Закрывающийся пространственный разрыв выдавил меня из вакуумного пузыря прямо над бурным водным потоком. Точные координаты никак не рассчитать: чем дальше перемещаешься, тем больше погрешность. К счастью, в последнее время я пользовался Тропами столько раз, что машинально сплёл заклинание левитации и без лишней суеты спланировал на берег. Честно говоря, сам удивляюсь, насколько легко и естественно у меня выходят такие сложные плетения.

— Ну и ну! — присвистнуло Отражение. — Глянь-ка.

Двойник указывал на горную цепь, что вздымалась на востоке, небо над ней словно свернулось в гигантскую тёмную спираль, в которой утопали самые высокие пики. Этот чудовищный вихрь медленно вращался, разбрасывая лоскуты туч, но на месте потерянных хвостов тот же час отрастали новые. Чернота то и дело подсвечивалась изнутри вспышками молний.

Хребет Бурь, что тут ещё скажешь.

— Там в Эфире чёрт знает что творится, — сказал я. — Понятно, почему тропу удалось открыть только сюда.

Несмотря на то, что здесь как раз наступил полдень, жарой и не пахло. Оно и понятно — северные широты, континентальный климат. Да ещё и такая погодная аномалия неподалёку. Даже в лиге от подножия гор ветер казался колючим и злым, несложно представить, что творится на склонах. Увы, как раз туда-то я и направился.

Судя по масштабам бедствия, до замыкания мира здесь находился очень крупный энергетический узел. Издалека сложно было понять, что от него осталось спустя девять тысяч лет, но визуально всё это выглядело как одна большая катастрофа. Надежды на то, что я найду здесь искомое углубление в прослойке, с каждым шагом оставалось всё меньше.

— Мы что, пойдём туда пешком? — Отражение скорчило недовольную мину. — До-о-олго.

— Не ной. Ты всё равно не устаёшь.

— О тебе же беспокоюсь.

Я громко фыркнул.

— И что ты предлагаешь?

— Ты прекрасно владеешь левитацией. Сил у тебя теперь хватает, так зачем понапрасну изнашивать обувь?

— Тратить силы перед тем, как сунуться в это? — я ткнул пальцем в направлении вихря. — Ты смерти моей хочешь, что ли?

— Ну ладно. Как скажешь.

Я оглянулся на ходу и удивлённо воззрился на своего невидимого друга.

— Ты не заболел? Такой покладистый стал в последнее время. Даже настораживает.

Двойник пожал плечами.

— Как только Энормис-Рефлексирующий-Кретин стал Энормисом-Относящимся-Ко-Всему-Проще, я понял, что ты не безнадёжен. Теперь ты хоть иногда стал принимать адекватные решения.

— Это мне говорит моя галлюцинация, — усмехнулся я. — Представляю, что бы на это ответили Рэн и Литесса.

— Да кого беспокоит их мнение? Они же ни черта не понимают в сумасшествии! Вот Дисс — тот понимал. Жаль, что я появился в твоей голове только после его смерти.

«Жаль, что ты мне сразу же по-человечески не смог объяснить, кто ты такой, почему меня достаёшь, и какого лешего тебя никто кроме меня не видит, — подумал я с досадой. — Жизнь была бы намного проще».

— Я всё слышал! — воскликнуло Отражение и неожиданно серьёзно добавило: — Ты же понимаешь, что я подселился в твою черепушку не по своей воле. И будь всё по-моему, я не стал бы ничего усложнять.

— Теперь уже без разницы. Найти бы только эту треклятую аномалию.

Ветер усиливался с каждой сотней саженей. Ни порывов, ни смены направления: потоки воздуха непрерывно неслись с юга на север. Вся растительность — которой, к слову, было немного — фактически лежала на земле, и только в каменистых логах встречались более-менее живые кустарники и деревца. Похоже, ветра в здешних краях не утихали большую часть года, что привело к выдуванию плодородного слоя почвы.

К тому времени, как я достиг подножия гор, меня основательно подморозило, а правое ухо надуло так, что полчерепа заполнила пульсирующая боль. Эти неудобства так меня достали, что я, под ехидное хихиканье двойника, выставил магический щит. Как же всё-таки несправедливо, что Отражение бесплотно. У меня первая стадия обморожения, а у него на голове ни волосок не дрогнул.

Как только я перестал бояться, что меня опрокинет, и наконец выпрямился, оценивать обстановку стало намного проще. Эфир здесь был настолько неспокойным, что моё альтернативное зрение напрочь отказало — мне просто не удавалось пробиться сквозь стянутые в канаты магические потоки. Такой плотности я ещё не встречал. Колдовать тоже следовало с большой осторожностью — даже самые простые плетения могли вызвать нежелательные возмущения. Это всё равно, что совать руку между спиц катящегося колеса — неверное движение, и тебя зажуёт насмерть.

Мне позарез нужно было знать, что скрывается под прослойкой, но для этого требовалось сунуться в самое пекло. И не весь я соглашался с таким положением вещей.

— Похоже, мы теряем время, — сказал двойник. — В таком хаосе не удержится ни одно долгосрочное заклинание.

— А если это то самое место? — возразил я самому себе. — Если здесь я найду то, что ищу?

— Не глупи. Тут всё разворочено тысячелетия назад. Из этой бури выбраться живьём — и то подвиг.

В ужасающий вой урагана примешивался грохот, сопровождавший редкие вспышки молний. Те мелькали повсюду, ветвились, ослепительными сетками взрезая черноту неба, если издалека это напоминало всего лишь стихийное бедствие, то здесь уже вполне чётко ощущался всепоглощающий гнев, охвативший самое могущественное божество этого мира — природу. Мой взгляд блуждал по клыкообразным вершинам гор, стонущих от разрушающей их напасти, но не находил ничего обнадёживающего.

— У любой бури должно быть око. Островок спокойствия. И что-то мне подсказывает, что именно туда нам и надо.

— Не ищешь ты лёгких путей, ох, не ищешь…

На глаза мне попался один особенный пик, не самый высокий и не самый неприступный, но находился он аккурат в центре воронки, и в его вершину молнии били чаще, чем в любое другое место. Может быть, там близко к поверхности залегла железная руда, но куда вероятнее иное объяснение.

— Вот оно, — сказал я, не отводя взгляда от заветной горы. — Я должен туда попасть.

Отражение буркнуло что-то невнятное, но я уже и не слушал. Ноги сами понесли меня вверх по склону. Вихрь буквально притягивал меня, манил к себе, заставляя игнорировать здравый смысл, я вдруг понял, что должен во что бы то ни стало подняться на эту вершину.

Мной завладел кураж — прямо как в старые времена, когда я сталкивался со стихией, с которой не мог совладать. Но если тогда я каждое мгновение был начеку, то теперь бросился вперёд безрассудно, наслаждаясь ощущением опасности как маковым порошком. Объяснить это влечение я не мог даже самому себе. Да и нуждаются ли инстинкты в объяснении?

Восхождение оказалось трудным. Ворочающиеся в Эфире потоки порой искажали пространство, плетение щита то и дело рвалось, и в ту же секунду вихрь обрушивался на меня всей своей мощью. Приходилось использовать все доступные ресурсы, как тела, так и разума, чтобы не сорваться с какого-нибудь уступа и не разбиться о скалы. В очередной раз преодолев опасность, я испытывал настоящий восторг. Казалось, таким живым и счастливым я не был никогда.

Отражение появлялось то тут, то там, оно молча наблюдало за моей слепой борьбой с непобедимым противником. Двойник напоминал статую, холодную и безучастную, и чем дальше, тем отчётливее я понимал, что наша с ним внешняя одинаковость на самом деле ничего не значит. Как в том памятном сне, где я увидел часть его воспоминаний, передо мной предстала истинная суть этого существа — неживая, бесчувственная, безликая по натуре. Маска полубезумного шута скрывала всего лишь порождённую бездушием пустоту. А во мне клокотала жизнь, я, в отличие от своей второй половины, ещё мог чувствовать, мог наслаждаться и с упоением это доказывал, себе или Отражению — без разницы.

Отшлифованный ветром камень окружал меня со всех сторон, стихия каждую секунду грозилась убить, но я воспринял это как вызов. Лишь через несколько часов, окончательно выбившись из сил, я залез в скопление валунов, чтобы отдохнуть. Понятия дня и ночи на Хребте Бурь теряли всякий смысл — всё та же темнота, всё те же вспышки энергетических разрядов. Сон в таком хаосе казался невозможным, однако мне всё же удалось ненадолго забыться — и, проснувшись, я с удивлением осознал, что так хорошо не спал уже давно.

Снова началось восхождение, занявшее ещё день. За это время я висел на волоске много раз, один раз даже сорвался, но вовремя сориентировался и успел создать воздушную подушку. Усталость стала приятной, страх — спасительным, а смертельная опасность превратилась в зону комфорта. Когда ноги коснулись вершины горы, соседствующей с моим пунктом назначения, я даже испытал некоторое разочарование. Путь оказался таким коротким…

— Ты — самоубийца, — процедил двойник, понявший, что я собираюсь сделать.

Ураган здесь, на открытом месте, достиг такой силы, что мой щит больше не мог рассекать воздушный поток и заметно прогнулся.

В аномальный пик снова ударила молния.

— Этот путь — самый короткий.

— Тебя или размажет, или поджарит. Сказать шансы? Один к десяти, что ты выживешь.

— Не так уж мало, — сказал я.

— Не так уж много, — возразило Отражение, но поздно.

Я взмыл в воздух и со скоростью стрелы полетел к центральной вершине.

Требовалось преодолеть всего полверсты, но примерно на середине пути мои плетения разнесло в клочья. Меня подхватило, завращало, понесло, где-то совсем рядом мелькнула очередная молния, и от грохота заложило уши. Испугался ли я? Конечно, испугался, буквально чуть не обделался. Но и не растерялся. Воображение с невероятной скоростью воссоздало разорванные заклинания, причем все одновременно — до той минуты мне и в голову не приходило, что такое возможно. Беспорядочное вращение остановилось. Я оглянулся: до отвесной скалы оставалось всего несколько саженей, ещё секунда, и меня бы по ней размазало. Разобравшись, где верх, а где — низ, я тут же продолжил полёт, и на этот раз благополучно опустился на оплавленный камень аномального пика.

— Псих. — Отражение смотрело на меня с укоризной. — И что дальше?

— Дальше самое интересное, — я достал из ножен меч и воздел его в небо.

Глаза двойника округлились.

— Неудачная идея, приятель! Крайне неудачная!

Чтобы заглянуть в Эфир, мне нужен был точечный прокол в эфирной прослойке, однако чтобы сделать его, требовался единомоментный выброс огромного количества энергии. Сил у меня осталось не так уж много, да и мгновенно выдавить из себя всё до капли я бы не смог. Зато перенаправить внешнюю энергию — вполне.

— Запоздаешь на миг, и ты — труп! Это же как…

— Схватить болт на лету? — сказал я, не в силах стереть улыбку со своего лица. — Поглотить летящее в тебя заклинание?

— Тьфу! — в сердцах выкрикнул двойник. — Не время сейчас так рисковать! Не время, понял?!

Мой взгляд был прикован к острию меча, которое провоцировало тучи, нахально тыча в их косматые подбрюшья.

Сосредоточиться. Попытаться поймать миг, когда воздух задрожит от накопленного заряда и мелькнёт первая искра. Это невозможно, но…

— Одумайся, балбес!

— Не мешай! — заорал я на двойника, и тут же в глаза ударил слепящий свет.

Сквозь моё тело заструились невероятные объёмы энергии. Всего за долю мгновения до этого я успел оживить перенаправляющее плетение и самым краешком глаза заглянуть за прослойку, а потом…

Очнулся.

Потребовалось какое-то время, чтобы мозг снова вошёл в рабочий режим. Только через несколько секунд я понял, что толчком к пробуждению стал сильный удар в грудь. Судя по тому, как болели ребра, удар был не один.

Надо мной стояло Отражение: полупрозрачное, злое, но с тенью облегчения на лице.

— Дебил, — изрёк двойник и растаял окончательно.

Я сидел у подножий Хребта, на безопасном расстоянии от бури, в полном одиночестве. Голова всё ещё туго соображала. Запал, с которым я взбирался к заветной вершине, полностью иссяк.

Провёл самоосмотр. Результаты не вдохновляли. Волосы частично сгорели, частично стояли дыбом и выпадали клочками. В глазах как будто лопнул каждый капилляр. Торс, конечности, лицо — всё избороздили тонкие древовидные знаки молнии. Прикоснувшись к ним, я обнаружил, что ничего не чувствую. Совсем ничего. Моя покрывшаяся тёмными пятнами кожа отныне не различала ни тепла, ни холода, ни боли. Однако сожалений по этому поводу тоже не возникло.

Чтобы не тратить время попусту, я подобрал лежащий рядом меч и обрился наголо. После пережитой остановки сердца руки била дрожь, а лезвие оказалось слишком острым, но порезы не доставили ни малейшего неудобства. Я заживил ранки и стёр выступившие кровавые бисеринки. Ещё раз поглядел на себя. Лицо, которое теперь смотрело на меня из чашки с водой, криво улыбнулось и сказало:

— Привыкай.

Итак, Отражение в очередной раз спасло мою шкуру. Не сберегло в целостности, но всё же спасло. Видимо, ему пришлось, как тогда, на Одиноком Вулкане, воплотиться, и теперь двойник не появится какое-то время. Что ж, это будут самые прекрасные в моей жизни дни.

К счастью, память мне не отшибло: увиденное за эфирной прослойкой запомнилось преотлично. Риск не оправдался. Чем бы это ни было ранее, теперь оно находится в пятидесяти саженях над вершиной и напоминает отсечённую пуповину с тянущимися из рубца отростками. Именно эти отростки, вращаясь, создают спиральные течения энергии вокруг аномалии. На углубление в Эфире это никак не похоже, так что я нашёл не то, что искал.

Однако и совсем бесполезным мой самоубийственный приступ не назвать. Чего стоит только избавление от двойника! А ещё меня почти наверняка ждёт новый асессионный скачок. Плюс к тому я разобрался с местным движением потоков: в радиусе примерно тысячи вёрст возвратная энергия не скапливается, она проваливается в дыру (которую, хоть убейте, я никак не могу объяснить) и выплёскивается далеко к востоку от Хребта. Учитывая, что притяжение Средоточия ослаблено до предела, где-то в Пустошах прямо сейчас происходит возврат, который Острохолмью не являлся даже в кошмарах. Меня ударило всего лишь одной молнией, и её мощью можно было без преувеличения вскипятить целое озеро, а в дыру каждую минуту проваливается сотня таких зарядов. Раньше эта энергия утекала к Средоточию, а теперь конденсируется. Что ж, надеюсь, Рэну и его новой подружке хватит ума держаться оттуда подальше.

Итак, в борьбе с Грогганом я не продвинулся ни на шаг. Потратил два дня на восхождение, теперь потрачу ещё какое-то время на восстановление после короткого визита в небытие. Да и встреча с королём эльфов тоже оказалась бесполезной.

«Может, я просто выбрал не тот путь? — размышлял я, хрустя добытым из кармана сухарём. — Нужно подумать над другими вариантами. Тыкаться вслепую, полагаясь на везение и авось — стратегия явно не для меня. Да и показаться кому-то на глаза в моём нынешнем виде, не вызвав сердечного приступа, было бы большой удачей… Хм-м-м».

Вдруг меня осенило. Я действительно пошёл не в том направлении. Ответ лежал на поверхности, но мне потребовалось впустую потратить несколько дней и заработать физическое уродство, чтобы подумать в нужную сторону.

Теперь прежде, чем действовать, надо хоть немного привести себя в порядок. Как минимум дождаться, когда пройдёт боль в мышцах и вернётся координация. А для этого нужно найти место поспокойнее.

С трудом поднявшись, я вернул меч в ножны и поковылял прочь от Хребта Бурь.

— … Вот так сейчас обстоят дела, — сказала Литесса, закончив рассказ.

Три бунтовщика-меритарита молчали, переваривая услышанное. Из охваченной ужасом столицы они перенеслись в имение Норлана, находящееся на приличном удалении от крупных городов, у самых подножий Синих Гор. Здесь было достаточно спокойно и безлюдно — в самый раз, чтобы организоваться и спланировать дальнейшие действия.

Снаружи уже рассвело, но в гостиной, где расположились чародеи, всё еще потрескивал камин, и догорали свечи. Хозяин дома заверил остальных, что поместье пустует: прислуга приезжает сюда раз в неделю, только чтобы сделать уборку и привести двор в надлежащий вид. Как только все расположились и отведали скромных угощений из запасов Норлана, архимагесса, стараясь ничего не упустить, поведала единомышленникам о том, что произошло в мировом закулисье за последние годы. Рассказ вышел длинным, и язык Стальной Леди, непривычный к такой нагрузке, успел изрядно устать. Её выслушали, почти не перебивая.

— Так вот почему стало так много всякой мрази, — наконец кивнул Лей. — Я чувствовал, что этот Грогган — говнюк с большим стажем. Но чтобы целый мир пустить на разбор — такого я не ожидал.

— Никто не ожидал, — наморщив лоб, сказал Норлан. — Я даже сидя в Совете ни о чём таком не догадывался.

— А этот отступник, ученик изгоя, ты в нём уверена? — спросил молодой Волшебник. — С твоих слов он выглядит изрядно тронутым на голову.

— Я ни в чём не уверена, — архимагесса сверкнула глазами. — Но кроме него с Грогганом никто ничего сделать не сможет. И если есть хоть небольшой шанс, что Энормис знает, что делает, я готова рискнуть. Жаль, что мы можем помочь ему только косвенно, не попадаясь на глаза Вернону и его хозяину.

— Кстати, — Лей сощурился, — помешать Вернону — не значит уничтожить Орден. Ты так и не сказала, зачем тебе это. А меня этот вопрос ну очень интересует.

— Затем, что Орден себя изжил.

— Это ты так решила?

— Это мир так решил, — голос Литессы звякнул железом. — Цели, которые ставит перед собой Меритари последние несколько сотен лет, и методы, которыми эти цели достигаются, ведут к энтропии всего и вся. Ты защищал свой дом от химер? Тогда должен понимать, что связь здесь прямая.

— Но не слишком ли радикальное решение — уничтожить? — подал голос Норлан. — Ведь оно тоже ведёт к энтропии. Есть менее кровавые способы, Лита. Реорганизация, реформация. Тебе нужно лишь снова встать во главе, и тогда…

— И тогда появится новый Вернон, — отрезала Стальная Леди. — Кажется, ты не понимаешь фундаментальных ошибок Ордена. Мне тоже нелегко приносить в жертву то, чему я посвятила целую жизнь. Но давай посмотрим на меритаритов отстранённо. Мы сидим в Башне, плетём интриги, жируем и плюём сверху на всех, кто не обладает Даром. Нас не уважают, нас просто боятся. Тихо ненавидят, но терпят, потому что от нас всё же есть небольшая польза, и потому что нас признаёт король. Мы даже своих неофитов приучаем к тому, что страх — лучшая мотивация.

Чародейка вздохнула и помолчала, собираясь с мыслями.

— Один очень неглупый парень говорил мне, что это неправильный подход, — продолжила она. — Приводил факты, доказывал. Но не убедил. Я была уверена, что лучше знаю человечество: так оно и оказалось. Я прекрасно знаю людей, на что они годны и чего хотят. Последнее слово тогда осталось за мной. Но теперь, посмотрите вокруг, — Литесса обвела взглядом соратников. — Мир на последнем издыхании. Ещё немного, и мы захлебнёмся собственной кровью и испражнениями. Что останется после нас — руины, населённые химерами? Я была права в том споре. Страх — лучшая мотивация. Но такая система ценностей привела нас к нынешнему положению. И даже если причина в другом, у меня напрашивается только один вывод: пора что-то менять. Желательно — в корне.

Чародеи молчали. Томве — в полном спокойствии, Норлан с сомнением, Лей с лёгкой усмешкой.

— Этот мир или изменится, или погибнет. И я собираюсь начать с себя, — архимагесса снова вздохнула. — А теперь, если мы разобрались с моралью и философией, предлагаю перейти к более насущным вопросам. Нужно вставить как можно больше палок в колёса Вернону. Устранить его мы не в состоянии, но лишить человеческих ресурсов можем.

— И я знаю, с кого начать, — сказал Лей. — У архимага в Совете есть несколько особо доверенных лиц. Мне даже известны их имена.

— Откуда?

— У Башни много секретов, но не все они хорошо защищены, — уклончиво ответил молодой повеса. — А я люблю совать нос в чужие дела. Никогда не знаешь заранее, каким козырем сыграешь. Нам нужны Жеверр, Торвус и Васкарион. Был ещё Гэтсон, но он не оправдал надежд Вернона и разучился дышать.

— И ты уверен, что они — доверенные лица? — Норлан погладил бородку.

— Их частенько вызывали в кабинет архимага, после чего они куда-то исчезали на целые недели, иногда на месяцы. Никто не знает, где они были и что делали. Нет ни одного отчёта, вообще ни одной бумаги, даже приказов. Так что да, я почти уверен.

— Жеверра нет в Башне уже несколько недель, — вставил Томве.

— Торвус уехал с командировкой в Аль-Назир на прошлой неделе, — кивнул Норлан. — Васкарион исчез, как только в городе началась неразбериха.

— Сбежал, — с презрением бросила Литесса. — Он всегда был трусоват. Похоже, не только Лей считает, что может игнорировать приказы архимага.

Молодой Волшебник ехидно усмехнулся.

— Они все состоят в Ордене уже не первый десяток лет, — продолжила Стальная Леди. — Найти их и расколоть будет не так-то просто. Норлан, — чародейка обратилась к давнему другу, — у тебя будет особая роль. Мне нужен информатор в Башне. Справишься?

— Без проблем.

— Хорошо. Прежде всего, нужно отслеживать передвижения Вернона. Чтобы он внезапно не свалился нам на головы. Второе — эти трое могут быть где угодно, поэтому любая информация по ним нам пригодится. Третье. Тебе придётся заняться диверсиями.

— Рискованно, — Лей прицокнул языком и повернулся к Норлану. — Но знаешь, что? Если на тебя падут подозрения, смело вали всё на меня. Не собираюсь возвращаться в это гадючье гнездо ни в каком виде. В моей комнате есть потайной ящик, в головной спинке кровати. Там лежит компромат на многих меритаритов. В том числе на тебя, кстати, — нахал виновато пожал плечами. — Думаю, сам догадаешься, как распорядиться этой информацией.

Старый чародей кивнул.

— Мы пока займёмся поисками этой троицы, — продолжила Литесса. — Торвус почти наверняка в Неф-Суфуме.

— Васкарион — тублонец, — уронил Лей. — Там по сей день живут его внуки.

— Тоже хорошая зацепка. Лучше начать с неё. Есть идеи, где искать Жеверра?

Чародеи переглянулись и пожали плечами.

— Он же бывший бродяга, — сказал Норлан. — Ходил слушок, будто этот рыжий не прочь пройтись по борделям, но вряд ли он в состоянии загулять на несколько недель. Тем более, в такое время. Скорее всего, получил очередное задание от Вернона. Если он объявится в Башне, вы сразу об этом узнаете.

— Договорились, — кивнула архимагесса и, заглянув в глаза другу, попросила: — Только сделай так, чтобы тебя не поймали.

— Ордену сейчас не до этого, — улыбнулся старый чародей. — После визита твоего приятеля там полный бардак. А уж с этим нашествием выродков…

— Кстати, — Литесса остановила уже поднявшегося советника. — Как давно это продолжается? Я имею в виду выродков. Давно не была в населённых местах…

— В Лоторе — только вчера, — ответил Томве. — Но из других городов известия приходили уже пару недель.

— Несколько деревень сожрали подчистую, — сказал Лей. — В Либрии, Прибрежье, Дембри, везде. В городах, в которых есть служба чистильщиков, полегче. Где нет — похуже. Лотор продержался так долго только благодаря им. Говорят, за последние дни в столице погибло больше половины их штата, из-за чего в чистильщики стали вербовать стражу.

— Что Острохолмье?

— Тоже не очень. Энтолф разрушен. Его обороняли как могли, но волна шла за волной, и буквально позавчера город сдали. Население угнали подальше на восток. Соседние графства сдались тогда же — никто не хотел оказаться в окружении. Сейчас отродья движутся к границам Нейрата.

— Какая-то ерунда происходит к востоку от Тингар, — добавил Норлан. — Говорят, будто там тоже появилась орда отродий. Степняки выслали ей на перехват войско. Посмотрим, что у них выйдет. Сейчас повсюду очень неспокойно.

— Церковь в истерике, — подхватил Лей. — Кара Богов, Последние Дни — чего только не звучит с трибун. Службы в церквях и соборах идут почти непрерывно. Всех призывают как можно больше молиться и искупать грехи, пока ещё можно.

— Учитывая природу возвратов, не такая уж плохая идея.

— Да, только пока они будут молиться, их сожрут. Так что не такая уж она и хорошая. Всем очень хотелось бы сбежать в безопасное место, но опытным путём установлено, что таких мест сейчас нет. Куда люди — туда и их проблемы.

— Иными словами, всё плохо, — резюмировала Литесса. — И если с этим ничего не сделать в ближайшее время, потом спасать будет уже нечего.

— Ты как никогда права, — с неожиданной злобой произнёс молодой Волшебник. — Надеюсь, твой таинственный ренегат не теряет времени даром.

— Я тоже на это надеюсь, — отозвалась чародейка и попыталась вообразить, чем сейчас занят Энормис. — Ладно, нам тоже пора заняться делом. Норлан, я сама с тобой свяжусь через особое заклинание, — старый чародей кивнул. — Лей, Томве, мы выдвигаемся в Тублон.

— Что, без малейшего плана? — усмехнулся главный орденский нахал. — Может, хоть обязанности распределим?

Литесса в ответ резко повернулась к нему и, уничтожив выскочку взглядом, выплюнула:

— Предоставь это мне, дружок.

А через несколько минут два вакуумных пузыря рухнули в Эфир, и комната опустела — словно никого в ней и не было.

Небо так и не проронило ни капли. Сплошное серое полотно зависло в высоте, точно грязным саваном укрыв замерший мир. Всё вокруг молчало, лишь ветер в коротких порывах посвистывал меж наконечников копий.

Рэн стоял на стене, среди сотен совершенно чужих ему людей, и ждал. Рядом переминался с ноги на ногу Рахим, вызвавшийся переводить приказы охотника десятникам. Полторы сотни стрелков вытянулись на сотню саженей, вклинившись небольшими группами среди других защитников — их было хорошо видно благодаря длинным лукам, возвышающимся над головами. Пуэри периодически поглядывал на них, проверяя готовность, и снова возвращался к созерцанию пока ещё чистой линии горизонта.

Уже несколько минут охотник прислушивался к шуму ветра, и в нём пуэри мерещился один лишь затянувшийся прерывистый выдох, который сколько бы ни длился — а всё равно закончится. «Последует ли за ним вдох?..» Лишь почувствовав стопами дрожь стены, Рэн осознал, что всё это время слушал не ветер, а медленно нарастающий гул, что остро диссонировал с остальными звуками. Рахим, обладающий более тонким слухом, чем остальные, вздрогнул, когда услышал его.

— Земля поёт… — прошептал менестрель, широко раскрыв глаза. — Поёт так грустно, стонет… Слышишь? Звучит так глас не вырытых могил…

Пуэри понял, что бард припомнил строчку песни, но всё же шикнул на него и погрозил кулаком. Другие воины тоже расслышали зловещий звук и забеспокоились, начали переглядываться, переговариваться, косясь на неровную линию соприкосновения холмов и неба. Кто-то издал воинственный клич, который тут же подхватили, и он прокатился по всей стене, но вскоре умолк. На башне снова ударил колокол.

После дозорного, сидящего в колокольне, противника увидел и Рэн: самый далёкий холм, различимый в просвете между двух более близких, стал чернеть. Вскоре просвет полностью заполнился чернотой. Рука пуэри непроизвольно стиснула лук.

Гул становился всё громче. Разглядев врага, воины снова закричали и затрясли оружием, храбрясь, командиры не призывали к порядку. Сзади послышался скрип взводимых механизмов — инженеры заряжали машины. Мимо выстроившихся на стене пробежал мальчишка-факельщик, зажёгший жаровни.

Холмы один за другим чернели, и ни один из них ещё не освободился, наступающая линия тьмы стала неспокойной, подвижной, но деталей всё ещё было не разглядеть. Рэн понимал, что в поле зрения находятся уже тысячи, десятки тысяч отродий, и с каждой секундой последняя надежда внутри него угасала.

— Их много, да? — взволнованно спросил Рахим. — Больше, чем нас?

— Много, — пуэри даже не повернулся.

Чёрная волна надвигалась быстро: отродья не шли, они бежали. Гул постепенно переходил в грохот, камень под ногами дрожал всё отчётливее. В сплошной массе орды Рэн уже мог различить отдельные фигуры, самые большие и отличающиеся по цвету, будто сделанные из другого материала. Впрочем, вероятно, так оно и было — ведь отродья могут появиться даже из обычной грязи…

Люди перестали кричать. Они наконец пришли в себя и увидели. Орда покрыла собой всю землю, от берега моря на востоке и до самого края горизонта на западе. На город надвигались миллионы. Десятки миллионов. Шевелящаяся, текущая, точно лава, масса, в которой нет ни одного просвета, будто под ней исчезала сама земля.

Два полёта стрелы.

Некоторые командиры, сбросив оцепенение, что-то орали, но их почти никто не слушал. Все были слишком поглощены зрелищем надвигающейся бесконечности, и каждый думал только о том, что победить её невозможно.

Полтора полёта стрелы.

Огры и тролли возвышались над мелочью как осадные башни, среди них попадались такие высокие, что лишь немного уступали в росте крепостной стене. Рэн оглянулся: воины непроизвольно пятились, кто-то даже с воплем упал со стены и, по всей видимости, разбился. Никто больше и не думал кричать. Один из стоящих неподалёку бойцов уронил оружие и побежал.

И тогда пуэри понял: «Пора». Он вышел на самый край стены, и, подняв в воздух лук, закричал сам. Громко, отчаянно, будто воздух в его лёгких вдруг превратился в яд. Он кричал так долго, как только мог, вложившись в выдох полностью, а потом выхватил из жаровни стрелу и по высокой дуге послал её во врага.

И началось.

Его клич подхватили, стена снова наполнилась движением. Прочертив в небе дымную полосу, снаряд упал аккурат под ноги ближайших врагов, а ещё через секунду огонь добрался до забросанного сухостоем горючего. Пламя пошло по дуге, клубами вырываясь из земли и превращая тела отродий в факелы. Подбегающие к возникшей преграде гоблины пытались остановиться, но сзади напирали так сильно, что их либо растаптывали, либо сталкивали в огонь.

— На изготовку! — крикнул Рэн, но не услышал голоса Рахима.

Пуэри резко развернулся и влепил менестрелю такую оплеуху, что тот чуть не упал. Это помогло: взгляд певуна тотчас прояснился.

— Стрелять по готовности! — заорал охотник прямо ему в лицо, и Рахим звонко продублировал приказ на языке кочевников.

Огонь недолго сдерживал волну: отродья попросту завалили его своими телами. Один тролль, перепрыгнув через гаснущее пламя, побежал к стене, Рэн прицелился, и уже через две секунды стрела по самое оперение вошла гиганту под подбородок, сразив его на месте.

— Целиться в горло! — отдал приказ пуэри и потянулся за следующей стрелой.

Командиры выкрикивали последние напутственные слова перед боем, и это действовало: глаза воинов загорелись боевым безумием, рты разрывались в воинственных воплях, оружие с лязгом било в щиты. Позади затрещало, и тут же над головами защитников с уханьем пронеслись округлые снаряды катапульт, падая, они прочерчивали настоящие просеки в нестройной массе врагов. Лёгкие лучники по команде выпустили в небо рой стрел, но те, хоть и нанесли урон, нисколько не задержали атакующих.

Первые гоблины уже перелезли через рогатины и попрыгали в ров, который защитники так и не успели заполнить водой. Рэн и его отряд со своей задачей пока справлялись: ни один из попавших в зону обстрела великанов не добежал до стены. Но чем дальше, тем их становилось больше.

Гоблины, преодолев ров, тут же начинали с удивительной ловкостью карабкаться по стене, сверху в них летели камни и стрелы. Сбитые тут же валились на подбегающих и вместе с ними скатывались на дно ямы. Отродья напирали беспорядочно, массой, Рэн видел, как волна врагов, не пришедшая в лоб на стену, двинулась вдоль неё. Городу предстояло защищаться по всему периметру.

— Рэн! — крикнул Рахим. — Смотри!

По левую руку от них к стене подбежал высоченный огр. Он легко перемахнул через ров и, подпрыгнув, ухватился за край стены. Пуэри свесился через зубец и рванул тетиву, стрела прошила голову великана, и стоящих над ним бойцов обрызгало тёмной жижей.

— Не зевать! — заорал пуэри своим стрелкам и тут же отвлёкся на новую цель.

Земля за стеной всё гуще покрывалась телами отродий. Ров заполнялся ими пугающе быстро, приближался момент, когда стена перестанет быть преградой. Рэн улучил пару секунд, чтобы посмотреть вдаль: холм, на котором орда показалась раньше всех, очистился.

Один из троллей добрался до стены и перед смертью успел ударить по кладке — та дрогнула, и несколько человек упали наружу. Бойцов тотчас накрыло серой массой, а их вопли быстро смолкли.

В нескольких шагах от пуэри опрокинули котёл с кипящим маслом, да прямо под ноги воинам, на какое-то время в защите появилась брешь, воцарилась неразбериха, в которой нескольким гоблинам удалось вскарабкаться наверх. К счастью, с ними быстро справились, а контроль над участком стены удалось вернуть.

Рэн потянулся за очередной стрелой и увидел, что вытягивает последнюю.

— Стрелы! — крикнул он и свалил очередного великана.

При виде врагов, подбирающихся всё ближе, охотника охватило отчаяние. Что будет, когда защитники утратят этот рубеж? В городе расставлены заграждения, но разве на них можно выстроить оборону?

Прямо перед лицом возникла мерзкая рожа гоблина, пуэри среагировал мгновенно, сбросив гада быстрым ударом. Огляделся: лучники продолжали расходовать боезапас, снаряды всё так же бомбили плотную толпу отродий, а значит, остальные участки стены ещё держались, но надолго ли?

К счастью, в ту же минуту подтащили стрелы, и Рэну снова стало не до размышлений.

Стрела. Тетива. Прицелиться. Выстрел. Стрела. Тетива. Прицелиться. Выстрел.

Эти монотонные действия не оставляли ни единого мгновения на отдых. Великаны, в отличие от мелочи, передвигались быстрее, иногда — группами, и тогда пуэри приказывал сосредоточить огонь на них. Он не единожды убедился в том, что под его начало действительно отдали профессионалов — приказы исполнялись точно и быстро, пусть не с абсолютной меткостью, но достаточной для того, чтобы сохранить линию обороны. Великанов становилось меньше, но стрелкам всё чаще приходилось переключаться на рукопашную, чтобы отбиться от гоблинов.

Несколько раз охотник замечал среди врагов химер — самых разных, гротескных и более-менее оформленных. Тогда он брал стрелы из специального запаса — с поджигаемым наконечником — и стрелял в тварь до тех пор, пока она не издыхала.

И вдруг в грохот битвы вклинился посторонний звук: рог, сигнал к отступлению. Стиснув зубы, Рэн уложил последнего противника и крикнул:

— Отступаем!

Рахим вторил ему испорченным эхом. Защитники попятились к лестницам, на зубцах стало появляться намного больше гоблинов. Пуэри подхватил оставшиеся стрелы и толкнул менестреля под защиту бойцов со щитами, а сам спустился на землю по подпорке.

Отход означал только одно: где-то защиту прорвали. Однако в зоне видимости всё было в порядке. Некстати вспомнилась Хелия: где она, жива ли? Стену заполняли отродья, им тоже не требовались лестницы, поэтому здесь в бой вступили сотни, до сих пор стоявшие внизу. Люди продержались на стене чуть больше часа, но казалось, что прошёл целый день.

Зубцы преодолел один из огров. Рэн уже натянул тетиву, но тут кто-то из его стрелков изловчился выстрелить быстрее, мёртвый великан свалился на своих же сородичей. Пуэри тут же свистнул и знаками стал показывать лучникам, чтобы собирались вокруг него. Вскоре подоспел трясущийся Рахим, забрызганный кровью двух цветов — коричневой и красной. К счастью, сам он не был ранен.

Пока стрелки стягивались, пуэри оценил обстановку. В этой части города отступление проходило более-менее гладко, но от этого становилось ещё тревожнее. Потому что где-то в другом месте защитники Светлого Города наверняка терпели полный разгром.

«Хелия, девочка, где же ты?»

— Рахим! — окликнул охотник барда. — Видишь, как лазают? — он указал на гоблинов, спускающихся по отвесной стене. — Ступай к тысячникам, скажи, что защищать нужно каждый дом! На крыши пусть сгоняют лучников, кого угодно, лишь бы оттуда на нас не прыгали эти твари! Понял?

Бард, на миг смешавшись, отрывисто кивнул.

— Беги!

Певун умчался, а Рэн повернулся к своим лучникам, жестами разделил их на группы и указал на ближайшие возвышенности. С некоторым трудом объяснил, что стрелять нужно по-прежнему только в великанов. Один из стрелков ткнул пальцем в пуэри: «А ты?». Рэн указал себе под ноги: «Я — здесь». Бойцы ушли, а охотник, ещё раз глянув на отступающие сотни пехоты, что устилали землю трупами своих и чужих, побежал вглубь города.

Одни улицы пустовали, на других толпились люди — напуганные, растерянные, ничего не понимающие. Беженцы вместе со своим скромным скарбом стояли прямо на дороге, тревожно озираясь по сторонам. Матери не отпускали от себя детей ни на шаг, а старики жались к домам, явно опасаясь быть растоптанными в этой неразберихе. Временами пуэри приходилось проталкиваться сквозь толпу, из-за гомона людских голосов отдалённые звуки сражения становились почти неслышными.

Всего за несколько минут охотник добрался до места, где должен был стоять резерв ополчения, но на площади толклись одни лишь горожане. Рэн попытался спросить у них, куда подевались ополченцы, но так и не смог получить внятного ответа — одни его не понимали, другие вовсе не слушали. Вдруг он заметил группу бойцов в остроконечных шлемах: они скрылись в одной из улиц. Недолго думая, пуэри побежал следом. Он примерно просчитал направление — отряд бежал на юг.

Звуки боя стали громче. Рэн пару раз свернул вслед за воинами, протолкался через встречный поток бегущих в панике горожан и остановился, как вкопанный.

Эта улица находилась совсем недалеко от центра, и здесь шла настоящая бойня. Земля была завалена мёртвыми телами отродий, воинов, горожан, бойцы стояли в них по колено и быстро гибли под натиском бесконечной реки тварей. Здесь не было уже никакого порядка: люди дрались из последних сил, почти окружённые, но стояли насмерть, прикрывая отход своих.

Охотник кинулся назад, навстречу ему уже бежали свежие силы кочевников, брошенные закрыть своими телами возникшую прореху. Пробежав всего одну улицу Рэн с ужасом увидел, что во фланг защитникам несётся ещё волна врагов, предупреждать было уже поздно. Пуэри стиснул в руке лук и со всей доступной быстротой побежал туда, где ранее видел свободные улицы.

Рёв и грохот доносились теперь отовсюду. Крики людей и хриплые вопли отродий сливались в один плавно нарастающий звук. Где-то рушились дома, земля содрогалась, но Рэн пока мог заставить себя сосредоточиться на движении. Он снова попал на центральную площадь, где вокруг огромного монумента, отдалённо напоминающего крылатую фигуру, волновалось людское море.

— Рэн! — услышал он знакомый голос.

Оглянулся: каким-то чудом Хелия оказалась совсем рядом с ним.

— Ты жива! — с облегчением крикнул он. — Слава Творцу!

И только потом заметил, в каком состоянии находилась пиратка.

— Нам крышка! — срывающимся голосом крикнула девушка и мёртвой хваткой вцепилась в рукав пуэри. — Нас разорвут на куски!

Её одежду покрывали кровь и слизь, под порванной рубахой на плече алели следы чьих-то когтей. В глазах пиратки плескался ужас, смешанный с отчаянием.

Охотник схватил спутницу за плечи и хорошенько встряхнул, пытаясь привести в чувство.

— Что случилось? — выкрикнул он. — Где всё ополчение?

— Они все уже мертвы! — девушка стиснула зубы и зажмурилась, из её глаз брызнули слёзы. — Когда твари проломили стену, мы пытались их остановить, но даже задержать не смогли! Там за считанные минуты всех перебили, мужчин, женщин, детей, всех!!!

Она в бессилии ткнулась лицом в плечо Рэна и зарыдала.

Тоже начиная терять самообладание, пуэри глянул поверх толпы. С западной стороны поднялась какая-то шумиха, через несколько мгновений в толпу вбежал огр и завертелся, раскидывая попавшихся под ноги людей. В воздух взлетело несколько оторванных частей тел.

Толпа заметила опасность и в ужасе хлынула прочь. Охотник едва успел схватить пиратку, как людской вал поволок их за собой — пришлось бежать с остальными. Горожане покидали площадь и втягивались в улицы, ведущие в сторону порта. Пуэри с трудом удавалось держаться на ногах и не позволить упасть спутнице, но несколько раз им пришлось перепрыгивать тела растоптанных насмерть, в основном это были женщины и старики.

Во всеобщей панике уже ничего было не разобрать: мелькали перекошенные лица, разорванная одежда, покрытое чёрным и красным оружие. От воплей закладывало уши. Бегущая прямо перед Рэном женщина споткнулась и упала. Пуэри не смог остановиться и случайно наступил ей на руку. Тут же послышался детский крик: «Мама!», и мимо пробежала девочка лет девяти. Оглянувшись, охотник только успел увидеть, как её тоже сбивают, а потом фигурки матери и ребенка затерялись под ногами бегущих.

С одной из перекрёстных улиц в толпу врезался новый кулак орды, и людской поток развалился.

В этот момент Рэн смутно ощутил, что больше не может себя контролировать. Его рука стиснула руку Хелии с такой силой, что девушка закричала и попыталась вырваться, но не смогла. Охотник волок её за собой, прокладывая себе путь мощными ударами, от которых люди падали и не могли больше встать. Взгляд пуэри заволокло кровавой пеленой, между ключиц нещадно жгло: в эфирном пространстве бесновался альтер. Куда бы Рэн ни посмотрел, всюду он видел лишь вязкую красную жидкость, которой никак не могла напиться стонущая в агонии земля.

Пуэри не помнил, как снова попал на площадь. На этот раз она оказалась рыночной: всюду стояли лотки и скамейки, на которых лежали раненые и уже истёкшие кровью. Сюда имелось всего четыре въезда, и возле каждого кипел бой. Обычных горожан здесь собралось не больше пяти сотен.

«Наверное, мы успели проскочить, — подумал Рэн. — Эти воины забаррикадировались до того, как орда добралась сюда».

— Где мы? — Хелия дышала с трудом.

— В Бездне, — выдавил охотник.

Его взгляд упал на одно из тел: им оказался Хальсет, изуродованный до неузнаваемости. На сведенном судорогой лице застыли боль и ужас. Доспех вмялся в туловище рыцаря от удара огромного кулака.

Пошатнувшись, пуэри сел прямо на землю. Он прекрасно понимал, что все, с кем он успел познакомиться здесь, скорее всего уже погибли. Весь его отряд стрелков. Весёлый певун Рахим. Сварливая Сенерия. Тысячники и сотники. Может быть, кто-то ещё и отбивается в других частях города. Но куда вероятнее, что больше никого не осталось.

— Сколько нам ещё?.. — пиратка будто спрашивала пустоту.

— Не знаю, — Рэн уронил голову. — Минуты. Часы, если повезёт.

Воины, обороняющие последний принадлежащий им островок земли, медленно отступали. Шаг за шагом. Сажень за саженью. Их ряды редели, но строй пока не нарушался. Туда, где требовалась подмога, перебегали из других мест.

— Надо драться, — вдруг сказала Хелия. — Вставай.

Охотник еле заставил себя подняться на ноги. Его взгляд прошёлся по жмущимся друг к другу выжившим. Задержался на лице маленького мальчика, во весь голос ревущего на руках старшего брата. Споткнулся о труп воина со знакомым лицом. Поднялся к небу. Всё та же серая хмарь безучастно выслушивала мольбы и последние выдохи маленьких существ, отчаянно хотящих жить. Слова летели ввысь, но не могли пробиться сквозь безразличие уставшего от молитв небосвода.

— Да, отчего бы и не подраться, — сказал Рэн.

Лук и кинжал потерялись в давке, но оружия под ногами валялось достаточно. Вооружившись, охотник и пиратка побежали к ближайшей линии обороны. Ещё раз переглянулись и заняли места в задней шеренге.

Офицер, командовавший этим флангом, уже давно сорвал глотку, но продолжал хрипеть приказы. Его единственный глаз пылал неукротимой злобой загнанного в угол, а потому потерявшего страх зверя. Командир кричал, воины подхватывали, а потом снова замолкали, стискивали зубы и сверлили взглядами наступающего врага, ожидая своей очереди выйти в первую линию. Здесь уже никто ничего не боялся.

Петля окружения затягивалась на шеях защитников всё туже. Откуда-то до сих пор стреляли лучники, и только благодаря им появляющиеся время от времени великаны ещё не смели людей. Под ногами мерзко хлюпало — сражение превратило землю в бурое болото.

Рэн коротко оглянулся, чтобы оценить расстояние, на которое люди ещё смогут отступить и вдруг заметил фигуру в сутане, стоящую неподалеку. Секунда, и он узнал мужчину — это был Колт!

Бывший священник не торопясь достал из-за пояса кинжал и пальцем проверил его остроту. Люди, с опаской глядя на странного человека, немного разошлись в стороны.

— Вот те на! — изумилась пиратка, проследив направления взгляда пуэри. — Он выжил!

Глаза мужчины были закрыты, а губы что-то быстро шептали. Кинжал он держал перед собой остриём вниз, словно готовился провести какой-то ритуал.

— Чего это он удумал? — спросила Хелия, но пуэри не ответил.

Жжение между ключиц исчезло. Альтер успокоился, почуяв приятный энергетический фон. Но откуда было взяться такой энергии посреди ужаса, отчаяния и гекатомб?

Всё стало проясняться, когда Колт заговорил, спокойно и уверенно обращаясь к небесам:

— Создатели мои и Владыки! — Глаза мужчины всё ещё были закрыты. — Я служил вам всю жизнь свою и отдал вам всё, что мне принадлежало. Лгал бы я, если б сказал, что никогда не ведал сомнений, но теперь говорю: каждое мгновение своё я посвятил великой цели и ни о чём не жалею. Я был ревностным слугой вашим и ни разу не поступился верностью своей. Теперь же моя служба закончена.

Люди слишком измотались, чтобы придавать значение бредням иноземца, которых большинство и не понимало вовсе. Довольно быстро на священника перестали обращать внимание, но близко к нему так никто и не подошёл. Воины сражались, командиры орали, остальные, прижимаясь друг к другу, предавались отчаянию. Только Рэн и Хелия наблюдали за странным поведением бывшего сановника.

Колт скинул сутану, оставшись в одних портках, и продолжил:

— Отдаю вам плоть свою, ибо это всё, что было и есть у меня в этом мире, — с этими словами мужчина направил острие в сгиб локтя и сделал по небольшому проколу в каждой руке. — Отдаю вам кровь свою, всю без остатка. Ничего не желаю я забрать с собой. Как всякий смиренный слуга, я счастлив уже оттого, что жил, дабы нести другим вашу волю.

По опущенным рукам мужчины спустились алые ленты. Круг защитников ещё больше сузился, и бойцы стали сражаться ещё яростнее — непонятно только, откуда брались силы. Командир кричал уже только два слова, и Рэн знал, как они переводятся: «На смерть!». Лязг стали и хруст плоти казались теперь такими же естественными, как дыхание, сквозь плач и стоны умирающих пробивался еле слышный, искренний голос:

— Отдаю вам свою бессмертную душу, ибо это самое большее, что я когда-либо смогу отдать. Именно так я хочу поступить сейчас и ничего не прошу взамен. Всё, что было и будет моим — ваше. Хочу просить лишь одного: прощения. За то, что по глупости не всегда следовал воле вашей. За то, что обманывался и не уберёг от обмана других. За то, что научил видеть свет столь немногих. Владыки, взываю к вам! Молю, простите своего слугу за то, что ныне вам приходится гневаться на собственных детей.

Убитые отродья валились в грязь поверх тел погибших солдат. Мечи, когти и зубы отнимали жизнь за жизнью, и каждая из них в то же мгновение пожиралась ненасытной пустотой. «СМЕРТЬ!» — гремело на устах защищавшихся из последних сил людей, а им вторил хрип обезумевших от голода бездушных тварей.

Кровь крупными каплями срывалась с кончиков пальцев священника и падала наземь. Глаза его так и не открылись, а лицо оставалось безмятежным. Колта уже пошатывало. Губы его улыбались и продолжали что-то шептать.

Вдруг в строю защитников появился разрыв, и Рэну пришлось вступить в бой — больше было некому. Замелькали уродливые рожи, когти, глаза: отродья не могли тягаться в скорости с пуэри, поэтому он с лёгкостью убивал их одного за другим. Охотнику вдруг пришло в голову, что он сможет сражаться ещё долго, очень долго…

Только Хелия видела, как Колт упал на колени и, простояв так несколько секунд, повалился лицом в грязь.

На грудь обрушился мощный удар, и Рэн упал. Только спустя секунду он понял, что отродья здесь были ни при чём — толчок шёл из эфирного пространства. Охотник вскочил, готовясь защищаться, но остановился, полностью сбитый с толку.

Отродья с трудом двигались. На них словно свалилась вся тяжесть неба: они еле поднимали руки, падали, не в силах стоять на ногах, у многих от излишне резких движений конечности вовсе отваливались. Вдруг стало тихо — оставшиеся в живых люди тоже с удивлением смотрели на врагов, не зная, чего ожидать.

— Мы умерли?.. — пролепетала Хелия, а пуэри оглянулся на мёртвого сановника и наконец понял причину происходящего.

Эфир успокоился в один миг. Это произошло, когда Колт выдохнул в последний раз, своей смертью вызвав мощный положительный возврат.

— Бежим! — крикнул пуэри, хватая за руку пиратку.

Он прекрасно понимал, что этот возврат — явление временное.

— Куда?! Здесь всюду эти твари!

Охотник сосредоточился и сплёл заклинание, тратя свой последний резерв — магические силы. Перед ними, прямо в толпе отродий, полыхнул взрыв, и дорога немного расчистилась.

— К пристани!

Ещё несколько раз Рэн проложил себе дорогу взрывами, пока силы совсем не иссякли. Потом пришлось пробиваться вручную. Люди сначала растерялись, но потом побежали следом, и в какой-то момент благодаря численному преимуществу даже вырвались вперёд — им прорубаться было намного проще.

Миновав несколько улиц, беглецы оказались в порту. На пирсах не было отродий. Пришвартованным стоял только один корабль — наверное, кто-то воспользовался суматохой и сбежал во время битвы на втором. Пуэри сначала побежал вслед за остальными к оставшемуся судну, но пиратка дёрнула его за руку и крикнула:

— Стой! Не туда!

— Почему?

— Там сейчас набьётся народу! Давай вот в эту!

Девушка указала на небольшую посудину с косым парусом, стоящую на приколе, в ней могли поместиться человек десять, но никто больше и не посмотрел в эту сторону.

Охотник с пираткой торопливо прыгнули через борт и перерезали веревку. Хелия тут же занялась парусом, Рэн схватил весло и что было сил оттолкнулся от берега.

Причалы медленно отдалялись, и вместе с тем сердце пуэри билось всё тише. Пиратка, глядя в сторону берега, вдруг засмеялась. Сначала тихо, потом всё громче и громче, и вот она уже не может стоять, хватается за живот и падает на дно лодки, вскоре смех стал напоминать приступ падучей, а по щекам девушки, оставляя грязные разводы, потекли слёзы.

На пристани появились оклемавшиеся отродья, многие прыгнули в воду, но почти сразу утонули. Их фигурки уже так уменьшились, что деталей было не разглядеть.

— Ты нас вытащил, — выдавила пиратка и, вытерев лицо, крикнула в небо: — Моря и океаны! Вытащил!

В спасение и впрямь не верилось. Всего несколько минут назад пуэри готов был сражаться до последнего вдоха, а теперь инстинкт самосохранения постепенно брал своё. Охотника охватил ужас — от близости смерти, которой ему удалось избежать благодаря одному лишь случаю. Растерзанный город сажень за саженью приближался к горизонту, а Рэн мог думать только о том, сможет ли он пережить такое снова.

— Вытащил в этот раз, — сказал он себе под нос. — Бежать по-прежнему некуда.

Вдруг на лицо ему упала капля. Потом ещё одна. Крохотные водяные снаряды забарабанили по корпусу лодки, брызгами рассеиваясь по воздуху. Хелия глубоко вздохнула, закрыла глаза и подставила лицо дождю.

— Да плевать, — сказала она. — Сегодняшний день пережили — уже хорошо.

Васкарион жил как трус и умер как трус.

Надо отдать ему должное — найти его было не так-то просто. Ни одно административное здание в Тублоне не работало, поэтому дом советника Меритари пришлось искать по старинке — стучась в двери и задавая вопросы. Жители в страхе перед чудищами заперлись по домам, поэтому город казался вымершим, чародеям встречались лишь бродяги да редкие прохожие, которых не сильно пугала перспектива оказаться в желудке какой-нибудь твари.

Нужный дом удалось найти только к вечеру. Однако там беглого советника тоже не оказалось: дверь открыл престарелый внук Васкариона. Он сказал, что дед не появлялся дома больше полугода, и где ещё мог находиться старый меритарит, тоже не знал. Не догадываясь, какую свинью подкладывает любимому родственнику, мужчина дал несколько имён знакомых, которые могли сказать больше.

Литесса велела своим подручным разделиться, чтобы ускорить поиски, но ни одна из зацепок ничего не дала. Казалось, розыск зашёл в тупик, но помогла случайность. Когда Лей возвращался на место сбора, его остановил патруль охраны — специальный отряд наемников, следящий за порядком в богатом районе. Поняв, что перед ними представитель Ордена, стражи извинились за то, что приняли его за проходимца, и с радостью ответили на несколько вопросов. Никто из наёмников не знал Васкариона, но один припомнил, что старик, подходящий под описание, заглядывал недавно к вакану Рейколи — члену уважаемой гильдии торговцев. Лей выведал адрес вакана и вернулся к остальным заговорщикам. В этом доме, хозяин которого очень кстати покинул город, они и нашли Васкариона.

Старый меритарит сначала подумал, что его разыскивает архимаг, но, увидев Литессу, тут же осознал тяжесть своего положения. Он раскололся сразу, архимагессе даже не пришлось прибегать к пыткам. Советник поведал немало интересного — например, что он по поручению Вернона разыскивал эссенции, и одну даже нашёл. Надеясь, что его пощадят, Васкарион даже сознался в том, что участвовал в заговоре против Стальной Леди год назад. Но по-настоящему полезной информации из него выжать так и не удалось.

Стеная и моля о пощаде, старик каялся в предательстве и уверял, что рассказал всё, что знает. Литесса, глядя на него, гадливо поморщилась и сказала, что в этот раз раскаяние спасёт разве что душу, но не тело. Даже тогда Васкарион не попытался сопротивляться, лишь окончательно поник и запричитал, что он всего этого не хотел, что Вернон принудил его к сотрудничеству, угрожая в случае отказа расправиться с семьёй советника. Идя на задание, он не знал, что именно и зачем разыскивает, а отчитывался перед одним только Верноном. В это несложно было поверить — бывший ученик Литессы наверняка знал, что за человек Васкарион, а потому давал старику только необходимый минимум информации.

Архимагесса осталась глуха к мольбам. Убивая бывшего подчинённого, она даже не могла думать о нём как о человеке. Будто раздавила червя.

На следующий день, обосновавшись в неприглядном тублонском трактире, Литесса вызвала Норлана.

— Торвус сегодня вернулся в Башню, — сказал тот, едва открылось магическое окно.

— Это хорошо, — кивнула Литесса. — Потому что Васкарион ничего не знал.

— Вы нашли его?

— Нашли и снова спрятали. В земле, — хохотнул Лей.

Архимагесса поморщилась.

— Ты виделся с Торвусом?

— Пока нет. Не придумал, что ему сказать.

— Надо как-то его выманить, — Лей задумчиво почесал щёку. — Если накинемся на него в Башне, нас не поймут.

— Определённо, — усмехнулся Норлан.

— Можно сказать, что его разыскивал Вернон, — сказал Томве.

— Не пойдёт, — покачала головой Литесса. — Вернон может связаться с ним в любой момент через магическое окно. У кого-нибудь есть информация, которой мы можем надавить на Торвуса?

Все задумались и замолчали. Леди Фиорана перебирала в уме всё, что знала о хмуром низкорослом советнике: даты, события, послужной список — но не находила ничего, за что могла бы зацепиться. Выходило, что десятилетиями работая с этим человеком в Башне, она не знала о нём ничего значимого. За исключением того, что он умён и исполнителен, разумеется.

— Торвус очень осторожен, — наконец сказал Норлан. — Я никогда не слышал, чтобы он рассказывал о своей жизни или происхождении. От него вообще лишнего слова не дождёшься.

— К сожалению, это правда, — нехотя подтвердил Лей. — На него у меня ничего нет. Он скрытен и очень хорошо прячет свою подноготную. Но лично мне это говорит только о том, что там есть что прятать.

— Нам нужно как можно скорее выдавить из него всё, что он знает.

Снова воцарилось молчание. Норлан задумчиво поглаживал бородку. Лей барабанил пальцами по столу. Томве напоминал сидячую статую.

— Есть у меня один рискованный план, — протянул молодой Волшебник и вопросительно посмотрел на Литессу.

— Выкладывай.

— Придётся разыграть козырь, которого у нас нет.

— Подробнее, Лей.

Волшебник встал и прошёлся по комнате.

— Норлан скажет Торвусу, что я нарыл компромат на них обоих. Мол, он случайно обнаружил, что я копаю под весь Совет. Прижал меня к стенке, но я сбежал.

— Не поверит, — поморщился Норлан.

— Придётся в качестве доказательства показать ему несколько записей, — пожал плечами Лей. — Намекнуть, что у меня ещё много ценной информации, в том числе и на Вернона. Нужно только догнать меня и вытянуть всё до последнего слова.

— А если он вместо того, чтобы лезть на рожон, пойдёт к Вернону или в Совет?

— В этом и состоит риск. Но мне кажется, этот жук не упустит шанса схватить Совет за престарелые яйца.

Все повернулись к Литессе. Она ещё раз всё обдумала и сказала:

— План на грани, но лучшего у нас нет. Может сработать. Норлан, тебе надо будет хорошо подготовиться к этому разговору. Придумать достоверную историю, когда, что, почему, а главное — как ты вышел на след Лея. Про компромат на архимага не говори — если надо будет, Торвус сам додумает. Если выгорит, тебе придётся идти с ним. Он сильнее тебя, так что связаться мы с тобой никак не сможем. Мы будем ждать вот по этим координатам, — Стальная Леди начертила в воздухе фигуру. — Придумай, как не вызывая подозрений привести Торвуса туда. Мы подготовим засаду. Справишься?

— Что-что, а врать я за сто восемнадцать лет в Ордене научился, — улыбнулся советник. — Не переживай, Лита. В крайнем случае спихну всё на Лея.

— Спасибо, дружище, — повеса показал большой палец.

— Всё, не теряем время, — Литесса поднялась на ноги. — Удачи, Норлан. Мы выдвигаемся.

Её старый друг кивнул, и окно погасло.

Уже через полчаса трое заговорщиков стояли за тысячу лиг к западу, на побережье Южного Моря. Здесь, над обрывом, под которым среди камней плескались волны, возвышались развалины древнего замка. Об этих руинах ходило немало мрачных слухов, а крестьяне, живущие в деревнях неподалёку, пугали Воющим Замком непослушных детей. Якобы в былые времена здесь жил и властвовал лорд, что принёс в жертву Лукавому всю свою семью ради вечной жизни, и его призрак до сих пор воет среди полуразрушенных стен. Но Литесса прекрасно знала, что это чушь собачья.

На самом деле этот замок принадлежал какому-то выскочке, который по глупости закусился с эльфами. Он напал на их леса и получил там хорошую взбучку, а потом эльфы явились на его порог и в назидание остальным вырезали в замке всё, что ходило на двух ногах. Случилось это аж в середине Третьей Эпохи, но лесные обитатели так хорошо здесь порезвились, что по сей день никто не желал селиться даже в радиусе лиги от этого места. Замок и вправду выл, но происходило это благодаря вычурной архитектуре и крайне удачно обвалившемуся куполу западного крыла. Основой для страшных сказок в очередной раз стал банальный ветер.

Ныне остатки строений утопали в буйной зелени: стены покрылись мхом, пол зарос травой и кустарниками, вездесущий плющ по малейшим неровностям карабкался к небу. Иногда создавалось впечатление, что именно растительность поддерживала готовую развалиться кладку. Чародеи тщательно проверили весь замок, выбирая место для засады, в местах, куда не добралась природа, они обнаружили остатки утвари и фрагменты человеческих скелетов.

— Ну и местечко ты подобрала, — покачал головой Лей, ковырнув сапогом проломленный череп, вросший в землю. — Жуть.

— Идеальное укрытие для тех, кто не верит в деревенские байки, — возразила Литесса. — В прошлом веке Орден вёл здесь исследования, в которых мне довелось поучаствовать. Самые обычные развалины, если не принимать в расчёт подземелья.

— Здесь есть подземелья?

— Спуск вон в той пристройке, — архимагесса указала на здание с обвалившейся крышей. — Мы нашли там много интересного. Владелец, прежде чем преставиться, исследовал способы бесконечного продления жизни. Ставил эксперименты на людях, а отходы сжигал в печи. Вот то, что осталось от трубы.

— Дай угадаю. Он умер не от старости.

— Трудно сказать. Вряд ли кто-то смог бы уйти от карательного отряда Перворождённых. Но кое-каких успехов он всё же добился. В одной из потайных комнат нас ждал прекрасно сохранившийся кадавр. С внешностью женщины. Он не старел и не разлагался на протяжении целых тысячелетий, и пока мы его не отперли, пребывал в спячке.

— А потом?

— Бывал на пятом ярусе лабораторий? Там в банке до сих пор хранится его голова, которая щёлкает челюстями, если постучать по стеклу.

Лей с отвращением поджал верхнюю губу и дёрнул головой.

— Будем ждать их в малом дворе, — сказала Литесса, примеряясь к обстановке. — В центре разведём костёр. Лей, как самый молодой полезешь на стену, будешь сидеть в дозоре и прикрывать нас сверху. Томве спрячется вон там. Я вас скрою, а сама притворюсь Леем и сяду у огня. Если что-то пойдёт не так, не переборщите с убойными заклинаниями. Торвус нам нужен живым.

Так и сделали. Приготовления не заняли много времени, поэтому остаток дня заговорщики томились в ожидании. Лею повезло больше остальных: с его позиции открывался вид на побережье. Литессе и Томве пришлось довольствоваться воем ветра, сыростью и потрескиванием костра.

Стемнело, и архимагесса начала беспокоиться. Что если у Норлана не вышло обмануть коллегу по Совету? Прошло больше полсуток, а зверь всё никак не шёл в капкан. Неужели коротышка Торвус всё-таки перестраховался и обратился к хозяину? Стиснув зубы, Стальная Леди заставила себя не думать о провале и запастись терпением.

Лишь когда перевалило за полночь, Лей зашевелился в своём уголке. Он украдкой выглянул из-за угла наружу, а потом повернулся к Литессе и показал четыре пальца. Архимагесса запустила плетение-разведчик и удивилась. Четверо? Может, это вовсе не те, кого они ждут? Она на всякий случай подала знак Томве и легла набок, накинув на голову капюшон.

Вскоре до её слуха донёсся шорох шагов. Кто бы ни наведался в развалины, он старался вести себя тихо, но явно не обладал должными навыками. Литесса почувствовала чужое заклинание, прощупывающее руины, и успокоилась. План сработал.

Тени в глубине замка зашевелились. За первым изучающим заклинанием последовало второе, более тонкое и искусное, направленное только на архимагессу. Она ещё не была уверена, что это Торвус, но не беспокоилась за свою личину — ни один из гостей не мог тягаться с ней в силе. Морок, который она создала, по всем параметрам соответствовал спящему чародею одиннадцатой ступени.

Тени рассредоточились и окружили малый двор. Каждый из них был чародеем, двое — адепты, двое — Волшебники. Литесса не шевелилась.

Наконец на свету появился низкорослый мужчина, в котором чародейка опознала Торвуса. Он осторожно приближался к огню, не спуская глаз с лежащей у костра фигуры.

И тут Лей, видимо от перенапряжения, шелохнулся. Торвус мгновенно оглянулся на него и звонко крикнул:

— Ловушка!

Литтеса вскочила, приняв первый удар на себя: её щит полыхнул голубым, отражая огненные плети двух спрятавшихся адептов. В Лея полетел огнешар, но тот вовремя среагировал и прыгнул куда-то в сторону, заклинание напрочь разворотило участок стены, где он сидел. Из-за угла раздалось жужжание и разъярённый крик, после чего руины озарила ещё одна вспышка. Литесса отразила ещё один удар и бросилась за улепётывающим со всех ног Торвусом.

Пробежать пришлось почти через весь замок. Видимо, коротышка ещё не понял, с кем столкнулся, иначе знал бы, что убежать не получится. Беглец почти достиг выхода, когда земля перед ним вдруг вспухла и взорвалась. Торвус с криком полетел назад, где его уже поджидало вяжущее плетение, мужчину опутал алый энергетический канат, лишающий возможности двигаться и отражающий магию. На этом бой и закончился.

В глубине замка тоже всё стихло. Литесса не торопясь подошла к Торвусу и скинула капюшон со словами:

— Ну что, советник, давай-ка поговорим.

Тот, узрев перед собой архимагессу-отступницу, непроизвольно дёрнулся в путах и сжал зубы.

Волоча пленника по земле за конец той же магической верёвки, Стальная Леди двинулась обратно. По дороге её встретил исцарапанный Лей — он свалился аккурат в куст шиповника. Прихрамывая, молодой лоботряс подошёл к Торвусу и отвесил тому хорошего пинка.

— Всегда мечтал это сделать, — пояснил он и похромал дальше.

У костра их ждали Томве и Норлан, оба невредимые. Рядом лежали два пришедших с Торвусом адепта.

— Этот без сознания, — сказал Томве, указав на одного из них. — Второй мёртв.

— Прости, Лита, я не думал, что он захочет взять с собой прикрытие, — Норлан опустил голову.

— Забудь. Всё прошло отлично, — отмахнулась Литесса и швырнула пленника к стенке.

Торвус сильно приложился плечом об камень и зашипел сквозь зубы.

— Когда ты присягнул Вернону? — сходу рявкнула архимагесса, скрестив руки на груди.

Пленный советник принял сидячее положение и первым делом сплюнул.

— Ну ты и гад, — сказал он, недобро глядя на Норлана. — Обдурил меня!

— Разговаривай не с ним, а со мной, — твёрдо сказала Литесса, — пока я не перешла от слов к делу.

— С какой стати мне говорить с вами, Леди Фиорана? — спросил Торвус, скалясь. — Я прекрасно понимаю, что не переживу эту встречу.

— Умереть можно по-разному, — возразила Литесса, сощурившись.

— Согласен. Но итог один — смерть. Так зачем сотрясать воздух?

— У меня нет времени на торги, Торвус. Мы не на рынке.

— Я всего лишь озвучиваю факты, — пленник сделал попытку пожать плечами. — Мне незачем предавать действующего архимага ради быстрой смерти. Тем более, когда её предлагает женщина, якшающаяся с изгоями вроде Энормиса.

Архимагесса взревела и выстрелила огнешаром в сторону, снаряд, пролетев над двором, врезался в западное крыло бывшей цитадели, развалив его окончательно.

— Боишься своего господина больше, чем меня? — крикнула чародейка, наклонившись к самому лицу Торвуса. — Хочешь посмотреть, чему я научилась у этого изгоя?!

Не дожидаясь ответа, она опутала плетением живого адепта и подтянула к себе. Пришлось несколько раз ударить мужчину по лицу, чтобы привести в чувство. Стоило его взгляду приобрести осмысленность, как Литесса швырнула его рядом с Торвусом и согнула пальцы в сложном жесте.

Тело адепта сначала выгнуло дугой, потом свернуло в калач, мужчина задёргался, словно в припадке, и заорал так, что даже Лей с Норланом зажали уши — настолько истошным и безумным был вопль. Архимагесса холодно продолжала пытку и сверлила взглядом Торвуса. Тот сначала смотрел на недавнего подручного дикими глазами, а потом попытался отползти подальше.

Дождавшись нужного эффекта, Стальная Леди ослабила хватку и сказала:

— Думаешь, только Вернон может быть жестоким? Ты, наверное, забыл, что это Я его обучила. Это Я воспитала в нём лидера.

Адепт скорчился на земле и заплакал.

— Что ты с ним сделала? — испуганно крикнул Торвус. — На нём ни царапины! Что за магия такая?

— Ему кажется, что воздух превратился в лаву, — ответила Литесса, — а все его внутренности будто сковало льдом. Но на самом деле больно лишь его сознанию. Благодаря этому я могу пытать его до тех пор, пока он не расскажет мне каждый свой секрет. Или не сойдёт с ума. А потом я всё равно его убью.

С этими словами она снова окунула адепта в океан боли.

Тот опять завопил, а пленный советник, суча ногами, попытался его перекричать:

— Ладно, ладно, поговорим! Хватит!

Литесса отпустила нити заклинания и подошла к уже рыдающему в голос адепту. Тот сквозь судорожные вдохи дрожащим голосом молил:

— Не надо больше… пожалуйста… хватит…

Архимагесса приложила палец к его губам, успокаивая, достала кинжал и резким ударом прекратила стенания. Мужчина выдохнул в последний раз, и выдох этот странным образом напомнил чародейке выдох облегчения.

— А теперь, — сказала она, вытирая лезвие об одежду убитого, — я хочу знать, как давно ты служишь на побегушках у Вернона, и кому ещё он доверяет свои самые тайные дела.

— Смотря что ты имеешь в виду под тайными делами, — пленник повёл плечами.

— Не увиливай. Думаю, ты понял, что я имела в виду. Эссенции.

— Ладно, ладно. Тебя ведь только живые интересуют, так? Из живых в Ордене остались только я и Васкарион. Хотя, насчёт себя я уже не уверен, — Торвус скривился.

— Насчёт Васкариона ты тоже погорячился, — вставил Лей.

— А Жеверр? — продолжала допрос Литесса.

— О, ты и о нём знаешь? — пленник несколько удивился. — Нету Жеверра. Подох. Выродки сожрали. Вернон всех нас отправил на поиски седьмой эссенции, но тут началась вся эта катавасия. Всюду повылазили отродья да химеры. На востоке вообще Явор знает что творится. Словом, поиски сильно затруднились. Ну, Жеверр и пропал где-то на юге.

— Нашли что-то о седьмой эссенции?

— Ноль. Зацепок немного, и каждая обрывается. Мы не знаем, где искать, что искать и как это хотя бы выглядит. Вернон сказал искать эссенцию Материи. А что это значит? Хрен его знает.

— Кто ещё задействован в поисках?

Торвус нервно облизнул губы и сказал:

— Дайте хоть попить перед смертью, что ли.

Литесса кивнула Томве, и тот поднёс к губам пленника флягу. Вдоволь напившись, Торвус откинулся на стену и глубоко вздохнул.

— Из Меритари — никто. Насколько мне известно. Можешь мне не верить, но Вернон не делился с нами всеми своими секретами.

— А не из Ордена?

— Есть у него ещё какие-то странные знакомые. Носят бордовые балахоны с таким странным знаком, вроде…

— Треугольник в круге, многогранник в треугольнике?

— Именно. Вижу, этих ты и без меня знаешь.

— Кто ещё?

— Есть один фрукт, зовут Хес, — Торвус злорадно улыбнулся. — С этим ты точно захочешь поквитаться.

— Первый раз слышу это имя.

— А он твоё знает очень хорошо. Он участвовал в одном щекотливом деле девятилетней давности.

Едва до Литессы дошло, о чём идёт речь, как внутри у неё всё превратилось в лёд.

— Что ты знаешь об этом? — бесстрастно спросила она, пожирая взглядом пленника.

— Только то, что Вернон как-то прознал, что у тебя есть дочь, и поручил Хесу найти её, — Торвус знал, что эти воспоминания крайне болезненны для Стальной Леди, а потому заговорил медленнее ей назло. — Хес нашёл.

— Врёшь, — выдавила сквозь зубы Литесса.

— Какой смысл? Наоборот, делюсь с тобой тем, чего и знать-то не должен был! Так вот, тогда Вернон не воспользовался полученной информацией. А воспользовался лишь спустя несколько лет, когда девочке исполнилось девять. Тогда твой протеже приказал убить человека, что выдавал себя за отца твоей дочери, а саму её похитить. Кем был тот несчастный, кстати?

— Моим очень дальним родственником, — сухо отозвалась архимагесса. — Продолжай.

— Хес убил твоего бедного родственника, но девочке удалось скрыться. Вернон рвал и метал. Вот уж не знаю почему, но после этого у него случился крайне неприятный разговор с Соколами.

— Тайная служба короля? — снова влез Лей. — Они-то тут каким боком?

— Этого я не знаю. Но Хес с тех пор работал на Вернона много и часто. С его помощью Фельедер прибрал к рукам половину Совета и обзавёлся десятками тайных осведомителей по всему миру.

Литессе казалось, что с её глаз окончательно спадает пелена. Оказывается, Вернон готовился к перевороту прямо под её носом несколько лет и не остановился даже перед похищением ни в чём не повинного ребёнка… Но удивляла архимагессу вовсе не подлость бывшего ученика, а то, как она, интриганка с двухсотлетним стажем, не заметила ни малейших признаков измены. Как, сожри его химера, Вернону удалось столько времени скрывать это?

— Расскажи, что знаешь об этом наёмнике.

— О Хесе? Да я почти всё, что знал, уже рассказал. У него нет Дара. С другой стороны, Хес — один из самых высокооплачиваемых наёмников в мире. Его навыки и связи позволяют ему браться почти за любые задания. Талантливый парень. Он напал на ваш след, когда вы с Энормисом сбежали из Башни. Преследовал до самого Энтолфа, но потом Вернон отозвал гончих.

«Знал, что мы сами к нему придём», — поняла архимагесса.

— Как его найти?

— А вот кто бы знал, — ухмыльнулся Торвус. — Это человек-призрак. Увидев его вовсе и не скажешь, что он тот, кем является. На вид — обычный мужик с обычным лицом, среднего роста, с тёмными волосами. Хес, так же, как и я, подключён к поискам эссенции. Я знаю, что изначально он отправился на юг, но с тех пор много чего могло произойти.

— Ясно.

Низкорослый Волшебник покосился на сжатый в руке чародейки кинжал и заговорил:

— Может, ты всё-таки пере…

Пленника прервал хруст его же грудной клетки, пронзённой острым лезвием.

— Спасибо, Торвус, — сказала Литесса, глядя в стекленеющие глаза.

В начале допроса чародейка думала, что не сможет убить давнего знакомого. Потом — что не сможет смотреть, как он умирает. В итоге она не сомневалась ни мгновения. Оказалось, что убийство — пугающе простое и обыденное действие, и убить намного проще, чем выслушивать мольбы о пощаде. Именно поэтому она заставила себя до самого конца смотреть в глаза жертве. До последнего надеялась почувствовать хоть что-то.

Советник умер в считанные секунды. Дёрнулся, уронив изо рта несколько капель крови, и затих. Литесса развеяла магическую верёвку, и тело безвольно сползло на землю.

— Сожгите трупы, — хрипло приказала архимагесса и отвернулась.

Норлан и Томве с помощью магии стащили тела в костёр и подпитали огонь: взвились неестественные синие языки, испускающие сильный жар.

— А ты и вправду жестока, — сказал Лей. — Торвус правильно сделал, что не стал упираться.

— Душевная доброта вряд ли меня остановила бы, если ты об этом, — отозвалась чародейка, глядя на огонь.

— Каждый день открываю в тебе новые стороны.

Эта фраза Литессе очень не понравилась. Чародейка резко повернулась к собеседнику.

— Ты, наверное, плохо себе представляешь, что будет, если Грогган и Вернон добьются своего. Я это представляю очень хорошо. У меня в голове картинка настолько яркая, что я готова пытать и убивать хоть каждый день, лишь бы она не стала реальностью. Когда в следующий раз захочешь обвинить меня в жестокости, вспомни об этом.

— Я ни в чём тебя не обвиняю, — ответил Лей, не отводя взгляда. — Но я бы не смог поступить так, как ты.

«Доживи до моих лет — там и посмотрим» — подумала архимагесса, но вслух не сказала ничего.

Ей не хотелось спорить. Может потому, что её не интересовало мнение желторотого выскочки. Может потому, что намного полезнее было подумать о том, как найти этого Хеса. А может потому, что Лей был прав.

Когда тела меритаритов полностью сгорели, Литесса создала Тропу и четверо чародеев покинули навсегда замолчавшие руины древнего замка.

Ручей, извиваясь среди камней, спускался вниз по склону. Раньше прозрачную ледяную воду пило лишь немногочисленное зверьё — поблизости не было ни одного поселения. Здешние места давно не подходили для жилья, и потому чистота потока на всём протяжении сохранялась в неприкосновенности.

Но те времена прошли. Ныне вместе с водой к устью текла вязкая чернота, свежий воздух наполнился тошнотворным запахом гнили, что уносился ветром прочь, отравляя всю округу. Ранее девственные берега потемнели, и даже здешний камень теперь стал хрупким, больным. Порода местами просела, образовались застойные озерца, заболачивающие и без того изуродованную ветрами землю.

Грогган, едва перенёсся сюда, скривился. «Всюду энтропия, — подумал он, с омерзением вдыхая отравленный воздух. — Всё подчиняется её законам. Любая жизнь обречена на увядание, смерть и разложение. Недолговечность, завязанная на цикличности, — вот что есть основа нашего мироздания. Вместо красоты и бессмертия мы из века в век плодим отходы и вязнем в них, теряя способность тянуться к бесконечности. Заложники порочного круга. До чего же отвратительно здесь существовать».

По позвоночнику спустился холодок, и слуга Хранителя тотчас принял вызов.

В соткавшемся магическом окне показался Вернон.

— Есть новости? — спросил Грогган, изобразив внимание. — Как продвигаются поиски?

— Есть, — тихо сказал архимаг. — Новость в том, что поиски безрезультатны.

— Почему?

— Во-первых, повсеместное нашествие выродков несколько всё осложнило, — во взгляде Вернона явственно читалось, что значит это «несколько». — Моя шпионская сеть развалилась, как карточный домик. Одни погибли, другие пропали. Работать продолжают всего несколько человек, но они только разводят руками. Все напуганы и прячутся за семью замками. Очень трудно искать то-не-знаю-что в таких условиях.

— Чем раньше мы закончим начатое, тем быстрее всеобщие страдания прекратятся, — напомнил слуга Тринерона.

— Я понимаю. Но от этого не легче. Поиски эссенции Материи сами по себе намного сложнее предыдущих. Я сказал всем, как ты и велел, что скорее всего последний протоэлемент находится внутри аномалии, но ни одна из найденных аномалий не подходит под описание.

— Продолжай поиски, — ответил Грогган. — Да не филонь. В этом мире я и так потерял слишком много времени.

— Это ещё не всё, — сказал Вернон. — В последнее время я всё острее ощущаю противодействие.

— Чьё же?

— У меня на уме только одна кандидатура, — архимаг пожал плечами. — Энормис и его шайка. Двое моих ребят пропали за последние дни. И они не из тех, кто погибает из-за выродков. Я почти уверен, что их нет в живых. С Энормисом надо что-то делать.

— Боишься, что он может сорвать наши планы? — холодно поинтересовался слуга Хранителя. — Я же говорил тебе, не беспокойся на его счёт. С ним я сам разберусь.

— Ты ставишь меня в безвыходное положение. Требуешь продолжать поиски и при этом ничего не делаешь с главной помехой этих поисков. Ты же прекрасно понимаешь, что сам я с ним не справлюсь.

— Поверь, мешает тебе не он. Скорее всего, это твоя давняя знакомая, которую ты вовремя не убил, — Грогган пронзил слугу ледяным взглядом. — Советую тебе как можно скорее исправиться и умиротворить госпожу Фиорану. Тогда у тебя не будет оправданий тому, что последняя эссенция до сих пор не у меня в кармане.

— Делаю всё возможное, — огрызнулся Вернон. — Будь она законченной дурочкой, проблемы бы не существовало. Найти её и заманить в ловушку не так-то просто.

Слуга Хранителя вздохнул и покачал головой.

— Ты снова оправдываешься. Победители не оправдываются. Победители идут к цели и побеждают. Так что соберись и напряги мозги.

— Как скажешь, — без видимого энтузиазма ответил архимаг. — Меня интересует ещё кое-что. Ты обещал, что после того, как дело будет сделано, Хранитель приравняет меня к тебе. Я хочу быть уверенным, что всё случится именно так.

— Каждому по заслугам, — кивнул Грогган. — Если энергия Нириона перейдёт к хозяину из твоих рук, он этого не забудет. Он вообще никогда ничего не забывает. А сейчас угомонись. Пока что твои заслуги его не впечатляют.

— Это только пока, — усмехнулся Вернон. — Но если ты не решишь проблему с Энормисом, у меня вряд ли что-то выйдет. Он — слишком изворотливый и опасный тип, и уже давно должен был сидеть на поводке. Вот я и не понимаю: почему ты до сих пор его не приструнил? — на лицо архимага вползло ехидное выражение. — Только не говори, что ему «просто везёт».

Грогган медленно, будто через силу, вздохнул. Мелкая сошка пытается его в чём-то уличить — это же так умилительно! Всё же Вернон слишком молод и заносчив. Пожалуй, в его возрасте Грогган и сам был таким.

— Энормис — не твоя забота, — процедил слуга Тринерона. — Если я говорю, что займусь им, это значит, что я и вправду займусь. Ты пока не в том положении, чтобы подвергать сомнению мои слова. Так что отстань и занимайся своими делами.

Он посмотрел в глаза слуге, и тот непроизвольно содрогнулся.

— У тебя есть ещё что сказать? — поинтересовался Грогган.

Вернон сжал челюсти и выдавил:

— Нет.

— Тогда свяжемся позже. Когда ты найдёшь хоть что-то полезное, а не одни лишь пустые оправдания.

Грогган разорвал плетение и прикрыл глаза. Молодёжь! Бесполезно объяснять архимагу, в чём он не прав, потому что на следующий день он снова найдёт, что подвергнуть сомнению. Ничего, ему недолго осталось возмущаться.

Вернону вовсе необязательно знать весь план целиком. Это только осложнит дело и затруднит коммуникацию.

Слуга Хранителя ещё раз поморщился при виде поражённого порчей ручья и отвернулся, укрывшись от холодного ветра. Отсюда открывался обзор на куда более интересное зрелище: гигантскую чёрную воронку, накрывшую многострадальные вершины Хребта Бурь.