибор.

— Квислендский изгой, — маг внимательно следил за реакцией подруги. — Точнее, его ученик. Я думал, ты знаешь, вы ведь сбежали вместе.

Стальная Леди шумно вздохнула.

— Проклятье…

— Я сам видел его. Когда началась заварушка, спускался по лестнице, чтобы посмотреть, что происходит. Он поднимался навстречу, но, увидев меня, остановился. Сказал «отойди». Даже у меня от его вида чуть коленки не затряслись. Я отступил. Он прошёл мимо и скрылся за углом. По описанию это точно был новый квислендский изгой.

— Когда это было?

— Дней девять назад.

— Мне с трудом верится, что он на это способен.

— Если бы своими глазами не увидел, сам бы не поверил. Вернона не было, и больше никто не смог остановить ренегата. Сорелл был из тех, что попытались. Накинулись на него скопом на шестом этаже. Все убиты. Я такой силищи в жизни своей не видел. Одного адепта твой знакомец вообще разделал, как тушу на бойне. Затолкал пареньку в глотку его же сердце. И разнёс эфирный локатор.

— Вот же ублюдок! — от переизбытка чувств Литесса схватилась за голову. — Вот значит, как всё было! Поэтому все меритариты сидят в Башне?

Норлан кивнул.

— Через день после нападения появился Вернон. Отдал приказ усилить защиту Башни до такой степени, до какой только возможно. Запретил всем кроме соглядатаев покидать её.

— Ясно. Ладно, с этим потом разберёмся. У нас сейчас буквально земля под ногами горит. Что с остальными?

— Томве должен быть здесь. А зачем тебе понадобился Лей? Это же самый непредсказуемый засранец во всём Ордене!

— Он будет на нашей стороне, поверь, — мрачно усмехнулась Литесса. — Мне бы только с ним поговорить. Где он?

— Ну, ты же его знаешь. Для него все приказы — пустой звук. Ушёл в город, защищать свою семью.

— Самый правильный поступок, который мог совершить каждый в Башне, — сказала Стальная Леди. — Разыщи Томве. Встретимся в Перекрёстке. Потом найдём Лея, и я расскажу, каков наш план.

Маг склонил голову в знак того, что готов исполнять любые приказы.

— Выходи первым. Если в коридоре никого, дашь мне знак. Лучше, чтобы нас видели вместе как можно меньше.

Дверь бесшумно отворилась, Норлан выглянул в коридор и кивнул: «никого». Выходя, Литесса коротко сжала его предплечье и направилась к лифту.

Очень велик был соблазн проехать пару лишних этажей и заглянуть в кабинет Вернона, но это почти наверняка привлекло бы к чародейке ненужное внимание. Риск из-за сентиментальности — признак молодости и глупости, а Стальная Леди тешила себя надеждой, что переросла и то, и другое.

Архимагесса вышла на Перекрёсток, занимающий почти весь этаж. Как и ожидалось, зал пустовал. Литесса подошла к окну, чтобы посмотреть на столицу с высоты семнадцатого этажа. Отсюда Нижний город казался обыкновенной деревней, разве что шпили церковных часовен выстреливали в небо над ломаными плоскостями крыш. Было слишком темно и далеко, чтобы разглядеть творящиеся там беспорядки, лишь догорающее здание у северной стены намекало на неладное. Верхний город тоже выглядел вполне спокойным — ведь внешние звуки не проникали в Башню — но из окна на улицах уже можно было различить людей с факелами. «В эту ночь спят только мертвецы».

Уже через несколько минут сзади раздались шаги. Чародейка обернулась — это к ней спешили двое её последователей. Томве, уже введённый в курс дела спутником, подошёл и степенно поклонился.

— Моя госпожа.

Архимагесса чуть заметно улыбнулась.

— Здравствуй, Томве.

— Он с нами, Лита, — поспешно вставил Норлан.

— Я ценю это. Нам предстоит большое дело, — сказала чародейка, глядя в темно-карие глаза адепта. — Большой риск. А вот награды может и не быть.

— Мне не нужна награда, — его голос как всегда был тих и спокоен. — У меня уже есть всё, чего я желал.

Он никогда не отличался многословием, однако взгляд его обладал удивительным красноречием. В нём архимагесса без труда прочитала всё, что ей требовалось: радость от встречи, доверие, собачью преданность. Адепту уже перевалило за пятьдесят, и страсти в его душе должны были поулечься, но любовь творит с людьми удивительные вещи…

— Ты знаешь, где дом Лея? — Стальная Леди повернулась к Норлану.

— Знаю.

— Создавай Тропу прямо к двери. Томве, от тебя потребуется следующий переход. Как только мы выйдем из дома, с Леем или без него, ты должен создать Тропу по вот этим координатам, — чародейка начертила в воздухе несколько символов. — Справишься?

Адепт кивнул.

Пожилой волшебник как раз закончил с формулой перехода, и всех троих накрыло полупрозрачным пузырём вакуума.

— Поехали, — прошептала Литесса, и их швырнуло в Эфир.

Трясло в этот раз особенно сильно — то ли из-за взбесившихся эфирных потоков, то ли потому, что Норлан не так уж хорошо владел мастерством перемещения, как сама Литесса или Энормис. Так или иначе, к моменту, когда троицу магов выбросило на лужайку перед одним из знатных домов, архимагессу растрясло до тошноты, да и мужчины явно побледнели.

С трудом справившись с головокружением, чародейка первым делом осмотрелась. Во дворе, обнесённом добротным забором в человеческий рост, не было ни души. За закрытой металлической калиткой лежало два трупа: обглоданного до неузнаваемости толстяка и разорванного пополам гуля. Внутри ограды тоже виднелось несколько обгоревших куч явно органического происхождения. В особняке свет горел только на втором этаже. Входная дверь была заперта.

Трое магов, озираясь, поднялись на крыльцо и Норлан, вышедший вперёд, громко постучал. Какое-то время из-за двери не доносилось ни звука, но потом послышалась возня, и в итоге раздался ворчливый голос:

— Никого не пущу! Это дом кузена короля, ищите себе другое место!

— Я член совета Меритари! — рявкнул Норлан. — Нам нужен Волшебник Лей, он здесь?

— Да хоть сам Явор! — визгливо ответили с другой стороны. — Сказал не пущу!

— Тогда мы разнесём эту дверь в щепки, и тебе придётся защищать дом с оружием в руках, а не кудахтая из укрытия, — твёрдо сказала Литесса. — Мы знаем, что Лей здесь. Просто пусти нас к нему.

За дверью выругались вполголоса, потом послышался звук отпираемого засова и перед магами предстал старый дворецкий, вооружившийся кинжалом.

— Быстрее тогда заходите, — проворчал он, заглядывая за спины незваным гостям. — Совсем ошалели, псы орденские…

— Где Лей? — перебила его Литесса.

— На втором этаже он, с батюшкой. Никакой управы на вас нет…

Стальная Леди, больше не слушая, вошла и направилась к лестнице. Уже поднимаясь, она оглянулась: Норлан следовал за ней, а Томве приступил к подготовке Тропы для отхода.

Пройдя по тёмному коридору, архимагесса толкнула единственную дверь, из-под которой пробивался свет.

— Вот уж не думал, что кому-то в Ордене будет до меня дело, — сказал Лей, поднимаясь из кресла.

Кроме него в комнате находился только один человек, и он лежал без сознания на кровати. С лицом, наглухо перемотанным пропитавшимися кровью бинтами.

— Орден тут не при чём, — ответил Норлан.

— Вот как? — во взгляде главного орденского бунтаря не было и искры дружелюбия. — Зачем же ты тогда явился в дом моей семьи, советник? И кто это с тобой?

Вместо ответа Литесса повторила приём с броском значка. Лей, поймав его на лету, тут же напрягся.

— Леди Фиорана. Неужто явились меня прикончить?

— Как раз наоборот, Лей, — чародейка приблизилась к нему почти вплотную. — У меня есть предложение, которое может тебя заинтересовать.

— Кажется, я знаю, какое, — усмехнулся Волшебник. — Хотите воспользоваться суматохой, чтобы вернуть власть?

— Нет. — Литесса ядовито улыбнулась, наблюдая, как ехидная ухмылка сползает с лица мужчины. — Я собираюсь уничтожить Орден. Разрушить его до основания. Навсегда.

Остаток пути до Нанторакки прошёл гладко.

Беженцы вели себя вполне спокойно, разговаривали в пути, даже шутили и смеялись. Могло показаться, что это обычный переезд из одного места в другое, если бы не мелкие детали, выдающие зависшую в воздухе тревогу.

Путники то и дело оглядывались на северо-восток, делая вид, что делают это просто так, но мечущиеся вдоль линии горизонта взгляды говорили об обратном. Даже оживлённая беседа зачастую заканчивалась резко, будто все её участники враз забыли, о чём говорили. На стоянках Рахим пел и играл, собирая вокруг себя немало слушателей, но стоило его теорбе замолчать, как смолкали и другие голоса. Люди радовались развлечению, однако веселье слишком быстро покидало их, вытесненное затаившимся в душах страхом.

Воины, сопровождавшие обоз, вели себя иначе: хмурые и собранные, они редко отвлекались на разговоры и внимательно следили за обстановкой. Их же задачей, очевидно, было не допустить паники и раздора, потому что стоило где-либо возникнуть спору, как там сразу же появлялся человек в доспехах и несколькими рублеными фразами наводил порядок.

На одном из привалов Рэн разговорился с предводителем их отряда, Катуром. Тот был чистокровным кочевником и плохо говорил на Локуэле, но оказался дружелюбным малым. Пуэри спросил его, откуда и как давно идёт обоз, и тот ответил, что известие о надвигающейся орде застало их к северу от Узкого залива ровно неделю назад. Большинство мужчин из его рода присоединились к войску, отправившемуся на перехват отродьям, а остальные должны были доставить женщин и детей в Нанторакку.

Воин сетовал, что роду пришлось отпустить почти весь скот, потому что стада замедлили бы обоз, и теперь, если всё закончится хорошо, его семье придётся где-то искать им замену, чтобы не умереть с голоду. «В другое время, — сказал он, — любой род поделился бы с нами несколькими головами. Да только беда всех обокрала». Ещё он рассказал, что сначала их обоз был в три раза меньше, но почти каждый день к нему присоединялись другие беженцы. Они брали с собой всех, без исключения. «Сегодня бросишь незнакомца в степи, а завтра он бросит тебя в пустыне» — такова была логика Катура.

На вопрос, надеется ли он пережить это нашествие, мужчина отмолчался.

В отличие от Рэна, старавшегося меньше говорить и больше наблюдать, Хелия в пути откровенно развлекалась. Уже на второй день она перезнакомилась с половиной обоза. Пиратка умудрялась находить общий язык даже с теми, кто не владел ни одним языком, которым владела она. Создавалось впечатление, что творящийся в мире хаос её ничуть не касался. Сейчас она учится играть на теорбе, через минуту плетёт корзины с другими женщинами, а ещё через десять минут учит детей моряцкой игре в кости, умудряясь общаться с ними на равных. Пуэри поначалу удивлялся такой безудержной энергии и любознательности, но потом понял, что и это поведение вызвано внутренними метаниями девушки. Она не знала, доживёт ли до завтра, и старалась с пользой провести каждое мгновение.

К середине третьего дня там, куда вёл беженцев тракт, показался белёсый дым. Поначалу люди забеспокоились, но Катур с помощниками уверенно двигался дальше. Лишь к вечеру стало ясно, что источником дыма были костры. Тысячи людей разбили лагеря у стен города, в закатных лучах похожего на огромное оранжевое пятно.

— Ой-ёй! — выдохнула Хелия, вновь возникшая рядом с Рэном. — Много-то как! А разве внутри не безопаснее?

— Боюсь, внутри закончилось место, — ответил Колт, перебирая в руке чётки.

Хальсет в подтверждение слов спутника мрачно кивнул.

Священник оказался прав. Как только обоз приблизился к стоянкам, навстречу ему выехал отряд воинов, и движение прекратилось. Выехавший вперёд пожилой мужчина о чём-то коротко переговорил с Катуром, и тот отдал своим людям приказ съезжать с дороги.

— Нас тоже завернули, — констатировал рыцарь, наблюдая, как встречающие вместе с Катуром удаляются к городским воротам. — Интересно, они впустят всех, когда начнётся резня?

— Даже если впустят, толку немного, — подала голос гадалка.

Ответом ей были лишь мрачные недружелюбные взгляды.

Обоз проехал вдоль границы лагерей и остановился в месте, наименее удалённом от ворот — примерно в двухстах саженях. Люди несколько расслабились, почувствовав себя в безопасности рядом с таким количеством соплеменников. Некоторые встретили знакомых в соседних лагерях и теперь радостно приветствовали их, обнимались и делились новостями. Опустошались телеги, расставлялись юрты — кочевники воспрянули духом и всерьёз взялись за обустройство стоянки.

Рэн наблюдал за их приготовлениями и размышлял, как долго простоит этот лагерь, учитывая, что легион кровожадных тварей приближается с каждой минутой. Если Сенерия права, войско степняков не сможет остановить отродий, разве что замедлит. Оставалось надеяться лишь на то, что конница сильно проредит орду, и собравшимся здесь людям удастся справиться с её остатками.

Хелия, всюду сующая свой любопытный нос, принесла новости. Всего в Нанторакке собралось шестьсот тысяч человек. Десять тысяч из них — опытные воины. Ещё семьдесят тысяч вошли в ополчение. Если волна отродий докатится до Светлого Города (как оказалось, так переводится заковыристое «Нанторакка» с языка кочевников), всех впустят внутрь. С моря завозят припасы. Разведчики говорят, что по крайней мере на один день пути горизонт чист, только продолжают прибывать беженцы. Вокруг города копают ров, стены укрепляют, возводят дополнительные защитные сооружения. С каждым днём Нанторакка всё защищённей и защищённей. Даже за стеной все уверены, что орда будет разбита.

— Такие дела, — сказала пиратка и откусила от невесть откуда взятого яблока. — Только вот во всей этой суматохе нам совсем некогда думать о наших протоэлементах.

— Об этом Эн и говорил, — кивнул пуэри.

Покончив с яблоком, Хелия вытерла руки о штанины и села рядом.

— И как поступим?

Рэн вздохнул.

— Будем плыть по течению. Это лучше, чем сидеть, сложа руки. Отсидеться всё равно не удастся.

— А он за нами точно не вернётся?

— Ты сама всё слышала.

На этот раз вздохнула пиратка.

— Надо было выбрать другое место.

— Подозреваю, что сейчас спокойных мест в мире нет. И мы с тобой бессильны как-то на это повлиять. Вся надежда на Эна и Литессу.

— Как-то мало у меня на них надежды, — буркнула девушка, и охотник не нашёл, что ей возразить.

Уже затемно вернулся Катур и собрал всех случайных попутчиков, присоединившихся к обозу. Он коротко изложил обстановку, почти слово в слово повторив сказанное Хелией и, обведя присутствующих взглядом, сказал:

— Городу нужны добровольцы. Укреплять позиции и сражаться, если придётся. Все мужчины моего рода завтра на рассвете будут там. Но за вас я решать не могу. Поэтому сейчас я прошу всех желающих поднять руки. Тех, кто не пойдёт, мы винить не станем.

Несколько мужчин вызвались сразу же. Постепенно к ним присоединились и другие. Пуэри с удивлением отметил, что Колт, Хальсет, Рахим и даже Сенерия тоже не остались в стороне. Переглянувшись, Рэн и Хелия тоже подняли руки. Таким образом, не вызвались лишь пара старух да многодетная семья. Никто не хотел бездействовать.

Предводитель кочевников коротко кивнул и ушёл в свою юрту.

На следующее утро охотник и пиратка присоединились к веренице людей, движущейся в город. На ночь многие волонтёры приходили в лагерь, а утром возвращались к работе, из-за чего палаточный пригород пустел на глазах. Те, кто по каким-то причинам оставался, выходили провожать своих.

Оказавшись у самых ворот, Рэн пригляделся к фортификациям: стена высотой в три человеческих роста, сложенная из крупных каменных блоков, казалась ещё выше благодаря почти законченному рву, последний имел около полутора саженей в глубину и четырёх — в ширину, но работы над ним всё ещё велись. С обоих его краёв вкапывались деревянные заграждения, состоящие из скреплённых между собой заострённых кольев. Ворота тоже претерпели изменения: к барбакану прилаживали навесной мост, да и металлические створки выглядели новыми.

— Они как будто готовятся к обычной войне, — пробормотал Рэн себе под нос.

Несмотря на ранний час по стене вовсю сновали люди, стоял жуткий гам, и не знающий местных наречий пуэри не мог выхватить из него ни слова. У самых ворот началась толкучка, и Хелия схватила спутника за руку. Тот оглянулся и крепче сжал её ладонь.

— Держись рядом, а то разделимся и тут же потеряемся в этой толпе, — сказал он, наклонившись к её уху.

— А то я не догадалась, — буркнула пиратка и тут же зашипела, потому что кто-то наступил ей на ногу.

Едва пройдя ворота, охотник тотчас понял, почему город называли Светлым. Почти всё в нем было белым. Дома, выглядящие побогаче, целиком строились из белого мрамора. Те, что победнее, просто белились. Даже крыши выстилались очень светлой желтоватой черепицей. Всё это очень удивило пуэри, потому как под ногами даже не пахло мостовой, зато вполне ощутимо разило испражнениями. Белые стены домов до уровня пояса покрывала грязь.

Площадь, на которой Рэн с Хелией оказались, уже целиком забилась людьми. Где-то впереди на небольшом возвышении сидели мужчины с толстенными книгами — очевидно, они распределяли рабочую силу по объектам. Солнце встало каких-то полчаса назад, а писари уже выглядели взмыленными, будто работали целый день напролёт. Повсюду в толпе виднелись остроконечные шлемы воинов, поддерживающих порядок. Люди разговаривали друг с другом так громко и эмоционально, что нельзя было понять, ругаются они или просто пытаются перекричать общий шум.

— Ну и что, пойдём копать ров? — спросила пиратка, дёрнув пуэри за руку.

— Если придётся.

— У меня есть идея получше!

С этими словами девушка потянула спутника куда-то в сторону.

— Куда ты? — крикнул Рэн, но толкающаяся впереди нахалка его даже не услышала.

Вскоре охотник увидел маячащий впереди шатёр со знамёнами и понял, куда тянула его неугомонная спутница — в ставку военного командования. Она располагалась в самом углу площади и охранялась двойным кольцом стражи.

Пуэри вздохнул, но возражать не стал. Решил предоставить девчонке возможность самой убедиться в том, что там её никто не ждёт с распростёртыми объятиями.

Поначалу так и вышло: дорогу пиратке преградил один из воинов. Он бросил несколько слов на своём языке и жестом велел ей уходить. Но та и ухом не повела.

— Пропусти, твердолобый! Мы с Хальсетом! Хальсет! Эй, Хальсет! — заорала она за спину насупившегося охранника и замахала рукой.

От группы столпившихся вокруг стола мужчин отделилась огромная фигура в полном доспехе, и в самом деле оказавшаяся странствующим рыцарем. С лёгким недоумением на лице верзила отодвинул в сторону злополучного охранника и спросил:

— Вы-то чего тут делаете? Здесь только военные, волонтёров в другом месте распределяют.

— Мы можем быть боевыми инструкторами для ополчения! — выпалила пиратка, не думая ни секунды.

— Вы? — усмехнулся рыцарь. — На вид вы в ополчение-то не шибко годитесь.

— Готовы доказать в поединке!

По нахмурившемуся лицу Хальсета Рэн понял, что запахло жареным.

— Поосторожнее с такими выражениями, девчонка, — прогудел он. — Бросать вызов рыцарю — это не шутки.

— А я и не про себя говорю, — ответила бестия и ткнула пальцем в охотника. — Он готов!

Тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей перекочевал на пуэри.

— Так, хватит, — сказал Рэн. — Хелия, заткнись, пожалуйста, пока не развязала тут междоусобицу. Никаких поединков.

— Но почему?! Мы ведь полезнее будем здесь, чем на дне рва!

— Отрядами командовали когда-нибудь? — перешёл к делу рыцарь.

Охотник и пиратка переглянулись.

— Десятком… — с долей сомнения произнесла девушка.

— Не врёшь?

— Да век мне моря не видать! Правда, то был десяток пиратов.

Недоверие в глазах Хальсета возросло ещё на порядок. Рэн и сам бы ни за что в это не поверил, если бы при знакомстве не принял пиратку за мужчину.

Понимая, что сейчас её отправят куда подальше, девчонка подобралась и неожиданно гаркнула:

— А ну, не зевать, кр-р-рысы! Кто не убьёт ни одного, останется без рома!

Стоящие рядом воины несколько отпрянули от разбушевавшейся женщины, с опаской косясь на её саблю, висящую на поясе. Рыцарь удовлетворённо крякнул и сказал:

— Ну, ополченцев тебе точно дадут. Десяток или сотню, сам пока не знаю, только вчера ввели в курс дела. А ты что? — повернулся он к Рэну. — Тоже пират? Командовать сможешь?

— Никогда не командовал, — ответил пуэри, но тут же понял, чем может быть полезен. — Но я прошёл насквозь Острохолмье. Дрался с отродьями, с химерами. Много о них знаю. Могу помочь с тактикой.

— Острохолмье, говоришь, — протянул Хальсет. — Верится с трудом. Оттуда, говорят, живыми не возвращаются.

— И всё же я здесь. И могу сказать, что ваши рогатины возле рва полностью бесполезны. Огры и тролли сметут их, как солому, а мелочь легко перелезет. Шкура у гигантов толстая, стрела в глаз их тоже не успокаивает, поэтому нужны мощные луки, ещё лучше — баллисты. Если подпустите огров к стене, пишите пропало, потому что кладка неровная, неуверенная. Они просто вышибут стену из-под ваших ног. Её нужно укреплять подпорками по всему периметру. Атаковать отродья будут стихийно, но сами на клинки тоже не насадятся. На стенах нужны зажигательные смеси — огонь против этих тварей очень эффективен. В идеале стоит убрать палаточный город, а на его месте выкопать рвы и положить туда легко воспламеняемые материалы, чтобы зажечь их прямо под первыми рядами орды. А на стену и ров особо рассчитывать не стоит.

Рыцарь слушал внимательно, будто взвешивая каждое сказанное слово, но в его взгляде читалось всё меньше понимания. Хелия тоже смотрела на охотника так, будто только что с ним познакомилась.

— Так… — проговорил Хальсет после недолгого молчания. — С этим, парень, не ко мне. Передам тебя верховному командованию, дай только тут закончить.

Он что-то сказал охране, и те расступились, пропуская странную парочку к начальству.

Пока рыцарь участвовал в совещании, Рэн и Хелия мялись в сторонке, ожидая, когда их позовут. Пуэри это нисколько не покоробило: всё равно собравшиеся говорили на незнакомом языке. Наконец, спустя час, когда толпа на площади значительно поредела, а солнце взлетело над стеной, рыцарь подошёл к недавним попутчикам.

— Насчёт тебя договорились, — он ткнул пальцем в пиратку. — Дадут тебе под начало сотню ополченцев. Тысячник — вот этот косоротый. Построение на закате, на этой же площади, когда народ освободится. Не прозевай. Ты! — он повернулся к Рэну. — Пошли.

— А мне с вами можно? — вылезла Хелия. — До вечера всё равно заняться нечем!

— Можешь помочь с укреплениями, — с нажимом произнёс рыцарь. — Всё лучше, чем без дела у двери стоять. Внутрь тебя не пустят.

Дерзкая девчонка хотела возразить ещё что-то, но Рэн опередил её, сказав:

— Встретимся здесь же ближе к закату. Если получится, вернусь раньше.

Во взгляде пиратки явственно читалось: «в гробу я видала твои обещания», но спорить она не стала. Только демонстративно развернулась и пошагала к одной из улиц.

— Бабы, — хмыкнул Хальсет и пошёл в другую сторону.

Они покинули ставку командования и углубились в лабиринт улиц, живущих своей жизнью. Гомон здесь стоял не хуже, чем на площади. Люди занимались повседневными делами, почти все лавки работали, и торговля шла бойко. Местами Рэну с рыцарем приходилось протискиваться сквозь толпу, хоть при габаритах последнего это и не являлось проблемой. На одном из перекрёстков как раз начал выступать бродячий цирк. Охотник, целиком занятый мыслями о защите города, не ожидал увидеть здесь такую обыденность, но и не удивился. Ведь люди, не привыкшие сражаться с ордами отродий, вряд ли осознают масштабы бедствия.

Пуэри думал, что они идут к ратуше или чему-то наподобие, но Хальсет вдруг свернул в самый обыкновенный переулок, заваленный каким-то барахлом и не очень приятно пахнущий. Очень быстро нашлась нужная дверь — таких по городу тысячи, разве что возле них не стоит разомлевший от жары стражник.

Хальсет что-то коротко сказал. Видимо, он не слишком хорошо говорил на местном языке, потому что воин изобразил непонимание. Хальсет повторил то же самое, но медленнее. Страж снова покачал головой. Тогда, уже закипая, рыцарь перешёл на Локуэл, сопровождая речь жестами:

— Я — Хальсет, сотник! Понял, балда? Офицер! Привёл человека нужного! Не понял? Так ты уши-то помой, балбес! Все понимают, он не понимает… Сурт’ка эрт токаттас пенк! Разговор внутри у меня есть!

Молодой воин только хлопал глазами.

— Ай, уйди! — рыцарь лёгким жестом отодвинул парня в сторону и толкнул дверь.

Рэн поспешил следом.

Ставка верховного командования больше напоминала обычный погреб или склад. Свет с трудом пробивался сквозь небольшое грязное окошко, поэтому в помещении зажгли несколько свечей, из-за чего воздуха в набитом людьми помещении стало ещё меньше. В полумраке пуэри видел лишь силуэты, замершие над столом, но один человек сразу бросался в глаза. Седой мужчина с обветренным лицом смотрел на вошедших исподлобья, освещённый тусклыми огоньками свечей. Глаза офицера покраснели от недосыпа, лицо осунулось, но взгляд сохранил ясность. Судя по тому, что все кроме него стояли, именно он был главным.

Хальсет склонил голову в приветствии и несколько помялся перед тем как заговорить.

— Я… э-э-э… — в тишине его голос звучал как сигнальный горн, — из тысячи Турмата. Хальсет моё имя. Это… э-э-э…

— Рэн, — сказал пуэри, решив взять дело в свои руки. — Разведчик из Энтолфа. У меня есть ценные сведения об отродьях и борьбе с ними.

Почти все собравшиеся тут же потеряли к охотнику интерес и вполголоса продолжили прерванное обсуждение. Только пожилой кочевник продолжал сверлить пуэри взглядом. Рэн знал, что просто так его слушать не станут, а потому требовалась реалистичная легенда. К счастью, для этого у охотника имелись светлые волосы, светлые глаза и нашейник.

— Ты мелковат для северянина, — процедил главнокомандующий с лёгким акцентом.

— Тем проще мне служить в разведке. Я из «лисов».

Пуэри безбожно врал, но в данный момент нисколько по этому поводу не беспокоился. Если ложь поможет сохранить чью-то жизнь и сэкономит время, охотник готов был врать хоть весь день.

Ответом ему был ещё один оценивающий взгляд.

— Назови имя своего командира, лис.

— Фьор, — ни секунды не сомневаясь, сказал Рэн.

Воин даже в лице не изменился. Скорее всего, он не знал не только командира разведки далёкого королевства, но и вообще ни одного его подданного.

— Присядь-ка сюда, парень, — сказал главнокомандующий, кивком указав на стул. — Посмотрим, будешь ли ты полезен.

Пуэри кивком попрощался с Хальсетом и присоединился к совету.

Здесь Рэн пересказал всё, что говорил рыцарю на площади, только по порядку и детальнее. Его слушали всего два-три человека, вдумчиво и не перебивая, остальные же продолжали спорить над картой. Охотник опасался расспросов о том, что северянин-разведчик забыл так далеко от родины, но на это, похоже, всем было плевать. Всё им рассказанное оценивалось только с позиции здравого смысла.

Когда пуэри замолк, один из слушателей что-то сказал на ухо главнокомандующему. Тот кивнул, что-то тихо ответил и уже громче обратился к Рэну:

— Хорошо ли ты стреляешь из своего лука?

Охотник ожидал вопросов иного рода, но всё же ответил без лишней скромности:

— Попаду белке в глаз со ста шагов. Если дадите достаточно мощный лук, попаду и с двухсот.

Главнокомандующий взглянул на одного из советников, тот пожал плечами.

— Ладно, времени мало, — сказал пожилой воин. — Оставайся и слушай внимательно. У нас сейчас каждый на счету.

Совет продолжился. Здесь Рэн, понимая с пятого на десятое и пользуясь помощью переводчика, узнал новости иного рода, нежели услышанные за стеной. Оружия и доспехов в полной мере хватило только на опытных воинов. Городские кузнецы работают круглые сутки, но большинство ополченцев будут воевать деревянными кольями, кирками и вилами. Ров более-менее закончен только с северной стороны, где ожидается основной удар орды. Чтобы окопать всю стену и затем наполнить его водой, потребуется ещё неделя. Горючих материалов мало. Припасы перестали привозить два дня тому назад. В городе нет ни одного чародея, одни только знахари да шаманы, которые в лучшем случае способны вызвать дождь. Утром прискакал гонец, сообщивший, что бой войска с отродьями должен был начаться на рассвете. Командование возлагало очень большие надежды на то, что конница одержит победу или хотя бы сильно ослабит противника. Если они потерпят неудачу, положение города станет плачевным.

К некоторым советам пуэри, к его вящему удивлению, прислушались. Харрас — главнокомандующий — отдал распоряжение ставить подпорки к стенам и найти как можно больше длинных луков и арбалетов. Рэну, после того как он доказал своё мастерство лучника, предложили возглавить отряд отборных стрелков, чья задача — занять место на стене и отстреливать наиболее крупных врагов. Охотник согласился при условии, что воины будут слушать его и только его. Возражений не последовало.

Почти сразу началось строительство тяжёлых орудий — баллист, катапульт и требушетов. Башен на стене было, к сожалению, немного, поэтому большинство машин решили разместить прямо на городских улицах и направить за стену. Палаточный пригород начали сворачивать, чтобы пристрелять орудия и выкопать несколько зажигательных рвов.

За обсуждениями и подготовкой Рэн не заметил, как солнце перевалило наивысшую точку и поползло вниз по небосклону. Когда жара начала спадать, он вернулся на площадь, чтобы посмотреть на отданных под его начало стрелков. Их оказалось чуть меньше полутора сотен — лучших, кого смогли найти в городе. Двадцать пять арбалетчиков и сто девятнадцать лучников, экипированных двухаршинными луками с тетивой толщиной в полпальца. Пуэри, вооружившись таким же, потребовал тут же провести тренировочные стрельбы. Многие стрелки были непривычны к такому тяжёлому оружию, у некоторых не хватало сил до конца натянуть тетиву, но в целом охотник остался доволен подопечными. После смотра он сам встал к черте и пробил навылет все двенадцать мишеней за минуту, чем сразу создал себе непререкаемый авторитет.

Оставив воинов упражняться, Рэн вернулся в ставку командования, где его уже поджидала Хелия.

— А ты, оказывается, ещё и прирождённый циркач, — девушка уважительно покачала головой. — Такое представление устроил! Публика в восторге.

Рэн улыбнулся и покрутил на пальце кольцо лучника.

— Это ещё не представление. Людей надо было подбодрить, поэтому я показал им достижимый уровень.

— То есть ты можешь ещё лучше?

— Ты забываешь, что я не человек, — сказал он. — У тебя какие новости?

— Я тоже на своих посмотрела. Вчерашние крестьяне, — пиратка поморщилась. — Ими только пираний кормить. Если не разбегутся — уже хорошо. Перед этим наведалась в порт. Там пришвартованы два торговых корабля и несколько посудинок помельче. Поговорила с моряками. Говорят, будет шторм.

Пуэри окинул взглядом безоблачное небо.

— Что-то не похоже.

Девушка пожала плечами.

— Я здешних ветров не знаю. Всё может быть. А чистым небом не обманывайся. Тучи порой появляются… Эй, чего это?

Она указала на ворота. Там действительно поднялась какая-то шумиха: люди столпились возле самых створок и возбуждённо галдели, то и дело выкрикивая: «Батахан!».

— Пойдём, посмотрим.

Но прежде, чем они добрались до толпы, появилась стража, быстро всех разогнавшая. От общей массы отделилась группа воинов, сопровождающая двух мужчин крайне потрёпанного вида. Впрочем, на сопровождение это мало походило: один с трудом хромал, опершись на плечо стражника, второго и вовсе несли на руках.

Рэн заметил среди них знакомого по военному совету тысячника и спросил, в чём дело.

— Это воины Батахана, — ответил тот на ломаном Локуэле. — Вернулись из боя. Сейчас будет срочное собрание в главной ставке.

— Хреновое у меня предчувствие, — сказала Хелия, глядя вслед удаляющемуся отряду. — Прям очень хреновое.

Охотник задумчиво потёр щетину.

— Схожу туда, послушаю. Вернусь, всё расскажу. — Рэн сделал шаг и обернулся. — Жди здесь и помалкивай о том, что видела.

— Как скажешь, — вяло отозвалась пиратка, которую опять оставили не у дел.

Пуэри быстро догнал отряд и дошёл с ним до памятной подворотни. В этот раз народу в ставке собралось ещё больше — яблоку негде упасть. Бойца, что был без сознания, уложили на единственный лежак, второго посадили за стол и сунули в руки кружку с питьём. Воин выглядел жалко: трясущиеся руки и губы, мечущийся взгляд, чёрные волосы в полном беспорядке. Его тут же начали расспрашивать, и Рэн нипочём бы не понял содержания разговора, если бы ему не помогал с переводом один из офицеров.

— Имя, — процедил Харрас.

Он явно был не в духе.

— Асылтан, господин, — прохрипел боец.

— Рассказывай.

— Мы… — Асылтан натужно всхлипнул, — мы проиграли!.. Нас раздавили, как вшей…

Харрас грохнул кулаком по столу и рявкнул:

— Ноешь, как баба! Утри сопли и рассказывай по порядку!

Боец шумно вздохнул и продолжил уже спокойнее:

— Простите, господин. Мы налетели на орду как только взошло солнце. Только мы их увидели, сразу поняли, что все поляжем…

— Сколько их?

Глаза Асылтана расширились, словно он был в ужасе от того, что увидел. Мужчина открыл рот, но слова прозвучали не сразу:

— Я… не знаю. Им нет числа. Тысячи тысяч. Всяких. Больше всего гоблинов, каких мы обычно топчем лошадьми. Но есть такие, которых я никогда не видел. Большие, рогатые — настоящие демоны! Они даже коней… с одного удара…

В тяжёлых взглядах командиров отчётливо проглядывали рушащиеся надежды.

— Они сломили нас за полчаса, — продолжил боец, глядя в одну точку. — Протрубили отступление, но поздно. Нас уже окружили. Началась резня.

— Где все уцелевшие? — тихо спросил Харрас.

— Не знаю. Не помню даже, как сам вырвался.

— Воин, — подал голос один из тысячников, — ты хочешь сказать, что из восьмитысячного войска вернулись только вы двое?

— Я не знаю… — голос Асылтана снова надломился. — Может, кто-то ускакал в другую сторону. Но там все гибли… На части рвали и людей, и коней…

Боец окончательно расклеился, и из него больше не смогли выдавить ни слова. Он рыдал, сжав в руках нетронутую кружку с вином.

— Уберите его с глаз долой, — Харрас с отвращением махнул рукой.

Трясущегося мужчину подняли и под руки выпроводили в другое помещение.

— Ваши предложения, — проговорил главнокомандующий, растирая уставшие глаза.

Рэн не собирался оставаться на дальнейшее обсуждение. Он услышал всё, что нужно.

Идя по улице, пуэри с тоской оглядывал дома, окрашенные в оранжевый заходящим солнцем. Город обречён. Это ясно, как день. Никакая подготовка, никакие хитрости, никакая тактика не помогут, если численность противника измеряется миллионами. Отродья взберутся на стены по горам трупов сородичей, и всё равно сохранят численное преимущество. Шестьсот тысяч человек не позднее, чем к завтрашней ночи, погибнут. Самое время бежать, но убежать-то как раз уже не получится. Отродья голодны, злы, и их ничто не остановит. Завтра они вволю полакомятся человечиной.

На вопросительный взгляд Хелии пуэри коротко ответил:

— Всё нормально. Бой будет завтра. Предупреди своих людей.

И улыбнулся. Потому что так было правильнее.

Немного потрепавшись с пираткой, Рэн вернулся к своим подчинённым и проверил их успехи. Стреляли хорошо. В мишень попадал каждый. Охотник известил их о предстоящей битве и даже выдал пару ободряющих фраз. Потом он нашёл ответственного за склады оружия и спросил, на какой боезапас может рассчитывать его отряд. Шесть тысяч стрел. Добротных, длинных, под мощные луки. Да ещё пять сотен болтов. Итого шесть с половиной тысяч снарядов против миллиона врагов. Лучше, чем ничего.

На вечернем собрании совета пуэри узнал позицию, которую займут его полторы сотни — на северной стене, в самом горячем месте. Сотню Хелии поставили в резерв, ближе к центру города.

Перед тем, как лечь спать, Рэн поддался душевной слабости и попытался связаться с Энормисом — схватился за последнюю ниточку, способную вытянуть несчастных жителей этого города из голодной пасти орды. Не смог дозваться. Где бы чародей ни находился, для магической связи он был недоступен.

Прометавшись в беспокойной дрёме всю ночь, наутро охотник чувствовал себя разбитым. Словно в тон его настроению изменилась погода — небо заволокла серая хмарь, а с моря подул холодный ветер. Это было очень кстати, потому что Рэн не мог себе представить массовую бойню в погожий летний день. Погибших оплакивать будет некому, так может их оплачет хотя бы дождь?

Горожане, военные и беженцы готовились к грядущей битве и недовольно косились на небо. Писари заполняли свои книги. Строители возводили укрепления. Инженеры сверялись с чертежами. То и дело сосредоточенные лица посещало странное выражение: словно люди надеялись, что всё происходящее — неправда, и нет на самом деле никакого нашествия, и не будет никакого сражения, а есть обычный пасмурный день, в котором всё идёт своим чередом. И что после полудня будет обеденный перерыв, а вечером — ужин. А на следующее утро все встанут, и каждый снова возьмётся за своё дело.

Это выражение путешествовало по лицам весь день.

До тех пор, пока на самой высокой в городе башне не загремел, раскалывая воздух, колокольный набат.