Говорят, месть в первую очередь вредит тому, кто её вершит. Но есть тут одна загвоздка: месть столь же разрушительна, сколь приятна.

Литесса наслаждалась одной лишь мыслью о возмездии. Она отдавала себе отчёт в том, что губит дело всей своей жизни, но в свете последних событий это ничуть её не беспокоило. Орден следовало ликвидировать. Любой ценой.

Архимагесса ещё раз прогнала в голове план действий. Методы радикальные, но на другие нет времени. К тому же, для них всё уже готово. И единственный, кто может помешать ей, лижет сапоги своему новому хозяину где-то очень далеко.

Перед ней, сверкая огнями в ночи, возвышался королевский дворец. Мальдеон был внутри. Шестидесятилетний монарх и не подозревал, какое светопреставление скоро начнётся у окон его спальни. Чародейка сжала кулаки. Король задолжал ей кое-что, и она намеревалась это взять — если не по согласию, так силой.

Рядом стояли Томве и Лей. Выскочка сначала отказался участвовать в нападении на дворец, но Литесса объяснила, что не собирается причинять вред королевской семье. Её цель — получить информацию, а заодно натравить всех не обладающих Даром на Меритари. Этого хватило, чтобы уговорить Лея пойти в атаку.

Архимагесса не торопясь наложила на себя «личину». Влезать в чужую шкуру было отвратительно, но чародейка успокаивала себя тем, что душит врага его же руками. Заклинание деталь за деталью меняло женщину, превращая её в совершенно другого человека. Дождавшись, пока преображение завершится, Литесса повернулась к помощникам.

— Готовы? — спросила она голосом Вернона.

Томве кивнул. Лей до сих пор смотрел на Литессу с сомнением.

— Мы начинаем войну, — сказал он. — Люди и так относятся к магам с опаской, а благодаря нам утратят последнее доверие. Будет много крови.

— Значит, мы всё делаем правильно, — просипела чародейка. — Потому что маги и не заслуживают людского доверия. Мир гибнет. Самое время вскрыть нарыв.

Лей сжал челюсти и ничего не ответил.

— Вы пойдёте к северному крылу, — сказала архимагесса, не дождавшись дальнейших возражений. — Наделаете как можно больше шуму, как можно больше людей должны увидеть ваши мантии. Весь город должен знать, что во дворце идёт бой. Делайте вид, что прорываетесь к тронному залу. Постарайтесь не убивать без необходимости — нам нужно много живых свидетелей. Берегитесь личной охраны короля — это не обычные бойцы. И вообще себя берегите. Пошумите с полчаса и уходите. Как можно дальше. Станет совсем плохо — отступайте раньше.

— Тебе нужна поддержка? — тихо спросил Томве.

— Нет. Я пойду с юга, как только вы начнёте. В то же время Норлан спровоцирует засевших в Башне меритаритов.

Литесса снова посмотрела на высокие стрельчатые окна резиденции короля.

— Эту ночь история запомнит надолго. За дело.

Она первой развернулась и пошла к своей позиции.

Дворец был обнесён каменной оградой, но она носила скорее декоративный характер: невысокая, тонкая, заросшая плющом. Такую можно сломать обычной кувалдой. Проблема заключалась вовсе не в ней, в людях, которые её защищали.

Арбалетчики на крышах пристроек, отборные десятки гвардии, закованные в тяжёлую броню. И, конечно же, личная охрана короля. Два десятка профессиональных телохранителей, пятеро из которых всегда находились в нескольких шагах от Мальдеона. Только двое из них — чародеи, но остальные оснащены так, чтобы дать отпор любому врагу. Различные виды оружия, магические обереги, кулоны с нейтрализаторами. Механические устройства, способные извергать энергию. Эти люди всегда начеку и никому не доверяют.

Литесса обнажила меч и затаилась в тени, дожидаясь начала заварушки. В Лоторе всё ещё было неспокойно, хотя общими усилиями стражи и чистильщиков наплыв выродков удалось сдержать. Патрули усилили, ввели комендантский час, настрого приказали жителям укреплять жилища, но нападения продолжались. Химер не остановило даже полное перекрытие городской канализации. Мерзость лезла из каждой дыры.

«После сегодняшней ночи возвратов станет ещё больше, — подумала Литесса. — Сначала люди будут убивать людей, а потом придёт черёд химер и трупоедов. И во всём будут виноваты маги».

Ночное небо осветилось заревом вспышки, и с другой стороны дворца загрохотало. Кто-то закричал и тут же снова раздался взрыв.

Архимагесса только этого и ждала. Вспыхнул щит, потоки энергии почти осязаемо затрещали, скручиваясь по её воле, и спустя секунду на южную стену дворца обрушился титанический удар.

Грохот взрыва точно услышали в окрестных деревнях. Узорную кладку разворотило в один миг, осколки камня разлетелись по округе, целая секция дворца обрушилась, часть двора оказалась под обломками. Конюшен и пристройки прислуги больше не существовало. Пожалуй, в радиусе сотни саженей не осталось ни одного целого стекла.

Стальная Леди покинула укрытие и уверенно пошла к ближайшему пролому в оградке. Внутри ей сразу попалась пара оглушённых стражников: их сбило с ног, и подняться они пока не могли, лишь стянули шлемы и держались за уши. Литесса не уделила им никакого внимания. Ей нужно было как можно скорее попасть внутрь.

Это оказалось несложно: охрана пока не пришла в себя, поэтому чародейка быстро преодолела открытое место и, вскарабкавшись по развалинам, проникла во дворец. С другой стороны территории возобновился утихший было бой: Лей и Томве воспользовались заминкой и теперь, судя по звукам, сражались под самыми окнами тронного зала.

Оказавшись внутри, чародейка первым делом отправила заготовленное сообщение в Башню. Оно предназначалось всем и каждому, кто там находился, и якобы исходило от Вернона. В послании говорилось: «Контракт с королевской семьёй Либрии разорван, так как на чародеев объявлена охота. Советники Васкарион и Торвус уже пали жертвой предательства. Только что совершено покушение на архимага. В соответствии с директивой об угрозе целостности Ордена, Лотор следует немедленно взять под контроль».

До нескольких высокопоставленных людей накануне дошёл слух, что Меритари готовят переворот. Уже к середине дня за Башней установили усиленное наблюдение Соколы. Норлан тут же обратил внимание меритаритов на странное поведение тайной службы, и те в свою очередь начали пристально наблюдать за развитием событий, насторожившись.

«Теперь, когда моё послание дошло до Башни, Норлан скажет, что не собирается сидеть сложа руки. Если понадобится, бросит первый огнешар в сторону города. Никто из меритаритов не сможет распознать в сообщении подделку, потому что никто не обладает достаточной для этого силой. Древняя боязнь охоты на ведьм всплывёт на поверхность и сделает своё дело. Орден начнёт действовать, а город ответит».

Литесса миновала длинный коридор, озарённый десятками магических светильников, и вошла в гостевое крыло. Здесь ей встретилось несколько гвардейцев, которые быстро узнали в постороннем архимага и выхватили арбалеты. Стальная Леди показательно убила двоих, остальных оглушила и продолжила путь. Самонадеянные глупцы. Думали, смогут дотянуться до Мастера-чародея, который только что разнёс четверть дворцовой территории одним единственным заклинанием.

Гостевые покои остались позади, очередной коридор закончился аркой, за которой находились центральные лестничные пролёты. Архимагесса знала план дворца назубок, а потому уверенно поднялась на второй этаж. Здесь, прежде чем подняться на третий, ей пришлось разбить ещё один отряд стражи, сильно попачкав при этом дорогие аль-назирские ковры и нейратский мрамор.

Шума от стычки получилось много, поэтому Литесса предпочла поскорее скрыться с места преступления. Она взбежала по лестнице и снова свернула в коридор.

Чародейка вышла из-за угла как раз в тот момент, когда в оконный проём на противоположной стороне влетела каменная глыба, явно запущенная кем-то из её помощников. Трое мужчин в массивных доспехах отвлеклись на грохот, и Стальная Леди получила преимущество. Вдоль стены стояло несколько рыцарских доспехов с пиками, эти пики и полетели в телохранителей. Неведомым образом один из них перед смертью успел обернуться и выстрелить из одноручного арбалета, но болт отклонился в полёте, наткнувшись на магический щит.

«Трое есть, — подумала Литесса, перешагивая через захлёбывающихся кровью умирающих. — Осталось семнадцать».

Снаружи выло и грохотало. Схватка сместилась — чародеи отступили и отстреливались от наседающих стражников огнешарами. Архимагесса на мгновение остановилась и прислушалась.

К крикам и взрывам примешивались другие звуки, более отдалённые: в городе били колокола, возвещая каждому жителю опасность.

«Получилось», — подумала Литесса.

И тут же в гневе разрубила висящий на стене герб.

Она знала, что обрекла на смерть десятки тысяч людей. Не только врагов, но и тех, к кому не испытывала ненависти. Сотни ещё не родившихся детей, у которых внезапно проявится Дар, и которых будут избивать на улицах камнями — из года в год, из десятилетия в десятилетие. А ещё тех, кого эти дети, озлобившись, будут рвать на части и сжигать заживо до тех пор, пока не захлебнутся своей ненавистью. И отвратительнее всего, что именно ей, архимагессе, чей долг — покровительствовать всем чародеям, пришлось взвалить на себя эту ношу. Она будто привела свою паству на край обрыва и одного за другим столкнула вниз.

В ту же секунду Литессе захотелось остановить происходящее, вернуться на день, на час назад, отозвать приказы, но… помутнение быстро прошло.

В городе били колокола.

А Стальная Леди, чуть постояв, сглотнула, вытерла лицо рукавом и пошла дальше.

Как бы то ни было, она доведёт начатое до конца. Иначе у людей вообще не останется ни единого шанса. И пусть они винят того, кто и в самом деле виноват — Вернона. Если всё пройдёт гладко, так и случится. Предатель получит по заслугам.

Нет, Литессе уже не становилось легче от этой мысли. Чародейка знала: чтобы стало легче, ей придётся умереть, потому что просто забыть звон этих колоколов она не сможет никогда.

«Кто-то должен был» — сказала она себе. Но сама себе не поверила.

Распахнулись очередные двери. Игрушки, миниатюрный замок, маленькая кровать — детская. Но сейчас здесь находились только пять здоровенных телохранителей, перегородивших дорогу к двери в спальню короля и королевы.

— Прочь, — бросила Литесса.

Конечно же, они не послушали. На каждом из воинов был нейтрализатор. У каждого был арбалет. Они молча целились в застывшего на пороге мужчину.

Они поняли, что простые стрелы в любом случае не попадут в эту цель. Поэтому один, видимо, главный, снял с себя нейтрализатор и швырнул во врага.

У Литессы было не больше секунды, но она использовала это время по максимуму. Чародейка не могла причинить вреда непосредственно телохранителям, ведь нейтрализаторы поглотили бы любые направленные в них заклинания. Так что она просто взорвала воздух вокруг себя.

Её щит без труда отразил ударную волну, а вот охранников смело начисто: четверых вмазало в стену, пятый собственным телом проломил дверь, которую защищал. Мебель разлетелась в щепки, выбеленные стены почернели и растрескались, куда унесло крохотный медальон с топазовым виртулитом, оставалось только гадать.

Телохранители упали и не шевелились. Они умерли мгновенно.

Архимагесса прошла в королевскую спальню. Та пустовала.

— Сбежал через потайной ход, а, король? — крикнула Литесса. — Ты от меня всё равно не спрячешься!

За спиной раздались шаги, и чародейка мгновенно развернулась. Какой-то высокий уродливый верзила шёл прямо на неё, Стальная Леди снова взорвала помещение, превратив прекрасное убранство в мелкий сор, но урода это даже не замедлило: он просто отмахнулся от её заклинания, как от мухи.

— Что ты наделала?! — взревел мужчина знакомым голосом.

Он надвигался на Литессу медленно, но неостановимо, та пятилась и силилась понять, как незнакомец ухитрился заглянуть под морок, и откуда ей знаком его голос.

Но тут их глаза встретились, и чародейка сразу же всё поняла.

— Эн? — прошептала она, не веря своим глазам.

— Я тебя, курица, спрашиваю: ты что наделала?! — снова крикнул ученик Мага и навис над женщиной, едва сдерживая ярость.

Его вопль вывел архимагессу из оцепенения.

— То, что следовало, — прошипела она. — Лишила Вернона власти.

— Для этого не обязательно было начинать геноцид магов, тупая ты стерва! — чародей брызгал слюной от злости. — Я что тебе сказал? Саботировать поиски! Не вступать в открытое противостояние! Это похоже на «Литесса, истреби всех, кто имеет отношение к Вернону»? М?

— Надо было давать более точные указания, командир хренов! — Литесса тоже повысила голос.

Энормис заставил её сомневаться в правильности самого тяжёлого в её жизни решения, и это довело Стальную Леди до бешенства.

— Нет, надо было тебя связать и бросить в какой-нибудь дыре! Ты понимаешь, что сделала только хуже?

— Это чем же? Тем, что отрезала Фельедера от поисков?

Чародей взревел и пнул валяющийся под ногами труп телохранителя.

— Ты будешь жалеть об этом до конца жизни, — сказал он, наклонившись самому лицу Литессы. — Каждый день и каждую ночь.

— Я знаю.

— Нет, ты не знаешь. Ты ни хрена не знаешь! Мы уходим отсюда, сейчас же!

— Я ещё не закончила с королём, — архимагесса упрямо наклонила голову.

— Я сказал, мы уходим, — отчеканил Энормис. — Не упрямься, или я уволоку тебя за шкирку.

— Ты знал, что это он заказал похищение Лины девять лет назад? Чтобы сместить меня с поста архимага?

Ученик Мага вдруг отстранился и заговорил намного хладнокровнее:

— Ты поэтому так взбесилась?

— Знаешь, сколько я её искала, не зная, жива она или нет? Представь, что это то же самое, что поквитаться с теми, кто причастен к её гибели!

Мужчина, не отводя взгляда, замер на несколько секунд.

— Ты здесь закончила. И так уже наворотила дел. Уходим.

Он отвернулся и начал рисовать фигуру для создания Тропы.

— С ума сошёл?! — выкрикнула архимагесса. — Ты вообще её любил, или только делал вид?!

Эн остановил руку. Но только на несколько мгновений. А потом закончил плетение и сделал приглашающий жест.

— Идём.

Литесса хотела сказать, что не сдвинется с места, и что пусть он катится в Бездну, но чародей схватил её за локоть и затащил внутрь вакуумного поля, а секунду спустя они уже летели сквозь Эфир.

«Бежать. Не останавливаться и не думать об усталости, просто бежать!»

Рэн повторял себе эти слова с тех пор, как Хелия выдохлась, и охотнику пришлось взять её на закорки.

Они бежали наперегонки с ордой уже полдня. Отродий не было в поле зрения, но топот бесчисленных ног так и гремел позади, не давая расслабиться ни на мгновение. Движение — жизнь. Промедление — смерть.

Ноги отмеряли сажень за саженью, оставляя в траве цепочку следов. Бежать по тракту означало терять время на лишние изгибы и повороты, поэтому пуэри нёсся напрямик: через холмы, долы, подлески — ведь орда тоже не выбирала дорог. Благодаря кратковременному отдыху в деревне Рэну удалось восстановить силы, однако полученная травма всё еще давала о себе знать. Он не мог использовать своё тело на пределе возможностей.

Однажды на пути беглецов попались трое всадников, неспешно едущих по дороге, ещё издалека Рэн начал махать им руками и кричать: «Орда! Орда идёт!». Мужчины замешкались на какое-то время, но вскоре развернули коней и во весь опор помчались прочь. Им не требовалось видеть опасность. Её было прекрасно слышно.

Пуэри подбежал к указателю, прошёлся глазами по стрелкам и с прежней скоростью припустил в нужном направлении.

— До Илиавии всего восемь лиг! — крикнула пиратка и в очередной раз оглянулась. — Хоть бы нас впустили!

Мимо проносились овраги, речушки, озёра, были стоянки, одинокие домики, пара деревень, всё стояло покинутым, без единой живой души. «В столице Дембри, наверное, такая же толкучка, как была в Светлом Городе, — подумал Рэн. — Если не хуже. Могут и не впустить. Прямо сейчас многие тысячи людей переминаются с ноги на ногу, с тревогой ожидая битвы. Другое время, другой город, другие люди, а страх всё тот же. Они храбрятся, как и те, кто защищался в Нанторакке. Подбадривают друг друга воинственными воплями, потрясают оружием. Но разве это помогло их предшественникам? Из шестисот с лишним тысяч выжили только двое, и сейчас они из последних сил бегут впереди орды, надеясь, что смогут обогнать смерть ещё на несколько часов».

Слева шумело море. Дорога пошла в горку: под прямым углом к берегу вытянулась массивная гряда, закрывшая обзор. Бежать стало ещё тяжелее.

— Опусти меня! — Хелия заёрзала. — Я сама!

Пуэри не требовалось просить дважды. Вместе они взбежали на возвышенность и остановились, чтобы осмотреться и перевести дух.

Впереди плотной грудой строений темнела Илиавия. Было ещё слишком далеко, чтобы разглядеть детали, но уже сам вид города воскресил в душе Рэна призрак надежды. Положение столицы Дембри и в самом деле выглядело не в пример лучше положения Нанторакки: одной стороной Илиавия примыкала к морю, две других защищала река. С западного её берега высилась крепостная стена, на восточном раскинулся пригород. Да, такую крепость можно оборонять… дольше.

Пуэри с трудом заставил себя обернуться. Они с пираткой немного оторвались от выродков, но недостаточно, чтобы не видеть бесконечную массу, текущую по земле точно смола.

Отродья не ведали усталости. Их не могло остановить ничто, даже смерть. Голод был сильнее.

— Никогда не видела… столько… — пролепетала Хелия, заворожённо глядя на орду.

Вместо ответа Рэн дёрнул её за руку и потащил вниз по склону.

Расстояние между ними и городом сокращалось слишком медленно. Время настолько растянулось, что охотнику казалось, будто каждый его шаг длится минуту, а город в любой миг может исчезнуть, как мираж, как коварная иллюзия спасения. Пиратка с трудом поспевала за разогнавшимся пуэри.

К тому моменту, как они достигли пригорода Илиавии, Хелия снова выдохлась. Но, как оказалось, бежать быстро здесь было невозможно. Дембрийцы, засевшие в городе, превратили предместья в настоящую полосу препятствий: на дорогах наставили рогаток, набросали трибол, выкопали волчьи ямы, а поля изрыли канавами. Чтобы пробраться сквозь все заграждения и ловушки невредимыми, беглецам пришлось существенно сбавить скорость. Однако хуже всего было то, что мост, ведущий к главным воротам, перестал существовать. От конструкции осталось лишь несколько опор, торчащих из воды, остальное защитники города разобрали.

Рэн добежал до реки и остановился, раздумывая, что делать дальше.

Дембрийцы вообще взялись за оборону всерьёз. В зоне видимости не осталось ни одной целой переправы, во всяком случае, пуэри таковых не заметил. Стены Илиавии выглядели выше и надёжнее нантораккских. Здесь имелись и могучие круглые башни, и стоящие на них тяжёлые фрондиболы, и огромное количество бойниц, и котлы с кипящим маслом, возвышающиеся над зубцами. На северо-западной стороне стены, что стояла на возвышении, крепились накаты и желоба для каменных шаров. Этот город был одной большой цитаделью.

Хелия догнала спутника и упёрлась руками в колени, пытаясь отдышаться.

— Ну что, вплавь?

Рэн не обратил на неё внимания, потому что смотрел на людей, которые стояли на огромном каменном барбакане. Те вели себя странно: кричали и махали руками, но пуэри стоял слишком далеко, чтобы понять, чего от него хотят. Наконец один из защитников выпустил подожжённую стрелу куда-то в сторону. Охотник проследил траекторию и увидел, что на севере, на восточном берегу реки, так же прыгает и машет руками одинокая фигура.

— Туда! — крикнул он и снова побежал.

Оказалось, что сигналы им подавал светловолосый юноша, по всей видимости, разведчик, рядом с ним на мели стояла лодка. Как только Рэн и Хелия подбежали достаточно близко, парень, не теряя времени, залез в посудину и крикнул:

— Давайте быстрее, а то ведь снаружи останемся!

Беглецы сходу запрыгнули в лодку, оттолкнулись, и разведчик тут же налёг на вёсла.

— Выродков видели, не? — спросил он, не утруждаясь приветствиями.

— А то как же, — хрипло сказала Хелия. — Бежим от них с самого утра.

— Много их? — парень смотрел на пиратку с надеждой.

— Как рыб в море.

Разведчик смачно сплюнул в реку и погрёб быстрее.

— Сами-то вы откуда?

Рэн с Хелией переглянулись.

— Из Нанторакки, — сказал пуэри.

— Эво! А как жеж вы выбрались? Там ведь перебили всех, не?

— Успели уплыть по морю. Еле пережили цунами.

— Ага, ага, нас тоже накрыло, — закивал парень. — Все прибрежные кварталы разнесло ведь, а затопило и вовсе полгорода. Повезло ещё, что тут широкая мель, а то смыло бы нас всех, и до сегодняшнего дня бы не дожили.

— Сколько осталось защитников? — спросил Рэн встревоженно.

— Да не знаю, после вчерашнего ещё не понятно, скольких море забрало. Успели сюда подтянуть около пятидесяти тысяч армии. Беженцев — тьма целая. Поговаривали ведь, что народу под миллион собралось. Теперь уж меньше, конечно, — юноша оглянулся на стены. — А сколько ещё из Нанторакки живыми ушли?

Хелия открыла было рот, чтобы ответить, но охотник поспешно перебил её:

— Ещё два больших корабля. Дрались там до последнего.

Пуэри вдруг подумал, что людям, которым предстоит сражаться с неисчислимыми полчищами, не стоит падать духом раньше времени. Они может и готовы стоять насмерть, но даже самая ничтожная надежда на спасение лучше холодного отчаяния.

Пиратка лишь пристально посмотрела на спутника и промолчала.

— Не много, — парень с досадой поджал губы. — Но ничего, у нас-то ведь крепость получше будет.

— Что есть, то есть.

Лодка достигла середины реки. На стенах поднялась суматоха: люди что-то кричали друг другу и показывали на восток. Трое в лодке обратили взгляды туда же.

Гряда, с которой Рэн с Хелией спустились совсем недавно, медленно покрывалась чернотой. Выглядело это так, будто через возвышение перехлестнула и потекла вниз волна вязкой жидкости.

— Вот они, — сказал пуэри.

Сердце у него тут же заколотилось как бешеное.

— Едрить того через колено! — выкрикнул юноша и налёг на вёсла ещё сильнее, хотя казалось, что это уже попросту невозможно.

Они спрыгнули в воду ещё до того, как лодка толкнулась в противоположный берег, и побежали вдоль заполненного водой канала, играющего роль крепостного рва. Разведчик нёсся так, словно у него под ногами горела земля, да и охотник с пираткой ничуть не отставали.

Впереди виднелись ещё одни ворота: мост был опущен, решётка поднята, но створки уже наполовину закрылись. В проёме стояли воины в тяжёлых доспехах: несмотря на показавшегося в поле зрения врага Илиавия ждала последних трёх союзников.

Мост начал подниматься едва Рэн, бежавший последним, ступил на него. Беглецы влетели в ворота как ошпаренные. Хелия тут же повалилась на землю, а пуэри, не веря тому, что оказался внутри, наблюдал, как за ними закрывается последняя лазейка в город.

Народу вокруг столпилось — не продохнуть, в большинстве своём это были солдаты и осадные рабочие, ведущие последние приготовления. На больших лифтах на стену поднимали снаряды для фрондибол. По каменным лестницам взбегали многочисленные стрелки. Толщина стены здесь оказалась таковой, что по ней могла без труда проехать телега, поэтому народу наверху набилось в четыре-пять рядов.

Судя по суматохе, дембрийцы были далеки от отчаяния и опускать руки вовсе не собирались. Рэна это даже удивило: он сам уже почти утратил надежду, а люди, которые не далее, как вчера вечером едва пережили цунами и прекрасно знали, что будет сегодня, отчего-то не торопились сдаваться. У пуэри не было времени размышлять над этим, поэтому он списал все странности на непостижимую человеческую природу.

Сначала на странную парочку никто будто бы не обращал внимания: у каждого находились дела поважнее. Но уже через несколько минут к ним подбежал знакомый разведчик и сказал, что с ними хотят поговорить офицеры. Приглашение прозвучало достаточно настойчиво, поэтому беглецы предпочли подчиниться.

Юноша привёл Рэна и Хелию в полевую ставку наподобие той, что была в Нанторакке. Несколько вояк сидели вокруг стола с картой, у каждого из них на доспехе имелся свой герб. Для начала они спросили у новоприбывших то же, что и разведчик, а потом перешли к более частным вопросам: сколько воинов было в городе кочевников, сколько из них стрелков, сколько панцирников, сколько ополченцев, баронов интересовали так же ход боя и численность врага, а если не численность, так хотя бы соотношение опасных противников к сравнительно неопасным.

Пуэри честно ответил на каждый вопрос. Он понимал, что командиры попросту пытаются просчитать шансы и скорректировать свою стратегию. Дембрийские военные подошли к делу с умом и явно разбирались в тонкостях обороны замка, но охотник заметил, что в их беседе ни разу не прозвучало слово «отступить». Они будто всерьёз рассчитывали отбить атаку многомиллионной орды. На взгляд Рэна это было столь же храбро, сколь безрассудно.

В конце допроса к палатке прибежал посыльный и доложил, что противник вошёл в предместья и подвергся обстрелу. Один из офицеров тут же встал и ушёл куда-то, остальные склонились над картой и начали обсуждать каждый свой шаг. Сопровождающий охотника и пиратки, так и не назвавший своего имени, написал несколько слов на клочке пергамента, скрутил, достал из стоящей рядом клетки ворона и привязал послание к ноге птицы. Ворон захлопал крыльями и улетел на запад.

— Пошли, — сказал разведчик стоящей в сторонке двоице. — Отведу вас к другим беженцам.

Рэн посмотрел на Хелию, а та посмотрела на него. На этот раз им даже не понадобилось слов, чтобы принять совместное решение.

— Мы хотим драться, — сказал пуэри.

Уже развернувшийся парень остановился и удивлённо обернулся.

— Эво! Так вы ж бежали столько времени, как драться-то будете?

— Пока до нас дойдёт дело, успеем отдохнуть.

Юноша пожал плечами:

— Ну, тогда давайте сюда. Передам вас в ополчение.

Они покинули ставку и направились вглубь города. В Илиавии улиц было меньше, чем в городе кочевников, дома были выше и стояли плотнее. Почти всё здесь строилось из камня, строго, основательно. Столица Дембри выглядела значительно более тёмной и неприветливой, чем Нанторакка, но и более надёжной — это факт. Рэн, каждую минуту неосознанно проводящий параллели, отметил, что кое-где в этом городе можно забаррикадироваться и защищаться довольно долгое время.

Тем не менее чем дальше они шли, тем отчётливее перед глазами пуэри всплывали улицы Светлого Города, заполненные отродьями. Охотник не мог отделаться от мысли, что все усилия защитников Илиавии напрасны. Другой город. Другие люди. А запах приближающейся смерти уже распространился на весь мир.

Ополченцы толклись на одной из немногих широких улиц. Они были такие же, как в Нанторакке: напуганные, далёкие от войны, больше привыкшие к сохе и лопате, нежели к оружию. Сопровождающий подошёл к богатырского сложения сотнику, вооружённому кистенём, и что-то сказал вполголоса. Тот посмотрел на новоприбывших, кивнул и показал им место в строю.

И вот, Рэн и Хелия стояли среди сотен других мужчин и женщин, вооружённые наспех сработанными копьями, и так же как остальные тревожно озирались по сторонам. С их места видно было только маленький участок стены, но по тому, что там творилось, становилось понятно: бой в самом разгаре. Лучники пускали залп за залпом, бегали рабочие, восполняющие боезапас, в воздух взлетали камни, выпущенные фрондиболами, а иногда даже грохотали взрывы: судя по всему, в городе оказалось несколько чародеев.

К тысячнику то и дело подбегали посыльные, докладывающие обстановку, но во всеобщем гаме слов было не разобрать. Кое-что ополченцам перехватить всё же удавалось, и тогда вдоль рядов прокатывались шепотки, вроде «они вошли в реку» или «часть пошла на север». По этим коротким слухам выходило, что город пока успешно сдерживает отродий.

Пиратка повернулась к спутнику и тихо, так, чтобы никто другой не услышал, спросила:

— Тут вроде есть шансы, а?

Рэн понял, что она имела в виду, но не стал озвучивать свои мысли. Сказал только:

— Шансы есть всегда.

Несколько женщин разносили еду. Каждому в строю дали хороший кусок хлеба, яблоко или томат и небольшой кусочек жареного мяса. Мужчинам давали глотнуть дешёвого вина. Ополченцы ели стоя, но с аппетитом. Пуэри отдал свою порцию Хелии. Он устал, но кусок не лез в горло.

Время текло медленно, и поэтому всё заметнее становилось возрастающее всеобщее волнение. Крики с каждой минутой становились громче, движения — резче, лица — напуганнее. Во всяком случае, так казалось Рэну. Он отнюдь не был уверен, что адекватно воспринимает действительность — от волнения и страха всё будто плавало в тумане. Спустя какое-то время охотник вдруг осознал, что рано или поздно их сотне придётся сойти с места и вступить в бой, и содрогнулся от этой мысли. Руки немели от волнения и усталости, ноги стали ватными. Пуэри ругал себя за трусость и плотнее сжимал зубы, но это мало помогало.

«Лучше бы я снова встал на передовой, — подумал он, с тоской глядя на стену. — Лицом к лицу с врагом. Чтобы или он, или я. Это ожидание хуже смерти. Раньше такого не было. Наверное, находясь рядом с людьми, я стал бояться совсем как они. Или же всё дело в ужасе бьющегося в агонии мира».

Слева, за домами, поднялся страшный крик. Минуту спустя к сотнику подбежал спотыкающийся посыльный, и по рядам прокатилось паническое: «Они у стены!» Люди заволновались, строй нарушился, командиры криками навели порядок, но успокоить людей не смогли. Рэн слышал, как пожилой крестьянин передавал стоящему рядом пареньку:

— Запрудили реку телами! Запрудили и перешли как по сухому!

Неподалёку раздался отчётливый грохот. Пуэри подумал, что это снова работа чародея, но потом увидел, как с другой стороны стены взлетает каменная глыба: снаряд легко перемахнул пару улиц и врезался в дом. Угол здания разлетелся, крыша поползла, обломками раздавило несколько оказавшихся поблизости человек.

— Они бросают в нас наши же снаряды! — крикнула Хелия.

Пуэри тут же схватил её за руку и сказал:

— От меня — ни на шаг!

На крепостную стену посыпался град ударов. Рэн знал, что там происходит. До укреплений добрались великаны.

Стены Нанторакки были неровными, хлипкими, поэтому гоблины с лёгкостью по ним карабкались. В Илиавии явно поработали более опытные мастера: если пуэри не ошибся, здешняя кладка слишком ровная и гладкая, чтобы по ней лазать. Значит, отродья попытаются как можно скорее проломить её.

Прозвучал зычный голос командира, несколько сотен ополченцев покинули широкую улицу и втянулись в переулок. Сотня Рэна и Хелии пока осталась на месте, но строй снова заволновался: люди поняли, что скоро и им придётся идти в бой.

На город упало ещё несколько снарядов, но особых разрушений они не вызвали: судя по всему, великаны бомбили стену, а то, что улетало выше — всего лишь промахи. Охотник живо представил, каково стоять там, наверху, когда на камень под твоими ногами обрушиваются такой силы удары.

Прошло ещё несколько минут, и после очередного посыльного сотник заорал:

— А ну, за мной давай! Кто струсит, тому сам башку снесу!

И они пошли. Сердце Рэна прыгнуло к аниме, но ноги исправно несли его на бойню. Отряд двигался к стене, поэтому стал слышен рёв, доносящийся из-за неё, эти звуки заставили пуэри заново пережить бег по погибающей Нанторакке в толпе паникующих горожан. Охотника затрясло.

Некоторые дома примыкали к крепостной стене, но на всём её протяжении были построены дембрийские бойцы, вооружённые топорами и булавами. Ополченцы сначала шли вдоль их строя, потом побежали, сотник вывел отряд на площадь перед воротами и выстроил прямо напротив створок. Пространство между ополченцами и барбаканом стремительно заполнялось пикинёрами, которые выстраивались «ежом». Чуть погодя Рэн понял причину смены позиции: на этом участке стены осталось очень мало защитников, из-за чего ворота сильно пострадали и должны были пасть с минуты на минуту.

«Вот оно, — до хруста сжав челюсти, подумал пуэри. — Сейчас начнётся».

На стену влез огр-переросток, весь утыканный стрелами. Два удара — и он снёс несколько зубцов вместе со всеми оказавшимися поблизости лучниками. Великан собрался было спрыгнуть вниз, но не успел: в него врезался огнешар, сбросивший гиганта обратно.

Заскрежетало, захрустело, стоящие впереди воины хлынули к воротам, и там завязался бой. Длина пик позволяла драться сразу трём рядам бойцов, но напор отродий был таков, что строй дембрийцев, продержавшись с полминуты, покатился назад. Защёлкали арбалеты, командиры заорали: «Мечи!» Сотник ополчения завопил:

— А ну, толкайте их в спины! Не давайте пятиться!

Ополченцы, ошалев от страха, ринулись выполнять приказ. Первый ряд толкал пикинёров, второй уже упирался в первый. Рэн и Хелия стояли в пятом, последнем ряду, поэтому могли ещё хоть что-то видеть. Например, то, как они своими руками заталкивали попавших между молотом и наковальней бойцов в голодную пасть орды.

И даже несмотря на дополнительную сотню рук, строй людей медленно отступал.

— Упёрлись! Изо всех сил, мать вашу! — сотник и сам толкал наравне с остальными.

Без толку. Один из троллей, нанизавшись на пики, продавил участок фаланги, и в прореху хлынули гоблины. Верзила-сотник, увидев это, взревел, размахнулся и обрушил кистень на ближайшего врага. Голова гоблина развалилась, как тыква, а тёмные брызги разлетелись на несколько саженей.

Подоспевшее сзади подкрепление не помогало сдерживать напор орды: они взялись за истребление тех, кто уже прорвались внутрь. Вокруг растерянных ополченцев закипел бой.

Рэн улучил момент и схватил выроненный кем-то меч. «Нужно привести ещё подкрепление, — лихорадочно думал он, — пока они не прорвались глубже в город, к мирным жителям». Пуэри дёрнул пиратку за руку, но та даже не повернулась, широко раскрытыми глазами глядя на стену.

— Рэн! Смотри!

Стены уже не было видно из-под лезущих через неё отродий.

Время для пуэри остановилось. «Опять, это опять происходит!» — неслись в голове мысли, а глаза следили за бурой шевелящейся массой, многорукой, многоголовой, как одна гигантская гротескная тварь. Эта тварь уверенно брала всё, что хотела, ведь знала — никто в этом мире не сможет её остановить. Потому что она и есть мир.

«Этот город погибает. Как и многие до него. Как и многие после него. Смерть начертана Нириону. Она идёт за нами не торопясь, позволяет оторваться, но всё равно догонит. Она всех догоняет. Бежать от неё бесполезно, да мы и не можем. Мы — лишь колосья, а судьба берёт в руки серп».

Размашистая оплеуха вывела пуэри из оцепенения. Мысли немного прояснились. Рэн вдруг понял, что Хелия уже давно дёргала его за руку, и в итоге, не выдержав, хлестнула по лицу.

— Надо бежать! — крикнула она прямо ему в ухо. — Город пал!

— Нет, — охотник оглядывал побоище туманным взглядом. — Я больше не побегу.

— Тебе ещё раз врезать?! — взревела пиратка.

— Хватит.

Хелия уже занесла руку для нового удара, но вдруг остановилась, удивлённо глядя наверх. Охотник тоже обернулся.

Высоко в небе висела чёрная точка, в которой едва угадывался человеческий силуэт. Воздух вокруг него дрожал, висящие сверху облака комкались, как бумажные, Рэн уже видел подобное и знал, что так от перенапряжения ломается пространство. Над Илиавией постепенно нарастал грохот: чем сильнее реальность изгибалась, тем громче она стонала. Звук нарастал до тех пор, пока вокруг летающей фигуры не сформировалась идеальная чернильная сфера, а потом резко замолк.

На мгновение.

А в следующий миг за крепостной стеной разверзлась Бездна.

В небо ударили языки чёрного пламени, рядом с которыми городские строения выглядели игрушечными. Оглушительный вой, сопровождающий горение, не оставлял сомнений в том, что по ту сторону стены не осталось ничего живого. Чернильный огонь за считанные секунды пожрал всё, до чего дотянулся, и исчез так же быстро, как возник.

Настала небывалая тишина.

Рэн не верил тому, что видит. Он думал, что, должно быть, спит в той самой деревушке, и бегство от орды ещё только впереди, а сейчас его сознание милосердно завершило кошмар спасением. Он пытался проснуться, но не мог.

А потом тишина вдруг прервалась радостными воплями:

— Боги!!! Боги спасли нас!

В первую секунду кричит один человек, во вторую — уже сотня. Над Илиавией вознеслись вопли ликования. Кто-то тут же пал ниц, другие тискали в объятиях первого, кто попался под руку. Защитники города рыдали от счастья и боялись, что всё это им только привиделось. Оставшихся отродий люди уничтожали злобно, остервенело, словно пытаясь отыграться за весь страх, что им пришлось испытать. Потом, впадая в экзальтацию, воины кромсали на части тела уже убитых врагов и как безумные выкрикивали слова благодарности Спасителям. Радости не было предела.

Рэн не участвовал во всеобщей эйфории. Он наблюдал за человеческой фигурой, которая покинула небо и плавно опустилась на одну из соседних улиц.

Хелия тоже не прыгала от радости. Она тихо плакала.

Вдруг оглушительный крик, и впрямь похожий на божественный, разлетелся по городу:

— РЭН!

Пиратка ошеломлённо повернулась к спутнику. Тот только дёрнул щекой и сказал:

— Пойдём.

Они направились туда, куда спустился Спаситель. Проталкиваясь через ослеплённых счастьем. Обходя катающихся по земле обрётших веру. Уклоняясь от объятий познавших любовь. Временами это было трудно, но пуэри отнёсся к происходящему с пониманием. Он и сам был рад, очень рад. Просто он точно знал, что произошло на самом деле.

— РЭН, ГДЕ ТЫ?

На этой улице толпа собралась настолько плотная, что протолкнуться через неё не было никакой возможности. Охотнику пришлось поднять руку и крикнуть:

— Я здесь!

На них с пираткой оглянулись с почти священным трепетом. В толпе быстро образовался коридор. На другом его конце стоял Энормис.

Поначалу пуэри даже подумал, что ошибся. Чародей был похож на ожившего мертвеца: весь посерел, покрылся многочисленными шрамами. Кожа истончилась и пошла тёмными пятнами там, где прямо под кожей располагались кости. У Энормиса не было ни бровей, ни ресниц, и вообще ни одного волоска на теле не осталось. Из глубины маски-черепа, которой стало некогда здоровое лицо, на Рэна смотрели красные впавшие глаза.

Люди обступили чародея, но боялись подойти близко, предпочитая глазеть на расстоянии. Их нетрудно было понять: если бы не голос, пуэри и сам бы ни за что не распознал в Спасителе давнего товарища.

— Нам пора, — холодно сказал Энормис и начал рисовать формулу перемещения. — Уходим.

Рэн с Хелией прошли сквозь примолкшую толпу. Вблизи уродство чародея казалось ещё ужаснее, но оно, судя по всему, нисколько его не стесняло. Пуэри почти не интересовало, что случилось с этим человеком. Он задал только один вопрос:

— Ты нашёл эссенцию?

И получил ответ:

— Да.

Пространство выгнулось, открылся провал в Эфир, и народ испуганно подался в стороны. Вскоре пуэри перестал видеть спасённую Илиавию: вокруг их троицы натянулся непроницаемый энергетический пузырь.

За секунду до того, как вакуумное поле начало свой полёт, Эн вдруг улыбнулся и сказал:

— Мы уже близко.

Их выбросило на самом краю обрыва. Огромная чёрная яма разверзлась посреди леса, и ещё на несколько саженей вокруг неё ничего не росло. Рэн видел её впервые, но узнал без труда.

Кратер Квисленд.

Пока Хелия ползала на четвереньках, пытаясь прийти в себя, а пуэри осматривался, Энормис как ни в чём не бывало отошёл в сторонку и развёл костёр. Как только дым поднялся в воздух, из ближайшего подлеска к троице вышла Литесса. Рэн даже обрадовался, увидев Стальную Леди — последние несколько дней выдались настолько насыщенными, что казалось, будто они не виделись месяцы.

Архимагесса, не обращая никакого внимания на охотника и пиратку, молча подошла к Эну и уставилась на него, словно чего-то ожидая. Тот невозмутимо извлекал из пространственного мешка ингредиенты для ужина.

— Ну и ямища! — сказала Хелия, которая, наконец, смогла выпрямиться. — Это что же сюда такое упало?

Вопрос никому конкретно не адресовался, поэтому никто не счёл нужным отвечать. Рэн подошёл к костру и встал рядом с Литессой.

— Зачем мы здесь? — спросил он.

— Здесь последняя эссенция, — Эн шинковал овощи лезвием меча.

— Ты же сказал, что нашёл её?

— Нашёл, но не извлёк.

— И вместо того, чтобы извлечь её, отправился за нами?

— Да, потому что вы мне нужны, — чародей посмотрел на охотника. — У каждого здесь своя роль.

— И какова моя?

Рэн не представлял, чем может помочь там, где нужна высшая магия. Он с радостью остался бы в погибающей Илиавии, лишь бы Энормис не тратил понапрасну время. В прошлый раз они опоздали на каких-то полчаса, и Грогган заполучил эссенцию Тьмы. Разве это было недостаточно поучительно? Зачем подбирать бесполезных попутчиков? Чтобы поужинать с ними?

— Сначала поедим, — чародей будто и не услышал вопроса. — Перед столь ответственным шагом нужно набраться сил.

— Ты не боишься, что Грогган снова нас опередит? — выдавила сквозь зубы Литесса.

Похоже, она была очень зла.

— Нет, не боюсь.

— И почему?

— Потому что он не знает, что и где искать.

— Думаешь, он глупее тебя?

Чародей усмехнулся.

— Думаю ли я? Не имеет значения, что я об этом думаю.

Рэн уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но Энормис повернулся и пресёк дальнейшие пререкания всего двумя фразами:

— Не торопитесь. Всему своё время.

Произнёс он это таким тоном, что стало понятно — вразумительного ответа от него не добиться. В воздухе повисло напряжённое молчание, однако чародей его будто бы не замечал.

Пуэри снова надеялся. На этот раз на то, что Эн не решил сдаться. Но всего несколько минут назад Рэн и сам чуть не сдался. Так можно ли требовать мужества от человека, вынесшего столько потрясений? Нет, это было бы как минимум нелогично.

Пережив гибель своего мира, пуэри думал, что сможет пережить что угодно. Он верил: для сильного духом не существует непреодолимых преград. Но однажды Рэн вдруг осознал, что его уверенность выродилась в робкую надежду. Наивную. Жалкую. Как надежда на последнюю зажатую в руке соломинку.

И куда же делась хвалёная сила духа? Куда ушла непоколебимая вера? Была ли она вообще? Ответ прост до тошноты: нет, не было, потому что нет ничего абсолютного. Все ломаются. Даже самые сильные. И сейчас, глядя на Эна, неспешно размешивающего походную похлёбку, пуэри бесспорно видел человека сильного, но вместе с тем опустошённого, изуродованного. Смирившегося.

И всё же Рэн надеялся.

Надежда вообще удивительно живучая вещь. Всегда тянет жилы до последнего. Даже когда ты потеряешь всё, она одна останется с тобой. В этом-то и заключается её самое паскудное свойство. Она даёт силы жить даже в безвыходном положении, и поэтому ты постепенно замещаешь ей остатки веры и убеждений. Оглянуться не успеешь, как заживёшь одной лишь надеждой. Ты будешь питаться ей, а она — тобой.

А потом надежда уйдёт.

— Ешьте, — Энормис отломил кусок хлеба и указал им на котелок. — Хоть скажете, как получилось. А то у меня в последнее время плохо с вкусовыми ощущениями.

Не проигнорировала приглашение только пиратка. Она всё ещё туго соображала после боя в Илиавии, а потому была сама непосредственность: подсела к костру, взяла ложку и начала прихлёбывать бульон.

— Пересолил, — сказала она и тут же опасливо взглянула на чародея. — Но мне нравится!

Энормис не удостоил её и взглядом. Он ел так, будто вместо ароматной похлёбки в котелке была вода.

Молчание затянулось. Рэн решил, что не будет его нарушать. Он устал. Ему надоели разговоры, из которых всё равно ничего не ясно, а если и ясно, то толку от них — чуть. Уж лучше молчать, и будь что будет.

Пуэри посмотрел на Литессу. Он не мог знать, о чём думает Стальная Леди, но по её взгляду понял: она тоже не ждала никаких откровений. Чародейка молча пожирала глазами Энормиса, словно пытаясь его испепелить.

Но Хелия молчать не могла.

— А что у тебя с кожей? — спросила она и тут же себя одёрнула, снова уткнувшись в котелок.

— В меня ударила молния, — неожиданно ответил Эн. — Обычная молния.

— И не убило?!

— Как видишь, — чародей бросил ложку и встал. — Я сыт. Литесса, на минутку.

Энормис отошёл на несколько шагов. Стальная Леди, задумчиво постояв, последовала за ним. Мужчина наклонился к чародейке и тихо заговорил, и даже Рэн с его обострённым слухом не мог разобрать ни слова. Архимагесса не перебивала.

— Секретничают, — Хелия тоже внимательно наблюдала за странной парой. — Не думала, что у вас друг от друга секреты.

— Я тоже. Но меня уже ничто не удивляет.

Чародей замолчал, и Литесса что-то выдавила сквозь зубы. Её собеседник криво усмехнулся, от чего шрамы на его лице сложились в странноватый узор, и добавил ещё пару слов. Архимагесса злобно зыркнула на него и пошла к костру. Уже вдогонку ей Энормис сказал, громко и внятно:

— И не забудь исправить то, что натворила!

Не дожидаясь ответа, чародей начал рисовать на земле замысловатую магическую фигуру.

Литесса подошла к Хелии.

— Вставай. У нас с тобой очередное задание.

Пиратка поперхнулась похлёбкой, испуганно глянула на пуэри и робко пролепетала:

— У меня?

— Быстрее, мы торопимся.

Рэн только пожал плечами на вопросительный взгляд девушки. Пиратка закинула в рот последний кусок хлеба и поднялась, отряхивая штаны.

— Ну и куда мы?

— Куда он скажет, — Литесса кивнула на упражняющегося в черчении чародея. — Я сама не знаю.

— Вставайте в центр фигуры, — сказал Эн. — И постарайтесь не шевелиться.

Женщины послушно выполнили приказ. Рэн тоже подошёл посмотреть: нарисованные Энормисом символы и линии казались хаотичными, бессмысленными, охотник разобрал несколько знакомых направляющих, но назначение заклинания оставалось для него загадкой.

Чародей завершил фигуру несколькими концентрическими кругами, пересекающими почти каждую нарисованную линию, и выпрямился.

— Будет очень жарко.

Фигура ожила: по рёбрам ломаных забегали оранжевые искорки, круги замерцали тусклым жёлтым светом. Повеяло сначала теплом, потом жаром. Земля под ногами женщин зашипела, задымилась. Хелия заметно волновалась, косилась на творящееся под ногами колдовство, но, следуя приказу, не шевелилась и будто бы даже не дышала. А вот Литесса ничуть не беспокоилась. Она смотрела на Энормиса, и было в её взгляде что-то странное, чего пуэри никогда прежде не видел. Но это уже точно была не злоба. Скорее искреннее смятение.

— Рэн, пару шагов назад, — спокойно сказал чародей.

Миг спустя вокруг Стальной Леди и чуть слышно подвывающей пиратки вспыхнуло ослепляюще яркое поле, и охотник отпрыгнул от греха подальше. В сплошной белизне сферы проглядывала текстура, и создавалось впечатление, что шар вращается с огромной скоростью. Жар от него валил как от кузнечной домны, каково приходилось оказавшимся внутри, страшно было даже подумать.

Шипение начало давить на уши. Рэн даже взглянул с опаской на Эна: не решил ли тот сжечь женщин заживо? Однако в следующий миг сфера с громким хлопком сорвалась с места и взмыла в небо, за какую-то секунду превратившись в крохотную точку. Ещё через две транспортный шар и вовсе пропал из виду. Пуэри проследил направление: чародей отправил пиратку и архимагессу на запад.

Истерзанная магией земля парила, остывая. Энормис какое-то время задумчиво смотрел на рассеивающиеся облачка, а потом вдруг поднял глаза на Рэна и сказал:

— А теперь займёмся делом.

И направился прямиком к кратеру.

Как же я раньше не догадался? Ведь знал же, что где-то она есть, эта аномалия. Следовало в первую очередь подумать о том, что Дисс тоже о ней знал. Более того, он сам — существо, состоящее из концентрированной энергии, так почему я сразу не сложил два и два? Энергетическому существу нужен выход в Эфир. А в каком месте проще всего туда проникнуть? Правильно, через подобную аномалию!

Дисс не зря выстроил замок именно здесь. А я всё ломал голову — ну с какой стати Квисленд стоит в такой глуши? Посреди леса, на отшибе, где помимо Кериста нет ни одного крупного города. Всё просто: здесь Маг нашёл наиболее комфортные для себя условия. В силу своей природы он мог перемещаться по Эфиру с таким же успехом, как и в физическом мире. Разумеется, аномалию он замаскировал — на всякий случай. А после того, как Грогган при помощи Хранителя разнёс замок и убил Дисса, обнаружить её мешал мощный энергетический фон. Честно говоря, и сейчас, не поискав специально, я бы не смог обнаружить углубление в прослойке: даже спустя год с лишним Эфир здесь был слишком неспокойным.

Но вот я здесь. Осталось только придумать, как проникнуть в пространство энергии. Я ведь не Маг, сделан из мяса, не из плазмы…

Я остановился на краю кратера.

— Куда ты их отправил? — спросил Рэн, стоящий позади.

— Далеко, — отмахнулся я.

В Эфире перед нами неторопливо вращалась энергетическая спираль. Почти такую же я видел на Хребте Бурь, но та уже не подлежала восстановлению, а эту, похоже, подлатали и успокоили. Спасибо, Дисс.

— Зачем?

— Рэн, — сказал я, не оборачиваясь, — ты и сам скоро туда отправишься и всё узнаешь. Не гони коней.

Пуэри немного помолчал.

— Ты не знаешь, как достать эссенцию, не так ли?

— Как раз пытаюсь изобрести способ. Не отвлекай, дай подумать.

Самое простое решение — создать инверсный щит. Трёхмерное физическое тело не может существовать в двумерном энергетическом пространстве. Это всё равно, что попытаться влезть в лист бумаги и стать рисунком. Стало быть, понадобится сила, которая не даст Эфиру меня расплющить. Но эффект будет примерно как при встрече с Муалимом: Эфир вытолкнет меня обратно, как вода выталкивает на поверхность пузырь с воздухом. Это происходит из-за плотности энергетического пространства, не допускающего существование вакуума внутри себя. Значит, вариант с инверсным щитом отпадает. Придётся изобретать что-то новое.

Я внимательнее присмотрелся к аномалии. Спиральные потоки по мере приближения к центру уплотнялись, однако не сливались в одну струю, а уходили вглубь Эфира, образуя некое подобие тоннеля. Проблема заключалась в том, что диаметр этого тоннеля был меньше ногтя. Как же туда залезть?

Хорошенько поразмыслив, я попытался продавить спираль направленным потоком энергии, и тот неожиданно легко подался. Вот оно!

— Пойду один, — я обернулся к Рэну. — Тебе придётся подождать здесь.

Пуэри посмотрел на меня как на врага, но ничего не ответил.

Я создам энергетическую клетку, заполню её потоками нужной плотности, а сам встану в центр. Наружная сторона магической конструкции будет иметь два энергетических измерения, внутренняя — три физических. Итого пять измерений. Плюс время. По сути своей это пространственный мешок, только очень сложный. То, что я увижу изнутри, будет выглядеть дико.

Есть ещё фактор, который стоит учесть. Как только я продавлю спираль, в верхний слой Эфира хлынет энергия из нижних. Моя прогулка в Бездну так перемешает потоки, что это наверняка аукнется всему миру. Пройдёт время, прежде чем энергетические реки войдут в прежние русла. И я, к сожалению, не могу сказать, к добру это или к худу. В лучшем случае всё ограничится временным исчезновением возвратов. В худшем — Нирион сотрясут катаклизмы, в сравнении с которыми нашествие орды отродий покажется детской шалостью. Зависит от моей искусности и… везения. Но либо так, либо никак.

На создание подпространства ушла пара часов. Рэн сначала стоял и наблюдал, а потом развернулся и ушёл, махнув рукой. Оно и к лучшему — ничто не отвлекало меня от работы.

Надеюсь, когда всё кончится, пуэри меня поймёт.

Наконец вокруг меня выстроился полупрозрачный многогранник: каждая его грань ломала окружающую действительность, поэтому реальность для меня превратилась в калейдоскоп. Ноги оторвались от земли — я направился к аномалии. Спираль развернулась во всей красе и стала напоминать гигантскую снежинку с маленькой дырочкой посередине. По мере сближения аномалия всё гуще опутывала мою искусственную структуру бесчисленными отражениями хвостов.

Я остановился у самого входа в Эфир, проверил надёжность плетений и вздохнул. Запас воздуха в моём чудо-ящике был ограничен, поэтому времени на моральную подготовку не осталось. Миг — и привычный мир остался позади. На кривых зеркалах моей структуры заиграли причудливые узоры потоков Эфира.

— Эй, балбес, — раздался знакомый голос. — Думал, отделался от меня? Дать бы тебе подзатыльник за твои выходки!

Я огляделся, но не увидел ничего кроме стен магического многогранника. Похоже, двойник был недостаточно силён, чтобы визуализировать себя, но мог пробиться к моим мыслям.

— Однако ты не в состоянии, — усмехнулся я и плавно двинулся по энергетическому тоннелю.

Огненные нити, облепившие мою клетку, поползли назад. Я будто проталкивался сквозь логово гигантского паука, изо всех сил стараясь не порвать ни одной паутинки. Здесь не существовало понятий «право», «лево», «верх», «низ», я мог двигаться только по прямой — назад и вперёд.

— Повезло тебе, — сказало Отражение. — Где бы ты был, если бы не я?

— Жил бы обычной жизнью?

— Твоя обычная жизнь оказалась бы очень короткой. Тринерон и его слуги уже превратили бы Нирион в плазму.

Энергетическая паутина закончилась как отсечённая: я преодолел верхний слой Эфира. Теперь стены многогранника расталкивали нагромождения разноцветных кристаллов — или того, что их напоминало. Я видел всего лишь иллюзию: человеческое зрение передавало лишь три измерения, а мозг, привыкший к ним же, не мог выстроить в воображении правильную пятимерную картину. Поэтому пришлось довольствоваться перемешанными кусочками мозаики.

— Вот тут я и не согласен, — ответил я. — Мне не повезло. Повезло тем, кому моя ноша не досталась. Обычным людям.

Двойник хохотнул.

— В этом ты прав. На твоём месте в любом случае кто-то бы оказался. Рано или поздно. Я бы жил в симбиозе с другим человеком. Это ему пришлось бы терпеть отсутствие того, что все вокруг называют судьбой. Глупое слово, не находишь?

— Нахожу.

— Нелепица. Каждый мельчайший процесс очень просто объясняется законами Вселенной. Если есть объект, у него есть свойства. Если есть свойства, с помощью законов можно спрогнозировать реакцию объекта на любое воздействие. Физика! Но люди не любят физику. Совокупность процессов, которую не могут просчитать, они называют судьбой. Так проще, потому что меньше приходится думать. Да и ответственность за собственные поступки уже не так чувствуется…

Картинка снаружи снова изменилась: самые плотные слои Эфира закончились. Вокруг раскинулись Призрачные Поля — слои, где зарождаются духи, которые иногда прорываются в физический мир. Где-то здесь, через два или три слоя, обитает душа Муалима. Ещё глубже — демоны, питающиеся оседающей мировой энергией. Ещё глубже, как утверждал Дисс, спят Извечные. Глухие, бесплотные, почти неуязвимые — сущности столь же старые, как Вселенная.

Эфир — вотчина таких, как они. Не живых и не мёртвых. Всё, чем живёт человек, здесь теряет смысл. Жизнь и смерть относительны, существование — тоже, как и сказало Отражение — сплошная физика, потому что тут нет ни эмоций, ни индивидуальности. Не так уж трудно понять Маулима в его выборе. Пожалуй, это место подошло бы и мне. Но я пойду дальше.

— На самом деле, — продолжало разглагольствовать невидимое Отражение, — у тебя тоже есть судьба. Но из-за меня её нельзя просчитать по законам этой вселенной. Посему в рамках этого Упорядоченного у тебя судьбы нет. Твоё существование подчиняется иному набору правил.

— Поэтому ты — единственный, кто знает мою судьбу.

— А ещё единственный, кто тебя понимает.

— А ещё единственный, кто до сих пор меня бесит.

— Рад стараться. А если серьёзно, то тут уж без вариантов. Между тобой и Нирионом лежит огромная, непреодолимая пропасть. Никто, даже пуэри с его широкой и участливой душой не сможет понять твоих мыслей и чувств. Ты — самое одинокое существо во Вселенной, и мне очень жаль, что тебе понадобилось так много времени, чтобы это понять.

— Не жалей. Теперь я всё понимаю.

Призрачные Поля исчезли за очередной границей, и всё вокруг затопил свет. Нет, не тот свет, что разгоняет тьму и дарит тепло. У этого света нет источника, он — холодная белая субстанция, вязкая, текучая и… разумная.

С первой же секунды я ощутил, как чужая воля вцепилась в магическую клетку и попыталась пробиться внутрь, но отступила, добравшись до пространственной границы. Движение даже не замедлилось: тоннель, по которому я плёлся, пролегал и через этот слой Эфира, но разлившийся вокруг Разум явно прежде не встречал человекоподобных, а потому продолжал любопытствовать. Его волны обтекали стены многогранника, отзываясь точечными импульсами в моей голове.

— Чувствуешь? Ты видел это существо каждый раз, когда заглядывал в глубину Эфира, но почувствовать его можешь, только находясь в нём.

— Оно… единственное в своём роде.

— И при этом не нуждающееся ни в ком и ни в чём. Если присмотришься, увидишь, что в каком-то смысле с этой сущностью у тебя намного больше общего, чем с людьми. Ты выглядишь как человек, живёшь среди людей, а потому обманываешься иллюзией, что принадлежишь к их числу. Цепляешься за любовь, за дружбу — за всё, за что цепляются они. Однако ты появился не из утробы матери и не от семени отца. Ты не знаешь, что такое детство, потому что никогда не был ребёнком. Твоя кровь — не результат скрещивания сотен поколений предков. Ты ничего ни у кого не унаследовал. Нет у тебя среди людей ни одной родственной души. Есть только я.

— И меня это вовсе не радует.

— Потому что я появился слишком поздно. Если бы ты не прискакал к Квисленду сразу после его уничтожения, связь между нами вообще бы не установилась. А так ты обрёл собственное «я» задолго до моего вмешательства и успел привязаться к людям, даже не осознавая, что сам являешься для них главной угрозой.

— Хочешь сказать, что мы могли стать единым целым?

— Мы и есть единое целое, Энормис.

Белая субстанция осталась позади. Я забрался так глубоко в Эфир, что возникающие по ту сторону многогранника образы уже не вызывали никаких ассоциаций. Я видел только бессвязное мельтешение линий и цветов, которое с каждым слоем лишь тускнело и обесцвечивалось.

Так глубоко не обитал уже никто. Даже Дисс не смог бы сказать, что происходит здесь, во тьме ведущей в никуда шахты. В этих слоях нет места даже Извечным, потому что энергии здесь остаётся слишком мало. Но тоннель не кончался, и поэтому я тоже не собирался останавливаться.

— Я — не ты. И ты — не я.

— Вот как? — в голосе Отражения слышалась насмешка. — А как же пустота, которая съедала тебя изнутри с самого начала?

Я только стиснул зубы.

— Молчишь? Правильно, потому что я прекрасно знаю, что это такое. Это чувство сидит так глубоко внутри, что на одно его осознание и то требуются годы. Оно изводит, лишает покоя, толкает на бесконечные поиски неизвестно чего. Ты даже не можешь сформулировать, что испытываешь, а эта треклятая дисгармония влияет на каждое твоё решение и часто даже является определяющим фактором. И так изо дня в день, из года в год. Узнаёшь?

Ответом двойнику снова было молчание, поэтому он продолжил:

— Давай-ка вспомним, на что ты шёл, чтобы хоть на минуту перестать её — пустоту — чувствовать. Сначала ты пытался заполнить внутренний вакуум знаниями. Зубрил книги и махал мечами до тех пор, пока не понял — нет, не помогает. Сколько не забивай голову информацией и новыми привычками, в мозгу всё так же зудит. Потом пришла очередь мести. Когда Квисленд превратили в пыль, ты долгое время стремился выяснить, что произошло, и отомстить. «А заодно, — думал ты, — выясню что-то о себе, может тогда станет полегче». Но снова мимо. Откровения касательно твоего происхождения сделали только хуже. И вот тут-то ты вцепился в любовь.

Я вдруг с предельной ясностью вспомнил тот миг, когда решил, что должен во что бы то ни стало вытащить Лину из застенков Меритари. То желание постучалась ко мне так внезапно, так уверенно, что я тут же беспрекословно ему подчинился. Потому что впервые в жизни сомнения для меня ничего не значили.

— «Хочется!» — сказал Энормис и помчался выручать украденную злодеями девчонку, — двойник возмущённо прицокнул. — Я знаю, что ты тогда испытал. Наполненность. Сам не ожидал, что настолько её жаждешь, правда? Поэтому стоило её ощутить, как ты тут же потерял мозги. Я пытался достучаться, показать, насколько хрупка эта гармония, но кто бы меня послушал? Ты был готов вопя от радости сложить свою буйную головушку, лишь бы не потерять сладкую любовную эйфорию. А что в итоге? Ты выбрался благодаря одному лишь Бессмертному. И на следующий же день твою драгоценную цельность вырвали из тебя с корнем.

За границей магической клетки всё окончательно померкло. Редкие искры, до сей поры ещё мелькающие снаружи, пропали. Моя структура словно замерла во мраке — и я бы так и подумал, если бы не тоннель, по-прежнему тянущийся вперёд. Но его конец уже был близок. Я это чувствовал.

Отражение тем временем продолжало выворачивать мою душу наизнанку:

— Конечно, те события тебя подкосили. Ты предался отчаянию. Поначалу оно было таким сильным, что смогло заполнить возникшую внутри тебя прореху. Но только на короткое время. Со временем нечеловеческая твоя часть взяла верх, и ты смирился с потерей. К счастью, ты уже тогда начал думать головой, иначе до сегодняшнего дня никто из нас не дожил бы. И тут очень кстати вмешался Явор. Если бы не бездушная божественная машина, разложившая всё по полочкам в твоей многострадальной голове, Грогган уже посадил бы тебя на поводок и разворотил Нирион к едреней фене. Но после встречи с Явором ты встал на путь истинный. Как думаешь, почему я явился пред очи твои именно тогда?

— Я уже сказал, что всё понял, — сказал я, жалея, что не имею возможности двинуть Отражению по его самодовольной морде.

— Да нет же, ты пока ещё не всё понял. Но теперь ты уже понял достаточно, чтобы я мог сказать прямо. — Двойник вздохнул и заговорил медленно, с нажимом: — Любовь не залатает дыру в твоей душе. Это могу сделать только я. Верь, не верь — это факт. Ты и я, мы — одно. И не зарастающая дыра в твоей сущности — это место для меня, твоей недостающей части. Не для Лины. Не для твоих погибших друзей. Не для бесчисленных впечатлений и эмоций. Для меня.

— Это так, — сказал я, поняв, что двойник не сможет меня переубедить, даже несмотря на всю свою правоту. — Но уж точно не мысли о тебе дали мне сил дойти сюда. Не ты меня мотивировал, не ты заставил беречь надежду. А в этом, что бы ты ни говорил, я самый что ни на есть человек. Одного понимания истин для меня недостаточно. Понимание не даёт желания драться и победить. Желание победить рождается как раз из глупой человеческой веры.

— Да я спорю что ли? — хмыкнуло Отражение. — Главное, что ты хоть сейчас взялся за ум.

Тоннель резко оборвался. В ту же секунду на мою магическую структуру что-то надавило и движение прекратилось. Я улыбнулся.

— А вот мы и приехали.

Я создал дополнительный контур заклинаний и понемногу двинулся вперёд, преодолевая возникшее сопротивление.

Выход оказался точно таким же, как вход. Требовалось просто продавить невидимую спираль.

— Добро пожаловать в моё скромное обиталище, — сказало Отражение, и в следующий миг я протиснулся на Другую Сторону.

Здесь не было ничего. Совсем ничего. Моя многопространственная защитная структура оказалась в безразмерной пустоте. Знакомые места, хотя физически я попал сюда впервые.

Впрочем, абсолютной пустота всё-таки не была. Прямо передо мной недвижимо висел обычный трёхмерный объект — сфера, в которой неторопливо ворочались мутные массы.

— Ну вот, — пробормотал я и плавно затянул шар в своё убежище. — Нашлась пропажа.

— Ненавижу эту штуку, — сказал двойник.

Я повертел сферу в руках и убрал её за пазуху.

— Может, и о ней мне побольше расскажешь?

Погода начала портиться. День заканчивался, и если пару часов назад ещё светило солнце, то теперь оно медленно скрывалось за наползающей пеленой туч. Подул ветер, холодный, неприятный, почти осенний. Летняя зелень забеспокоилась, зашелестела стеблями и листьями, словно почувствовала недоброе. Даже лесные птахи примолкли и разлетелись по гнёздам, спеша спрятаться от надвигающегося ненастья.

Рэн поёжился, тревожно глянув на небо. Ему вовсе не улыбалось торчать под дождём неизвестно сколько времени. Энормис ушёл больше двух часов назад, а когда вернётся — не сказал. В прошлый раз чародея пришлось ждать больше трёх дней, так что пуэри не тешил себя надеждами на его скорое возвращение.

Поэтому охотник, недолго думая, решил соорудить навес. Он надеялся, что работа вдобавок отвлечёт его от тяжких мыслей и хотя бы на время избавит от гнетущей неизвестности. Но это не помогло.

Мысли Рэна постоянно возвращались к настоящему. Нет, он не беспокоился за Хелию, ведь та была с Литессой. Стальная Леди хоть и недолюбливала надоедливую пиратку, но вряд ли дала бы её в обиду. Куда больше охотника тревожили действия Энормиса, совершенно непонятные и нелогичные. Особенно жутко прозвучала фраза «мы уже близко». Близко к чему?

И как понимать новый облик чародея? Ведь он мог исправить все внешние изъяны — Рэн в этом не сомневался — но отчего-то не стал. Понравилось то, что получилось? Или Эну уже просто всё равно? Даже трудно сказать, какой из вариантов хуже.

Рэн на миг замер, схватившись за очередную ветку, а потом с особой злостью её сломал. Как бы близко ни подкрался конец света, он вовсе не хотел умирать. Тем более из-за того, что кое-кто не соизволил приложить достаточно усилий. Да и вся эта недосказанность уже в печёнках сидела. Пуэри по-прежнему сочувствовал Энормису, пытался оправдать его в собственных глазах, припоминая всё, что с ними приключилось, но получалось плохо. Эн уже давно не доверял своих соображений даже самым близким людям, а теперь Рэн окончательно утратил доверие к чародею.

События последних дней в красках показали охотнику, что времени на молчание не осталось. Он твёрдо решил для себя, что если по возвращении Энормис не расскажет, что задумал, их пути навсегда разойдутся.

Первые капли дождя с тихим стуком разбились о листья навеса. Рэн построил его так, чтобы видеть Кратер. Глаза альтера ясно видели магическую воронку, что прогибала верхний слой Эфира, но оттуда никто не выходил.

Дождь превратился в ливень, тот снова успел измельчать, а пуэри всё сидел и ждал.

Эфир заволновался только затемно. Спираль аномалии выгнулась в обратную сторону, и, достигнув предела натяжения, выплюнула Эна. Чародей всё ещё больше походил на рисунок самого себя, чем на человека, но уже спустя несколько секунд стал объёмным. Он огляделся, нашёл взглядом сидящего под навесом пуэри и двинулся тому навстречу.

Несмотря на то, что дождь быстро промочил его одежду, мужчина неспешно левитировал над кратером и выглядел очень довольным собой. Учитывая безэмоциональность чародея, Рэн даже назвал бы его вид торжествующим. Преодолев полпути, Энормис извлёк из-за пазухи какой-то круглый предмет и показательно подкинул его на руке.

А в следующий миг в спину ему ударил ядовито-зелёный магический луч.

Чародея швырнуло оземь. Сердце Рэна упало в пятки. Он вскочил, рванулся к Эну, но земля вдруг ударила по ногам, и на какое-то время пуэри потерял ориентацию. Затрещало, завыло, неподалёку полыхнула яркая вспышка, сопровождаемая оглушительным грохотом.

— Тварь! — выкрикнул Энормис, и его голос снова перекрыл грохот. — На этот раз ты проиграешь!

Охотник наконец смог встать и увидел чародея, окружённого ослепительно белыми энергетическими кольцами. С отвратительным звоном в защиту Эна врезался кусок стекла, выдранный со дна Кратера, пуэри пришлось пригнуться, чтобы его не зацепило разлетевшимися осколками. В небе мелькнул тёмный силуэт, и Энормис тут же взмыл к нему, а дальнейшее Рэн уже не мог разобрать.

Низкие тучи то и дело освещались заревами взрывов, во все стороны летели смертоносные сгустки энергии — охотник не прожил бы в этой битве и нескольких секунд. В свете вспышек то и дело мелькали две человеческие фигурки, и невозможно было понять, кто там есть кто. Земля подверглась такому нещадному обстрелу, что пуэри оставалось только молиться, чтобы один из учинивших этот хаос безумцев одержал победу как можно скорее. «Только не сдавайся, только не сдавайся» — носилась в голове мысль, и Рэн сам не мог понять, кому она предназначалась.

Всё закончилось так же резко, как началось. На мгновение охотник даже оглох от наступившей тишины, а потом увидел, как на край Кратера падает чьё-то тело.

Пуэри, сам того не осознавая, побежал. Он хотел только одного — увидеть того, кто проиграл схватку.

Большой участок леса, несмотря на дождь, полыхал как один огромный костёр. Рэн даже не заметил, как пробежал его насквозь. Он вообще не замечал ничего вокруг.

Именно благодаря этому пламени пуэри успел разглядеть человека, лежащего лицом в грязи. Всего за секунду до того, как Рэна сбила с ног неведомая сила, он узнал в поверженном чародее Энормиса.